День выдался просто какой-то адский, весь, от начала до конца. В последнее время Михайлова очень часто думала над словами волшебной Тамары. Ох, как же она права! Надо валить отсюда, пока чем-нибудь тяжелым не заболела. С недавних пор Михайлову очень беспокоили боли в груди. Было ощущение, что в грудь вставили спицу. Она посоветовалась с доктором Стасовым, и он всерьез задумался. Сказал, что с этим шутить нельзя, и велел срочно обследоваться в отделении маммологии больницы Академии наук. Дал адрес и телефон завотделением. Сказал, что это лучший специалист в городе. До врача Михайлова все еще не доехала, было некогда, но мысль о том, что с работы надо под благовидным предлогом уходить, застряла в ней крепко. В этот день она сидела и ломала себе голову над тем, как бы преподнести Старкову факт своего ухода таким образом, чтоб его не обидеть. В самый неподходящий момент, когда ей уже показалось, что она нащупала вполне приличную версию, в кабинет к ней ввалилась Вера Зарубина. Михайлова уже просто отчаялась приучить спортсменов хотя бы стучать при входе, не говоря уж о том, чтобы спросить через секретаря, можно ли побеспокоить директрису. Однако Вера Зарубина ей очень нравилась, поэтому она решила обойтись без напоминания о необходимости постучать, прежде чем войти. Зарубина была высокой, яркой брюнеткой с пронзительно-синими глазами. Такая диковинная красота не могла никого оставить равнодушным. При этом девушка эта отличалась покладистым характером, дисциплинированностью и лояльностью. И в отличие от тех спортсменов, которых так не любил доктор Стасов, Вера Зарубина обладала пытливым умом, сообразительностью и отличным чувством юмора. Она положила на стол Михайловой заявление на увольнение и произнесла:

– Все, сил моих больше нет, простите, Светлана Андреевна!

– Верочка! Что случилось? – Михайлова недоумевала. От Веры она такого никак не ожидала. Михайлова очень расстроилась, сразу забыв о том, что сама еще минуту назад думала, как бы поприличней обставить свой собственный уход.

– Светлана Андреевна! Только не обижайтесь, но вы тоже уходите отсюда как можно скорее!

– С чего бы это?

– Тут у нас страшное место!

– Вот еще новости! Почему ты так думаешь? – Ну не говорить же Вере, что Михайлова и без нее все знает, сама только и думает, как бы сбежать под благовидным предлогом.

– Только не смейтесь. Я как только на работу сюда устроилась, со мной странная вещь произошла, приболела слегка. Ну, знаете, по-женски. Оказалось, миома, средненькая такая.

– Миома? В твоем возрасте? – удивилась Михайлова. Вере было двадцать с небольшим.

– Вот-вот! Мой доктор тоже удивился. Сказал, что такие вещи в основном бывают у женщин гораздо старше меня. Но я тогда еще неладное не заподозрила. А потом к нам на работу пришел наниматься один мой хороший знакомый. Он йог. Очень известный. Так вот, он пришел, посмотрел наш клуб и сразу отказался. Он и мне сказал, чтоб я ноги уносила!

– Почему?

– Это место находится в странной временной аномалии. Йоги всякие аномалии как-то чувствуют. Здесь время в определенных помещениях ускоряется. Я опять обследовалась недавно. И что вы думаете, выяснилось, что миома моя растет, врачи говорят – резать надо. А я не хочу. Вот уйду сначала отсюда, а там посмотрим. Что-то мне подсказывает, что при этом миома моя у меня возьмет и рассосется.

– Дай бог, Верочка! Дай бог! Береги себя.

– Светлана Андреевна, а вы не заметили, что постарели очень сильно за эти два года? Йог этот мой знакомый как только сказал мне про ускорение времени, я сразу о вас подумала и о Лариске. Та вообще скоро сморщится, как печеное яблоко. Вы же, когда к нам пришли, выглядели гораздо моложе своих лет. Мы еще с ребятами спорили, они вообще думали, что вам лет тридцать с небольшим. А сейчас гляньте в зеркало. На вид целый полтинник. Кошмар!

