Юного Томаса Чаттертона называли величайшим гением, каких не рождала Англия со времен Шекспира, и, судя по немногим дошедшим до нас стихам, оценка эта вполне справедлива. И вместе с тем он был самым одаренным и самым несчастным из литературных мистификаторов. Подделками рукописей XV века он хотел всего лишь привлечь к себе внимание публики.

Томас Чаттертон родился 20 ноября 1752 года в Бристоле, в бедной семье. Отец его, учитель, умер за три месяца до того, как Томас появился на свет. Мать содержала семью, зарабатывая шитьем и вышиванием.

В семь лет Томас нашел старую Библию, выучился грамоте, и с тех пор читал запоем, и матери приходилось даже отбирать у него книги. Томас много времени проводил в близлежащей церкви Св. Марии Рэдклиффской, где его дядюшка был помощником священника. Они часами беседовали на разные темы.

В 1760 году Томаса отправили в Колстонский приют. Он стремился к одиночеству, много читал и, наконец, начал писать стихи. Его первое сатирическое стихотворение появилось в местной газете 7 января 1764 года. Юному поэту было всего одиннадцать лет.

Томас Чаттертон решил подписывать свои мистификации именем приходского священника Томаса Раули, жившего в XV веке в Бристоле. Чаттертон показал несколько рукописных пергаменов, якобы принадлежащих перу Раули, помощнику учителя Томасу Филлипсу. Внимание Филлипса привлекла поэма «Элиноур и Джуга», написанная необычным, старинным почерком, разобрать который было очень трудно. Это была история двух молодых дам, скорбящих о гибели возлюбленных на войне Алой и Белой роз. Поэма будет опубликована в мае 1769 года в «Таун энд кантри мэгэзин», и доктор Грегори назовет ее «историей на редкость прекрасной и трогательной».

