Симарг с Купальницей на спине стремительно нёсся к границе Навьего царства. Сердце девушки пело от радости: смогла, сдюжила, повернула-таки тёмного воина к Свету, не подвластен теперь любый Симаргл проклятому Чернобогу!
— Скоро на месте будем, — рыкнул Симаргл, чуть поворачивая голову к девушке. — Чуешь, птичье пение послышалось?
— Да, — кивнула Купальница, жадно прислушиваясь к пению птиц. — А в Навьем царстве птицы не поют, только вороны грают.
— Так откуда бы там птицам взяться? — фыркнул Симаргл. — Тьма она птичьего звону да девичьего смеха не выносит!
— Ты ведь останешься? — спросила Купальница, всем телом прильнув к Симарглу. — Не вернёшься во тьму?
— Не вернусь, — буркнул Симаргл, смущённо отводя взгляд, а потом выпалил, торопливо переводя разговор. — Смотри, вот и поселение твоё показалось!
Быстрее птицы быстрокрылой соскочила Купальницы со спины крылатого пса и бросилась вперёд, туда, где виднелись такие знакомые соломенные крыши родного поселения.
— Матинька, батинька, ваша Купаленка вернулась! — закричала девушка, стрелой влетая в поселение.
— Купальница, — ахнула Славуна, выбегая из дому и крепко прижимая к груди вновь обретённую дочь. — Вернулась!
Из тёплого плена материнских объятий Купальницу вырвал грозный пёсий рык разноголосые мужицкие вопли:
— Хватай его, проклятущего! Врёшь, от нас не уйдёшь, поганое отродье!
— Не сметь! — крикнула девушка, опрометью бросаясь на шум. Вещее девичье сердце подсказало, что над её милым сгустились тучи чёрные, её Симаргла заневолить хотят.
— Не лезь, дочь, — попытался осадить дочь Богумир, хватая её за плечо и не пуская туда, где в огненном кольце, оскалив зубы, замер крылатый пёс. — Не твоего это ума дело.
Зря Богумир взял Купальницу за плечо. Крылатый пёс быстрее молнии оказался рядом, отшвырнул мужчину в сторону, вскинул девушку себе на спину и огромным прыжком вернулся в огненный круг. Пламя взревело и поднялось мало не до небес, треск огня даже заглушил ропот поселян.
— Не сметь, — внезапно разнёсся по округе громкий мужской голос, и к толпе, в окружении своих Ратичей, выехал Сварог. — Что вы граете, словно вороны поганые?
Разве так веду себя мужи?!
— Навье отродье к нам пожаловало, — прогудел волхв Олей, неторопливо подходя к воину.
— Какое же Навье? — усмехнулся Сварог, со смесью интереса и гордости глядя на крылатого пса. — Совсем ты, видать, из ума волхв выжил, сына моего не признал!
Олей от изумления чуть на земь не сел, захлопал глазами, пуще сов полуночных:
— Да как же… Да где же…
— Симаргл, — перебил Сварог изумлённого до крайности волхва. — Подойди ко мне, сын!
«А не шёл бы ты, папаша новоявленный», — хотел огрызнуться Симаргл, но замер, недоверчиво прислушиваясь к себе. Его пламя, никогда не подводившее, лихого человека за три шага чуявшего, злой умысел на стадии задумки видевшее мурлыкало и тянулось к этому гордому воину. Неужели он и правда его отец? Симаргл внимательно посмотрел на сидящего на горячем скакуне мужа. Глаза у него потемнее, да и черты лица пожоще, а в целом похожи, похожи ведь! Симаргл фыркнул, озадаченно помотал головой, а потом решительно шагнул к воину. Пускай. Двум смертям не бывать, а одной всё равно не миновать. Каким бы оружием на него не пошли, а он успеет этого старого вояку с собой прихватить, один к Маре не отправится!
— Симаргл, — прошептал Сварог, чувствуя, что горло словно петлёй невидимой перехватило. — Здравствуй, сын мой! Вот и свиделись!
Одним стремительным движением воин соскользнул с коня и обнял Симаргла так, что у того мало кости не затрещали.
— Сын, сыночек, сынка, — шептал Сварог, не переставая обнимать Симаргла. А тот стоял, пытаясь свыкнуться с мыслью, что нашёл отца, что не надо ему теперь уходить прочь от любимой Купальницы в холодное и мрачное Навье царство.
— Отец? — недоверчиво переспросил Симаргл, пытливо глядя на старого воина. — Ты и правда мой отец?
