Следующим утром, когда Панкратьева уже ехала на работу, ей позвонила довольная секретарша Ольга и счастливым голосом сообщила, что Александр Евгеньевич Дубов, выйдя утром из дому, поскользнулись по дороге к машине и упали на лед, в результате чего были транспортированы в травматологический пункт с переломом обеих нижних конечностей.

– Так что не скоро они-с нас посетят опять! – На такой радостной ноте Ольга и закончила свой доклад.

– Дура! – честно ответила ей Панкратьева. – Теперь нам к ним придется через весь город ездить! Ты что, не помнишь, как они-с в больнице лежали и я за инструкциями к ним каждый день моталась?

– Позвольте с вами не согласиться, Анна Сергеевна! – парировала Ольга. – Это вам-с ездить придется, а мы-то у себя на местах в тепле и светле будем спокойно посиживать!

– Я вам устрою посиделки! Погоди, вот ужо приеду и навешаю тебе!

– Уж лучше вы навешайте, чем Александр Евгеньевич!

На сей радостной ноте Оля повесила трубку, а Панкратьева тут же краем глаза опять приметила в боковом зеркале черный джип. Что ж это делается-то? Ведь всего маленький мячик в него и кинула, а он сразу две ноги сломал. Может быть, все-таки совпадение?

Панкратьева набрала номер Дубова.

– Шур, как ты? Мне Оля сказала, что ты упал, – скромно сказала она в трубку.

– Ведьма проклятая! – раздалось в ответ. – Это все ты! Думаешь, я не понимаю? Разозлилась на меня из-за вчерашнего и сглазила! Скотина! Тысячи тебе мало!

Панкратьева рассмеялась:

– Да брось ты, Саша, ерунду всякую говорить. Тебя сглазишь, пожалуй! У тебя кожа как у слона, сглазонепробиваемая. Под ноги смотреть лучше надо! Небось ботиночки итальянские модные нацепил, вот и увалился. Нечего по нашим морозам кутюрскую одежу надевать. У меня у самой сапоги итальянские есть, так они почище коньков скользят.

– Завтра чтоб в десять утра у меня была! И никаких но. Получишь инструкции, а послезавтра в Москву вместо меня полетишь. Будешь знать, как начальство калечить!

Вот это уже никак не входило в планы Панкратьевой. Еще и в Москву ехать. Хотя это ей еще повезло, что только в Москву, а не в Уренгой какой-нибудь. В Москву можно и за день смотаться. Утром села на самолет ни свет ни заря, все дела переделала – и обратно. Самое главное – в этой самой Москве от аэропорта Шереметьево до центра добраться и обратно. А то простоишь там полдня в пробках, и на дела времени не останется. Панкратьева из-за этих пробок пару раз уже опаздывала на обратный самолет, поэтому отказалась уже от этой барской манеры ездить на автомобиле с водителем и предпочитала передвигаться по столице по-простецки, то есть на метро. Такую роскошь, как ехать из Питера на поезде, чтобы сразу попасть в центр, Панкратьева себе позволить не могла. Во-первых, это означало, что уже практически брошенный Федька будет ночевать дома один аж целых две ночи, а во-вторых, куда в этом поезде, спрашивается, воткнуть фен? Но это все, конечно, полная ерунда, самым неприятным в московской командировке могла стать ее непосредственная цель. Дубов любил заслать Панкратьеву «туда, не знаю куда, принести то, не знаю что». А тут еще после вчерашнего инцидента, да со сломанными ногами Дубов миндальничать не будет, придумает какую-нибудь очередную невыполнимую миссию, чтобы потом хлопать своими круглыми голубыми глазами и удивляться, почему его задачу так тяжело было выполнить.