Томас Чаттертон

Филлипс был потрясен находкой. Соученики прониклись к Томасу уважением и нередко просили его сочинить сатирическое стихотворение. Чаттертон демонстрировал им, как можно состарить пергамен, натерев его землей и подержав над горящей свечою. В последние школьные месяцы Чаттертон подружился с врачом Уильямом Барреттом, знатоком истории Бристоля. Томас нередко радовал своего старшего друга «найденными» старинными пергаменами, планами и документами по бристольской истории.Чаттертон много общался и с эрудитом Джорджем Кэткотом, самодовольным эгоистичным человеком. В расчете на него Чаттертон создал несколько произведений, в том числе балладу «Бристоуская трагедия, сиречь смерть Чарлза Бодена». В основе ее сюжета – смерть Чарлза Бодена, сторонника Ланкастерской династии, который замыслил убить графа Уорика, но был схвачен, заключен в тюрьму и затем повешен в Бристольском замке. Чаттертон также сочинил «Эпитафию Кэнингу» – историю Уильяма Кэнинга, главы городского магистрата Бристоля в XV веке. Томас наткнулся на его имя в церкви Св. Марии Рэдклиффской и, сознавая значительность этой фигуры, решил сделать его «покровителем Раули».Через Кэткота юный мистификатор познакомился с Генри Бергемом, человеком тщеславным, но не лишенным воображения; он хотел с помощью Чаттертона проследить свое генеалогическое дерево, у которого, по глубокому убеждению Бергема, были благородные корни. Томас отыскал родословную семейства Де Бергем, восходящую ко временам норманского завоевания. Более того, Чаттертон «обнаружил» принадлежащую перу Раули рыцарскую поэму «Турнир, интерлюдия», в которой среди участников турнира упоминался рыцарь по имени Джоан де Бергамм. К генеалогическому древу Бергемов Томас добавил ветвь и своей семьи, породнившейся якобы с семьей Бергем много лет назад.Чаттертон понимал, что одно дело изготовить фальшивые документы, а другое – объяснить их происхождение. Гуляя по церкви Св. Марии Рэдклиффской, он обнаружил ларец, взломанный еще в 1735 году, хранилище приходских документов. В ларце осталось множество документов, книжиц, рукописей XV века времен царствования Эдуарда IV, когда главой магистрата был Уильям Кэнинг. Чаттертон будет утверждать, что именно в этом ларце он и обнаружил стихи и прочие труды Раули. Для своих подделок юноша, как правило, использовал пергамены из ларца, предварительно выведя с них старые тексты.В июле 1767 года Чаттертон окончил школу, и его отдали учеником в контору Джона Ламберта, бристольского адвоката. Ламберт оказался суровым хозяином: он велел Томасу даже в свободное время читать книги по юриспруденции. Но юноша продолжал сочинять. Чаттертон, когда ему не мешали, переписывал целые кипы каких-то рукописей в конторе Ламберта. Томас продолжал снабжать Барретта материалами для задуманной им книги по истории Бристоля.В 1769 году Чаттертон послал несколько работ в разные журналы, в том числе в «Таун энд кантри мэгэзин», и тот их и опубликовал. Томас отправил издателю Додели «копии нескольких старинных стихотворений и интерлюдию (возможно, древнейшую из дошедших до нас), написанные неким Раули, священником из Бристоля, жившим во времена Генриха VI и Эдуарда IV». Додели не ответил ни на это письмо, ни на следующее, в которое Чаттертон вложил отрывок из «Аэллы», поэмы об Аэлле Саксонском, страже Бристольского замка.Чаттертон вспомнил о Хорасе Уолполе, родоначальнике готического романа, который написал и опубликовал в 1764 году «Замок Отранто», утверждая, что это – перевод найденной им старинной рукописи. Томас отправил Уолполу несколько сочинений «Раули», в том числе «Возрастание живописных ремесел в Англии, писанное Т. Раули в лето 1469 для Мастера Кэнинга». Чаттертон уверял, что перевел поэмы Раули со списка, принадлежащего одному джентльмену, совершенно уверенному в их подлинности.Хорас Уолпол благосклонно отозвался о творениях Раули, особенно об их гармонии и настроении. Он обратил внимание на одну из древних картин маслом, упомянутую в работе Чаттертона. По словам писателя, это укрепило его убеждение, что технику масляной живописи открыл не Ян ван Эйк, что она существовала задолго до него. Уолпол спрашивал Чаттертона, нет ли у него и других материалов.Обрадованный Томас отослал и другие свои работы, но совершил промах, упомянув о стесненных обстоятельствах и намекая Уолполу, что хотел бы приискать для себя более подходящее место. Писатель тут же заподозрил неладное и решил посоветоваться со своими друзьями, поэтами Грэем и Мейсоном. Оба в один голос заявили, что рукописи поддельные и написаны недавно.Чаттертон потерял последнюю надежду, что Уолпол поможет ему опубликовать его творения. Впрочем, через восемь лет после смерти юного поэта Уолпол раскаялся, что не помог Чаттертону, и признал его гением. Он считал почти чудом, что в таком возрасте Чаттертон мог писать такие стихи, совладав со столькими трудностями языка и стиля. Выбор сюжета, ритмическая гармония и точность метафор просто великолепны.