Корпоративную новогоднюю вечеринку провели двадцать седьмого декабря. Двадцать восьмого раздали народу конверты с новогодними премиями. Панкратьева забрала из конверта совсем немного денег, чтобы взять с собой в отпуск. В путевке хоть и было обозначено, что все оплачено и включено, но на всякий случай всегда надо было иметь заначку. Мало ли что! Она же с ребенком летит. А ребенку, хоть он уже на полголовы выше матери, все время что-нибудь нужно: то пить, то писать, то на банане кататься.

Оставшиеся в конверте деньги Панкратьева честно поделила пополам. Одну половину отдала обратно в кассу для погашения своего кредита за квартиру, вторую половину отнесла банкиру в погашение своего долга. Банкир удивился, так как не ожидал, что она так быстро начнет отдавать деньги, да еще накануне праздников, когда деньги всем очень нужны.

А двадцать девятого, как они с Люськой и планировали, вся команда вылетела в сторону заката. Люськин сын Иван был на три года младше Федьки. Федьку он боготворил, смотрел на него открыв рот и ходил за ним хвостиком. Летели чартером Люськиной компании, поэтому места у них были самые хорошие в первом салоне, рядом с кабиной летчиков. Люська хорошо знала весь экипаж – и летчиков, и стюардесс. Летчики все, как на подбор, были очень симпатичные и заигрывали с Панкратьевой. Даже разрешили пацанам посидеть в кабине, после чего Федька с Ваней твердо решили после школы учиться на летчиков. Панкратьева посматривала на летчиков с интересом. Теперь она была девушка свободная и каждый день ждала встречи с прекрасным принцем.

– Не обращай на них внимания, на кобелюк на этих! – строго сказала Люська. – Все как один женатые, а туда же. – Люська погрозила кулаком в сторону кабины пилотов. – Ты ж под пальмой мужика хотела встретить, вот и сиди смирно, жди своего часа.

Панкратьева согласилась с подругой. Женатые кобелюки ей совершенно ни к чему, впрочем, как и неженатые. Кому ж они нужны, кобелюки-то? Но как-то ведь устраиваются, проклятущие!

Когда постоянно болтающая Люська наконец угомонилась и уснула, Панкратьева углубилась в изучение дамского журнальчика, который ей принесла стюардесса. В этот раз дамская советчица рассуждала по поводу мужских поп. Оказывается, американские психологи провели исследование и выяснили, что женщина, когда знакомится с мужчиной, в первую очередь смотрит на его попу. Панкратьева очень такому открытию удивилась. Как же это так получается? Ведь попа у мужчины сзади, а знакомится с дамочкой он обычно видом спереди. Потом Панкратьева вспомнила, что мама ей как-то говорила, что производит неизгладимое впечатление только на мужчин с особым видом попы – чемоданчиком. Тогда она матери не поверила, потому что считала, что уж ее-то мама производит неизгладимое впечатление на всех мужчин подряд. А оказалось, что только с попой-чемоданчиком. Панкратьева стала перебирать в уме всех своих знакомых мужчин и никакой такой попной закономерности не обнаружила. Однако четко определила, что ей самой никогда не нравились мужчины с сарделечными фигурами, как у Дубова. Так, в размышлениях о мужских попах длинный перелет прошел для Панкратьевой незаметно.

Отель ей очень понравился, расселили их моментально, номера были просторные и уютные. Как ни странно, смену часовых поясов они перенесли совершенно спокойно. Проспали только весь первый вечер. Наутро, когда они вышли к завтраку, их очень удивило предложение официанта выпить шампанского.

– Ничего себе, Люся, ты отельчик нашла. Такого я еще не видела, чтоб шампанское на завтрак! – сказала Панкратьева, но от шампанского не отказалась.

