Глаз шайтана

РАННИМ УТРОМ 4 октября 1582 года от Рождества Христова город Гранаду с быстротой мушкетной пули облетела печальная весть. Ночью был убит граф Ортуньо де Арморвар. Ирония судьбы: этот бесстрашный рыцарь вышел невредимым из сотни сражений, и вот пал от руки убийцы в собственном доме.

Не в силах соотнести такое злодеяние с кем-то из близких графа, народная молва немедля объявила, что это дело рук нечистого. А помяни его, так он уж тут как тут! По городу давно уже гуляли слухи, что в округе объявился чернокнижник. Месяц назад он разрыл на городском кладбище две свежие могилы и похитил останки тел. Спустя неделю навел порчу на овец дона Коруса де Овиса, так что те в одночасье околели. Да мало ли плохого приключилось в последнее время?! Вот такой злодей мог и в чужой дом под покровом ночи проникнуть, и убийство совершить.

С таким подозреваемым расследование, конечно, сразу же возглавил лично главный инквизитор Гранады Педро де Фур. Это был молодой, но очень рьяный борец со злом, вот уже почти год щедро раздававший предписания о штрафах недостаточно богобоязненным горожанам. Злые языки, правда, поговаривали, что немалая часть этих штрафов оседала в карманах самого борца, но так на то они и злые языки. В конце концов, Святая Инквизиция тщательно проверяла своих назначенцев каждый год, а у нее не больно-то забалуешь.

Кстати, разгуливающий на свободе чернокнижник тоже не вызвал бы ее одобрения. В городе поговаривали, что именно его неуловимость и стоила места предшественнику де Фура, так что служебное рвение инквизитора никого не удивило. А вот о том, каким бы мог быть финал этого дела, горожане спорят до сих пор… Мог бы быть, если бы не проезжал в ту пору через Гранаду величайший мастер Старого Света по расследованию нарушений королевских законов — дон Рамиро де Кантаре, также известный как Поющий Идальго.

ГЛАВНЫЙ ИНКВИЗИТОР ГРАНАДЫ был невысок ростом, но излучал такую силу и уверенность в себе, что этот недостаток совершенно не бросался в глаза. Выбритая тонзура блистала, словно нимб над головой. Аккуратная черная сутана сидела, как пошитый на заказ костюм. На указательном пальце левой руки красовался массивный золотой перстень с крупным изумрудом — единственный предмет роскоши, который позволял себе строгий инквизитор.

Педро де Фур сидел в личном кабинете покойного графа, в его кресле за его письменным столом. Помещение было просторным, шагов двадцать в длину и несколько меньше в ширину. На полу раскинулся толстый зеленый ковер, полностью глушивший звук шагов. По правую руку всю стену скрывала большущая картина, где изображалась морская битва с маврами. Полуголые язычники шли на абордаж, безжалостно избивая несчастных христиан кривыми саблями, но бесстрашные воины Христовы расстреливали злодеев из мушкетов и аркебуз.

Свет на картину падал слева, из двух больших окон. Еще вчера между ними висела картина поменьше. Теперь она валялась на полу. Изображением вниз. До того, как ее столь грубо сорвали, картина скрывала тайник. Его железная дверца была открыта, а сам он пуст. Инквизитор сразу же обследовал тайник с особым тщанием, но не обнаружил даже пыли…

Вдоль дальней стены комнаты выстроились старинные доспехи. Четыре полных комплекта. Все с оружием, на красных щитах красовался древний герб Арморваров.

Дверь в кабинет располагалась за спиной инквизитора. Не очень разумно с точки зрения безопасности. Впрочем, благодаря размерам кабинета, входящий оказывался не за спиной, а справа от сидящего за столом. Дверь обрамлялась широкой подковообразной аркой, прикрытой бархатной портьерой. Восточные изыски, которых инквизитор не одобрял, но и оснований запрещать не видел.

Пока домочадцы графа проходили через дверь, инквизитор, сидя вполоборота, не отрывал от них пристального взгляда.

Виконт Альфонсо де Арморвар нервно трясся и, не смотря на ранний час, был уже слегка пьян. Этот тщедушный юноша приходился покойному графу родным сыном, хотя так, по виду, и не скажешь. Дон Ортуньо отличался богатырским ростом и атлетическим сложением, да и безвременно ушедшая графиня, судя по портрету, блистала красотой и истинно испанской статью. Их сын, даже облаченный в дорогой костюм из алого бархата с золотым шитьем, выглядел ощипанным петухом, приговоренным к супу. Если бы не дочери графа, можно было бы позволить себе предположение, что род де Арморвар вырождается.

Рядом с виконтом встала его старшая сестра — донна Иоланта. Высокая, несколько полноватая красавица. Однако последнее совершенно не бросалось в глаза при ее росте. Вьющиеся светло-каштановые волосы были аккуратно прихвачены серебряной диадемой. На холодном лице, видимо с рождения, застыла маска надменности. Даже трагические события этой ночи ни на йоту не изменили выражения ее лица. На донне Иоланте было белое платье с широкой юбкой. Золотистые съемные рукава явно принадлежали другому платью. Закон против роскоши запрещал иметь более двух комплектов рукавов на платье, но испанские модницы быстро нашли выход из положения.

В широком кресле для гостей небрежно развалилась жгучая брюнетка в платье из черного китайского шелка. Никаких украшений на нем не было, но тело, которое это платье так изящно облегало, было восхитительнее любого бриллианта. По мнению инквизитора, подобный наряд уместнее смотрелся бы на уличной танцовщице откуда-нибудь из Андалусии, чем на знатной даме, но младшая дочь графа донна Бланка не считала нужным прислушиваться к чужому мнению. Волосы цвета воронова крыла обрамляли красивое личико с большими зелеными глазами. Обычно она строила из себя милого потерявшегося котенка, но инквизитор не сомневался, что и маска более взрослой особи не будет для него чем-то новым. Он уже не раз крупно штрафовал девицу за непристойное поведение, и старый дон Ортуньо всякий раз безропотно оплачивал ее выходки, чем окончательно избаловал маленькую чертовку.

Трое, по всей видимости, слуг почтительно выстроились за спиной донны Бланки, давая проницательному инквизитору понять, кто тут настоящий хозяин. Епископ кивнул всем присутствующим и строго объявил:

— Итак, начнем.

— Начнем! — подобострастно воскликнул виконт.

Донна Бланка поморщилась. Донна Иоланта бросила на брата строгий взгляд, и виконт увял, как цветок в пустыне. Инквизитор едва заметно нахмурился. Стремление содействовать следствию было, вне всякого сомнения, похвально, но в таком серьезном деле хотелось бы большего, чем подобный подхалимаж.

— Прекрасных донн обеих знаю я, — нараспев заговорил инквизитор, чуть повернувшись к виконту, но не выпуская из поля зрения остальных. — И с вами, дон Альфонсо, я знаком, хотя и не пойму, за что Господь так покарал меня? А эти трое кто?

Он резко кивнул в сторону троих, выстроившихся за спиной донны Бланки. Виконт покачнулся, и на его лице отразилась тяжелая, как доля каменотеса, работа мысли. Донна Бланка нетерпеливо дернула плечиком.

Вперед тотчас выступил тот, что стоял слева. Высокий мужчина с резкими, будто вырубленными чертами лица. Алая ливрея с гербом дома де Арморвар сидела на нем так, словно не костюм был надет на человека, а деревянную статую втиснули в наглухо застегнутый наряд. Он и ходил как статуя, не сгибая ног в коленях. С достоинством поклонившись, он словно аккуратно переломился пополам, а потом обратно восстановился.

— Святой отец, я — Карлос, мажордом, — представился он.

Инквизитор небрежно кивнул в ответ. Мол, давай сразу дальше. Карлос повернулся всем телом и указал на двух других:

— Ибрахим, доверенный слуга…

— Мавр? — резко перебил его инквизитор.

— Мориск, святой отец, — спокойно поправил его Ибрахим.

Он был невысок, но мускулист. Восточные черты и чалма на голове выдавали в нем потомка прежних владельцев этой земли — мавров. Приятное, в общем-то, лицо уродовал кривой шрам, какой обычно оставляет удар саблей. Одет Ибрахим был просто. Даже взгляду не за что было зацепиться: холщовая рубаха с обрезанными рукавами, такого же цвета штаны и башмаки.

Инквизитор недовольно кивнул, принимая информацию к сведению. О том, что слуга — мориск, ему докладывали и раньше, но вот то, что он, оказывается, не трепещет перед представителем святой инквизиции, вело к далеко идущим выводам. Спросить ведь по всей строгости с конфискацией можно и с мориска. С другой стороны: а что с него взять, с голодранца? И всё-таки слишком он спокоен.

Мажордом принял паузу за приглашение продолжать, и его указующий жест переместился на темноволосую даму. Среднего роста, средних лет, посредственной внешности, в обычном сером платье, про которое нельзя было сказать чего-либо особенного.

— А это — Синтия. Дуэнья донн обеих, приходилась хозяину троюродной сестрою по материнской линии.

Судя по поведению младшей дочери графа, воспитательные способности донны Синтии тоже были не выше среднего, и это еще по нынешним, сильно заниженным меркам. Инквизитор не стал задерживать на ней свое внимание и сразу перешел к делу:

— Надеюсь, все здесь собрались? — строго спросил он.

— Все собрались, святой отец, — сразу заверил его виконт Альфонсо. — Лишь мы с родителем покойным в доме были, за это я ручаюсь головой!

— Надеюсь, никого вы не забыли, — проворчал инквизитор себе под нос. — А вам что нужно здесь, друг мой?

В дверях стоял маленький лысый человечек в сером камзоле, таких же серых штанах и некогда черных, а ныне тоже серых давно не чищенных башмаках.

— Прошу меня простить, — сказал новоприбывший. — Мой господин Рамиро де Кантаре ожидает у дверей. Позволите ему войти?

Не успел инквизитор ответить, как донна Бланка воскликнула:

— Конечно же, зови его скорей!

Человечек тотчас вышел. Инквизитор проводил его недовольным взглядом. Слава дона Рамиро как мастера распутывать преступления давно докатилась до Гранады. Стало быть, будет мешаться под ногами. А вот почему он так скоро оказался рядом с домом, пояснила та же донна Бланка:

— То друг отца, они вместе сражались… не помню только, как то место называлось. Неважно это! Зато, как говорят, преступников умеет он призвать к ответу. Узнав, что в город едет он — гонца к нему отправила с письмом.

Инквизитор криво усмехнулся.

— Вас, донна Бланка, всегда поспешность отличала. А я вот слышал: незаслуженно его раздута слава. Но полно. К делу! Из тайника что именно пропало?

— Так, ничего, — небрежно отмахнулась донна Бланка.

— Как ничего?! — взвилась донна Иоланта. — А глаз шайтана?! Иль не достоин он упоминанья?!

Донна Бланка недовольно поморщилась, а Карлос осенил себя крестным знамением.

— Какое богомерзкое название! — тотчас воскликнул виконт, но его замечание проигнорировали.

— Ну коли вы упомянули, вы и расскажите, — спокойно сказал инквизитор. — Откуда у вас глаз, он правый или левый? Еще вы мне скажите: как обладание подобной вещью совместимо с верой?

Собравшиеся дружно притихли. Даже маска надменности на лице Иоланты на миг не то чтобы уступила место иному выражению, но так побледнела, что ее можно было бы при желании трактовать как испуг. Пусть инквизитор говорил спокойно, но за его словами явственно замаячило обвинение в ереси. Первой опомнилась донна Бланка.

— Ох нет, не глаз это совсем, а камень драгоценный. Сражаясь на Востоке, отец добыл его, как помнится, в Египте. Уже после войн, домой он возвращался с поля битвы… Ах, Карлос, я забыла! Что за битва?

— То была битва при Лепанто, донна Бланка, — поспешно подсказал мажордом.

— Вот-вот. Кроваво-красный камень, именуемый рубином, крупнее, чем куриное яйцо. Сокровищем, достойным королей, он был бы, да есть дефект — внутри там что-то черное… Так толком и не разобрать, но вот на глаз действительно похоже. А про шайтана лучше Ибрахим расскажет.

— Как пожелаете, — отозвался тот. — Шайтаном мавры дьявола прозвали. Когда и как тот глаз свой потерял — не доводилось слышать мне, а вот истории про камень этот, те по пустыне ходят — ужаснее не слышал ничего. Повсюду камень сеет зло… За урожаем ходит сам хозяин. Я лично видел города в пустыне, где не осталось никого. Султан египетский трех рыцарей нанял, чтоб камень увезли подальше из страны, да только на границе их всех перебили. Смертей принес сей камень больше армии людей.

— Полнейший вздор! — с презрением в голосе воскликнула донна Иоланта.

— Конечно, вздор, — спокойно согласился Ибрахим. — Да вот беда — сеньор действительно убит, и это всех его родных печалит.

Инквизитор понимающе кивнул и задумчиво потер подбородок.

— Итак, — подытожил он. — Я полагаю, похититель и убийца — лицо одно. Да вот не верю я, что дьявол возвернуть свой глаз утерянный пытался. А дом — как крепость, ночью тихо сюда бы простой смертный не вошел. Так стало быть: один из вас, коль не убийца, то точно вор.

Не успели домочадцы графа возмутиться, как раздался новый голос:

— Вон тот, в чалме, конечно, похититель. На рожу вы его бандитскую взгляните!

Инквизитор повернул голову. В дверях стоял темноволосый долговязый идальго, одетый по последнему слову мадридской моды во все черное с золотым шитьем и белоснежными кружевами. Черную шляпу венчало белое страусиное перо, на черных башмаках поблескивали серебряные пряжки. Украшенная перстнями рука покоилась на эфесе длинной шпаги.

— Дон Рамиро? — спросил инквизитор.

— Да. Я — дон Рамиро де Кантаре, также известный как Поющий Идальго, — с пафосом объявил гость и, видимо, чтобы ни у кого не осталось сомнений, пропел «Аве, Мария».

Прозвучало довольно похоже на кошачью серенаду. Инквизитор усмехнулся.

— Итак, злодей сыскался. Так, может, и пропажу вы найдете?

— Чуть погодя, — надменно бросил дон Рамиро. — Вначале в этом деле разберемся. Но прежде я со всем почтением принес бы дамам сожаления.

Что он и проделал, выразив соболезнования обеим доннам. Виконта он пропустил, да тот и не настаивал.

— Прошу меня простить, а кто из вас убийство обнаружил? — поинтересовался слуга дона Рамиро.

— Ах да, это — Клеменсо, — представил своего слугу Поющий Идальго. — Прошу любить и жаловать его.

— Я обнаружил труп, — сказал Ибрахим. — Часы как раз пробили полночь, по лестнице я в это время поднимался. Поднявшись, я не медля в кабинет прошел. Сеньор лежал вон там, сражен рукой убийцы.

— А за каким ты дьяволом шатался ночью по дому?! — резко бросил дон Рамиро. — Ты что же, призрак или дух какой?!

— Ну что вы, нет, сеньор, — невозмутимо возразил Ибрахим. — Я человек из плоти и из крови, а вовсе не бесплотный дух. Служу я дону благородному Ортуньо, он повелел прийти, и я пришел.

— Увидев же рубин — убил, — закончил за него инквизитор. — Да, полагаю я, что так оно и было. Покайся, сын мой. Господь наш милостив, простит тебе он грех.

— Корить меня вы вправе в медлительности только, — спокойно возразил Ибрахим.

— Тогда в нерасторопности и кайтесь, — предложил Клеменсо, проходя к месту смерти графа. — Но, если вас не затруднит, весьма подробно.

