Меня разбудил солнечный лучик, проскользнувший сквозь занавеси окна и весело прыгнувший мне на кровать. Я с улыбкой потянулась, предвкушая ещё один чудесный день. Ещё один чудесный день с Перси! Негромко рассмеявшись, я проворно поднялась с кровати и подошла к гардеробу. Истерика, предшествовавшая первой встрече, прошла, но я всё равно застыла в сомнениях перед роскошными платьями. До встречи с Перси, вопрос: «Что надеть?» никогда не был для меня особенно актуальным. Я предпочитала удобные и практичные вещи, но сейчас мне отчаянно хотелось выглядеть элегантной дамой, чтобы Перси гордился мной. Перси… Память услужливо нарисовала его тёплые карие глаза, мощную фигуру. С небес любви меня ринул на землю стук в дверь. Я удивлённо посмотрела на часы на каминной полке и хлопнула себя по лбу. Ну конечно, это же Люси пришла! Я широко распахнула дверь и с удивлением воззрилась на стоящую на пороге грудастую синеглазую блондинку. А этой-то что здесь надо?!

– Мисс, – торопливо прошептала эта, хм, девушка, видя, что я собираюсь захлопнуть дверь. – Меня прислал к Вам Ваш избранник.

А врать, милая, некрасиво, разве тебе об этом в детстве не говорили?

– Вы ошиблись, милочка, – высокомерно ответила я. – Я представления не имею, о ком вы говорите.

Что, съела?! В синих глазах красотки отчётливо мелькнуло беспокойство и растерянность, ещё больше укрепив мои подозрения.

– Мисс, – снова зашептала блондинка (вот настырная!), торопливо ставя на порог ногу, чтобы помешать мне захлопнуть дверь. – Я говорю о высоком, крепкого телосложения мужчине с блестящими карими глазами.

Не ошибусь, если предположу, что под это описание подходит примерно двадцать процентов мужчин, находящихся на «Титанике». Пятый помощник капитана Лоу, например.

– А имени своего мой, как вы говорите, избранник вам не сказал? – я говорила снисходительно-высокомерным тоном, хотя сердце помимо воли ёкнуло.

Неужели Перси, и правда, прислал ко мне эту красотку? Ведь узнала же она номер моей каюты… Но откуда Перси может знать подобную девицу? Память услужливо нарисовала смеющееся личико Люси, которая сдавленно фыркая от смеха, рассказывала мне, как Перси выкинул из каюты своего брата эту самую синеглазую блондинку! Но ведь не мог же он после этого сделать её поверенной в свои сердечные тайны, да ещё направить ко мне! Нет, совершенно точно, не мог. Для этого Перси слишком умён и благороден. Тогда кто? И, самое главное, зачем?

– Мисс, Ваш избранник ждёт Вас на прогулочной палубе третьего класса, что на палубе С, – трагически зашептала блондинка, нервно оглядываясь по сторонам. – Ему нужно сообщить Вам нечто очень важное, поэтому он и выбрал такое место. Торопитесь, мисс, я Вас провожу!

Ага, спешу и падаю. Я прикусила губу, прикидывая дальнейший план действий. Можно, конечно, заорать во всё горло, а когда прибегут стюарды и стюардессы, заявить, что эта девица пыталась меня ограбить. Правда, тогда я не узнаю, кто и зачем её ко мне отправил. Значит, нужно тянуть время и ждать, пока не придёт Люси. Должна же она когда-то появиться!

– Заходите, – неохотно посторонилась я, пропуская блондинку в каюту. – Моя горничная у подруги, вы поможете мне одеться.

Девица не очень охотно вошла, старательно изображая скромницу. Ага, будем считать, что зависти в твоих синих глазах я не увидела.

– Сначала нужно выбрать платье, – я подвела красотку к своему гардеробу, кусая губу, чтобы не засмеяться при виде чёрной зависти, исказившей лицо блондинки. – Что вы мне посоветуете?

Девушка зачарованно указала на платье тёмно-бордового цвета. Хм, а у малышки есть вкус. Я согласно кивнула, и блондинка трясущимися от зависти и волнения руками сняла платье с вешалки и приложила его к груди. Разумеется, своей. В этот момент меня молнией пронзила одна идея, и мне пришлось отвернуться, чтобы скрыть заалевшие от волнения щёки.

– А скажи-ка мне, милая, – нарочито небрежно спросила я, самостоятельно снимая светло-зелёное платье (по сравнению с бордовым довольно простенькое, зато изумительно сидящее на мне). – Кто тебя ко мне направил? И главное, зачем?

Красотка растерянно посмотрела на меня (голову готова дать на отсечение, она обо мне вообще забыла!), в синих глазах отчётливо плеснул страх.