Конечно, она сразу вспомнила фразу из своего любимого фильма о том, что с утра шампанское пьют только аристократы и дегенераты, но фильм тот был из советского детства. Тогда шампанское вообще пили только на Новый год. При этом шампанским называлась невкусная, пахнущая дрожжами, сладкая газировка. А сейчас они как-никак на другой континент прилетели, в самое сердце загнивающего Запада. Панкратьева решительно отнесла себя к аристократам и попробовала шампанское. Шампанское было слегка кисловато, и было непонятно, как после шампанского можно есть яичницу с беконом.

– Погоди, – сообщила гордая собой Люська, – то ли еще будет! Мне говорили, у них на ужин устрицы на льду.

– Вот это шведский стол, вот это «все включено»! Это вам не Турция! – радовался Федька. – Интересно, а мне шампанского дадут?

– Тебе нет. А ну как привыкнешь по утрам шампанское пить, а нам еще за квартиру рассчитаться надо! – Панкратьева потрепала сына по голове.

– Опять на мне экономия. То ванну с пузырями не дают, то шампанского.

Сразу после завтрака они отправились на пляж. Океан поразил Панкратьеву настолько, что ей захотелось сразу нырнуть туда и не выходить из воды до конца отпуска.

– Ань! – отвлекла ее от приятных мыслей подруга. – Я тебе папуаса под пальмой обещала?

– Ну.

– Глянь, прямо к нам бежит. Юрик зовут, Гвоздев. Хороший парень, один из наших клиентов.

– Людмила Владимировна! Какими судьбами! – К ним подбежал высокий детина в таких же, как у Федьки, модных цветастых трусах до колен.

– Юрий, можете называть меня просто Людмила, а лучше Люся. Это я в офисе Владимировна. Познакомьтесь, это моя подруга – Анна Сергеевна Панкратьева. Она, в отличие от меня, большая начальница, ей без отчества никак нельзя.

– Очень приятно. – Юрий сделал с помощью своих цветастых штанов вежливый книксен. – Пойдемте к нам, мы тут с другом моим, вон он под зонтом дрыхнет, акклиматизируется.

– Пойдемте, – распорядилась Люська, – вы ведь не возражаете, Анна Сергеевна?

– Нет, Людмила Владимировна, не возражаю, мне б главное поскорей в воду попасть, – ответила Панкратьева, решительно направляясь к указанному Юрием зонту.

Под зонтом на лежаке лицом вниз спал здоровенный мужик. Плечи его свисали с обеих сторон лежака. Панкратьева поймала себя на том, что уставилась на его задницу. Однако американские психологи не зря едят свой хлеб! Задница у мужика была просто отличная. Круглая и аппетитная.

«Чегой-то со мной?» – удивилась Панкратьева, с трудом отводя глаза от попы в черных трусах.

Кроме замечательной задницы и обширных плеч у спящего мужика была еще и абсолютно лысая голова. Панкратьевой вдруг совершенно расхотелось идти купаться. В этот момент она поняла, что мужик проснулся и разглядывает ее одним глазом. Потом он вдруг вскочил, чуть не завалил огромный пляжный зонт, щелкнул пятками и отрапортовал:

– Тимонин Виктор Иванович – сторожевой пес!

Удивлению Панкратьевой не было предела. Перед ней стоял человек, чей портрет уже почти два месяца висел у нее в кабинете.

– Я знаю, – ответила Панкратьева, протягивая ему руку, – вы боретесь с мелкими и крупными расхитителями капиталистической собственности.

– Откуда знаете? – Тимонин взял ее руку в свою, и Панкратьевой захотелось, чтоб он ее больше не отпускал. Руки у него были мягкие и прохладные.

– А у нее ваш портрет в кабинете на стенке висит! – сообщила Люська откуда-то из-за спины Панкратьевой.

Люська вовсю руководила Гвоздевым. Тот уже расставил лежаки и подскочил к Панкратьевой, чтобы забрать у нее полотенца. Она отдала их ему и заметила, что Тимонин уставился на ее грудь.

