Весь мир был у ног танцующего Вацлава Нижинского. «Бог танца», «восьмое чудо света», «царь воздуха» — называли его современники. Прыжок Нижинского, когда он, перелетев полсцены, зависал над ней, казался мистическим. После его выступлений зрители кричали, рыдали, забрасывали сцену цветами, перчатками, веерами, программками, одержимые неописуемым восторгом. «В жизни я встречал мало гениев, и одним из них был Нижинский, — писал Чарлз Чаплин. — Он зачаровывал, он был божествен, его таинственная мрачность как бы шла от миров иных. Каждое его движение — это была поэзия, каждый прыжок — полёт в страну фантазии».

Весь мир подражал Нижинскому, женщины копировали его балетные костюмы, делали глаза раскосыми, и это становится модным только потому, что природа дала ему высокие скулы.

Вацлав Нижинский родился в ночь с 27 на 28 февраля (12 марта) 1889 (по другим данным 1890) года в Киеве. Его родители — Томаш (Фома) Нижинский и Элеонора Береда — были поляками. Отец, потомственный танцор, имел свою труппу, с которой гастролировал по России. Когда Вацлаву было девять лет, Томаш Нижинский ушёл из семьи к любовнице, и мальчика вместе с сестрой Брониславой отправили на казённое содержание в Петербургское балетное училище.

После его окончания Нижинский поступил солистом в Мариинский театр. Вацлав был представлен 30-летнему князю Павлу Дмитриевичу Львову, известному не только своим богатством и меценатством, но и любовью к красивым юношам. Князь занимался художественным воспитанием Нижинского, оплачивал его уроки у маэстро Чекетти, купил рояль, помог обставить комнаты, подарил золотое кольцо с бриллиантом.

Затем Нижинский попал под магнетическое влияние личности Сергея Дягилева и его художественных идей. На пальце Вацлава заблестел огромный платиновый перстень с сапфиром от Картье. Дягилев был гомосексуалистом, в то время как нетрадиционная ориентация Нижинского не была дана ему от природы. Он родился настоящим мужчиной и оставался таковым вплоть до своей смерти, что подтверждается, кстати, постоянными его походами в публичные дома.

В 1909 году Сергей Дягилев организовал первый сезон «Русского балета» в Париже. Спектакли имели небывалый успех. Один из них — «Павильон Армиды» — открыл миру Нижинского. Когда он одним прыжком поднялся в воздух недалеко от кулис, описал параболу и исчез из глаз, публика разразилась аплодисментами. У всех создалось впечатление, что танцовщик взмыл вверх и улетел. Оркестр остановился. Казалось, что залом овладело безумие.

Позже Нижинского расспрашивали, как он летает, не имея никаких аппаратов в руках, за спиной, и трудно ли парить в воздухе. «О нет! — отвечал артист. — Нужно только подняться и на мгновение задержаться в воздухе!»

24 января 1911 года на спектакль «Жизель» съехался весь Петербург. Была там и вдовствующая императрица Мария Фёдоровна с великими князьями. В первом отделении Нижинский появился в костюме, созданном по эскизу Бенуа, — в трико и коротком, чуть ниже талии колете. Он был первым, кто заменил широкие штаны мужчин-танцоров на трико.

После спектакля великий князь Андрей Владимирович зашёл за кулисы и сообщил, что вдовствующая императрица Мария Фёдоровна приказала уволить Нижинского за неприличный костюм, в котором он появился на сцене. Что и было сделано. Но, как оказалось впоследствии, подобного приказа Мария Фёдоровна не отдавала, это была интрига великих князей.

Дягилев тут же предложил Нижинскому место в «Русском балете». В составе этой труппы Вацлав исполнил свои самые знаменитые балетные партии. Он танцевал и в старом репертуаре, и в бесчисленных новых постановках, гастролируя по всему континенту, выступая на разных сценах многих стран.

Первый же спектакль 1911 года потряс парижскую публику. Это был «Призрак розы» на музыку Карла фон Вебера «Приглашение к танцу». Нижинский и его партнёрша Тамара Карсавина танцевали будто импровизируя. «Призрак розы» — одно из фокинских откровений — был создан для них.

Поэт Жан Кокто говорил, что Нижинский передаёт, казалось бы, невоплотимое — «печальное и победное наступление аромата». И заключал: «Нижинский исчезает в окне прыжком столь патетическим, столь отрицающим законы равновесия, столь изогнутым и высоким, что никогда теперь летучий запах розы не коснётся меня без того, чтобы не вызвать с собой этот неизгладимый призрак».