— Продолжу, если сеньорам интересно… Дела закончив на день, в саду я с саблей упражнялся. Внезапно дон Ортуньо из окна меня окликнул и повелел, чтоб я, закончив упражнения, к нему явился. Хотел он, видно, мне поручение дать. В последний раз тогда живым его я видел. Войдя же в кабинет, увидел мертвым. Сеньор лежал, в руке сжимая шпагу.

— Так дон Ортуньо с оружием не расставался даже в доме? — удивленно переспросил Клеменсо.

— Да. Он считал, что шпага придает ему и вид достойный, и облик благородный, — с усмешкой сообщила донна Бланка. — Комично выглядело это.

— Да как ты смеешь говорить такое?! — тут же взвилась донна Иоланта. — Ох, если бы тебя отец мог слышать…

— Он это слышал. И не раз…

Тем временем Клеменсо присел над местом гибели графа и с преувеличенным вниманием стал изучать пол.

— Нашел ты что-то? — осведомился Поющий Идальго, и все тотчас замерли в ожидании ответа.

— Кровь, — отозвался Клеменсо. — Да, полагаю, граф действительно пал здесь. Но чем сражен он был?

— Кинжалом, — сообщил Ибрахим. — С черной рукоятью, исполненной как будто змей с открытой пастью. За место языка — клинок, длиною в две моих ладони.

— Однажды слух меня коснулся, — сразу добавила донна Бланка, — что будто бы змеиными кинжалами владеют чернокнижники одни.

— Так ты уже и с нечестивцами свела знакомство?! — возмущенно воскликнула донна Иоланта.

Младшая сестра поморщилась, как от зубной боли.

— Я лишь сказала то, что люди говорят. А с чернокнижником, конечно, не знакома. Вот инквизитор наш почти что год мечтает с местным разрывателем могил сойтись в беседе о спасении души. Но даже он, насколько мне известно, топчется на месте.

— Ну, так уж и на месте! — возразил уязвленный инквизитор. — Святая Инквизиция не дремлет. Я обещаю вам, что, рано или поздно, его поймают и осудят!

— Не может зло избегнуть справедливой кары, — согласился Клеменсо. — А где сейчас кинжал?

Ибрахим недоуменно огляделся по сторонам.

— Я положил его на стол…

Все посмотрели на темно-коричневую поверхность стола, единственным украшением которой была массивная бронзовая чернильница. Клеменсо даже заглянул под чернильницу и чуть ли не обнюхал весь стол, но и так было видно, что орудия преступления на указанном месте нет.

— Ты можешь объяснить? — насмешливо осведомился инквизитор. — Но только на шайтана не ссылаясь.

— Нет, — честно ответил Ибрахим. — Кинжал я положил на стол, затем поднял тревогу и вернулся, писать записку доктору Филиппе. Просил его я к нам немедленно прийти, и с мальчиком отправил я посланье. Потом…

— Так, что за мальчик? — резко прервал его инквизитор.

— Поваренок.

— Поговорю с ним после, — объявил инквизитор. — Продолжай.

— Нет, погоди! — остановил его дон Рамиро. — Клеменсо, ты мне доложил, что тот сеньор, что под углом стоит, поклялся будто бы, что все здесь собрались. Мальчонки лично я не наблюдаю.

Виконт побледнел, потом порозовел, потом начал заикаться.

— Для слуг отдельный дом, — спас родственника хозяина Ибрахим. — Оттуда вход отдельный, но он был заперт… Я сам его открыл, чтоб слуги в дом прошли и факелами дом поярче осветили.

— А что же врач?!

— Он тело осмотрел и горькую догадку подтвердил. Хозяин мертв. Мы с Карлосом перенесли покойника в фамильный склеп. Он там, в саду, — мориск махнул рукой в сторону окна. — Ох, не замешкайся я там, возможно, и сумел бы отвести беду.

— Когда записку вы писали, кинжал еще был на столе? — спросил Клеменсо.

— Не обратил внимания, — сокрушенно ответил Ибрахим. — Тогда важнее найти бумаги чистой лист казалось мне. А это очень важно?

— Бесспорно, — сказал инквизитор. — Стража!

Два массивных стражника с алебардами разом ввалились в кабинет и замерли с охотничьим азартом в глазах.

— Арестовать! — коротко бросил инквизитор и указал на Ибрахима. — В тюрьму его отправим после, пока пусть будет под рукой. Но, дон Рамиро, без рубина успех ваш — никакой.

— Найдем, — небрежно бросил Поющий Идальго. — Лишь дайте срок.

— Ах, чем скорей — тем лучше! — воскликнула донна Бланка и, грациозно выскользнув из кресла, устремилась к дону Рамиро. — Пока не найден камень — мы все под подозрением. Прошу вас, примените всё свое уменье. Отец так много говорил о вас…

Чуть ли не повиснув на могучем плече Поющего Идальго, она всем своим видом являла облик бедного потерявшегося котенка, а ее зеленые глаза бессовестно обещали рыцарю самый яркий бриллиант в сокровищнице графа. Ну как тут можно отказать?

— Везде и всюду я к услугам вашим, донна Бланка.

— Благодарю, мой рыцарь благородный, — с чарующей улыбкой промурлыкала донна Бланка и тотчас мягко отстранилась.

В коридоре послышался какой-то шум. Карлос шагнул было к двери, но донна Бланка его опередила. Выглянув за дверь, она язвительно сообщила:

— Эй, Иоланта, там твои землекопы. И вид у них такой убогий, что лучше поспешить, покуда стража не намяла им бока. Уж больно на бродяг они похожи.

— Какие землекопы?! — недовольно поинтересовался инквизитор. — Ведь даже не отпели графа.

— Наверное, это-то и не дает ему покоя, — отозвалась донна Бланка. — Моя сестрица утверждает, что утром призрак видела отца, и он ей указал, куда рубин запрятан.

— Да, видела! — воинственно заявила донна Иоланта. — И так же ясно, как сейчас всех вас. Вы можете не верить мне, но через час я возвернусь с рубином. Вот только что вы скажете тогда?

И она покинула кабинет, демонстративно отвернувшись от Поющего Идальго. Должно быть, мнения сестер о его талантах несколько различались. Остальные, клятвенно заверив друг друга в своем неверии в потусторонние силы, оперативно потянулись следом. Вскоре в кабинете остались лишь Поющий Идальго, который считал ниже своего достоинства идти не во главе процессии, и его верный Клеменсо.

Еще раз осмотрев стол, маленький человечек пошарил в тайнике и столь же методично осмотрел оба окна. Сейчас они были распахнуты, чтобы дать доступ воздуху и свету, а на ночь запирались толстенными дубовыми ставнями. Снаружи такие не откроешь. По крайней мере, без шума.

— Сюда, сеньор, взгляните, — позвал Клеменсо. — Нисколько не повреждены засовы. И высоко. Вы мне поможете, сеньор?

— Конечно.

Дон Рамиро могучей дланью сгреб слугу за шиворот и отправил за окно. Как котенка за шкирку. Клеменсо, цепляясь за подоконник, осмотрел стену снаружи. Стоявшие в саду стражники с интересом следили за ним, а двое даже затеяли пари — как скоро навернется этот коротышка?

— Ты скоро там? — недовольно буркнул Поющий Идальго. — Ты все-таки не кошка.

— Я все, сеньор, верните меня в дом.

Поющий Идальго рывком втащил слугу обратно и растер онемевшую руку.

— Ну, что там интересного?

— Стена отвесная, без трещин и уступов, — начал доклад Клеменсо. — На подоконнике — царапины. На камне, что с той стороны — они же. Пусть свежие. Но как преступник влез в окно, когда под ним слуга с оружием крутился?

— А если врет? — со свойственной ему прямотой ответил дон Рамиро.

— Возможно, — кивнул Клеменсо. — Но вижу я такой вот поворот: войти злодей мог через дверь, она, как я заметил, без замка. Убил, украл, но вот обратно хода нет — по лестнице идет сюда слуга.

— Опять же, если он не врет, — снова уточнил дон Рамиро. — Вот сердцем чувствую, темнит наш марв.

— Но если камень он украл, то почему же не сбежал?

Дон Рамиро пожал плечами. В саду появилась вся компания. Оттеснив стражников, на передний план выступила банда оборванцев с лопатами. Они довольно лихо срыли пару цветущих кустов, но не преуспели. Донна Иоланта помрачнела. Ее сестра вознаградила главаря землекопов звучной оплеухой и заставила вкапывать кусты обратно.

— Какой в саду порядок идеальный.

— Так сам же видишь, — усмехнулся дон Рамиро. — Вон эти куст помяли, так и работе уж не рады.

— И я к тому, сеньор. Здесь высоко, и камень снизу. В окно б я прыгал — прыгал бы в кусты, а то и ноги поломать недолго.

— Да, это ты заметил тонко. Так, говоришь, никто не демонстрировал тут прыть? А эти вот царапины — чтоб нас со следа сбить?

Клеменсо кивнул, продолжая размышлять вслух:

— Не думаю, что Ибрахим солгал. Но есть вопрос: на стол он бросил окровавленный кинжал. Да только крови нет ни капли там.

— Так может, мавр клинок привычно вытер. Беречь оружие — привычка у солдат, а этот мавр — боец, за это поручусь.

— А чем он вытер?

Дон Рамиро пожал плечами.

— Да платком… А может, об рукав. Да здесь же мертвый лежал граф!

— Все может быть. Так, значит, в этом доме должен быть платок в крови, или рукав одежды. Ведь стража дом немедля оцепила. И все, кого возможно заподозрить, в доме. Конечно, как вы тут подметили, сеньор, злодей одеждой графа стер следы злодейства, но это тоже мы проверить можем.

— Разумно говоришь.

Как всегда, приняв решение, дон Рамиро действовал без раздумий. Пройдя обратно к окну, он высунулся наружу. Инквизитор и донна Иоланта разносили землекопов. Те разводили руками и что-то мямлили в свое оправдание, но перекопать сад от края до края не позволяла донна Бланка. Виконт честно пытался поддержать обеих сестер разом, но, судя по унылому виду, не преуспел ни на одном из направлений.

— Эй, там! — крикнул дон Рамиро. — Оставьте сад в покое, ведь не крестьяне, чай. Я знаю развлечение получше.

После чего кратко изложил идею Клеменсо.

— Осматривать мои вещи?! — возмущенно вскинулась донна Иоланта. — Неслыханная наглость!

Ее было поддержал и виконт, но донна Бланка так резко осадила кузена, что тот увял на середине фразы.

— Какие интересные фантазии, мой рыцарь, — промурлыкала донна Бланка. — Но, раз это так важно, я согласна.

Неожиданно дона Рамиро поддержал и главный инквизитор. И сразу строго посмотрел на мавра. Видать, тот по-прежнему оставался подозреваемым номер один.

— Эй ты, в чалме, где прячешь барахло свое?! — обозначил дон Рамиро направление поисков.

— Милостью графа отведена мне комната, — спокойно отозвался Ибрахим. — Прошу сюда.

Тщательный обыск, учиненный инквизитором, Клеменсо и одним стражником — больше в комнатушке слуги народу не поместилось бы, — никаких находок не принес.

Следующим добровольно вызвался подвергнуться обыску мажордом. Его апартаменты — раза в два больше — тоже ничем не порадовали разошедшихся сыщиков. С тем же успехом. Впрочем, посмотрев, как Карлос ковыляет по дому на негнущихся ногах, дон Рамиро и так понял, что в бою с графом у мажордома не было ни единого шанса. Тайком, из-за угла — еще может быть, хотя и в таком деле ловкость нужна, а вот против шпаги — нет, мажордом был невиновен.

Благородное семейство, в отличие от слуг, обитало на втором этаже. На лестнице виконту идея с обыском его комнаты настолько разонравилась, что он начал скулить о правах дворянина. Поющий Идальго тактично рекомендовал ему или продолжить свой монолог молча, или защитить свои права со шпагой в руке. Виконт решил проявить благоразумие и самообладание.

Спустя еще пять минут, когда дон Рамиро взял в руки его белый камзол, виконт утратил и то, и другое. Истерика, перемежаемая угрозами и невнятными посылами, впрочем, особого впечатления ни на кого не произвела. Невозмутимый, как нильский крокодил, дон Рамиро вывернул камзол наизнанку и спокойно осмотрел большое бурое пятно. Оно расплывалось от локтя вниз по всему рукаву. Даже манжету кровь забрызгала.

— Нож в рукаве обычно носят в ножнах, — задумчиво молвил дон Рамиро. — Так и одежда пачкается меньше.

Виконт кивнул и упал в обморок. Нахмурившийся инквизитор повернулся к двум стражникам, что по-прежнему маячили за спиной Ибрахима.

— Этого освободить. Этого стеречь. Очнется — потолкуем.

И, растолкав стражу, он стремительно вышел из комнаты.

— О чем с ним еще можно говорить? — презрительно бросила донна Бланка.

— Например, о бренном теле, что жаждет подкрепиться, — подал дон Рамиро очередную светлую мысль. — Не знаю, что там на часах, а в животе моем давно уж полдень.

— О, сейчас, сейчас… Эй, Карлос! Ты как же допустил, что гость и друг отца напомнить вынужден был нам о гостеприимстве?!

Мажордом тотчас извинился и поспешил исправить свою оплошность. Надо отметить, справился он довольно быстро. С поправкой на трагические события этой бессонной ночи — вообще молниеносно. Справился, конечно, не сам, а слуги, но организовал это маленькое чудо все-таки он.

После сытного обеда дон Рамиро в сопровождении Клеменсо вернулся в комнату виконта. У входа дремал стражник. Привалился спиной к закрытой двери и тихонько даже похрапывал, но, заслышав шаги на лестнице, тотчас подтянулся. Увидев дона Рамиро, стражник вежливо посторонился. Второй страж дежурил в комнате. Стоя с алебардой у распахнутого настежь окна, он бдил, наблюдая, как виконт мелко трясется на большой кровати с откинутым алым балдахином.

— Свободен, — небрежно бросил дон Рамиро. — Да не ты, охрана.

Воспрянувший было виконт снова впал в дрожащее оцепенение. Поющий Идальго расположился в кресле, а Клеменсо скромно встал сзади.

— Кайся, паршивец! — повелел дон Рамиро.

Виконта как подбросило.

— Клянусь, не убивал я, дон Рамиро! Святых в свидетели зову.

— Ты святых в это грязное дело не путай!

Заметив, что у виконта опять закатываются залитые вином глазки, Клеменсо поспешил вмешаться.

— Если вы не убили графа, то честно расскажите, откуда кровь на рукаве камзола. Спасение ваше в правде.

— Клянусь вам! Да у меня бы никогда рука не поднялась…

— Да поднялась бы запросто она, — сурово прервал его дон Рамиро. — Вот опустилась вряд ли. Таких бойцов, как ты, граф батальона стоил. Но вот чья кровь на рукаве? Смотри, не ври! Имей в виду, что инквизиторы всю правду вырвут, да покалечат ненароком. Покайся лучше сам.

Глазки у виконта все же закатились, но Поющий Идальго был, помимо прочих достоинств, еще и великим психологом и нашел единственно-верную фразу, способную возвратить виконту утерянное душевное равновесие:

— Ну ты, позор рода и нации, сейчас падешь — и встанешь в подвалах инквизиции!..

Виконт все-таки упал, но не в обморок, а на колени.

— Не губите, дон Рамиро…

— Короче!

Подпрыгнув, виконт бочком скакнул к секретеру и выудил из-за шеренги книг несколько листов бумаги, густо заляпанных кровью.

