Весна делала своё дело. Утром, когда Федя выглянул на улицу, его, словно автоматная очередь, пронзила шальная весенняя капель. Холодные частые капли обожгли щёки, подбородок, затекли за воротник. Вздрогнув, Федя отпрянул в сторону, поднял лопату и протарахтел ею по частоколу алмазных, сверкающих на солнце сосулек, свисающих с крыши. Ледяные искристые обломки, словно стёкла, со звоном полетели к его ногам. Но капель не унялась. Теперь уже не отдельные капли, а сплошные струйки потекли с крыши из-под рыхлого слоя снега. А потом со снегом что-то случилось: он вдруг словно ожил, пришёл в движение и с шумом падающего дерева сполз с крыши.

Федя еле успел отскочить и невольно улыбнулся.

Совсем недавно ещё пуржило, потом взыграл мороз, так что в колодцах прихватило насосы и их пришлось оттаивать, а вот сегодня солнце припекает вовсю, капель барабанит как сумасшедшая и снег уже не держится на крышах.

Федя поглядел на сползший снег — тот лежал бесформенной грудой, завалил ступеньки крыльца и дорожку вдоль стены. Федя взялся за лопату.

Комья тяжёлого снега полетели в стороны. С первых же минут стало жарко, и Федя скинул пиджак.

— На зарядку становись! — выкрикнул подошедший Улька, отыскивая глазами лопату.

— Нашёл себе работку — до обеда не справишься, — заметил Саша.

— Да вот трахнул по сосульке, а снег и поехал, — признался Федя.

— Он бы и без тебя поехал… — Саша прислушался; где-то у соседей протяжно и мягко ухнуло. — Весна, ничего не поделаешь…

Втроём мальчишки принялись отбрасывать от крыльца снег.

— А знаете, чего я подумал… — помолчав, заговорил Федя. — Это как на вчерашнем собрании. Словно снежная лавина в горах сорвалась или вот снег с крыши…

Мальчишки вспомнили, как вчера на общем собрании колхозники в один голос заявили, что не желают больше жить и работать с таким председателем, как Фонарёв.

Когда же стали думать о новом хозяине артели, то многие назвали имя Василия Андреевича Просекова и сказали, что они хотели бы считать себя коммунаровцами.

— Прорех у вас в артели накопилось немало, — сказал Просеков, прибывший на собрание со своими колхозниками, — но мы и от таких соседей не отказываемся. Будём вместе хозяйство ставить.

И родниковцы дружно проголосовали за присоединение к колхозу «Коммунар».

— Ребята, а про новость в школе знаете? — спросил Саша.

— А как же! Воблый Глаз у нас больше не директор, — сказал Улька. — Сняли его… С треском, с выговором. И без права занимать руководящие должности в школах. Так Звягинцев, говорят, разобиделся, решил в торговую сеть податься.

— Туда ему и дорога. — Федя махнул рукой. — Кого-то теперь вновь пришлют…

— А никого не пришлют, — возразил Саша. — Роно разрешило учителям самим избрать нового директора. Из своей среды. Тайным голосованием. И знаете, за кого учителя больше всех голосов подали? За нашу Варвару.

…Наконец крыльцо было очищено от снега.

— А ну, братцы-коммунарцы, кончай аврал! — крикнул Улька, отбрасывая лопату.

Мальчишки пошли в школу.

За околицей весна вновь напомнила о себе. На старой чёрной иве горланили прилетевшие грачи, дорога потемнела от навоза, сугробы осели, снег в поле стал рыхлым, ноздреватым, обнажились.

Ребята вглядывались в поле, щурились от солнца, вдыхали запах тронутого весенним теплом снега и не заметили, как, не сговариваясь, свернули на боковую дорогу.

Вскоре им встретилась подвода. В санях-розвальнях сидели Просеков и Федин отец.

— Куда это вы от школы завернули? — спросил Просеков.

— А мы на Ерёмину пустошь хотели глянуть, — признался Федя.

— Они насчёт своей земли тревожатся, весну дозорят, — улыбнулся Прохор Михайлович. — Это правильно! Весну — её надо за околицей видеть, как первого гостя встречать.

— Понятно, — кивнул Просеков и, догадываясь, о чём беспокоятся школьники, успокоил: — Мы с Прохором Михайловичем все запущенные земли объехали. В ближайшие дни начинаем раскорчёвку.

— А кто корчевать будет? — спросил Саша.

— Всем колхозом возьмёмся. А поднятую землю передадим родниковской бригаде. — И Просеков объяснил, что колхоз «Буревестник» будет теперь отдельной бригадой в «Коммунаре», а хозяином её по воле собрания избран Прохор Михайлович.

— Дядя Прохор, ура! Качать вас! — закричал Улька.

— Качать или ругать — это осень покажет. А сейчас отправляйтесь-ка на занятия.

Мальчишки повернули к школе.

— Хозяева на земле растут. Пахари, хлеборобы! — задумчиво сказал Просеков, провожая глазами школьников.

— Растут, в силу входят, — вслух подумал Прохор Михайлович.

Через неделю правление колхоза подало команду начинать подъём запущенных земель.

В воскресенье рано утром все трактористы и десятки колхозников вышли на корчевальные работы.

Школьники во главе с учителями направились к Ерёминой пустоши.

Впереди двигались три школьных трактора, которые вели Федя и его приятели, а за ними с топорами, лопатами и мотыгами на плечах шагали члены ученической бригады и солидная армия ребят из младших классов, пришедших на воскресник.

— Неужели полевые работы вздумали начинать? — удивлялись старики.

— Не полевые, а пока корчевальные, — объясняли ребята. — Малую целину будем поднимать.

Затем к Ерёминой пустоши подъехали грузовики, а Григорий Иванович и Прохор Михайлович пригнали из «Коммунара» тяжёлый бульдозер и кусторезную машину.

И началась схватка. Машины с натужным рёвом срезали кустарник, корчевали корневища, выдирали старые пни, засыпали землёй ямы и рытвины.

Поодаль от машин школьники срубали топорами лозняк и осинник и подрывали лопатами и мотыгами пеньки. Затем, вспомнив, как действует рычаг первого рода, подсовывали под пенёк длинную слегу, повисали на свободном конце, и пенёк под команду «раз-два — взяли» с треском выскакивал из земли.

Потом срубленный кустарник, сучья, корневища, пни ребята оттаскивали в сторону и бросали в костры. Они пылали сплошным рядом, жаркие языки пламени высоко взвивались к небу и были видны далеко вокруг.

Мальчишки пропахли дымом, раскраснелись, пиджаки у многих покрылись дырками от постреливающих угольков, но никто не обращал на это внимания.

К концу дня Прохор Михайлович вместе с Варварой Степановной замерили верёвкой раскорчёванную пустошь, подсчитали площадь — набралось около шестидесяти гектаров.

— Вот и ваша земля! — сказал Прохор Михайлович обступившим его школьникам. — Управляйтесь теперь, хозяйствуйте…

Ребята замерли, поражённые простором пустоши.

Кто-то бросился измерять её шагами, кто-то начал разбрасывать золу и пепел (удобрение же!), кто-то предложил немедля остолбить участок и поставить щит с надписью, чтобы все знали, что земля принадлежит школьной бригаде.