Предчувствия Панкратьеву не обманули. Когда на следующее утро она предстала перед возлежащим в гипсе начальником, он злорадно объявил, что ехать ей придется в центральный офис одного из заказчиков на совещание в управление капитального строительства, где ее будут, по всей вероятности, возить мордой об стол за срыв сроков по строительству объекта в чудесном волжском городе Самара. Самое неприятное во всем этом деле было то, что сроки сорваны были по вполне объективным причинам из-за нестыковок с одним из субподрядчиков, навязанным предприятию Дубова и Панкратьевой самим же заказчиком. Если бы просто надо было найти виноватого, то такой задачи Панкратьева ни за что бы не испугалась. Уж чего-чего, а кричать «Сам дурак!» она умела лучше всех. Сложность была в том, что на совещании могли всплыть какие-нибудь технологические вопросы, а вот в этом уже Панкратьева не понимала ни бельмеса. Дубов это прекрасно знал, однако выдать ей в подкрепление главного инженера Копейкина отказался наотрез.

Мол, у Копейкина теперь работы выше крыши, сама Панкратьева ему еще и завод Воронина навесила, не хватает еще, чтобы по другим объектам фирма тоже сроки срывать стала.

Ситуация осложнялась еще и тем, что в центральном офисе компании-заказчика Панкратьева не знала никого. Люди это были новые, имя компания носила солидное, а урвали Дубов с Панкратьевой этот заказ исключительно благодаря рекомендации своего третьего московского компаньона. Той самой мохнатой лапы, наличию которой так завидовал Алик Зотов. Однако роль мохнатой лапы в этом случае ограничивалась только организацией заказа, а вот в процессе его исполнения никакой поддержки уже не светило. Это вам не подневольному господину Воронину руки выкручивать. Компания-то другая, законы в ней свои, да и блатные подрядчики тоже. Вот такого блатного субчика Дубову и подсунули. Это было обязательным условием при заключении контракта. Оценив все прелести предстоящей командировки, Панкратьева не удержалась, чтобы не поделиться с Дубовым своими выводами:

– А сдается мне, Александр Евгеньевич, что ноги свои ты специально переломал, чтобы на это мерзкое совещание не ездить!

Дубов сверкнул в ответ глазами и зарычал:

– Ох и дошутишься ты у меня, зараза! Езжай давай в офис. Готовься. Чертежи посмотри, с Копейкиным побеседуй. Может, и научишься чему-нибудь. Как раз до завтра успеешь.

Такими глупостями заниматься Панкратьева не стала. Конечно, она и с Копейкиным поговорила, и чертежи посмотрела. Как-никак инженер все-таки и память опять же фотографическая имеется. Однако она прекрасно понимала, что если разговор пойдет в технологических терминах, то выглядеть она будет очень бледно. Поэтому вникать в технологические тонкости она не стала, для себя решив, что основной ее задачей будет не допустить шибко научную беседу.

Утром Панкратьева встала ни свет ни заря. Из зеркала на нее опять глядела уверенная в себе молодая и очень красивая женщина. Удар золотистым мячиком, нанесенный ею Дубову, никак не отразился ни на самочувствии, ни на внешности Панкратьевой. Видимо, из-за того, что сделан он был спокойно и без эмоций. Кроме того, отказ от курения с каждым днем давал о себе знать. Панкратьева стремительно хорошела. Еще немного – и такой молодой внешний вид станет неприличным для ее служебного положения. Главное теперь – не растолстеть. Панкратьева уже начала ощущать по своим узеньким юбкам, что с едой скоро придется завязать. Даже с такой легкой, полезной и относительно вегетарианской, к которой ее приучил Зотов.

Она позавтракала чашкой кофе, чмокнула сонного Федьку в затылок и отправилась в аэропорт. Опять она ехала по пустынному утреннему городу, и опять в зеркале заднего вида периодически маячил большой черный джип.

Перелет от Питера до Москвы занимает всего час, и каждый раз, летя утренним самолетом в Москву, Панкратьева вспоминала, как в далекой молодости ездила на работу автобусом и метро из Купчино на Гражданку. Дорога на работу занимала тогда у Панкратьевой один час сорок минут. А тут раз – и практически за то же время ты в Москве.