— Вот…

Дон Рамиро небрежным жестом повелел Клеменсо забрать документы. Тот осторожно разгладил смятые листы и углубился в чтение. Дон Рамиро тем временем задумчиво разглядывал трясущегося виконта. Наконец, он сказал:

— Ну, ладно. Начал хорошо, давай уж до конца. Кинжал где? Ножны, как я понимаю, ты не носишь.

Виконт побелел, позеленел и снова побелел.

— Но это все… Клянусь!..

— Сеньор, — вмешался Клеменсо. — Здесь завещание графа. И чистые листы здесь есть.

— Вот это жадность! — восхитился Поющий Идальго. — Украсть, так сразу все, включая и бумагу.

— Да-да, всего лишь завещание. Увидел я его, и черт меня попутал.

— Вот как? И сколько полагается тебе?

— Да в общем ничего, — ответил за виконта Клеменсо. — Лишь пожелания умереннее в тратах быть и в играх осторожность соблюдать.

— Наследники за меньшее, бывало, убивали.

Виконт тяжело вздохнул, обречено махнул рукой и упал-таки в обморок.

— М-да, — глубокомысленно изрек дон Рамиро. — Я бы такому и мышь в мышеловке добить не доверил… Получается, все-таки мавр.

— Но, сеньор, ведь он не сбежал? Тревогу поднял, обнаружив тело. Я слуг немного расспросил, так это он тут всех перебудил. Шумел при этом так, что всех соседей на ноги поднял, и инквизитора со стражей он привел. Разве убийца так повел бы дело?

— Хотел всех с толку сбить.

— А смысл? Не проще ли сбежать с добычей?

— Логично. Пойдем-ка с ним еще раз потолкуем. Эй вы там, за дверью! — рявкнул дон Рамиро. — Примите тело на хранение.

Ибрахима они нашли в его комнате, где тот разбирал учиненный следопытами беспорядок. Поющий Идальго вошел без стука, сбросил со стула на пол какие-то тряпки и сел.

— Угодно что-нибудь сеньору? — невозмутимо осведомился Ибрахим.

— Сеньору, то есть мне, угодно знать, почему ты, единственный достойный кандидат в убийцы, убийцей не являешься?!

Ибрахим только усмехнулся.

— Пожалуйста, скажите, — вежливо встрял Клеменсо, — а кто еще, из тех, кто не был этой ночью в доме, знал о рубине?

Ибрахим ненадолго задумался.

— Вообще-то, дон Ортуньо особо никому не говорил. Соблазн какой для разного отребья, да и добыл рубин сам граф отнюдь не прикупив на рынке.

— А, кстати, как рубин достался графу?

— В бою. Тогда я на Востоке жил. К морискам здесь всегда недобро относились, а уж когда восстание в 71-м разгромили, совсем всё плохо стало. Так многие дома свои бросали и ехали со скарбом на восток. Так получалось, в основном через Египет, где многие осели насовсем. Такие караваны — добыча лакомая для бандитов. Я с бойцами те караваны подряжался охранять. Не часто мы без драки проезжали. И вот однажды сопровождали караван торговцев, что спешно ехали как раз обратно, хотя обычно возвращались мы одни. В дороге мы нагнали рыцарей отряд. Те не спешили. Их командир, которым был не кто иной, как благородный дон Ортуньо, велел своим бойцам сойти с дороги и караван наш пропустить. Раскланялись мы с ним и собрались было проехать, но лошадь одного испанца вдруг встала на дыбы. Казалось бы — пустяк, но главный в караване на рыцаря потоки брани вылил, и богохульствовал при этом он изрядно. Понятно, слово за слово, и скоро сталь запела. Я ранен был, а многие убиты. Был караван разгромлен. Но дон Ортуньо, победив, стал вновь любезен, мне помощь оказать велел, помог добраться до Александрии и оплатил лечение мое. Я потерял там все: работу, репутацию, коня. Но не оставил дон Ортуньо меня в беде, к себе на службу взял… Позднее показал он мне рубин. Сказал, что в том бою добыл трофей. Хотел он знать о камне все. Узнал я Глаз Шайтана. Все без утайки поведал графу, что люди говорят, но не поверил тот.

— А кто еще тот камень видел?

— Лишь дочери, виконт доверьем не был облечен. Все карты, кости. Конечно, знал, но поручусь — не видел. Еще знал Карлос. Его семья де Арморварам не в первом поколении служит, в доверии он полном. Из тех, кто не был в доме, могу назвать лишь одного. Это монах. Старинный друг дона Ортуньо и крестный донны Бланки, отец Сергий. Всегда в дом вхож он был без приглашения, а когда дом его сгорел ночным пожаром, так поселился временно у нас. Хозяин полагал, что, ближе став, монах сумеет Бланку приструнить. Она подчас настолько своенравна, что запросто могла черту дозволенного перейти.

— А где бы мы могли его найти?

— Увы. Лишь там же, где и графа, — грустно отозвался Ибрахим. — Он умер. И неделю как отпели.

— Умер? Иль был убит?

— Остановилось сердце. На улице, средь бела дня. Да здесь, на кухне, стражника я видел, наемник из немецких, Карлом кличут. Он был там и это может подтвердить.

— Сеньор, уверен, дело здесь не чисто, — сказал Клеменсо. — Солдата надо расспросить…

СМЕНИВШИСЬ СО СТРАЖИ, солдаты были не прочь залить тяготы службы добрым вином, но инквизитор прямо на кухне долго и дотошно расспрашивал мальчишку Санчо о ночном походе к доктору, а устраивать пьянку на глазах у святого отца пороху не хватило. Наконец, инквизитор ушел, и они смогли спокойно наполнить кружки. Выпить не успели. Дверь с грохотом распахнулась, и в кухню ввалился Поющий Идальго в сопровождении Клеменсо. Стражники разом погрустнели.

— Всем привет! — громко поздоровался дон Рамиро, занимая место во главе стола и забирая у проходившей мимо служанки кувшин с вином. — У всех налито?

Стражники обратно повеселели. Дон Рамиро поднял тост за короля Испании Филиппа II. После третьего тоста — за королеву — атмосфера на кухне утратила последние намеки на официоз. Дон Рамиро вытащил из угла стражника Карла, усадил рядом с собой на табурет, и они выпили за торжество справедливости.

— Так, Карл, — сказал дон Рамиро. — Сосредоточься, как перед выстрелом, и скажи: ты действительно видел, как умер отец Сергий?

— А то нет! — запальчиво ответил Карл. — В тот день я на часах стоял, у башни инквизиции, при входе. Сменился только что, тут к отцу святому кличут. Мол, нужен стражник, ну, я и поднялся. Вот захожу — сидят, вино тихонько потребляют, закусывают, чем им бог послал. А, вот гляжу, совсем уж белый отец Сергий, нехорошо ему в такой-то духоте. Ну, инквизитор говорит, что, мол, вот нездоровится ему. На воздух надобно его, да и до дома проводить. А то ведь всякое случиться может, а отец Сергий уж так волнуется за донну Бланку, что вот совсем ему нехорошо. Ну, я-то понимаю, что перебрал вина святой отец, но спорить не могу. Помог отцу святому по ступенькам вниз спуститься, на улицу его я вывел, и пошли мы с ним вдвоем. А отец Сергий точно, как и говорили, за донну Бланку разговор ведет. Мол, вдруг ее сумеет кто обидеть. Хотел бы на такого удальца взглянуть…

Сидевшие рядом стражники дружно заржали. Другие — тоже, пьяный смех заразителен.

— Не понял, — недовольно заявил Поющий Идальго. — Что смешного?

— Так, дон Рамиро, — пояснил небритый стражник с перебитым носом. — Ведь донна Бланка, она ведь донна обликом лишь только. Стреляет из мушкета, владеет шпагой не хуже графа, саблей рубит. Тут кто ее обидит, дня не проживет.

— Это точно, — подтвердил другой. — Видал я как-то, как упражняется она. Родиться бы ей рыцарем, да видно, не судьба.

— О том святой отец и толковал, — вмешался Карл, недовольный тем, что его перебили. — До дома самого мы за беседой с ним дошли. И вдруг схватился он за сердце и упал. Патруль я кликнул, что, на счастье, проходил неподалеку, и к дому побежал. Навстречу вышел мавр. Ему хватило взгляда одного, чтоб диспозицию понять. Тревогу поднял и врача откуда-то привел, да в дом помог священника внести. Вот славный малый! Хорошо, что я его в лицо запомнил. Да и ребята говорят, что принял веру истинную он и добрым стал христианином. А что родился мавром, так на то Господня воля.

— Вот инквизитор бы тебя послушал, — бросил кто-то.

— А что?! Исправно службу я несу. И в церковь захожу! А мавра невзлюбил он, что с того? Не дева, чай.

Кто-то взгоготнул.

— Ага. По девам инквизитор наш — большой мастак.

Разговор перекинулся на женщин, потом на службу.

Скромно сидевший на уголочке Клеменсо подсел к Карлу, но тот уже порядочно накачался и все порывался спеть со слугой что-то на немецком. Поющий Идальго резко встряхнул стражника за плечо.

— Эй, там! Ты главное скажи… В чем главное, Клеменсо?

Карл сфокусировал пьяные глаза на слуге.

— Запомнили в лицо вы Ибрахима? Вам это после пригодилось? — спросил Клеменсо.

Стражник икнул и усмехнулся.

— Мавра, что ль? Не мне, ему-то пригодилось. Как графа-то убили, нас по тревоге поднял капитан. Ух, доложу вам, инквизитор бушевал… Нас торопил, ногами топал и карами небесными грозил. Мы строились уже, а тут вдруг, как на грех, мавр объявился… Он с донесением прибег, а мы в запале, не разобравшись, за шпиона приняли его. Да уберег Бог от греха, признал его я. Сказал ребятам, кто таков. Он доложился инквизитору, хотя тот мало слушал, и нас до дома проводил, а там уже шум, гам и крики! Патруль прибег буквально перед нами. Мы заняли посты, а мавра в дом услали. Чтоб от греха подальше…

— Разумно, — согласился дон Рамиро.

А Клеменсо вздохнул и покачал головой.

Оно, как оказалось, и не удивительно. Потому как покой ждал только честно отдежуривших свое стражей. Вначале Клеменсо сбегал по делам, а едва вернулся, как дон Рамиро начал прощаться. Неотложные дела призывали их с Клеменсо покинуть город, но встревоженной донне Бланке Поющий Идальго дал слово рыцаря вернуться через день и тотчас предъявить злодея.

— Сбежал герой, — саркастически заметил по этому поводу инквизитор. — Не думаю, что скоро мы его увидим.

— Таким вот подозрением его бы вы могли обидеть, — ответила на это донна Бланка. — Но мой герой превыше слов.

— Сел на коня и был таков, — ввернул малость оправившийся виконт.

К его сожалению, инквизитор поддержку не оценил, а вот сестра посмотрела очень строго. Расследование продолжили, но с отъездом Поющего Идальго оно шло вяло и без огонька. Донна Иоланта со своими землекопами перекопала-таки часть сада вплоть до фонтана. Они бы и его перевернули, да не справились. Инквизитор наблюдал за их кипучей деятельностью, но сам не встревал.

Глубоко затемно землекопы выбились из сил и взмолились о передышке. Очень неохотно донна Иоланта дала им время до утра. Скорее в надежде, что этой ночью призрак отца будет более точен. Отпевание графа было назначено на следующий день, а после него он уже вряд ли будет способен на такие экзерсисы. Так что у Иоланты была всего одна ночь.

Ее младшая сестра как заперлась в своей комнате, так и не выходила даже к ужину. Иначе бы разгром сада не дался так легко. Виконт, вернув украденные бумаги, старательно заискивал перед главным инквизитором, пока тот не выгнал его из кабинета. Оставшись в одиночестве, инквизитор прошелся пару раз по кабинету, подошел к окну с царапинами на подоконнике и глубоко задумался. В саду сменилась стража.

Пора принимать решение. В смысле, отправить мавра в подвалы инквизиции — хотя бы для проформы. Этот коротышка прав: был бы тот вором — сбежал бы. Кстати, а сам-то дон Рамиро отбыл очень и очень поспешно. Сразу инквизитор не догадался его задержать, порадовавшись отбытию столичного проныры, а не увез ли он рубин? Наконец, решив, что разгадка может посетить его, так сказать, ближе к телу, он вышел из дому и направился к склепу. К счастью, у донны Иоланты хватило такта не разрыть хотя бы этот уголок. В темноте можно было бы запросто переломать ноги, даже не прыгая сюда из окна.

Фамильный склеп, по правде говоря, был не совсем склепом. Владевший ранее этим домом мавританский рыцарь хранил там какие-то реликвии. После падения Гранады, когда дом достался рыцарю де Арморвару, тот устроил там хранилище воинских трофеев. Его сын превзошел родителя не только на поле брани, где, кстати, и заслужил для рода титул графа, но и в благочестии. Доспехи переехали в дом, а хранилище стало семейной часовней.

Внутри было мрачно, как в настоящем склепе. Посреди, на каменной плите, стоял гроб с покойным. На стене висели в три ряда маленькие портреты предыдущих Арморваров, из-за чего, собственно, нынешние и называли часовенку склепом.

Сзади послышался шум. Инквизитор обернулся. К склепу спешила вся компания во главе с донной Иолантой. Замыкал процессию мажордом Карлос. Его походку инквизитор признал и в темноте. Только вот факелы захватить они не догадались. Хорошо, что кто-то из стражи распорядился. Инквизитор отступил в тень, но если он таким образом рассчитывал выявить преступника, то просчитался. Сбившись в кучу перед входом, участники трагеди толкались, как сонные бараны. Увидев вышедшего из тени инквизитора — в свете факелов прятаться уже смысла не было, — они так же дружно потянулись к нему в склеп.

— А вы уж первый, как всегда! — с особым подобострастием воскликнул виконт.

Его лицо украшало несколько свежих синяков и плохо замаскированная ссадина. Если спросить, наверняка скажет, что опять упал с лестницы. Не в первый раз. Хотя конкретно в этот лестница была особенно сурова. Но приперлись они сюда всем скопом явно не для того, чтобы виконт демонстрировал мастерство полета мордой вниз.

— А вас какая привела сюда беда? — с усталым вздохом осведомился инквизитор.

— Святой отец, нас дон Рамиро всех просил собраться, — пояснил Ибрахим. — Считает он, что сей же час заставит одного из нас признаться… Увидев, что вы к склепу подошли, мы все за вами поспешили.

Переняв у стражника факел, он пристроил его в крепление на стене. Стало заметно светлее.

— Так он вернулся?

— Только что. Устал, но лишь лицо умоет, будет здесь, — гордо заявила донна Бланка. — У нас, наверное, минута есть.

Инквизитор покачал головой:

— Бывает верно так, убийцу вновь на место преступления как будто кто приводит, но здесь лишь труп. Да и пришли вы, уж простите, скопом. Как среди вас определим мы одного?

— Да без труда, — раздался из темноты голос дона Рамиро.

Следом и он сам пожаловал. За ним, как тень, следовал Клеменсо, не высовываясь вперед господина.

— Тогда прошу сюда, — усмехнулся инквизитор. — В наш слишком тесный круг. Нашли вы что-то, что приблизит нас к разгадке этой страшной тайны?

— Кого-то… — поправил его дон Рамиро.

— И кто же это? — иронически подняв бровь, осведомился инквизитор.

— Приезжий. Точнее, проезжий, который крюк согласен сделать небольшой, чем свой вояж немного удлинить, но справедливости тем самым послужить. Днем за советом к нему отправились с Клеменсо мы, да вот оказия судьбы — он сам навстречу вышел нам.

