Прежде чем перейти к описанию подвига самого Евпатия, разберемся с историей еще одного персонажа «Повести о Николе Заразском», который вот уже двести лет вносит некоторую сумятицу в родословие рязанских князей. Речь идет о князя Ингваре Ингваревиче, чье существование и деятельность являются одной из загадок нашей истории.

Для начала рассмотрим имя князя. В русском языке XIII века существовало два очень похожих имени — Игорь и Ингварь. Первое из них были русифицированной формой скандинавского имени Ingvarr, заимствованного еще на заре русской истории. Оно встречается уже в «Слове о Законе и Благодати», созданном в первой половине XI века. Исследователи полагают, что в XII веке произошло повторное заимствование этого имени из Скандинавии, причем в его изначальной форме — Ингварь.

Дело в том, что имя Игорь было популярным среди русских князей, особенно черниговского дома, а новая форма, схожая по звучанию и смыслу, расширяла возможности его применения.

Как и для всякого имени, в письменных источниках появились разные формы его записи — Ингорь, Ингвор, Инговор, Ингварь, которые были весьма близки к различным формам имени Игорь. Поэтому, если современники хорошо понимали разницу между Игорем и Ингварем, то книжники порой путали эти имена, особенно в XV–XVI веках, когда имя Ингварь перестало употребляться. Причем искажения были возможны в обе стороны — Ингваря могли при переписывании сделать Игорем, чтобы осовременить, а Игоря — напротив, удревнить, превратив в Ингоря или Ингваря. В результате сейчас далеко не всегда можно решить, какой князь какую форму имени носил.

В родословии рязанских князей был князь Ингварий Игоревич, отец основных действующих лиц роковой зимы 1237 года князей Юрия, Романа и Олега Ингваревичей. Этот князь чудом спасся в 1217 году от рук братоубийц и правил Рязанью до конца 20-х годов XIII века. В. Н. Татищев приводит весьма вероятную дату его смерти — 1235 год.

Откуда же берется загадочный Ингварий Ингваревич? Обычно считается, что он был сыном Ингваря Игоревича, названным в честь отца (и деда) — случай в русской истории уникальный.

Единственным источником, в котором упоминается князь Ингварий Ингваревич, является «Повесть о Николе Заразском». Что же сообщает этот памятник о князе?

Первое упоминание о нем содержится в начале сюжета о Евпатии Коловрате: «И некий из вельмож рязанских по имени Евпатий Коловрат был в то время в Чернигове с князем Ингварем Ингваревичем, и услышал о нашествии зловерного царя Батыя, и выступил из Чернигова с малою дружиною, и помчался быстро».

И сразу возникает вопрос: почему Евпатий, услышав о нашествии Батыя, «помчался быстро» к родному городу, а князь… о князе ничего не сказано.

Во втором эпизоде князя упоминают попавшие в плен к монголам воины из отряда Евпатия: «И едва поймали татары из полка Евпатъева пять человек воинских, изнемогших от великих ран. И привели их к царю Батыю, а царь Батый стал их спрашивать: “Какой вы веры, и какой земли, и зачем мне много зла творите?” Они же отвечали: “Веры мы христианской, рабы великого князя Юрия Ингваревича Рязанского, а от полка мы Евпатия Коловрата. Посланы мы от князя Ингваря Ингваревича Рязанского тебя, сильного царя, почествовать, и с честью проводить, и честь тебе воздать”».

И наконец, в заключительной части «Повести» князь Ингварий Ингваревич является собственной персоной в разоренную Рязань, и именно в его уста автор вкладывает одну из самых поэтических и драматических частей произведения — плач о погибшей Рязанской земле.

«Повесть» также сообщает, что князь организует похороны своих братьев и родственников, а потом начинает править в городе: «Благоверный Ингварь Ингваревич, во святом крещении Косьма, сел на престол отца своего, великого князя Ингоря Святославича. И заново отстроил землю Рязанскую, и церкви поставил, и монастыри создал, и пришельцев утешил, и людей собрал. И была радость христианам: ибо их избавил Бог рукою своею крепкою от безбожного царя Батыя».

Историки на основании этого свидетельства вписывают князя в династические таблицы и указывают как первого правителя Рязани после 1237 года.