– Как это? – спросил он, с трудом отводя глаза.

Панкратьева усмехнулась и хитро прищурилась.

– А я вашу рожу свирепую в «Деловом Петербурге» увидела, и так она мне, знаете ли, понравилась, что я ее вырезала и поместила в рамку на стенке с надписью, что вы в качестве ИЧП «Опасность» охраняете мой кабинет.

– Типа злой собаки? – спросил Тимонин.

– Точно.

– А зачем?

– Ну, я женщина незамужняя, считай беззащитная, вдруг кто придет и начнет на меня пялиться. – Она мельком глянула на свою грудь.

При этих ее словах Тимонин густо покраснел, а Панкратьева подумала, что зря она мужика подковыривает, вон сама от его задницы никак глаза отвести не могла.

– И часто приходят? – спросил он.

– Да, бывает. Сами знаете, в офисах полно всякой нечисти. Компаньона моего хотя бы взять. Он мало того что пялится, так еще и норовит меня послать «туда, не знаю куда, принести то, не знаю что». А с вашим портретом он как-то поосторожней вести себя стал, даже матом перестал ругаться.

– А как вас все-таки зовут? – спросил Тимонин, выпуская ее руку.

– Ой, извините, я Аня.

– Панкратьева она, Анна Сергеевна! – сообщил Гвоздев. – Большой начальник, ей без отчества никак.

– У меня и портфель есть, и очки! – гордо сообщила Панкратьева.

– Да ну! – Тимонин аж присвистнул. – А можно я вам как-нибудь в офис портфель поднесу? Так сказать, натурально всех обгавкаю. Особенно компаньона вашего.

– Отлично, большое вам от меня будет за это гран мерси.

– Девчонки, – опять встрял Гвоздев, – а давайте вместе Новый год встречать!

– Давайте! – ответил ему Тимонин.

Люська с Панкратьевой хором захохотали.

Да, папуасы им попались вполне подходящие. Во всяком случае, остроумные.

– Так надо прямо сейчас с метром договариваться, чтоб нас за один столик посадили, я видел, они там уже, в ресторане, план рассадки составляют с номерами комнат, – серьезно сообщил Гвоздев.

В этот момент со стороны центра водных развлечений примчались Федька и Ваня.

– Ма! Дай десять долларов, я на парашюте! А Ваньке нельзя, он мелкий.

– Федя, ау! – строго сказала ему Панкратьева. – А поздороваться?

– Здрасте! Федор. – Он сунул свою лапищу в сторону Тимонина.

Тимонин крепко пожал Федькину руку своей такой же огромной лапой.

– Здрасте, Федор. А я Виктор Иванович! – сообщил он.

Дальше церемония повторилась с Гвоздевым. Маленький Ванька, беря пример с Федьки, тоже сунул свою ладошку мужикам.

– Ну вот это уже другое дело! – сказал Тимонин. – А что это вы, боец Федор, собираетесь на парашюте лететь в экваториальных водах без рубашки с длинными рукавами? Необходимо также намазать защитным кремом лоб, нос и уши, а также ноги, включая пятки. Иначе вы сгорите и вместо новогодней вечеринки будете лежать в номере и стонать. Факт этот проверенный на собственном опыте.

– Ма! А где моя рубашка с длинными рукавами? Та, с цветочками внизу. Мы ее взяли?

– Взяли, Феденька. Она в номере висит в шкафчике. Возьми ключ. Только аккуратно там, и номер не забудь закрыть.

Федька схватил ключ и помчался в сторону отеля, но тут же вернулся.

– Спасибо! – сказал он Тимонину и опять умчался. Потом опять вернулся. – Вы тут это… Не того энтого! Эта девушка со мной, – сказал он Тимонину, указывая на мать.

– Беги, беги, железная задница, а то сейчас передумаю и денег не дам! – рыкнула на него Панкратьева.

– Почему железная задница? – спросил Гвоздев.