– Спасибо! Приласкала! Не такой уж и кошмар, если приглядеться, но в целом ты права. Скажи, а почему тогда Стасов наш ничего такого не говорит? Он же тоже йог?

– Светлана Андреевна! Я вас умоляю. Стасов хороший доктор, но не йог. Где вы видели йога-алкоголика?

– Действительно, как я об этом не подумала? Верочка! Но я тебя очень попрошу две недели-то все-таки отработать. Надо Ларисе время дать, чтоб тебе замену подыскала. Хотя, честно скажу, тебе замену найти будет очень трудно!

– Спасибо за комплимент. Для вас могла бы и три недели, и месяц, если б не Лариска. Она теперь меня загрызет, так что только две недели!

– И на том спасибо! Надеюсь, что клиентов наших ты с собой не прихватишь, как это в последнее время уже принято тут? Мы их завлекаем изо всех сил, а тренер уходит и уводит их за собой!

– Это вы про Кудряшова, я поняла! Нет, Светлана Андреевна, я никого с собой не возьму, хотя бы потому, что я собираюсь в Канаду уехать на ПМЖ.

– Ух ты!

– Ага! У меня подружка там освоилась уже. Зовет. А я же школу с французским языком окончила, так что объясниться смогу.

– Удачи тебе, Вера! Жаль, конечно, что ты уходишь, но я тебя понимаю. К сожалению, обязательства мои перед владельцем не позволяют мне последовать твоему примеру.

После ухода Зарубиной Михайлова поняла, что не на шутку перепугалась. То, что говорила Вера, полностью соответствовало информации, полученной от Тамары. Да, собственно говоря, можно было бы и про Тамару не вспоминать, достаточно посмотреть в зеркало. Или на Ларису Гилберт. В последнее время Лариса все больше и больше напоминала маленькую старушку. Личико у нее покрывалось сеточкой морщин и действительно напоминало печеное яблочко. Надо пойти к Стасову и все ему рассказать. Может, он чего-нибудь полезное посоветует и вряд ли смеяться будет, врач, как-никак, а врачи, они на всякой мистике и вовсе повернуты.

По дороге к кабинету Стасова она встретила Ларису. Уж если день с утра не задался, то нечего и ждать, что все наладится. Лариса выступала с такой невероятной цветовой вакханалией на голове, что Михайлова даже схватилась за сердце. Картину дополняли ядовито-зеленые туфли. Господи, совсем девчонка с ума сошла! Неужели себя со стороны не видит? Цирк, да и только! На замечания Михайловой по поводу своей прически Лариса явно обиделась и даже позволила себе слегка нахамить директрисе. И вместо того чтобы провести с девчонкой разъяснительную работу, пришлось ставить ее на место.

Стасов на рассказ Михайловой прореагировал, как, наверное, и следовало ожидать, полным наплевательством.

– Нашли кого слушать, Светлана Андреевна! – замахал он руками. – Они же сочиняют на ровном месте такие легенды, что будьте здрасте! Детский сад для трудновоспитуемых, чего только не придумают. Друг другу лапшу на уши вешают и сами в это верят. И йоги-то у них чуть ли не инопланетяне. Вот скажите, я похож на инопланетянина?

– Нет! Вы и на йога ни фига не похожи! Вы, Валерий Степанович, похожи на специалиста по выведению из запоя.

– Вот-вот! Пить надо меньше или нюхать. Чего там они сейчас нюхают? Нанюхался этот йог ее знакомый и давай девке мозги полоскать. Увольняется – так пусть увольняется. Нечего нам тут сказки рассказывать. Смущать неокрепшие души. Временные аномалии, ишь ты!

Доктор Стасов разнервничался не на шутку, он даже вскочил из-за стола и начал бегать по кабинету, размахивая руками. Говорить ему еще и про волшебную Тамару, поразмыслив, Михайлова не решилась. Еще подумает, что она сама чего-нибудь обкурилась…

В середине дня выяснилось, что Лариса Гилберт, никому ничего не сказав, ушла с работы. Трубку телефонную она не брала, и Михайловой с большим трудом удалось уговорить болтающегося в клубе свободного от занятий Жменя провести Ларисины уроки. Жмень не упустил случая, чтобы покочевряжиться и припомнить Михайловой все свои обиды.