— Так. Любопытно, что сказал он вам?

— Уверен, что беседу с ним найдете вы безмерно интересной. А я задам всего один вопрос.

— Всего один? Какой? Неужто все так просто?

В дверях возникла широкая морда стражника.

— Святой отец пришел. Прикажете просить?

— Да.

Стражник убрался, и тотчас внутрь шагнул высокий, атлетически сложенный священник.

Инквизитор нахмурился.

На таком человеке куда уместнее бы смотрелись доспехи — вроде тех, из кабинета, — чем сутана. Новоприбывший слегка склонил голову в знак приветствия, и дон Рамиро, не откладывая дела в долгий ящик, выдал сой вопрос:

— Скажите, дон Хосе, вы узнаете этого прохвоста?

— Впервые вижу, дон Рамиро, — спокойно произнес священник. — Хоть память у меня отменная на лица.

— Не сомневаюсь.

— Что это значит, дон Рамиро?! — вскинулся инквизитор. — Кто этот человек?!

— А вы не узнаете? — с деланным изумлением отозвался дон Рамиро. — Да это же ваш лучший друг и однокашник по университету в Алькала-де-Энарес, где оба вы прилежно изучали право. Да, это старый добрый дон Хосе. Так как же так, дон Педро?

— Это не Педро, — сухо заметил дон Хосе. — А кто он — следствие покажет. Стража! Стража!

— Попробуйте!

Лже-инквизитор отпрыгнул назад. Кисти нырнули в рукава и вынырнули с тонкими черными кинжалами. Рукояти их напоминали оскалившихся змей.

— Одним из них был заколот дон Ортуньо, — спокойно заметил дон Рамиро, вынимая шпагу из ножен. — Вопрос лишь в том, каким из двух?

— Левым, идиот! — рявкнул лжеинквизитор. — Вонзил отравленный кинжал ему я в правый бок. Тебе его всажу я прямо в сердце!

— Вот негодяй!

Покойный дон Ортуньо, откинув крышку, внезапно сел в гробу и схватил лжеинквизитора сзади за руки. Дико взвизгнув, тот рванулся вперед, но метнувшийся сбоку Ибрахим основательно треснул злодея кулаком по затылку. Глаза лжеинквизитора остекленели, и он рухнул на колени. Дон Рамиро шагнул вперед и парой точных сильных ударов выбил кинжалы из ослабевших пальцев. Донна Иоланта покачнулась и упала в обморок. Виконт попытался подхватить сестру, но явно переоценил свои силы и рухнул вместе с ней. Донна Бланка невозмутимо переступила через лежащую парочку и бросилась к воскресшему отцу.

— Хватайте самозванца! — приказал дон Рамиро прибежавшим на шум стражникам, вложил шпагу в ножны и повернулся к потирающему правый бок покойнику.

— Добро пожаловать обратно в мир живых, отец, — молвила донна Бланка, помогая тому выбраться из гроба. — Но что с тобой?!

— Так, пустяки. Повязка сбилась.

— Эй, кто-нибудь, врача! — крикнул дон Рамиро. — А вы, сеньор, извольте объясниться. Я вас, признаться, завтра собирался хоронить.

Дон Ортуньо, опираясь на дочь, осторожно присел на край мраморной плиты.

— Спасибо, Бланка. Я понимаю, дорогой мой дон Рамиро, уже сами вы решили эту жуткую задачку. Той ночью, когда я якобы погиб, действительно стоял я на краю могилы. Злодей в мой дом проник, и только случай мне спасением стал. Как он проник — ума не приложу…

— Ключи похитил у отца Сергия, дон Ортуньо, — вежливо заметил Клеменсо, — которого злодейски отравил. Ведь мертвому не надобны ключи.

— Вот негодяй, — дон Ортуньо сокрушенно покачал головой. — А ведь они казались мне друзьями и образумить дочку младшую мою пытались вместе…

— Вот это-то меня и удивило, — заметил Клеменсо. — Вот этот Педро… Давайте так его пока мы будем называть… на штрафы не скупился, индульгенции без меры продавал, а если осуждал кого, имущество всегда изъято было. О жадности его по городу легенды ходят. Конечно, с виду все доходы в казну святого Ордена текли, но мы же понимаем — немалое число дублонов как будто затерялось по пути. И вдруг, как будто без причины, он проникается заботою глубокой о нравственности донны Бланки, приключения которой довольно-таки безобидны были, зато не мало поспособствовали его обогащению.

Дон Ортуньо кивнул.

— Да уж, немало уплатил я за безобидные те выходки ее.

— И тут этот прохвост зарезал курицу, что золотые яйца приносила! — воскликнул дон Рамиро. — Простите, дон Ортуньо, это не про вас.

— Да нет, уж будьте по-солдатски прямы. Я воспитанием ее пренебрегал, и вот — финал.

Донна Бланка гневно зыркнула на Поющего Идальго, давая понять, что этот разговор ей не по нраву, но дон Рамиро — не виконт. Он только улыбнулся в ответ. А Клеменсо тем временем развивал свою мысль.

— Вот тут, сеньоры, стал я думать. Сменял он деньги на возможность постоянно быть рядом с отцом Сергием. С чего бы это? Мне видится всего одна причина. Он крупную повел игру, и то, что раньше деньги приносило, его уже не удовлетворило. Возможно, он узнал о камне. Но как? Заметьте же, сеньоры, беседы их всегда велись наедине и за стаканчиком вина.

— Не это преступление, дорогой Клеменсо, — улыбнулся дон Ортуньо.

— Сеньор, вы правы, но кто знает, что этот Педро мог в вино подсыпать? Чернокнижники слывут людьми, весьма сведущими во всяких ядах или зельях… Решившись на злодейство, он отравил отца Сергия, который, быть может, даже заподозрил что-то, и умыкнул ключи. В беседах с ним заранее вызнал, где комнаты какие, да какой у графа распорядок дня… Не изменили вы, сеньор, в ту ночь своим привычкам…

Дон Ортуньо кивнул.

— Как будто рядом были вы. И не пойму, что на меня нашло? Все ведь уже определил, да вдруг засела в голову мысль, что по ошибке камень Иоланте я вместо Бланки отписал. Бумаги разложил, вдруг дверь открылась. Подумал я, что Ибрахим пришел, позвал его. В ответ лишь тишина… Я шпагу достаю и к двери. Вот тут он и напал! И хорошо же он фехтует, черт возьми! Попался я на финт, кинжал в бок получил. Ну, думаю — конец. Ан нет, стук в дверь. Так этот сразу шасть в окно, в дверях уж Ибрахим. Он жизнь мою и спас. Какой-то дрянью раны мои смазал. Воняет гадостно, но боль и кровь унялись быстро. И вот, как только Ибрахим за дверь, так снова мой знакомец объявился, хватает со стола кинжал и к тайнику, что за картиной. Да только камень на столе тогда лежал, бумагами едва прикрытый. Так этот снова прыг в окно! Ну, думаю, нечистый. Вернулся Ибрахим, и я его подбил сказать, что умер граф. Так заодно взгляну, как родственники о покойном мне печалиться и убиваться станут, да и убийца не придет за мертвецом. — Дон Ортуньо покачал головой. — Ан нет, пожаловал он ночью. Спел чего-то, а потом вдруг требует, мерзавец, чтобы дух мой указал, где спрятал я рубин. А днями раньше Бланка слух мне рассказала, что город потихоньку будоражил, о том, что чернокнижник объявился. Смекнул тогда я, кто таков мой недруг. Жаль, в маске был, лица не видно…

— И вы примерили роль призрака? — полуутвердительно спросил Клеменсо.

— А что мне оставалось? На свежий воздух прогулялся, на куст какой-то указал, и возвернулся. Пусть, думаю, копает. Нет, затаился. Но опоздал хитрец, мы с Ибрахимом свою игру затеяли, на вас, мой друг, и милость провидения положившись… Я восхищен, как быстро вы клубок сей размотали.

— Тут случай нам помог, — с улыбкой сообщил Клеменсо. — Поверив Ибрахиму, мы допустили, что сказал он правду. Но если он тревогу поднял, как получилось так, что инквизитор его опередил? Или за домом он следил, иль в этом деле наследил. Причем сам лично. Можете представить, что главный инквизитор лежит в канаве, в засаде затаившись?

Присутствующие дружно покачали головами.

— Тогда немного остается, — продолжил Клеменсо. — Он в доме был. И рвение его тогда не столько службой объяснялось, сколь опасением, что случаем воспользовался кто-то из домашних. Себе присвоив то, что он украсть наметил. Решили мы узнать о нем чуть больше — да незадача: никто как следует не знал его. Приехал Педро прямиком из Рима, с бумагами, конечно, честь по чести, но вот в лицо не знал его никто. Так он ли это? Справки навели мы и выяснили, где сыскать того, кто может нам помочь. А дальше слышали — судьба сама вела его навстречу. Примчались мы обратно, в дом его тайком ввели и инквизитора в окошке указали. Вот тут-то и открылся весь секрет. Осталось лишь при всех изобличить злодея, в чем вы нам преизрядно помогли.

— Воистину, нет равных вам!

Дон Рамиро самодовольно усмехнулся.

— А где же спрятал ты рубин, отец? — осведомилась донна Бланка.

— У Ибрахима. Ему доверил камень скрыть и даже мне, пока напасть нас не минует, секрета ни за что не открывать. Где Ибрахим?

— Ушел со стражниками вместе, — сообщил Карлос. — Прикажете позвать?

— Будь так любезен.

СПУСТЯ ЧАС, КОГДА знатная компания переместилась в кабинет графа, туда поднялся Карлос и с сожалением сообщил, что Ибрахима так и не нашли. Видимо, и не найдут, потому как кто-то из стражников видел, как мориск спешно покинул дом. Поскольку дон Ортуньо оказался жив, настоящий злодей — схвачен, а охрана снимается, никому и в голову не пришло задержать самого верного слугу графа.

— Ничего не понимаю, — удивленно пробормотал дон Ортуньо. — Куда он так спешит?

— Я думаю, сеньор, увозит он кровавый камень на Восток, — задумчиво молвил Клеменсо.

— Что?!

— Я же говорил, что камень он стянул, — сказал дон Рамиро. — Ну что, по коням и ловить мерзавца?

— Простите, сеньор, но так ли это уж необходимо? — спросил Клеменсо. — С вашего позволения, пока вы в ратушу ходили, я книжников ученых расспросил.

— И что?!

— Легенду эту в Испании не хуже мавров знают. Проклятый камень здесь оставил след. Все, кто им обладали — погибали, и вовсе не благородной смертью на дуэли.

— Но я-то не погиб! — вскричал граф. — Ах, пёс! Да если так, то почему похитил он рубин не сразу? Он столько говорил о силе камня, и столько раз мог беспрепятственно его забрать.

— Кто знает? Может быть, боялся, что, пойдя на преступление, он жертвою проклятия падет. Иль просто не хотел вам за добро покражей отплатить. Но вот когда проклятье камня вас настигло, он действовал без промедления. И тем спас вашу жизнь и жизнь прекрасной даме, которой Глаз Шайтана был завещан.

— Я все же сомневаюсь.

— И я, сеньор. Вопрос лишь в том, как велико сомнение? Настолько ли, чтоб ради обладания камнем пойти на риск и зла внимание опять к себе привлечь. Особенно теперь, когда слух о рубине этом известен всей Испании, а то и за пределами страны. Желающих добыть его любой ценой, боюсь, и без шайтана будет много.

Дон Ортуньо хмуро кивнул.

— Вы снова правы. Я сам рискнул бы, если бы не дети. Две дочери моих дороже камня крови. Пусть будет так. Надеюсь, Ибрахим сумеет избежать проклятья.

— Уверен я, он знает, что творит, сеньор, — сказал Клеменсо.

— Бог в помощь… А вот что касается того прохвоста…

— В морду дать мерзавцу! — посоветовал дон Рамиро.

Не откладывая в долгий ящик, следователи инквизиции с большим удовольствием приступили к допросу своего бывшего начальника. Их познания в получении признаний были куда шире, чем действенная, но отчасти примитивная методика Поющего Идальго, так что ответов долго ждать не пришлось. Злодей раскаялся и чистосердечно во всем признался.

Да, это именно он — таинственный чернокнижник. Пылая черной завистью к доходам святой церкви, злодей быстро сошелся с погрязшим в грехе главным инквизитором Гранады, но неправедное счастье оказалось недолгим. Инквизитор был смещен, а его место должен был занять честный и неподкупный Педро де Фур. Он уже выехал из Рима и должен был прибыть со дня на день. Чернокнижник не стал ждать и сам поспешил навстречу, а встретив — без обиняков предложил взаимовыгодный план. Последовавшая за таким бесстыдным предложением ссора закончилась не в пользу де Фура, и неосторожный инквизитор навсегда упокоился в водах Терека. Убийца забрал его бумаги и вернулся в Гранаду под чужой личиной, благо настоящего лица инквизитора тут никто не видел.

Суд, как следствие, были недолгими. Церковь поспешила очистить от обманщика и свои ряды, и этот мир в целом, и уже на исходе месяца лжеинквизитор был казнен.

А дон Рамиро, раскрыв страшное преступление, вернулся в Мадрид в сиянии славы, верхом на белом коне и в сопровождении верного слуги.

 

Бесценный фолиант

ВЕЛИКИЙ ПРАЗДНИК РОЖДЕСТВА Христова в году 1582-м оказался на редкость беспокойным для дона Гарсиа де ла Вега, алькальда Толедо. Этот маленький человечек, которому природа щедро компенсировала в ширину все, что не додала в высоту, был, скажем прямо, слишком молод для такой ответственной должности и особыми достоинствами, кроме высокого положения отца при дворе и отблесков славы своего знаменитого деда — поэта и воина Гарсиласо де ла Вега, не блистал. Впрочем, жители Толедо тоже не были изощренными злодеями и, за исключением полного игнорирования королевского указа о запрете дуэлей (на что дон Гарсиа, как настоящий дворянин, по возможности закрывал глаза), пьяных драк и мелких краж (с чем вполне самостоятельно справлялась городская стража), в конфликт с законом не вступали. Но никакое счастье не длится вечно.

За неделю до Рождества на улице Сан-Маркоса сгорела книжная лавка дона Пареса. Сгорела вместе с тремя сотнями редких книг и самим доном Паресом в придачу. К счастью, пожар удалось потушить до того, как пламя перекинулось на соседние дома. В обугленном столе нашли полсотни дублонов, на пальце покойного — золотое кольцо с крупным сапфиром. В целом, все указывало на трагическую неосторожность дона Пареса, но весь вечер дона Гарсиа мучили дурные предчувствия.

А потом наступило Рождество, и новые заботы оттеснили пожар на второй план. После торжественной утренней мессы в церкви Санта-Марии ла Бланки, направляясь к чаше со святой водой, дон Гарсиа столкнулся с капитаном Орландо. Высокий и худой словно жердь офицер был отличным служакой, но о такте явно слышал краем уха — причем тем, который ему отстрелили во время итальянского похода. Склонившись к начальству, капитан произнес трагическим шепотом:

— Беда случилась, дон Гарсиа. Мне доложили альгвасилы…

Дон Гарсиа твердо сказал себе, что он не верит в дурные предчувствия. «А вот напрасно», — ответили дурные предчувствия. Дон Гарсиа вздохнул и сделал капитану знак следовать за собой. Говорить о делах в церкви он считал кощунством.

— Что за манера, капитан, вносить работу в божий храм.

— Господь наш милостив, простит, — спокойно отозвался Орландо. — А вот задержка повредит.

