– Ляль, что ты знаешь про простатит? – Марина задала столь непростой вопрос лучшей подруге во время бизнес-ланча.

Этот самый бизнес-ланч подавали в ресторанчике, находящемся аккурат посередине пути между офисами Марины и Ляли. Это было очень удобно, поэтому Марина с Лялей зачастую встречались там в обеденное время. Разумеется, встречались они не каждый день, а когда требовалось обсудить что-нибудь очень важное. Вот, как например, сейчас. Обычно в ресторане кормили вполне прилично и даже блюда назывались так же, как и в меню бизнес-ланча, но объем и время приготовления этих блюд существенно отличались от блюд бизнес-ланча, так же, как и их цена. Марина с Лялей иногда посещали этот ресторан и вечерком, после работы, в это время можно было понять, наконец, как должен выглядеть, и каков на вкус настоящий салат из утиной грудки с апельсинами, рукколой и клубникой. Но во время бизнес-ланча выбирать не приходилось. Комплексный обед из трех блюд в трех вариантах на выбор. Быстро, дешево и сердито. Конечно, Марину и Лялю при всём желании нельзя было бы назвать бедными девушками или даже девушками среднего достатка. Ведь ни одна из них никогда бы не надела на выход, то есть, туда, где собираются подобные им особы, туфли или сапоги из прошлогодней коллекции. Марина уж точно не стала бы форсить с подобной сумочкой, и даже про шубу бы десять раз подумала, стоит ли надевать то, что у приличных людей в этом году уже не в тренде. Однако в силу своего образования, советского детства и перестроечной юности обе подруги прекрасно умели считать деньги, уважали распродажи, скидки и искренне радовались за людей, которым удается экономить. Ведь даже очень богатые люди не любят переплачивать. Конечно, если они сами хоть чего-нибудь, хоть когда-нибудь заработали, а не уворовали или получили по наследству. Поэтому если твое обеденное время совпадает с бизнес-ланчем обычных служащих, как говориться, жри, что дают, и не выделывайся.

На важный вопрос лучшей подруги Ляля сделала круглые глаза и сказала:

– Нууу… Простатит – это то, что нам с тобой определенно не угрожает.

– Это с какой стороны посмотреть. – Марина пожала плечами и тяжело вздохнула. – Иногда вполне даже угрожает. В смысле не напрямую, а опосредованно.

Перед её глазами встала широкая спина сладко храпящего супруга. А ведь когда-то они спали в обнимку, ну и …

– У вас Сережкой проблемы, что ли? – догадалась Ляля.

Марина кивнула.

– Не так, чтоб очень, но не как раньше, ну это…, – зашептала Марина, оглядываясь по сторонам. – Раз, два в неделю и всё. А то и вовсе. Ну, если командировка какая.

– Ну, кому-то и раз, два в неделю – праздник. И безо всякого простатита, заметь.

– У вас с Петюней тоже всё так плохо?!!! – Марина слегка опешила. Правда, с одной стороны она посочувствовала подруге, а с другой бессовестно обрадовалась, что не только у неё подобные проблемы.

– При чем тут мы с Петюней? Я в принципе. Всё относительно.

– Конечно, относительно, – согласилась Марина. – Но по отношению ко мне так не должно быть. Это неправильно.

– А ты у Вики насчёт простатита спрашивала?

– У какой Вики? – удивилась Марина. Никакой такой Вики, у которой можно было бы поинтересоваться столь интимным вопросом, она не знала.

– У Википедии. – Ляля постучала себя кулаком по лбу.

– А-а-а, у этой… Разумеется, и у Вики, и у английских учёных, но мне интересно твое мнение, как психолога.

– Какой я теперь психолог? – Ляля махнула рукой.

– Дипломированный.

– То ж когда было! Ты ж не думаешь, что тот, кто сто лет назад закончил психологический факультет, и есть самый настоящий психолог?

– Но ты ж директор по персоналу. Используешь там к людям свои подходцы психологические.

– Не выдумывай. Это раньше директор по персоналу чего-то решал, во времена расцвета отечественного частного бизнеса, а сейчас в большинстве случаев это кадровик-затейник. Особенно у «госов» и «полугосов», а я у «госов»!

– А я думала, что ты как эта тётка в сериале «Миллиарды» влияешь всячески на людей, а они изо всех сил пашут, ускоряются и дают стране, в смысле фирме, угля, в смысле прирост надоев, ну, ты понимаешь!

– Если бы! Это у них там, у настоящих капиталистов. – Ляля закатила глаза и помахала рукой у себя над головой. – А у нас хотя бы надо, чтобы люди не опаздывали на работу, и на том спасибо. Но если хочешь знать моё сугубо обывательское мнение, то простатит – это периодический нестояк со всеми вытекающими.

– Что за вытекающие?

– Сплошная нервотрепка, вопли, истерики, угнетенное состояние и всё такое. У большинства мужиков около и после пятидесяти оно присутствует. Нам-то, девушкам, хоть бы что! У нас одна проблема – нахлынет или нет, найдёт он у тебя нужную кнопку, нажмет на неё вовремя, получишь ты свой оргазм или всё ограничится ёрзаньем, ахами, охами и мыслями о постороннем. А у них проблем выше крыши. И первая – встанет или нет?! А уж твоя кнопка дело десятое.

Внимательно слушая подругу, Марина вдруг ощутила вокруг звенящую тишину. Никто деловито не стучал ложками, не гремел посудой. Ляля, как директор по персоналу, ну, или как кадровик-затейник, говорила хорошо поставленным руководящим голосом, и немудрено, что все присутствующие в ресторанчике оторвались от своих бизнес-ланчей и тоже прислушались. Видимо, тема, и правда, оказалась животрепещущей.

Марина огляделась и понизила голос:

– Ты говоришь, у большинства после пятидесяти оно есть. А чего ж они тогда всем скопом на молодых баб кидаются? Тот самый бес в ребре у них заводится? Как-то бес с этим нестояком, как ты говоришь, очень плохо сочетается. Это же вещи взаимоисключающие.

– Ничего подобного. Некоторые индивидуумы подозревают, что причина их беды в бабе, думают, стоит только бабу поменять старую на новую, и всё наладится, а некоторые, которые поумнее… Ты себя вспомни в молодости, – Ляля и не подумала говорить тише. Она этого просто не умела. – Оно тебе было надо? Секс этот? Ты ж ещё про свою кнопку ничего толком не знала. Скорее б отвязался, вот и вся любовь. Это потом тебе уже без секса невмоготу стало. Вот. Потому они все к молодым девкам и бегут, что тем ничего особо и не надо. Ну, не совсем ничего, разумеется. Денежки-то вынь да положь. Уж будь любезен. А деньги у наших старперов в большинстве случаев в этом почётном возрасте уже имеются. И простатит имеется, и деньги. Не у всех конечно, а исключительно у тех, кто к молодым бабам от старых жён убегают. Кому они нужны без денег, простатитчики эти?!

– А мне не денег, мне секса надо! Очень! Кто б мог подумать? С чего бы это? – прошептала Марина.

– Гы-гы! Темнота! Это ж известный медицинский факт. У тебя на носу та самая чёртова ягодка – сорок пять. Самый сексуальный бабский возраст. Гормон начинает туда-сюда двигаться. Играет, как поется в советской песне.

– И чего делать? С этим гормоном? Куда его девать, как использовать в мирных целях? Сережка с утра до вечера на работе. Совещания сплошные, переговоры. Устает. На простатит этот чёртов жалуется. А я, получается, как тот самый пресловутый муж, у которого жена-нехочуха постоянно головной болью мается. Хожу как дура с намытой шеей, в смысле с эпиляцией и педикюром.

Марина вспомнила недавнюю эпиляцию и сморщилась. Сомнительное удовольствие.

– Ну, так заведи себе кого-нибудь. Желательно молодого. У молодых со стояком никаких проблем уж точно не бывает. Все ягодки так делают. В смысле большинство, ну, многие. – Ляля обвела взглядом зал.

Марина автоматически последовала её примеру. Ягодок в зале, кроме Ляли и Марины, было и не сосчитать, а ещё мужчин в том самом простатитном возрасте. Присутствовали так же и молодые люди. Те самые, которых следовало ягодке завести. Молодые сидели, уткнувшись в айпады и смартфоны, и проблемой простатита точно не интересовались. Впрочем, как и ягодками.

– С ума сошла. Я ж Сережку люблю. Очень.

– Одно другому не мешает. Я вот читала одна актриса английская, забыла, как зовут, ну, очень известная, прям мировая звезда, живет сразу с двумя мужиками. Один постарше, другой помладше.

– Бедный чувак!

– Кто?

– Который постарше, конечно! Он же ещё эту всю тусовку и содержит. Как ты сказала, простатит и деньги у него.

– С чего ты взяла? Может, она сама за всех платит со своих сумасшедших кинематографических гонораров. Или вовсе молодой всех кормит? Она ж легенда. Вроде ещё и аристократка. Ему с ней интересно, а за всё надо платить.

– Чего там интересного? Втроём? – Марина представила и ужаснулась. – Дураки какие. Проще, наверное, всё-таки простатит вылечить.

– Иди, попробуй.

Присутствующие в ресторане при этих Лялиных словах тяжело вздохнули, уткнулись в свои тарелки и застучали столовыми приборами с новой силой. Или Марине это показалось?

Вечером муж Марины, любимый Сережа, как всегда в последнее время пришёл поздно и сообщил, что с утра улетает по делам в Женеву, вернется только в пятницу, просил без него не скучать. Правда, просьбу свою подкрепил очень убедительно, как в старые добрые времена, когда никто ещё ни о каком простатите в их семье слыхом не слыхивал. Довольная, практически счастливая Марина сказала, что скучать ей точно не придется, так как на работе аврал. Ближе к концу года заказчики, как водится, один за другим принялись погашать задолженности по платежам за выполненные работы. Деньги необходимо распихать по закромам да так, чтобы комар носа, то есть налоговая ни сном, ни духом… Ну, сами понимаете. Обычные будни финансового директора в преддверии окончания финансового года.

Пока Марина щебетала мужу про финансы и их проблемы в конце отчетного периода, Сережа, как и положено, захрапел. Но Марину это уже совершенно не обеспокоило и раздражения не вызвало. Она поцеловала любимую спину и тоже заснула с блаженной улыбкой.

С утра Марина накормила мужа завтраком, его любимой овсяной кашей, пожелала ему хорошего полёта и отправилась на работу заниматься теми самыми финансовыми проблемами. Финансы упорно сопротивлялись и не желали оптимизировать и минимизировать налоговые отчисления. Ближе к обеду Марина поняла, что съесть бизнес-ланч в приятной компании ей сегодня точно не удастся, и попросила помощницу Кристину организовать ей какой-нибудь рогалик и кофе. Вот за кофе с рогаликом и раздался этот странный подозрительный звонок.

– Марина Викторовна? – поинтересовались из телефона женским голосом.

– Да! Слушаю вас внимательно. – Марина поставила телефон на громкую связь, чтобы не отрываться от компьютера, в котором, как уж на сковородке, всячески выкручивались неподдающиеся финансы.

– Это Лена. Я не знаю, как связаться с Сергеем Владимировичем. Мне сказали, что вы мне можете помочь.

Сергеем Владимировичем в миру именовался муж Марины Сергей, а именно горячо любимый Сережа.

– Может, и могу. А вы кто? – Марина жевала рогалик и размышляла, скинуть ли ещё денег на фирму «Икс», или лучше отправить их на «Игрек».

– Я же сказала. Я Лена. Я не знаю, что мне делать.

– Изложите подробнее. – Марину уже стала раздражать эта ситуация, какая-то Лена и её трудности. Это всё очень мешало работе, поэтому требовалось как-то побыстрее отвязаться. – В чем ваша проблема?

– Сергей Владимирович как обычно прислал мне билет.

– Какой билет? Не тяните. Я очень занята.

– Билет на самолёт, разумеется. В Вену. Я вчера прилетела, приехала в отель, он тут номер забронировал, а его нет.

– Кого нет? – Не поняла Марина. Эта Лена определенно мешала разобраться с финансами, а финансы никак не давали полностью сконцентрироваться на Лене.

– Сергея Владимировича! Он обещал меня сегодня в Оперу сводить на «Дон Жуана».

– В Оперу? Вы ничего не путаете?

«Серёжа и опера категорически несовместимы, – подумала Марина и ухмыльнулась. – Разве что если Зенит там играет прямо на сцене. Это раз. Серёжа в Женеве и в Вену не собирался. Это два. Какая-то ошибка, наверное».

– Ничего я не путаю. Я учусь в консерватории. У меня сопрано. Лирическое. В «Дон Жуане» Донна Анна, Донна Эльвира и Церлина – это всё сопрано! Вы понимаете, о чем я говорю? Сергей Владимирович не сможет со мной встретить Новый год, у него дела какие-то очень важные, поэтому решил сделать мне приятное. Понимаете? Сюрприз такой предновогодний. Я ему звоню, а у него телефон выключен. Может, случилось что? Я же волнуюсь!

Марине стало нехорошо. Она чуть не подавилась рогаликом. С какого перепуга Серёжа вдруг какой-то девице делает приятное, потому что не сможет встретить с ней Новый год из-за важных дел?

– Лена, – решила уточнить Марина, откашлявшись. – Я не совсем поняла, вы собственно кто? Кем приходитесь Сергею Владимировичу?

– Невестой конечно! А вы разве не знаете?

– А почему я должна это знать?

Сказать, что у Марины из головы вылетели все цифры, и соответственно финансы, это ничего не сказать. Нет, финансы точно вылетели, но не это главное. Сказать, что Марина сидела, как пыльным мешком стукнутая, тоже ничего не сказать. Потому что кто его знает, как должен чувствовать себя человек, стукнутый этим самым пыльным мешком. Марину никогда никто не бил пыльным мешком. А вот челюсть у неё, разумеется, отвисла. Что да, то да! Определенно отвисла челюсть.

– Ну, вы же его личная помощница! – пояснила Лена. – Ой, кажется, дверь открывается, кто-то пришёл. Да! Это он. Всё в порядке. Извините, что побеспокоила.

В трубке послышались короткие гудки. Марина с трудом вернула челюсть на место и тряхнула головой в попытке придти в себя. Что это было? Она посмотрела на телефон, как на ядовитого паука. Некоторое время она просидела, тупо глядя на цифры в компьютере, потом решила, что такого не может быть, потому что не может быть никогда. Она осторожно взяла телефон и набрала номер супруга.

– Мартыш? – весело спросил он. – Уже соскучилась?

– Ты где?

– Доброе утро! Угадай! С утра вроде в Женеву полетел. Или ты забыла? Вот из аэропорта еду. Хорошо, что ещё не спрашиваешь, кто я такой! – Он гоготнул. – Типа, ты где? Я тут! А ты кто? – Он опять гоготнул.

Любимый Серёжа имел такую милую Марининому сердцу особенность весело гоготать.

– Мне только что позвонила Лена, – не отвлекаясь на умиление по поводу его гогота, продолжила Марина.

– Какая Лена?

– Твоя невеста.

– Мартыш, у тебя с головой всё в порядке? Ты не заболела? Жар, галлюцинации?

– Нет, я здорова. Вполне. – Марина машинально потрогала свой лоб. – Она сказала, что ждёт тебя в Вене, чтобы в Оперу идти. Говорит, ты обещал ей сделать приятное. Предновогодний сюрприз.

– В Оперу? Я?! Ещё скажи в филармонию! – Муж в трубке опять гоготнул. – Тебя разыграли что ли? Вот уроды! Узнаю кто, уши оборву. А сейчас, пока-пока. Некогда мне! Подготовиться надо. Переговоры очень важные. Чмоки.

