Пролог

Сухонькая сморщенная старушка кинула в кипящий на треножнике котёл что-то чёрное и сморщенное, отчего сумеречный зал заволокло тошнотворным дымом.

— Ты что, карга старая, меня извести надумала?! — рыкнул рослый и могучий Чернобог, Повелитель Нави. — Дак я бессмертен. И всесилен.

— Кто спорит, касатик, — усмехнулась старуха, усиленно мешая варево в котле. — А ить не просто так ко мне-то обратился! Знать, и тебе, бессмертному и всесильному, помощь старой Вароги понадобилась!

— Поговори у меня, — нахмурился Чернобог, в чьих чёрных глазах угрожающе полыхнуло мрачное пламя. — Али смерти ищешь?!

— Про меня Мара-краса, смерти повелительница, забыла, не иначе, — хихикнула Варога. — А ты не серчай, касатик, не гневайся на старуху безумную. Лучше молви, чего надобно?

Али девица-краса покою лишила, сердце присушила? А может, Сварог опять тебя притесняет, из своих земель Тьму изгоняет?

— Чую я, скоро воин великий появится, — неохотно ответил Чернобог. — Будет он на страже мира стоять, зло в него не пускать. Вот ты мне и скажи, карга старая, что за воин, да откуда. А самое главное, как его извести? И смотри у меня, если обманешь…

Короткая чёрная молния ударила точнёхонько в прокопченную стенку старого котелка.

— Да что ж ты, змей бессмертный делаешь-то! — сердито воскликнула старуха, тут же сменив интонации на льстиво-укоризненные. — Ведь это не просто котёл. Сие есть Зерцало Мира. Ежели испортишь его, ведь ничем тебе помочь не смогу.

— Не поможешь, упырям на съедение отправлю, — буркнул немного успокоившийся Чернобог.

— Да на мои старые кости ни один живой мертвец не обзарится, — хихикнула старуха. — Даже очень голодный.

Повелитель Тьмы опять грозно нахмурился, заставив старуху залепетать витиеватым речитативом:

— Ясно вижу, народится в скором времени воин, равного которому нет ни в одном из миров, ведь высек уже молот Сварога в Алатыре искру.

— Чего?! — озадачился Чернобог. — Ты давай без своих витиеватостей, я тебе не селянин, пришедший погадать, кто его дохлую курицу со двора стащил!

Варога в сердцах плюнула и упёрла руки в тощие бока:

— Да что ж ты творишь-то, мраково отродье! Ить, понимать надо, не молоденькая я уже, глаза слабые. И так-то плохо вижу, а ещё ты лезешь под руку, настрой сбиваешь!

— Выбирай слова, ведьма! — взревел оскорблённый Повелитель Нави. — Я тебя сей же час прахом развею, даже памяти о тебе, карге старой не останется!

Испугалась ли Варога, или просто надоело ей препираться с гневливым визитёром, но старуха тяжело вздохнула и стала говорить сухими короткими фразами:

— Сварог год назад свадьбу справил с красавицей Алатырь. Таперича она на сносях, к первому снегу разродиться должна. Так вот, сын у Алатырь будет, Симарглом его нарекут. Станет этот Симаргл великим воином, защитником мира от зла.

— Убить можно? — хрипло выдохнул Чернобог.

— Кого, Симаргла? — захлопала глазами старуха. — Так он ишшо не народился.

— Алатырь, — презрительно выплюнул ненавистное имя Повелитель Тьмы. — Чтобы этот вояка и не народился.

Варога задумчиво пошевелила губами, поплевала в котёл, а потом отрицательно помотала косматой головой:

— Не поможет. Убьёшь Алатырь, Сварог сына с другой жёнкой приживёт. А на извод всех жёнок Сварога у тебя никакого бессмертия не хватит.

— А если Сварога? — тёмным светом полыхнули глаза Чернобога.

Старуха насмешливо блеснула глазами, но что-то говорить поостереглась. Кто его, шалого, знает, станется, ведь, и упырям скормить, и Маре отдать. По частям.

— Значит, этот щенок всё равно родится, — тяжело произнёс Чернобог. — И тут ничего не изменишь. А ежели, к примеру, после родов этого щенка убить? Что тогда?

— Дух его, бессмертием наделённый, в другом ребятёнке возродится. Неизменно не только рождение Симаргла, но и его жизнь. Зачат-то он от бессмертного, а значит, сам тоже бессмертен. Кровь, знаешь, не водица.

— Бессмертен? — заинтересованно поднял смоляную бровь Чернобог. — Так это же в корне меняет дело. Ты мне этого щенка выкради, я сам его воспитаю. Будет в моих рядах могучий и непобедимый воин, равного которому свет ещё не видел!

Чернобог расхохотался и исчез в клубах чёрного дыма, оставив Варогу негодующе отплёвываться.

— Вот ведь, мраково отродье, — прохрипела старуха, с помощью заклинания разогнав удушающий чёрный дым. — Чуть не уморил! Ну ничего, ты старую Варогу долго помнить будешь!

* * *

Когда выпал на землю первый снег, у могучего Сварога с красавицей Алатырь родился долгожданный сын. Мальчика, в чьих светлых глазах сияли сполохи огня, нарекли Симарглом. Но недолго отец с матерью любовались сыном. В самый тёмный час ночи, когда зло рыщет по земле, с помощью тёмного ведовства старая Варога выкрала младенца и доставила его в Навье царство, лютому Чернобогу. Правитель Тьмы внимательно посмотрел на младенца, приметил огненные сполохи у него в глазах и расхохотался:

— Ну, щенок, повезло тебе. Лично тебя воспитаю, сыном назову, а как подрастёшь да воином станешь, вот тогда тебя на границу своих земель и отправлю! Будешь для меня земли полонять, тьму сеять да светлых воинов уничтожать! Вот потеха, сын светлого Сварога станет служителем Тьмы!

Ликующий Чернобог совершенно забыл про старую Варогу, да и какой вред может причинить бессмертному и всемогущему Правителю Нави какая-то древняя ведьма?

 

Дар для друга

Прошло двадцать лет, Симаргл вырос в неукротимого воина, равного которому не каждое столетие дарят боги смертным. Светлые воины, Ратичи, заметив издалека всадника в красном плаще в сполохах огня, спешили убраться подальше. Воины света, разумеется, бесстрашны, но зачем лишний раз Мару-смерть дразнить? Лучше пропустить огненного воина, чем лежать на поле брани горсткой пепла.

В поселение Светлые Ручьи, стоящем на самой границе с ненавистным Навьим царством, неспешно вошла сухонькая старушка. Прошедшее время не смогло скольконибудь сильно изменить ведьму Варогу, сам Троян, бог времени и пространства, казалось, забыл о её существовании. Старая Варога на эту божественную забывчивость не обижалась и о себе лишний раз не напоминала, держась особицей и от бессмертных, и от людей. Вот потому-то волхв Олей и изумился до крайности, когда Варога, бодро постукивая по земле витым ясеневым посохом, вошла в поселение.

— Ты чего здесь забыла, ведьма? — недобро спросил Олей, поудобнее сжимая в руке свой дубовый жезл.

— Разговор есть, — старуха озорно сверкнула глазами. — Чего, старый пень, стоишь, глазами хлопаешь? Собирай людей!

— Ещё узнать надо, что за разговор, — буркнул волхв, неприятно задетый словами Вароги.

— Сурьёзный, — озабоченно нахмурилась старуха. — Иначе я бы к тебе, пню трухлявому на поклон и не пожаловала бы.

— На поклон? — усмехнулся волхв. — Что-то я не приметил у тебя почтения, с которым на поклон ходят!

— Старый стал, глазами ослаб, вот и не приметил, — отмахнулась от волхва Варога. — Ну дак как, сам людей кликнешь, али мне этим заняться?

Олей пожевал губами, похмыкал, но потом кивнул-таки шустрому мальчонке, чтобы тот ударил в било. Уже при первых тревожных звуках жители поселения, привычно похватав немудрёное оружие, высыпали на улицы. Старики и малые дети, не способные противостоять ворогу, собрались поодаль, чтобы легче было бежать в лесное укрытие.

Варога шагнула вперёд и неожиданно зычным для такой сухонькой старушонки голосом крикнула:

— Эй, Светлорученцы, не надоело вам разор да урон терпеть от воинов Навьего правителя?