— Твой-твой, не сумлевайся, — махнула рукой не весть как появившаяся радом Варога. — Ты мне, касатик верь, я тебя лично из родного дома крала, да Чернобогу таскала. Ох, и тяжёленький же ты был, я мало спину не сорвала! Чисто жеребёнок, а горячий какой!
Пока тебя волокла, все рукава на рубахе спалила!
— Ах ты, ведьма проклятая, — рыкнул Сварог. — Да я тебя сей же час…
— Вот она, благодарность, — горько вздохнула ведьма, смахивая несуществующие слёзы:
— Я Чернобога убедила, чтобы он твою жёнку, Алатырь, да сына ненаглядного пощадил, не трогал, я твоему сыну самую лучшую деушку сыскала, я тебя, папашу непутёвого к сыну привела, а ты меня ведьмой честишь. Вот обижусь, и ни полсловечка не скажу о том, что через две песчинки сюда Буран прискачет с новостью, что Навиий царь войной идёт. Хочет поселение сжегчи, мужиков убить, девок полонить, а Симаргла с Купальнице на кол посадить, перед этим кожу сняв, а кишки волкам на потеху кинув.
Вскинулся Симаргл старуху подробнее попытать, а тут и Буран из лесу выехал.
Прежнего щёголя было не признать: рубаха порвана, кровью попятнана, волосы всклокочены, а поперёк щеки рубец кровавый.
— Навий царь за тобой погоню снарядил, — прохрипел Буран, без сил падая на подставленные дружеские руки. — Я насилу вырвался, опрометью нёсся, чтобы тебя предупредить.
— К бою воины, — загрохотал Сварог. — Отстоим Свет в бою с Тьмою! Враг уже близко!
— Забирайте дочь и уходите, — крикнул Симарг, взглядом выхватив из толпы растерянную Славуну. — Жизнью за неё отвечаете!
— Я с тобой! — метнулась к любимому Купальница.
— Прости, любонька моя, — прошептал Симаргл, нежно целуя личико девушки. — Не место моему цветику лазоревому середь кровавой сечи. Позволь тебя оборонить, за тебя бой принять.
— Как скажешь, любый мой, — прошептала Купальница. — Ты в доме хозяин, тебе решать.
Хмыкнул Богумир, слыхом не слыхивал он подобных слов от старшой своей дочери, строптивицы.
«А парень-то не промах, — уважительно хмыкнули Сварог и Богумир. — Такую девицу, норовистую кобылицу, обуздал!»
Словно туча чёрная, непроглядная, ринулось на светлые земли войско Чернобога, царя Навьего, Повелителя Тьмы. Огнём вспыхнул меч в руках у Сварога, и словно откликнувшись на его призыв, таким же ярким пламенем запылал меч у Симаргла.
— За Свет! — крикнул Сварог, бросаясь самую гущу боя. — Да сгинет Тьма!
— За Свет! — откликнулись его Ратичи, поднимая оружие и разя врагов. — Да сгинет Тьма!
Симарг огненным вихрем скользил по бранному полю, оставляя после себя только пепел. Меч в его руке ровно гудел, словно пел смертельную песнь боя.
«А я ведь его, щенка, вырастил, — зло шипел Чернобог, с бессильной яростью глядя, как тает, словно снег под жаркими лучами солнца, его воинство. — Я его убивать не стал, воином сделал. Болван, Мрак Первоначальный, какой же я болван! Только очистился через меня огонь, сильнее стал! А всё эта ведьма проклятущая, Варога окаянная, чтоб её Лихоманки затрясли да упыри сожрали! Она всё!»
— Уходим, — рявкнул Чернобог, сорвав злость на коне. — Мы уходим, но вы, светлые защитнички, помните, мы ещё вернёмся! Мы обязательно вернёмся!
— А ведь он не врёт, — шмыгнул носом Буран, оттирая кровь с лица. — Обязательно вернётся, и не один раз.
— Когда бы не вернулся, мы его встретим, — усмехнулся Симаргл, пучком травы оттирая кровь с меча. — Стражами станем, ни днём, ни ночью с места не уйдём, а защитим Свет.
— Добрые слова молвишь, сын, — одобрительно прогудел Сварог. — Пусть так и будет. Только как с любушкой твоей быть, вот в чём вопрос?
— А пусть они с Симарглом в ночь на Таусень встречаются, — Буран озорно подмигнул другу. — А то время, что он дома, я на страже постою.
— Святогором мы тебя отныне звать будем, — положил руку на плечо воину Сварог. — Много славных деяний ты совершишь, в песни да легенды войдёшь!
— Или вляпаешься, — сверкнул белозубой улыбкой Симаргл, вовремя уклоняясь от дружеского подзатыльника.