Он нажал отбой. Марина облегченно выдохнула. Ну, да! Какая невеста?! Вон он как гогочет. Так гоготать только с чистой совестью можно. Действительно, придумают тоже. Опера!!! Марине, правда, иногда удавалось его заманить в оперу, но только на какие-нибудь резонансные спектакли, о которых говорил весь бомонд. Случалось это редко, не чаще, чем раз в два, три года. После этого он обычно долго плевался и клялся, что больше никогда, ни ногой!

Марина со спокойной душой погрузилась в свои цифры. На этот раз цифры послушались и стройными рядами распихались по разным карманам предприятия.

Вечером, правда, на душе у неё всё-таки сделалось неспокойно, как будто заскреблось нечто, наверное, те самые кошки. В книжках так и пишут: на душе заскребли кошки! Марина залезла в интернет и выяснила, что за спектакль нынче в Венской Опере. Оказалось, и правда, «Дон Жуан». Марине снова сделалось нехорошо. Она налила себе бокал вина, включила телевизор, отключила звук и задумалась. Под мелькание ярких цветных картинок на экране думалось замечательно. Но тут раздался телефонный звонок, оказалось муж.

– Мартыш, ты там как? – поинтересовался он. – Про оперу, небось, задумалась?

– Ага! – призналась Марина. А чего скрывать? Вон он и сам догадался. Знает свою жену. Недаром двадцать пять лет вместе прожили.

– Напомни, как называется?

– «Дон Жуан».

– Это про бабника, что ли?

– Про него. И про сурового мужа. Его Командор зовут. Он покойник.

– Интересно. Я думал, про бабников и покойников только в кино показывают. А тут в опере поют. Надо же! Кстати я про бабников люблю. Я сам бабник. Слышь, и невеста у меня есть. – Он радостно загоготал. – Зачем бабнику невеста? Вот скажи?

– Не знаю. Может, влюбился до потери сознания и хочет жениться.

– Бабник хочет жениться?! Нет! Бабник должен с чужими женами путаться. А невеста – это точно не ко мне. Вот когда тебе чужая жена позвонит…Так что спи спокойно, дорогой товарищ!

– Так и сделаю, – Марина улыбнулась и нажала отбой.

Действительно, как она могла подумать такое про Серёжу. Она вспомнила, как они вчера вечером любили друг друга, зажмурилась, потянулась, чуть не заурчала. И правда, кто-то разыграл. Кому их счастливая жизнь покоя не даёт? Хотя таких полно. Вон, та же Лялька. Конечно, она лучшая подруга, однако всю жизнь Марине завидует. Завидует с умом, старается этого не демонстрировать, но у неё ж на лбу всё и так написано. Ведь у Марины и ноги самые длинные, и муж самый красивый, не то, что Лялькин Петюня, и денег у Марины, благодаря мужу, как у дурака фантиков, и вообще чего только у Марины нет! Ещё и работа интересная. А главное, что есть у Марины – это сын Юрка. Умница и отличник. Учится за границей, маму с папой радует. А вот Лялька, бедная, всю жизнь родить пытается, и всё никак. Марине стало до слёз жалко лучшую подругу и её мужа Петюню. И вообще всех стало жалко, кто живёт хуже неё, Марины. Поэтому думать, что есть некто, кто до такой степени её ненавидит, что отважился на подобный розыгрыш, совсем не хотелось. Хотелось всем нравиться и вызывать всеобщий восторг и уважение. А вот совпадение вполне может быть. Мало ли девушка номером ошиблась. И всё совпало, и даже имена. Всё. Кроме главного. Зачем Серёже невеста? Даже если он вдруг пошёл налево, что невозможно, но допустим, чисто теоретически, что пошёл, то кругом полно разных девиц ни на что не претендующих. Тех самых чужих жён. Невестой девушке мозги запудрить можно только для смеха. Или эта девушка совсем дурочка? Ну, да! Консерваторка. Лет двадцать, наверное. Ишь ты, Церлина!

Можно было бы, конечно, перезвонить на номер этой Лены, который остался в памяти телефона, но Марина почему-то побоялась это сделать. Вдруг вспомнилась беседа с Лялей, почему пятидесятилетние простатитчики женятся на молодых девицах. Как говорится, ложечки нашлись, а осадочек остался. Или ложечки всё-таки не совсем нашлись?

Тут Марина вспомнила про Розу Львовну, секретаршу мужа. И как она сразу не догадалась ей позвонить? Она набрала номер, извинилась, что беспокоит в нерабочее время, поинтересовалась самочувствием, а потом прощебетала:

– Розочка Львовна, я тут совсем зарапортовалась, конец года, аврал, да вы же сами прекрасно знаете, напомните мне, пожалуйста, куда полетел наш орел, в смысле Сергей Владимирович. Что-то я запамятовала, а ему звонить неудобно. Скажет, впала моя благоверная в маразм.

Роза Львовна понимающе хихикнула и отрапортовала.

– Руководство в Женеве. Переговоры по трубопроводу. Финансирование и всё такое.

Марина рассыпалась в благодарностях, нажала отбой, залпом допила вино, приняла душ, почистила зубы, намазалась кремами и завалилась спать. Уже засыпая, вспомнила, что за весь день съела за завтраком кусок сыра, а в обед тот самый рогалик. Бокал вина и ведро кофе не считаются. Почувствовала, что худеет, улыбнулась и заснула. Спала, как младенец.

На следующий день утром встала на весы, обрадовалась цифрам, повертелась перед зеркалом в голом виде и решила, что от таких жен к молодым девицам не уходят. Она и сама ещё ого-го какая молодая. И не просто молодая, а ещё и красивая. Тем не менее, решила не останавливаться на достигнутом. В смысле, продолжить работу над стройностью. Ведь как известно, совершенству нет предела!

После обеда, состоявшего опять из кофе с рогаликом, Марину вызвал к себе её непосредственный и единственный начальник Ганнушкин. Ганнушкин являлся владельцем и одновременно генеральным директором предприятия, в котором Марина заведовала финансами.

– Мариш, выручай! Моя Светка билеты в театр ещё месяц назад взяла, готовилась, платье новое и всё такое, ну, ты понимаешь, а тут Байкачаров, чёрт, нагрянул с утра. Сейчас в переговорной чертежи с бабой Верой утрясает. Ей же главного заказчика подавай, она ни с кем ниже рангом и разговаривать не будет. А Байкачарова вечером обязательно выгулять и поужинать надо, как положено. Не с бабой Верой же ему идти. Своди его куда-нибудь, будь добра, и ни в чем не отказывай.

– Незваный гость хуже татарина! – хмыкнула Марина. – Может, ты его со Светкой своей в театр отправишь? Не пропадать же платью!

– Издеваешься? А я ведь могу обидеться и обиду эту затаить, а потом припомнить тебе невзначай.

– Звучит убедительно. Так и быть.

Вообще-то Марина легко могла бы послать Ганнушкина подальше, несмотря на своё большое к нему дружеское уважение, но сегодня вечером Серёжа ещё будет важно переговариваться насчёт трубопроводов в своей Женеве. Спрашивается, чего ей делать дома одной? У неё же нет билетов в театр. А потом ходить в театр, в кино или в музей в одиночку – это же сущее наказание! Марине просто необходимо делиться с кем-нибудь своими впечатлениями от увиденного, услышанного или даже съеденного. И уж если делиться не с любимым Серёжей, который в настоящий момент переговаривается в Женеве, то с сыном Юркой, который сейчас учится в Португалии, или с лучшей подругой Лялей, которая сегодня вместе с мужем празднует день рождения свекрови, на худой конец, с Байкачаровым, который Марине очень даже симпатичен, хоть и чёрт, как справедливо заметил Ганнушкин.

В отрасли, где процветало предприятие Ганнушкина, у Тимура Байкачарова сложилась репутация человека жёсткого, хитрого и опасного. Ну, Марину-то его репутация никаким боком не беспокоила. Она ж к этой самой отрасли сбоку-припеку. Её не технологические процессы интересуют и не проблемы привязки оборудования, а денежки на счетах родного предприятия, своевременное их туда поступление и правильность оформления необходимых для этого документов. Ей финансовые расчёты важны, а никак не технологические.

Байкачаров приезжал к ним на предприятие из Москвы довольно часто. Фирма Ганнушкина изготавливала и поставляла оборудование для нескольких объектов крупной компании, где Байкачаров возглавлял отдел капитального строительства. Конечно, не дело такой важной шишки согласовывать чертежи, но баба Вера, главный технолог предприятия Ганнушкина, женщина семидесяти двух лет и советской закваски, желала иметь дело только с ним. Она считала его самым толковым специалистом в компании и чуть ли не гениальным инженером, поэтому требовала его приезда в тех случаях, когда вдруг возникали нестыковки с другими подрядчиками. Ведь и правда, как Байкачаров скажет, так оно в результате и будет. Чего надрываться на уговоры, переговоры да время тратить? Сама баба Вера значилась уникальным технологом, имела железный авторитет в определенных кругах и громкое имя, правда, в силу своего возраста она категорически никуда не ездила. Даже ни в какие заграницы её было не заманить, чего уж говорить о Москве. Так что Магомет являлся к горе, если и не по первому требованию, то по возможности максимально быстро. Ну, и соответственно, мог нагрянуть полным нежданчиком. Выкроил время и примчался разрешать накопившееся.

Разумеется, Ганнушкин всегда знакомил Марину со всеми важными заказчиками. Ведь договора с ними оформлять, платежи отслеживать и деньги у них выпрашивать приходилось именно ей, а не Ганнушкину или бабе Вере. Знакомиться всегда лучше в дружеской непринужденной обстановке, поэтому Марина нередко сопровождала Ганнушкина на деловых ужинах. Одну Марину на ужин с заказчиками Ганнушкин отправлял только в исключительных случаях и только тогда, когда Марина уже хорошо знала человека, с которым ей предстоит ужинать. Так чисто за компанию, в лучших традициях гостеприимства. А вот командированные в Питер дамочки, представлявшие заказчиков с периферии и вовсе все были на попечении Марины. Она их водила не только по ресторанам, но и по магазинам. Правда, дамочки приезжали редко.

Марина получила у себя в бухгалтерии изрядную сумму на представительские расходы и в конце рабочего дня заглянула в переговорную. Байкачаров с бабой Верой подписывали какие-то документы и довольно хихикали, как нашкодившие шестилетки.

– Баб Вер, я у тебя мужчину забираю, – сообщила Марина. – Мне велено его напоить и накормить.

– Здравствуйте, Марина Викторовна! А спать уложить? – поинтересовался Байкачаров.

– Ага! Здравствуйте, Тимур Олегович. Спать уложить и песенку спеть про серого волчка? Перебьетесь! Накормить накормлю, развлеку приятной беседой о погоде, потом отвезу к гостинице и там выброшу. Если, конечно, у вас нет других планов.

Подобный стиль общения с многочисленными важными заказчиками, посещавшими их предприятие, у Марины выработался не сразу. По молодости она могла покраснеть и застесняться, но с возрастом поняла, что церемониться с командировочными не надо. У них у всех одно на уме, а именно хорошо провести время вдали от жены и детей. Опять же за спиной Марины всегда маячила тень её грозного супруга, который тоже заказчик не менее важный и если что всем уши оборвет и шеи посворачивает. Чего греха таить, это придавало Марине определенной уверенности.

– И на том спасибо! – Байкачаров глянул на Марину хитрым чёрным глазом, и у неё отчего-то побежали по спине мурашки. Она уже и забыла, что такое с ней уже один раз случилось, когда их познакомили. Вот так же, ни с того ни с сего, раз, и мурашки по всему телу.

– Вы где остановились? Неужели опять в «Европе»? – поинтересовалась она, проигнорировав странные ощущения.

– В ней самой. Да ещё в люксе. Могу вам экскурсию устроить. Там симпатично. Уверен, вам понравится.

– Куда только ваша бухгалтерия смотрит? – Марина пропустила мимо ушей глупые намёки. Ещё чего, люкс она с ним пойдёт смотреть, размечтался. – В люксе живёте, так ведь и летаете наверняка бизнес классом! Вот что значит полугосударственная компания. Никто денег не считает. Случись что, страна всегда покроет убытки из бюджета! Понимаешь, баба Вера, всё за счёт твоей пенсии.

– Так ты, Тимурка, на мою пенсию в «Европах» жируешь да в этих бизнес классах из иллюминатора выглядываешь? – Баба Вера подбоченилась.

– Точно, баб Вер! Правда, я к вам не летаю, предпочитаю на «Сапсане», там иллюминаторов нет, но бизнес класс имеется. Там тоже симпатично. Марина Викторовна кругом права. Без этого самого бизнес класса я ни шагу. Интересно, куда она меня повезет поить-кормить? В столовку? Как я теперь понимаю, будучи финансистом частной компании, Марина Викторовна будет на мне экономить.

– Не волнуйтесь, уверена, вам понравится. В той столовке, как вы говорите, симпатично. – Марина усмехнулась, но в глаза Байкачарову постаралась не смотреть. Вдруг опять мурашки приключатся. – Баб Вер, может, ты тоже с нами?

– Ещё чего! Ваше дело молодое, зачем вам третий лишний, да ещё к тому же и старуха. Причем вредная старуха. Ступайте с богом! Только сильно там не увлекайтесь, завтра вроде рабочий день. Хоть и пятница-развратница. – Баба Вера хихикнула.

Байкачаров надел элегантное кашемировое пальто и они с Мариной выкатились на улицу. За день маленький, но дорогой и престижный автомобильчик Марины весь засыпало снегом. Она завела мотор и принялась чистить машину щёткой.

– Дайте сюда! Мне сподручней. – Байкачаров отнял у Марины щётку и ловко очистил автомобиль от снега. Еще бы, с его-то ростом. Марина бы не менее получаса подпрыгивала, да так бы и поехала со снежной шапкой.

– А вы не пробовали пользоваться такси? – поинтересовался Байкачаров, втискиваясь в машину и максимально отодвигая сиденье. – У нас в Москве большинство людей уже ездят на такси. Очень удобно. Не надо о парковке думать.

– У московских свои причуды, а я свою жизнь сомнительному джигиту ни за что не доверила бы. – Марина вырулила со двора и встала в пробку. Однако до Галереи, где находился ресторан, они добрались быстро, там даже нашлось место в первом уровне подземного паркинга. А в самом ресторане им достался очень удобный столик в уголке с видом на огни Питерского центра.

– Что будете пить? – спросил официант, подавая меню.

– Воду с лимоном, я за рулем, – сообщила Марина.

– Тоже воду с лимоном, я алкоголик, – сообщил Байкачаров. – Ну, теоретически, как все степняки, я просто обязан им быть, – пояснил он Марине.

Видимо на её лице чего-то такое отразилось, из-за чего он решил дать эти пояснения. Хотя ничего удивительного в его словах Марина не услышала. Большинство крупных начальников и бизнесменов, с которыми ей доводилось общаться, как по работе, так и в жизни, страдали от этой болезни. Просто Байкачаров, прямо скажем, на алкоголика ни капельки не походил. Такие мужчины по тренажёрным залам обычно тренируются, а не по шалманам разным шастают. Хотя, одно другому не мешает. Вышел из запоя, и айда в тренажёрку.

– Я слышала, что чукчи все поголовно алкоголики. У них такая химия организма, – сказала Марина. – Вы не чукча, случайно?

– Где это вы всё такое интересное слушаете?

– Ну, как же! Вы разве не знаете? Обычно начинается так: английские учёные выяснили…

– А про индейцев английские учёные ничего не выяснили?