— А ежели надоело, это что-то изменит? — кузнец Любомир лихо подбоченился, одной рукой удерживая огромный молот. — Али хочешь сказать, что этот проклятый Чёрный Змей от нас отступится? Или Симаргла своего отзовёт?

— Чернобог, конечно, не угомонится, — Варога усмехнулась, хитро блеснув глазами. — А вот Симаргла воина можно на сторону света перетянуть.

— Брешешь, — недоверчиво протянул Олей, начисто позабыв в изумлении и про своё положение в поселении, и про почтение к пусть и противной донельзя, но пожилой женщине.

— Брешут собаки за забором, а я дело говорю, — отмахнулась ведьма. — И я точно знаю, что можно Симаргла к свету вернуть.

— И каким же образом? — заинтересовалась дородная Любочада, признанная ткачиха да вышивальщица.

— С помощью девицы красной, — Варога меленько захихикала. — За красной девицей добрый молодец Тьму покинет да к Свету и вернётся.

— Да что ты мелешь, охальница, — вскипела Славуна, мать четырёх красавиц-дочерей. — Люди добрые, да что же мы эту ведьму проклятую слушаем-то?!

— Молчи, жена, — осадил женщину статный Богумир, в чьих руках мерцал-переливался светом меч. — А ну как правду старая Варога молвит?

— А если нет? — на глазах Славуны закипели слёзы. — А ежели она новый способ глумления над нами изобрела? Что тогда?

— Привяжем к хвостам двух коней и пусть несут они её старые кости по всему свету, — прогудел кузнец.

— Верно, Любомир, — согласно кивнул Богумир. — Поверили мы твоему слову, ведьма.

Выбирай девку, какую надобно. Только, Варога, крепко запомни, если обманула, быстрой дорогой к тебе Мара-смерть не придёт.

Старуха гулко сглотнула, но тут же расправила сгорбленную спину:

— А ты меня не пугай, я с мужами, не чета тебе, на равных беседы веду! А ну, девки, стройтесь в ряд! Сейчас пару для Симаргла выбирать стану!

— А ежели не по сердцу ему твоя девка придёт, — смешливо крикнула Любочада, — что тогда?

— А он когда девку обменивать придёт, тут мы его и скрутим, — гулко захохотал кузнец.

— Цыц, охальники, — прикрикнул на излишне развеселившихся поселян волхв. — Не над тем шутки шутите.

Хоть Варога и не любила старого Олея, но в этот раз почувствовала благодарность к нему. Не так-то просто уловить тонкий звон сердечных струн, понять, какое девичье сердце одним ударом с сердцем отважного воина бьётся. Старуха медленно обходила неровный девичий строй, подолгу останавливалась у каждой, пристально вглядывалась в лица. Девки реагировали по-разному. Одни краснели, рукавом закрывая лица, другие бледнели, спеша скрестить пальцы в защитном жесте от дурного глаза. Третьи смотрели покорно, их тусклый взор не способен был привлечь внимание огненного воина. Варога начала уже сердиться, когда её пронзительный взгляд встретился с бездонной синевой девичьего взора. Варога отошла на шаг, пристально посмотрела на синеглазую девушку.

В отличие от других девок, эта, казалось, совсем не боялась грозной старухи, смотрела с насмешкой.

— Чья такая? — спросила Варога, внимательно изучая красавицу.

— Своя собственная, — не замедлила с ответом девушка. — Я седмицу как заневестилась, а значит, вышла из воли родительской!

— И кто ж твои родители? — усмехнулась Варога. — Как имя твоё, красавица?

— Дочка это наша, старшая, Купальницей кличут, — пересилив себя, ответил Богумир. Не очень-то по нраву пришлось отцу, что именно его красавицу-дочь выбрала ведьма, но с другой-то стороны, может, не врёт старая Варога, и Купальница действительно перетянет на сторону Света могучего воина Симаргла?

— Купальница, — Варога окинула девушку пристальным взглядом, прислушалась и одобрительно кивнула. — К ночи жди меня на Старой дороге, что ведёт в Гиблое болото.

— А ежели не приду? — усмехнулась красавица, которой вовсе не улыбалась необходимость стать игрушкой сурового тёмного воина.

Варога ничего не ответила, молча развернулась и медленно направилась прочь из поселения.

— Люди добрые, да что же это деется-то! — возопила Славуна, прижимая к груди судорожно сжатые кулаки. — Да неужто мы позволим первую красавицу поселения на потеху постылому разбойнику отдать!

— Молчи, жена, — попытался осадить Славуну Богумир, но женщина резко развернулась к мужу и с силой толкнула его в грудь.

— Окаянный! Родное детище на срам да погибель отдаёшь!

— Уймись, Славуна! — загудел волхв. — Знать, сама Недоля красоте твоей дочери позавидовала, да за руку её взяла.

— А может, и Доля? — поспешно возразила Любочада, истово благодаря всех богов за то, что миновал сей скорбный удел её ненаглядных дочурок-близняшек. — Варога же сказала, что девица Симаргла к Свету вернёт.

— Варога? — усмехнулся кузнец. — Уж не та ли это злобная ведьма, что у самого Сварога сына выкрала?

Купальница слушала нараставший галдёж и гневно притоптывала изящным башмачком.

И чего разгалделись, словно воронья стая на пепелище? Можно подумать, их вопли что-то изменят! Покричат-покричат, а потом обрядят её, первую красавицу поселения, в одежды белые, саван похоронный, да под песни жалостливые и поведут к месту, старой ведьмой назначенному. И никто, ни одна душа живая не вступится. А раз так, надо самой себя спасать, а то сгинешь, никто и не вспомнит. Купальница развернулась и медленно, словно просто прогуливаясь, направилась к воротам. Её уход заметил только волхв Олей, но не стал людей кликать в погоню за строптивой девицей. Пусть боги её судьбу решают, а смертным в их дела соваться не стоит.

* * *

Варога, взбаламутившая всё поселение Светлые Ручьи, направилась прямиком в Навье царство. Оказавшись во владениях Чернобога, ведьма прошептала короткое заклинание и прямо перед ней возникла в воздухе переливчатая нить. Варога хмыкнула, ухватилась за нить и в скором времени оказалась на поляне, где тренировались два воина.

— Ты чего под меч лезешь, карга старая? — рявкнул один из воинов, опуская грозное оружие едва ли не перед самым носом Вароги. — Али жить надоело?!

— К тебе, касатик, Буран-воин, пожаловала, — хитро подмигнула воину ведьма. — Разговор у меня к тебе есть. Зело важный да спешный.

— Я пойду, — второй воин убрал в ножны мерцающий огневыми сполохами меч и смешливо фыркнул. — Не буду отрывать тебе от прекрасной девы!

— Смейся-смейся, Симаргл, — пробурчала себе под нос ведьма. — Не долго уж тебе смеяться.

— Сказывай, зачем пожаловала, ведьма?! — нахмурился Буран, чей тонкий слух уловил угрозу в адрес друга. — Какие интриги опять, змея подколодная, плетёшь?

— До чего же Симаргл, друг твой боевой, воин справный, — потекли медовые слова Вароги. — И статен, и строен, и в бою справен, и дружбе верен. Только нет у него девки никакой, общими суложами пробавляется, а своей собственной будто и недостоин!

— Верно говоришь, — нахмурился Буран. — У каждого из нас по одной — две девицы ложе греют, а Симаргл в пустой шатёр приходит, ласки от девок уж совсем непотребных получает. Не дело это, да ведь ты, чай, сама знаешь, сторого-настрого запретил Чернобог Симарглу суложницу иметь. Ходят слухи, что погубит Симаргла дева-краса.

— Да разве под силу девке, пусть и самой лучшей, такого воина победить! — всплеснула сухонькими ручонками Варога. — Что ты, касатик, не смеши Тьму Изначальную. Открою тебе секрет, понимает Чернобог, что ежели дозволит он Симарглу сулож иметь, так ведь он него, змея старого, все девки к молодому воину убегут. Вот и придумал пророчество грозное.

— А ты не врёшь? — пристально посмотрел на старуху Буран.

— Да что б мне всё послесмертие по безводной да каменистой долине Отчаяния блуждать, коли вру! — истово прошептала Варога, преданно глядя на воина.