Дон Гарсиа недовольно нахмурился. Он не проронил больше ни слова, пока они не вышли на площадь перед церковью, где алькальд, наконец, разрешил капитану сделать доклад. Тот немедля преступил к делу, и дон Гарсиа расстроился окончательно.

Пока все благочестивые католики возносили хвалу Господу и Святой Деве Марии, два антиобщественно настроенных дворянина, презрев королевский указ и забыв о гневе божьем, за мостом Сан-Мартина скрестили клинки на дуэли. Свидетелей (увы!) не было, а вот труп (второй раз увы!) в наличии имелся. Да еще какой! Маркиз Маркус де Аранея, богатейший человек и глава старейшей в Толедо дворянской фамилии, собственной свежезаколотой персоной. Надо ли говорить, что событие сие возымело серьезный общественный резонанс.

Маркиз де Аранея, несмотря на свои шестьдесят пять лет, принимал активное участие в жизни города, регулярно делал большие пожертвования на богоугодные дела, иногда дрался на дуэли и даже собирался жениться (в первый раз!). Помолвка была назначена как раз на Рождество. Донна Эвридика, единственная дочь графа де Бульони — старого друга маркиза де Аранея, едва отметила свое семнадцатилетие и была столь же прекрасна, сколь богат был ныне покойный жених. Правда, злые языки поговаривали, что граф выдавал свою дочь не за маркиза, а за его состояние, но так на то они и злые языки. Граф де Бульони так искренне опечалился смертью друга, что слег в постель, где в тот же день и скончался, задушенный шелковым шнуром.

Тем же вечером в доме маркиза де Аранея было оглашено завещание. Собственных детей маркиз не имел, зато брат маркиза, Антуан де Аранея, постарался в свое время за двоих, оставив на попечение дона Маркуса двух племянников и двух племянниц. Старшему, дону Себастьяну, маркиз завещал все свое имущество и половину состояния, вторую половину почти поровну разделил между племянницами: донной Синтией и донной Лаурой. Младшему, дону Винсенту, с которым у покойного при жизни были очень натянутые отношения, маркиз оставил свое благословение. Кое-что по мелочи было отписано трем доверенным слугам.

По оглашении завещания дона Винсента хватил удар. После положенных охов, ахов и практической помощи со стороны донны Лауры, потрясенный идальго оправился достаточно, чтобы отправиться домой, где, примерно около полуночи, его и настиг второй удар. Кинжалом.

Когда капитан Орландо ранним утром следующего дня докладывал дону Гарсиа о новой трагедии, дурные предчувствия незаметно подкрались и дружно гаркнули прямо в ухо: «А мы предупреждали!» Алькальд вздрогнул, опрокинул чернильницу на штаны капитана Орландо и от души грохнул кулаком по столу.

— Доколе можно убивать?! Пора б уже и меру знать! Загадку разгадать должны мы эту, чтобы виновников привлечь к ответу.

Верность долгу в такой непростой ситуации, разумеется, делает честь дону Гарсиа, но доподлинно не известно, как бы он справился, не пребывай в то время в Толедо величайший мастер Старого Света по расследованию нарушений королевских законов — дон Рамиро де Кантаре, больше известный как Поющий Идальго.

ДОН ГАРСИА ДЕ ла Вега прибыл в дом маркиза де Аранея ближе к полудню. Величественный старинный особняк, со всех сторон окруженный садом, серой скалой утопал в океане зелени. За домом лениво несла свои воды река Тахо. У ворот скучала четверка бородачей в черной одежде, шлемах и кирасах, с алебардами в руках — отряд городской стражи. Завидев начальство, они подтянулись и поспешили распахнуть ворота. Дон Гарсиа небрежно кивнул в ответ на приветствия и степенно, как и подобает алькальду, прошествовал по дорожке к дому. Дверь открыл молодцеватый слуга, он же с поклоном принял шляпу и шпагу гостя.

Дон Гарсиа поднялся по мраморной лестнице в просторную гостиную и поприветствовал собравшихся. Здесь были: дон Себастьян — изящный идальго в красном костюме, с золотой цепью на шее, донна Синтия — высокая и стройная брюнетка в жемчужно-голубом платье, и донна Лаура — рыжеволосая красавица в зеленом. Дон Винсент отсутствовал по уважительной причине.

Вместо него присутствовал высокий стройный идальго, одетый в щегольский черный бархатный костюм с золотым шитьем и белоснежными кружевами. На черных башмаках тускло поблескивали серебряные пряжки, на левой руке красовался массивный золотой перстень с рубином. Длинные темные волосы свободно спадали на плечи. Нос с горбинкой и прямой пронизывающий взгляд придавали его облику нечто орлиное.

Когда дон Гарсиа входил, сей господин, аккомпанируя себе на гитаре, судя по издаваемым им звукам, пытался переложить «Аве, Мария!» для кошачьего хора. Две смазливые служанки разносили напитки. Еще один слуга — невысокий лысый коротышка в сером поношенном камзоле, таких же штанах и настолько стоптанных башмаках, что они вообще утратили всякое представление о цвете — что-то докладывал поющему господину.

Дон Себастьян, на правах старшего, представил гостей.

— Старинный друг мой — дон Рамиро де Кантаре. Его слуга — Клеменсо, весьма ученый малый… Пред вами, дон Рамиро, дон Гарсиа де ла Вега — он божьей милостью и волей короля алькальд Толедо.

Они раскланялись. Дон Гарсиа с достоинством, дон Рамиро — с придворным шиком. Алькальд, конечно, был наслышан о знаменитом земляке, но полагал, что тот в Мадриде. Применив так и оставшийся неизвестным ему метод дедукции, проницательный дон Гарсиа догадался, что дон Рамиро приехал проведать отца на Рождество. Впрочем, особой тайны тут как раз не было — старый дон Эстебан де Кантаре рассказывал о предстоящем визите своего прославленного сына всем и каждому.

— Немало слышали мы о заслугах ваших, дон Рамиро, — начал дон Гарсиа.

— Да, слава обо мне уж облетела половину мира, — скромно признал Поющий Идальго. — Немало я разоблачил злодеев хитроумных и подобрал ключей к разгадкам тайн преступных. Дон Себастьян подробно о дуэли рассказал, где дону Маркусу смертельный нанесен удар. В убийстве этом, кажется, простом, глубокую интригу я подозреваю, но, с божьей помощью, клубок сей непременно размотаю. Мой метод гениальных озарений незаменим в раскрытии преступлений.

«Вот ни черта не сделает, а слава вся ему достанется», — прогундосили на ухо дурные предчувствия.

«Это мы еще посмотрим!», — воинственно подумал дон Гарсиа.

«Наше дело — предупредить», — обиженно отозвались дурные предчувствия, но никуда не ушли.

— С чего начнем? — поинтересовался дон Гарсиа.

— Подозреваемых сочтем, — ответил дон Рамиро. — Кто в выигрыше остался?

— Считайте, я попался, — усмехнулся дон Себастьян. — В наследство мне осталось больше всех других, хоть вместе всех сочти, хоть каждого отдельно. Теперь, спасибо дяде, воистину богат я беспредельно. Затем сестренки, дядя тут не поскупился. И трое слуг, кто больше прочих отличился. Пятьсот дублонов на троих он разделил.

— Да, щедро он их, право, наделил, — отметил дон Гарсиа. — Но, коли больше некого назвать, подозреваемых недолго сосчитать. Пока, дон Себастьян, конечно, вас ни в чем не обвинили…

И дон Гарсиа виновато развел руками.

— Скорее, ваша светлость, мы кого-то упустили, — вежливо возразил Клеменсо.

— Благодарю вас, добрый мой Клеменсо, — с чувством произнес дон Себастьян.

— Читал я завещание, — возразил дон Гарсиа. — Уверен: никого не пропустил.

— Все так, Клеменсо? — уточнил дон Рамиро, проводя рукой по струнам.

— Не совсем, сеньор. Еще там дон Винсент помянут был.

— Но брат убит! — воскликнула донна Лаура. — Мужчины, действуйте, иль вы горазды только языки чесать?!

— Мы лучше действуем, подумав, — спокойно возразил дон Себастьян. — А тут полезно бы порассуждать.

Донна Лаура нахмурилась и попыталась подумать, но это у нее получалось явно хуже, чем действовать. Впрочем, и остальные не блистали. Судили и рядили так и этак, а дон Рамиро тихонько бренчал на гитаре — настоящего гения такие мелочи не занимали, но, будучи человеком воспитанным, он позволял высказаться всем присутствующим. Впрочем, высказывался в основном один дон Гарсиа. Уцепившись а первую же версию, он не собирался отдавать ее без боя.

— Лишь месса началась, бродяга подошел к реке. Маркиза мертвого увидел он со шпагою в руке. Бродяга поднял крик, сбежалась стража, позже альгвасилы подоспели. Осмотр тела, места, времени учет мне позволяют сделать заключение о дуэли. Маркиз отменным фехтовальщиком тут слыл, так кто же шпагою его пронзил?

— В годах был дядя, — возразила донна Лаура. — И была ль его рука тверда?

— Согласен, — кивнул дон Гарсиа. — Но опыт заменяет силу иногда. Хотя, я полагаю, умысел тут был, и дон Рамиро, назвав дуэль убийством, это тоже подтвердил. Осталось выяснить, кто дона Маркуса мог шпагой поразить…

— Клеменсо, — небрежно повелел вальяжно развалившийся в кресле дон Рамиро. — Что нам удалось установить?

— Коль допустить, сеньор, что здесь под маскою дуэли убийство скрыто, — неспешно начал доклад лысый коротышка, — должны принять в расчет мы, что убийца действовал открыто. А значит, либо был в победе так уверен он, иль был за мост отчаянием приведен. Но, главное, на этом строю весь расчет — убийца знал: дон Маркус непременнейше придет.

— Так получается, убийцу знал маркиз?! — изумленно воскликнул дон Гарсиа.

— Конечно, знал, — подтвердил дон Рамиро. — Подумаешь, сюрприз.

Дон Себастьян задумчиво огладил подбородок, сестры встревоженно переглянулись.

— Так неужели можете убийцу вы назвать? — озвучил возникший у всех вопрос дон Себастьян.

— Чуть позже, — самоуверенно отозвался дон Рамиро. — Надо в этом деле малость покопать.

Дон Гарсиа ненадолго задумался. Дело казалось ясным, но хотелось бы полной уверенности. Все-таки Аранея — фамилия известная, не дай господь ошибиться. Потому алькальд избрал компромиссный вариант:

— Вот вы, дон Себастьян, слывете мастером клинка, еще в Италии вам довелось повоевать…

Дон Себастьян с достоинством кивнул.

— Тогда прошу до окончания дела не покидать Толедо, — добавил дон Гарсиа.

— Я слово вам даю, что город не покину, — ответил дон Себастьян.

— Благодарю вас и прошу мне разрешить со всеми слугами поговорить.

Дон Себастьян хлопнул в ладоши. Вошел мажордом в черно-зеленой ливрее дома Аранеев.

— Санчес, будь любезен слуг созвать сюда. И поспеши, ждать не желаю я.

— Я предпочел бы говорить с каждым из них отдельно, — вмешался дон Гарсиа. — Пред столь блистательным собранием они смущаться будут непременно.

Донна Синтия презрительно фыркнула. Дон Себастьян невозмутимо пожал плечами.

— Есть кабинет у дяди в доме — в распоряжении полном вашем он. Слуг созовет немедля мажордом.

Едва дон Гарсиа вышел вслед за Санчесом, донна Лаура подскочила к брату.

— Беги немедля, Себастьян. Ужель не видишь, тучи над тобой сгустились?!

— Я слово дал, Лаура. Никто не скажет, что Аранеи до бесчестья опустились.

Сестра в ответ скорчила гримасу, красноречиво свидетельствующую о ее презрении к таким глупостям.

— Вот если я в бега подамся, обвинение неизбежно, — добавил дон Себастьян. — Убийцу подлинного тогда искать станут небрежно.

— Давно алькальда знаю я. Уверена, что разницы не будет. Раскроет дело он, лишь если голову убийцы подадут на блюде, — презрительно заметила донна Синтия.

Ее лицо при этом оставалось холодным и бесстрастным. Гримасы вызывают преждевременные морщины, а пока не произошло ничего столь значительного, чтобы пойти на такие жертвы.

— Надежда вся на вас, любезный дон Рамиро, — обратился дон Себастьян к другу. — В служебном рвении алькальд слывет неутомимым. Все обстоятельства сложились мне во вред, предъявлено быть может обвинение.

— Тогда настало время применить мое умение, — без тени смущения ответил дон Рамиро. — Клеменсо, список дел уже составлен?

— Всего один вопрос. Дон Маркус был ограблен?

— Не знаю, — пожал плечами дон Себастьян. — Исчез лишь дядин кошелек, но кто его забрал? Быть может, срезали на площади, иль тот бродяга, обнаружив тело, не сразу крикнул стражу, а поначалу кошелек прибрал.

— Пожива вора велика?

— Лишь для того, кто счастлив с медяка. Горсть мараведи в кошельке была, для милостыни предназначена она. Любой бродяга, услуживший дяде, мог кошелек в награду получить.

— Спасибо, — поблагодарил Клеменсо. — Теперь — дон Винсент. Был он не богат…

— Мой мертвый брат! — снова воскликнула донна Лаура.

— Увы, — согласился Клеменсо. — Вы знали брата, и, без сомнения, хорошо — враги имелись у него?

— Он сам — свой злейший враг, — не без злорадства заметила Синтия.

— Простите, донна, — удивленно переспросил Клеменсо. — как же так?

Та криво усмехнулась и собралась было пройтись по братцу, но тут вмешалась донна Лаура:

— Да, расточителен он был.

— Играл, пил и любил, — с пониманием перечислил дон Рамиро.

— Ах если бы! — воскликнула донна Лаура. — На книги состояние спустил. Да если бы читал — хранил да пыль сдувал, и более ничто его не увлекало.

— Да, удивительно, пожалуй, — согласился дон Рамиро.

— А как дон Маркус относился к книгам? — спросил Клеменсо.

— Как подобает дворянину, он в руки их не брал, — с сарказмом заметила Синтия. — Лишь векселя на предъявителя мой дядя уважал. Он говорил: те хороши бумаги, что придают весомость кошелькам.

— Дон Винсент с дядей, полагаю, общих интересов вовсе не имели? — внес предположение Клеменсо.

— Ну почему же, — коварно заметила донна Синтия. — Был однажды повод для дуэли.

Все с интересом посмотрели на нее. Та, явно довольная произведенным эффектом, откинулась в кресле и пригубила вино.

— Наш Винсент не такой тихоня был, как ты, Лаура, рассказала. С чего же кошка черная меж ними пробежала? — произнесла она. — Примерно год назад питал надежды брат на донну Эвридику… Да-да, ту самую, что дядюшке согласие стать женой дала… Вот только граф от дома Винсенту немедля отказал. Такой финал ему я сразу предрекала.

— Солидный повод, — заметил Клеменсо. — Не будь дон Винсент мертв, серьезным бы подвергся подозрениям. Когда ваш дядя собирался объявить о свадьбе?

— Помолвка назначена была на Рождество, — пояснил дон Себастьян.

— Так дядя сэкономил торжество, — прокомментировала донна Синтия.

— Зато невесте он подарок приготовил дорогой, — вступилась за дядю донна Лаура. — Да не успел вручить, сраженный вражеской рукой.

— Такой подарочек на свадьбу вижу я впервые, — усмехнулся дон Рамиро. — Что думаешь, Клеменсо, нанесем визит графине?