– Выяснили! Точно. Ещё индейцы. Огненная вода и всё такое. Но вы же не индеец.

– Почему вы так думаете?

– Мне бабушка рассказывала, что до революции все дворники в Питере были татары, – ни к селу, ни к городу заявила Марина.

– Ага! И ещё князья тоже были из татар, Юсуповы, например, что совершенно им не мешает быть степняками, то бишь, своего рода индейцами.

– А тюрки тогда кто?

– Кто ж их теперь разберет. – Байкачаров рассмеялся, и Марина сразу поверила, что он индеец. Правда, не настоящий, а какой-то киношный. Красивый такой индеец с высокими скулами, немного приплюснутым носом и миндалевидными тёмными, почти чёрными глазами, одетый в дорогой костюм. Разве что волос до плеч не хватает. Да, пожалуй, индеец, ну, и ещё чёрт, разумеется. Уж больно хитро на неё смотрит, вон, аж мурашки по спине. Мурашки по спине у Марины при общении с мужчинами никогда не бегают. Не то, чтобы замужней женщине такое не положено, просто Марина даже не припоминала, чтобы с ней случалось подобное вообще! Ну, кроме первого знакомства вот с этим самым индейцем. Даже когда за ней ухаживал её любимый Серёжа, никаких таких мурашек не было, никакого намёка на них.

После выяснения национального вопроса беседа потекла гладко и вроде бы ни о чём. Кормили вкусно, и Марина даже слегка объелась. Ну, так и неудивительно. После второго дня питания рогаликами. Конечно, хотелось бы еще чего-нибудь выпить. Она уже предвкушала, как отвезет Байкачарова в «Европу», приедет домой и нальёт себе бокальчик. Желательно бы шампанского, которое Марина предпочитала всем остальным спиртным напиткам, однако в отсутствие дома Серёжи шампанское ей не открыть, так что придется довольствоваться бокальчиком вина. Красненького или беленького. А лучше и того и другого. Она ж пока не алкоголик и никакой не степняк или индеец, ей можно.

В конце ужина Марина, как принимающая сторона, попросила счет, расплатилась, и они пошли к выходу. Шли себе и шли, мирно беседуя о погоде в обеих столицах, пока не уперлись во впередиидущую пару. Женщина весело хохотала и потряхивала головой, как лошадь, отчего её длиннющие волосы метались по спине. Марина всегда мечтала о таких длинных прямых волосах, поэтому и приклеилась к ним взглядом, потом посмотрела чуть ниже и, прямо скажем, остолбенела. То есть, встала, как вкопанная. Ну, наверное, как та самая, которую пыльным мешком приложили. Рука мужчины лежала, как бы это сказать, на бедре женщины, но не совсем на нём. Он попросту держал её за задницу. Вот так вот за половинку попы. Причём его пальцы вместе с платьем дамочки уже практически были там, куда приличные люди в общественных местах свои руки не суют. Но не это так поразило Марину. Мало того, что рука мужчины ей показалась весьма и весьма знакомой, практически родной, Марина увидела кольцо на его безымянном пальце. Это обручальное кольцо она подарила своему любимому Серёже на серебряную свадьбу. Они праздновали дату двадцати пяти лет совместной жизни с большой помпой в ресторане и в присутствие кучи гостей обменялись новыми дорогими кольцами взамен простеньких старых, купленных ещё в перестроечное время. И вот это кольцо вместе с безымянным пальцем любимого Сережи находилось, иначе не скажешь, в жопе какой-то девицы!

– Что? – спросил Байкачаров, слегка налетевший на Марину сзади, когда она так резко тормознула и остановилась.

– Чек забыла для отчетности. Вы идите, я быстро, – нашлась Марина, развернулась и на ватных ногах пошла назад к столику. Там она плюхнулась на стул и уставилась в пространство.

– Вам плохо? – поинтересовался официант, убирающий со стола.

– Мне плохо, – сообщила Марина. – Не беспокойтесь, сейчас полегчает.

Она зажмурилась и попыталась собрать волю в кулак. Кто его знает, как это делается, но в умных книжках всегда так написано. Надо собрать волю в кулак! Где там эта дурацкая воля, когда хочется кричать, рыдать и биться головой о стенку. Хотя, головой-то зачем? Голову жалко. Плакать тоже нельзя. Во-первых, еще надо Байкачарова в отель отвезти, а во-вторых, тушь потечет. Знаем мы их стойкую тушь. А в-третьх…Хотя, какая разница, чего там в третьих. Надо встать и двигать к выходу. Вот что! Наверняка, этот мерзавец уже покинул ресторан вместе со своей бабой и её задницей в руках…

Марина так и сделала. Двинула к выходу. Там её дисциплинированно ждал уже одетый в пальто Байкачаров с её шубой наперевес. Он развернул шубу и очень ловко упаковал туда Марину. В паркинге она никак не могла найти свою машину. Хорошо, что с ней был Байкачаров. Он остановил её беспорядочные метания, повернул и поставил прямо перед её собственным автомобилем. До «Европы» по Невскому Марина ехала на автопилоте в каком-то тумане пока не уткнулась бампером в поребрик напротив отеля. Удивительным образом там оказалось свободное место как будто предназначенное именно для её небольшой машинки.

– Ну, рассказывайте! – произнес странно молчавший всю дорогу Байкачаров.

– Чего? – не поняла Марина.

– Всё с самого начала. Что случилось? Я же видел. Вы машину вели, как тот самый московский джигит, я уж и не чаял добраться живым. Привидение встретили?

– Нет. Мужа. Та пара, что перед нами из ресторана выходили…

– А! Где попа съела руку?

Марина грустно усмехнулась.

– В моей юности, когда трусы на физкультуре у кого-нибудь в попу забивались, говорили, что попа съела трусы. А тут вот руку, – пояснил Байкачаров.

– Руку моего мужа. – Марина сама не поняла, зачем она Байкачарову это рассказывает, но ей же необходимо срочно с кем-то поделиться. Вот хоть с ним. Он уедет и забудет, а ей, может быть, станет легче.

– Может, обознались? – вежливо предположил он.

– Нет. – Марина помотала головой. – Что ж я руку мужа не узнаю? А ещё кольцо. Вот. – Марина сунула Байкачарову под нос свою правую руку с обручальным кольцом. – Точно такое же. На заказ. Да и всё остальное тоже его. Часы, к примеру. Это его любимые, самые дорогие, он с ними носится, как с писаной торбой.

– М-да! Кольцо. Как пишут в открытках с ангелочками, люби меня, как я тебя, – Байкачаров хмыкнул. – И вы из-за этого так расстроились?

– Я расстроилась – это мягко сказано. У меня вся жизнь псу под хвост полетела.

– Ну, не псу под хвост, а тётеньке в жо…, извиняюсь, в попу. Кстати, с переду тётенька смотрится гораздо хуже, чем с жо… извиняюсь, с заду. Я специально посмотрел. С вами даже и сравнивать нельзя, – Байкачаров успокаивающе погладил Марину по коленке.

У Марины от этого не то, что мурашки по всему телу побежали, у неё чего-то там ухнуло внутри и упало вниз живота.

– Вы что? – Марина испуганно отодвинула коленки в сторону водительской двери.

– Я ничего. Я, как все нормальные мужики, не засовываю руки, куда попало, а тяну их к красоте, которую вижу. Коленки у вас просто замечательные. Я всю дорогу смотрел, как вы ими туда-сюда, туда-сюда. Очень хотелось подержаться. Можно ещё раз?

– Вы с ума сошли!

– Вот, видите, вы уже злитесь на меня и не думаете о вашей несчастной жизни, спущенной в унитаз каким-то рукожопом!

– Не смейте моего мужа так называть. Вы его не знаете.

– И знать не хочу. Вы ещё пожалейте его. Сю-сю и всё такое.

– А вот это фигушки. Жалеть точно не буду.

– Пойдемте, выпьем?! Тут в лобби наливают. Ехать вам в таком состоянии противопоказано. С машиной вашей в центре города у такой жирной гостиницы под камерами видеонаблюдения уж точно ничего не случится. Поедете домой на такси. Вы в любом случае сейчас хуже таксиста машину водите. Завтра с утра заберете своё ландо и на работу. Или вы предпочитаете накваситься дома в одиночку, захлебнувшись слезами и соплями? Соглашайтесь. Я – прекрасный собутыльник.

– Вы забыли, что вы алкоголик. Или наврали.

– Нет. Не наврал. Я потенциальный алкоголик. У меня в семье все по мужской линии от этого страдали. И папа, и дед, и прадед. Поэтому пью редко и исключительно в хорошей компании.

– Ну, хорошо, убедили. Только за колени меня не хватать!

– Постараюсь. Даже руки в карманы засуну. Чего я коленей, что ли, не видел? Таких, конечно, нет, такие иди, поищи, что да, то да, колени знатные, я вам скажу, редкой красоты колени…, – бормоча такое вот несусветное Байкачаров вылез из машины и направился ко входу в отель.

Марина вышла, включила автомобильную сигнализацию и пошла следом. Рыдать и биться обо что-нибудь головой почему-то практически расхотелось. Действительно, не напиваться же дома в одиночку перед телевизором?! Куда лучше это делать в лобби дорогого отеля с приятным собеседником. Он, правда, чёрт, но Марине теперь никакой чёрт уже не страшен. После такого-то?!

В лобби они разделись и сели к стойке бара. На высоком табурете коленки Марины и вовсе повели себя совершенно наглым образом. Как она ни вертелась и ни усаживалась, они категорически не хотели прятаться под юбку. В конце концов Марина на них плюнула, и правда, не будет же Байкачаров хватать её за коленки на виду у всех? Тем более обещал не трогать. Только пусть попробует! Марина сразу оденется и уйдет. Чай кругом не тундра и Гугл гуглит, и Яндекс на связи.

Байкачаров заказал текилу.

– Я слышал, вернее всем известные английские учёные выяснили, что мексиканские индейцы от кактусовой водки не пьянеют, – сообщил он. – Вы умеете это вот «лизни, выпей, кусни»?

– Да. В кино видела.

– Увлекательнейшее занятие, я вам скажу!

– Может быть, мне чего-нибудь не такого крепкого заказать? Вина, например. Или шампанского?

– Шампанского? – Соболиные брови Байкачарова взлетели вверх. – Я не понял, вы хотите напиться или нет? Кто ж это шампанским напивается? Нет, напиться шампанским, конечно, можно, но это исключительно по поводу какого-то праздника. У вас же горе, как я понял, а с горя надо напиваться, как следует. Надеюсь, вы такое в кино видели. В кино зря не покажут. Там научат, как вести себя в той или иной ситуации. И обязательно текилу. Так что, вперед!

Марина послушно насыпала соли на руку, лизнула, опрокинула в себя текилу и закусила лимоном. Внутри потеплело. Следующая рюмка пошла, как по маслу. Потекла неспешная беседа про санкции, патриотов, оппозицию, налоги, финансы, автомобили и домашних животных. Личную жизнь упоминать благоразумно не стали. Рюмка следовала за рюмкой. Марине стало хорошо и весело.

– Но самое правильное в данной ситуации это всё-таки вам со мной сейчас переспать, – вдруг ни с того ни с сего заявил Байкачаров.

– Глупости какие! – Марина рассмеялась и махнула рукой. – С чего это вы так решили?

– А я такое тоже в кино видел. Сначала напиться, потом переспать. Любое горе сразу излечивается.

Марина на тот момент удивительным образом уже и думать забыла о своей разбитой вдребезги семейной жизни, она вспомнила, как Байкачаров назвал Серёжу «рукожопом», и захихикала.

– Я хихикаю не о том, что вы подумали, – пояснила она и подумала, а почему бы, и правда, не переспать с этим красивым индейцем. Терять ей теперь уж точно нечего.

– А я ничего такого и не подумал, – сказал Байкачаров и тоже захихикал.

Они выпили ещё и ещё, в конце концов, Марина отметила, что уже слизывает соль с его руки, в то время как другой рукой он всё-таки держит её за коленку, и стала собираться домой. Она попыталась вызвать такси, безуспешно елозя пальцами по экрану смартфона, а Байкачаров послушно надел пальто и упаковал её в шубу, но не повёл к выходу, а почему-то загрузил в лифт. Она не прекращала своих попыток связаться с такси, даже когда уже в номере он эту шубу с неё снял, а также снял и всё остальное. Такси категорически не желало вызываться, несмотря на то, что Гугл гуглил, а Яндекс был на связи.

Марина слегка пришла в себя уже только тогда, когда Байкачаров вдруг нашел эту её пресловутую секретную кнопку, и на неё обрушился такой мощный оргазм, которого она, пожалуй, никогда в жизни и не испытывала. После этого она сразу вырубилась и захрапела. Да, именно захрапела! После сорока лет Марина вдруг стала храпеть, если спала на спине. Серёжа в таком случае всегда давал ей лёгкого пинка, она поворачивалась на бок и спала уже тихо, как мышка. Байкачаров не знал, что ей надо дать пинка, поэтому просто повернул её набок, после чего заснул и захрапел сам. Под утро к большому удивлению Марины всё повторилось. И кнопка, и всё-всё-всё. Она подумала, что так не бывает. Ну, чтоб каждый раз. Даже захотелось попробовать ещё, но она опять вырубилась. Попробовать удалось, когда заблямкал будильник в её смартфоне. Байкачаров зашвырнул смартфон куда-то в сторону гостиной и притянул Марину к себе. Она подумала, что вот у него, похоже, нет никакого простатита, а он опять устроил ей салют и небо в алмазах. Точно, чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт!

– А ты уверена, что тебе так уж надо на работу? – поинтересовался он, когда вернулся из душа.

– А как же? – удивилась Марина.

– Ну, ты ж начальница. У хорошего начальника и без него всё крутится-вертится. Или ты плохая начальница?

– Я хорошая, но Ганнушкин…

– Чего Ганнушкин? Отправил тебя важного заказчика выгуливать, должен понимать.

– Понимать, что? – Марина прищурилась. На что это он намекает? Может, думает, Ганнушкин её ему специально подложил?! Так сказать, для укрепления доверия и связей между фирмами. АААА!

– Похмелье, вот что. – Он постучал себя по голове. – А ты что подумала?

Марина пожала плечами. Не рассказывать же ему, какую гадость она подумала. И про него, и про Ганнушкина, да и про себя.

– Можно, конечно, попробовать.

– Нужно. – Он протянул ей давеча выкинутый смартфон.

Марина послушно взяла трубку, позвонила своей помощнице Кристине и сообщила, что заболела и будет болеть до понедельника. Потом она набрала Ганнушкина и пожаловалась на жуткую головную боль.

– Пить меньше надо, – Ганнушкин понимающе похихикал, велел себя беречь и не беспокоиться аж до понедельника.

Марина нажала отбой и тяжело вздохнула. Вот мужики! Если б она реально заболела, он бы сделал недовольную козью рожу, а так, иди, милая, похмеляйся, начальник тебя понимает.

Байкачаров, в свою очередь, позвонил своей секретарше и велел ей поменять ему билеты на вечерний поезд.

– Ну, вот! У нас теперь есть уйма времени, – сказал он, нажав отбой. – А не пора ли нам позавтракать?

– Пора! – согласилась Марина и умчалась в ванную.

Когда она вернулась, в маленькой гостиной номера уже находился столик на колесиках с какими-то кастрюльками, а стол был сервирован к завтраку. За столом сидел Байкачаров и чего-то читал в своем смартфоне.

– Оперативно, – заметила Марина.

– Я бы не сказал, просто ты, наверное, ванную впервые увидела. Понравилось тебе там?