– Жмень, беги туда, Жмень, беги сюда! Работай тут за всех, а потом тебе спасибо не скажут, только «поди вон, вонючка проклятая»! – ворчал он, сидя в кабинете Михайловой, куда его загнала испуганная продавец Юля.

– Ладно, ладно, Жмень, не ворчи! Это ж за деньги все-таки, ну и за спасибо, конечно! Ну кто еще клуб выручит-то, как не ты? – уговаривала его Михайлова, которой уже больше всего хотелось стукнуть Жменя по башке и бежать самой куда глаза глядят.

Наконец, Жмень смилостивился и отправился замещать Ларису на аэробике и пилатесе. Михайлова попросила Юлю, если удастся, связаться с клиентами и отменить все индивидуальные тренировки Гилберт, а также периодически набирать Ларисин номер, вдруг с ней что-то произошло.

Ну, а к вечеру, как водится, случился апофеоз. Выходя из своего кабинета, чтобы с чистой совестью следовать домой, Михайлова столкнулась у себя в приемной с «золотым» клиентом по фамилии Иванников. Этот Иванников приобрел три золотые карты системы «все включено» стоимостью девяносто тысяч рублей каждая для себя, своей жены и своей дочери. Это была «продажа века», большая заслуга Юли, и теперь господин Иванников по всем вопросам общался исключительно с Юлей. Когда Михайлова увидела на пороге приемной мужика в спортивных трусах и футболке, она, конечно, не догадалась, что это тот самый «золотой» Иванников.

– Ага! Вот вы где прячетесь! – сказал мужик.

– Я не прячусь, я вот она, правда, домой собиралась. А что, случилось что-то? – удивилась Михайлова, протягивая мужику руку. – Позвольте представиться, Михайлова Светлана Андреевна, директор этого вертепа.

– Точно! Вертеп самый настоящий. – Мужик развеселился, крепко пожал ей руку и сказал: – Иванников Геннадий, можно без отчества.

Действительно, на вид «золотому» Иванникову было не больше тридцати пяти лет, а с учетом ее теперешнего внешнего вида Михайлова вполне могла сойти за дамочку лет пятидесяти, которая может себе уже позволить разговаривать с молодыми людьми, не используя их отчества.

– Пойдемте, Геннадий, в бар, чай пить, к нам роскошный цветочный привезли. Я у себя в кабинете уже насиделась за целый день, видеть его не могу.

Это был проверенный номер. Если к тебе в кабинет заваливается рассерженный клиент, его надо увлечь на нейтральную территорию и заговорить ему зубы. Однако, когда они сели в баре и разлили по чашкам чай, Иванников от намеченной цели отказываться не захотел.

– Я к вам ругаться, Светлана Андреевна! Страшным образом, – сказал он серьезным тоном.

– Приступайте! – разрешила Михайлова и отхлебнула чаю. Чай действительно был очень хорош.

– Кто такая эта Лариса Гилберт?

– Инструктор тренажерного зала и аэробики, по совместительству старший тренер, – как ни в чем не бывало ответила Михайлова.

– А вот и нет! Ваша Лариса Гилберт самая настоящая хамка и, я извиняюсь, хабалка, которой ни в коем случае нельзя работать с людьми. Максимум как ее можно использовать, так это только на расчистке территории от мусора.

– У Ларисы непростой характер.

– Да мне, опять же извиняюсь, на ее характер начхать с прибором. Она взялась мою жену тренировать. Сама! Юля нам другого инструктора предлагала, так эта влезла и сказала, что сама возьмет.

– И что? Лариса очень грамотный специалист. – Конечно, Михайлова уже заподозрила неладное, но продолжала ломать комедию, прихлебывая чай.

– Не знаю, какой она специалист, и знать не хочу! Я купил абонементы в ваш клуб, потому что у нас с вами есть общие знакомые, которые отзываются о вас исключительно хорошо. Потом я пришел, увидел заведение, Юлю и понял, что мои знакомые правы. Особенно меня поразила Юля. Я таких интеллигентных, воспитанных продавцов в фитнес-клубах не видел. Да и кроме Юли весь персонал у вас замечательный, вышколенный, это мягко сказано.

