Жан Луи Вилар родился 25 марта 1912 года в городе Сэт в семье мелкого коммерсанта-галантерейщика, мечтавшего сделать из своего сына скрипача. Жан учился в коллеже и музыкальной школе. Уже в двенадцать лет он дебютировал в качестве первой скрипки маленького джаз-оркестра. В своей книге режиссёр писал: «У меня не было юности». И ещё: «Юность уныла, как всеми покинутый город».

В 1932 году Вилар уезжает в Париж, поступает там на филологический факультет Сорбонны, работает воспитателем в коллеже Сент-Барб. Однажды приятель завёл его на репетицию в театр «Ателье», где Шарль Дюллен готовил спектакль «Ричард III» Шекспира. Вилар тут же записывается в школу при театре и через три месяца дебютирует в маленькой роли.

В 1937 году военная служба прервала театральную карьеру актёра, и лишь в 1940 году Вилар вернулся к любимому делу. Он познакомился с Андре Кальве, директором передвижной труппы, с которой объездил почти все деревни Франции. Биограф Катрин Валонь пишет: «Этот эксперимент был, несомненно, решающим в формировании молодого Жана Вилара. Он приучился воссоздавать сценические условия там, где к этому не было ничего готово. Нужно было импровизировать каждый вечер и менять мизансцены сообразно новой обстановке. А самое главное, возникал контакт с публикой…»

В 1942 году Жан Вилар женился на Андре Шлегель. У них родились дочь Доминик (1943), сыновья Стефан (1944) и Кристоф (1947).

Большая слава пришла к Вилару в 1945 году после спектакля «Убийство в соборе» Т.-С. Элиота, сыгранного в театре «Вьё коломбье» («Старая голубятня»). За эту работу он получил престижную театральную Премию критики. К этому времени относится знакомство Вилара с художником Леоном Гишиа, который будет его постоянным сотрудником в Национальном народном театре.

В сентябре 1947 года Вилар организует «Неделю драматического искусства» в старинном городе Прованса Авиньоне, которая уже со следующего года становится Авиньонским театральным фестивалем. Режиссёр предложил новый репертуар, состоящий из пьес Шекспира, Корнеля, Мольера и Клоделя, добавив к ним такие редко идущие пьесы, как «Смерть Дантона» Бюхнера и «Принц Фридрих Гомбургский» Клейста.

Игра в необычных условиях папского дворца ставила новые задачи. «Нам нужно было изменить театральную архитектуру не только самого зала, но и сцены, — писал Вилар. — В театре, пришедшем к нам от итальянцев, пространство сцены всегда оставалось замкнутым, к нему нужно было приспосабливаться. В Авиньоне нужно было изобрести новую сцену».

И Вилар её изобрёл. Это была большая площадка, глубоко выдававшаяся вперёд в зрительный амфитеатр. В глубине планшета сцены находился второй, более узкий подиум, к которому вели с обеих сторон два ступенчатых схода. На этой огромной сцене не было никаких декораций. Всё внимание было перенесено на актёров.

В 1951 году Вилар возобновляет в Авиньоне «Сида» и «Принца Фридриха Гомбургского» Клейста с Жераром Филипом в заглавных ролях.

Роль Родриго давалась Жерару с трудом. Наконец Вилар сказал: «По-моему, мы принимаем „Сида“ слишком всерьёз. Ведь это трагикомедия, „эспаньолада“. Попробуй сыграть легко, непринуждённо, иди от движения танцора фламенко». Жерар мгновенно нашёл настроение Родриго — ожили его кипение молодости, лукавое сознание собственной неотразимости, почти мальчишеская запальчивость, чуть оттенённая иронией.

Вилар писал художнику «Сида» Леону Гишиа, который не смог быть на премьере: «Ты просто можешь повеситься, старина. Какую мы одержали победу, а ты её проворонил. Жерар играл ослепительно… Он создал такого Родриго, что меня бросало в дрожь. Он показал себя настоящим человеком, таким, каких любят, каким ты и я стараемся быть изо всех сил».

Луи Арагон назвал «Сида» лучшим спектаклем, который он когда-либо видел.

Успех авиньонской «Недели драматического искусства» привёл к тому, что Вилару предложили возглавить театр в Париже, во Дворце Шайо на 2300 зрителей.

В августе 1951 года он подписывает трёхлетний контракт на руководство театром. В его труппу почти сразу же пришли Жерар Филип и Мария Казарес, Даниэль Сораио, Кристиан Минаццоли и дебютанты, которым ещё только предстояло стать звёздами в театре и кинематографе; среди них Жанна Моро и Филипп Нуаре. Доверенный ему государственный театр Вилар назвал Национальным народным (ТНП).