Американский дебют Нижинского в «Метрополитен-опера» подтвердил правоту слов Фокина. Аудитория была столь же блестящей, что и в Париже. Программа включала «Половецкие пляски», «Призрак розы», «Шехеразаду» и «Петрушку». Когда Нижинский вышел в «Призраке розы», зал встал, и на секунду танцовщик смутился от такого поистине королевского приёма, но зрители приготовили ему ещё один сюрприз в виде водопада из роз. Через несколько секунд сцена утопала в ароматных лепестках, а Нижинский, стоящий посреди этого благоухающего цветочного великолепия, казался самой душой прекрасного цветка.

В каждой роли — восточного раба, Петрушки, Арлекина, Шопена — Нижинский создавал яркий, неповторимый характер. Когда он танцевал, все забывали о Нижинском как о личности, заворожённые его перевоплощением и полностью отдаваясь создаваемому образу. Стоило ему появиться на сцене, как словно электрический разряд пробегал по аудитории, загипнотизированной чистотой и совершенством его дарования. Зрители неотрывно следили за ним, впадая в гипнотическое состояние, настолько велика была магия его искусства.

Увидеть удивительного артиста, познакомиться с ним, просто дотронуться до него мечтали сотни светских дам. Чтобы завлечь Нижинского, они прибегали к всевозможным уловкам, которые по большей части разбивались о неусыпную бдительность слуги Дягилева Василия. Только когда сам Дягилев приводил кого-нибудь к Нижинскому, слуга отдыхал от своих нелёгких обязанностей. Близкий круг друзей — Дягилев, Бенуа, Бакст, Стравинский и Нувель — полностью удовлетворял Вацлава.

Личность танцовщика публику интриговала. Партнёр Павловой и Карсавиной, сразу покоривший парижан, он попал в число тех, для кого распахнулись двери самых престижных домов. Нижинский знал, что обманывает ожидания своей замкнутостью, знал, что многих разочаровывает его «плебейская» наружность, и страдал от этого. А светские знакомые Дягилева пожимали плечами, когда их попытки общения с Нижинским разбивались о его нелюдимость. Кто-то даже назвал его «гениальным идиотом». Вацлав подозревал нечто подобное, потому что писал в «Дневнике»: «Я теперь понимаю „Идиота“ Достоевского; меня самого ведь принимали за идиота».

Дягилев познакомил Нижинского со многими французскими деятелями искусства, посещавшими балетные спектакли: Дебюсси, Равелем, Бурделем, Бланшем, Форе и Сен-Сансом. При первой встрече они всегда удивлялись этому спокойному юноше, который во время разговора только молча улыбался.

Нижинский извинялся через Дягилева, постоянно отказываясь от многочисленных приёмов, обедов и ужинов, но сделал исключение для Дебюсси и Жака-Эмиля Бланша, у которого был чудесный дом в Пасси. Художник написал портрет Нижинского в костюме из балета «Ориенталии». Ренальдо Жан подарил Вацлаву автограф Вестриса, и из всех многочисленных подарков этот был ему особенно дорог.

Американскую танцовщицу Айседору Дункан настолько покорил талант Нижинского, что она недвусмысленно дала понять Вацлаву, что хочет иметь от него ребёнка, дабы способствовать рождению нового поколения артистов. Когда Дягилев, забавляясь, перевёл ему предложение танцовщицы, Нижинский только улыбнулся. Он уже не раз отказывался от подобных предложений.

Великий Чарлз Чаплин пригласил танцовщика на свою киностудию. «Серьёзный, удивительно красивый, со слегка выступающими скулами и грустными глазами, он чем-то напоминал монаха, надевшего мирское платье» — таким Чаплин увидел своего гостя. Зрители смеялись над трюками великого комика, но лицо Нижинского становилось всё грустнее и грустнее. Ещё два дня он всё с тем же мрачным лицом наблюдал за работой Чаплина. После съёмки Нижинский произнёс: «Ваша комедия — это балет. Вы прирождённый танцор».

А на следующий вечер Чаплин отправился за кулисы, но беседы не получилось. Через много лет в своих мемуарах Чарлз напишет: «…Я был не в силах говорить. Нельзя же в самом деле, заламывая руки, пытаться выразить в словах восторг перед великим искусством».