– Платье будет твоим, – ободряюще и одновременно искушающе улыбнулась я.

Мне показалось, что в хорошенькой головке быстро-быстро защёлкали невидимые счёты. Наконец красотка взвесила все «за» и «против» и равнодушно пожала плечами:

– Его зовут Георг. Он сказал, что Вы предпочли ему смазливого мальчишку и за это заслуживаете наказания.

– Какого? – машинально спросила я.

Красотка опять равнодушно пожала плечами (конечно, не ей наказанием грозят!) и по-хозяйски свернула бордовое платье.

– Ладно, иди, – махнула я рукой, а потом спохватилась. – А тебе-то он ничего не сделает?

– Нет, конечно, – равнодушно ответила девица. – За меня есть кому заступиться.

Блондинка ушла, а я погрузилась в невесёлые раздумья. Так, и что мне теперь делать?

– Прошу прощения, что задержалась, мисс, – прощебетала Люси, торопливо и без привычно стука вбегая в каюту. Миссис Хейр сегодня встала позже обычного, а потом я три раза меняла ей причёску!

Я машинально улыбнулась, раздумывая как оградить себя от мести Георга и при этом не навлечь беду ни на кого другого. Ничего путного на ум не шло, а потому и настроение совсем испортилось. Почему так, у распутной блондинки есть защитники, а у меня нет?!

Я шла по палубе, совершенно игнорируя, открывающиеся передо мной красоты. Не до них сейчас.

– Кассандра, – прорвался в мои невесёлые думы родной и любимый голос, а через несколько мгновений я почувствовала прикосновение к своей руке тёплой ладони Перси. – Я тебя зову, зову, а ты будто и не слышишь. Что-то случилось?

Как всегда при взгляде в тёплые карие глаза моё настроение резко улучшилось. Я заметила, что солнце сегодня удивительно лучистое, а простирающийся вокруг нас океан зелёный и безбрежный. А Георг… Да ну его к чёрту! Ничего он мне не сделает, не посмеет!

– Вы слышали? – крикнул Чарли, торопливо приближаясь к нам. – Эндрю Агарп схватился-таки с Георгом Гейдлером, да так, что их еле разняли!

– Из-за чего хоть? – недовольно поморщился Перси.

Я уже поняла, что он терпеть не может драк и ссор (оно и понятно!), предпочитая улаживать конфликты мирным путём.

– Очевидно, к Георгу не пришла его пассия (он шёл откуда-то из третьего класса), – Чарли буквально захлёбывался от восторга. – Короче, он был и так злой, а тут ему ещё встретился Томас с какой-то девчушкой. Взбешённый Гейдлер толкнул младшего Агарпа так, что тот упал и крепко повредил себе руку. На шум из каюты выскочил старший Агарп и, увидев сына с покалеченной рукой, бросился на Георга. И навалял же он Гейдлеру, пока их не растащили!

– Чарли, – осадил взбудораженного брата Перси. – Это неподходящий разговор для нежных дамских ушек!

Ну почему же? Моё настроение из хорошего стало просто отличным. Так ему, козлу, и надо!

День промчался как один миг, наполненный всевозможными удовольствиями и развлечениями. Мы ходили в бассейн, занимались на тренажерах под присмотром строгого инструктора мистера Макколи (с детьми он вёл себя куда мягче!) и даже танцевали! Да-да, Перси учил меня танцевать, и часам к восьми вечера у меня получалось не только кружиться в вальсе, но даже вполне уверенно двигаться в фокстроте. А потом мы ужинали в ресторане первого класса, где царили комфорт и безмятежность. Из состояния эйфории, в котором я пребывала весь день, меня выдернуло совершенно, на первый взгляд, невинное замечание миссис Хейр. Женщина поёжилась и, поплотнее завернувшись в шаль, воскликнула:

– Боже, какой холод! Готова поклясться, что к ночи всё совершенно заледенеет!

В меня словно ударила молния. Как я могла забыть! Сегодня четырнадцатое апреля, день гибели «Титаника»! Я стремительно вскочила, опрокинув стул, и опрометью бросилась из ресторана, сама не зная, куда бегу. На палубе меня догнал Перси и крепко прижал к груди, шепча в мою макушку какие-то успокоительные нежности. В объятиях Перси я быстро успокоилась и даже нашла в себе силы поднять голову, чтобы встретить встревоженный взгляд любимого.

– Всё прошло? – спросил Перси, не спеша выпускать меня из кольца своих надёжных рук.