Театр Вилара, «повернувшийся лицом к ведущему актёру современности — народу», стал лучшим театром страны, «самым большим событием послевоенной театральной жизни», — писала одна из французских газет. Этот театр приобрёл последователей во многих странах мира.

Жан Вилар выступил против «прозаизма бульваров» и «абстракций авангарда»; он решил «бороться… за театр… который был бы доступен всем, согласно мудрой и основополагающей формуле Станиславского». Вилар утвердил на громадной сцене Дворца Шайо невиданный дотоле сценический стиль — простой и величественный, эстетически совершенный и широко доступный, гармонический и рассчитанный на восприятие народной аудиторией.

Дворец Шайо, где восемь месяцев в году играл ТНП, собирал тысячи людей, которые и десятилетия спустя вспоминали о спектаклях Вилара как о самых счастливых мгновениях, проведённых в театре.

Актёры театра, как правило, еженедельно участвовали в народных праздниках, в концертах на открытом воздухе, проводимых по французской традиции в часы субботнего отдыха. Театр часто уезжал в гастрольные поездки по стране. К примеру, когда помещение дворца Шайо оказалось занято под заседания Объединённых наций, театр предпринял большую поездку по городам Франции, Эльзаса, Бельгии, Люксембурга и Германии, выступал перед многотысячной аудиторией на городских площадях и на аренах цирков.

Удивительное признание сделал посетивший Москву в 1997 году композитор Морис Жарр, автор музыки почти ко всем спектаклям ТНП. Обладатель трёх «Оскаров» за музыку к кинофильмам сказал, что готов отдать все свои награды ради возможности вновь прожить те потрясающие двенадцать лет, которые ему довелось работать с Жаном Виларом.

В сезон 1960/61 годов Вилар ставит «Антигону» Софокла и «Карьеру Артуро Уи» Брехта, «Алые розы для меня» О'Кейси и «Саламейского алькальда» Кальдерона, а несколькими месяцами позже — «Мир» Аристофана.

Вот как французский критик Ж. Сальтан описывает финал постановки политической сатиры «Карьера Артуро Уи»: «Последние минуты спектакля мучительны. Сцена погружается в полутьму, безмолвные актёры остаются на местах, затем внезапно сцена озаряется полным светом. Жан Вилар срывает с себя парик Артуро Уи — Гитлера, выходит на авансцену, прямо в зрительный зал направляет указующий перст и страстно, вдохновенно, с почти нечеловеческим порывом читает заключительные строки Брехта: „А вы учитесь не смотреть, но видеть. Учитесь не болтать, а ненавидеть…“»

В 1963 году Жан Вилар не стал продлевать контракт с ТНП. На протяжении двенадцати лет руководимый Виларом Национальный народный театр был символом Франции. Знаменательно, что последним спектаклем Вилара в ТНП стал «Томас Мор, или Одинокий человек» по пьесе Р. Болта, имеющей иное название «Человек для любой поры».

После этого Вилар осуществил давнишнюю мечту — поставил оперы своего любимого Верди: «Иерусалим» в театре «Ла Фениче» в Венеции (1963), «Макбета» в «Ла Скала» (1964), «Дон Карлоса» в Вероне (1969) и в той же «Ла Скала» — «Свадьбу Фигаро» (1964) Моцарта. Музыка всегда была верной спутницей Жана, и говорят, что нередко из-за закрытых дверей его кабинета можно было услышать звуки флейты, на которой Вилар играл, обдумывая что-то в своей новой работе.

В 1967 году министр культуры Андре Мальро назначает его главой Комиссии по реорганизации Национальной Оперы. Предполагалось, что Оперой будет руководить триумвират. Жан Вилар, Морис Бежар и Пьер Булез. Однако в дело вмешалась политика. 15 мая 1968 года генерал де Голль заявил, что «готов принять на себя все полномочия Республики». В знак протеста Вилар отказался занимать любые административные посты. Он сохраняет за собой лишь Авиньонский фестиваль.

Когда в июле 1968 года в Авиньон съезжается со всей Франции бунтующая молодёжь, Вилар, отстаивая свой фестиваль, ведёт с толпой изнурительные многочасовые дискуссии. Конечно, это не прошло бесследно. Осенью режиссёра настигает сердечный приступ.

У Жана Вилара было множество планов, но внезапная смерть 28 мая 1971 года не позволила им осуществиться. Режиссёр умер во сне от сердечной недостаточности. Его похоронили на Морском кладбище родного Сэта.