Компания, в которую направлялась Панкратьева, располагалась в центре Москвы на одной из маленьких, забитых автомобилями улочек. На совещание Панкратьева прибыла вовремя и даже не успела понервничать и побояться, как оказалась в просторном зале за круглым стеклянным столом. Из присутствующих она знала только директора завода из Самары. Когда ей представили главного ее оппонента из компании субподрядчика, Панкратьева успокоилась. Человек напоминал Телевичка из детского журнала. То ли в журнале «Мурзилка», то ли в «Веселых картинках» из далекого детства Анны Сергеевны был такой персонаж. В очках и жутко умный. Телевичок все время копался в своих чертежах, перелистывал какие-то бумаги, и сразу было видно, что он страшно нервничает. Ведущий совещание представитель заказчика Панкратьевой сразу очень понравился, он был похож на традиционного братка из времен начала перестройки. Удивительно было, что подобный персонаж занимал пост начальника управления капитального строительства весьма солидной компании.

«Всякое, конечно, бывает, – думала Панкратьева. – Может быть, это только внешность у человека такая криминальная, а внутри он образован, интеллигентен и воспитан?»

Однако все ее сомнения моментально развеялись, когда уважаемый заказчик открыл рот и сказал:

– Очень я люблю научных людей.

Панкратьевой стало весело, и она поняла, что на этот раз Дубову действительно повезло. Если б он поехал сам, то обязательно бы завелся, принял бы столь лестное замечание на свой счет и впал бы в научную полемику. Научная полемика такому серьезному и уважаемому мужчине, который сидел напротив Панкратьевой, явно была не нужна и неинтересна. Впрочем, как и самой Панкратьевой.

– И не говорите, – смело поддержала она заказчика, – начинают сопли жевать, про технологию умные слова говорить. А ты скажи, когда чертежи выдашь. Вот план-график перед нами. Вот сроки. Все же понятно!

При этих словах Панкратьева строго посмотрела на Телевичка.

Нападения с ее стороны Телевичок никак не ожидал. Предполагалось, что на совещании все претензии будут в адрес Панкратьевой. И в отличие от Панкратьевой Телевичок был по-настоящему образован, интеллигентен и воспитан. Но – мямля. Тут уж ничего не поделаешь. И в ответ он прямо в соответствии со словами Панкратьевой начал именно «жевать сопли»:

– Видите ли, как бы вам это попонятнее объяснить…

Объяснить попонятнее ему не дали.

Заказчик налился свекольным цветом и шарахнул кулаком по стеклянному столу:

– Мне тут ничего объяснять не надо! Это ты другим таким же умникам объясняй! Мне сроки давай!

Телевичок жалостно посмотрел на Панкратьеву.

– Хорошо, – сказала она все так же строго, – скажите конкретно, что вам требуется. Вы с нашим главным инженером Копейкиным говорили?

– Я с Дубовым говорил, – ответил Телевичок.

– И до чего договорились?

– У нас с ним разные взгляды на технологический процесс! Видите ли… – Телевичка явно понесло не в ту сторону.

– Подождите! – Панкратьева уже в духе «братка»-заказчика прервала речь Телевичка. – У вас есть договор, есть техническое задание, календарный план. В конце концов, у вас есть лицензия на процесс! При чем здесь Дубов? Да, ваша технология действительно отличается от западной, к которой наш Дубов привык. Но заказчик выбрал вас. Вот и работайте. И не надо валить все на ваши теоретические споры с Дубовым. Это к делу не относится.

Панкратьева поймала одобрительный взгляд «братка»-заказчика. Да она и сама себе нравилась. Вот так бы всю жизнь сидела и командовала Телевичками разными.

Телевичок послушно кивал, Панкратьевой стало его жалко.

– Давайте мы с вами так договоримся, чтобы у уважаемых людей время не отнимать, – при этих словах она улыбнулась «братку», – вы сегодня прикинете свои возможности, нарисуете сроки, в которые сможете уложиться, перечислите все данные, которые вам необходимы от нашей фирмы, и все это в письменном виде отправите мне по факсу. Именно по факсу с вашей подписью и печатью. А мы, в свою очередь, откорректируем календарный план и завтра к вечеру отправим сюда, в компанию. Но учтите, сроки должны быть приемлемые!