– О! Ещё бы! Мрамор повсюду! И горячая вода есть, и холодная! И фен!

– Я тебе говорил, что ты мне нравишься?

– Нет! Я думала, ты в меня влюбился до потери пульса.

– Это исключено.

– Ты женат?

– Упаси Господи!

– Но ты ж не этот? Почему, упаси Господи?

– Конечно, я не этот, ты сама знаешь, а упаси Господи, потому что был женат. Как говориться, плавали, знаем. Больше не повторится.

Во время этой беседы Марина уселась за стол, изучила содержимое кастрюлек, положила себе омлет, какой-то салат и приступила к поглощению пищи. Ела она с аппетитом, с удивлением отмечая у себя отсутствие каких-либо признаков похмелья.

– И что? Жена тебе изменила?

– Я похож на того, кому можно изменить?

– Вроде нет. А я похожа?

– Тоже нет.

– Вот видишь!

– Моя бывшая жена – самая злая женщина на свете, хоть и очень красивая, почти, как ты. Я из-за красоты её и терпел некоторое время, а потом не смог больше выдержать.

– Я слышала, татары вообще все злые, – сообщила Марина с набитым ртом.

– Это точно! Я, например, очень злой. Только жена моя бывшая совсем не татарка, а молдаванка.

– Ха! Хрен редьки не слаще. И чего ты хотел? Ты злой, жена злая – два сапога пара! Надо было вторую жену взять. У мусульман это не возбраняется.

– Я атеист.

– Беда какая. – Марина опять полезла в кастрюльку за добавкой.

– Я смотрю, у тебя хороший аппетит, – заметил он.

– У человека с чистой совестью всегда хороший аппетит.

– Что с Рукожопом своим думаешь делать?

– А чего с ним делать? – Марина пожала плечами. – Разводиться, конечно. «Пошлю его на небо за звездочкой…», – пропела она.

– А вот слуха у тебя нет.

– Зато мне никто никогда не скажет: «Вы ещё и поёте»!

– Ты очень изменилась за эту ночь.

– Лучше или хуже стала?

– Конечно, лучше.

– Значит, это ты на меня положительно влияешь. Благотворно.

– Ты не возражаешь, если я ещё немного на тебя повлияю.

– Велкам! Мне понравилось.

– Вот только сбегаю в аптеку. У меня презервативы кончились.

– Да ты виртуоз прямо! – восхитилась Марина. – Еще успевал презервативы надевать. Я и не заметила. А чего так мало взял?

– Я ж алкоголик, а не бабник. Ты забыла? – Байкачаров исчез в ванной.

Вернулся в джинсах и свитере. Это шло ему не меньше, чем костюм.

– Не уходи никуда, – сказал он, надевая пальто.

– И не собираюсь. – Марина налила себе кофе и водрузила ноги на стол. Оказывается не совсем она, как дура с намытой шеей. Вон, какой педикюр отличный. Ещё как пригодился. И эпиляция. Марина вспомнила вечер, ночь и утро с Байкачаровым, и по телу опять побежали мурашки. Как гласит народная мудрость, не было бы счастья, да несчастье помогло. Народ-скрепоносец в несчастьях разбирается лучше других народов.

Вернулся Байкачаров быстро с фирменным пакетом из дорогущего бутика, находящегося в здании отеля. Цены там были просто немыслимые, скидок не предусматривалось. Будучи финансистом, Марина понимала, что ценник в этих магазинах необоснованно задран ещё и в силу баснословной стоимости аренды помещений в самой «Европе», поэтому даже она с её семейным достатком никогда здешние бутики не посещала. Не любила переплачивать.

– Тут всё продумано для блага кобелирующих постояльцев, и презервативы продают, и цветы. Думал, цветов купить, но решил, что это пошло. Вот, возьми. Это тебе.

Он протянул ей пакет. Там оказался удивительной легкости и мягкости свитер. Марина скинула халат и натянула свитер на себя. Байкачаров угадал с размером. Грудь Марины в этом свитере выглядела невероятно сексуально и слегка воинственно.

– Эту вещь надо носить этикеткой наружу, – сказала Марина. – Чтобы все завидовали. Приезжай, пожалуйста, почаще.

– Разумеется, буду! Даже чаще, чем ты можешь предположить, но вот это слишком дорого, – сообщил он, притягивая Марину к себе и стаскивая с неё свитер. – Ты уж постарайся в следующий раз не обливаться текилой.

– Я облилась текилой?

– Ещё как! Я честно вчера пытался оттереть, но ты вертелась. Уж больно вёрткая.

Он показал, где и как он пытался оттереть, и Марина поняла, что небо в алмазах не за горами, мозги начали плавиться, но всё-таки спросила:

– А ты много презервативов купил, или опять придется за ними бежать?

– Заткнись уже!

Пообедали они в одном из ресторанов отеля. Марина фигурировала в новом свитере. Её блузка оказалась действительно залита текилой и заляпана чем-то ещё. После обеда Марина отвезла Байкачарова на вокзал, а при выходе из отеля он всё-таки купил ей цветы. Конечно, на прощанье он её поцеловал, и целовал бы ещё и ещё, держась за те самые колени, но дежуривший у вокзала сотрудник ГИБДД двинулся к машине Марины, и Байкачарову пришлось уматывать в свою Москву.

Отъехав от вокзала и немного придя в себя, Марина решила позвонить Ляле, ведь надо же непременно поделиться! А с кем поделиться, как не с лучшей подругой? Это ж с ума сойти, сколько всего случилось. Марина нажала кнопку на передней панели и на автомобильном мониторе высветились входящие и исходящие звонки. Какие-либо звонки от мужа отсутствовали полностью. Ну, конечно! Он же в Женеве совещается! Интересно, это на него опера про бабника и покойника такое впечатление произвела, что он стал прямо в консерваторку руку свою запихивать? Или он после оперы ещё кукольный театр посещал? В кукольном театре обычно руку внутрь куклы засовывают. Или это не консерваторка с ним была, а другая дамочка? Ах, да! Он же в кольце был, значит, не с невестой, а с той самой чужой женой, с которой положено путаться настоящему бабнику. Сколько же у него разных невест, чужих жён и просто девиц с пониженной социальной ответственностью? И пользуется ли он презервативами? Ф-у-у-у!

С мыслью, что надо бы посетить гинеколога и сдать анализы, Марина позвонила Ляле. В ответ на звонок подруги Ляля сообщила, что двигает в сторону дачи.

– Приезжайте завтра с Серёжкой, – предложила она. – Шашлык сварганим.

– Обязательно, – пообещала Марина.

Она поехала домой, поставила роскошный букет от флористов гранд отеля «Европа» в вазу гостиной, кинула измазанную блузку в стиральную машину, правда, предварительно прижала её к себе и представила, где и как Байкачаров пытался оттереть на ней пятна, после чего, совершенно довольная завалилась спать. Спала сладко, без сновидений.

Проснулась поздним утром от громкого храпа и обнаружила в кровати супруга. Любимого Серёжу, или Рукожопа, как она теперь мысленно называла мужа. Марина подперла голову рукой и стала рассматривать его медальный профиль. Чего там говорить, Рукожоп являлся видным мужчиной. Правда, абсолютно лысым, но кого это может испортить при правильной форме черепа? Череп у Рукожопа был, что надо. Никак не огурцом и не яйцом. Нос опять же прямой. Красивый такой нос, с маленькой горбинкой. Ну, и подбородок, конечно. Выдающийся. Марина попыталась сравнить увиденное с Байкачаровым и поняла, что сравнивать этих людей нельзя. Это как сравнивать холодное с зелёным. Муж был похож на римского легионера из кино, а Байкачаров, хоть и смахивал на киношного индейца, но в целом напоминал ртуть. Марина старалась восстановить в памяти его лицо, но у нее никак не получалось. Она так увлеклась этим занятием, что размечталась, да так, что по телу её опять побежали мурашки. Надо же! Марина всегда была уверена, что любит мужа. Теперь же при взгляде на него, в голове у неё сразу всплывало меткое название «рукожоп», и становилось совсем не обидно, а просто весело.

Видимо, почувствовав её взгляд, муж перестал храпеть, повернулся и посмотрел одним глазом на Марину.

– Ты чего?

– Любуюсь, – соврала она.

– Лучше завтрак приготовь! – Он перевернулся на другой бок.

– Конечно! – Марина выскользнула из кровати.

Она сварила себе кофе, сделала тосты, нашла в холодильнике сыр и с удовольствием позавтракала. О том, чтобы приготовить мужу его любимую овсяную кашу, она даже не задумалась.

Когда Марина уже полностью одетая для поездки на дачу к Ляле, натягивала тёплые ботинки, из спальни в прихожую выкатился муж.

– Мартыш, ты куда это? – поинтересовался он.

– На переговоры по трубопроводам, выездная сессия, – сообщила Марина и вышла из квартиры.

Можно было бы, конечно, эффектно хлопнуть дверью, но она не стала этого делать. Воспитанные девушки из интеллигентной семьи так себя не ведут.

Декабрь выдался снежным и в городе был представлен окаменелыми серо-чёрными сугробами вдоль дорог, зато за городом у Ляли на даче было очень красиво. Елки стояли кружевные от снега. Как на картинке. Когда Марина подъехала, Ляля с мужем собрались кататься на снегоходе. Они позвали Марину с собой, но она категорически отказалась. Тогда её усадили на открытой террасе рядом со специальным газовым фонарем и вручили бокал и бутылку белого. От фонаря шло тепло, и он успокоительно слегка потрескивал.

– А Серёга где? – поинтересовался Петюня, Лялин супруг.

Нельзя сказать, что мужья подруг так уж сильно дружили между собой, но совместно выпитого за годы их дружбы семьями было не сосчитать.

– Совещание, как обычно, – сообщила Марина.

– Не скучай, – велела Ляля.

– Мне столько тебе надо рассказать! – Марина вспомнила, что с ней вытворял Байкачаров, и счастливо хихикнула.

– Ой! – Видимо что-то в лице Марины было такое, что Ляле явно показалось более интересным, чем катание с мужем на снегоходе. – Мы быстро, только туда и сразу же обратно.

Марина устроилась поудобнее и принялась мечтать о Байкачарове, созерцая пушистые сказочные ёлки. Согласитесь, всё-таки лучше мечтать о мужчине, созерцая ёлки, чем лицо бессовестного Рукожопа. Размечтавшись, она не заметила, как в открытые ворота бесшумно въехал автомобиль. Хороший очень-очень дорогой автомобиль.

– Что это вы такое пьёте на морозе?

Марина вздрогнула. Перед террасой стоял очень даже интересный мужчина и улыбался настолько замечательной улыбкой, что пришлось улыбнуться ему в ответ.

– Вино пью, белое. – Марина продемонстрировала свой бокал.

– Это неправильно! На морозе надо пить шампанское. – Он опустил на край террасы винную коробку, достал оттуда бутылку шампанского и сунул её в снег. – Видите? Очень удобно. Никаких вёдер со льдом не надо.

– А я думала, что на морозе лучше пить водку для согревания, а шампанское, наоборот, пьют, когда жарко.

– Это вы начитались высокохудожественной литературы. Я – Виктор.

– А я – Марина.

– Честное слово, очень и очень приятно познакомиться. Думаю, уже готово! – Он вынул шампанское из снега и ловко его открыл. – Так, где же тут подходящая посуда? – Он по-свойски прошёлся по террасе. – Ага! Вот ты, где прячешься!

И действительно на террасе стоял столик с разномастными фужерами на подносе. Марина тут же получила фужер с шампанским. Так и сидела под излучающим тепло фонарём с двумя бокалами. Шевелиться не хотелось.

– Вот! За знакомство! – Мужчина по имени Виктор тихонько стукнул своим фужером с фужером Марины и залпом опрокинул в себя содержимое. Тут же налил себе ещё.

Марина осторожно попробовала шампанское. Оно оказалось великолепным.

– Что это? – поинтересовалась она.

– Кристалл.

– Тот самый?

– Именно!

– И там целая коробка?

– Конечно! Не беспокойтесь, нам с вами хватит.

– Вы случайно не алкоголик?

– Ни в коем случае! С чего вы взяли? Алкоголики разве пьют шампанское? Я поэт.

– Стихи пишете?

– Нет. Поэму.

– Про балалайку?

– Почему про балалайку?

– Ну, как же! «Я поэт, зовусь Незнайка, от меня вам балалайка»!

– Вы всё напутали! Я зовусь Виктор и от меня вам шампанское Кристалл. Пейте, а то сейчас набегут, и ничего не останется. Коробка-то маленькая, шесть бутылок всего.

Марина послушно выпила свою рюмку, он налил ей ещё.

– Вы хотите, чтобы я напилась, упала в снег и замерзла бы в нём навсегда?

– Ну что вы! Я не позволю вам сделать это в одиночестве, упаду вместе с вами, замерзнем вместе. Представляете, и шампанское внутри наших организмов, как в бутылках, станет нужной температуры.

«Что же это такое делается»? – подумала Марина. Она читала, или это тоже английские учёные сообщили, что мужчины каким-то образом чувствуют, что у женщины был секс, хороший секс, и начинают скопом ухаживать за ней. Вот ведь обезьяны.

Тут же словно в подтверждение её мыслям в воротах показался сверкающий намытыми боками служебный автомобиль её супруга. Тоже хороший и очень-очень дорогой. Надо же! Сам Рукожоп пожаловал! Тоже видать утром чего-то такое почуял.

Виктор опять подлил Марине шампанского, они чокнулись фужерами и стали наблюдать, как Рукожоп выгружается из машины. Разумеется, сначала из машины выскочил водитель и открыл перед начальником дверцу. Пока Рукожоп выходил из автомобиля, водитель открыл багажник, достал из него винную коробку и так же, как недавно Виктор, попер её к террасе. Следом шествовало руководство, как его именовала Роза Львовна, но как теперь понимала Марина, правильнее было бы называть его рукожопство. Однако в отличие от Виктора, который передвигался плавно, и вальяжно, как сытый тигр, Рукожоп, казалось, угрожающе гремел всеми своими римскими доспехами, или чем там они гремят эти легионеры. Конечно, Марина знала, что у легионеров доспехи были кожаными и греметь не должны, но ей всегда казалось, что при приближении мужа она слышит какой-то грозный звон. Честно признаться, раньше это ей всегда нравилось. Вселяло чувство уверенности и защищенности. Водитель поставил коробку на край террасы, рядом с коробкой Кристалла, вежливо поздоровался с Мариной и Виктором, потом так же вежливо попрощался, вернулся в машину и уехал. Рукожоп сурово поглядел на присутствующих.

– Здрасьте! – сказал Виктор и улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой, как чуть раньше улыбался Марине.

– Кто это? – строго спросил Рукожоп у Марины.

– Это Виктор, – сообщила Марина.

– Что он тут делает?

– Откуда я знаю? – Марина равнодушно пожала плечами. – Вот, шампанское пьем.

Надо сказать, что эта сцена явно доставила поэту Виктору удовольствие. Он как-то весь подобрался и совершенно по-кошачьи скользнул в сторону Рукожопа, однако не забыл при этом подлить Марине шампанского.

– Мариночка, а это кто ж такой пожаловал? – поинтересовался он у Марины. – Невежливый тип. Не здоровается.

– Это? – Марина мотнула головой в сторону Рукожопа. – Если мне не изменяет память, вроде бы мой муж.

– Вроде бы? – удивился поэт Виктор.

– Ну, я его очень редко вижу. У него постоянно то совещание, то переговоры, то опять совещание, и опять, и опять, всё время совещание. Он невероятно занят. Позавчера вот, например, очень важные переговоры были в самой Женеве. По трубопроводам, вы ж понимаете, очень важная штука. Я, как этих переговорщиков увидела, так до сих пор в себя придти не могу.