– Да! Юлечка у нас просто находка, она искусствовед по образованию, но и другие продавцы, смею вас заверить, ничуть не хуже, – с гордостью произнесла Михайлова.

– Ни минуты не сомневаюсь! Так вот, сегодня Гилберт на тренировку с моей женой не пришла!

– Юля должна была вас предупредить. Странно, она очень обязательный человек.

– Дело не в Юле. Юля не смогла дозвониться, супруга моя телефон разбила случайно. Дело в Гилберт! Когда Юля при нас с женой позвонила Гилберт узнать, все ли у нее в порядке, мы услышали такую ругань, которая даже в общепите, по-моему, перестала быть актуальной.

Михайлова изумленно вскинула брови.

– Да, да! Телефон у Юли очень хороший, имеет громкий динамик, и мы слышали, как эта тварь поносила ни в чем не повинную Юлию. Я требую увольнения этой гадины.

– Подождите, Геннадий! Сами-то девушку уже и тварью, и гадиной обозвали. Мы же не знаем, что у нее случилось. Она сегодня не только на ваши занятия не пришла. Но, безусловно, я вам обещаю, что разберусь в этом деле и накажу, если надо, непременно. В любом случае мне очень приятно было с вами познакомиться, хоть и по такому некрасивому поводу. Приношу вам свои извинения. – С этими словами Михайлова пожала Иванникову руку и пошла на рецепцию поговорить с Юлей.

Юля сидела за компьютером с красными глазами.

– Светлана Андреевна! Сколько же это может продолжаться? Мы с девчонками работаем, клиентов завлекаем, облизываем их всячески, а тут приходит эта, не знаю, как назвать, и все псу под хвост. Ведь не первый раз уже! Мы же видим, кому из клиентов какой тренер лучше подходит, и время согласовать нам легче, так нет, влезет обязательно, все изгадит, а потом мы же виноваты будем. Ладно мы, мы то ей цену знаем! А девчонки на рецепции? Особенно новенькие. Они ж ее боятся до безумия. Она на них орет как бешеная, ей-богу. Бывает, что и при клиентах. Так и хочется в лобешник закатать.

– Ох, Юля, если б ты знала, как я тебя понимаю. Пойду-ка я все-таки домой, а то еле живая. Завтра разбираться будем.

Михайлова вышла из клуба и пошла к машине. Только подходя к своему автомобилю, она заметила, что идет шаркающей походкой, еле переставляя ноги.

Вечером, после ужина, когда супруги Ковалевы уже собирались лечь спать, Михайловой позвонила Юля.

– Ну, чего там опять в нашем дурдоме? – Уставшей Михайловой хотелось только одного – спать.

– Анекдот! – начала Юля веселым голосом. Похоже, она уже пришла в себя и вовсю веселилась. – Наш Иванников после тренировки пошел в баню, и угадайте, кого он там встретил?

– Пьяного доктора Стасова или писающего мальчика?

– Не угадали! Он встретил там Старкова!

– Да ну? Большая неожиданность! – Михайловой тоже стало весело.

– Иванников же не знал, кто это, думал, другой клиент. Ну, все Старкову и выложил. И про клуб хороший, и про замечательного директора, и про интеллигентный отдел продаж, и про персонал, и про мегеру Гилберт, увольнения которой он будет категорически от администрации требовать. Потому что Гилберт должна идти мести двор!

– А ты-то откуда знаешь, о чем они там говорили?

– Ха! Так с ними же Жмень был. Он же теперь Старкова тренирует, нашей великой красавице недосуг. Жмень все всем в подробностях и рассказал. Говорит, еле сдержался, чтоб не разоржаться.

– Плохо! Надо с ним поговорить. Он стал невольным свидетелем позора Старкова. В таких случаях надо сразу уходить!

– Это вы за Жменя, что ли, переживаете?

– Конечно.

– Святая вы женщина, Светлана Андреевна!

– Конец связи. – Михайлова повесила трубку и рассмеялась.

