Последнее время часто думаю об актрисе Евгении Симоновой. А теперь вот уже просыпаюсь с мыслью о ней. Значит, надо писать, в чем тут дело. Иначе не проходит.

Не в ней, собственно, дело. Ни разу не видел ее в театре. А в фильмах она не звезда, естественная такая девочка, каких, наверное, много. Дошло до курьеза.

Недавно, так уж случилось, по телевизору смотрел кино «Валентина» Глеба Панфилова по пьесе, кажется, «Прошлым летом в Чулимске». Старый фильм. И этот молодой, гениальный иркутский драматург Александр Вампилов давно погиб на Байкале. А пьесы до сих пор идут в разных театрах. Вот такой он драматург, как в XIX веке Островский. Наш бытописатель.

Ну, в кино-то Чурикова, жена Панфилова. А в главной роли «Валентина» — девочка, я был уверен — Симонова. Не буду пересказывать, это отдельная тема, но кино мне не просто понравилось — я полюбил этот фильм. И Валентину, конечно. Оказалось, ее играла Дарья Михайлова. Дай Бог этой девочке! Но мне уже всюду мерещилась Симонова.

А еще до этого смотрю в газете анонс спектакля в клубе «Эльдар», где-то на Ленинском проспекте. Играют двое: Симонова и Маковецкий. Где этот «Эльдар»? Сейчас ведь так много переменилось. А хотелось сходить. Но там не постоянная площадка, актеры играют в разных театрах. А тут, наверное, антреприза какая-то. До сих пор не знаю, где этот театр и вообще что это такое. Жалею лишь о том, что пропустил спектакль. Очень хотелось бы видеть Симонову и Маковецкого. Тем более, что с Сережей я знаком. Он приглашал на свои спектакли. То в «Маяковку», потом смотрю — он уже в Вахтанговском, потом фильмы, антрепризы — я уж не знаю, где искать. Да и не такой уж я театрал, чтобы специально домогаться чего-то.

А актеры эти мне очень симпатичны. С Сережей мы встречались в одной интересной компании. На выставке в музее Современного искусства, где выставлялся А. Бибин, открытый нечаянно в Павлодаре Е. Евтушенко. Честь и хвала этому пижону, хотя в личном общении он разочаровывает больше, чем в последних писаниях. Но великого художника Бибина он открыл, вытащил его из захолустья, и за это ему большое спасибо.

Там, у Церетели, мы все и познакомились: Евтух, Панфилов, Маковецкий. Я писал о Бибине. Сидели, пили вино. Дал посмотреть каталог Сереже, ему не достался. Так вот наскоро, за столом, пообщались. Вещал, конечно, Евтушенко. Но все мы ушли немного поговорить и сфотографироваться.

Я почему об этом рассказываю? Потому что Маковецкий играл с Симоновой. А я не видел. Теперь в тоске и рыданиях. Можно, конечно, найти, сходить в театр. Но, во-первых, я не театрал. Во-вторых, меня интересует Симонова даже не как актриса, а как дочь моего замечательного друга — Павла Васильевича Симонова. Вот о нем я и хочу рассказать.

То, что эта знаменитая актриса — его дочь, я узнал много позже. А с ним мы познакомились где-то в середине 70-х.

Заочно — даже раньше. На философском факультете был у меня друг — Миша Ханин. Присылает он мне, не помню куда — то ли в армию, то ли домой — синенькую брошюру из общества «Знание» — «Информационная теория эмоций». Автор — П. В. Симонов. И чего-то Миша там подчеркивает. Но где я? И где эмоции? Информационные? Но брошюрку оставил.

Лет этак через 10 я работал в Институте социологии, готовил диссертацию. В отделе труда по мановению свыше создали сектор «Социалистическое соревнование». Начальником у нас была Ирина Ивановна Чангли. Известный лектор и абсолютно ортодоксальная коммунистка. Внешне у нас были хорошие отношения, она даже числилась руководителем моей диссертации, хотя никакого отношения к ней не имела. Да Бог с ней. Но она предложила мне войти в это фуфло — сектор «Социалистическое соревнование». А кто ж там будет работать, кроме идиотов. Чего-то мы переглянулись, и вижу в глазах, мол, надо, Леша, надо. Я человек зависимый, подчиняюсь. И приступаю к теме.