Телевичок согласно кивнул, а Панкратьева продолжила, уже обращаясь к «братку»:

– Я понимаю, что сроки немного полетят, но должна вам сказать, что мы очень стараемся и, несмотря на теоретические разногласия с уважаемыми учеными господами, большую часть своей работы делаем. Все-таки опыт у нас очень большой, поэтому в ближайшее время уже начнем вам отправлять документацию, так что к нулевому циклу вы приступить сможете. Кроме того, наша основная движущая сила Дубов Александр Евгеньевич, хоть и поломал обе ноги, расслабиться себе не позволяет. Работой руководит по-прежнему, не снижая темпа.

Панкратьеву внезапно горячо поддержал директор самарского завода:

– Это точно! Человек обе ноги переломал, а за дело вон как болеет, а вы? – Он укоризненно посмотрел на Телевичка. – У вас все время то понос, то золотуха. Ведь не первый объект на нашем заводе делаете, так ни разу еще не было, чтоб вы сроков не сорвали. Всегда у вас кто-нибудь виноват. А вы все в белом.

Чувствовалось, что директор самарского завода испытывает к блатному Телевичку практически те же чувства, что и господин Воронин к блатному Дубову.

Заказчик все кивал, а потом вдруг предложил Панкратьевой и директору самарского завода:

– А давайте, пока девочки мои нам протокол совещания готовят, сходим к нам в кафе и перекусим слегка?

– С превеликим удовольствием! – согласилась Панкратьева.

О том, чтобы позвать с собой несчастного Телевичка, никто из присутствующих даже не подумал.

Обратно Панкратьева летела очень довольная собой. В портфеле лежал подписанный всеми присутствующими протокол совещания, который содержал в себе совершенно конкретный «ай-ай-ай» в адрес фирмы Телевичка.

«Надо же, – думала Анна Сергеевна, – никогда не знала, что мне так нравится обижать несчастных Телевичков. Удивительно, что такой мямля находится у руководства предприятием. Хотя, наверное, у руля там, скорее всего, стоит сама мохнатая лапа, а Телевичок просто двигает науку взад-вперед».

Прямо с самолета Панкратьева направилась на доклад к начальнику. Дубов несколько раз перечитывал привезенный Панкратьевой протокол и не нашел к чему придраться.

– Можешь ведь, когда захочешь! – похвалил он Панкратьеву и отпустил восвояси.

На следующий день, пользуясь отсутствием шефа в офисе, Панкратьева решила немножко выспаться и позволить себе опоздать на работу. Выспаться не удалось. Разбудил Панкратьеву звонок Наташи – секретарши Алика Зотова.

Надо сказать, что с секретаршей Зотова у Панкратьевой сложились ровно такие же замечательные отношения, которые у нее складывались со всеми секретаршами. Она общалась с Наташей запросто, с полным взаимопониманием. Наташа со знанием дела поддерживала официальную версию отсутствия между Панкратьевой и Зотовым каких-либо отношений, кроме дружеских и профессиональных. При этом всем своим видом Наташа показывала Панкратьевой, что обо всем догадывается, но будет молчать даже под пытками. Панкратьева, в свою очередь, отвечала Наташе взаимностью, как бы говоря: «Я знаю, что ты знаешь». Панкратьеву такое положение вещей устраивало. Наташа была девушка славная и не трепливая. Было бы глупо играть перед ней комедию, поэтому иногда Наташа, отступив от официальной версии, позволяла себе позвонить Панкратьевой и поинтересоваться местонахождением Зотова. Анна Сергеевна, в свою очередь, тоже иногда звонила Наташе, чтобы узнать у нее, в какой точке пространства находится Зотов и каковы его дальнейшие планы. Причем Зотову об этих отношениях Панкратьевой и Наташи знать было совершенно не обязательно.

– Анна Сергеевна! У нас Александр Васильевич пропал, – сообщила Наташа испуганным голосом. – Он с вами, случайно, на связь не выходил?

– Как пропал? Он же в Сургуте! – удивилась Панкратьева.

– В том-то и дело. Там он и пропал.