– Чего ты увидела?! – Рукожоп нахмурился и взглянул на Марину серыми стальными глазами, римские доспехи опять чуть слышно звякнули.

Однако выяснить, что она увидела, ему не удалось, так как во двор въехал снегоход с хозяевами.

– О! Какие люди! Витенька, как хорошо, что ты приехал. – Ляля подскочила к поэту Виктору, обняла его и расцеловала. – Серёж! Наконец, ты с работы вырвался. – Ляля обернулась к Рукожопу и тоже чмокнула его в щёку. – Ты, как позвонил, мы с Петюней сразу домой рванули. – При этих словах Ляля глянула на Марину и сделала большие глаза, мол, чего это у вас такое творится? – Познакомьтесь, Витя – мой двоюродный брат, он капитан! Вить, знакомься. Сережа – Маринин муж, он Газпром, вернее не совсем, он около, а Марина – моя лучшая подруга.

Рукожоп и поэт, который оказался капитаном, явно неохотно пожали друг другу руки. Потом капитан обнялся с Петюней.

– Как же здорово, что все мы здесь сегодня собрались, – продолжила щебетать Ляля. – Мы и не надеялись, что Витя так быстро доберется. Уж больно снега много на дорогах в этом году, гололёд. Он же с самой Риги приехал. Мужики, готовьте угли, сейчас кастрюлю с шашлыком принесу.

Ляля скрылась в доме, а Петюня занялся мангалом.

«Так вот он какой знаменитый Лялин брат! А сказал поэт», – подумала Марина.

Она столько слышала от Ляльки об этом бравом капитане дальнего плавания, но никогда не видела его. Капитан с детства жил с родителями в Риге и теперь капитанил под иностранным флагом за какие-то совершенно баснословные деньги. Насколько Марина помнила из Лялькиных рассказов, капитан был женат и имел двоих детей. Однако при встрече с ним Ляля странным образом не поинтересовалась, а где же капитанша.

– Вы меня обманули, никакой вы не поэт, а наоборот капитан, – сказала Марина, когда Виктор, оторвавшись от Петюни, вернулся, чтобы в очередной раз подлить ей шампанского.

– Можно подумать, капитан не может быть поэтом.

– А где же ваша капитанша?

– Я моряк и слишком долго плавал…

– Изменили ей с буфетчицей?

Мама Марины как-то рассказывала о своей подружке, которой муж, советский капитан торгового флота, изменил с буфетчицей того сухогруза, на котором бороздил заграничные моря. Мама говорила, что тогда среди капитанов это было обычным делом. И такое обычное дело тоже обычно решалось через партком. Жена писала жалобу в партком, и тот принимал решительные меры к капитанам и буфетчицам. Понятно, что у иностранных капитанов, да и у современных российских, никаких парткомов не существует, но буфетчиц-то никто не отменял.

– Нет, жена ушла от меня к сухопутному бизнесмену. – Виктор поморщился, видимо воспоминания были не из приятных. – Уважаемый Окологазпром, а вы не хотите ли хлебнуть шампанского? – поинтересовался он у Рукожопа.

– Значит, ты – Лялькин брат, – констатировал Рукожоп с умным видом.

– Значит, – согласился Капитан.

– Тогда наливай. А то я уж подумал…

«Подумал он! Кто бы говорил»? – мысленно возмутилась Марина.

Капитан налил Рукожопу шампанского и открыл новую бутылку.

– И мне, и мне! – В дверях показалась Ляля с кастрюлей.

Потом делали шашлык, потом его ели, и конечно пили. Сначала шампанское, а потом вино, которое привёз Рукожоп. Естественно, что в этой толпе и бардаке Ляле с Мариной так и не удалось толком поговорить.

Спать Марину с мужем отправили в гостевой домик.

– Значит, капитан этот ни при делах, – многозначительно заметил Рукожоп, забираясь к Марине под одеяло. – Тогда кто?

– Что кто? – спросила Марина, садясь.

Хорошо, что она взяла с собой пижаму. Эта пижама с собачками и мячиками защищала её от возможных посягательств не хуже любых доспехов. Ну, какому мужику в здравом уме придет в голову лезть за сексом к женщине одетой в тёплую пижаму с мячиками и собачками? Ведь чего-чего, а секса с Рукожопом ей совершенно не хотелось. Ещё чего!

– Ну, я смотрю, цветы там дома, ты сама не своя, пижама вот. – Рукожоп ткнул пальцем в мячик на пижаме. – Непорядок. Чую. Думал, застукаю тут. Но не капитан точно.

– Правильно чуешь. Разводиться хочу, – заявила Марина.

– Во! – Рукожоп поднёс к её носу внушительный кукиш. – С чего бы это?

– Как с чего? С твоих совещаний и переговоров. Они категорически несовместимы с семейной жизнью.

– Ты сейчас сама поняла, что сказала? При чём тут совещания? Мне, что, деньги зарабатывать теперь не надо?

– Так это ты всю неделю так деньги зарабатывал?!

– Ты, чо? Про оперу опять? Мартыш, далась тебе это опера. Развел кто-то тебя, а ты и повелась. Ишь ты, разводиться! – Он запустил руку ей под пижаму, наплевав на мячики и собачек.

– Хватит! – Марина вскочила с кровати. – Я тебя видела в четверг.

– Чего ты несешь, где видела? – Глаза Рукожопа светились младенческой невинностью.

– В «Большой кухне» видела, как ты с бабой совещался, куда руки свои ей засовывал. Рукожоп!

– Ты что серьёзно вот это всё сейчас?

– Серьезней не бывает.

– Подумаешь, с бабой я был! – Рукожоп пожал плечами, лицо его изображало оскорбленную невинность. – Я тебе ещё по телефону признался, что бабник. У всех сейчас бабы да не одна, и чего? Разводиться-то зачем?

– Как это зачем? – У Марины отвисла челюсть. Вот опять реально отвисла.

– Ну, зачем? У нас семья хорошая, сын взрослый, денег приношу, дай Бог каждому, скоро внуки начнутся, будешь с ними развлекаться. Хочешь, дом, наконец, достроим, займусь прям с завтрашнего дня, всё руки не доходят. Будет лучше, чем у Ляльки с Петюней, вот увидишь! Гораздо лучше. Ты ж знаешь, у меня всегда только всё самое лучшее. Хочешь, собаку заведем? Или ещё ребеночка? Нафига нам разводиться?

– Не хочу тебе мешать.

– Ты мне не мешаешь.

Марина вытаращила глаза и уставилась на мужа.

– А чего ты сюда тогда припёрся? Я тебе не мешаю, так, может, и ты мне мешать не будешь? У тебя бабы, у меня мужики – прекрасная дружная семья! Что ещё надо, чтобы спокойно встретить старость?!

– Ага! Правильно я почуял, значит, всё-таки с этим капитаном хотела замутить, а я помешал. Не вышел номер! – Рукожоп довольно захихикал.

– Правильно ли я тебя поняла? – поинтересовалась Марина. – Тебе с бабами можно, а мне с капитанами нельзя? Мне только с детьми и внуками положено заниматься или с собакой.

– Именно!

– А вот это вот видел? – Марина в свою очередь показала Рукожопу кукиш. – Готовься к разводу. И лучше по-хорошему. Купишь себе квартиру в стиле хайтек, как положено настоящему прощелыге, и будешь туда баб водить в своё удовольствие. И туда, и в оперу, и на стадион, и в хвост и в гриву! А я как-нибудь сама определюсь, с кем и чем мне заниматься.

– Вот ты дура, Мартыш, как все бабы! Ну, кому ты нужна ещё, кроме меня? Нет, на час потрахаться, нужна точно, я ж не спорю, а вот для жизни… На что ты жить будешь? На свою зарплату? Не смеши мой Искандер! Ты привыкла к хорошему, к самому лучшему. К бутикам, к заграницам, к дорогим машинам. У тебя, сколько шуб, не помнишь? А морда твоя, сколько денег стоит? Ты же от косметологов не вылезаешь! Ботоксы-шмотоксы и всё такое! А фигура? Или думаешь, тебя капитаны разные не только Кристаллом поить будут, а ещё и косметологу платить, хирургам пластическим, массажистам и тренерам? Не-а! Шиш! Отцвели уж давно твои хризантемы. Год-другой, и всё. Капитанам молодые девки нужны. Это я ещё по старой памяти тебя терплю. За вложения.

– Бедный, ты бедный!

– Я богатый и умный, а ты дура. Вот и кончай дурить, ложись спать. – Он похлопал ладонью рядом с собой. – Утро вечера мудренее.

– Да пошёл ты! – Марина взяла подушку и ушла в гостиную на диван.

Она улеглась, завернулась в плед, но заснуть никак не удавалось. Даже мечты о Байкачарове не помогали. Марина попыталась вспомнить, сколько у неё денег на зарплатной банковской карточке, но ничего не получилось. Этой карточкой она практически никогда не пользовалась. За все покупки она расплачивалась банковской карточкой, привязанной к счёту мужа. Ничего себе финансовый директор! Нет, конечно, финансы предприятия Марина блюла, холила и лелеяла. Уж, про минимизацию и оптимизацию налогообложения она знала, как никто. Ну, и всё остальное, типа контроля, мониторинга, распределения, бюджетирования, приумножения, кредитной политики, да и обналички, чего греха таить. Как без неё? Без обналички в бизнесе никак. В России живем. Ну, если это действительно доходный бизнес, а не салон красоты. Разбуди Марину ночью, она до копеечки доложит, что у предприятия Ганнушкина на каких счетах, зачем и сколько. А вот о своих собственных финансах она, выходит, не имеет никакого представления. Этакий сапожник без сапог! На днях, вон, ругала финансистов Байкачарова, что те не экономят на переездах и проживании начальства в командировках, а сама в отпуск иначе как бизнес классом давненько не летала. И не за счёт какой-то там компании, а за свой собственный счёт, вернее, за счёт Рукожопа. И что теперь делать? Вдруг этот козлина прав? Кому она нужна в своём пограничном ягодном возрасте? Зачем Байкачарову или, к примеру, холостому капитану Виктору такой головняк? Правда, какой именно головняк она представляет из себя для мужчин, Марина пока понимала смутно.

Кроме этого Марину ещё удивляло и то, как быстро её любимый Серёжа превратился для неё в Рукожопа, мерзавца и козлину. Ведь двадцать пять лет, как ей казалось, они жили дружно, можно сказать, душа в душу. В отличие от Ляли с Петюней они особо никогда и не ругались. Марина в принципе жила, как хотела. Получается, не любовь это была, а удобство и равнодушие. Разумеется, муж от этого удобства отказываться не собирается. С чего бы? Естественно при условии, что она, как и раньше, будет ему беззаветно верна. Будет ждать его вечерами с ужином, по утрам варить ему кашу, следить за его здоровьем, волноваться, не забыл ли он повязать шарф, сопровождать его на всяческих парадных мероприятиях и всем своим видом доказывать и показывать окружающим, что жизнь Сергея Владимировича удалась! Она попыталась вспомнить какие-нибудь счастливые моменты их жизни, но в голову ничего не приходило.

Когда они познакомились, Марина училась в финансово-экономическом институте, его тогда ещё только-только переименовали в университет. Тогда все институты переименовывали в университеты на иностранный манер. Кроме того её институт вошёл в моду, все хотели стать финансистами и не какими-то бухгалтерами, а именно финансовыми директорами и банкирами. Действительно, чему можно почти пять лет учиться по специальности «бухгалтерский учёт», когда бухгалтеров уже начали штамповать различные бухгалтерские курсы за два-три месяца?! Мама Марины в советское время окончила именно этот финансово-экономический институт как раз по бухгалтерской специальности и всю жизнь работала главным бухгалтером большого проектного института. Она презрительно относилась к новоиспеченным на курсах бухгалтерам, однако в духе времени всё же определила Марину не на бухгалтерскую специальность, а на специальность под названием «финансы и кредит».

У будущего мужа Марины, а ныне Рукожопа, тогда были какие-то дела с заведующим кафедры экономики производства, и он регулярно бывал в институте. Как Марина потом узнала, ему клепали там диссертацию. Тогда модно было покупать себе учёную степень, и профессура подрабатывала, как могла.

В финансово-экономическом институте всегда учились самые красивые девушки. И Марина считала себя самой-самой. Ну, разве он мог её пропустить. Ей очень нравилось, как на виду у сокурсников он шёл к ней по широкому длинному коридору института, громыхая всеми своими римскими доспехами. Челюсть вперед, стальные глаза, дорогой костюм, в руках элегантный портфель. Высокий, мощный, красивый! Тогда у него и в помине не было никакой лысины, даже намёка! Его белые практически льняные волосы были модно подстрижены в стиле «универсального солдата». Он шёл к Марине специально, чтобы только поздороваться. Потом стал подвозить её после занятий домой на своём модном иностранном автомобиле Вольво. Тогда иностранных автомобилей в стране было ещё очень мало, шиком считалась какая-нибудь вишнёвая девятка. А тут Вольво! Автомобиль был похож на авианосец. Ей все девчонки завидовали. Потом… Память категорически отказывалась выдавать, как они в первый раз переспали. Просто Марина помнила, что ей как-то это не очень понравилось и всё. Но все девчонки говорили, что в первый раз редко кому это нравится. А некоторым вообще не нравилось ни в первый, ни во второй, ни в третий. Марина была в их числе, но она решила, что, наверное, так и должно быть. Потом он сказал, чтоб она выходила за него, так как он самый лучший. Лучше она не найдет. И Марина согласилась. Правда, мама с папой были категорически против, но кто же в этих вопросах прислушивается к мнению родителей. Мама вот уже двадцать пять лет терпеть не может дочкиного мужа, поэтому и видятся они редко, особенно после смерти отца, который ещё как-то умел находить с зятем общий язык и разряжать обстановку шутками. При мысли о маме Марине сразу захотелось к ней на ручки. Надо будет съездить на следующих выходных.

Размышляя о том, о сём, Марина всё же заснула, и под утро ей приснился Байкачаров. Чего он только ни вытворял. От этого вот Марина и проснулась. Вспомнила, как декабристы разбудили Герцена, а тот ударил в «Колокол». Похоже, Байкачаров, как те самые декабристы что-то с ней сделал такое, что она стала совсем другим человеком. Марина глянула на часы, приняла душ, оделась и отправила Ляле эсэмэску. Марина знала, что Ляля в выходные дольше, чем до девяти не спит, не получается у неё дрыхнуть до двенадцати, но на всякий случай решила узнать, можно ли уже выдвигаться в сторону завтрака.

Ляля ответила, что давно и с нетерпением её ждёт, и Марина пошла в хозяйский дом. Когда она уходила, Рукожоп ещё храпел в своё удовольствие. Намаялся бедный по бабам скакать.

На кухне Ляля уже развила бурную деятельность по приготовлению завтрака. Стол был накрыт и сервирован. В кастрюльке на плите, укрытая полотенцем, едоков ждала овсяная каша, на блюде высилась горка тостов, рядом стояла миска с деревенским творогом, вазочка с вареньем, тарелка с вареными яйцами, тарелка с бужениной и сыром, тарелка с малосольной сёмгой, а также специальная серебряная мисочка с красной икрой. То есть, голодная смерть гостям точно не грозила.

Подруги расцеловались.

– Дай кофе, – попросила Марина.

– Один момент. – Ляля нажала на кофемашине кнопку для приготовления «американо». Уж, кто-кто, а она прекрасно знала вкусы подруги. – Ну, рассказывай.