Я кивнула и даже робко улыбнулась. Действительно, чего я паникую? У меня ещё куча времени в запасе, ведь сейчас максимум девять вечера. Чтобы окончательно успокоиться, я спросила у Перси, который сейчас час. Перси улыбнулся мне и, достав из кармана жилета золотые часы, щёлкнул крышкой и ответил:

– Двадцать три тридцать, надо же, уже почти полночь!

Я словно с размаху кинулась в ледяные воды Атлантики. Двадцать три часа тридцать минут. До крушения оставалось всего девять минут! Что я успею сделать за это время? Ни-че-го. Расширенными от ужаса глазами, в полном ступоре, я смотрела на тёмные воды за бортом. Перси окликнул меня несколько раз, но его голос долетал до меня словно сквозь толщу воды. Изо всех сил напрягая зрение, я смотрела на тёмное, чуть темнее океанских вод пятно, которое стремительно увеличивалось в размерах, неумолимо приближаясь к нам.

– Айсберг, – выдохнул Перси, машинально так стискивая меня в объятиях, что я даже вздрогнула от боли.

Тишину ночи разорвал тревожный тройной удар колокола, а мы с Перси в щемящей тревоге смотрели на приближение тёмно-синей ледяной громады.

– Слишком поздно, – выдохнул Перси сквозь судорожно стиснутые зубы. – Слишком поздно заметили и слишком большая скорость, мы не успеем повернуть.

Дорого бы я дала, чтобы опровергнуть эту печальную истину, ведь на первый взгляд казалось, что лайнер благополучно разминулся с айсбергом. Но так казалось только на первый взгляд. Толчок и скрип (о, какими оглушительными они мне показались!) подтвердили, что «Титаник» напоролся на подводный выступ айсберга, и эта ледяная громада, словно гигантский консервный нож, вспорола правый борт судна.

– Кажется, нам нужно сказать нашим друзьям, чтобы они одевались потеплее, брали спасательные жилеты и не медля ни секунды поднимались на шлюпочную палубу, – прошептал Перси, неохотно выпуская меня из кольца своих надёжных рук.

Мне показалось, что ледяной воздух стал ещё холоднее, я НЕ СМОГЛА предотвратить катастрофу. Тем не менее, я согласно кивнула, и мы с Перси направились в ресторан. К моему искреннему облегчению, ни миссис Хейр, ни Чарли не стали задавать лишних вопросов, и в скором времени мы разошлись по каютам, условившись встретиться на шлюпочной палубе. Пока я одевалась, мне вспомнился рассказ Фрэнки о печальной участи пассажиров третьего класса, и я вылетела на палубу, готовая спасать этих несчастных.

– Кэсси, ты куда? – Перси крепко взял меня за руку. – Шлюпки здесь.

– Пассажиры, – выдохнула я, машинально цепляясь за его рукав, словно утопающий за соломинку. – Третий класс… Им нужно помочь!

– Я с Вами! – вызвался стоящий неподалёку Томас, чья правая рука покоилась на перевязи.

Его отец скривился, но, тем не менее, также предложил свою помощь. Отправился с нами и Чарли, после столкновения «Титаника» с айсбергом ставший серьёзнее и даже взрослее. Мы два раза проводили наверх, на шлюпочную палубу, группы женщин и детей из третьего класса. Каждая минута промедления приближала гибель, а некоторые из дам категорически отказывались покидать своих мужей или братьев. Глупые курицы, спасти своих мужчин они не смогут, только себя обрекают на смерть!

Когда мы вернулись на шлюпочную палубу во второй раз, я с ужасом заметила, как наклонилась палуба.

– Бери миссис Хейр, её горничную, и садись с ними в шлюпку, – приказал Перси, за руку подтаскивая меня к перепуганной женщине, успокаивающей дрожащую горничную.

– А ты? – вцепилась я в руку Перси. – Я тебя не брошу!

– Я сяду в другую шлюпку, – Перси решительно оттолкнул меня, а потом на краткий миг крепко прижал к себе и прошептал. – Будь сильной, девочка, будь сильной и счастливой.

Он решительно отпрянул в сторону и крикнул:

– Позаботься о миссис Хейр!

Теперь я поняла поведение тех женщин, что категорически отказывались спасаться без своих мужчин. А зачем пытаться спасти себя, если тот, кто дороже тебе всех на свете, остаётся на обречённом корабле?! Зачем жить, если всё, что тебе осталось от любимого мужчины, только воспоминания?! Воспоминания настолько острые, что они в клочья рвут душу, и настолько сладкие, что нет никакой возможности отказаться от них. Я была на грани истерики, готова была лечь прямо на покосившуюся палубу и умереть, но меня поддерживали два взгляда. Нежный взгляд Перси, который я чувствовала спиной, и острый и бесконечно усталый взгляд второго помощника капитана Лайтоллера, который протянул мне руку, готовясь помочь сесть в шлюпку. Я не могла и не хотела показать этим двум мужчинам свою слабость, ведь им нужны были моя сила и стойкость (а Лайтоллеру ещё и дисциплинированность). Вытерев слёзы, я кое-как села в шлюпку, чтобы не омрачать последние минуты жизни Перси мыслью о том, что он так и не смог меня спасти…