— Я догадалась! — воскликнула донна Лаура. — Нет, я так и знала! Еще один есть воздыхатель, который конкурентов погубил, чтобы в любви не потерпеть провала.

— На подозрении кто-то есть, Лаура? — переспросил дон Себастьян. — Ты что-то знаешь?

— Да, — гордо ответила та. — А разбираться в мелочах я вам предоставляю.

Донна Синтия презрительно усмехнулась, демонстрируя свое отношение к тому, как сестра относится к делу.

— Ну что ж, тогда мы к следствию приступим, — решительно заявил дон Рамиро и отложил гитару. — Коль поспешим — убийце, может быть, на хвост наступим.

— Опять прошу прощения, — сказал Клеменсо. — Дом дона Винсента кому достался во владение?

— Опять же мне, — чуть смущенно признался дон Себастьян. — У брата было множество долгов, все заложил имущество свое. Я закладные откупил, на Рожество Винсенту полагал подарок сделать я. И тут такой удар… Хотите нанести туда визит?

— Коль это вас не слишком затруднит, — ответил Клеменсо. — И хорошо бы выяснить, на месте ль книги все?

— Немедленно пойду я и проверю, — пообещал дон Себастьян. — Там трое слуг, они помогут мне.

— И я с тобой, — заявила донна Лаура. — Хочу я следствию помочь.

— Ну что же, я не прочь, — согласился дон Себастьян.

Неожиданно интерес к книгам проявила и донна Синтия, заявив, что мужчины все равно не в состоянии найти что-либо, кроме шпаги и пистолетов, а ее сестра слишком легкомысленна для такого серьезного дела.

— Я легкомысленна?! — возмутилась та. — Тебе бы только сказать колкость!

— Сестренки, успокойтесь, — встрял между сестрами дон Себастьян.

Дон Рамиро отвесил поклон и удалился, но увлеченное спором благородное семейство этого даже не заметило, чем знаменитый идальго был немало уязвлен. В дверях дома к прославленному идальго подскочила пара слуг. Один подал черную шляпу с белоснежным страусиным пером, другой — шпагу с украшенным драгоценными камнями посеребренным эфесом. Дон Рамиро прицепил шпагу к поясу, нахлобучил шляпу и, кивком поблагодарив слуг, милостиво позволил им открыть двери.

ДОМ ГРАФА ДЕ Бульони располагался напротив замка Алькасар и выглядел его ровесником. Клеменсо забарабанил в ворота, помнившие, наверное, еще владычество мавров. Открыл ему столь ветхий старик, что вполне подошел бы на роль олицетворения этого дома, и, шамкая, осведомился, что нужно господам.

— Прошу вас, передайте донне Эвридике, что к ней с поклоном дон Рамиро де Кантаре, — обратился к нему Клеменсо.

— Да пошевеливайся ты, неряха старый, — дружелюбно пошутил дон Рамиро.

— Я вижу, гости к нам, — сказал кто-то. — И столь решительны, что могут двери снесть. Так что угодно вам?

Дон Рамиро повернул голову и окинул взглядом высокого господина в простом, но добротном коричневом костюме и черных сапогах. На широком поясе висели шпага и кинжал.

— Минутку! С кем имею честь? — осведомился дон Рамиро.

— Прошу прощения, — незнакомец отвесил вежливый поклон. — Меня зовут Урпано. Капитан Урпано. Начальник личной стражи графа и, увы, свидетель этой драмы.

— Начальник стражи? — насмешливо переспросил дон Рамиро, смерив оком тщедушного старца в воротах. — Вот это нынче называется охраной? Скорее я б комедией назвал сие, чем драмой.

Капитан, ничуть не смутившись, развел руками.

— А что, сеньор, хотите вы за мизерную плату? Увы, Бульони нынче не богаты. Но что ж мы на пороге все стоим. Прошу вас в дом, и там поговорим.

Старик со скрипом отворил дверь пошире и впустил их в небольшой внутренний дворик с неработающим фонтаном. Дон Рамиро был уверен, что проскрипел именно старик. Клеменсо же придерживался версии скрипа дверных петель.

— Дела идут, однако, не блестяще, — заметил дон Рамиро.

— А вы не в курсе? — подивился капитан. — Дом де Бульони разорен по сути. Несчастье за несчастьем. За что Господь послал такое наказание?

Они поднялись по узкой лестнице в просторную комнату. Здесь, как и везде, царил дух запустения. Донна Эвридика сидела в кресле у камина, печально глядя на огонь.

— День добрый, донна Эвридика, — произнес капитан Урпано. — К нам гости. Даже в столь печальный час пожаловаться не можете вы на невнимание.

Донна повернула изящную головку, бросила взгляд на вошедших и грациозно поднялась с кресла. Стройная голубоглазая блондинка, она была очаровательна в черном бархате.

— Мое почтение, донна Эвридика, — дон Рамиро отвесил ей поклон, за который не пришлось бы краснеть и при дворе. — Как вижу, слава, что идет о вашей красоте, молвою даже преуменьшена изрядно. Я дон Рамиро де Кантаре, ваш преданный слуга до гроба.

Донна едва заметно улыбнулась.

— Такое слышать мне отрадно.

— О горе вашем я наслышан, — добавил дон Рамиро, постаравшись придать своему лицу скорбное выражение. — В единый день отец и муж почти что…

Донна Эвридика печально кивнула, прошла по комнате и остановилась у окна.

— Да, горе велико. Но что ко мне вас привело?

Дон Рамиро быстро перебрал в голове несколько вариантов, но в итоге остановился на правде.

— Коль прямо ставите вопрос, отвечу не тая, — ответил он. — Убийцу дона Маркуса разыскиваю я.

— Да, понимаю, — тихо сказала донна Эвридика.

— Я за двумя смертями злодея одного подозреваю.

Донна Эвридика прошлась по комнате.

— Вы полагаете, отца тот человек убил, что шпагой дона Маркуса сразил?

— Не сомневаюсь, — ответил дон Рамиро. — И потому лишь я себе позволю с покорной просьбой обратиться к вам.

— Какой, сеньор? — тотчас встрял капитан.

— Оставьте, капитан, — ласково, но твердо осадила его донна Эвридика. — Всем, чем смогу, вам разыскать убийцу помогу.

Дон Рамиро отвесил ей еще один изысканный поклон.

— Благодарю вас, донна, вашего согласия уже достаточно, чтоб испытал я счастье. Коль вы позволите, то мы с Клеменсо — это мой слуга — взглянули бы на место, где случилась эта страшная беда.

— Я считаю… — начал было капитан Урпано.

— Случилось в спальне это, — перебила его донна Эвридика. — Здесь никакого нет секрета. Но я должна предупредить, альгвасилы утром обыск учинили. Все перевернуто вверх дном, как будто враг ворвался в дом. Моя служанка пока еще не прибрала за ними. Прошу простить меня за беспорядок, надеюсь, этим вас не слишком огорчаю?

— Вы раните мне сердце. Дону Гарсиа я за это попеняю, — пообещал дон Рамиро.

Донна Эвридика громко хлопнула в ладоши. Дверь скрипнула, и в комнату заглянула высокая женщина в строгом сером платье.

— Звали, госпожа?

— Звала, Аманда. Как идет уборка?

— От стариков, увы, не много толку, — спокойно доложила та.

Донна Эвридика кивнула и разрешила слугам отдохнуть, пока благородный гость осмотрит спальню покойного графа. Следом за графиней гости проследовали через весь дом в просторную комнату. В центре на боку стояла кровать. В углу валялся опрокинутый столик, к которому был прислонен стул. Белье и чистые листы бумаги разбросаны по полу. Дон Рамиро поморщился. Клеменсо выглянул в зарешеченное окно.

— Окно во внутренний выходит двор, — пояснил капитан.

Клеменсо кивнул и подергал решетку.

— Прочная, — сообщил он. — Простите, кто покойного нашел?

— Я, — сообщила донна Эвридика. — Когда зашла спокойной ночи пожелать, он за столом сидел, как будто что-то пишет. Я подошла, гляжу: шнур обвивает шею, и граф уже не дышит. Я закричала, слуги прибежали… Как раз тогда у дома стражи городской шагал отряд, они стараться рады, да не велик был результат. Чужих никто не видел, все было тихо, как в могиле.

Она содрогнулась.

— Простите, — пробормотал Клеменсо. — Бумаги вашего отца забрали альгвасилы?

Донна Эвридика пожала плечами.

— Не знаю. Не спросила. Они хозяйничали, как хотели — могли и взять.

— А чем же стража занималась?! — воскликнул дон Рамиро, наградив капитана испепеляющим взглядом. — Таких охранничков вам надо в шею гнать!

— Меня арестовали сразу, — возразил капитан. — К утру, конечно, отпустили. А молодцы мои давно решили, что жалования здесь им точно не видать. За обещания пустые, увы, никто не хочет дом сей охранять. Тут только трое старых слуг остались, что в пятом поколении дому служат. Солдат вы роту спрячьте здесь — они ее не обнаружат. Как правило, сидят себе при кухне… Но признаю, на месте вся посуда.

Дон Рамиро недовольно поморщился.

— Ну как в таком бедламе что-нибудь найдешь? Клеменсо, видишь что-нибудь оттуда?

Клеменсо, прежде чем ответить, окинул комнату внимательным взглядом и только тогда покачал головой.

— Нам с доном Гарсиа пора поговорить.

— Всенепременно, — заявил дон Рамиро. — Придется ему это объяснить. Пусть он отмечен званием алькальда, но, тысяча чертей, он все еще идальго!

— О рыцарь мой, — чарующе улыбнулась донна Эвридика. — Вы только не рискуйте головой.

Дон Рамиро тотчас осыпал даму изысканными комплиментами. Она приняла их благосклонно, но нашла момент тактично напомнить идальго о его высокой миссии. Отвесив по пути к двери не менее дюжины изысканных поклонов, дон Рамиро, наконец, покинул дом, унося образ хозяйки в своем сердце.

ДОН ВИНСЕНТ ЯВНО котировался ниже маркиза, хоть и проходил с ним по одному делу: у дверей его дома — напротив ворот Пуэрта дэль Соль — дремал на часах один-единственный стражник. Внутри дома благородное семейство де Аранея и дон Гарсиа с четырьмя альгвасилами гоняли пару слуг по библиотеке, как тараканов по кухне. Внезапное появление дона Рамиро дало этим несчастным небольшую передышку.

— Уже раскрыли дело, дон Рамиро? — учтиво осведомился дон Гарсиа.

— Почти, — небрежно отозвался дон Рамиро. — В претензии я к вам, милейший дон Гарсиа. Что за погром вы в доме донны Эвридики учинили?!

— Погром? Помилуйте, любезный дон Рамиро…

— Отнюдь. Извольте объясниться и учиненный хаос ликвидировать немедля.

Дон Гарсиа покраснел и рявкнул на полдома:

— Капитан Орландо!

Капитан неспешно приблизился.

— Да, ваша светлость?

— Что, капитан, вы в доме графа натворили?

Капитан Орландо задумчиво моргнул, одновременно пожимая плечами.

— Обычный обыск.

— Скорее, просто спальню разгромили, — уточнил дон Рамиро.

— Обычный обыск?! — взвился дон Гарсиа. — В благородном доме?! Сию секунду пред хозяйкой извиниться и навести порядок полный!

— Будет сделано, — невозмутимо ответствовал капитан, и повернулся, чтобы уйти.

— Прошу простить меня, почтенный капитан, — вмешался Клеменсо. — Но обыск результаты дал?

Капитан задумался, потом повернулся к Клеменсо и задумался еще раз. То ли вспоминал улов, то ли пытался соотнести слово почтенный со своей персоной.

— Нашли шнурок, которым графа удавили, — сообщил наконец он. — Еще в корзине для бумаг разорванный был найден список. Бумагу склеили. Хотите видеть — к делу список мной подшит.

— Шнурок мы видели, — сообщил дон Рамиро. — Он там, на месте преступления висит.

Дон Гарсиа наградил капитана испепеляющим взглядом, тот снова пожал плечами с одновременным морганием и отбыл выполнять поставленную задачу.

— На список бы взглянуть, почтенный дон Гарсиа, — напомнил Клеменсо.

Дон Гарсиа почесал затылок. Список он смотрел, даже два раза, но ничего криминального не обнаружил. «Опять ты что-то важное прошляпил», — прошипели дурные предчувствия. Дон Гарсиа отмахнулся от них и велел выдать документ. Стоявший неподалеку степенный альгвасил в черном костюме, с черной папкой подмышкой, шагнул к ним. Положил папку на стол, открыл, выбрал большой коричневый конверт, закрыл папку, открыл конверт, достал аккуратно склеенный лист бумаги, закрыл конверт… Дон Гарсиа не выдержал и выхватил у того список.

— Да, это он. Смотрите, коль хотите.

Дон Рамиро бросил взгляд на бумагу и передал ее Клеменсо. Тот смотрел значительно дольше.

— Вот не пойму — что это? — сказал он. — Список должников?

— Скорее, им был должен граф, — усмехнулся дон Гарсиа. — Но все-таки не столько. Тут семеро богатых жителей Толедо. Все люди в списке графа знали, но дружбы он особой с ними не водил. Коль оценить их состояния в дублонах, примерно эти цифры будут — другого объяснения не вижу. Зачем сей список, честно говоря, не понял. Граф, полагаю, тоже, раз порвал и выбросил бумагу.

— Подсчитывал, кому завидовать и на какую сумму, — предположил дон Рамиро.

— Сеньор, могу я сделать копию? — спросил Клеменсо.

Дон Гарсиа великодушно позволил и даже повелел господину с папкой подмышкой немедленно сделать копию для Клеменсо. Дон Рамиро тем временем прошелся по библиотеке, узнав между делом, что все книги, согласно каталогу, составленному самим доном Винсентом, на своих местах…

— О, ДОН РАМИРО! — радостно, будто сто лет не виделись, воскликнула донна Лаура. — Я была права? Высок, красив, изящно сложен?

— Поспорить я готова, что дон Рамиро все внимание лишь донне Эвридике посвятил, — съязвила донна Синтия. — А в изучении прочих был небрежен.

— Она прекрасна, — пояснил дон Рамиро. — Вот капитан Урпано даром служит, чтоб рядом быть с такой красой. Местами с ним готов я поменяться.

— О, не спешите так, сеньор, — тихо заметил Клеменсо. — Не так все просто с этим капитаном, может статься.

— Увы, — сказал дон Гарсиа. — Он кандидат достойный для убийцы, но точно нам известно: не виновен. Когда душили графа де Бульони, у перекупщика был в лавке, что за мостом Алькантар.

— Не так и далеко, идти коль по прямой, — заметил дон Рамиро. — А что за лавочник, не жулик ли какой?

— Да некий Юлиус, из новообращенных будет, — сообщил дон Гарсиа. — Не удивлюсь, узнав, что краденым торгует. Поверить на слово такому?! Но я проверил по-другому. Свидетелей сыскали альгвасилы, те это точно подтвердили — был в лавке капитан и рьяно торговался часа так два. Как доложили альгвасилы, готов был спорить хоть до Страшного Суда. Но капитан Орландо спор сей прекратил и под замок смутьяна поместил. Лишь утром капитана отпустили, по личной просьбе донны Эвридики.

— В какое время этого Урпано вы забрали? — спросил Клеменсо.

— Одиннадцать недавно прозвонили, — сказал дон Гарсиа. — Плюс два часа, как я сказал, провел он в лавке. Конечно, если есть сомнение…

— Мы доверяем вашему сужденью, — великодушно кивнул дон Рамиро.

«Это он зря», — ехидно прошептали дурные предчувствия. Дон Гарсиа велел им заткнуться, а одному из помощников — еще раз тщательно опросить свидетелей.