– Рассказываю. В четверг повела важную московскую шишку ужинать. Ганнушкин попросил. Ну, ты знаешь, командировочного обязательно выгулять надо, это традиция, а сам Ганнушкин с женой в театр наладился. Шишка важная, так что выгуливать должен кто-то из руководства. А мне чего? Мне не трудно, всё лучше, чем дома одной сидеть. Серёжа же в командировку отбыл. В Женеву. Повела, значит, прекрасного мужчину в «Большую кухню». А куда ещё? Место известное, удобное, машину поставить можно. Вот там, в ресторане при выходе и застукала Серёжку с бабой, – начала Марина.

– Ну, мало ли по делам, – высказала предположение Ляля, передавая Марине чашку с кофе. – Ты же тоже там с шишкой мужского пола выступала. С прекрасным мужчиной, сама сказала.

– Ага. Только ты забыла, что Серёжа в это время должен был быть в командировке в Женеве, а не по делам в ресторанах. И эту шибко деловую бабу он вот так вот держал. – Марина встала со стула и ухватила Лялю за задницу.

– Ой! – пискнула Ляля и слегка подпрыгнула. – Прям вот так?

– Хуже. – У него пальцы были прям там, ну, ты понимаешь… Вместе с её платьем. Жопа буквально съела руку. Съела вместе с обручальным кольцом.

– Фуууу! А ты чего?

– Ничего. С учётом того, что накануне мне позвонила Серёжина невеста Лена, консерваторка лет двадцати, которую он в качестве предновогоднего сюрприза отвёз в Вену и повёл на оперу «Дон Жуан»… – При этих словах Марины челюсть реально отвисла уже у Ляли. – Сначала думала сигануть из окна или прям с галереи вниз головой, потом передумала и решила для начала с горя выпить, то есть буквально нажраться.

– Правильно передумала, хорошая мысль. Первое средство от депрессии. И?

– Нажралась в зюзю текилой и переспала с заказчиком.

– С московской шишкой?

– Именно! С прекрасным мужчиной. И так мне это понравилось, ты себе даже не представляешь. Так что пришлось повторить и не один раз. Всё утро повторяли и всю пятницу до самого вечера!

– А Серёжка чего?

– Чего, чего? Ты же видела, чего! Почуял чего-то, сюда примчался, решил, что я с Виктором твоим шуры-муры кручу. – Марина усмехнулась.

– Это плохо, очень плохо. Витьке проблемы не нужны, у него своих полно. Серёжа твой собственник, каких мало, запросто Витьке какую-нибудь козью морду устроит. Ну ладно, а заказчик твой чего? Шишка московская?

– Заказчик? А ничего. Если бы ему не в Москву возвращаться, я бы и сейчас с ним была. Ты даже не представляешь! От него просто невозможно оторваться. Но у него в субботу утром какая-то встреча важная.

– Жену из отпуска встречает, не иначе! – сыронизировала Ляля. – Все они одинаковые.

– Нет, он не такой. Он хороший и ни капельки не женатый. – Марина мечтательно закатила глаза к потолку. – И ещё красивый. Весь такой, не знаю, как сказать. Я только теперь понимаю, что такое настоящий секс. Мама дорогая! Сколько времени-то пропущено. Сначала мурашки по всему телу, потом сплошной оргазм. В одно касание!

– Не врёшь? Так разве бывает?

– Ещё как бывает! После такого уже ничего другого и не надо.

– Ага! Сейчас, значит, начнешь мучиться: позвонит – не позвонит. И вся эта маета, как в юности.

– Не начну. Он мне точно не позвонит. У него моей мобилы нет. – Марина захихикала. – А у меня его.

– Не поняла.

– Да с ним секретарша наша связывается обычно через его секретаршу.

– А он твоим номером не поинтересовался? У тебя лично, когда демонстрировал тебе хороший секс.

– Нет. Он мне свитер подарил. – Марина назвала марку фирмы, изготовившей этот свитер. – Его надо шиворот навыворот носить, чтоб все этикетку видели! Умрут от зависти.

– Ни фига себе! Я, считай, уже умерла. – Ляля присвистнула. – У них носки шёлковые практически по пятьдесят тысяч. Петюне как-то сертификат подарили.

– На носки?

– На пятьдесят тысяч. Можно потратить у них в магазине. Вот. Мы носки купили и галстук, как у президента. Один в один. Так то, когда было! Тогда доллар в два раза дешевле стоил. Так что теперь точно только носки на такие деньги и купишь. Петюня, конечно, хотел ещё денег добавить и уже купить чего-то посущественней, но я его быстро оттуда увела. Терпеть не могу, когда людей за дураков держат.

– Сколько ж этот свитер стоит? Надо зайти посмотреть.

– Зачем? Чтобы узнать за какие деньги ты отдалась московскому командировочному? Так сказать, получить представление о расценках. Чтоб потом уже брать по прейскуранту.

– Ляля! Вот ты дура! Злая причём. Мне муж изменяет, ты не забыла?

– Подумаешь! Они все изменяют. Так устроены. Самцы.

– И Петюня твой?

– И Петюня! Устроен так же, тютелька в тютельку. Только кто ж ему позволит изменять?

– А как ты не позволишь? Он у тебя каждый день на работу вроде ходит, а там секретарши разные и бухгалтерши молоденькие. Сплошное искушение. Он, конечно, не прекрасный принц, но мужчина вроде состоятельный хотя бы с виду.

– А я в отличие от тебя про простатит сказки слушать не буду. Отведу к врачу, анализы проверю и прибью, если что. Он это знает и боится.

– Ага! Мечта всей жизни! Тебе такое надо? Боится, поэтому любит тебя изо всех сил. Но это, ладно, дело десятое, каждому своё. Петюню твоего прибить ещё можно, ты иди, попробуй Рукожопа моего стукни. Я ему про развод, а он мне кукиш под нос. Говорит, изменял, изменяю и буду изменять, а ты сиди дома и внуков нянчи.

– Так и сказал?

– Практически.

– Вот козёл.

– А я тебе что говорю?

– Кто козёл, где козёл? – В дверях показался Виктор. – Завтракать дадут?

– Дадут, дадут! – Ляля расплылась в счастливой улыбке. – Садись за стол. Как спалось?

– Хорошо, как в море. Так же тихо. А где Петюня?

– Петюня уже позавтракал и пошёл в правление ругаться насчёт снегоуборки. Каждую зиму одно и то же. Деньги платим, а убирают через пень колоду.

– А где Окологазпром?

– Кто поминал Газпром всуе? – В помещение ввалился Рукожоп. – Каши хочу!

– Помяни чёрта он и явится, – тихо заметила Марина, делая себе ещё чашку «американо».

Надо же, как тихо подкрался, мерзавец, даже и не звенело ничего, пока раздевался в прихожей. Марина уже начала подозревать, что именно там у него постоянно звенит.

– Сейчас-сейчас, – закудахтала Ляля, накладывая Рукожопу кашу.

– А мне каши? – попросил Виктор.

– И тебе, разумеется.

Мужчины застучали ложками, а довольная Ляля уселась напротив любоваться, как они едят. Ну, да! Нет ничего приятней, когда приготовленная тобой еда улетает в мгновенье ока. У Ляли с Петюней не было детей, и Ляля реализовывала своё материнское в заботе о муже. Марина тоже привыкла о муже заботиться не меньше, чем о сыне. Она всегда по утрам готовила ему на завтрак эту самую полезную кашу, и в выходные, и в будние дни, несмотря на то, что оба уходили рано. Марина ставила будильник пораньше, чтобы успеть привести себя в порядок и сварить кашу. Сама она обходилась тостами и кофе. Ужин же в последнее время всё чаще и чаще перестал быть событием, так как по вечерам Сережа задерживался на работе и приходил поздно. Зато те вечера, когда он оказывался дома, стали для Марины праздником. Она старалась изо всех сил накормить любимого Серёженьку повкуснее да пополезнее, изучала новые рецепты, экспериментировала всячески. Надо сказать, он всегда высоко ценил её кулинарные способности. Многие люди из их круга взяли моду приглашать домой поваров, но муж Марины всегда говорил, что его жена готовит круче любого повара.

Марина ела вкусный деревенский творог, смотрела на мужа, уплетающего Лялину кашу, и не испытывала никаких чувств, кроме сожаления и досады на собственную глупость. Надо всё-таки иногда маму слушать. Вспомнив о маме, она решила не откладывать свой визит к ней, а поехать сразу же после завтрака. Не домой же действительно ехать? Что там делать? Рукожопом любоваться? Покончив с завтраком, она поблагодарила Лялю за гостеприимство, сказала Виктору, как приятно ей было с ним познакомиться, и направилась к выходу.

– Ты куда это? – поинтересовался Рукожоп.

– Поеду, пожалуй, – сообщила Марина.

– Это я вижу. Я спрашиваю, куда собралась?

– К маме собралась. А что?

– К маме езжай. – Милостиво разрешил Рукожоп и попросил у Ляли добавки.

Выходя из дома Ляли, Марина почувствовала, что начинает слегка ненавидеть мужа. Она позвонила матери, сказала, что заедет, та явно удивилась.

После смерти отца мама жила одна на Петроградской стороне в большой квартире бывшей коммуналке. В начале перестройки соседи выехали на постоянное место жительства, как тогда говорили, на историческую родину, и уступили свою жилплощадь родителям Марины по сходной цене. Отец сделал капитальный ремонт, и квартира по тем временам стала практически, как у «новых русских», потом в доме отремонтировали лестницы, поменяли на них разбитые окна и закрыли парадную на замок с переговорным устройством. Сейчас эта квартира стоила огромных денег, мало того, что находилась практически в центре недалеко от метро, так ещё и все окна выходили в тихое место на зелёный сквер. И хотя Марина родилась и выросла в этой квартире, она почему-то никогда не считала её домом. Ей всегда казалось, что её собственный дом обязательно будет другим. Сейчас же её собственный дом, то есть квартира, где она жила с мужем, напоминала родительскую, как две капли воды. Разве что санузлов больше и мебель пошикарней. А так… Как будто один дизайнер всё планировал. Конечно, существовала ещё родительская дача в Репино, вот там, да! Там Марина чувствовала себя дома, но после смерти отца дача стояла заброшенная, и мама задумывалась над тем, чтобы её продать.

В воскресенье на Петроградской стороне было тихо и пусто. Платные парковки сюда ещё не добрались. Марина без труда нашла место для машины.

Мама ждала её, как всегда вооружившись свежезаваренным чаем. Она терпеть не могла чай в пакетиках, называла его «сено-солома» и привозила настоящий цейлонский чай из дружественной Финляндии, куда регулярно каталась с подружками на шопинг. Кроме чая Марину поджидали разномастные печенюшки. Марину всегда удивляло, как мама, регулярно употреблявшая все эти вредные для фигуры вещи, совершенно не толстеет. Мама вообще выглядела прекрасно. Она учила Марину, что женщина обремененная интеллектом должна иметь соответствующую внешность. Некрасивых женщин не бывает, говорила она, бывают глупые и ленивые. Мама всегда следила за фигурой, одевалась элегантно и никогда не выходила из дома без причёски и макияжа. Марине с детства всегда казалось, что мама, как героиня сериалов, уже встает с постели вооружённая любимой причёской под названием «Бабетта». Папа над ней всегда смеялся и называл эту причёску министерской. Мама обижалась и говорила, что он путает «Бабетту» с «Халой».

– А где же шоколадный тортик? – удивилась Марина, не найдя на столе любимого маминого десерта.

– Испортился! – поведала мама, разливая чай. – Пальмовое масло! Антисанкции, то есть импортозамещение, сама знаешь. Интересно, где у нас в стране вырабатывают это чёртово пальмовое масло, чтоб им замещать нормальное сливочное? Всю кондитерку невозможно в рот взять. Вот попробуй финское печенье с шоколадом. Совсем другое дело. Ты не знаешь, почему за что наши ни возьмутся, у них постоянно какое-то непотребство получается?

– Ты имеешь в виду КПСС, автомат Калашникова и майонез Провансаль?

– Майонез не трожь! Его сложно испортить. Хотя если туда пальмового масла … И автомат Калашникова – хорошая вещь. Правда, ходят слухи, что его пленные немцы всё же изобрели. А КПСС не так уж и плоха была, если сравнивать её с нынешними партиями. Жуликов там точно было гораздо меньше.

– Ещё есть Аэрофлот и Сбербанк.

– О, да! Летайте самолётами и храните деньги! Никогда не забуду.

– Сбербанк, между прочим, семимильными шагами движется в сторону цифровой экономики. Они там планируют полную роботизацию.

– Да, что ты говоришь? – Мама расхохоталась. – Открою тебе секрет, там всегда роботы работали. И при Советах, и сейчас. Разве они похожи на людей? Только робот может придумать брать комиссию с переводов из отделения в отделение. Я вот всё жду, когда наши пенсионеры, наконец, осознают, что их пенсии захватили роботы, и уйдут оттуда.

– Куда? На почту?!

– Тут ты права! В двадцать первом веке некоторые до сих пор на почту за пенсией ходят, в очередях стоят. Но скоро всё наладится, я уверена. Эти вымрут, остальные до пенсии не доживут, так что очередей не будет. Ну, да Бог с ними, что у тебя случилось? Я же вижу. С Юркой всё в порядке?

– С Юркой всё хорошо.

– Как же я по нему соскучилась, по птенчику моему. – Мама тяжело вздохнула и полезла за сигаретами.

– Курить – здоровью вредить, – сообщила Марина.

– Догадываюсь. – Мама с удовольствием затянулась. – У меня все анализы хорошие.

– Слава Богу. А я решила развестись, пока у меня анализы не испортились.

– С чего бы это тебе разводиться? – Мама явно удивилась. Правда, челюсть у неё не отвисла.

– Изменяет.

– Почему-то именно это меня ни капельки не шокирует. Мне кажется, измена – это естественное состояние твоего …, – Мама явно попыталась подобрать подходящее определение своему зятю, но не стала этого делать. Странно! Раньше она никогда не стеснялась в выражениях, если дело касалось мужа дочери.

– Тебя это не шокирует, потому что ты умная и меня предупреждала. Я хорошо помню.

– Да, я умная, поэтому и сейчас тебе советую глупостей не делать. Подумаешь, изменяет. – Мама пожала плечами и фыркнула.

– Но ты же говорила… – Марина опешила.

– Говорила. То когда было? Это в двадцать лет за эту сволоту не надо было замуж выходить, а когда на носу сорок пять, как говорится, поздно пить боржоми.

– Почему это?

– Потому что это в кино «в сорок лет жизнь только начинается»!

– Что-то я тебя не понимаю.

– Чего тут непонятного? Тебе, моя дорогая, далеко не сорок! Тебе скоро аж целых сорок пять. И уж если в двадцать найти себе путного мужа трудно, то в сорок пять, нечего и стараться. Нет, помечтать, конечно, можно. Говорят, мечтать не вредно. Хотя, на мой взгляд, очень даже вредно. Из-за глупых мечтаний обычно и делаются разные дурацкие поступки. А кроме того твой муж он кто?

– Кто?

– Номенклатура. Вот кто. Как были они около власти, так и остались. Что папаша его, что сыночек. Думаешь, они чего-то сами, своей головой добиться могут? Нет! Они всегда при калитке. Вернее, своей головой они могут добиться исключительно места при калитке. Ну, может, и правильно. Калиточники всегда на коне.

– У калитки это как?

– Сами ничего полезного не производят. Называй это калитка, труба или ещё как-нибудь. Хоть граница! Пересек – плати. И женился этот козел на тебе только потому, что в те времена папаша его растерялся, запутался слегка. Передел был, сразу и не поймешь, кто нужный, кто нет. Отец твой в депутаты тогда подался. Перестраивать всё хотел. Он этой семейке до зарезу нужным казался.