– Наташа, погоди, а в чем это выражается? – Панкратьева попыталась успокоить Наташу и направить ее в русло последовательного изложения событий.

– Анна Сергеевна! Они туда полетели с нашим техническим директором Тимофеевым, вы ж его знаете.

Тимофеева Анна Сергеевна знала, и знала хорошо. Еще по той самой первой и последней совместной работе с предприятием Зотова, когда между Панкратьевой и Зотовым действительно не было еще вообще никаких отношений. Даже профессиональных, потому что Панкратьева предпочитала общаться исключительно с Тимофеевым. Это был один из старейших работников зотовского завода, и, по мнению Панкратьевой, именно на нем вопреки всем стараниям Алика Зотова завод до сих пор еще как-то держался и, хоть и с трудом, еще отвечал по своим обязательствам. Больше всего Панкратьева боялась, что Тимофеев устанет от Алика и уйдет от него куда-нибудь в более солидное место. Зотов при всей своей уверенности в собственную гениальность и непогрешимость тем не менее все-таки понимал, что без Тимофеева его ждет крышка, и удерживал технического директора возле себя очень приличными деньгами.

Панкратьева ни минуты не сомневалась, что без Тимофеева на переговорах в Сургуте Зотову делать нечего. Зотов – это вам не Панкратьева, которая в силу своего женского обаяния и большого опыта ведения переговоров еще как-то может выкрутиться без технического специалиста под рукой. Вот как только что в Москве, например. Но это же единичный случай. И потом Панкратьева все-таки по первому своему образованию – инженер, да к тому же на своем предприятии лицо хоть и прекрасное, но второе. А первое лицо, как ни крути, обязано в продаваемом им предмете кое-чего кумекать, хотя бы терминологию соблюдать. Алик же Зотов за плечами имел биофак, который к продаваемому его предприятием оборудованию никак не прикладывался.

– Наташенька! Так это же хорошо, что они с Тимофеевым полетели. Что там у них случилось-то? – Панкратьева начала раздражаться оттого, что у Наташи надо все вытягивать, как на допросе.

– Мне Тимофеев только что позвонил в полной истерике, сказал, что уволится! – Наташа в трубке начала сморкаться, видно, тоже представляла себе все последствия увольнения Тимофеева.

– Наташа! Я тебя сейчас стукну, хоть и по телефону! Можешь ты мне толком объяснить, что там произошло? – Панкратьева уже практически рычала.

– Ну прилетели они, разместились в гостинице. Их там в местные пять звезд поселили, все вроде хорошо шло. Они предварительно со всеми службами переговорили, поняли, чего от них требуется. Тимофеев предварительное техническое задание составил. С юристами все утрясли, осталось заключительное совещание, а потом подписание контракта. Тут Александр Васильевич и пропал.

– Что значит – пропал? Пошел гулять и не вернулся? Или растворился в воздухе на глазах у изумленной публики?

Наташа захихикала:

– Да нет! Они вечером в ресторане поужинали, Александр Васильевич, как обычно, рыбы сырой поел. Тимофеев говорит, весь ресторан на него таращился. Ресторан-то не японский, и рыбы свежей зимой в Сургуте, я подозреваю, днем с огнем не сыщешь. Потом они по номерам разошлись. Сегодня утром им на итоговое совещание идти, а Александр Васильевич на завтрак не вышел и на стук в дверь и звонки по телефону в номер не отвечает. Мобильный у него выключен. Тимофеев рвет и мечет, а я подумала – вдруг вы чего-нибудь знаете?

– Конечно знаю, Наташа! Понос у него от этой рыбы или в дзен ушел!

Панкратьева по-настоящему разозлилась. Она ни минуты не сомневалась в том, что с Аликом в далеком сибирском городе не могла случиться какая-нибудь настоящая беда. Конечно, поговаривали, что тамошняя тундра в свое время была чем-то типа пустыни Невада в районе Лас-Вегаса и люди там исчезали регулярно. Но, во-первых, это все было в начале перестройки, а во-вторых, Алик Зотов не нефтяной магнат, не местный мэр и не работник прокуратуры.