Буран хмыкнул. Он не очень-то верил старой ведьме, но какой ей резон его обманывать? Ведь прекрасно знает, карга старая, что ежели чего дурное с Симарглом станется, её первую на лоскуты порежут и в кипящем масле сварят.

— Может уже и девку для Симаргла присмотрела? — насмешливо вскинул соболью бровь Буран.

— А как же, касатик, — обрадовалась ведьма. — Самую наилучшую. Признанную красавицу мира людского! Купальницей кличут.

— Раз красавица признанная, знать, норов дурной, балованная, — неодобрительно скривился Буран.

— Да что ты, — опять взмахнула ручонками Варога. — Голубиной кротости девица. Делает лишь то, что прикажут, слова поперёк не молвит!

— И где же сыскать такую? — усмехнулся воин.

Старуха прищурилась, принюхалась, а потом резко выдрала из всклокоченной шевелюры изрядный пук волос.

— Скачи за волосами моими, куда они прилетят, там и найдёшь девицу.

Буран, не тратя больше времени на беседы, свистнул коня, взлетел ему на спину и рванул вслед за волосами старой ведьмы. Вопреки опасениям воина, старая ведьма не обманула его. На берегу чистого озерца Буран действительно обнаружил пригожую девицу. Не молвя ни единого слова, воин замотал девицу в свой плащ, вскинул на спину коню и помчал радовать друга прекрасным даром.

 

Первая встреча

С малых лет Купальница чётко знала, что ни единому мужу на всём белом свете не станет подчиняться. Виданное ли дело, ей, признанной красавице да отцовой помощнице по-за спиной у какого-нибудь бородача сиволапого быть! Да никогда такому не бывать!

Отец девицы, статный Богумир, не спешил укрощать строптивую дочь. Пусть поиграет, порезвится, мужней женой станет, враз спесь лишнюю сбросит. А мать Купальницы, добросердечная Славуна, хоть и не всегда была с мужем согласна, но супротив воли супруга никогда не шла. Он в доме глава, ему лучше знать, что и как делать. Вот и росла Купальница, своими прихотями ведомая, ни перед кем не склоняющаяся, пока не выбрала её старая ведьма Варога для услады воина Навьего царства. Да чтобы она, признанная красавица Купальница, безгласной овцой пошла на заклание?! Никогда!

Девушка бежала из родного селения и на берегу чистого лесного озерца была схвачена воином тьмы, который слова не молвив, скрутил красавицу и увёз в тёмные земли Навьего царства.

Когда Купальницу выпутали из плаща, хитрая девушка не спешила открывать глаза, изображая глубокое беспамятство.

— Ишь ты, не соврала ведьма старая, и правда, девка робка, как бы не померла со страху, — раздался над девушкой густой мужской голос.

«Скорее Навье царство прахом развеется, чем я от страха помру», — зло подумала девушка, не спеша, впрочем, открывать глаза.

— Так, красавица, — продолжал тот же голос, и девушка почувствовала, как её руку обвивает что-то шелковистое. — Полежи спокойно, а я за твоим хозяином схожу.

Едва дождавшись, когда стихнут шаги, Купальница гневно распахнула глаза.

— За хозяином он пошёл, — бурчала девушка, оглядываясь по сторонам. — Не было у меня никогда хозяина, и не будет!

Купальница порывисто вскочила на ноги и охнула, левую руку пронзила боль. Девушка торопливо посмотрела на руку и в отчаянии прикусила губу. Тонкое девичье запястье обвивала верёвка, судя по изредка проскакивающим зеленоватым искрам, заговорённая от побега. Купальница потянулась снять верёвку, но тут же всё её тело пронзила острая боль. Девушка стиснула зубы и отчаянно рванулась.

— Не поможет, — донёсся до помутнённого болью сознания мужской голос.

Купальница вскинула синие глаза, от слёз казавшиеся бездонными. У входа в шатёр стоял высокий статный со светлыми кудрями воин, судя по виду, совсем недавно вступивший в пору мужества.

— Так вот, значит, какой дар мне Буран оставил, — воин оценивающе склонил голову к плечу. — Как тебя зовут?

— Кто знает, тот и зовёт, — буркнула Купальница, не оставляя тщетных попыток избавиться от привязи. — А кто не знает, мимо идёт.

— А обещали голубиный нрав, — усмехнулся воин, подходя вплотную и беря девушку за руку. Ту самую, которую обвивала зачарованная верёвка.

Купальница отчаянно дёрнулась, но воин даже не заметил её попытки, глядя куда-то сквозь девушку. Запястье Купальницы лизнул горячий язычок пламени, и магическая верёвка сероватым дымком истаяла в воздухе.

— Ну вот и всё, — улыбнулся воин, отпуская руку девушки и распуская шнуровку на груди своей блестящей, с красноватым отливом, рубахи. — Меня, кстати, Симарглом зовут.

— Ты что делаешь?! — крикнула Купальница, в страхе отшатываясь от Симаргла.

Тот скинул рубашку и заинтересованно посмотрел на девушку:

— А ты в одежде мыться привыкла?

— Мыться? — пролепетала Купальница, не сразу приняв такое обыденное объяснение.

— А, так ты из степняков, — понимающе хмыкнул Симаргл, скидывая порты и безбоязненно поворачиваясь к девушке спиной. — У вас мыться принято раз в год, по праздникам. А последние три года вождь праздники отменял…

— Сам ты степняк неумытый! — вспылила Купальница, подхватывая валяющуюся на полу подушку и швыряя Симарглу в спину. — А я, что б ты знал, Купальница, самая прекрасная девушка поселения Светлые Ручьи!

Девушку так сильно обидели слова воина, что она даже не замечала его наготы. От подушки несносный парень уклонился, а потом, одним ловким прыжком нырнув в появившуюся невесть откуда бочку, смешливо хмыкнул:

— Даже представить не берусь, какие там остальные девицы.

— Ах ты… — Купальница взмахнула руками, и вода из бочки щедро плеснула в лицо охальнику.

Симаргл вскинул ладонь, и вода с шипением испарилась, а вокруг девушки вспыхнули языки пламени, которые с угрожающим треском стали подбираться всё ближе.

— Запомни, девочка, — негромко, а потому ещё более устрашающе, произнёс Симаргл. — Крепко запомни, я тебе не мальчишка из твоего посёлка. Я воин и требую уважения к себе.

— Уважение ещё заслужить надо, — сверкнула глазами Купальница.

— Верно, — согласно кивнул Симаргл, и языки пламени погасли, словно их никогда и не было. — Но я тебя не унижаю, относись и ты ко мне с уважением.

— Ты меня не унижаешь? — ахнула Купальница. — А кто меня похитил, в дар, словно вещь какую-то отдал, на привязь посадил?

— Хочешь сказать, я? — вскинул соболью бровь Симаргл.

— Ты можешь меня отпустить, — выпалила Купальница, а потом сконфуженно прикусила язык, вспомнив о Вароге и её пророчестве.

— Не держу! — махнул рукой воин. — Привязь я с тебя снял, выход рядом с тобой.

Можешь уходить. Только если нарвёшься на разбойников, упырей или ещё каких лихоимцев, не плачь и не голоси. Хотя лично мне искренне жаль тех, кто на тебя рискнёт напасть.

Симаргл тигриным прыжком выскочил из бочки, ничуть не смущаясь собственной наготы. А вот Купальница, увидев практически вплотную рядом с собой обнажённого мужчину, замерла с широко распахнутыми глазами, залившись краской до самой шеи.

Взгляд девушки, словно помимо её воли, скользил по могучей груди воина, отмечая встречающиеся иногда тонкие полоски шрамов, потом спустился на живот, подтянутый и мускулистый, а потом… Когда Купальница осознала, что именно она видит, со смущённым писком прикрылась рукавом.

— Да ты ещё совсем маленькая, — удивлённо протянул Симаргл. — Небось ещё из рубашонки с пояском выскочить не успела?

— Я уже седмицу как заневестилась, — возразила Купальница, не спеша, впрочем, отводить рукав от лица.

— Да опусти ты руку, — с плохо скрытым смешком буркнул Симаргл. — Я уже порты натянул. Хочешь, и рубаху надену, чтобы не смущать деву красную?