– Ты хочешь сказать, что я сама по себе ничего ценного из себя не представляю, и поэтому на мне можно было жениться исключительно по расчёту?

– Ну, что ты! Ты у нас умница и красавица получилась, только это существо на тебе бы никогда не женилось, не будь твой папа депутатом. Другой бы женился непременно. А этот нет. Представляешь, как он обломался?

– Почему это?

– По кочану! Потому, что папа твой с его депутатством оказался для их семейки бесполезным, не пристроил зятя в Москву с портфелем в министерство ходить.

– В какое министерство?

– Да им без разницы, в какое. Они же всё умеют, всё знают. Поэтому сейчас это и происходит.

– Что?

– Реванш – вот что! – Мама постучала себя по лбу. – Хорошо отец не видит всего этого, царствие ему небесное. – Мама перекрестилась. – Они опять в силе и при делах. Сейчас образование, умения и способности ничего не решают, всё решают связи. Ох! Говорили нам соседи наши Гринберги, уезжайте, детей спасайте, пока молодые! Мы не послушались. А евреи всегда самые умные были. Их надо слушать!

– Ты преувеличиваешь!

– Хотелось бы. Только, милая моя, сдается мне, что твой, не знаю, как и назвать-то его, тебя из своих лап не выпустит. Тем более, что за спиной твоей никакого всесильного папы нет. Они сейчас с жёнами церемонятся, только если у тех за спиной папаша-воротила или целый аул со свирепыми братьями. Или он против развода не возражает? Говорит, ступай, родная, на все четыре стороны?

– Не говорит. Кукиш показывает.

– Вот! «Сам не ам и другим не дам»! Не допустит он, чтоб ты от него ушла. Он, если захочет, если ему какая-нибудь выгодная партия подвернется, в два счёта тебя на помойку выбросит, а вот чтоб ты сама… Да, ни за что! Что люди скажут?

– Какие люди?

– Уважаемые! Референтная группа называется. У Ляльки своей спроси, что это означает, она психолог. В его референтной группе жёны мужей не бросают. Они сидят дома, рожают детей и молчат в тряпочку. Как говорила твоя бабушка, не питюкают!

– А я адвоката найму.

– Тю! Кому сейчас адвокат помог?

– Мам, а что же тогда делать?

– Ничего не делать. Затаиться и жить дальше. Женщины веками так живут. Без уважения, в отвращении и ненависти к мужу. Не ты первая, не ты последняя.

– Не хочу.

– Конечно, не хочешь. Кто ж хочет? Но, согласись, положение твоё не самое бедственное. Смотайтесь с Лялькой за границу, или к Юрику езжай, сына проведай. Ну, не знаю, что ещё тебе посоветовать. Любовника себе заведи, в конце концов! Только будь осторожна. – Мама достала новую сигарету. – Вспомни, тебе всегда нравилась его железная хватка. С чего ты взяла, что в отношении тебя эта хватка станет какой-то другой или вдруг ослабнет?!

– Но, если что, если я всё же решусь от него уйти, я могу на тебя рассчитывать? Не в смысле к тебе жить переехать. Мы взрослые люди, нам отдельно жить надо, я понимаю. А в смысле помощи.

– В смысле помощи всегда! Только чем я тебе помочь в этом деле смогу? Вот вопрос! Кстати, и жить тоже можешь переехать. Если захочешь, конечно. Обещаю особо тебе не указывать. Кому сейчас мать указ?

Когда Марина вышла от матери, уже совсем стемнело. Домой ехать не хотелось. Да какой это теперь, собственно говоря, дом? Так, берлога прелюбодея Рукожопа. Марина вдруг почувствовала, что, несмотря на материнские печеньки, хочет есть, и решила заехать в тот самый ресторанчик, где они с Лялей обычно встречались за бизнес-ланчем.

Около ресторана тоже оказалось полно свободных мест для парковки, внутри было пусто. Марина заказала себе целую кучу всего и с удовольствием поела. Расплатиться она решила с помощью своей зарплатной карточки, но не тут-то было. Банк карточку упорно не принимал. Марина вспомнила, что карточку недавно поменяли, её привезла из банка Маринина помощница Кристина вместе с конвертом пин-кода и велела активировать в банкомате, что Марина так и не удосужилась сделать. Пришлось достать карточку Рукожопа. Когда официантка вставляла её в считыватель, мелькнула мысль, а вдруг Рукожоп эту карточку заблокировал. Мало ли. С него станется. Позвонил в банк и вуаля. Уж если её муж имел на кого-то зуб, этому кому-то нельзя было бы позавидовать. Та самая железная хватка. Мол, хочешь развода, оцени сразу жизнь без моей карточки. Однако всё обошлось, платеж прошёл, и Марина выдохнула с облегчением. Действительно с чего бы это уважаемому Сергею Владимировичу иметь на неё зуб. Это Марина в данной ситуации на него зуб имеет. Ещё какой!

Дома её поджидал Рукожоп, развалившийся на диване перед телевизором в гостиной. По телевизору энергично пели про забивание свай. Рукожоп отбивал такт ногой.

– Ну, как там старушка мама? – поинтересовался он, выключив звук.

– Скрипит помаленьку, – сообщила Марина.

– Это хорошо, что скрипит. Присядь-ка. – Он повелительно похлопал по дивану рядом с собой.

Марина вспомнила, что ей посоветовала мама, и послушно села. Рукожоп крепко обнял её за талию и придвинул к себе.

– Значит так. Шею тебе я сворачивать не буду, бить тоже. Повременю пока. Ты всё-таки мать моего сына…, – начал он.

– И на том спасибо, – вставила недоумевающая Марина. С чего бы это ему ей шею сворачивать?

– Заткнись. Но фраеру твоему московскому мало не покажется, только дёрнись. Вылетит из Москвы в свою Тьмутаракань в два счёта. Или откуда там они в столицу понаехали. И еще хочу, чтоб ты запомнила, когда кто-то трахает тебя, он не тебя трахает, и не меня, и не мою контору, он считай всю мою уважаемую отрасль трахает.

– Ну, так у вас там, известное дело, какой поток, – не удержалась Марина.

– Тебе надо язык отрезать. – Он больно взял её за волосы, намотав их на кулак.

– А тебе руки, чтоб не пихал, куда не следует.

– Ох, договоришься. Всё. Свободна. – Он отпустил её и слегка пихнул.

Марина встала и пошла в ванну. В этот момент она уже ненавидела мужа далеко не слегка. По полной программе ненавидела. Оставалось понять, что ему известно и откуда. И вообще может ли он как-то навредить Байкачарову? Вот гадство. Как назло и телефона Байкачарова у неё нет. Даже не предупредить. Она села на край ванны и задумалась. По всему выходило, что узнать о её измене Рукожоп мог только от Ляли. Ну, конечно, у Петюни же проблемы с бизнесом, а Лялька мечтает, чтобы Рукожоп его к себе в контору пристроил на хлеба окологазпромовские. Опять же вон она как испугалась за своего братца, не дай Бог, Рукожоп подумает, что у Марины с ним шашни. По всему выходило, что Рукожоп прав, она действительно, дура! Причем дура наивная. Вот кто её за язык тянул? Ну, так подруга же! Лучшая! Как не поделиться? Вот гнида!

Ночью он её… Несмотря на пижаму с мячиками и собачками. Марина раньше всегда думала, как такое может случиться, чтобы муж вдруг взял и жену изнасиловал, ведь они по идее должны любить друг друга. А когда любят, разве насилуют? Оказывается, насилуют да ещё как. Так ведь и не любят вовсе. А самое страшное, что об этом не просто по телевизору разные истерички рассказывают, как Марина раньше думала, и не байки это, не сочинения воспалённого мозга, выходит, случается такое в обычной человеческой жизни. Вот и с Мариной случилось.

Потом, отвалившись от неё, сказал:

– Вот теперь ты, наконец, знаешь, что такое настоящий секс!

«Какая же всё-таки Лялька сука»! – подумала Марина.

Реветь она не стала. Именно, как говорится в книжках, «взяла волю в кулак», чтобы не доставлять ему удовольствия. Заснула только под утро. В результате проспала. Когда проснулась, его уже не было дома. Не стал каши дожидаться. И на том спасибо. Ведь мог бы разбудить, дать пинка и заставить кашу варить. Или глаз подбить, например, чтоб пошевеливалась. Хотя нет, обещал вроде не бить, раз она мать его сына, тут ей, вероятно, повезло, а вот не насиловать не обещал. Она умылась, привела себя в порядок, позавтракала и поехала на работу. Всю дорогу мучилась мыслью, что теперь делать дальше? Мириться с подобным она не собиралась.

Не успела Марина раздеться у себя в кабинете и надеть рабочие туфли, как прибежала Кристина и сказала, что Ганнушкин её ищет. По дороге в директорскую приемную встретила бабу Веру. Та с трудом волокла какие-то явно очень тяжелые папки с документами. Марина взяла у бабы Веры часть этих папок и помогла донести до её рабочего места.

– Баб Вер, как думаешь, – спросила Марина, укладывая папки на столе главного технолога. – Чем таким звенят римские легионеры, когда строем бегут на врага?

– Легионеры – это такие бравые ребята в металлических лифчиках и кожаных юбочках? – уточнила баба Вера. – В кино их иногда показывают. Божественные красавчики!

– Ага!

– Чем звенят? – Баба Вера на секунду задумалась. – Яйцами, разумеется. Чем же ещё?

– Вот и я так думаю, – согласилась Марина и пошла к кабинету Ганнушкина.

Ганнушкин сидел за столом и что-то строчил в компьютере. Он ведь был не просто генеральным директором, но и сам являлся хорошим инженером, поэтому иногда писал сопроводительные записки к документации на оборудование или составлял технические условия.

– Привет! – поздоровалась Марина.

– Доброе утро. – Ганнушкин вскочил с кресла. – Присаживайся.

Марине всегда нравилось то, что её начальник прекрасно воспитан и никогда не позволяет себе сидеть в присутствии стоящей женщины. Она села на стул у стола для переговоров и уставилась на шефа.

– Мариш, у тебя всё в порядке? – поинтересовался он.

– Да вроде.

– Мне Сергей Владимирович звонил.

– Кто? – сразу не поняла Марина. Её грозный легионер редко общался с Ганнушкиным только в исключительных случаях, когда милостиво давал тому какой-нибудь окологазпромовский или даже газпромовский заказ на оборудование. Как он говорил, подгонял. Разумеется, не бесплатно.

– Муж твой, – пояснил Ганнушкин.

– И чего хотел?

– Выговаривал мне, что я тебя отправляю по ресторанам с разными проходимцами. Спрашивал, кто с тобой был в четверг, и потребовал его мобильный.

– А ты?

– А что я? Сергей Владимирович один из наших ключевых заказчиков, ты же знаешь. Мы от него очень зависим.

– Ну, Байкачаров тоже один из наших ключевых заказчиков.

– Вот и пусть решают там промеж собой, так сказать, в высших сферах. – Ганнушкин помахал рукой у себя над головой, видимо изображая эти высшие сферы. – Что случилось-то? Ты б сказала, что муж возражает …

– Да ничего не случилось. Вообразил чего-то себе. Он у меня с воображением.

– Раньше как-то я за ним такого не замечал.

– Возраст у него специфический, переходный. Спасибо, что предупредил. – Марина встала. – А мне мобильный Байкачарова можно получить?

– Конечно. – Ганнушкин тут же вскочил. – Вот.

Он записал цифры на бумажке с клейкой лентой и дал её Марине. Марина отправилась к себе в кабинет. Только она села за рабочий стол и стала набирать цифры с бумажки на своем мобильном, как зазвонил её стационарный рабочий телефон. Она приклеила бумажку с номером мобильного Байкачарова к себе на монитор и взяла трубку.

– Ты чего мужу всё-всё докладываешь или некоторые подробности всё-таки оставляешь при себе? – раздался из трубки знакомый голос. Нельзя сказать, чтобы голос этот сочился любовью и нежностью.

– Доброе утро, – сказала Марина. – У нас обычно новости передают по радио.

– Ну, хорошо, хоть не по телевизору показывают.

– Прости. Так случайно получилось. Это подруга моя расстаралась. Теперь уже бывшая.

– А мне без разницы. Я готов быть тебе пластырем во всё тело, лечить твое разбитое сердце, утешать и нянчить, но от разборок с твоим Рукожопом ты уж меня уволь. Будь любезна. – Он нажал на отбой.

Вот тут Марина уже не сдержалась и заревела.

В кабинет заглянула Кристина.

– Упс, – сказала она и исчезла. Через некоторое время вернулась с бутылкой минералки и стаканом.

– Не знаю, поможет ли, но в кино всё время показывают, что тем, кто плачет, обычно предлагают стакан воды. – Кристина налила минералку в стакан и протянула начальнице.

Марине вдруг стало смешно из-за этих слов, она перестала плакать и взяла у Кристины стакан.

– Спасибо.

– Чем помочь?

Марина внимательно посмотрела на Кристину, вспомнила предательство Ляльки, и хотела уже помотать головой, но как-то само собой у неё вырвалось:

– Адвокат мне нужен. По разводам. Хороший. Очень хороший. Самый лучший.

– Я поищу.

– Это конфиденциально.

– Разумеется. – Кристина изобразила на рту застежку молнию и удалилась.

Марина отхлебнула воды, подперла голову руками и задумалась. Приходилось признать, что мама опять права. Со всех сторон права. Ведь даже на добрейшего Ганнушкина, почти друга, нельзя рассчитывать. Если Рукожоп потребует, тот в два счёта уволит Марину с работы. Марина глянула на часы и поняла, что придётся опять завязывать волю в кулак и отправляться на регулярное понедельничное совещание под названием планерка.

Она благополучно высидела это мероприятие, потом ещё подписала кучу разных бумаг для Ганнушкина и бухгалтерии, потом канючила по телефону аванс, который никак не могли прислать заказчики из Перми, потом ругалась с начальником IT-отдела по поводу закупки новых компьютеров, потом оделась и отправилась в банк. Проходя мимо стола Кристины, привычно пошутила:

– Я в Министерство.

В банк она пошла уже не по делам фирмы, а по личному делу, а именно активировать свою зарплатную карточку, благо конверт с новым пин – кодом валялся в сумке. У Марины существовало железное правило: при необходимости в смене сумки всегда перекладывать из старой в новую всю ту хрень, которая там валялась, включая невесть откуда взявшиеся скрепки, зажигалку и прочий мусор. Это правило выработалось после того, как она однажды случайно не переложила батарейки от автомобильной сигнализации, и тут же эта сигнализация накрылась, а в близлежащих магазинах нужных батареек не оказалось. С тех пор Марина методично перекладывала всё из сумки в сумку, не заморачиваясь мыслью, за каким бесом ей это может понадобиться. Вот и конверт с пин-кодом благополучно перекочевал из светлых летних сумок, в рыжую осеннюю, затем в синюю осеннюю, затем в коричневую зимнюю и, наконец, в зимнюю чёрную.

