– А как вы познакомились? – Оля включила диктофон и заёрзала в кресле для посетителей, устраиваясь поудобнее. Блокнот для записей она положила к себе на колени.

– Случайно. Ты же знаешь, всё самое важное в жизни обычно происходит случайно. – Нина Алексеевна слегка прикрыла глаза, вспоминая. – Была весна, почти лето уже. Зачётная неделя, сдача «хвостов», короче, сплошные нервы. В эту пору солнце уже припекает и даёт очень красивый и стойкий загар. Наш северный загар особенно блондинкам идёт. Однако студенты во времена моей юности отличались аристократической бледностью. Соляриев же еще практически не было. Ты не замечала, что хорошая погода наверняка случается, когда ты не можешь этим в полной мере насладиться?

Оля радостно кивнула.

– Зато потом, когда ты свободна как птица, обязательно зарядят бесконечные дожди, – продолжила Нина Алексеевна.

– Точно, Питерская погода так устроена, особенным подлым способом. На неделе солнце светит, а в выходные дождь идёт. В Москве, наверное, такого нет.

– Ага, а в праздничные дни у нас и вовсе ураган, резкое похолодание, только что камни с неба не падают.

– Я вот помню на майские праздники даже как-то снег выпал.

– А я помню новогодние каникулы совершенно без снега. Так, о чём это мы?

– Мы про Карасёва, – напомнила Оля. – Как вы с ним познакомились.

– Точно! Все кругом бледненькие, синенькие, как курицы замороженные, а я иду загорелая, как шоколадка. У нас дома балкон был на южную сторону, и я с апреля месяца на том балконе загорала. Мне загар очень к лицу.

– Вам всё к лицу. Вы просто красивая женщина.

– Спасибо. Сейчас-то что. Вот раньше, и правда, красавица была, глаз не отвести. И вот иду я вся такая красивая по Моховой улице. У меня подруга там институтская жила, мы вместе к экзамену готовились. И мало того, что я загорелая, я ещё вся из себя такая рокерша. Волосы дыбом, штаны кожаные, жилетка кожаная прямо на майку надета, а на руке татуировка. То есть совершенно не похоже, что я отличница из политехнического института. Я знаю, отличников сейчас ботаниками называют.

– Точно, – рассмеялась Оля. – Вот уж на ботаника вы точно не похожи.

– Вот! В душе натуральный ботаник, а с виду хулиганка просто. А на Моховой улице, сама знаешь, у института музыки и кинематографии гнездо, где будущие звёзды и секс-символы как пчёлы роятся. Тоже бледненькие, худенькие и озабоченные. И тут я. Будто бы уже звезда. Иду важно так, ни на кого не смотрю, и вдруг сзади голосом Георгия Вицина кто-то меня спрашивает: «Девушка, девушка, а как пройти в библиотеку?» Я на это, разумеется, ноль внимания, следую дальше. Гордая вся из себя, недоступная. Тогда меня уже спрашивают: «Девушка, девушка, а сколько сейчас градусов ниже ноля?» Тут я уже не удержалась, расхохоталась и обернулась. А за спиной у меня Саша, невозможно красивый и тоже загорелый. Я аж рот разинула. Таких красивых никогда не видела. Даже в журналах. У нас же иностранные журналы тогда не продавались. Нет, конечно, по телевизору в «мелодиях и ритмах зарубежной эстрады» такие парни попадались. Красивые и хорошо одетые. Но вот чтобы так, живьём… – Нина Алексеевна мечтательно закатила глаза.

– А дальше? – Оля подалась вперед, чуть с кресла не свалилась.