— Простите, тело здесь нашли? — спросил Клеменсо у проходившего мимо слуги.

Тот покачал головой.

— Нет, в спальне. Коль разрешит хозяин, покажу, — и слуга вопросительно взглянул на дона Себастьяна.

Тот даже не успел кивнуть.

— Ты лучше здесь ищи, — отодвинула слугу в сторону донна Лаура. — Сама гостей я провожу.

Как оказалось, и самостоятельно найти было не трудно. Половину дома занимала громадная библиотека. На первом этаже второй половины были кухня и комната прислуги, на втором — маленькая столовая и спальня дона Винсента. Дон Рамиро остановился на пороге спальни, окинул комнату орлиным взором и задумчиво почесал подбородок.

— А там что? Шкаф? — спросил он, указывая на дверцу в дальней стене.

— Нет, как бы тайный ход, — усмехнулся дон Гарсиа. — За дверью — коридор, что к двери задней приведет. Как видите, дверь изнутри закрыта на засов, и никаких нет повреждения следов.

— Угу, — глубокомысленно отметил дон Рамиро.

— Позвольте, дон Гарсиа, — спросил Клеменсо. — Мне осмотреть сей ход?

— Извольте, но напрасный выйдет труд.

Дон Гарсиа пожал плечами. Клеменсо с трудом отодвинул засов и открыл дверь, за которой действительно обнаружился узкий ход без окон. Осторожно спустившись по каменным ступеням, Клеменсо толкнул заднюю дверь, и она легко распахнулась.

— Но внутренняя дверь была закрыта, — напомнила донна Лаура. — Что толку в том, что та открыта?

— Разберемся, — оптимистично заверил ее дон Рамиро. — Нашел там что-нибудь, Клеменсо?

— Не многое, — ответил тот, запирая заднюю дверь и поднимаясь по ступенькам обратно. — А где кинжал, которым был заколот дон Винсент?

По знаку дона Гарсиа подошел альгвасил с коробкой в руках. Слегка поклонившись начальству, он поставил коробку на стол и снял крышку. Внутри лежал длинный и узкий стилет.

— Его оружие, стилет слугой опознан. Как видите, он кровью весь измазан. Вон там, на стуле, мы нашли пустые ножны.

— Премного благодарен, дон Гарсиа, — поблагодарил Клеменсо. — Я б только кое-что еще у слуг хотел разведать.

— Давай, но поскорее, — разрешил дон Рамиро. — Пора бы нам пойти и пообедать.

Клеменсо кивнул и поспешил в библиотеку. Дон Рамиро прошел в столовую и обнаружил там гитару — из новомодных, с пятью двойными струнами. Настроена она была, правда, так себе, но истинного гения мелочи не смущают.

— Аве, Мария! — бодро затянул дон Рамиро.

Дон Гарсиа тяжело вздохнул. Дурные предчувствия бессердечно заржали прямо в ухо.

— Прелестно, дон Рамиро, — воскликнула донна Лаура.

— Вы полагаете?

— О да, вы так поете… Ах, три часа, как время летит с вами… Скажите, дон Рамиро, вы ведь отобедаете с нами?

— Не откажусь.

— Так я пойду, распоряжусь.

ОБЕДАЛИ В ДОМЕ маркиза де Аранея, поскольку в доме дона Винсента не нашлось припасов, способных удовлетворить столь взыскательную публику. Дон Гарсиа под благовидным предлогом сбежал. За столом вели светскую беседу, в качестве достойных тем для каковой дон Рамиро почитал две: о себе и о своих подвигах, причем приукрашивал их похлеще уличной молвы. Дон Себастьян, хорошо знавший своего друга, только посмеивался в усы, но дамы таяли, как воск. Даже донна Синтия в конце признала, что иногда дону Рамиро удавалось сделать в своей жизни кое-что полезное.

После обеда дон Рамиро предложил было поиграть дамам на новомодной гитаре, которую он, с позволения дона Себастьяна, прихватил с собой, но донна Синтия внесла иное предложение:

— От любопытства я сгорю, вам это точно говорю, коли немедля не увижу в деле, как метод ваш изобличит злодея.

— Коль просит дама, — любезно согласился дон Рамиро. — Мне отказать неловко, право.

Приняв достойную позу и устремив проницательный взгляд в туманную даль, он на минуту задумался. Потом кивнул.

— Я все постиг, — порадовал дон Рамиро собравшихся. — Но есть одна загвоздка. Ее на месте должен я решить. Идем, Клеменсо, наш преступник ждет нас.

— Вот так всегда, — печально вздохнула донна Синтия.

— Я ухожу не навсегда, — поспешил утешить ее дон Рамиро. — Вернусь я скоро, чтоб вам разгадку рассказать и музыкою вас очаровать.

Как ни странно, особого энтузиазма последнее предложение не вызвало, и дон Рамиро второй раз за день почувствовал себя уязвленным.

— Куда идем, Клеменсо? К Паресу? — спросил он на улице. — Вот только что там делать нам, ума не приложу.

— И я, сеньор. Пойдемте лучше в лавку. Не прост наш капитан, вам доложу.

— А как, подлец, глазел на донну Эвридику!

— Заметил я. Звучит догадка дико, но все ж подозреваю я, сеньор, что не простой нас ожидает разговор.

ПЕРЕКУПЩИК ЮЛИУС ТОЖЕ как чувствовал, что пора уже закрываться, когда могучий удар ногой в дверь снова вернул лавку в состояние «открыто». Дон Рамиро прошествовал внутрь, огляделся и велел подать себе стул. Спорить с благородным идальго простолюдину вообще чревато, а уж новообращенному — тем более. Потому кресло для почетных гостей было придвинуто дону Рамиро чуть ли не раньше, чем он закончил распоряжаться. Слугу благородного господина Юлиус едва удостоил взглядом и почтительно замер рядом с креслом.

— Товар отменный весь. Чего изволит добрый господин? Скажу по совести, такое вам в Толедо предложить могу лишь я один.

— К столичным чудесам привычен я давно. Ты лучше мне подай то самое, что торговал здесь капитан Урпано, — заявил дон Рамиро.

Юлиус, как мог, изобразил на лице непонимание.

— Тот человек, что торговался с вами два часа вчера. Потом его забрала городская стража, — пояснил Клеменсо.

— А, этот, — Юлиус облегченно вздохнул, но настороженная маска не спешила покидать его лицо. — Купить хотел он кое-что из моего товара, но не сошлись в цене, а торговать в убыток, согласитесь, мне не резон.

— Простите, уважаемый, — сказал Клеменсо. — Запамятовали, видно, вы. Не покупал, а продавал он.

— Ну, если господам известно лучше, то кто такой я, чтобы с ними спорить, — развел руками Юлиус.

— Ты — скупщик краденого, — бесцеремонно сообщил ему дон Рамиро. — И, судя по твоей мерзейшей роже, как раз сейчас имеет смысл кликнуть стражу.

Юлиус побледнел.

— Но я сегодня добрый, — утешил его дон Рамиро. — Мне нужно только то, что сбыл тебе Урпано.

— Клянусь вам, благородный дон, он ничего не продал мне. Да, был он здесь, но я клянусь, что ничего не покупал…

— А знаете, — задумчиво промолвил Клеменсо, — я тут подумал: может, правда? Вчера все ограничилось беседой.

— Святая правда! — поспешил уверить Юлиус.

— Вчера, — уточнил Клеменсо. — Но вот сегодня он вернулся. С книгой.

Юлиус побледнел.

— Ты, чернокнижник, предъяви товар! — рявкнул дон Рамиро.

Юлиус решил, что самое время пасть на колени.

— Не погубите! Клянусь, что никогда бы в руки книгу запрещенную не взял…

— Ты можешь это доказать, — сообщил ему дон Рамиро.

— Увы. Святых в свидетели хочу призвать…

— Ты инквизиторам святыми будешь клясться, — поправил его дон Рамиро, чуть не доведя беднягу до обморока. — Беседы на такие темы очень им по нраву. А я хочу услышать просто, без затей, как капитан книготорговлю вел. Давай, выкладывай всю правду!

Юлиус колебался не долго. Если уж предстоит исповедаться в грехах, то лучше этому шумному господину, чем отцам-инквизиторам, слывшим большими любителями разводить костры на природе. Приглашенным на такие мероприятия грешникам костры не очень нравились, но отказаться от активного участия не представлялось возможным.

— Все расскажу немедля, ничего не утаю. Действительно, мне капитан всучить пытался книгу. Не черную, клянусь вам всем святым — «Католикон», что отпечатан лично Гуттенбергом. Из первого, заметьте, тиража. Эх, сразу не лежала к сделке той душа. Но бес, видать, попутал, попросил я книгу показать. Тут капитан сказал, что книги нет с собой, но цену сразу попросил назвать. Ну как могу я, не взглянув, товар купить? С трудом его смог в этом убедить. Внезапно входят альгвасилы и забирают капитана. Я не скажу, что это уж такая драма…

Юлиус вздохнул.

— А сегодня он вернулся вдруг, — напомнил Клеменсо.

— Увы-увы, мой добрый друг, — подтвердил Юлиус. — Принес… Я чувствовал неладное! Ну, думаю, постой! Готовился смотреть с особым тщанием. На первой же странице открываю — там год издания 1406-й.

Юлиус развел руками. Мол, что еще тут говорить. Клеменсо понимающе кивнул. Дон Рамиро, который был более далек от таких мелочей, потребовал объяснить.

— «Католикон», сеньор, был отпечатан, в году так 1460-м, — пояснил Клеменсо. — А что касается 1406-го, так есть мнение, что это Гуттенберга год рождения. Не в колыбели же наладил он станок.

— Да, от учености твоей бывает прок, — признал дон Рамиро.

— Все так, — сказал Юлиус. — Я капитану указал на непорядок, он стал кричать и угрожать. Поверите иль нет, с трудом прочел он год, но заявил, что это ничего не значит. Мол, книга вот — пожалуйте расчет… С трудом спровадил я его. За книгу даже предлагал ему дублон. Убыток чистый, я клянусь вам головой. За тот дублон хотел купить себе покой. Ну, вдруг на шум бы заявился альгвасил…

— За книгу сколько капитан просил? — перебил его дон Рамиро.

— Пять тысяч. Поверьте, никто столько не дал бы и за оригинал.

— Верю, — милостиво согласился дон Рамиро. — Предвижу, дела приближается финал. Ты барахло свое припрячь, и не дрожи. Коль позовут, все альгвасилам честно расскажи. А инквизиторам, коль не соврал, ты с лавкою своей совсем не интересен.

— Благодарю вас, добрый господин.

Провожаемые благословениями лавочника, дон Рамиро и Клеменсо вышли на улицу и зашагали в сторону замка Алькасар.

— Откуда ты про книгу догадался? — поинтересовался дон Рамиро.

— Да камень кинул наугад, — усмехнулся Клеменсо. — Ведь был дон Винсент не богат, тут выбор не велик-то оказался. Дон Парес не ограблен был, у дона Винсента убийца вроде тоже ничего не прихватил. Вот и подумал я: что общего меж ними? Господь и надоумил: книги! И про сегодняшний визит догадка, хотя тут подозрительно все гладко. Был дон Винсент живой, и был без книги капитан. Сегодня к нам Урпано подошел от замка Алькантар. Я и подумал, что вполне из лавки идти мог капитан.

— Молодец, — похвалил его дон Рамиро. — А граф, небось, чего-то заподозрил, вот он его и придушил. Вот только как сюда маркиз вписался старый?

Клеменсо некоторое время шагал молча.

— Так с ходу не скажу, сеньор, — сказал он. — Что нам известно о дуэли этой? Сражались сразу за мостом Сан-Мартин. Дуэль была во время мессы. Известно также, что был маркиз заядлым дуэлянтом. Но, как я помню, раз дуэль, должны быть секунданты.

— Не обязательно. Коль ссора вышла, честь сразу требует клинки скрестить, — ответил дон Рамиро. — По протоколу — да, должны быть секунданты. Иначе победителя вполне в убийстве могут обвинить.

— А может, так и было? На дона Маркуса напали, он и защищался.

— Возможно, но, вообще, какого дьявола маркиз там шлялся?

— Да, интересно. Есть мыслишка, но, сеньор, простите, я бы ее проверил перед оглашением вам.

— Как хочешь, — пожал плечами дон Рамиро. — Но должен быть немедля арестован капитан.

— Согласен. Только, вы меня еще раз извините, я дона Гарсиа пригласил бы. И чтобы с ним была охрана, не менее десятка альгвасилов.

Дон Рамиро рассмеялся.

— Ты слишком осторожен, братец. Я справлюсь с ним, задумай он чудить. Но прав ты в том, что альгвасилов надо пригласить.

«МОГ БЫ И сам сообразить», — буркнули в ухо дону Гарсиа дурные предчувствия, пока Клеменсо излагал свою точку зрения. Конечно, некоторые нестыковки в его версии были, но и упомянутого было достаточно, чтобы взять капитана в серьезный оборот.

К опасениям Клеменсо дон Гарсиа отнесся с большим вниманием, и к дому донны Эвридики выступили во главе отряда из двадцати стражников. Дон Рамиро посмеялся над таким эскортом, но у алькальда нашлось вполне достойное возражение, нашептанное, впрочем, дурными предчувствиями:

— А вдруг сражаться он не станет? Вдруг убежит? По улицам за ним помчится кто?

Дон Рамиро признал, что определенный резон в этих словах есть. Бегать по улицам за трусливым преступником было определенно ниже его достоинства.

Пока собрались да выступили, уже начало темнеть. Вошли без стука, один из стражников ловко перелез через стену и открыл ворота. Десяток стражников развернулся перед домом на улице, второй десяток следом за доном Гарсиа вошел во внутренний дворик. И тут в доме грохнул выстрел.

«Опоздали!» — гаркнули дурные предчувствия. Дюжий стражник высадил плечом дверь, и дон Рамиро с доном Гарсиа ринулись в дом. Следом дружно топали стражники. Последним, глубоко задумавшись, шел Клеменсо.

Донну Эвридику нашли в спальне. Она сидела на кровати, закутавшись в шаль и выставив на обозрение свои длинные стройные ноги. Дон Гарсия смущенно отвернулся, дон Рамиро восхищенно уставился. Рядом с донной Эвридикой, на одеяле, лежал пистолет. В углу покоился капитан — без штанов, но с большой дыркой в голове.

— Вы не пострадали, донна?! — воскликнул дон Рамиро.

— Нет, — скорее прошептала, чем произнесла она. — Я испугалась. Капитан… Хотел…

— Мы понимаем, донна Эвридика, — заверил ее дон Гарсиа. — Картина здесь ясна. Эй, стража, уберите капитана. Хотел на виселицу я его отправить, да видно, не судьба.

— Так значит, это он все натворил? — тотчас спросила донна Эвридика.

— Изобличен преступник сей, — гордо ответил дон Гарсиа. — Мы шли уже арестовать его, когда на новое решился он злодейство. Но по заслугам получил.

— Как интересно, — сказала донна Эвридика. — Но, вы простите, я хочу переодеться. В таком наряде мне гостей встречать неловко.

— Конечно, донна.

Стражники выволокли во двор тело капитана. Дон Рамиро нашел в гостиной гитару, с огорчением отметил на ней только четыре двойных струны, и трагическим голосом затянул «Глорию». Дон Гарсиа тотчас вспомнил, что ему бы надо дать более точные указания своим головорезам, которые для разминки уже повязали престарелых слуг донны Эвридики и явно готовились разгромить эту обитель порока, в которой завывает сам нечистый.