«Вот ведь болван! – думала она. – Взять и вот так спустить в унитаз несколько месяцев подготовительной работы».

– Анна Сергеевна! Что нам теперь делать? – В Наташином голосе сквозила надежда.

– Ну, у вас несколько вариантов. – И Панкратьева в быстром темпе перечислила их: – Первый – плюнуть на Александра Васильевича Зотова и всем уволиться.

Второй – пойти на ресепшн гостиницы объяснить ситуацию. Не про дзен, конечно, а про то, что вы волнуетесь, я имею в виду Тимофеева, что с вашим начальником приключился капец от сырой рыбы. Может быть, он там уже лежит, откинув копыта? Взять второй ключ, открыть номер, вынуть Зотова из дзена, набить ему морду и уже потом все равно уволиться.

Третий – Тимофееву взять все свои наработки и дуть на переговоры с объяснением, что Зотов внезапно смертельно заболел. Именно смертельно, иначе деловые люди не поймут. Они сами с соплями и с валерьянкой на работу ходят. Контракт ведь у них уже готов должен быть. Конечно, на такой важной бумаге я бы подделывать подпись Зотова не стала. Но взять с собой окончательно приговоренный заказчиком вариант контракта надо обязательно. В конце концов, уже подписанный с вашей стороны контракт можно потом курьерской почтой в Сургут переслать. Безусловно, это отрежет вас от поступления аванса как минимум на месяц. Но из этой ситуации пусть уж Зотов сам выкручивается.

Мне лично, Наташа, больше всего нравится второй вариант. Это уже на выбор Тимофеева. Но что-то мне подсказывает, что в силу своей ответственности он пойдет по третьему пути. И сдается мне, что к вечеру, когда все уже будет позади, господин Зотов, начальник ваш, откуда ни возьмись да и появится.

– Спасибо вам, Анна Сергеевна! Как бы мне теперь это все Тимофееву передать, чтоб слова не перепутать. Может, вы ему звякнете, а?

– Ни за что! Ты же знаешь, что я – инкогнито. То есть таинственная незнакомка. Как ты думаешь, могу я в такой веселой ситуации выйти на свет божий и признаться, что с этим человеком меня связывают некие отношения? Да упаси господи! Меня же уважаемые люди засмеют и закидают каменьями!

– Как я вас понимаю! – сочувственно вздохнула Наташа. – Спасибо вам еще раз, буду сейчас Тимофееву звонить.

– Звони, звони! Но я тебе искренне советую самой подумать над первым вариантом. Ты девушка толковая. Хороший и верный помощник руководителя сейчас на вес золота. – Панкратьева повесила трубку и задумалась.

Очень стало себя жалко. Что же это получается? Что за жизнь такая дурацкая? У всех мужики как мужики, а у нее вечно какие-то парни загадочные. То в запой, то в дзен уходят. И наплевать им при этом с высокой колокольни и на обязательства, и на карьеру, и на деньги.

А вдруг с Зотовым и вправду что-то случилось? Панкратьева набрала номер Алика.

– Абонент обосрался и не отвечает, – приятным вежливым голосом ответила трубка.

Панкратьева посмотрела на часы. Да уж! Благодаря разнице со временем в Сургуте выспаться не получилось. Более того, Наташин звонок разбудил Панкратьеву гораздо раньше ее обычного будильника. Понимая, что заснуть больше не удастся, она встала и начала собираться на работу.

Когда секретарша Оля явилась в офис, она обнаружила там Анну Сергеевну Панкратьеву, работающую в своем кабинете.

– О! Анна Сергеевна! – восторженно произнесла Оля, просунув голову в дверь кабинета. – Вы прямо как наш незабвенный Александр Евгеньевич Дубов! С самого ранья на работе! Может, вы от них заразились, когда навещали? Может, вам уже и кофе настоящий не подавать, а бурду без кофеина развести? У них так принято, я могу.

– Стукну! – ответила Панкратьева, поднимая голову от бумаг. – Кофе давай, и быстрее, меня сегодня придурок один ни свет ни заря разбудил.