На краткий миг мне показалось, что Перси ещё может уцелеть. Я услышала, как в нашей шлюпке кто-то крикнул, что у нас только один моряк, и моё сердце замерло в безумной надежде, когда я заметила спускающегося к нам по канату мужчину. Но это оказался не Перси. Перси никогда не бросит своего брата, который даже не умеет плавать. Ад и преисподняя, опять из-за этого избалованного мальчишки гибнет мой любимый мужчина, а мне досталась роль зрителя этой драмы! Наша шлюпка коснулась тёмной, маслянисто поблёскивавшей воды, и проворно заскользила прочь от гибнущего гиганта, которого людское самомнение так опрометчиво окрестило непотопляемым…

Чарли широко распахнутыми глазами смотрел на разворачивавшуюся перед ним катастрофу. Уже прошёл период, когда всё происходящее казалось дурным сном, исчезла и вера в собственное спасение. Шлюпок на всех не хватает, спасутся только женщины и дети. А остальные? Что будет с теми, кто из последних сил пытается спасти оставшихся на смертельно раненом гиганте женщин и детей, с теми, кто в отчаянии взывает равнодушные небеса о спасении или в угрюмом оцепенении замер у кормовых надстроек? Вот мечется, пытаясь любой ценой попасть в шлюпку Георг Гейдлер, офицеры раз за разом отталкивают его, доводя тем самым до исступления. Вконец обезумев от страха и отчаяния, Георг прыгает за борт и попадает-таки в шлюпку (едва не раздавив сидящих там женщин и детей). Чарли гадливо передёргивает плечами, такой ценой спасения ему не надо. Гораздо приятнее наблюдать за отцом и сыном Агарп, которые в стильных костюмах отправляются в свою каюту, приказав стюарду принести туда бутылку виски (опешивший стюард послушно выполняет приказ). Эндрю и Томас будут пить виски, философски любуясь водой, медленно затапливающей их каюту. Чарли переводит взгляд на своего старшего брата и впервые в жизни искренне восхищается его спокойной мощной силой. Перси мог спастись, сев в шлюпку как матрос, он мог бы спастись даже сейчас, покинув борт «Титаника» и вплавь добравшись до какой-нибудь из шлюпок. Так почему он не спасается?! Ах да, сам Чарли плавать не умеет…Получается этому совершенному образцу человеческой природы суждено сгинуть в волнах только потому, что его младший брат слабак и неудачник? Маменькин сынок, не способный на настоящий мужской поступок? В мгновение, равное двум ударам сердца спокойно стоящего человека, Чарли принимает взрослое решение. Возможно, первое взрослое решение в его жизни.

– Перси? – негромко окликает Чарльз своего брата.

– Что? – лениво откликается тот, не отрываясь от созерцания великолепной звёздной ночи.

– Поцелуй за меня маму…

Ответить Перси не успел, Чарли двумя руками, с отчаянной силой, толкнул его в спину. Удар был такой мощный, что Перси буквально вылетел с корабля и упал в воду прямо перед шлюпкой. Той самой, где сидели хорошенькая Кассандра и её болтливая подруга, миссис Хейр, кажется.

Убедившись, что брат поднят на борт шлюпки, Чарльз медленно снял с себя спасательный жилет и аккуратно повесил его на релинг. Как знать, вдруг он кому-нибудь пригодится? Затем Чарли спустился в свою каюту (хвала небу, она ещё не затоплена!), нежно поцеловал фотографии родителей, лежащие на прикроватном столике из редких пород дерева, и достал из инкрустированного серебром фуляра скрипку, подарок матери на совершеннолетие. Со скрипкой под мышкой Чарльз медленно поднялся на шлюпочную палубу и подошёл к музыкантам, играющим лёгкие мелодии регтайма.

– Прошу прощения, господа, – звенящим от волнения голосом произнёс Чарльз. – Вы позволите мне составить Вам компанию?

Музыка прервалась, музыканты изумлённо смотрели на странного юношу, решившему посвятить свои последние мгновения жизни музыке. Наконец дирижёр едва заметно кивнул, и усач с задорно топорщившимися усами чуть подвинулся, давая Чарли место. Вскоре скрипка Чарли влилась в величественный гимн англиканской церкви, и её торжественные звуки медленно устремились навстречу сияющим на чёрном бархате неба равнодушным звёздам…