Как уже отмечалось выше, гибель хана Кулькана осталась для русских источников незамеченной. Русские летописи вообще не знают других монгольских царевичей и полководцев в 1237–1238 году, кроме «царя Батыя». Единственный источник, в котором говорится о гибели одного из родственников Батыя, — это «Повесть о Николе Заразском», в эпизоде, посвященном последней битве Евпатия Коловрата.

Где и когда она произошла? Многие историки относят ее ко времени событий под Коломной или непосредственно перед ними. Насколько это согласуется с текстом «Повести»?

Согласно нему после взятия Рязани Батый «еще больше разъярился и ожесточился, и пошел на Суздаль и на Владимир, собираясь Русскую землю пленить, и веру христианскую искоренить, и церкви Божии до основания разорить».

Это в целом согласуется с движением монгольской армии на северо-запад в сторону пределов Владимирского княжества. Преследуя «вослед безбожного царя, и едва нагнали его в земле Суздальской, и внезапно напали на станы Батыевы».

В этой фразе мы имеем сразу два указания на место действия. Во-первых, отряд Евпатия атакует неприятеля не на марше, не при осаде, а именно в станах, то есть в лагере. Оценивая скорость перемещения монгольской армии по Русской земле, исследователи говорят о высоком темпе и непрерывном характере этого марша. Монголы разбивали лагерь только при длительной остановке или для осады. Это в целом согласуется с тем, что нам известно об организации походов армии завоевателей из монгольских и других зарубежных источников. Соответственно, станы Батыевы могли быть только под стенами осажденных городов. Ближайший к Рязани город, под которым монголы достоверно делали остановку, — это Коломна.

Во-вторых, автор говорит о расположении этого стана «в земле Суздальской». Можно предположить, что автор подразумевает ядро Владимирского княжества вокруг городов Суздаль и Владимир, ту территорию, которую издавна называли «на Суждали». Но не вяжется с краткостью сюжета — действие следует очень быстро — «погнались и едва догнали». Фраза «едва догнали» указывает на погоню за движущейся целью, которую и настигли благодаря остановке.

Не забудем и указание одной из редакций «Повести» на дату погребения Евпатия — 11 января, как раз после Коломенского сражения.

До сих пор не было предпринято попыток связать известные нам сведения о Коломенской битве и сюжет «Повести о Николе Заразском». Историки справедливо указывают на то, что описание последней битвы Евпатия Коловрата выдержано в эпическом стиле, насыщено метафорами и обычными для таких сцен преувеличениями. Тем не менее некоторую информацию об этом сражении выделить можно.

Нападение рязанцев оказалось для завоевателей неожиданным: «Внезапно напали на станы Батыевы. И начали сечь без милости, и смешалися все полки татарские. И стали татары точно пьяные или безумные». Монгольская армия уделяла большое внимание безопасности своего передвижения и лагерей. На марше выделялись дозоры, порой довольно многочисленные, место для лагеря выбиралось особенно тщательно и охранялось ночными и дневными караулами.

Достичь внезапности помогло то, что дружина Евпатия подошла со стороны поверженной Рязани, откуда монголы удара не ждали. Они для того и устроили жестокую резню, чтобы не опасаться за свой тыл. Неудивительно, что рязанские дружинники произвели на завоевателей впечатление восставших из мертвых.

Однако паника длилась недолго — монгольское командование быстро среагировало на угрозу и первым делом постаралось захватить пленных: «Едва поймали татары из полка Евпатъева пять человек воинских, изнемогших от великих ран. И привели их к царю Батыю, а царь Батый стал их спрашивать: “Какой вы веры, и какой земли, и зачем мне много зла творите?” Они же отвечали: “Веры мы христианской, рабы великого князя Юрия Ингваревича Рязанского, а от полка мы Евпатия Коловрата. Посланы мы от князя Ингваря Ингваревича Рязанского тебя, сильного царя, почествовать, и с честью проводить, и честь тебе воздать. Да не дивись, царь, что не успеваем наливать чаш на великую силу — рать татарскую”».

Вряд ли монголов интересовали вопросы вероисповедания, а вот откуда пришли неведомые враги, для них имело принципиальное значение. Судя по маршруту движения завоевателей, их разведка сочла кратчайший путь от Рязани к Владимиру через мещерские леса непроходимым. Но вдруг разведчики ошибались, и на тылы монголов вышел авангард главных сил Великого княжества Владимирского? Тогда план битвы под Коломной нуждался в кардинальном пересмотре. Но сведения, полученные от пленных, несколько успокоили Батыя — на его тылы напал не авангард большого войска, а лишь небольшой отряд. Но и это нападении требовало внесения изменений в планы монгольского командования. Его войска были развернуты для сражения с объединенными силами Рязанского и Владимирского княжеств, и передвигать какую-то часть для отражения непредвиденной угрозы значило вносить неразбериху в тщательно выработанный план сражения.

Поэтому против Евпатия были брошены относительно небольшие силы, превратившиеся под пером автора «Повести» в «сильные полки татарские», во главе которых стоял некий Хостоврул, «шурич царев», пообещавший Батыю привести рязанского воеводу живьем.

Кто же был этот хвастливый военачальник? Имя Хостоврул — уникально и более нигде, кроме «Повести о Николе Заразском», не встречается. В некоторых редакциях «Повести» противник Евпатия носит имя Товрул или даже Таврул. Последняя форма встречается в некоторых редакциях другого известного памятника русского литературы — «Сказания о Мамаевом побоище», где этим именем обозначен противник инока Пересвета в поединке, предшествующем Куликовской битве. (Чаще он именуется Челубеем.)