– Ну, чего там? – поинтересовался супруг, сгребая Михайлову в охапку.

– Да ерунда. Наш друг Старков столкнулся лицом к лицу с окружающей действительностью, и действительность ему совсем не понравилась, – ответила Светка, зарываясь к супругу под мышку. Больше всего на свете она любила вот так лежать, обнявшись с Сашкой Ковалевым, и ни о чем не думать, особенно о работе.

– Шла бы ты оттуда, птичка моя! Не твое это место.

– Согласна, не мое! Я обязательно уйду, вот только повод придумаю.

– А ты давай без повода.

– Ну уж нет! Без повода я еще сегодня с утра была готова, а теперь нет! А как же выходное пособие? Если я заявление по собственному желанию напишу, то для Старкова это будет большим подарком! Хрен ему!

– Жадность губит фраеров, не забыла?

Конечно, Сашка прав, как всегда. Но по большому счету Михайловой безумно было жаль оставлять в руках Старкова все свои достижения, а особенно коллектив. Коллектив же ни в чем не виноват, а она в ответе за тех, кого приручила. В смысле пригласила на работу, навешала на уши лапши про космические корабли, а сама, получается, готова спрыгнуть с поезда и исчезнуть в голубой дали.

На следующий день Лариса Гилберт пришла на работу к часу дня, прочитала приказ о вынесении ей выговора за прогул, расписалась в том, что с приказом ознакомилась, и с гордо поднятой фиолетовой головой направилась в кабинет Михайловой.

– Я тут бумажки ваши подписала! – сказала она, вваливаясь к Михайловой, как обычно, без стука.

Михайлова в этот момент проводила совещание с начальником охраны и завхозом по поводу усилившейся утечки полотенец и простыней.

– Лариса! Ты видишь, что я занята? Зайди минут через пятнадцать, и мы все обсудим, – строго сказала Михайлова.

– А мне нечего с вами обсуждать! Вы свои бумажки можете сколько хотите рисовать. Я прямо испугалась вся и дрожу!

– Хорошо, раз ты настаиваешь и тебе наплевать на то, что три очень взрослых человека потратят на тебя свое время, я тебе попытаюсь при всех объяснить, зачем я рисую всякие бумажки. Если сотрудник предприятия позволяет себе прогуливать, значит, он относится к своей работе наплевательски, а если сотрудник относится к работе наплевательски, его увольняют. Однако по трудовому кодексу это можно сделать только соблюдая некоторые формальности, а именно рисуя вот эти вот бумажки. Я одного не понимаю: если тебе не нравится твоя работа и ты на нее ходить не хочешь, почему ты просто не уволишься сама?

– Я уволюсь?! Как же! Не дождетесь!

– Тогда придется рисовать бумажки, ничего другого не остается.

– Это вы пупсику моему объясняйте! – Лариса вышла из кабинета, изо всех сил шарахнув дверью. Даже штукатурка со стены посыпалась. После этого она, не заходя больше никуда, последовала обратно к себе домой.

О том, что Лариса получила выговор и что подготовлен новый приказ о строгом выговоре, с подачи секретарши Кати в клубе знали все. Скептически настроенные инструкторы начали веселиться по поводу бумажной бюрократии, устроенной директрисой. Мол, все теперь пойдут прогуливать, если за это светит страшная бумажка со словом «выговор». Больше всех разорялся Жмень, которому опять пришлось работать вместо Гилберт. Однако секретарша Катя, обучающаяся на менеджера по персоналу, объяснила, что бумажка бумажке рознь, и если человека надо уволить, то необходимо соблюсти некоторые бумажные процедуры. Слово «уволить» вызвало в клубе настоящий переполох. Одни считали, что уволить Гилберт невозможно, другие говорили обратное, мол, директриса все делает с ведома Старкова, которого поведение Гилберт тоже уже достало. Кому понравится, когда тебе в бане про твою бабу неприятные вещи рассказывают. Жмень спорил и говорил, что Гилберт не только не уволят, а еще и Михайлову заставят перед ней публично извиняться. Ближе к вечеру Михайловой позвонил Старков.

– Что у вас там происходит? – не здороваясь, строго спросил он.