Вскоре Чаттертон пережил еще один удар – гибель своего друга Томаса Филлипса. Он сочинил «Элегию на смерть Томаса Филлипса», стремясь выразить в ней скорбь и нежность к тому, кого он так любил.В конце апреля 1770 года Чаттертон покинул Бристоль и отправился в Лондон – деньгами его великодушно снабдили друзья. Статьи, посланные в журналы за последние полтора года, принесли ему приличный доход, переписка с издателями, казалось, многое обещала.Чаттертон довольно легко приспособился к новому образу жизни. Томаса везде привечали из-за его разящего сатирического пера. Он подружился с Джоном Уилксом, и тот дал ему работу в журнале «Фрихолдер мэгэзин». Издатели охотно принимали и публиковали работы Чаттертона, но, к сожалению, не спешили с выплатой гонораров.Чаттертон решил еще раз попытать счастья с помощью какого-нибудь поддельного произведения Раули. Он сочинил романтическую «Сиятельную балладу о милосердии, каковую сложил добрый священник Томас Раули в лето 1464». Сюжет этой великолепной поэмы взят из притчи о добром самаритянине. Томас послал балладу редактору «Таун энд кантри мэгэзин», но, вопреки ожиданиям, ее тут же вернули с отказом – ни Раули, ни его мнимые сочинения редактора не интересовали.К августу 1770 года Чаттертон понял, что дела его в ужасном состоянии. Он написал в Бристоль Барретту и просил помочь ему в занятиях медициной. Барретт, однако, уже не испытывал прежних дружеских чувств к Томасу: ведь вскоре после приезда в Лондон Чаттертон написал сатирическое стихотворение «Зрелище», где нападал на бристольское духовенство и врачей, а среди них были и уважаемые люди.Лондонские приятели предлагали юноше помощь, но Чаттертон был горд и не хотел признаться, что умирает с голоду. Он не вынес унижения. 24 августа 1770 года семнадцатилетний Томас поднялся к себе в мансарду в доме № 39 по Брук-стрит недалеко от Лондонского района Холборн. Чаттертон лег на кровать, налил себе вина, всыпал изрядную дозу мышьяка и залпом выпил. Перед смертью он уничтожил все остававшиеся у него бумаги, в том числе и стихотворения Раули.Чаттертона знали немногие, поскольку большая часть его сочинений в журналах того времени печаталась под псевдонимами, и смерть молодого поэта некоторое время оставалась незамеченной. Те же, кто знал о «найденных» им сочинениях Раули, считали Чаттертона скорее исследователем и переводчиком, нежели поэтом. Похоронили его на кладбище для бедных при работном доме близ Шоу-лейн; впрочем, предполагают, что позднее прах его был перенесен в церковь Св. Марии. Там до сих пор сохранился памятник со строками из «Завещания»: «В память о Томасе Чаттертоне. Читатель! Не суди его, Коль ты христианин, Поверь, его осудит Высший суд, Лишь этой силе Ныне он подвластен».Большинство рукописей Чаттертона были сохранены Барреттом и затем использованы им в книге «История Бристоля». В 1800 году наследник Барретта передал рукописи в Британский музей, еще несколько произведений Чаттертона хранятся в Бристольской публичной библиотеке.Многие были совершенно убеждены, что рукописи подлинные: ведь Чаттертон завоевал бы куда большее признание, будь это его собственные стихи, рассуждали они; к чему было столь исключительные творения выдавать за чужие?К сожалению, Чаттертон совершил целый ряд оплошностей. Например, из-под его пера вышел труд «Битва при Гастингсе, писана монахом Турготом, саксонцем, в десятом столетии и переведена Томасом Раули, священником церкви Св. Иоанна в городе Бристоле в лето 1465». Но каким образом можно в десятом веке писать о событии, происшедшем в веке одиннадцатом?!Сочиняя стихи Раули, Чаттертон пользовался англо-саксонским словарем, составленным неким Кёрзи. В словаре было немало ошибок, которые Томас невольно перенес в свои произведения.Чаттертон не делал серьезных попыток извлечь выгоду из поэм Раули. Все ранние произведения достались его бристольским друзьям – Барретту, Кэткотту и Бергему. А то, что он отправлял под псевдонимом в журналы, было написано в сатирической манере того времени. Из стихов Раули Томас ничего не предлагал для печати, кроме «Элиноур и Джуги» и «Баллады о милосердии».«Чаттертон – идеальный герой романтической литературы, – считает британский историк Джон Уайтхед, – гениальные способности, нужда, страдания, ранняя смерть, театральность поведения, наконец, сама маска, которую он по доброй воле надел на свое лицо, тайна, окружавшая его».Многие романтики были заворожены этой яркой, трагической и загадочной личностью. Блейк написал балладу «Король Гвин», сюжет которой он позаимствовал у самого Чаттертона, Альфред де Виньи – знаменитую драму «Чаттертон». Трогательные строки посвятили мистификатору Колридж, Водсворт, Китс. В 1819 году Китс отметил: «Чаттертон – самый совершенный поэт, писавший по-английски…» Природа наделила Чаттертона обостренной восприимчивостью. Судьбе его нельзя не сочувствовать.