– Да я его, когда по попе шлепаю, у меня потом рука два дня болит, а ему – хоть бы хны, – пожаловалась Панкратьева.

– Хороший у вас мальчик, с чувством юмора. Сразу видно, что добрый.

– Ага, только бить некому.

– Я могу взять вас на абонемент, – сообщил Тимонин, – раз в неделю портфель носить и Федора шлепать по железной заднице.

Все засмеялись.

– Боец Гвоздев, так вы собираетесь или нет организовывать встречу Нового года? – спросил Тимонин, обращаясь к Юрию. – Срочно получите у меня хрустящие аргументы и двигайте к метру. Только не перепутайте ничего. Здесь люди говорят по-английски и по-испански, так что со своим немецким к ним не лезьте!

С этими словами он достал из висящей под зонтом рубашки доллары и протянул их Гвоздеву.

– Я проконтролирую, в случае чего переведу, – сказала довольная Люська и подмигнула Панкратьевой.

Люська с Гвоздевым отбыли в сторону ресторана.

– Эк вы всех разогнали, товарищ генерал!

– Это я умею, долго учился. Ну, рассказывайте, Анна Сергеевна, как живете, чем занимаетесь?

– Нет, лучше вы рассказывайте. Вы про меня уже все знаете, даже с сыном познакомились, а я про вас ничего.

– Хорошо. Про работу мою вы в газете читали. А про остальное могу сообщить следующее. Живу один. С женой развелся давно, она в Италию замуж вышла. Там и проживает вместе с моей дочерью Машей. Дочку очень люблю. Мы ее долго ждали. Отношения у нас с бывшей женой хорошие, дружеские, бизнес у нее в России, поэтому с ребенком я вижусь практически регулярно на каникулах. Сейчас они всей семьей в Индии, так что дочку я вместо новогодних каникул увижу только летом. Таким образом, у меня оказалась куча свободного времени, и я отправился загорать и купаться вместе со своим младшим товарищем Гвоздевым. Мы с ним вместе работаем. Кстати, по званию я не генерал, а полковник. Бывший.

– Полковники бывшими не бывают, – резюмировала Панкратьева.

– Это точно. А все-таки, Анна Сергеевна, в каком бизнесе вы начальником и в какой должности состоите?

– Я заместитель директора в своей фирме. Директором мой компаньон. Фирма у нас небольшая, но прибыльная. Около нефтепереработки крутимся.

– Ого!

– Ничего не «ого». Нормально. Работу я свою не люблю. Я деньги люблю, которые за свою работу получаю. У меня принцип такой. Работать надо, чтобы жить, а не наоборот. А то многие прямо жить готовы на своей работе, причем забесплатно, как компаньон мой.

– А давно вы в разводе?

– Официально пять лет, а неофициально два месяца.

– Переживаете?

– Нет. Я к этому целый год шла, так что решение мое трезвое и окончательное.

– А отец Федора?

– Мы не общаемся. Слушайте, полковник, вы ведете себя как настоящий Штирлиц. Все уже разузнали, как на допросе побывала. Пойдемте лучше купаться. Да! А почему мы вас в самолете не видели?

– Мы, Штирлицы, обычно незаметны глазу. Сливаемся с местностью. А допросил я вас в отсутствие детей и посторонних. Когда еще удастся в этой толпе нормально поговорить?

Оставшиеся дни перед Новым годом они провели все вместе, как правильно сказал Тимонин, в толпе. Купались, загорали, и к новогодней вечеринке Панкратьева стала и вовсе неотразима.