Вот, казалось бы, мягкие и ласковые слова, но Купальница ни на миг не усомнилась, что за внешней мягкостью крылось ядовитое жало насмешки. И весь-то этот Симаргл как огонь, внешне тёплый да мягкий, а руку протяни, обожжёт. Медленно, с плохо скрытой опаской, девушка отвела рукав от лица. Симаргл не обманул, стоял перед ней в серых портах, держа в руке мерцающую красным рубаху. Из груди девушки вырвался вздох, она сама бы не смогла сказать, было то облегчением, или разочарованием.

— Есть будешь? — Симаргл отшвырнул рубаху и направился к выходу из шатра.

Купальница согласно закивала, но потом, сообразив что вряд ли её новоявленный хозяин владеет даром видеть спиной пискнула:

— Да.

Тонкий, какой-то мышиный писк девушке не понравился, она недовольно мотнула головой и уже твёрже ответила:

— Да. Буду.

Симаргл снова смешливо хмыкнул, но говорить ничего не стал, вышел из шатра молча.

Купальница медленно сползла по стенке шатра, а потом судорожно обхватила колени руками. И что это с ней происходит? Сначала, срамота-то какая, нагим парнем, которого язык не повернётся взрослым мужем назвать, любовалась, а потом и вовсе мышью запищала. Куда делась её так старательно пестуемая гордость? Вволю пожалеть и поругать себя Купальница не успела, вернулся Симаргл с большим блюдом, полным всевозможных яств, при виде которых рот девушки моментально наполнился слюной.

Трапеза прошла в молчании, парень с девушкой бросали изредка друг на друга внимательные изучающие взгляды, но речей не заводили. Когда блюдо опустело, Симаргл резко хлопнул в ладоши и коротко приказал, мотнув головой на бочку и блюдо, тенью замершему у входа слуге:

— Убрать.

Тот низко поклонился, едва не коснувшись головой земли, а потом серой тенью метнулся по шатру. Не успела Купальница ахнуть, как от бочки и блюда не осталось и следа.

— А теперь спать, — в той же манере, в какой отдавал приказы слуге, бросил Симаргл.

Купальница почувствовала, как вся кровь бросилась ей в лицо, а сердце, наоборот, рухнуло куда-то к пяткам.

— Что? — пролепетала девушка помертвевшими губами, искренне надеясь, что ей просто послышалось.

— Тьма первородная, — вздохнул Симаргл, старательно подавляя раздражение. — Девочка, уж не знаю, огорчу я тебя или порадую, но детей я не трогаю. Мне нравятся опытные суложницы, которые не боятся пришедших к ним мужей и способны… Скажем так, на многое.

Купальница искренне удивилась, почувствовав не столько облегчение от слов Симаргла, сколько глухую обиду. Он ей что, брезгует? За ребёнка считает?

— А я тоже опытная! — выпалила Купальница и чуть не шлёпнула себя по губам. Да что с ней, во имя Макоши, Богини Прародительницы, происходит-то?!

— Оно и видно, — усмехнулся Симаргл и кивнул на ложе. — Спать будешь здесь. Другого ложа у меня, сама понимаешь, нет.

— Здесь, значит, с тобой? — опять помертвела от страха Купальница.

— Да, — увидев, как смертельно побледнела девушка, парень зло втянул носом воздух. — Да не трону я тебя! Просто нет у меня другого ложа. Не запасал, уж прости. А на земле, пусть и коврами укрытой, я спать не буду.

— Простудиться боишься? — насмешливо фыркнула Купальница.

— Я воин, а не смерд, — гордо вскинул голову Симаргл. — Мне не пристало на земле валяться.

Купальница прикусила язычок. Кто его, шалого, знает. Скажешь вот так чего-нибудь, а он возьмёт и на полу её спать заставит. Или вообще, обороните Светлые Боги, на улицу вышвырнет. Симаргл между тем уже успел откинуть шкуру какого-то невиданного ранее Купальницей зверя и кивнул:

— Ложись.

— Отвернись, — прошептала девушка, смущённо прикусив губу.

— Вряд ли ты сумеешь показать мне что-то новое, — белозубо усмехнулся Симаргл, но, тем не менее, послушно отвернулся.

Купальница быстро скинула изукрашенный узорами сарафан и юркнула на ложе, до подбородка натянув на себя неожиданно лёгкую шкуру. Симарг, всё ещё негромко посмеиваясь, лёг с другого краю, отодвинувшись так, чтобы даже случайно не коснуться девушки. Измученная трудным днём, Купальница была уверена, что не сомкнёт глаз, но стоило ей только на миг смежить ресницы, как она крепко заснула. Знали бы Симаргл и Купальница, какое пробуждение их ждёт!

 

Пламя страсти

Симарглу снилось, что к нему всем телом прильнула, лозой обвила красавица с огромными синими глазами. Во сне парень позволил себе то, на что наложил запрет наяву: обнял девушку, прижал к себе, в ладони грудь сжал. И только потянулся поцеловать желанную красавицу, как ведром воды колодезной обрушилось осознание: да ведь это никакой не сон! Симаргл вздрогнул и распахнул глаза. Не него смотрели широко распахнутые синие глазищи Купальницы. «Не сон», — подумал Симаргл, отпуская девушку и отодвигаясь подальше.

Купальница ночью замёрзла и инстинктивно потянулась к излучающему тепло Симарглу. В предрассветный же час девушке и вовсе ярко привиделось, словно обнимает её статный витязь, рядом с которым худой сон и тот за несколько вёрст облетать станет.

Купальница улыбнулась во сне и придвинулась к молодцу, почувствовав, как алчно сжала мужская ладонь её грудь. «Макошь Прародительница, — подумалось девушке. — Хорошо-то как!» Купальница блаженно замурлыкала, всем телом потянулась навстречу мужской ласке, как вдруг услышала сдавленный рык и удивлённо распахнула глаза.

Прямо на неё смотрели огнём пылающие серые глаза Симаргла. Поймав взгляд девушки, Симаргл так порывисто отпрянул в сторону, что чуть с ложа не ринулся. Купальница прикусила губу, краска стыда залила лицо так, что даже уши запылали. «Чего он от меня шарахается? — с досадой подумала девушка. — Нешто брезгует?» От подобных раздумий радость, нежно певшая в груди девушки, умолкла, оставив после себя гнетущую тишину.

Симаргл порывисто вскочил с ложа и поспешно покинул шатёр. В груди словно червячок поселился и свербил, свербил. Воин раздражённо фыркнул и опрокинул на себя ведёрко студёной колодезной воды.

— Ого, — присвистнул Буран, с нескрываемым интересом глядя на друга. — Я так понимаю, ночка была жаркая. По нраву пришёлся мой подарок?

Симаргл раздражённо буркнул что-то невразумительное, торопливо натягивая рубаху.

— Что, не ублажила красавица? — нахмурился Буран. — Али норов показала? Так как строптивых девиц да кобылиц обламывать мне тебя учить не надо, сам не маленький.

— Поехали к Мерцающему озеру, — рыкнул Симаргл, понимая, что молчанием от друга не избавиться. — Кони застоялись.

Буран выразительно приподнял брови, но больше спрашивать ничего не стал, поостерёгся.

* * *

Купальница весь день металась по шатру, сама себя не понимая. С одной стороны, да какая ей разница, что про неё думает светловолосый сероглазый воин Навьего царства!

Наоборот, радоваться должна, что не стал позорить, силой ломать. Только вот радоваться никак не получалось.

— Что, красавица, побрезговал тобой воин? — озвучил самые потаённые мысли девушки знакомый старческий голосок.

Купальница стремительно обернулась и сердито сверкнула глазами на невесть откуда появившуюся в шатре Варогу.

— А ты что здесь делаешь, ведьма старая?!

— Да вот, — опять меленько захихикала старуха. — Пришла своими собственными глазами посмотреть, как признанной красавицей поселения Светлые Ручьи побрезговали!

— И никто мной не побрезговал, — Купальница сжала кулачки. — Я сама… сама отказала!

— Можно подумать, предлагали, — фыркнула Варога. — Симаргл муж опытный, его девичья неопытность не прельщает.

— Ведьма, — крикнула Купальница, кидая в старуху подвернувшуюся под руку подушку.

— Сгинь, постылая!

— Я-то сгину, — не унималась Варога. — А ты останешься. Одна. Заметь, ещё солнцеликий Ра взойти на небесный свод не успел, а Симаргл от тебя сбежал. Что, не так, скажешь?

