Дотерпел! Два месяца синекуры – ежепятилетнего подтверждения сертификата на кафедре института усовершенствования (я и не знаю, как он сейчас называется, но это неважно, ибо как в том старом анекдоте «ссуть-то оне все равно в песок»). Следует учесть, что тусовка у нас процентов на 70 постоянная, и встречаемся мы каждые пять лет начиная аж… э-э-э… с января 1991. Ну да, ну да. Вильнюсская телебашня и первая иракская.

Кто-то расплылся, кто-то исхудал. Кто-то держит форму. Уже сложившиеся микрогруппы, поэтому с кем-то обнимаемся, кому-то просто жмем руки. Мальчики целуют уже не всех девочек и, не стесняясь, надевают очки. Девочки не строят глазок мальчикам. Ну, почти.

– А помнишь…

– Рак легкого. Метастазы в позвоночник.

– А-а…

– Спился. Окончательно спился. Цирроз.

– А…

– Он раньше проучился. У них реорганизация какая-то.

– О-о! Привет, Леш!

– Привет, Зиннур!

Один из тех, с кем я особо близок. Да, под замес по поводу материнской смертности мы попали в один год, хотя и по разным поводам. Кстати, тот год вообще для нашего герцогства особо урожайным случился – мы тогда первое место в чемпионате России заняли. А общее знание, что такое разборы, опросы и допросы – оно того… объединяет. И сплачивает.

– Ты где?

– Все там же, в ротдомике. Агонирует ротдомик. Скоро закроют. А ты?

– Ушел с заведования. Переехал. Сейчас в Самом Главном роддоме. Простым врачом.

– И как?

– Спокойно. Никуда не лезу. Принял правила игры. Ты все воюешь?

– Иногда. Реже, чем хочется.

– Брось. Ничего не изменишь. – Он коснулся седой головы. У меня такая же. – А мы с тобой полное мелирование уже заработали…

Вместо морали: Думал, что «вместо морали» не будет. Будет. Как же без нее. Кто-то обратит внимание на средний возраст пехоты из неотложки? Родина, кстати, анестезиологам, независимо от места работы, день за полтора считает и, похоже, не зря. Через 5 лет нас будет еще меньше.