Вместо Налимова бригадиром поставили Лыскова. Это был высокий, скользкий парень с темной репутацией. Его недавно перевели к нам из другого отряда, где он запутался в долгах и махинациях. Когда пришел в бригаду, пообещал Налимову денег и чаю, Толик рассчитывал использовать связи Лыскова с ментами. При смене власти, уходя, Толик наказал Лыскову насчет меня: «Его не тронь, если что — голову оторву». Но ведь не для того сменили бригадира, чтоб все оставалось как было. Как раз через несколько дней после того и заявился Рахимов. Как он вошел? Снаружи дверь в вагончик открыть невозможно, кто ее оставил открытой? С утра в вагончике были только Лысков и я, потом он вышел и вскоре налетел Рахимов. Вагон разделен на два отсека — сначала прихожая, там стоит инструмент, я сидел за столом в другом помещении и за перегородкой не мог увидеть, что Лысков, уходя, не захлопнул дверь. Судя по немедленному появлению Рахимова, Лысков это сделал специально. Можно усомниться: зачем ему это понадобилось? Он ведь тоже наказан и даже посерьезней, чем я? В том и дело — на это и был расчет: наказать бригадира за подчиненного. Убивались два зайца: 1) я должен находиться вместе с бригадой, чтоб не подводить бригадира; теперь он может заверять меня хоть в любви, но поступать так, как скажут менты, что поделаешь — вынужден, и я не могу иметь претензий к нему, раз от него это не зависит, наоборот — 2) он за меня пострадал, он не козел, я должен, видимо, почувствовать в нем своего человека, больше доверия. А ларь — что такое ларь для Лыскова раз в месяц, когда он «дорогой» ежедневно получает свой грев? Чисто сработано, с хитрецой, как тогда с Гацуло из санчасти. Не новый метод. Что скажешь Лыскову — почему дверь не закрыл? Случайно, не обратил внимания. И с гуся вода. Так он хитрил и дальше, все время, пока я работал в этой бригаде. По-зековски зацепить его было вроде бы не за что, но в рисковых вещах никто ему не доверял. Я перешел в другую будку, где размещалась бригада, обшили досками закуток, поставили там стол — заниматься стало даже удобнее, чем в вагончике, и куда безопаснее. Но остерегаться приходилось не только ментов или Лыскова. Подвох мог придти, откуда не ждешь, от людей вроде бы надежных и даже от того, кто уже что-то для тебя делает.

С первых дней в бригаде был такой простой деревенский парень Карпов. Крепко сложен, немногословен, на ямах пахал больше всех. Предлагает однажды мне дельце. Здесь в Каменске заряжен для него килограмм чая — не могу ли я договориться, чтоб пронесли на зону? Эта дорога нас бы и дальше стала кормить. Карпов зря не болтает, репутация безупречная, а у меня, действительно, было к кому обратиться, но не было того, что было у Карпова — товара.

Нашей стройкой руководил вольняк — Пылинов. Он работал инженером на заводе, от которого строился цех, и по совместительству был прикреплен к нам. Суховатый, проворный человек средних лет, вел себя по-товарищески. Когда мы с Налимовым предложили ему войти в дело, согласился сразу, не ломаясь. Брал по низкой таксе: пять рублей двести грамм или плита чая (которые стоили около двух рублей). Мог принести в долг или по номинальной стоимости, мог в обмен на зековские поделки — перстни, цепочки, медальоны, фасонные сетки, ножи — в общем хороший вольняк, повезло с ним. Я дал ему адрес тетки, письмо, в котором просил ее всегда иметь наготове чай и конфеты и, если дело наладится, то тетке из Москвы регулярно будут идти денежные переводы. Много ли надо денег на это? Я полагал, что Наташа с моими друзьями помогут. В крайнем случае, мать, да и тетка не нищая. В общем, открывалась хорошая перспектива. Пылинов принес от тетки чай и конфеты и сверх того десятку от дяди Андрюши — как раз мне на день рождения. Но потом ему отказали и просили передать, что приходили, то ли из колонии, то ли из милиции и специально предупредили на мой счет, а Люда, племянница, депутат, и вообще у них там все коммунисты, не обижайся, Леня. Короче, крутились мы с Налимовым без средств, но дорога через вольняка не скудела — к нам обращались с зоны, значит, и нам перепадало.

Лысков же обнаружил намерение единолично сесть на вольняка, заказы были большие, тот не успевал его отоваривать. Пришлось провести несколько раундов переговоров, чтобы не соскочить с дороги. Но все заказы Лысков взял на себя. Я испытывал коммерческие трудности, и в этот момент поступило выгодное предложение от Карпова. Другие члены бригады с вольняком контакта не имели, Лыскову Карпов не доверял, а мне представилась возможность иметь свою долю грева от Карпова. Как он объяснил, тот Каменский адрес, где лежал его чай, был случайный, временный и, чтобы поставки шли нормально, нужен постоянный адрес, база, куда бы привозили товар, а вольняк бы проносил нам с Карповым. Я снова вспомнил о тетке. Прошло время, может, оправились от испуга, да и что за проблема, если пару раз в месяц будет заходить к ним уже знакомый Пылинов?

Итак, Карпов пишет письмо на свой адрес, чтобы товар несли к моей тетке, я отдаю письмо вольняку и прошу его через недельку зайти к тетке. Проходит день, другой. «Ну, где письмо?» Карпов мнется. «Передумал что ли?» — «Да нет, менты забрали?» — «Как?!» — «Лежало тут, на столе, а они пришли». — «И чего ты там написал?» — «Ну все, о чем договорились». — «И адрес тетки?» — «Да». — «И про Пылинова?» — «Нет, просто Валерий Александрович». Вот балда! «Да зачем тебе о Валерии Александровиче, твоим-то он на хрена?» Карпов корчит из себя тюфяка деревенского: «Просто так, не подумал». — «А почему ты сразу мне письмо не отдал?» — «Хотел сам вольняку отдать». Сгорела операция на корню. И тетка, и вольняк, и мы с Карповым. Подвел людей, загубил, гад, дорогу. Теперь жди вызова в штаб. Я предупредил Пылинова. В случае чего он идет в отказ, никому ничего не обещал и не делал, а что Карпов написал, то по глупости — никто с Карповым не договаривался, это он только хотел так договориться, выдал желаемой за действительное. Пылинов, естественно, должен пока прекратить поставки. Наверняка теперь возьмут под контроль, будут обыскивать при входе на зону. Но штаб никак не реагировал. Что в таких случаях делается? Всех действующих лиц без промедления на ковер. Дознание. Наказание. И в первую очередь автора письма Карпова. Прошла неделя. Поразительная тишина, будто ничего не случилось. Карпов абсолютно спокоен. «Валера, тебя не вызывали?» — спрашиваю Пылинова. Нет, и не обыскивают. Он снова возобновил поставки. Чай он проносил в полиэтиленовых пакетах в карманах пальто или за пазухой. Все ясно: прапор не дал хода письму, может, порвал и выбросил. Странно, небывалый случай. Чтобы вот так не потребовать выкупа, не будучи «в отношениях», и скрыть стремное письмо, не отличиться по службе — удивительное бескорыстие. Это очень настораживало. Возможно нас не трогают до поры до времени, возможно пока идет проверка вольных адресов, черт знает что на уме у оперов? Но дорога-то как шла, так и идет полным ходом, вольняка даже не предупредили. Через месяц мы забыли об этом странном происшествии. Тут-то меня и вызвал Рахимов.