Итак, первое упоминание о Евпатии связано с Черниговом. Выше уже высказывалось предположение, что «вельможа рязанский» находился там с дипломатической миссией, выполняя поручение рязанских или владимирских князей, пытавшихся наладить отношения с черниговскими Ольговичами перед лицом внешней угрозы. Впрочем, возможно, что Евпатий находился в Чернигове по каким-то другим делам, что проверить уже невозможно.

Когда он «услышал о нашествии зловерного царя Батыя, и выступил из Чернигова с малою дружиною, и помчался быстро. И приехал в землю Рязанскую и увидел ее опустевшую, города разорены, церкви пожжены, люди убиты. И помчался во град Рязань и увидел город разорен, государей убитых и множество народа полегшего: одни убиты и посечены, другие пожжены, а иные в реке потоплены».

Попробуем определить хронологические рамки начального момента истории Евпатия. Источник в этом вопросе неконкретен, так как начало действий привязано не к конкретному событию (битве, взятию того или иного города), а к процессу — нашествию, под которым можно понимать и появление монгольских войск на границе рязанских земель, и убийство послов, и собственно вторжение в княжество.

Если Евпатий выполнял дипломатическую миссию, то бросить переговоры и стремительно помчаться на родину его могло побудить только непосредственное начало боевых действий. Само по себе появление монголов и переговоры с ними требовали от посла интенсифицировать переговоры с черниговскими князем или его представителями, но никак не отъезда. А вот информация о битве, да еще о такой, в которой часть рязанских князей погибла, а остальные были вынуждены отступить, не дала бы усидеть спокойно болеющему за свое Отечество человеку.

Время полевого сражения между рязанскими князьями и монголами можно примерно вычислить, исходя из известной нам даты начала осады Рязани. До того выхода к стольному городу монголам было необходимо привести свои войска в порядок после боя, пройти 250 километров, отделяющих верховья Воронежа от Рязани (при средней скорости передвижения войска в 35–40 километров в день это потребовало бы не менее недели), по пути взять несколько городов, включая Пронск. Хотя удалось взять эти города с ходу, но все-таки определенное время на штурм, разграбление взятого города и приведение войск в порядок требовалось. Поэтому можно предположить, что весь путь монголов от реки Воронеж до Рязани занял около 10 дней. Соответственно, битва произошла не позднее 4–5 декабря 1237 года.

В Чернигове о ней могли узнать не раньше чем через 10 дней (расстояние от этого города до предполагаемого района сражения — около 700 километров). Возможно, что стимулом для выступления Евпатия стала информация об убийстве князя Федора, с которым, по высказанному выше предположению, он мог состоять в родстве.

Несомненно, черниговские князья не могли совершенно игнорировать монгольское войско. Хотя нет никаких сведений о пребывании монгольских послов в Чернигове, но полностью исключить возможность их появления нельзя. В свою очередь, и черниговские князья должны были проявить интерес к столь большой военной силе около своих границ и послать к монголами если не послов, то хотя бы лазутчиков. Они и принесли трагические известия. Таким образом, выехать из Чернигова Евпатий должен был между 10 и 15 декабря. То есть в момент начала осады Рязани.

Евпатий выехал не один, а с некоей «малой дружиной», что говорит о наличии в его распоряжении небольшого военного отряда. Численность русских ратей того времени была весьма значительна и часто превышала 10 тысяч воинов. Выражение «малая дружина» обозначало в летописях войско численностью от нескольких сот до тысячи человек. Автор «Повести о житии и храбрости благоверного и великого князя Александра» (Невского), описывая выдвижение новгородского князя к месту шведского стана на реке Неве, пишет: «Сии рѣк, поиде на нихъ в малѣ дружинѣ, не съждався съ многою силою своею, но уповая на Святую Троицу». Современные историки оценивают численность русских войск в Невской битве от 1000 до 1500 бойцов.

Таким образом, под началом Евпатия было несколько сотен воинов. Откуда они взялись? Конечно, знатный вельможа в те времена без свиты не ездил, но несколько сотен бойцов как эскорт посла представить себе сложно. В одной из летописей упоминается, что Михаил Черниговский отказал в помощи Рязани, мотивируя это тем, что рязанцы не участвовали в битве на Калке.

Можно предположить следующее — 30-е годы XIII века в Рязанском княжестве были относительно мирными. В летописях нет информации ни о внутренних усобицах, ни о половецких набегах. Поскольку дружинников был некоторый переизбыток, некоторые из них, оставшись «без работы» (и, соответственно, без «кормления»), подались туда, где их мечи и копья могли пригодиться, — в соседнее княжество, активно участвовавшее в междоусобной войне. Переход дружинников из одного княжества в другое в письменных источниках того времени не закреплен, хотя в более позднее время (в XIV веке) появится формулировка «боярам и слугам вольным меж нами вольным воля», закрепляющая право представителей феодального сословия на смену сюзерена. В былинах также можно встретить упоминание о службе уроженцев одного княжества князю другого, правда, в них, как правило, речь идет о борьбе с внешним врагом. Оказавшись в Чернигове в канун нашествия и не достигнув взаимопонимания с местным князем, Евпатий постарался собрать вокруг себя рязанских воинов, оказавшихся в этом княжестве, чтобы хоть таким образом оказать поддержку своим князьям.