Что такое «социалистическое соревнование»? То же самое, например, как социалистическая физика или астрономия. Отбрасываю «социалистическое» и начинаю заниматься соревнованием. А это уже не фуфло, не агитка на заводских плакатах. Это реальная проблема. Здесь и Кант, и другие философы.

Читаю, читаю. И что-то мне не хватает. Беру брошюрку «Информационная теория эмоций» П. В. Симонова. Там простая идея и формула: недостаток информации для человека — слезы, порыв. Избыток — радость. А что такое соревнование? Чтобы победить или помочь, надо быть впереди. Больше знать, больше уметь. То есть, у тебя должно быть больше информации, которая, конечно, здесь понимается шире, не просто какая-то передача кому-то. Это не кибернетика, это уже социология, чем я, собственно, и занимался.

А Павел Васильевич, будучи директором академического института нейрофизиологии, занимался крысами. И он в этих клетках обнаружил законы эмоции, о чем и написал в своей книжке. А я через столько лет, нечаянно вошедший в тему соревнования, вдруг увидел общность этой закономерности: что для крыс, что для людей — одинаково. Если ты сильный и информированный, то смеешься и побеждаешь. Если нет, то хотя бы стремишься к этому. В этом суть. Спорта, соревнования. Развития, наконец.

И я стал писать о социалистическом соревновании, ссылаясь на Симонова. Никто, конечно, к этой идеологической теме не относился серьезно, так, для галочки, для ЦК. Но, когда речь зашла о крысах, о лаборатории Симонова, отношение враз изменилось. Упрекали, конечно, где же, мол, социалистическое, но проблема соревнования оставалась. И я ученому совету так объяснял: прежде, чем достигнуть «социалистическое», надо понять природу соревнования.

Созвонился с Павлом Васильевичем. Так, мол, и так. Он добрый человек, пригласил меня в свой институт. Посмотрели на крыс, нашли общий язык. Кажется, под гнетом идеологической власти мы видели естественное решение проблемы. Он даже обрадовался, как его крысы переметнулись в социологию. Это особенность большого ученого — чем бы он ни занимался, мысли принадлежат всему человечеству. И мне в том числе.

Рассказал я об этом И. И. Чангли. Она хоть и консервативный человек, все же понимала, что академический институт социологии не может серьезно заниматься «социалистическим соревнованием» без свежих идей. Сказала: «А пригласи-ка своего Симонова к нам. Пусть он расскажет».

И вот исследователь крыс и мышей приходит читать лекцию в институт социологии. В зале все собрались, независимо от «соревнования». Такая диковина: сейчас физиолог будет учить социологов. А я по общению с Павлом Васильевичем догадывался, что ему это тоже интересно. Может быть, он даже об этом мечтал, потому что знал наверняка, что его исследования крыс имеют прямое отношение к людям. Но кто бы это понял? Мы и сошлись на этом.

(Хотя по поводу Маркса и его коммунизма уже бытовал анекдот: сначала бы надо на собаках проверить. Никто, правда, не знал, как это близко к истине.)

Оратор он великолепный. Красивый, стройный мужчина очаровывал зал. Свежесть мысли состояла в том, что он, ссылаясь на свои исследования, говорил с социологами не как физиолог, а как социолог. Я подумал, что там, в своих клетках на крысах, он больше всего думал о людях. Потому и речь его здесь была всем понятна и чрезвычайно интересна.

Одно меня озадачило. Кто-то сдуру спросил: а вот если все будут одинаково информированы, эмоций не будет, то кто же будет рожать детей?! А он ответил: «От депопуляции никто не умирал».

Сначала я думал, что это значит? А потом так решил: на дурацкий вопрос — адекватный ответ.