— Ну и пусть бежит, — строптиво дёрнула плечиком Купальница. — Тоже мне, воин, от девки бегает! Не больно-то он мне и нужен!

— Ну раз не нужен, — развела руками Варога и моментально исчезла, испарилась, словно её никогда и не было.

Купальница прикусила губу, сама не понимая, почему ей захотелось плакать. Ей ведь действительно не нужен этот Симаргл. Да за какой он ей надобностью? Воин, кроме душегубства и не умеет ничего. Вдобавок ко всему служит самому Повелителю Тьмы. А она, Купальница, красоты невероятной, любого очарует, стоит только бровью повести.

Почему же тогда трепещет сердце, словно опалил его Ярило, бог неистовой страсти?

Чтобы избавиться от навязчивых мыслей, девушка решила покинуть стены шатра и осмотреться, куда её Доля с Недолей закинули. Купальница не привыкла отступать от задуманного, а потому решительно откинула полог шатра.

— Проснулись, госпожа, — прозвенел звонкий девичий голосок, и Купальница увидела статную пышногрудую девицу, одёжа коей не столько прикрывала, сколько подчёркивала щедрость матери-Природы.

— Ты кто такая? — холодно спросила Купальница, невольно отмечая, что отдельные стати девицы, пожалуй, даже её, Купальницы, превзошли.

— Усладой кличут, — томно хихикнула девица, так оправляя наряд, что даже сомнений не возникало, какую именно усладу она дарит. — Меня господин Буран вечор просил вам прислуживать. Сказал, вы-де суложь господина Симаргла, вам почёт и уважение оказывать надобно.

— И никакая я не суложь, — выпалила Купальница и тут же мучительно покраснела.

— Побрезговал, — понимающе хмыкнула девица. — Вы неопытная ещё, сразу видно. А у Симаргла каждый раз новая ложе греет.

— Не больно-то… — начала Купальница, но прикусила язык. На чужой стороне грех отказываться от единственного покровителя и заступника. Мало ли, чего сдеется.

— Да ты не переживай, — Услада ласково положила руку на плечо девушке. — Так-то оно и лучше. Я, например, после того единственного раза седмицу волчицей раненной выла, даже жить не хотела.

— Он был так ужасен? — ахнула Купальница, прижимая руку ко рту.

— Так хорош, — мечтательно вздохнула Услада. — А выла я от того, что не оставил он меня у себя. Мог, Буран бы ему меня без вопросов подарил, но…

Девица печально вздохнула, её блестящие очи заволокло слезами.

— Не плачь, — принялась утешать Купальница. — Не стоит он того.

Услада горьковато улыбнулась, а потом мечтательно уронила:

— Вот кабы нашлась девица, способная самого Симаргла к себе привязать-присушить, вот тогда бы я и вовсе слёзы позабыла.

— Да где ж найдёшь такую? — хмыкнула Купальница.

Услада хитро улыбнулась, но ничего не стала говорить. А зачем? Дела они не словами вершатся.

* * *

После первой встречи и совместной прогулки девушки быстро подружились. Услада познакомила Купальницу с другими девицами, обитающими в этом поселении. Далеко не все девицы приняли новенькую радушно, многие носы морщили: мало нас было, надо было ещё зелень неопытную волочь. А другие, наоборот, обрадовались Купальнице, расспрашивали её о своих родных и знакомых, с которыми развела злая Недоля.

Купальница же держалась скромно, хотя в обиду себя старалась не давать. Девичий мир такой, раз спустишь, потом заклюют. Как-то случайно выяснилось, что Купальница вышивать мастерица. Стала она рубахи девицам вышивать, а те её каждая своему искусству учить.

— Вот, отведай-ко, — рыжеволосая Маренька протянула Купальнице пышущую паром чашу.

— И что это? — осторожно понюхала воздух девушка.

— Ты попробуй, — Маренька усмехнулась, тут же сотворив клятвенный знак. — Всеми богами клянусь, не таю зла против тебя ни в делах, ни в помыслах!

Купальница осторожно глотнула горячее, ярко пахнущее травами варево, и невольно задохнулась, словно сам огонь отведала. Огонь… Перед глазами в искрах пламени встал Симаргл. Сердитый и весёлый, в отливающей алом рубахе и совсем нагой. Купальница застонала, прижав руку к груди, где всё сильнее разгоралось пламя. «А клялась, вреда не причинит», — подумала девушка, теряя сознание.

Очнулась Купальница от ледяной воды, щедро выплеснутой прямо в лицо.

— Купаленка, красынька, ты чего?! — верещала Услада, стоя перед девушкой на коленях и с тревогой глядя ей в лицо.

— Чего-чего, — буркнула Маренька. — А то сама не видела, страсть её палит. И как палит!

— Так надо утолить и всё, — как о само собой разумеющемся заявила Услада.

— И ничего меня не палит, — возмутилась Купальницы, вырываясь из рук подруги и опасливо глядя на грудь, нет ли там дыры от пламени?

— А то мы не видели, — хмыкнула Маренька. — Одно радует, с ним то же самое было.

Взвар мой сердце очищает, истинные чувства показывает. Теперь пока с огнём своим не совладаете, так пылать и будете.

— А как же совладать-то с ним? — испугалась Купальница.

Подруженьки захмыкали, закхекали, так выразительно закатывая глаза, что Купальница способ поняла, заалелась смущённо.

— Не выйдет, девоньки, — грустно прошептала девушка, утирая невольные слёзы. — Он на меня даже смотреть не хочет. Сбежал от постылой, чтобы глаза я ему не мозолилааааа…

Купальница сорвалась в громкий рёв. Девки, что пожалостливей, подхватили её плач, потом, глядя на них, заголосили и остальные, и вскоре на поляне ничего не слышно стало за девичьими воплями да причитаниями.

— А ну угомонилось, бабье царство, — крикнула Услада, плеснув на самых голосистых остатками воды из ведра. — Да быть такого не может, чтобы перед нашей красой да умом хоть кто-то устоял! Купальница, живы не будем, а сотворим так, что в ночь на Таусень (осеннее равноденствие) он к тебе придёт. Сам придёт. Вот тогда-то вы с ним пламень ваш и укротите. Верно я молвлю, девоньки?

Девки согласно загудели.

 

Девичьи уроки

Если бы кто-нибудь молвил когда-нибудь Купальнице, что будет она изучать уроки страсти, чтобы молодца к себе залучить, красавица бы только рассмеялась. Для чего ей стараться, за ней, признанной красавицей, молодцы и так табуном ходят, отваживать только успевай. А вот поди ж ты, пришлось норов укротить да за ученье браться. Ох, и мудрёное же это дело оказалось, молодца укротить!

— Ты, самое главное, не спорь с ним, — поучала Купальницу Маренька.

— Совсем? — удивилась девушка. — Что, рабой безъязыкой стать?

— Слово оно крепче стали, — Услада тряхнула роскошной косой. — Мужи ратятся оружьем, а мы словом. Им и боль утишишь, и рану нанесёшь. А то и убить можно.

Опытный вой никогда не станет мечом верным позапросто так махать, вот и ты слова береги. Говори реже, да так, чтобы каждое слово в его сердце дорогу сыскало.

Купальнице кивнула.

— Чего киваешь, — Услада упёрла руки в бока. — Зови его!

— Кого? — опешила девушка.

— Молодца, которого залучить хочешь.

Купальница от смущения укрыла лицо рукавом. И ведь даже если скажешь, что никакого молодца не надо залучать, не поверят. Видели, как пламя страсти палит. А если попробовать? Вреда ведь не будет… Купальница прикрыла глаза, и моментально Симаргл предстал перед ней. Кажется, руку протяни коснёшься горячего мужского тела.

— А теперь зови его, — прошептала Услада. — Крепко зови, чтобы откликнулся.

Купальница попробовала окликнуть молодца, но ничего не происходило. Не отзывался на зов Симаргл, не слышал слов девичьих.

— Пока звать не научишься, дальше вразумлять не будем, — покачала головой Маренька.

Девки, огорчённо вздыхая и покачивая головами, разошлись. Купальница прикусила губу, прогоняя непрошеные слёзы. А вот не сдамся! Буду звать до тех пор, пока не отзовётся! И пусть он упрям, я ещё упрямей! По моей воле будет, пусть и на ночь, а по моей воле.

