Как-то так исторически сложилось, что мое мировоззрение сформировалось в эпоху исторического материализма, когда среди прочих непобедимых, а потому верных, наличествовала теория передового английского биолога тов. Ч. Дарвина. А значит глупо перебегать в стан победившего метафизического идеализма. Тем более что ископаемые следы эволюции вполне себе наличествуют. Например, прародитель современных людей homo erectus (называемый так не потому, что он с эрекцией наперевес гонялся за гендерными коррелятами по всем родным просторам в связи с отсутствием специально отведенных для этого мест типа ночных клубов, а потому, что с четырех конечностей поднялся на две) тихо и мирно, без скачкообразных революционных процессов, сэволюционировал в homo homini lupus est, т.е. sapiens’а.

Я, как человек, проводящий длительные антропологические наблюдения за окружающими, должен отметить дальнейшую тенденцию развития человека разумного. Появляются два новых вида – homo curvatus и homo legitimus.

Первый, homo curvatus (почему-то вспомнился карманчик для прибора «курвиметр» в офицерском планшете) – человек изогнутый. Сидя в метро, насчитал таких, согнувшихся над смартфоном и бодро тычущих в него пальцами одной руки восемь человек из четырнадцати, находящихся в поле зрения. Задумался – а куда отнести меня, не согнувшегося, но воткнувшего в уши наушники с аудиоверсией хорошего исторического романа Дм. Балашова «Митрополичий престол»? В очереди к гинекологу в частной клинике встречаемость людей этого вида еще выше и достигает 100%.

Второй вид, homo legitimus, – человек, имеющий право, стал распространяться с заменой принятого в советской карательной психиатрии тоталитарного «бреда сутяжничества» на политкорректное «кверулянтство». Кстати, при общении с представителями этого вида человеков, я эмпирическим путем установил, что большинство не знает автора ключевого видового слогана «Тварь я дрожащая или право имею?».

– Алексей Романович! – Обратилась к анестезиологу начмед частной клиники. – Сейчас будет пациентка, она вчера жалобу на терапевта написала…

– И все равно к нам пришла? – Уточнил анестезиолог и задумался – а не найти ли в истории болезни одно из восьми противопоказаний к наркозу, которые он на спор в любой истории болезни находил? но потом решил, что это неинтересно. – А меня вы зачем об этом предупреждаете?

– Чтобы вы были аккуратны.

– Я всегда аккуратен.

Кстати, лицо у нее действительно перманентно недовольное. Что отразилось даже на развитости мимической мускулатуры.

– А я точно усну? – Это вместо «здравствуйте».

– Точно. – Отвечает анестезиолог и сует ей под нос ампулу с надписью большими синими буквами «Пропофол». – Майкл Джексон же уснул.

– А я не проснусь посреди операции? – Тон еще более недовольный.

– Не-а. – Майкл Джексон же не проснулся.

Аргументация, как ни странно, сочтена удовлетворяющей высоким требованиям.

Вот уже и газик закрыт, и провентилирована адекватно, и дыхательный девайс изо рта вытянут. Явно в сознании, ориентирована и доступна речевому контакту. Но глаза не открывает и ерзает на столе, имитируя постнаркозное возбуждение. На севофлюран, кстати, случается (в хорошем смысле этого слова). Но я-то работал изофлюраном. В принципе, свободный человек, живущий в свободной стране может вполне свободно… э-э-э… [censored: упасть] с операционного стола. Но предупрежденный (о видовой принадлежности) – вооружен. Заношу ладонь и… нет, это будет неспортивно… хлопаю, как и всех, по плечу:

– Глаза откроем!

Нехотя приоткрывает один глаз и снова зажмуривается.

– Ваша фамилия не Епанько?

– (Явно растерянно, потому что вопрос вне шаблона) Не-е-ет. Самойлова.

– Ну а если Самойлова – то лежим спокойно. Упасть со стола не столько больно, сколько обидно.

Помогло. Нестандартные ходы всегда эффективны.

Вместо морали: Персональные данные не разглашены, никто не пострадал.