В «Повести о Николе Заразском» первое упоминание о Евпатии связано не с Рязанью, а с Черниговом. Именно с берегов Десны наш герой стремительно мчится в Рязань, чтобы принять участие в грозных и роковых событиях, финал которых происходит уже в земле Суздальской. Если последнее движение понятно — Евпатий преследовал армию Батыя, то место первого появления вызывает у историков вопросы. Каким образом рязанский вельможа оказался в другом княжестве и с какой целью? Довольно широко распространено мнение (особенно часто его можно встретить в художественных и научно-популярных изданиях), что Евпатий был послан в Чернигов своим князем за помощью. Однако это в некоторой степени противоречит источнику. Согласно «Повести» известие о нашествии было для Евпатия неожиданным и заставило немедленно мчаться в Рязань. Если бы целью его пребывания на берегах Десны был сбор помощи, то такое поведение выглядит просто предательством по отношению к своему князю. От посла ждут помощи, а он разрывает переговоры и скачет лишь с «малой дружиной». К тому же события зимы 1237 года развивались в стремительном темпе. В условиях цейтнота рязанские князья просто не успели бы отправить куда-то посла с миссией. Евпатий отправился в Чернигов значительно раньше, а чтобы попытаться выяснить, с какой целью, рассмотрим общую ситуацию на Руси того времени.

В школьных и вузовских учебниках начало XIII века описывается как период феодальной раздробленности, утраты политического и даже национального единства. Так ли это на самом деле? Строго говоря, наши представления о том, что при Владимире Святом, Ярославе Мудром или Владимире Мономахе существовало некое единое государство, которое кажется нам похожим на государство потомков Ивана III, являются несколько упрощенными. Древнерусское государство не было ни централизованным, ни по-настоящему единым. Власть киевских князей держалась исключительно на вооруженной силе и личном авторитете. При малейшем ослаблении центральной власти земли стремились отложиться, и каждому следующему князю приходилось «покорять» их заново. Монополизация княжеской власти в руках представителей Рюрикова дома была лишь первым шагом на пути образования страны и народа, но принципиально ситуацию не меняла. Кажущееся единство страны при великих киевских князьях достигалось лишь за счет их колоссальных личных усилий. И как только на золотом столе киевском оказывались люди менее способные, чем Ярослав Мудрый или Владимир Мономах, мнимое единство мгновенно распадалось.

Принятие христианства, постепенное складывание общенациональной культуры, миграционные потоки, которые разрушили прежние племенные союзы, — все это шаг за шагом закладывало основу для будущего единства страны. Князья стремились укрепить собственные уделы и, опираясь на них, объединить страну. Если Юрий Долгорукий почти всю жизнь боролся за золотой киевский стол, а добыв его, убедился в эфемерности власти, которую он давал, то его сыновья — Андрей Боголюбский и Всеволод Большое Гнездо, — настолько укрепили свой удел, что могли влиять на общерусские процессы из Владимира куда в большей степени, чем их отец из Киева.

В целом в начале XIII века Русь была куда ближе к единству, чем во времена Владимира Мономаха, хотя карты в исторических атласах и говорят нам об обратном.

Наиболее сильными в это время были четыре княжеские ветви, управлявшие четырьмя крупными землями:

— потомки Олега Святославича (Ольговичи), Черниговское княжество;

— потомки Ростислава Мстиславича, Смоленская земля;

— потомки Изяслава Мстиславича, Волынская земля;

— потомки Юрия Долгорукого, Суздальская земля.

Некоторые современные историки усматривают в этих четырех княжествах зародыши будущих отдельных национальных государств. Особенно развивают этот тезис на Украине, где в Волынском и (в меньшей степени) Черниговском княжествах усматривают предшественников украинской государственности. Однако исторические факты противоречат этим построениям.

Не покушаясь на владения друг друга, четыре центра силы вели напряженную борьбу за контроль над княжествами, не имевшими собственных династий. Наиболее значимыми из них были Киев, Новгород и Галич. Уже сам характер объектов борьбы говорит о претензиях на общерусское первенство.

Противостояние между тремя южными княжествами (Черниговом, Волынью и Смоленском) вылилось в открытую войну в начале 30-х годов XIII века. Владимирские князья воспользовались ситуацией и сумели укрепиться в Новгороде. Ситуация в самом княжестве и вокруг него оставалась относительно спокойной, но его силы были ослаблены тем, что младший брат великого князя, талантливый полководец Ярослав Всеволодович, вмешался в борьбу за Киев, уведя с собой на юг Руси значительные военные силы.

Этот конфликт не мог не оказать влияние и на отношения Владимира и Рязани. Рязанские князья попали в сложное положение. Вассальные отношения связывали их с Суздальской землей, да и ссориться с сильным соседом было неразумно. С другой стороны, по родословному древу рязанская правящая династия была родственна черниговским Ольговичам. Не имея возможности военной силой угрожать Суздальской земле, черниговские князья, очевидно, стремились натравить на нее Рязань. Вполне возможно, что именно с этим и было связано пребывание «вельможи рязанского» Евпатия Коловрата в Чернигове.

Возможна и обратная ситуация — Евпатий выступал как посредник в переговорах Юрия Всеволодовича Владимирского и Михаила Федоровича Черниговского. Некоторые историки считают упоминание Чернигова ошибкой автора «Повести», так как ни черниговского князя Михаила Федоровича, ни его свиты в этот момент в городе не было, но здесь надо учитывать, что под Черниговом автор мог иметь в виду не сам город, а Черниговское княжество в целом.

Начавшаяся в 30-х годах междоусобная война наиболее сильных русских княжеств превратилась в затяжной и ожесточенный конфликт. Не будем перечислять здесь, какой князь и какой город когда взял. Для нашей темы важно другое — столь длительный конфликт не только подорвал военные и экономические ресурсы русских князей, но и лишил их возможности договориться друг с другом о совместном отражении внешней агрессии. Более того, ожесточение войны настолько затянуло противников, что даже удары армии Батыя не смогли ее прервать. Уже горели русские города и деревни, уже скакали по дорогам узкоглазые всадники с тугими луками, а князья все еще пытались в последней игре переиграть друг друга.

Наименее вовлеченное в конфликт Владимиро-Суздальское княжество оказалось после Батыева погрома в наилучшем положении, вернее, в наименее пострадавшем, потому что, остальным досталось еще сильнее. Ярослав Всеволодович и его сыновья даже получили золотой киевский стол. Но получили его из рук монгольского хана, да и сам Киев лежал в руинах, между которыми белели непогребенные кости жителей и защитников. Поэтому про этот титул быстро забыли.

Победителей в последней крупной усобице домонгольской Руси не было.