– Дальше всё как-то очень быстро получилось, – Нина Алексеевна тяжело вздохнула, – и совсем неинтересно. Поженились, сын родился, перестройка началась. У актёров вообще никаких доходов не было, инженеры тоже не шибко шиковали. Мне зарплату постоянно задерживали. Да что это за зарплата была? Слёзы. Тяжело было очень. Ребёнка же кормить надо. Какая уж тут романтика. Я пошла продавцом работать в хозяйственный магазин. Потом хозяин меня заведующей назначил. У меня ж всё-таки по сравнению с другими высшее образование было, и мозги фурычили. Да и деньги были до зарезу нужны. Мало-помалу я бизнес изучила и своё дело организовала. Тогда ещё можно было без начального капитала чего-то с нуля выстроить. Товар поставщики на реализацию давали. Только возьми. Да и сейчас в принципе всё так же, только рынок поделен и никого чужого на него уже не пустят. Так, Олечка, вот это, что я только что сказала, не записывай. Сотри. Стёрла? Молодец. Напиши просто, что в бизнесе тоже было всё непросто.

– А сейчас?

– Сейчас и Саша зарабатывает очень прилично, и мой бизнес нормально функционирует, да и сын вырос, на собственных хлебах уже. Только это, наверное, читателям совершенно неинтересно. – Нина тоскливо посмотрела на Олю. Отказаться от интервью не представлялось возможным. Раз уж обещала, куда деваться? Слово своё Нина Карасёва держала всегда. Но и не сказать Оле про грядущий развод она тоже не могла. Это ж как девчонку подвести. Напеть ей про счастливую жизнь со звездой кино и тут же развестись? Через неделю, максимум через месяц всё станет известно. Олю же акулы пера сразу на части разорвут.

Развод Карасёвым удалось оформить в ускоренном порядке и абсолютно конфиденциально. Ведь где только не работали сейчас бывшие сокурсники Нины Карасёвой, выпускники политехнического института! Даже в районном загсе знакомые оказались. Заявление приняли задним числом, и на этой неделе после уплаты требуемой госпошлины Нина и Александр Карасёвы должны будут получить свидетельство о разводе. Такой вот новогодний подарок.

Нина ломала голову, как повернуть разговор к этому самому разводу. Если бы она знала Олю получше, то сказала бы ей честно. Мол, давно с мужем вместе не живём, решили развестись, давай вместе придумаем, как это преподнести читателям. Но кто его знает, как девочка поведёт себя и какие выводы из полученной информации сделает. Возьмёт да и заподозрит то, что подозревать ни в коем случае нельзя. Кроме того, у неё вопрос с карьерой решается, а с горячей сенсации у журналиста карьера только в гору идёт.

– Читателям всё интересно. – Оля поёрзала в кресле, отхлебнула остывшего кофе и чего-то чиркнула в своём блокноте.

– То-то и оно, Олечка! Им интересно, а это жизнь наша. Взлёты, падения, ошибки. Не сахарное, я скажу тебе, это дело, жить с секс-символом.

– Нина Алексеевна, неужели поклонницы Александра вам сильно докучают?

Нина внимательно посмотрела на Олю и решилась.

– Да достали они меня за двадцать пять лет вот как! – Нина провела ребром ладони по горлу. – Прохода от них нет. Сейчас, слава богу, в подъезде у нас охрана дежурит. И то прорываются. С цветами и истериками. Дуры безмозглые! Если б только на Сашу вешались, а то ж и мне угрозы всякие, как из рога изобилия. Я же виновата в том, что звезду и секс-символа, можно сказать, узурпировала и ни с кем не хочу делиться! И сколько, как думаете, среди этих фанаток больных на всю голову идиоток? У меня и в офисе охрана специально проинструктирована. Только Саша в новом фильме снимется, так сразу же волна эта придурочная подымается. И партнёрши эти его, особенно из начинающих. Он в роль входит, а она уже бог знает что подумала. А потом слёзы и сопли. Вы представляете? Она мне же на моего собственного мужа жалуется, что он на неё внимания не обращает!

– Кто? – Глаза у Оли светились, как у кошки, поймавшей мышь.