Однако тут и возникают вопросы. Во-первых, ни один источник, кроме «Повести», не упоминает о князе Ингваре Ингваревиче, правившем Рязанской землей после 1237 года. Молчат о нем и русские летописи, и ордынские источники, и даже в родословии князей рязанских нет о нем упоминания, хотя эти князья, как и все прочие, весьма тщательно относились к своим предкам.

Во-вторых, последовательное повторение одного имени (пусть и в двух формах) в трех поколениях князей — явление уникальное в русской истории. Обычно имя ребенка в княжеском роду давалось либо в честь дяди (брата отца), либо в честь деда, но тогда этот князь должен был быть не Ингварем, а Игорем Ингваревичем.

В-третьих, имена князей — наименее достоверная часть «Повести о Николе Заразском». Исследователи давно установили, что ее автор, руководствуясь имевшимся в его распоряжении родословным перечнем рязанских князей (скорее всего, поминальным синодиком) ввел в свое произведение не только реально живших князей, но и тех, кто мог бы дожить до 1237 года. Так, наряду с тремя братьями Ингваревичами там упомянут убитый в 1217 году в Исадах князь Пронский Кир-Михаил, и не он один. Быть может, и Ингварий Ингваревич появился таким же образом? На это указывает совпадение его крестильного имени (Косьма) с крестильным именем его предполагаемого отца. Если еще теоретически можно допустить повторение имени деда и отца в имени внука, то совпадение крестных имен отца и сына не то чтобы совсем невозможно, но исчезающе маловероятно.

Но в отличие от прочих князей автор «Повести» уделяет Ингварию Ингваревичу, князю, которого не было, значительное и важное место. Опять загадка?

Рискнем предложить читателю еще одну версию, снимающую это противоречие. Обратим внимание на второе упоминание имени Ингвария в «Повести», когда его называют в качестве своего князя пленные воины из отряда Евпатия Коловрата. Чуть ранее в тексте мы встречаем такую фразу: «Почудилось татарам, что мертвые восстали». В момент, когда отряд Евпатия движется за монголами, его воины считают, что все рязанские князья полегли в бою (не зная о том, что Роман Ингваревич обороняет Коломну, а Олег Ингваревич хотя и оказался израненным в плену, но жив). Для них род рязанских князей пресекся, и остается только одно — отомстить. Но дружина не может воевать без князя, и воины называют себя слугами уже мертвого князя Рязани Ингваря Игоревича, который под пером переписчика превратился в Ингваря Ингваревича.

В этом же несколько мистическом аспекте можно рассматривать и финал «Повести». Не случайно не уцелевший брат, а восставший из могилы князь Ингварий Игоревич плачет о своих детях, родственниках, подданных. Он хоронит их, потому что больше делать это некому — живых в Рязани не осталось, и только мертвым приходится хоронить своих мертвецов…

Возможно, таким и был первоначальный замысел автора «Повести», который в результате изменений текста отошел на задний план, а потом и вовсе исказился, и вместо князя, оплакивающего своих потомков, появился младший брат, чудом уцелевший.

Косвенным образом свидетельствует против князя Ингвария Ингваревича как реального человека и судьба Рязани после нашествия. Как уже отмечалось выше, город оказался единственной столицей крупных княжеств, которая не возродилась после погрома. Это можно объяснить тем, что единственный из выживших рязанских князей Олег Ингваревич Красный до 1252 года находился в плену и организовать возрождение крупного города было попросту некому. Результаты археологических раскопок показывают, что после 1237 года жизнь на месте Старой Рязани не прекратилась. Кто-то организовал похороны части погибших жителей в братских могилах (именно части, так как археологи нашли большое количество непогребенных останков среди слоя пожара 1237 года), есть сведения о пребывании в этих краях рязанского епископа. Однако укрепления города так и не были восстановлены, и возникшее на его месте поселение было не более чем селом.

Рязанские князья избрали своей столицей небольшой в ту пору Переславль-Рязанский, который, возможно, сохранился в большей степени. Если бы Ингварий Ингваревич существовал и действительно бы прибыл в Рязань сразу после разорения, то он должен был принять меры по восстановлению столицы княжества.