– Что ты имеешь в виду? У нас тут много всякого происходит. Воровок, например, задержали в женской раздевалке. Представляешь, купили самые дешевые дневные абонементы за двадцать тысяч рублей и обчистили наших светских львиц тысяч на двадцать долларов.

Михайлова, как только вступила в должность, сразу же запретила разовые визиты. На разовое посещение теперь можно было попасть только по рекомендации действующего члена клуба и в его присутствии. Этим своим решением, как сказал ей начальник охраны, она приобрела большую популярность среди начальников охраны других клубов. Заведения, особенно элитные, сильно страдали от воровства. Один из новых клиентов перешел в «Звездную энергию» только потому, что в другом клубе у него украли итальянские ботинки. Михайлова живо представила этого известного в городе, всеми уважаемого господина, выходящего из клуба в костюме, галстуке и тапочках для душа. Однако клиенты, несмотря на установленные у поста охраны сейфы, вели себя очень беспечно. Дамы раскидывали в душевых дорогие кольца, забывали на скамеечках кошельки, теряли часы. Все это незамедлительно передавалось уборщицами в охрану, которая занималась поиском растеряшек. Михайлова гордилась тем, что ни одна утерянная клиентами вещь не терялась навсегда. Конечно, основную массу мелких воришек отсечь удалось, но задержанные сегодня дамочки работали явно по-крупному. Вскрыли все шкафчики и вытрясли содержимое дамских сумок в свои спортивные. Бдительность проявила работница рецепции, мимо которой эти дамочки бегали туда-сюда, из раздевалки в зал аэробики и обратно. Она обратила внимание дежурного охранника, тот проинструктировал уборщицу, та зашла в раздевалку как раз в самый интересный момент и подняла страшный шум. Воровок сдали приехавшим милиционерам, а их портреты разослали в другие клубы. Михайлова была очень довольна и радовалась, что не отказала в свое время руководству районного отделения милиции в приобретении абонементов задаром. Была надежда, что дамочки получат по полной программе. Конечно, Старкова эти замечательные события ни капли не интересовали, но зачем же облегчать ему задачу? Поэтому Михайлова включила дурочку и стала хвастаться Старкову грамотными действиями персонала.

– Света! – рыкнул Старков из трубки. – Я тебя не о том спрашиваю!

– А о чем? – Михайлова постаралась искренне удивиться.

– Лариса Гилберт!

– Ой, Андрюш! Это полный кошмар! Ты видел ее голову? Скажи хоть ты ей, что это дурной тон.

– Я не про голову! Что там за приказ и выговор?

– Так за прогул! А как же? Сначала выговор, если повторится, строгий выговор, уже с занесением в трудовую книжку, а потом уже и увольнение по статье. Все как положено.

– Света! А ты уверена, что это прогул? Может быть, она просто заболела?

– Андрей! А ты уверен в том, что сейчас говоришь? Может быть, тебе стоит ей организовать больничный лист? Тебе твой кореш, Боря Фридман, целую пачку нарисует!

– Но ты же не можешь ее уволить!

– Почему? Могу, если ты, конечно, не проведешь с ней воспитательную работу и не объяснишь, что своим поведением она тебя позорит. Или ты считаешь, что это не так?

– Так, так! Согласен! Но что мне делать?

– Объяснить ей, что, находясь на особом положении, о котором знает весь персонал клуба, она должна вести себя безукоризненно, чтобы не давать повода никому себя этим положением попрекнуть. Она должна быть лучше всех, а не наоборот.

– Ну, так и объясни ей это все сама! Она тебя послушает, ты единственный человек, который у нее в авторитете.

– Нет, Андрей! Я не воспитательница для трудновоспитуемых подростков. Лариса Гилберт – это не моя проблема, а твоя! Ты несешь за нее ответственность и своим поведением превращаешь ее в полную идиотку.

– Я подумаю над твоими словами, – ответил Старков и, не прощаясь, дал отбой.

Михайлова осталась собой довольна. В этот раз она не стала, как говорила Тамара, ложиться вместо больного и лечиться клизмами. Судя по всему, она сама закатила больному клизму. И не маленькую. На душе было легко. Как ни поверни, а говорить то, что думаешь, очень приятно.