– Так я тебе и сказала. – Нина сделала вид, что спохватилась. – Устала я от всего этого. – Она тяжело вздохнула. – Нелёгкая это доля, быть женой звезды. Одни меня проклинают за свою любовь безответную, другие спят и видят, когда он наконец меня бросит и заживут они вместе с ним долго и счастливо. И всё бы ещё ничего, но сами знаете, когда супруги начинают жить на два города, ничего хорошего из этого не получается, кроме гарема.

– Вы подозреваете, что в Москве у него вторая семья? – осторожно спросила Оля. Похоже было, что она не верила своему счастью.

– Ну, не семья, а кто-то есть. У него вообще везде кто-то есть. Везде, где он снимается. У них же съемки иногда месяцами.

– Вы уверены?

– Не уверена, но жить в таком состоянии больше не хочу. Хватит. Хочу быть во всём уверена. Пусть он там сам как-нибудь со своими поклонницами и фанатками разбирается.

– Нина Алексеевна! Вы это серьёзно сейчас?

– Серьёзней не бывает.

– И я могу об этом написать? – Оля всё-таки оказалась приличной девушкой. – Это же сенсация.

– Пиши. Я развожусь с Александром Карасёвым, потому что устала от его бесконечных поклонниц, нервических партнёрш и жизни на чемоданах между двух городов.

– Может, не надо торопиться? Это, наверное, кризис среднего возраста. И у мужчин, и у женщин он бывает. Говорят, это проходит.

– Ага, только они в этом кризисе все перспективные женихи, а жёны их – старые вешалки. А я хочу еще успеть пожить по-человечески. Без гастролей, съёмок, тусовок и глянцевых журналов. Ну не могу я с ним в Москве тусоваться, когда у меня бизнес в Питере. И он не может со мной вечерами дома на диване у телевизора сидеть.

– А вы хотите на диване у телевизора?

– Да, хочу! У нас в семье у родителей так было. Мама с папой с работы вечером приходили, мы вместе ужинали, а потом сидели на диване и смотрели телевизор. Не хочу больше с мужем по разные стороны экрана находиться. И смотреть, как он на том экране с другими бабами целуется, тоже не хочу.

– А он чего говорит?

– А чего он скажет? Знаешь, есть такое понятие – усталость брака. Как усталость стали. Её мутызгают по-разному, она держится, держится, а потом – раз! И трещит по всем швам. Двадцать пять лет – это не шуточки. И так-то продержались дольше всех Сашиных друзей. Они вон больше семи лет никто в семье не живет. Артисты. Чего с них взять? Они ж врут на каждом шагу. В смысле, заигрываются. Так что так и напиши – они жили долго и счастливо потом брак треснул, и стороны вздохнули с облегчением.

– Ну хорошо. Ваш муж известный артист, и понятно, что вы его ревновали всю жизнь и подозревали в неверности, а сами? Вы такая красивая успешная женщина, у вас наверняка есть поклонники, друзья, знакомые, партнёры по бизнесу. Вы сами-то были верны звезде экрана?

– Всегда! Карасёв же великолепный. Он вне конкуренции. От добра добра не ищут.

– Так, а сейчас-то что? Может, вы встретили кого-нибудь? Какого-нибудь основательного мужчину? Того, который будет с превеликим удовольствием смотреть с вами вечерами телевизор?

«Неужели это она на Петренко намекает! – подумала Нина. – Так было заметно, что он мне понравился? Он с виду, и правда, очень основательный, надёжный. С виду. И усы эти его… У-у-у, гад ползучий».

Она вспомнила подполковника и разозлилась.

– Ну как ты не понимаешь? Я здесь, а наш великолепный Карасёв где? Правильно! На съёмках, то есть практически в Караганде! – Нина перенесла всю злость на предмет беседы. Получилось вроде бы убедительно. – Устала я его ждать. У меня последний вагон мимо промчался и фонарями покачал. Ту-ту! Я вот его сейчас на дрезине, можно сказать, догоняю. Своим ходом.