«Самое интересное пропустишь», — предупредили дурные предчувствия. «Если она и дона Рамиро пристрелит, ничего не имею против, — гневно подумал в ответ дон Гарсиа. — Исполнять церковный гимн таким голосом — это кощунство!»

Дон Рамиро, словно услышав его мысли, а точнее, их предугадав, криво усмехнулся. Вошла донна Эвридика в темно-синем платье с золотой оторочкой. Дон Рамиро отложил гитару и поднялся.

— Вы, донна Эвридика, все прекрасней с каждой нашей встречей! — воскликнул он.

— Я польщена восторгом вашим, — скромно ответила она. — И благодарна за участие в судьбе моей. Так, значит, во всем виновен капитан?

— Ну что вы прямо все о деле? — улыбнулся дон Рамиро. — Спешить причин не вижу я.

— Я любопытна, — сообщила донна Эвридика. — Это недостаток многих дам.

Дон Рамиро трагически вздохнул.

— Что ж, тогда извольте. Клеменсо, доложи о результатах дела.

Тот откашлялся.

— Прошу прощения, сеньор, еще один момент. Тот пистолет, из коего был капитан убит.

— Я принести могла бы, — любезно предложила донна Эвридика.

— Тем самым вы меня обяжете весьма.

Донна Эвридика на минуту вышла и вернулась с большой шкатулкой из красного дерева. Внутри лежала пара пистолетов. Дон Рамиро сразу ухватился за оружие, как ребенок за новую игрушку. Осмотрел замок, довольно покивал своим мыслям.

— Мне помниться, сеньор, у вас имеется такая пара пистолетов.

— Попроще этого, — признал дон Рамиро. — Смотри, замок здесь колесцовый. Эта пара стоит дороже дюжины мушкетов.

— Но заряжать их надо столь же долго? — уточнил Клеменсо.

— Минуту, полагаю, если знаешь, что здесь к чему…

— Позвольте, я вам объясню. Он был заряжен — да, действительно, возилась долго, — пояснила донна Эвридика. — Наш капитан сегодня сам не свой был, а в доме пара слуг — и к тем подкралась старость. А так спокойнее. Ну согласитесь, что мне делать оставалось? Вы верите, мой рыцарь бравый?

— Как я могу себе позволить усомниться в словах прекрасной дамы? — возмущенно переспросил дон Рамиро.

— Благодарю, — сказала донна Эвридика и тепло улыбнулась столь благородному идальго. — Еще, быть может, что-то нужно вам?

— Клеменсо, что по списку дальше там?

— Коли вас не затруднит, — сказал Клеменсо. — Еще бы книгу, что украдена из лавки дона Пареса. «Католикон», что отпечатан Гуттенбергом, из первого, как утверждают, тиража.

Вся краска разом сошла с лица донны Эвридики.

— Донна Эвридика, — проникновенно сказал дон Рамиро. — Вам лучше сесть, что пользы зря метаться?

Она послушно опустилась в кресло и упрямо поджала губы.

— Хотите вынудить меня вы в преступлении признаться? — прошептала она.

— Отнюдь, — возмущенно ответил дон Рамиро. — Неволить даму никогда себе бы не позволил. Клеменсо сделает признание за вас, а вы поправите, коли приврет он.

— Да, сеньор. Дон Себастьян просил раскрыть убийство дона Маркуса, с него я и начну рассказ. На Рождество отправился он в церковь, как добрый христианин. Но кто-то взял его и переубедил. Дон Маркус, позабыв про все, без слуг, за мост Сан-Мартина помчался вдруг. Что побудить его на этот шаг могло? Предположил я, что он получил письмо. Дон Маркус был богат, не авантюрен, а из страстей имел всего одну лишь. Вы, донна Эвридика, записку эту написали — уверен, альгвасилы выяснят, когда и где ее маркизу передали, — дон Маркус поспешил на зов, а за мостом убийца был уже готов.

— Но фехтовать совсем я не умею, — тихо возразила донна Эвридика.

— Владеет капитан, — поправил Клеменсо. — Уже доказано участие злодея. Итак, жених примчался на указанное место, где вместо вас он встретился с Урпано. Каким был повод для их ссоры, я не знаю, но встреча поединком кончилась кровавым.

— Наверное, наш капитан маркизу предложил жениться вместо вас на нем, — с усмешкой предположил дон Рамиро.

Донна Эвридика едва заметно улыбнулась.

— Затем Урпано угодил в тюрьму, — продолжил Клеменсо. — Откуда, кстати, вы его изволили спасти, иначе и сейчас он мог бы в камере крыс с тараканами пасти. Но в тот момент остались вы вдвоем. Вы и второй сообщник ваш — дон Винсент…

Донна Эвридика вздрогнула.

— Капитан — вояка храбрый, но малограмотен, — пояснил дон Рамиро.

— Точнее, неграмотен, — уточнила донна Эвридика. — Чего скрывать? Вам это слуги подтвердят.

— Умел он цифры понимать, — внес свою поправку Клеменсо. — Но, соглашусь, не означает это умения читать. Для ограбления книжной лавки Урпано не годился. Тем более что ни денег вор не взял из кассы, ни перстня дорогого с пальца. Дворянин воровством монет марать себя б не стал, а капитан и мелочью из кошелька маркиза не побрезговал. Нет, вор взял только то, за чем пришел. А кто был ради вас и книги готов пойти на все? Известно нам, что дон Винсент своей женою видеть вас мечтал. Но ваш отец, узнав о том, ему от дома отказал.

Донна Эвридика едва заметно кивнула.

— Отец лишь о богатстве думал, а Винсент беден был. Просила книги распродать, но это оказалось выше его сил.

— Узнав от дона Винсента о том, что дон Парес купил бесценный фолиант, — продолжил Клеменсо, — решили вы, что вот он — шанс. Продать чужую книгу, полагали вы, дон Винсент согласится без труда, тем более что сам процесс продажи реализует капитан. Дон Винсент вам сказал, что книга стоит пять тысяч дублонов — достаточно, чтоб пыль в глаза пустить отцу и получить благословение на свадьбу, — а дальше брак, скрепленный церковью, не разорвут и сто отцов. Но не понятна мне жестокость ваша, донна Эвридика…

— Скажите, донна, ну зачем убили книжника? — с мягким упреком спросил дон Рамиро.

— Он не хотел! — вскинулась донна Эвридика. — Забрался ночью, а дон Парес в лавке спал. Поставил лампу на пол, а сам, как червь, на книгах, на столе лежал. Ну, подрались они… Дон Парес оступился и упал… И головой об угол… Пока дрались, разбили лампу — в лавке начался пожар… Винсент схватил «Католикон» и убежал…

— Сокровище, — усмехнулся дон Рамиро. — Да, лавочник, представьте, лишь дублон за книгу предлагал.

Донна Эвридика вскочила с кресла.

— Что вы сказали, дон Рамиро?!

— Торгаш за фолиант давал дублон, — медленно повторил дон Рамиро. — Один. И то, чтоб отвязаться. Подделка, он сказал. Откройте книгу, посмотрите год издания, поймете, чего стоят все старания.

Донна Эвридика долго изучала собеседников очень внимательным взглядом, потом прошла к секретеру в углу, вытащила нижний ящик и достала из него книгу. Открыла титульный лист, кивнула и бросила фолиант на стол.

— Как Винсент мог так ошибиться? — прошептала она. — Я не понимаю.

— Человек, двумя страстями сразу ослепленный, многого не замечает, — сочувственно заметил дон Рамиро.

— Мне интересно, кто вторая? — зло спросила донна Эвридика. — Уверена — не я. Меня на книгу променял. А для него на все была готова я.

— Убийство вашего отца включая, — добавил дон Рамиро.

— Хотя вот это вас во многом извиняет, — Клеменсо положил на стол копию списка графа де Бульони.

Донна Эвридика вздрогнула.

— Вы дьявол, — прошептала она. — Я разорвала список на клочки, я помню это точно.

— И бросили клочки в корзину, откуда их достали, склеили и переписали, бессовестно подделав почерк, — пояснил Клеменсо. — Альгвасилы бывают на редкость пунктуальны. Как видите, все чудеса вполне материальны.

Донна Эвридика снова опустилась в кресло и несколько минут размышляла. Дон Рамиро и Клеменсо почтительно молчали.

— Вы поняли значение списка? — наконец, тихо спросила она.

— Все люди в списке не женаты, — сообщил Клеменсо. — Все без детей и все богаты. Догадки тут легки — любой из них мог вашей попросить руки.

— Да, как на рынке, — злобно прошипела донна Эвридика. — Кто больше даст?!

— Каков мерзавец! — воскликнул дон Рамиро.

— Не сознавала я, что делаю, — сообщила донна Эвридика. — Пока дышать не перестал отец. Тогда я поняла, что натворила. Признаться не посмела… Был бы то конец…

Она замолчала, и рассказ продолжил Клеменсо.

— Понимаю. Лишь стихло все, помчались вы к дону Винсенту. Ввести в дом ночью через тайный ход он мог бы только вас, или сообщника по ограблению. Капитан вполне помочь мог с кражей, но в тот момент сидел под стражей.

Донна Эвридика кивнула.

— Как будто рядом были вы. Он книгу отказался продавать. Я говорила: оба мы в долгах, без денег нашей свадьбе не бывать. Я говорила: фолиант тот кровью был отмечен, избавиться нам надо от него. Его я на коленях умоляла, но Винсент словно бы не слышал ничего, — донна Эвридика горько усмехнулась. — Тогда я поняла. Та книга в его сердце место заняла, что мне принадлежало безраздельно. Ее оттуда вырезала я немедля.

Она замолчала.

— А почему вы не ушли из дома через тайный ход? — спросил Клеменсо. — Вот не пойму — оставив дверь прикрытой, ушли через парадный вход.

— Да, правда. Но тут как раз все просто, — улыбнулась донна Эвридика. — С засовом я не справилась, перепугалась сильно. Но не настолько, чтобы вылезти в окно.

— Действительно, все просто, — признал Клеменсо. — Тогда мы перейдем к Урпано. Его деньгами вы прельстили, которые за книгу получить хотели? Вот тут вы сильно рисковали, право.

— Не слишком. Капитан давно ко мне внимание проявлял. И голову ему вскружить смогла я без особого старания.

— Холодный душ в конце пути мог к действиям враждебным подвигнуть капитана, — заметил дон Рамиро.

— Я полагала, благороден он, поймет страдания попавшей в беду дамы. Как рыцарь истинный, придет на помощь, не требуя наград.

— Весьма оптимистичный взгляд, — сказал дон Рамиро.

— Увы, смогла понять я это слишком поздно, и требования его были невозможны. Четыре тысячи дублонов капитан хотел, иначе выдать альгвасилам обещал. Пугал тюрьмой и плахой, а к ночи в спальню он вошел… Сказал, что способ для меня другой расплаты он нашел… Вы понимаете?… Он предложил…

— Да, понимаю, и конец такой мерзавец заслужил!

Донна Эвридика благодарно кивнула.

— Но как же на такой решился он поступок неразумный? — вопросил дон Рамиро.

— Быть может, он от страсти обезумел?

— Вполне возможно. Но не в первый раз вас видел капитан. Быть должен повод, чтобы вспыхнул он. И повод этот дали вы ему, хотя Урпано виновен без сомнения. Пусть даже обнаженной вы предстали перед ним, долг офицера обязывал к почтению. А коли разум потерял и стал срывать с себя одежду, то заслужил, чтоб вышибли ему мозги свинцовой пулей. Да, полагаю, дело было так, и капитан купился, как дурак. Лишь он спустил штаны, как был нацелен пистолет. В такой позиции у капитана шансов просто нет.

Донна Эвридика печально кивнула.

— Всегда я говорил, любовь — есть гибельная страсть, — заметил дон Рамиро. — Он спустил штаны, а вы — курок. Всем сластолюбцам поучительный урок.

— Я думала, прошла беда, — вздохнула донна Эвридика. — Но впереди — позор, тюрьма.

— Об этом после мы решим, — ответил дон Рамиро. — И так куда-то все спешим. У вас есть деньги?

Донна Эвридика бросила на него подозрительный взгляд.

— Осталось от отца дублонов сотни две.

— Прекрасно. Наше правосудие любит тех, кого возможно без затей повесить иль тех, с кого возможно много снять — вы не понравитесь… А потому я с легким сердцем вас передаю суду.

— Тогда забудьте, кто из вас придумал нанести ночной визит, — добавил Клеменсо. — А в остальном держитесь правды, и пусть вас Бог хранит.

— Благодарю, — чуть слышно прошептала донна Эвридика.

Дон Рамиро спустился во двор, где изволил сообщить дону Гарсиа, что раскаявшаяся преступница ждет его наверху, а он, блистательный дон Рамиро, свое дело сделал и потому удаляется домой, ибо он еще не ужинал, а пропускать прием пищи вредно для гения за работой. «Ну и кто оказался прав?» — спросили дурные предчувствия. Дон Гарсиа от души послал всех к черту и затопал по лестнице.

— Надеюсь, что вы поступаете правильно, сеньор, — заметил Клеменсо.

— Как я могу хоть в чем-то ошибаться? — удивился дон Рамиро. — Любого из убитых, кроме дона Пареса, я сам бы на дуэли заколол — что этих старых пауков, что того идальго, что с женщиной влюбленной так обошелся. Ты лучше объясни, как с книгой промах вышел? Пусть Винсент был влюблен, а дон Парес куда смотрел?

— Тут при архиепископском дворце библиотека есть, — неопределенно ответил Клеменсо. — Я полагаю, там нам разъяснят. Хотя догадка есть, но мнение специалиста лучше будет.

ЕСЛИ ДОМ ГРАФА де Бульони помнил еще мавров, то библиотекарь, наверное, помнил еще римлян. Внимательно изучив книгу, он заверил посетителей в ее подлинности. Дон Рамиро бесцеремонно ткнул в год издания.

— Ах, вы об этом, дон Рамиро, — расплылся в улыбке библиотекарь. — Наборщика ошибка. Ее заметили и сразу устранили. Бракованные книги рука не поднялась огню предать. Святые тексты все ж. Насколько знаю я, осталось экземпляров пять.

— И сколько этот брак на рынке стоит? — спросил дон Рамиро.

— Зависит от безумства книгочеев, — с еще более широкой улыбкой сообщил библиотекарь. — Я полагаю, тысячу просите смело. А дальше как пойдет.

СПУСТЯ НЕДЕЛЮ ДОН Рамиро и Клеменсо покидали Толедо. Высокий суд, потрясенный горестной историей прекрасной донны и необъяснимой пропажей книги — единственного вещественного доказательства обвинения, — приговорил донну Эвридику к уплате солидного штрафа, в обеспечение уплаты которого отобрал у кредиторов закладную на дом и долговые расписки графа де Бульони. К слову заметить, «Католикон» дон Рамиро в тот же вечер вернул вдове покойного дона Пареса, вместе с печальной правдой об этом деле. На второй день штраф неожиданно для всех уплатила донна Синтия. Это действительно было неожиданно, потому как только изумлением от такого поступка можно объяснить тот факт, что кредиторам так и не вернули ни одной изъятой у них бумаги. Святая Инквизиция в лице главного инквизитора Толедо позднее разъяснила, что стяжательство — это большой грех, а со Святой Инквизицией не больно-то поспоришь.

ВОТ ТАК ДОН Рамиро де Кантаре раскрыл страшное преступление и вернулся в Мадрид в сиянии славы, верхом на белом коне и в сопровождении верного слуги.

Сноски1

Река в Испании, ныне река Тер (прим. редактора).