Можно предположить, что автор «Повести о Николе Заразском», человек начитанный и книжный, был знаком со «Сказанием о Мамаевом побоище» (создание этого памятника обычно датируют XV веком) и заимствовал из него понравившееся по каким-то причинам имя, чтобы использовать его в схожей ситуации.

Но можно предположить и другое, что Таврул (Товрул, Хостоврул) — это не имя, а прозвище или даже термин, означающее воина-поединщика. Не случайно он пытается одолеть Евпатия именно в личном единоборстве. Но кто был этим Таврулом? Обратим внимание на то, что в описании Рашид ад-Дина гибель Кулькана предшествует описанию сражения при Коломне: «После того они овладели также городом Ике (по мнению специалистов, город на Оке — Коломна). Кулкану была нанесена там рана, и он умер. Один из русских эмиров по имени Урман (Роман) выступил с ратью, но его разбили и умертвили».

Где же Кулькан получил свою рану? Обычно историки указывают (и это мнения приведено выше), что монгольские военачальники не участвовали лично в сражениях, предпочитая руководить боем из тыла. Но из этого правила были исключения. Так, разные источники отмечают боевитый характер будущего великого кагана Менгу. Согласно монгольской летописи Юань Ши, при осаде Рязани «Менгу вместе с чжуваном Бату дошел до города Рязань самолично сражался в рукопашную и сокрушил его (город)». Рашид ад-Дин сообщает о поведении этого хана во время взятия Владимира «Они (русские) ожесточенно дрались. Менгу-каан лично совершал богатырские подвиги, пока не разбил их». Возможно, и Кулькан решил отличиться в рукопашной схватке, лично схватился с дружиной Евпатия и пал в поединке.

Это не более чем предположение, основанием которого может служить только один факт — единственный родич Батыя, гибель которого отмечена в русских источниках, — это некий Таврул, павший под Коломной от руки Евпатия Коловрата.

Гибель Таврула-Кулькана наверняка внесла определенную сумятицу в ряды монголов, но их командование сумело справиться с ситуацией. Согласно тексту «Повести» против Евпатия и его дружины были использованы камнеметы: «Навели на него множество орудий для метания камней, и стали бить по нему из бесчисленных камнеметов, и едва убили его».

Этой фрагмент традиционно считается специалистами наименее достоверной частью истории Евпатия. Камнеметы XIII века в принципе было невозможно применить в полевых сражениях, тем более против конного противника. Дело в том, что главным поражающим фактором этого оружия является не скорость снаряда, а его вес. Летит камень, выпущенный из метательной машины, весьма медленно, и внимательный человек легко от него увернется. К тому же точность этого оружия была весьма низкой — попасть по такой обширной мишени, как крепостная стена, она, конечно, могла, но в одиночного человека не смог бы попасть и самый умелый мастер. К тому же метательные машины, использовавшиеся армией Батыя, были неподвижными. Их каждый раз собирали заново на месте осады, используя привезенные с собой детали и местные материалы. Так что просто выдвинуть их к месту боя, тем более навести на группу русских воинов было совершенно невозможно.

Некоторые современные историки предполагают, что автор «Повести», не сильно разбиравшийся в военном деле, предположил, что камнеметы могут действовать подобно современным ему артиллерийским пороховым орудиям, из которых в описанной ситуации действительно можно было расстрелять упорно сопротивлявшихся воинов.

Однако история с «пороками» (так в тексте названы камнеметы) может иметь и куда более простое объяснение. Дело в том, что «пороки» упоминаются не во всех редакциях «Повести». В более ранних версиях этот описан следующим образом: «Наводиша на Евпатия множество саней с нарядом и едва одолеша». Еще Дмитрий Иванович Иловайский рассматривал этот эпизод как достоверную деталь: «Мне случалось слышать предание о каком-то рязанском богатыре-разбойнике, который был убит точно таким же образом». Вряд ли разбойника расстреляли из камнеметов или пушек.

Рязанский писатель Василий Ряховский, автор повести о Евпатии Коловрате, предложил простое и логичное объяснение истории с «пороками». По его мнению, ключевое значение в этой фразе имеет слово не «пороки» или «наряд», а «сани». В его произведении монголы используют сани из своего обоза для того, чтобы ограничить свободу перемещения дружины Евпатия, после чего расстреливают ее из луков.

Откуда же взялись «пороки»? Дело в том, что слово «наряд» в XVI–XVII веках имело в русской военной терминологии определенное значение, фактически совпадавшее с современным словом «артиллерия». «Воевода у наряда» — это начальник артиллерии войска. «Большой наряд» — тяжелые пушки и т. д. Переписчики знали, что пушки появились позже XIII века и начали заменять показавшийся им несоответствующим времени термин «наряд» на «пороки», которым в русской литературе традиционно назывались метательные и осадные машины. К тому же использование камнеметов более наглядно подчеркивало мысль автора «Повести», что монголам не удалось одолеть Евпатия в рукопашном бою и им пришлось прибегнуть к более мощному средству.

Однако, скорее всего, автор «Повести» под «нарядом» на санях имел в виду не пушки, а награбленную завоевателями добычу. И ключевую роль в гибели Евпатия сыграли именно сани, которыми враги отгородились от грозных мечей рязанской дружины.