– Да, ладно? Я не верю! Вы невероятно красивая. Мужики должны штабелями укладываться.

– Ха! Представь – телефончик берут, а потом не звонят! Гады! А ты говоришь, не торопиться. Это Карасёв с возрастом всё краше и краше, а у меня каждый день на счету.

– Последний вопрос. Мы с вами познакомились в экстремальных обстоятельствах, где вы продемонстрировали выдержку и организаторские способности. Вы нашли себе уже новый фитнес-клуб или испытываете теперь перед ними страх?

– Нет, страха никакого я не испытываю, но клуб пока не нашла. А что?

– Просто я хочу посещать тот клуб, который вы выберете. И если можно, именно с вами. Думаю, остальные наши подруги по несчастью со мной в этом вопросе согласятся.

– Хорошо, как только подберу что-нибудь подходящее, тебе позвоню. И запомни, мы подруги не по несчастью, а подруги по счастью. Нам всем очень повезло. Живы остались и целёхоньки.

Оля выключила диктофон.

– Спасибо, Нина Алексеевна, огромное! Я напишу и вам на согласование материал вышлю. Без вашего одобрения ничего публиковать не буду. Уж очень вопрос деликатный. Мне главный редактор целый разворот обещала в новогоднем номере. – Оля встала, сунула диктофон в сумку и направилась к дверям. – До свидания, ещё раз спасибо.

– Не за что.

Дверь за Олей не успела закрыться, как в кабинет прошмыгнула Алла и стала прибирать со стола.

– Там бухгалтерия опять ругается, им в налоговую подарков не хватает.

– Пусть докупят сколько надо. Время ещё есть.

– Нету, говорят, уже времени. Многие аж двадцать пятого за границу улетают.

– Это из нашей бухгалтерии или из налоговой улетают?

– Из налоговой, конечно, наши пахать будут до последнего.

– Растёт благосостояние отечественных налоговых инспекторов.

Алла вышла и прикрыла за собой дверь, а Нина уставилась в окно. За окном уже стемнело. Как так получилось, что она не позаботилась о новогоднем празднике? Можно было бы, как налоговая инспекция, полететь куда-нибудь к морю и нежиться там на солнышке. Или в круиз. В круизе хорошо. Каждый день экскурсии, какие-то организованные мероприятия, шоу. Можно даже и не заметить, что совершенно одна. Но теперь уже поздно. Все билеты проданы. Остаётся дача, но там было бы хорошо, если б приехал сынуля. Но он собирается с компанией в Австрию, кататься на лыжах. Да и неинтересно ему Новый год отмечать с мамочкой. У ребёнка уже давно своя жизнь. Сама Нина тоже не горела желанием отмечать Новый год со своей мамой. Тем более что матушка с подружкой на днях отбывают встречать Новый год в Карловы Вары. Благосостояние пенсионеров тоже растёт, особенно если им помогают успешные дети.

И в гости, как назло, никто не позвал. Раньше в молодости они с Сашкой не успевали от разных приглашений отбиваться. Друзей много было. Куда все подевались? Может, собаку себе завести? Можно будет сесть с ней рядком у телевизора и поглощать оливье. Хотя откуда оливье возьмётся? Готовить его Нина не умеет, да и не испытывает желания. Хорошо, что она умеет открывать шампанское, иначе вообще не Новый год, а глупость какая-то. Ёлку бы надо с антресолей достать, да неохота. Для кого её наряжать? Для домработницы?

От печальных мыслей Нину отвлекла приоткрывшаяся дверь, в неё бочком просочилась Гульнора. Она вот уже скоро как две недели работала в офисе у Нины уборщицей. Алла была её работой очень довольна, да и другие работники Гульнору нахваливали.

– Нина Алексеевна, можно мне зайти? – почему-то шепотом поинтересовалась Гульнора.