Больше мы не виделись. Меня заколбасило то туда, то сюда, угодил в тюрьму — «жертва политических репрессий». Прошло много лет. По телевизору я вижу его симпатичную дочь. Чем-то она похожа на отца. И вдруг говорит, что он умер. В 2001 году. Но у нее очень талантливый брат, правда, с другой фамилией — Вяземский, что ли? Вот они, его дети, стали работать профессионально в театре или рядом.

А я вспоминаю Павла Васильевича. Умереть он никак не мог. Жив, пока я живу. Как-то водил меня в ВТО — собирались заняться социологией актёра. И служащий, бывший актер, а теперь больной человек, Клеймихин (тоже, наверное, умер?) говорил мне в отсутствие Симонова, какие у него замечательные дети. Поют по-английски прямо на этой сцене ВТО. Сам Павел Васильевич мне об этом не говорил, мы же серьезные люди, но сквозило иногда, что есть у него дети.

А теперь оказывается, я вроде бы живу, а его нет. Такая несправедливость! Дети играют. Парня только не знаю. А Евгения Симонова вся на виду. И глядя на нее по телевизору, любуясь ею, я вспоминаю ее отца. «Друг мой», — говорю про себя.

* * *

Моя сотрудница Валя сказала: «Как не стыдно тебе? Как ты можешь не знать Вяземского? Он профессор МГИМО, много лет ведет передачу по телевизору „Умники и умницы“». Что мне эта передача? Видел краем глаза — она детская, а у меня детей нет. И что там делает профессор, если передача детская, а он не доктор Спок, хотя заметил, что программа просветительская. Мол, «У Лукоморья дуб зеленый…» — кто угадает, кто написал?

После Валиного замечания дай-ка, думаю, посмотрю. И сегодня, в воскресенье 14 января 2007 года, я включил эту передачу. Ведущий тот или не тот? Чем-то похож на Павла Васильевича. Мало ли, лицо более круглое, надо дождаться конца, там, может быть, в титрах узнаю, кто он. Но что сразу становится очевидно: передача не такая уж детская, участвуют подростки со всех концов страны. Вопросы гораздо серьезнее, есть и нам, взрослым, над чем подумать. А что толку — нужна эрудиция, которой у меня, например, нет. А эти ребята с разным успехом отгадывают. Очень подготовленные умники и умницы. Даже когда ошибаются и то интересно, так они эрудированно ошибаются. А уж кто отвечает — диву даешься: откуда у них это знание? Им же 14–15 лет. А тут едва ли не вся история культуры, причем в деталях, о которых не везде прочитаешь. Эксперт — вице-спикер Госдумы — и тот обалдел. Провинциальные подростки умнее нас! Откуда это чудо?

Грешным делом я подумал, что, как бывает на телевидении, не обошлось без шпаргалок. Кому-то дали сценарий, кому-то нет, т. е. некоторые приходят с готовым ответом. Короче, о передаче надо отдельно писать. А я пишу все-таки об одном человеке, о Симонове. Ведущий в конце поговорил с вице-спикером. А потом с победительницей этого конкурса откуда-то из Кабардино-Балкарии. И сам заинтересованно спрашивает: не о шпаргалках, а где, мол, ты, девочка, набралась этих знаний. Как будто подвоха нет: она действительно специально занималась и не один год готовилась. Или дурят, или все-таки что-то здесь есть. Но что? Да то, что эта передача, ориентированная на провинцию, стимулирует образование, дети готовятся. А она, как сказал ведущий, идет уже 15 лет. По-моему, это культурное Возрождение России. На фоне нынешних телебезобразий, наверное, это не более чем мечта. Но она дает зримые плоды. Ты же видишь и слышишь этих ребят. И в титрах сказано: ведущий Юрий Вяземский, да — профессор. И теперь я уже точно знаю, что это и есть сын Павла Васильевича. И они очень похожи.

Как Павел Васильевич, делая опыты на крысах, думал о законах живого и, прежде всего, человеческого общежития, так и Юрий Вяземский, его замечательный сын, столько лет работая на миллионную аудиторию с подростками, думает о Возрождении и будущем нашей Родины. Достойный отец — достойные дети.