В понедельник после оперативки, когда все руководители подразделений уже разошлись, озадаченные Михайловой, по своим рабочим местам, в дверях ее кабинета нарисовался смущенный Овечкин с большим букетом цветов.

– Чегой-то? – поинтересовалась у него Михайлова, забирая букет.

Овечкин расположился за столом для переговоров, Михайлова уселась напротив, предполагая дружескую беседу.

– Мне тут Старков недели две назад рассказал, что думает над дальнейшим развитием территории, и пожаловался, что вы, Светлана Андреевна, ему в этом вопросе не помогаете, а откровенно мешаете.

– Конечно, мешаю. Только не развитию. За развитие я руками и ногами, а вот против того, чтобы он влез в еще большие долги, я категорически возражаю! Небось про каток вам рассказал?

– Нет, я ему кое-чем обязан, поэтому он и попросил меня к вам заехать, чтоб мы вместе с вами прикинули, что можно сделать и в какую сторону развиваться.

– Хорошая идея.

– Да нет! На самом деле ситуация – полное говно! Вляпался я!

– Как это?

– Я ведь к вам так и не доехал, а в пятницу вечером он меня к себе позвал, бился в истерике и просил выручить. Я увольнять вас пришел, Светлана Андреевна! – С этими словами Овечкин полез во внутренний карман пиджака, достал оттуда пухлый конверт и протянул его Михайловой.

Она раскрыла конверт и порадовалась большой пачке долларов.

– Выходное пособие? Так надо понимать? – для порядка поинтересовалась она у Овечкина.

– Ага! Только скажу вам по секрету, он не хотел его вам выплачивать. Говорил, что контракт с вами заключен на год, а прошло уже два, так что он просроченный. Но я уперся, сказал, что без денег к вам ни за что не поеду.

– Спасибо! Я, знаете ли, последнее время уже ничему в моем бывшем друге Андрее Старкове не удивляюсь. Я себе удивляюсь, как я могла с ним столько лет дружить и ничего этого не видеть.

– Так бизнеса же не было общего!

– Наверное. И что, кто теперь директор, кому дела передавать?

– Пока мне. Я ему пообещал директором пока побыть, но недолго.

– Это хорошо, что вам, а то я уж испугалась, что кое-кому из наших местных дураков непотопляемых.

Михайлова вызвала секретаршу и попросила подготовить протокол решения единственного учредителя о смене директора. Секретарша округлила глаза и поинтересовалась, кто же этот новый директор. Михайлова представила ей Овечкина и попросила его паспорт для оформления необходимых бумаг. Тут же она написала заявление на увольнение и попросила секретаршу отнести его в бухгалтерию для расчета.

– А сейчас самое интересное! Будем с вами акт приема-передачи денег подписывать. – Михайлова быстренько набила нужную бумагу на компьютере. – Смотрите! – Она вынула из шкафа четыре объемистые папки. – Это отчеты о движении денежных средств. Ежедневные. Представлены в виде простой таблицы, в которой отражен входящий остаток предыдущего дня, движение денег по нашим трем кассовым аппаратам, движение денег на счетах и, самое главное, движение наличных денег в нашем сейфе. Обратите внимание, что наличие в нашей структуре трех предприятий данной отчетности ни фига не мешает. Вот, – Михайлова открыла первую папку, – это то, что мне досталось. Входящий остаток на момент моего вступления в должность. И так день за днем, копейка в копейку. В конце каждого месяца ежемесячный сводный отчет, а в конце квартала, соответственно, квартальный. К нему прилагается отчет о прибыли и убытках. То же делается и в конце года. Все просто, прозрачно и понятно. И вот, наконец, итоговая сумма сегодняшнего дня. Обратили внимание на разницу остатков на начало и конец периода моего директорствования?

– Впечатляет!

– Вот подпишите, что приняли у меня эти деньги, и, пожалуйста, пересчитайте наличные. – С этими словами Михайлова отрыла сейф и стала выгружать на стол пачки с деньгами.

– Не надо! – воскликнул Овечкин. – Я вам верю.