Дягилев всячески покровительствовал Нижинскому, а в 1912 году даже выдвинул его в качестве балетмейстера, удалив из антрепризы Фокина. Безоговорочно называя Нижинского гениальным танцовщиком, Бенуа скептически относился к Нижинскому-балетмейстеру: «Ужасным несчастьем следует считать, что Дягилев, вполне оценивший своего друга как артиста, одновременно переоценил его интеллект. Дягилеву показалось, что он может сделать из этого… ничего в жизни не понимавшего существа какого-то деятеля и творца…»

Постановки Нижинского большого успеха не имели. Исключением можно считать одноактный балет «Послеполуденный отдых фавна» на музыку Клода Дебюсси в декорациях и костюмах Льва Бакста. Танец длился всего 12 минут и показал совершенно другую эстетику балетного театра.

Премьера «Фавна» состоялась 29 мая 1912 года в Театре Шатле и закончилась грандиозным скандалом. Бешеные аплодисменты и свист смешались после окончания одного из самых захватывающих спектаклей в истории театра.

Париж разделился на два враждующих лагеря. Префекта полиции просили отменить следующее представление «Фавна» как «непристойное». Новость молниеносно разнеслась по городу; в салонах и клубах, в редакциях газет, в кулуарах палаты депутатов набрасывались на любой материал, содержащий какую-либо информацию «за» и «против» «Фавна». В защиту спектакля выступил знаменитый скульптор Огюст Роден. После спектакля он обнял Вацлава: «Мои мечты осуществились. И это сделали вы. Спасибо».

1 сентября 1913 года, будучи на гастролях в Буэнос-Айресе, Вацлав Нижинский неожиданно сочетался браком с венгерской танцовщицей Ромолой де Пульски. Перед этим Ромола преследовала Вацлава несколько месяцев и даже начала учиться балету, чтобы быть поближе к нему. Ромола родила Нижинскому дочь Киру.

Сергей Дягилев, смертельно обидевшись на друга, уволил его из труппы. Вацлав собрал свою балетную труппу и гастролировал с ней по Европе и по Америке. Это турне продолжалось около года. Нижинский был гениальным танцором, но плохим бизнесменом, и его труппу постиг финансовый крах.

Во время Первой мировой войны Нижинский был схвачен и посажен в тюрьму в Австро-Венгрии. Его обвинили в шпионаже в пользу России.

После вынужденного перерыва Нижинский вернулся к Дягилеву и с огромным успехом выступал в Аргентине, США, Испании.

26 сентября 1917 года Нижинский в последний раз вышел на сцену в спектакле «Призрак розы» Дягилевской труппы. Его постигло тяжёлое душевное заболевание — шизофрения.

Ромола приглашала лучших специалистов Европы и Америки. «Создайте ему наилучший уход и спокойную обстановку под наблюдением психиатра» — только и могли сказать врачи.

Тогда Нижинская обратились к отчаянным средствам — факирам, хилерам, знахарям, — всё было перепробовано, и всё напрасно.

Испытывая денежные затруднения, Ромола написала книгу «Нижинский. История великого танцовщика, рассказанная его женой», а затем опубликовала дневники Вацлава. «Люди посещают церкви в надежде найти там Бога, — писал Нижинский. — Он не в церквях, или, вернее, Он там везде, где мы Его ищем… Шекспировские клоуны, у которых так много юмора, мне симпатичны, но у них есть злобные черты, из-за чего они отдаляются от Бога. Я ценю шутки, так как я Божий клоун. Но я считаю, что клоун идеален, только если он выражает любовь, иначе он не является для меня Божьим клоуном…»

После войны ещё пять лет Ромола возила мужа по свету, тщетно пытаясь излечить его. В одном из лондонских отелей с ним случился приступ болезни почек. Ромола перевезла мужа в клинику, где он скончался 8 апреля 1950 года. Через три года прах великого танцовщика перевезли в Париж и похоронили на кладбище Монмартра. Памятник на могиле был установлен только в 1999 году. Образ Петрушки был выбран не случайно. Эллен Терри в книге «Русский балет» пишет: «Ему было куда легче чувствовать себя куклой, полуживотным, фавном, чем быть собой. Он нуждался в маске».

Вацлав Нижинский был и остаётся легендой. Не проходит года, чтобы не появились балет, спектакль, фильм или пьеса о нём. Фредди Меркьюри демонстрировал свою любовь к балету, выступая в копии знаменитого сценического костюма Нижинского…