– Заходи, а почему ты шепчешь?

– Аллу боюсь. Ругаться будет. Она пошла чашки мыть, я и зашла.

– Так ты б её попросила, она бы тебя пропустила.

– Строгая она очень. Не всех пускает, а мне надо. Посоветоваться хочу.

– Советуйся. Садись, вот стул, – Нина указала Гульноре на кресло, на котором только что сидела Оля.

Гульнора на цыпочках прошла к креслу и села на краешек.

– Ну, рассказывай. Надеюсь, тебя никто у нас тут не обижает?

– Нет, что вы! У вас тут люди все хорошие. Добрые. Уважительные. Не то что там, где крыша упала. Там всё время на уборщиц криком кричали. Обзывали по-всякому.

– И?

– Мне звонили с той работы. Говорят, чтобы я пришла, отдала форму, – Гульнора провела руками по бокам, как бы показывая Нине свой синий комбинезон с передником. Обычная униформа уборщиц, которая продаётся во всех магазинах спецодежды. – И чтобы заявление написала про увольнение. Собственное желание. Сказали, без этого трудовую книжку не дадут. И санитарная там у меня ещё была. И ещё бумаги. Я же легальная честная узбечка. Всё по закону.

– А ты что же? Форму отдавать не хочешь?

– Не хочу. У меня за неё с зарплаты высчитывали. Все вещи мои под завалом остались. Если б Маша кроссовки мне не дала, в чём ходить?

Тут только Нина заметила, что на ногах у Гульноры кокетливые и явно недешёвые кроссовки.

– Маша тебе кроссовки отдала? – удивилась Нина.

– Да. Сказала, что ей теперь не надо. И до дома тогда довезла.

– Надо же.

– Маша хорошая! Добрая.

– А что-нибудь про выходное пособие на прежней работе говорили?

– Это что?

– Это когда сотрудников увольняют не по их вине, им денег выдают. Зарплату за два месяца, а бывает, и больше. Чтобы люди, пока работу найдут, с голоду не померли.

– Нет. Ничего такого не говорили.

– Ну да. Поэтому и хотят тебя по собственному желанию уволить. Молодцы какие! Значит, ты хотела посоветоваться, отдавать ли униформу?

– И это. И про остальное.

– Хорошо! Вот мы сейчас и проверим нашего менеджера по персоналу. Что это за павлин-мавлин такой. Одно дело – подарки сотрудникам по пакетам распределять, а другое дело – трудовой спор.

– Ничего не поняла я, – грустно сказала Гульнора.

– Тебе и не надо. – Нина по селекторной связи вызвала Аллу.

Алла явилась без промедления и строго посмотрела на Гульнору, та даже съёжилась.

– Вот, Алла, отведи-ка Гульнору к нашему новому менеджеру по персоналу. Скажи ему, что я велела девушке помочь всесторонне, вплоть до представления её интересов в суде. А ты, Гульнора, всё ему опять в подробностях расскажи и делай что он скажет. Не бойся.

– Спасибо, Нина Алексеевна! Повезло мне, столько людей кругом хороших.

– Ага! – рявкнула Алла. – Повезло тебе, а ты этим пользуешься. Кто без спросу в кабинет к директору полез?

– Я не буду больше.

– Конечно, не будешь! – Алла уперла руки в бока. – Ещё раз здесь увижу, сама тебе башку оторву. Чего проще? Пришла, спросила вежливо, не занята ли Нина Алексеевна? Или даже дело своё можно мне прямо изложить. Я всё решу. Нечего нашу Нину Алексеевну по пустякам беспокоить. Поняла?

– Поняла.

– Выметайся.

Гульнора встала и так же на цыпочках, как и входила, вышла из кабинета. Алла, улыбаясь, последовала за ней.

Нина тяжело вздохнула. Если её совсем не беспокоить, она ведь так и помереть сможет одна-одинёшенька в своем роскошном кабинете.