День шёл за днём, а Купальница всё пыталась дозваться до Симаргла. И вот как-то ночью, уже засыпая, девушка привычно представила воина рядом и всем сердцем потянулась к нему, кликнула: «Симаргл, любый мой!» И увидела его у костра на поляне, глазами с ним встретилась, сердцами соприкоснулась. «Откликнулся», — подумала девушка, проваливаясь в сон.

* * *

Симаргл уже ложился, как вдруг прилетел к нему откуда-то издалёка: «Симаргл, любый мой!» Воин вздрогнул всем телом, вскочил на ноги, пристально стал вглядываться в ночную темноту вспыхнувшими огнём глазами.

— Ты чего? — озадачился Буран, нашаривая рукой верный клинок. — Али помстилось чего?

— Купальница меня позвала, — растерянно прошептал Симаргл. — Да ясно так, словно рядом стояла.

— Лярвы-безумицы шалят, не иначе, — буркнул Буран, не спеша опускать меч. — Ложиська лучше спать, утро вечера мудренее.

Симаргл тяжело вздохнул, но спорить с другом не стал. Может, и правда, Лярвы шалят?

Только и во сне видел Симаргл Купальницу, шёл с ней по лугам светлым, держал за руку нежную, целовал в уста сахарные.

* * *

— Откликнулся, девоньки, — счастливая Купальница, чуть только солнцеликий Ра взошёл на небесный свод, прибежала к подруженькам. — Дальше-то что делать?

— А дальше, милая, — хитро улыбнулась Услада, — самое интересное начинается.

Что сказано, то и сделано. Стали девоньки учить Купальницу, как молодца взглядом заворожить, как словами его завлечь, как душу взбаламутить, как тело распалить. Всё, что знали сами, подруге поведали, ничего не утаили.

— Ты, главное, каждую ночь его зови, — поучала подругу Услада. — Чтобы каждый вздох свой он о тебе помнил, ни единого мгновения без тебя прожить не мог.

— Да разве можно так, девоньки? — ужасалась Купальница. — Живого человека рабом делать, сокола вольного в клетку сажать!

— Вот дурёха, — Маренька насмешливо помотала головой. — А как же иначе? Чай, сама видишь, не слепая, сколько красавиц разных вокруг! Не привяжешь молодца к себе как следует, так враз к другой переметнётся! Парням веры нет.

— И пусть переметнётся, — Купальница ножкой притопнула. — Не хочу я его воли лишать!

За волю я его и полюбила!

Только выпалила это красавица, так тишина кругом и повисла. Девки во все глаза смотрели на девушку, шушукались промеж себя.

— Зря ты так, — начала было Маренька, но Услада её резко перебила:

— Помолчи, коли разума Доля не дала! Права Купальница, не дело это, свободную птицу в клети держать, доброго молодца по-за юбкой прятать.

— А раз такие умные, — прошипела обиженно Маренька, — то и справляйтесь дальше сами. Пусть вам в делах теперь любовь ваша помогает, да Леля, любви девичьей покровительница!

Девки ушли, оставив Купальницу с Усладой вдвоём.

— Не тужи, — Услада погладила подругу по плечу. — Быть суложью мы тебя обучили, а я из тебя весту сделаю.

— Да будет ли свадьба? — усмехнулась Купальница, косу теребя.

— С этим ли, с иным ли, а свадьба у тебя будет непременно. Ты мне верь, у меня глаз зоркой.

И началось для Купальницы иное учение. Услада девушку хозяйство вести учила, как деток ростить, как очаг домашний блюсти, как хворости из дома прогнать, всё рассказывала да показывала. Щедро делилась Услада знаниями, а порой и без смеху не обходилось. Один раз зелье от простуды Купальница сварила, да трав напутала, зелье синим стало, да струёй из котелка в воздух взмыло. Другой раз девушка мясо так пожарила, что его даже нож боевой разрезать не смог, увяз в мясе, словно пила в сучковатом дереве. Зато вышивки получались дивные, точно живые. Услада только ахала, на нитяные узоры глядючи.

Время за уроками да беседами быстро летело, наступил день перед Таусенем.

— Ну всё, милая, — Услада крепко обняла подругу. — Я тебя вестой сделала, к свадьбе подготовила. Ступай теперь на Хрустальное озеро, разводи костёр большой, да зови своего милого. Ночь на Таусень ваша, сам Чернобог помешать не сможет.

— Спасибо, Усладушка! — завизжала радостная Купальница, бросаясь на шею подруге.

Шутка ли, сама Услада-краса сказала, что Симаргл теперь точно не устоит!

 

Возвращение к свету

Буран последнее время всё чаще замечал, что стал друг его каким-то рассеянным, словно тело его тут, рядом, а дух витает где-то.

— Да что с тобой творится? — возмутился Буран, в который уже раз не докликавшись до друга. — Ты где?

— Сам не пойму, — устало потёр лицо ладонями Симаргл. — Только знаешь, зовёт она меня, так и тянет, так и манит.

— Кто?! — опешил Буран, торопливо вычерчивая оберегающий символ. — Какая светлая сила тебя манит?

— Светлая? — усмехнулся Симаргл. — Обычно так про Тьму говорят.

— Так мы Тьма и есть, — расхохотался Буран. — Самому Чернобогу служим, Повелителю Тьмы, забыл?

— Я Чернобогу не служу, — нахмурился Симаргл, резко поднимаясь и отряхивая налипшие на колени травинки. — Он меня воспитал и только.

Буран усмехнулся, но спорить не стал. Зачем сотрясать воздух словесами, когда и так всё ясно? Ведь даже слепому безумцу ясно, что Симаргл светел душой, нет в нём Тьмы подчиняющей, на колени ставящей. А раз так, придёт время, и отправится Симаргл к свету.

— Друг, — Буран положил руку на плечо Симаргла. — Знай, что бы ни случилось, я тебя не оставлю. Захочешь к Свету отправиться, вместе поедем.

— Нужен я Свету, — грустно хмыкнул Симаргл.

— Не был бы нужен, не звал бы он тебя, не тянул к себе.

Симаргл так удивлённо воззрился на друга, что тот смущённо прикусил язык, по сторонам глазами зыркнул, что не так молвил?

— Купальница меня зовёт, — лицо Симаргла осветила неожиданно ясная и нежная улыбка.

— С каждый днём всё сильнее и сильнее.

— Тогда я не понял, какого Лиха Одноглазого ты ещё здесь?! — напустился на друга Буран. — А ну, живо собрался, на скакуна взлетел и к девке своей поскакал!

— Да мне скакун без надобности, — усмехнулся Симаргл, стягивая рубашку.

Буран не успел и глазом моргнуть, как стоял перед ним пёс крылатый, огненными искрами мерцающий.

— Вот, давно бы так, — буркнул Буран. — Давай, вперёд к своей любушке. Порадуй её хоть на Таусень.

* * *

Купальница сидела на берегу Хрустального озера у огромного, ярко пылающего костра и отчаянно, сглатывая слёзы, звала Симаргла. Неужели он не придёт, неужели её ожидание напрасно?

— Здрава будь, — долетел до девушки хрипловатый от волнения голос Симаргла.

— Любый мой, — метнулась к воину девушка и повисла у него на шее, лихорадочно целуя лицо и волосы. — Любый, родный, пришёл-таки!

— Любушка моя, — шептал Симаргл в густые волосы, словно плащом укрывавшие всю хрупкую девичью фигурку. — Ладушка моя, сердынько…

Симаргл подхватил девушку на руки и понёс к ярко пылавшему костру, затем бережно опустил бесценную ношу на приготовленное заранее ложе из мягкой травы, покрытой тёплым плащом. Купальница протестующе выгнулась, не желая расставаться с обжигающим теплом рук любимого, шепнула страстно:

— Не уходи!

— Никуда не уйду, — прошептал Симаргл, склоняясь над девушкой и осыпая обжигающими поцелуями её лицо, волосы, плавно спускаясь по точёной шейке к бурно вздымавшейся груди.