– Считайте, пожалуйста, для моего спокойствия. У меня правило. В заначке должна лежать зарплата коллектива за три месяца. На черный день.

– Их же можно пустить в оборот!

– Заначка должна быть под руками. Рисковать зарплатой людей ради копеек, которые можно выкрутить на коротких деньгах, на мой взгляд, неправильно.

В этот момент в кабинет заглянула главный бухгалтер Елена Петровна. С непроницаемым лицом она положила на стол расчет причитающейся Михайловой при увольнении зарплаты, пачку денег и расходный кассовый ордер.

– Вы новый директор? – спросила она у Овечкина.

– Да.

– Тогда это вам. – Елена Петровна протянула Овечкину заявление.

– Увольняетесь? Что ж, понять можно!

– Елена Петровна! Как можно? Вы хоть две недели отработайте, где он вам сейчас главбуха найдет? – возмутилась Михайлова.

– Ничего, ничего! У меня же есть свой главбух, в моем бизнесе. Завтра она к одиннадцати подъедет, вы ей дела и передадите. Идет?

– Идет. Только вам еще второй бухгалтер и кассир нужен будет. Они там в коридоре с заявлениями, – поджав губы, ответила Елена Петровна.

– Кто еще? – строго спросила Михайлова.

– Катя, секретарь, весь отдел продаж, начальник охраны, завбаром и Жмень.

– А Жмень-то чего?

– Не хочет с самодурой один на один оставаться.

– Засранец какой! Он же мне столько крови выпил!

В этот момент в кабинет влетел доктор Стасов.

– Светлана Андреевна! Я сплю, что ли? Что это делается, я вас спрашиваю?

– Да ничего страшного! Вы чего тут все демонстрацию устроили? Подумаешь, директор уходит! Нашла где денег больше платят. Вот вместо меня человек будет, и не простой, а очень уважаемый в городе специалист по развитию предприятий! – С этими словами Михайлова взяла Овечкина за плечо и слегка стиснула его.

– Ага! Не оскорбляйте мои мозги! Уходит она, работу нашла! Да ежу понятно, что увольняют! И всем известно за что! Кто ж после этого, будучи в нормальном рассудке, тут останется?

– Так! Пошли все вон вместе со своими выводами, дайте мне дела передать! Увольняться, если не передумаете, будете завтра! – Михайлова подошла к Стасову, поцеловала его в щеку. – После поговорим.

Она начала собирать свои бумаги, показала Овечкину, где находятся все важные договоры, и напоследок открыла нижнюю секцию шкафа с документами.

– А это остатки представительских. У нас хоть и оздоровительное учреждение, а клиенты на вечеринках выпить любят. Вот, накопилось. Вино неплохое, шампанское и коньяк есть. Я вам советую на вечеринках глядеть в оба, чтоб наши ребята не пили. Им запрещено, ну и в конце по-быстрому бутылки надо сюда прятать, растащат, не напасешься. Пошла я, однако! – Она пожала Овечкину руку. – Удачи вам, берегите себя.

– Я вас провожу. – Овечкин подхватил ее сумку с туфлями и цветы. На всем пути следования к автомобилю Михайлова отмечала испуганные лица сотрудников, не решающихся к ней подойти в присутствии Овечкина.

Дома Михайлова выключила телефон и завалилась спать. Проснулась она ближе к вечеру. Привела себя в порядок, съездила в магазин, накупила всяких вкусностей и встретила супруга с работы, приготовив роскошный праздничный обед.

– По какому поводу праздник? – поинтересовался Ковалев. – И почему до тебя не дозвониться?

– Меня Старков уволил наконец! – радостно сообщила Михайлова.

– Отлично. – Ковалев взял свой мобильник и связался со своим помощником Игорем. – Игорек! У нас тут некое событие произошло. Нет, все хорошо! Будь любезен, организуй нам с женой какой-нибудь отпуск со следующего понедельника, дней на десять. Ясное дело, туда, где виз не надо, но чтоб тепло было и море. Спасибо. – Ковалев нажал отбой.

Михайлова повисла у него на шее.

– Как же я тебя люблю! – сказала она.

– И я тебя тоже, птичка моя!