Каким же путем двинулась «малая дружина» к Рязани? К сожалению, в нашей историографии вопрос о путях сообщения Древней Руси остается одним из недостаточно изученных. По сию пору нет обобщающего труда «Пути сообщения Древней Руси» или подробного историко-географического атласа. Несколько лучше обстоит дело с изучением водных путей сообщения, которые в то время имели приоритетное экономическое значение. Но для военных целей водные пути использовались значительно реже, чем сухопутные. По оценке современных историков, сухопутных дорог в древности было гораздо меньше, чем водных коммуникаций. В домонгольское время сухопутные дороги почти никогда специально не прокладывались, а использовались уже наезженные пути между селениями. «Дороги прямоезжие» в полном смысле этого слова, то есть дороги через леса и болота, появились гораздо позже.

Попробуем, основываясь на этих принципах, предположить, какими путями можно было добраться из Чернигова в Рязань в декабре 1237 года.

Первый путь пролегает исключительно по Русской земле. От Чернигова дорога идет на северо-восток до Новгорода-Северского, а потом далее к Трубчевску и от него вдоль Десны к Брянску. От Брянска путь лежит через глухие леса к верховьям Жиздры, а вдоль нее к Козельску. От этого города путь лежит вдоль Жиздры к Оке. Города на этом пути — Перемышль, Калуга, Алексин, Кашира, Серпухов — основаны значительно позже, в XIV веке (раньше — Таруса, известная с 1246 года), когда московские князья стремились укрепить Оку как южную границу своих владений и важный оборонный рубеж на пути татарских орд. Однако данные археологических раскопок говорят о том, что поселения на этих местах часто существовали и раньше. В любом случае по Жиздре и Оке проходил крупный водный торговый путь, то есть дорога была известна. Далее путь лежал мимо Коломны через Переславль-Рязанский непосредственно в Рязань. Длина пути составляет около 1000–1100 километров. Он проходит вдоль водного торгового пути по рекам Десна, Жиздра и Ока и поэтому был хорошо освоен. Здесь сложно заблудиться и легко прокормить коней и дружину.

Есть и другой путь. Он ведет из Чернигова на восток через Путивль, Рыльск и Курск, далее пересекает участок степи и идет по цепи рязанских степных форпостов — через Ливны к Донкову, а затем — к современному Скопину и далее к Пронску. Все эти города уже существовали в начале XIII века, что подтверждается и письменными источниками, и, что важнее, результатами археологических исследований. Степная дорога куда более сложная и опасная, но по ней до первого рязанского города — Ливен — здесь всего 600 километров, против 800 до Коломны по речному пути, да и до самой Рязани почти на сотню верст ближе.

Каким же путем воспользовались Евпатий и его «малая дружина»?

В «Повести» прямо указано на спешку героя — он не просто «помчался», но «помчался быстро». Здесь более короткая степная дорога предпочтительнее. К тому же Евпатий стремился туда, где развертывались на пути врага рязанские дружины, — в верховья Воронежа.

Источник сообщает нам, что по приезде в землю Рязанскую герой «увидел ее опустевшую, города разорены, церкви пожжены, люди убиты». Все упомянутые выше рязанские степные крепости были взяты и сожжены монголами, так что картина разорения встретила Евпатия уже в Ливнах.

Можно допустить, что, следуя водным путем, Евпатий добрался до Коломны уже после ее взятия и картину разорения родной земли наблюдал там. Против этого есть три возражения.

Во-первых, в разоренной Коломне герой наверняка узнал о падении Рязани, ехать туда было совершенно незачем. Другое дело — при движении со стороны степи: тамошние города пали раньше столицы княжества, и о ее судьбе в этих краях ничего не было известно.

Во-вторых, вдоль Оки двигались главные силы монгольского войска. Следуя этим путем, Евпатий имел весьма небольшой шанс проскочить мимо вражеского войска к разоренной Рязани.

В-третьих, несколько забегая вперед, укажем, что в одной из редакций «Повести» сохранилась дата похорон Евпатия после его гибели. Если принять эту дату, то движение вдоль Оки привело бы героя не к еще не взятой Коломне, где находился последний из рязанских князей Роман Ингваревич. Евпатий со своей дружиной почти наверняка примкнул бы к нему, тем более что между ним и Рязанью в это время находилась вся армия Батыя.

Все противоречия снимаются, если допустить следование нашего героя опасной, но более короткой степной дорогой. Путешествие по степному пограничью даже в мирное время требовало немалой отваги и умения. В условиях нашествия этот путь становился смертельно опасным. Но для «удальцов и резвецов, узорочья рязанского», волею судьбы оказавшегося в роковой для своего Отечества момент в Чернигове, другого пути не было.