Вот когда пригодилось Купальнице всё, чему учили её подруженьки, вот когда вспомнила девушка все уроки любовной страсти! Костёр взмыл вверх, рассыпаясь огненными цветами, затмевая своим светом щедрое сияние звёзд, вода в озере прихлынула к берегу, дробясь на тысячи искристых капель. И принял огонь воду, качал на языках пламени, согревал и баюкал. И приняла вода огонь без шипения и рокота, окружила собой, приласкала, силу дала языкам пламени, мощь подарила, доселе невиданную. Счастливые и утомлённые, Симаргл и Купальница провалились в сон, так и не расцепив объятий.

* * *

Солнечный луч озорно скользнул по щеке Симаргла, тем самым пробудив его. Молодец с улыбкой потянулся, стараясь не потревожить посапывающую у него под боком Купальницу.

«Любушка моя, — с щемящей нежностью подумал Симаргл, легко поднимаясь и осторожно кутая девушку в плащ, чтобы, обороните светлые боги, не застудилась на утреннем ветерке. — Ладо моё».

Симаргл неторопливо направился в сторону озера, как вдруг замер на месте, заслышав лёгкий, еле слышный шорох. Может, ветер играючи тронул замершую у воды берёзу?

Нет, не похоже. Вода в озере плеснула? Опять нет, поверхность озера гладкая, точно зеркало, никаких волн нет. Зверь лесной на промысел вышел? Да полно, все звери давно по норам спят, да и не подойдут они близко к человеку, особенно воину. Так значит, человек? Симаргл напрягся, и окинув поляну пристальным взором огненных серых глаз, метнулся к чахлым кустам, откуда выволок неприметного, словно запылённого какого-то мужичонку.

— Ты чего здесь забыл?! — рыкнул Симаргл, одной рукой встряхивая нежеланную находку.

— Пощади, Симаргл-воин, — заскулил мужичонка, суча ногами, словно пойманный зайчонок. — Не по своей воле, меня сам Чернобог направил, а его воле я перечить не могу, не смею.

— А Чернобогу-то чего надобно?! — нахмурился Симаргл, для пущей разговорчивости пуская огоньки пламени по держащей жертву руке.

— Пощади, — придушенно пискнул мужичонка. — Приказал мне Чернобог девку убить, с которой ты ночь провёл!

— И ты, чёрная твоя душа, согласился?! — Симаргл и сам не заметил, как пламя вспыхнуло сильнее, моментально подирая доставшуюся ему жертву.

— Собаке собачья смерть, — плюнул Симаргл на горстку пепла и широкими шагами направился к Купальнице. Воин понимал, что раз решился Повелитель Тьмы извести Купальницу, никто его не остановит. А раз так, нужно срочно вернуть девушку на светлые земли, под защиту родичей.

— Вставай, любонька, — Симаргл нежно коснулся обнажённого девичьего плечика. — Вставай, серденько моё, беда близко!

— Что случилось? — всполошилась Купальница, приподнимаясь и неловко укрывая грудь плащом. Воспоминания о минувшей ночи моментально окрасили щёки девушки в яркий пунцовый цвет.

— Чернобог приказал тебя извести, — Симаргл отвернулся, чтобы девушка могла одеться.

— Я отвезу тебя к твоим родичам.

— И останешься со мной? — вскинула сияющие синие глаза на любимого девушка. — Ты ведь не бросишь меня?

— Я не могу остаться, — тяжело вздохнул Симаргл. — Сердце моё без остатка принадлежит тебе, но я воин, воин Тьмы. Не делу воину за бабьим подолом укрываться!

— Не Тьмы, — мягко возразила Купальница, нежно гладя любимого. — Пусть воин, но только не Тьмы. Ты светлый, возвращайся со мной к Свету!

— Да кому я там нужен, — дёрнул уголком рта Симаргл.

— Мне, — сверкнула Купальница синими глазами. — Мне нужен, всему Светлому миру нужен! Старая Варога сказала, что ты к Свету вернёшься!

— А больше Варога ничего не говорила? — по-мальчишечьи фыркнул Симаргл. — Тоже мне, глас богов!

— Может, и не глас, — Купальница затрепетала ресницами. — Но ты ведь останешься?

Хучь ненадолго?

— Посмотрим, — буркнул Симаргл, торопливо принимая облик крылатого пса. Воину страсть как не хотелось признавать, что он покорился. И кому, девке!

* * *

Сварог бездумно смотрел в окно, когда за его спиной раздался пронзительный старушечий голос:

— Чего, старый дурак, печалишься? Али к Маре-красе, смерти повелительнице захотел?

— Чего тебе, Варога? — буркнул воин, неохотно поворачиваясь к старухе. — Какие Лихоманки тебя принесли?

— Никто не приносил, сама пришла, — хихикнула ведьма, без приглашения опускаясь на узорную лавку. — Сказать хочу, о важном.

— Так говори и проваливай, мне твою трескотню слушать недосуг.

— Экой спешный, — фыркнула Варога, ничуточки не пугаясь сурового воина. — Чай двор за окном никуда не сбежит, а вот сына твоего и покалечить могут!

У Сварога под ногами качнулась мать-земля.

— Что? — одними губами шелохнул он, а потом громом рыкнул. — Ты чего мелешь, ведьма старая? Шутки со мной шутить вздумала?!

— Экой горячка-то ты, батюшка, — неодобрительно зацокала языком Варога. — Сынок-от у тебя посмирнее будет.

— Что ты про моего сына знаешь? — бурей налетел на старуху воин и затряс её, что было силы. — А ну, отвечай! Где он, что с ним?!

— Ни слова не молвлю, пока не отпустишь, — отчеканила ведьма, без страха глядя в глаза воину. — Я тебе не яблоня в поле, чтобы трясти меня.

— Прости, — смутился Сварог, отпуская старуху и от греха, отходя от неё подальше. — Сама знаешь, ни единого мига не забывал про Симаргла, сынишку своего пламенного.

— Да знаю я, — отмахнулась от неуклюжих извинений Варога. — Симаргл у Чернобога жил, тот его не обижал, воином сделал, равного которому ни каждое столетие посылают боги. А теперь сынок твой любушку свою в поселение Светлые Ручьи, слыхал о таком? ворочает, только вот не знает, не ведает, что его мужики тамошние схватить-полонить попытаются.

— Моего сына? — вскипел Сварог. — Да что ж ты молчала, ведьма старая! Эй, Ратичи, Светлый воины, собирайтеся-снаряжайтеся, поедем сына моего спасать, из беды вызволять!

Воин ушёл, точнее, почти убежал, оставив Варогу одну.

— Вот ведь, — неодобрительно покачала головой старуха. — Светлый, бессмертный, а всё равно как тать лесной, никакой благодарности!

Продолжая ворчать себе под нос что-то невразумительное, Варога растаяла, словно никогда её и не было.

 

Очищение огня

Симарг с Купальницей на спине стремительно нёсся к границе Навьего царства. Сердце девушки пело от радости: смогла, сдюжила, повернула-таки тёмного воина к Свету, не подвластен теперь любый Симаргл проклятому Чернобогу!

— Скоро на месте будем, — рыкнул Симаргл, чуть поворачивая голову к девушке. — Чуешь, птичье пение послышалось?

— Да, — кивнула Купальница, жадно прислушиваясь к пению птиц. — А в Навьем царстве птицы не поют, только вороны грают.

— Так откуда бы там птицам взяться? — фыркнул Симаргл. — Тьма она птичьего звону да девичьего смеха не выносит!

— Ты ведь останешься? — спросила Купальница, всем телом прильнув к Симарглу. — Не вернёшься во тьму?

— Не вернусь, — буркнул Симаргл, смущённо отводя взгляд, а потом выпалил, торопливо переводя разговор. — Смотри, вот и поселение твоё показалось!

Быстрее птицы быстрокрылой соскочила Купальницы со спины крылатого пса и бросилась вперёд, туда, где виднелись такие знакомые соломенные крыши родного поселения.

— Матинька, батинька, ваша Купаленка вернулась! — закричала девушка, стрелой влетая в поселение.

— Купальница, — ахнула Славуна, выбегая из дому и крепко прижимая к груди вновь обретённую дочь. — Вернулась!

Из тёплого плена материнских объятий Купальницу вырвал грозный пёсий рык разноголосые мужицкие вопли:

— Хватай его, проклятущего! Врёшь, от нас не уйдёшь, поганое отродье!

— Не сметь! — крикнула девушка, опрометью бросаясь на шум. Вещее девичье сердце подсказало, что над её милым сгустились тучи чёрные, её Симаргла заневолить хотят.