Вечеринка по-настоящему удалась. Было вкусно, пьяно и весело. Правда, Панкратьева слегка опасалась, что Люська может слететь с тормозов, напиться и учинить свои любимые настольные танцы. Однако ее опасения оказались напрасными. Люська с Гвоздевым курили, как два паровоза, и разговаривали почему-то об импрессионистах. Федька охмурял девочку Катю из Москвы, маленький Ванька ему изо всех сил помогал. Бегал за пирожными и соком. А Панкратьева танцевала с Тимониным все медленные танцы. Ей было очень уютно и спокойно в его руках. Потом они с большим трудом запихнули разгулявшихся детей спать и пошли гулять к океану. Над океаном светила невозможно красивая южная луна. Тимонин схватил Панкратьеву в охапку и поцеловал. Целовал он ее долго, со вкусом, и поцелуй этот Панкратьевой очень понравился.

– Виктор Иванович, – спросила его Панкратьева, когда они оторвались друг от друга, – у нас с вами что, курортный роман?

– Нет, Анна Сергеевна, – ответил Тимонин, крепко обнимая ее, – у нас с вами роман не курортный, а самый что ни на есть жизненный.

Через месяц Тимонин Виктор Иванович переехал жить к Анне Сергеевне Панкратьевой. Вместе они довели до ума новую квартиру, рассчитались с долгами, а через год и вовсе поженились. Федьке, правда, ванну с пузырями так и не купили. Как водится, сэкономили на детях. Маша Тимонина приезжает к ним на каникулах. Они с Анной Сергеевной очень подружились. Спят Панкратьева и Тимонин крепко держась за руки.

Панкратьева, как и обещала в свое время Воронину, с работы уволилась. Но в домохозяйки не пошла. Занялась своим бизнесом. Ремонтирует квартиры и ими торгует.

Люська вот уже несколько лет совместно проживает с Юрой Гвоздевым. Он регулярно зовет ее замуж, а она регулярно отказывается. Говорит, что не хочет разбивать ему сердце, если придется разводиться. Так и живут. Гвоздев купил Люське мотоцикл, и они, нарядившись во все кожаное, гоняют наперегонки. Танцевать на столе Люська не перестала, только теперь они это делают с Гвоздевым на пару.

Воронин Геннадий Иванович развелся с Лизой и женился на докторе Немковой. Недавно его повысили в должности и перевели в Москву в головной офис компании. Доктор Немкова, конечно, поехала вместе с ним. Хорошему врачу в Москве работа всегда найдется. У Воронина теперь в подчинении все директора заводов компании, в том числе и Штольц Соломон Израилевич. Только Воронин им не командует. Попробуйте покомандуйте Штольцем. Конечно, пользуясь своим служебным положением, Воронин прилагает максимум усилий, чтобы оградить компанию от технологического гения Дубова Александра Евгеньевича.

Сам Александр Евгеньевич, конечно, иногда скучает по Панкратьевой. Ему теперь самому приходится «идти туда, не знаю куда, приносить то, не знаю что», а также браться за разные невыполнимые миссии, но зато никто его не подковыривает и фюлертом не называет. Его опять любят все окружающие женщины, и он чувствует себя настоящим счастливчиком и героем.

Оксана Лаврененко уволилась вскоре после ухода Панкратьевой и сейчас работает финансовым директором крупной компании, а секретарь Оля теперь ее личный помощник.

Волшебник Арсений защитил диссертацию по психологии и издал книжку про всякие чудеса. Частную практику и помощь людям в решении их насущных проблем он прекратил, хотя дар его никуда не делся. Просто как-то он увидел на дереве у своего подъезда огромного черного ворона. Не обычную городскую серо-черную ворону, а того самого ворона, который говорит «Никогда!». Арсению, в отличие от Панкратьевой, сто раз повторять не нужно.

А Зотов Александр Васильевич разорился. Завод у него отняли за долги, хотели и квартиру забрать, но Зотов быстро продал и ее, и свой «мерседес», а потом вместе с деньгами исчез в неизвестном направлении. Иногда, правда, Панкратьева Анна Сергеевна ночью испытывает разные странные ощущения в районе солнечного сплетения, тогда она крепко прижимается к своему мужу и все сразу проходит.