– Что, домогался? – хитро прищурившись, спросила секретарша.

– Если бы! Обосрался! – рыкнула на нее Панкратьева.

Оля скрылась за дверью.

«Ну и кто, спрашивается, развел в офисе такую манеру разговаривать? – подумала Панкратьева. – Сама же и развела! Бедный Дубов. Терпит это все. Неудивительно, что срывается иногда и орет как бешеный. Хотя нет. Срывается он не иногда, а зачастую. Или прямо надо сказать – постоянно!»

Оля принесла кофе и газеты.

– Пресса! – сказала она, раскладывая их веером перед Панкратьевой.

– Ты и Александру Евгеньевичу так газеты раскладываешь? – спросила Панкратьева с укоризной.

– Еще чего! Им я прямо пачку на стол швыряю. Они-с все равно все от корки до корки прочитают, а потом вам и другим распишут, кому что читать. Делать-то им особо нечего. А вы сразу глянете и скажете, чтоб я всю эту макулатуру выкинула к чертям собачьим.

– Нет. Вот эту газету Оксанке в бухгалтерию отдай. Она официальная, там законы вводят в действие с момента публикации. А мне «Деловой Петербург» оставь. Остальное можешь смело выкидывать.

– Что, и журнальчик с картинками тоже?

– Особенно его.

Оля подхватила пачку газет и скрылась в приемной. Панкратьева углубилась в чтение газеты, запивая его вкусным и крепким кофе. Не хватало хорошей сигаретки.

Номер попался интересный, местами даже смелый в своей критике городских и московских властей. С одной из страниц газеты на Панкратьеву смотрело суровое мужское лицо. На взгляд Панкратьевой, мужчина был прекрасен. Волевой подбородок, ястребиный нос, внимательные глаза и абсолютно лысая голова, плавно переходящая в крепкую шею.

– Ни фига себе, Брюс Уиллис! – вслух сказала Панкратьева.

Надпись под фотографией гласила, что этот замечательный мужчина был главой службы безопасности крупной торговой сети. На страницах газеты он делился опытом пресечения воровства среди рядового персонала. Ясное дело, что опытом пресечения воровства среди персонала высшего звена в газете никто делиться не будет. Но по лицу мужчины было ясно, что рядовой персонал для него все равно что семечки. Ястребиный внимательный взгляд как бы спрашивал читателя, сколько тот сегодня откатил с подрядчика.

– Оля! – завопила Панкратьева.

Голова секретарши моментально показалась в дверном проеме.

– Анна Сергеевна! Ну что ж вы так орете-то? Я чуть поднос не уронила. Еще кофе желаете? – вежливо поинтересовалась она.

– Нет! У тебя рамки должны быть для фотографий. Помнишь, Дубов, пока меня не было, решил устроить Доску почета? Еле отговорили.

– Сейчас поищу. Вам сколько?

– Одну. И ножницы неси.

Рамка оказалась подходящая. В нее поместилась фотография мужчины, а внизу еще даже осталось место для жирной надписи, которую Панкратьева распечатала на принтере. Надпись гласила «Охрану данного кабинета осуществляет ИЧП «Опасность».

По всему было видать, что Оле мужчина тоже очень понравился.

– Ой! Анна Сергеевна! Так и хочется ему все отдать! – мечтательно сказала она.

– Но-но-но! – Панкратьева погрозила ей пальцем. – Только если краденое! Это отдавай. А насчет остального – шиш тебе. Это мужчина моей мечты! Ты себе другого найди. Вон у тебя там целая пачка. Да еще журнал с картинками.

На мужчину ее мечты в кабинет Панкратьевой под разными предлогами повалили смотреть все кому не лень. Мужская и женская половина народонаселения офиса хором высказывали свое одобрение. Причем некоторые из одобряльщиков так и не поняли, что портрет вырезан из газеты. Решили, что это как раз и есть тот самый тайный возлюбленный, который совместно проживает с Панкратьевой последние два года. Панкратьева народ разубеждать не стала, впервые в жизни испытывая гордость за своего мужчину. Пусть даже выдуманного.