— Не лезь, дочь, — попытался осадить дочь Богумир, хватая её за плечо и не пуская туда, где в огненном кольце, оскалив зубы, замер крылатый пёс. — Не твоего это ума дело.

Зря Богумир взял Купальницу за плечо. Крылатый пёс быстрее молнии оказался рядом, отшвырнул мужчину в сторону, вскинул девушку себе на спину и огромным прыжком вернулся в огненный круг. Пламя взревело и поднялось мало не до небес, треск огня даже заглушил ропот поселян.

— Не сметь, — внезапно разнёсся по округе громкий мужской голос, и к толпе, в окружении своих Ратичей, выехал Сварог. — Что вы граете, словно вороны поганые?

Разве так веду себя мужи?!

— Навье отродье к нам пожаловало, — прогудел волхв Олей, неторопливо подходя к воину.

— Какое же Навье? — усмехнулся Сварог, со смесью интереса и гордости глядя на крылатого пса. — Совсем ты, видать, из ума волхв выжил, сына моего не признал!

Олей от изумления чуть на земь не сел, захлопал глазами, пуще сов полуночных:

— Да как же… Да где же…

— Симаргл, — перебил Сварог изумлённого до крайности волхва. — Подойди ко мне, сын!

«А не шёл бы ты, папаша новоявленный», — хотел огрызнуться Симаргл, но замер, недоверчиво прислушиваясь к себе. Его пламя, никогда не подводившее, лихого человека за три шага чуявшего, злой умысел на стадии задумки видевшее мурлыкало и тянулось к этому гордому воину. Неужели он и правда его отец? Симаргл внимательно посмотрел на сидящего на горячем скакуне мужа. Глаза у него потемнее, да и черты лица пожоще, а в целом похожи, похожи ведь! Симаргл фыркнул, озадаченно помотал головой, а потом решительно шагнул к воину. Пускай. Двум смертям не бывать, а одной всё равно не миновать. Каким бы оружием на него не пошли, а он успеет этого старого вояку с собой прихватить, один к Маре не отправится!

— Симаргл, — прошептал Сварог, чувствуя, что горло словно петлёй невидимой перехватило. — Здравствуй, сын мой! Вот и свиделись!

Одним стремительным движением воин соскользнул с коня и обнял Симаргла так, что у того мало кости не затрещали.

— Сын, сыночек, сынка, — шептал Сварог, не переставая обнимать Симаргла. А тот стоял, пытаясь свыкнуться с мыслью, что нашёл отца, что не надо ему теперь уходить прочь от любимой Купальницы в холодное и мрачное Навье царство.

— Отец? — недоверчиво переспросил Симаргл, пытливо глядя на старого воина. — Ты и правда мой отец?

— Твой-твой, не сумлевайся, — махнула рукой не весть как появившаяся радом Варога. — Ты мне, касатик верь, я тебя лично из родного дома крала, да Чернобогу таскала. Ох, и тяжёленький же ты был, я мало спину не сорвала! Чисто жеребёнок, а горячий какой!

Пока тебя волокла, все рукава на рубахе спалила!

— Ах ты, ведьма проклятая, — рыкнул Сварог. — Да я тебя сей же час…

— Вот она, благодарность, — горько вздохнула ведьма, смахивая несуществующие слёзы:

— Я Чернобога убедила, чтобы он твою жёнку, Алатырь, да сына ненаглядного пощадил, не трогал, я твоему сыну самую лучшую деушку сыскала, я тебя, папашу непутёвого к сыну привела, а ты меня ведьмой честишь. Вот обижусь, и ни полсловечка не скажу о том, что через две песчинки сюда Буран прискачет с новостью, что Навиий царь войной идёт. Хочет поселение сжегчи, мужиков убить, девок полонить, а Симаргла с Купальнице на кол посадить, перед этим кожу сняв, а кишки волкам на потеху кинув.

Вскинулся Симаргл старуху подробнее попытать, а тут и Буран из лесу выехал.

Прежнего щёголя было не признать: рубаха порвана, кровью попятнана, волосы всклокочены, а поперёк щеки рубец кровавый.

— Навий царь за тобой погоню снарядил, — прохрипел Буран, без сил падая на подставленные дружеские руки. — Я насилу вырвался, опрометью нёсся, чтобы тебя предупредить.

— К бою воины, — загрохотал Сварог. — Отстоим Свет в бою с Тьмою! Враг уже близко!

— Забирайте дочь и уходите, — крикнул Симарг, взглядом выхватив из толпы растерянную Славуну. — Жизнью за неё отвечаете!

— Я с тобой! — метнулась к любимому Купальница.

— Прости, любонька моя, — прошептал Симаргл, нежно целуя личико девушки. — Не место моему цветику лазоревому середь кровавой сечи. Позволь тебя оборонить, за тебя бой принять.

— Как скажешь, любый мой, — прошептала Купальница. — Ты в доме хозяин, тебе решать.

Хмыкнул Богумир, слыхом не слыхивал он подобных слов от старшой своей дочери, строптивицы.

«А парень-то не промах, — уважительно хмыкнули Сварог и Богумир. — Такую девицу, норовистую кобылицу, обуздал!»

Словно туча чёрная, непроглядная, ринулось на светлые земли войско Чернобога, царя Навьего, Повелителя Тьмы. Огнём вспыхнул меч в руках у Сварога, и словно откликнувшись на его призыв, таким же ярким пламенем запылал меч у Симаргла.

— За Свет! — крикнул Сварог, бросаясь самую гущу боя. — Да сгинет Тьма!

— За Свет! — откликнулись его Ратичи, поднимая оружие и разя врагов. — Да сгинет Тьма!

Симарг огненным вихрем скользил по бранному полю, оставляя после себя только пепел. Меч в его руке ровно гудел, словно пел смертельную песнь боя.

«А я ведь его, щенка, вырастил, — зло шипел Чернобог, с бессильной яростью глядя, как тает, словно снег под жаркими лучами солнца, его воинство. — Я его убивать не стал, воином сделал. Болван, Мрак Первоначальный, какой же я болван! Только очистился через меня огонь, сильнее стал! А всё эта ведьма проклятущая, Варога окаянная, чтоб её Лихоманки затрясли да упыри сожрали! Она всё!»

— Уходим, — рявкнул Чернобог, сорвав злость на коне. — Мы уходим, но вы, светлые защитнички, помните, мы ещё вернёмся! Мы обязательно вернёмся!

— А ведь он не врёт, — шмыгнул носом Буран, оттирая кровь с лица. — Обязательно вернётся, и не один раз.

— Когда бы не вернулся, мы его встретим, — усмехнулся Симаргл, пучком травы оттирая кровь с меча. — Стражами станем, ни днём, ни ночью с места не уйдём, а защитим Свет.

— Добрые слова молвишь, сын, — одобрительно прогудел Сварог. — Пусть так и будет. Только как с любушкой твоей быть, вот в чём вопрос?

— А пусть они с Симарглом в ночь на Таусень встречаются, — Буран озорно подмигнул другу. — А то время, что он дома, я на страже постою.

— Святогором мы тебя отныне звать будем, — положил руку на плечо воину Сварог. — Много славных деяний ты совершишь, в песни да легенды войдёшь!

— Или вляпаешься, — сверкнул белозубой улыбкой Симаргл, вовремя уклоняясь от дружеского подзатыльника.

 

Эпилог

По лесу, мимо журчащих ручьёв, сквозь птичью разноголосицу, неторопливо шла женщина. На первый взгляд она была простой, ничем не примечательной, но стоило замереть, открыть сердце, как оно безошибочно определяло Богиню.

— Ну что, жена, нагулялась? — прогудел седовласый Род, с горделивой нежностью глядя на супругу свою, Ладу. — Кем на этот раз была, чьё обличье приняла?

— Ведьмы Вароги, — Лара звонко расхохоталась. — И никто, ни Чернобог, мнящий себя таким хитрым да проницательным, ни мудрый Сварог меня даже не признали!

— Тебя рази признаешь, — прогудел Род. — Никто Ладу не признает, пока она сама того не восхочет.

— Экий ты у меня любезник стал, — проворковала Лада, целуя супруга в щёку. — Как же я без тебя стосковалась!

— Тем слаще встреча, — расплылся в улыбке Род, возносясь с супругой на небесный свод.

КОНЕЦ