Карточка без проблем активировалась, Марина сменила банковский пин-код на обычный, а именно на дату рождения мужа и порадовалась накопившейся на счете сумме, после чего довольная отправилась в сторону ресторана с твердым намерением как следует поесть. И не ту мутоту, которую они там выдают в качестве бизнес-ланча, а заказать нормальной еды из меню и не спеша поесть. Во-первых, за всеми этими треволнениями, она толком не успела позавтракать, во-вторых, теперь она совершенно не испытывала никакого желания экономить деньги изменника и насильника Рукожопа, а в-третьих, она теперь не собиралась торопиться на работу, где, оказывается, рулит никакой не Ганнушкин, а при желании всё тот же мерзавец Рукожоп. И Байкачаров тоже гад! Он, пожалуй, самый главный гад. Надо же! Уволь его от разборок с Рукожопом. И вот это самое обидное – «будь любезна». Ну, что ж, она будет именно любезна. Пусть только теперь сунется. С утешениями или по делу какому с бабой Верой. Марина его любезно не заметит.

Конечно же, в ресторане она увидела Лялю. Та ела суп из меню бизнес-ланча в компании какой-то дамочки, наверняка, сослуживицы. Ляля увлеченно что-то вдувала в уши своей визави, поэтому не заметила, как к ней сзади подошла Марина. Марина взяла Лялину тарелку с супом и вылила Ляле на голову. Ляля заткнулась и ошарашено посмотрела на Марину.

– Какая же ты сука! – сказала Марина, надела Ляле на башку корзинку с хлебом и прихлопнула сверху, чтоб лучше сидело. Тут Ляля, наконец, завизжала.

– Извините за беспокойство. – Марина сунула официантке тысячу рублей и удалилась. Пришлось возвращаться на работу голодной. Ничего, голод не тётка, а красивая талия и стройные ноги.

Вечером на выходе из офиса у её машины Марину поджидал Рукожоп собственной персоной, вооруженный цветами. Машина Марины стояла аккуратно очищенной от снега. Видимо, это постарался водитель. Не будет же важное руководство своими важными руководящими ручками в дорогих часиках заниматься столь пролетарским делом.

– Я пришёл мириться, – сообщило руководство, вложив букет Марине в руки.

У Марины перед глазами пронеслось то, что этот мерзавец вытворял ночью, она испытала огромное желание послать его, куда положено, и отметелить букетом по морде, но вспомнила мамины советы, а также утренний выговор от Байкачарова и милостиво разрешила:

– Приступай.

– Говори, чего хочешь? – Рукожоп развел руками, вероятно предлагая Марине весь мир и его окрестности.

– Есть хочу, – сообщила Марина. На мир ей было глубоко наплевать. – Я весь день не ела.

– Поехали, твою малютку дома в паркинг поставим да сходим у нас рядом, ну, чтоб тебе у плиты не стоять, да и накатить не мешает. Я водителя отпустил.

Марина согласилась. Накатить в данной ситуации точно следовало. Тем более что неподалеку от их дома находился один из самых лучших и самых дорогих ресторанов северной столицы. Конечно, Марина заметила вот это вот «я водителя отпустил», значит, Рукожоп ни минуты не сомневался, что Марина поступит так, как нужно ему. То есть не побьет его букетом, не отправит на три буквы, а пойдет ему навстречу, станет с ним мириться и посадит его в свою машину. Вот что значит настоящий руководитель, вот она его хваленая железная хватка!

Садясь в машину, Рукожоп отметил отодвинутое пассажирское сиденье, которое так и осталось в том же положении с того момента, как в нём сидел Байкачаров.

– Высокого мужчину катала? – поинтересовался он, приспосабливая сиденье для себя.

Марина ничего не ответила. А что тут скажешь? Дура она дура и есть. Вполне могла бы уже сиденье на место поставить и не раз. Не подумала. Надо же вроде бы Рукожоп по габаритам никак не меньше Байкачарова, однако, сиденье придвинул ближе. Ноги что ли у него короче?

Всю дорогу до ресторана Рукожоп молчал, а Марина думала про Байкачарова. Она никак не могла определить, кто из этих двоих обидел её больше. И сидел бы сейчас в её машине Рукожоп, если бы Байкачаров повёл себя иначе? Воистину все мужики сволочи! И что остается в этом случае женщинам? Правильно! Рассчитывать только на саму себя. Для начала затаиться, придумать план и потом всех победить.

Когда уже позже в ресторане Марина сделала заказ, Рукожоп восхищенно заметил:

– Ну, ты и жрать, Мартыш! А то всё диета, диета.

– Погоди, я ещё и пить буду.

– Пей на здоровье. Ты ж со мной, а не с посторонними. Я тебя не брошу, всегда до дома доволоку.

– Ну, да, – не стала спорить Марина. – Сам доволочешь, сам надругаешься.

– Хорош уже, а? Мне и самому противно. Давай мириться. Вот. – Он вынул из нагрудного кармана внушительную плоскую коробку и сунул её Марине.

Марина открыла, в коробке лежало нечто весьма массивное типа браслета с пряжкой украшенной бриллиантовой крошкой. Выглядело красиво. Марина попыталась надеть это на руку, но изделие с руки сваливалось. В этот браслет, если это браслет, можно было бы с успехом вставить обе руки.

– Белое золото, – с гордостью в голосе сообщил Рукожоп.

– Ошейник что ли? – Марина попыталась пристроить штуковину на шею, но она явно не подходила ей по размеру. – На руку велико, на шею мало. Что это вообще за фиговина?

– Темнота. – Рукожоп презрительно усмехнулся. – Это на ногу. У тебя браслетов разных тьма тьмущая, на шею всякого барахла навалом. Колец и сережек вовсе не сосчитать. А на ногу ничего нет. Вот получи. Кто сказал, что красивые ноги украшать не надо?

– Офигеть! На браслет для заключённых похоже. Ты меня под домашний арест посадить хочешь?

– Типа того. Правда, тут передатчик не предусмотрен. И напрасно. Тебе б не помешал. И маленькая видеокамера тоже.

Марина стянула сапог и защелкнула браслет на правой ноге. Размер подошёл тютелька в тютельку. Несмотря на внушительные габариты, вещица оказалась лёгкой и смотрелась изящно.

– Пойдет. – Рукожоп довольно крякнул и погладил коленку жены.

– Красиво, – согласилась Марина. – Хоть и сомнительно. Спасибо. Это за невесту из консерватории? За бабу, которой ты своё обручальное кольцо в задницу запихнул или за сегодняшнее ночное безобразие?

– Это за татарина. – Муж пристально посмотрел Марине в глаза.

Марине сделалось нехорошо. Взгляд был холодный, злой и какой-то уж совсем металлический. Разумеется, у когда-то любимого Сережи глаза всегда были серого стального цвета, но эти… Глаза Рукожопа не сулили ничего хорошего и сильно смахивали именно на белое золото с бриллиантовой крошкой.

– Я вот подумал, – продолжил он, не отрывая глаз. – Пусть пока твоя машинка в паркинге постоит. Буду тебя на работу возить и с работы забирать. Мне так спокойнее.

«Вот чёрт! – подумала Марина, снимая браслет и складывая его обратно в коробку. – Сама напросилась. И сиденье не придвинула, а уж язык мой – враг мой. И правда, пора отрезать».

– А если у тебя совещание вечером? Или переговоры какие приключатся? По трубопроводам? – Она решила не сдавать позиций. Ведь это естественное её состояние – упираться до последнего, иначе он заподозрит, что она задумала неладное. А ведь она именно задумала неладное, правда, сама еще не решила что. Но то, что это задуманное будет неладным, и Рукожопу из-за него станет плохо – это факт!

– Водитель на этот случай имеется, – как ни в чём не бывало, парировал Рукожоп.

– А в магазин? Продукты, то, сё?

– С водителем – самое милое дело. Он тебе и сумки поднесет, и парковку искать не надо.

– Хорошо. Но ты же у меня машину не отнимаешь? А то браслет взамен машины … Не равноценная какая-то замена.

Пусть лучше он думает, что она меркантильная дура. Он ведь, и правда, всегда думал о ней так. И о ней, и о всех женщинах в целом.

– Нет, конечно, не отнимаю. – Он снисходительно улыбнулся. – Я же сказал – временно. Нет у меня к тебе пока доверия. Вдруг в Питере ещё какие татары имеются. Или ты только московским даешь?

– А сказал, мириться хочешь. – Марина прищурилась, закусила нижнюю губу и демонстративно отодвинула от себя коробку с браслетом.

– Хочу. – Он взял её за колено и сжал.

– Но сам на совещания ходить продолжишь?

– Посмотрим. Всё от тебя зависит. – Он придвинул коробку обратно.

На это Марина только хмыкнула. Надо же! И чего, спрашивается, от неё когда-либо зависело? Она вообще-то всегда была образцовой женой.

В дальнейшем всё прошло без эксцессов, Марина, как могла, держала свой вредный язык за зубами и старалась не дразнить зверя. Зверь ночью был нежен и ласков, но тут Марина уже в соответствие со словами бывшей лучшей подруги Ляли, ёрзала, ахала и охала, думая о постороннем, а именно о том, что никакого простатита у этой сволочи, похоже, и в помине нет! Ни капельки! Ни капелюшечки.

Наутро он отвёз её в офис на своей служебной машине. По дороге Марина вспомнила, как Байкачаров рассказывал, что в Москве все уже давно бросили моду передвигаться на собственных автомобилях и пользуются такси. Ну, значит, и Марина в случае чего будет жить теперь по-модному, по-московски.

Случай пожить по-московски подвернулся тут же, так как Кристина сообщила, что нашла для Марины адвоката, самого-самого, лучшего-лучшего. Адвокатом оказалась женщина, с которой Марина по телефону договорилась встретиться в своё обеденное время. Конечно же у Марины в телефоне имелось приложение для вызова такси и работало оно прекрасно в отличие от того случая, когда Марина пыталась вызвать машину напившись текилы в присутствие Байкачарова. Чёртов искуситель! Вызывая такси, Марина в очередной раз вспомнила о нём, в низу живота ёкнуло, и ей сделалось тоскливо.

Дама адвокат Марине не очень понравилась. Она напомнила ей собственную мать, разве что была немногим моложе. То есть производила впечатление женщины умной, циничной, ироничной и к тому же курящей. В кабинете у адвокатши нестерпимо воняло пепельницей, а в голосе слышалась особая хрипотца.

– Рассказывайте, – велела адвокат, когда Марина уселась.

– Вот, хочу развестись, – сообщила Марина.

– Что мешает?

– Муж. Он не хочет.

– Дети малые до восемнадцати лет имеются?

– Нет.

– А я вам зачем? – Адвокат достала сигареты и закурила, даже не поинтересовавшись у Марины её мнением по этому поводу. Обычно принято спрашивать разрешения у некурящих. Если б не слова Кристины про самого-самого лучшего-лучшего адвоката, Марина бы уже попрощалась и ушла.

– Идёте в суд, подаёте заявление, на третье заседание вас разводят, – продолжила адвокат. – Хочет муж или не хочет, суд это не колышет. Или вы чего-то недоговариваете? Может, имущество делить хотите? Золото, бриллианты, каменья самоцветные?

– В принципе мне от него ничего не надо, но он меня так просто не отпустит.

– Что значит, так просто не отпустит? У нас, слава Богу, не рабовладельческий строй. Он вас бьёт, что ли?

– Нет. – Марина встала с твёрдым намерением покинуть помещение.

– Сядьте, – скомандовала адвокат. Марина послушно села. – Вы работаете?

– Да.

– Кем?

– Финансовым директором.

– Хорошая работа. Значит, вы женщина образованная. Доход у вас имеется. Так в чём же дело?

– Как только муж узнает, что я подала на развод, меня с работы уволят. Он это легко организует.

– Да, с работой нынче тяжеловато. А жить есть где?

– Не совсем. Я могла бы поехать к маме, но не хочу её втягивать. Скандал будет грандиозный. Мой муж и скандал легко устроить может. Большой специалист. И ещё он меня не бьет пока, но не факт, что не начнёт это делать. После некоторых событий я уже ничему не удивлюсь. А маме моей он никогда не нравился, она против нашей свадьбы была. Тем более она уже в солидном возрасте, зачем ей всё это наблюдать, сами понимаете, или, не приведи Господь, участвовать в этом?

– Понимаю. Хорошо. Какое совместно нажитое имущество у вас имеется?

– Мне ничего не надо. – Тут Марина, конечно, соврала. Ещё как надо. Зря она, что ли, лучшие двадцать пять лет своей жизни потратила на этого бабника и рукожопа?! Нет уж, пусть заплатит. Но в глазах адвокатши почему-то не хотелось выглядеть меркантильной сукой.

– Это я уже слышала. Просто такие господа, как ваш муж, когда им устаивают арест имущества, становятся удивительно покладистыми. А кроме того это вам сейчас ничего не надо, но уверяю, со временем весьма и весьма понадобится. Не помню, в каком фильме слышала гениальную фразу «Он богат, а я уволена»!

– «Парикмахерша и Чудовище». – Марина вспомнила эту добрую киношную сказку, улыбнулась и решила, чего уж тут ломаться и изображать из себя невесть что, раз человек всё так хорошо понимает, да ещё и смотрит такие замечательные фильмы. – Конечно, вы правы. Деньги на квартиру мне бы совсем не помешали. Ну, и на жизнь на первых порах. Пока работу найду.

– Правильно! Не будем разбрасываться деньгами. Итак, чем мы располагаем?

– У нас большая квартира в центре в элитном доме на Тверской улице.

– Хорошее место. Квартира куплена в браке или приватизирована? Или кому-то из вас по наследству досталась?

– Куплена лет десять назад, а мы в браке двадцать пять.

– Двадцать пять? Удивительно. Сколько же вам лет?

– Скоро сорок пять. – Марина тяжело вздохнула.

– Выглядите моложе, гораздо моложе. Я подумала, вам лет тридцать, тридцать пять.

– Ну, здоровый образ жизни. Не курю. – Марина покосилась на пепельницу.

– Тут вы правы. Надо бросать. – Адвокат затушила сигарету. – Еще что из совместно нажитого имеется?

– Сыну недавно квартиру купили. Он уже взрослый у нас, двадцать два года. Сейчас пока учится за границей, но приедет скоро. Ему уже место муж присмотрел. В смысле работу. Еще участок есть у залива два гектара с фундаментом под дом. Вот начали строить. Машина моя в собственности имеется, у мужа служебная. Квартира в Салоу, это в Испании. Ну, и всё вроде. Может, и ещё чего-то есть из зарубежной недвижимости, но я не в курсе. Дачу в Финляндии недавно продали. Купили, а ездить неудобно. Пробки на границе. Мы же оба работаем, поэтому редко там бывали. Да всё, пожалуй.

– Замечательно! Раз дачу продали, значит, счета имеются, накопления, банковские ячейки.

– Наверное.

– Тут есть над чем поработать. Значит, сделаем так. – Адвокат придвинула к себе настольный календарь. – До Нового года времени негусто, никто толком уже не работает, сплошное трали-вали, готовятся к праздникам, корпоративы и всё такое, там дальше каникулы, сами понимаете, тоже работы никакой, а вот после пятнадцатого числа мы с вами и приступим. А вы тем временем займётесь подготовкой. Первое, что вам надо сделать, это озаботиться документами. Лучше, конечно, оригиналами, но и копии сойдут. Также надо узнать номера имеющихся у вашего мужа счетов и названия банков. Всё по максимуму. До зарубежной недвижимости и иностранных счетов мы с вами вряд ли дотянемся, дай Бог, с вашими местными богатствами разобраться. Ну, так и вы, как я поняла, особо на них и не претендуете.

– Не претендую, – согласилась Марина.

– Далее ищите запасной аэродром, в смысле работу, связи-то у вас имеются какие-никакие. Ну, и деньги запасайте. На жизнь, мне на оплату услуг, да и на пошлину тоже деньги нужны немалые. Имущество-то у вас не дешевое. Только деньги не на банковском счёте складывайте. Ваш счет и карточку, если захотеть, тоже арестовать запросто можно. Во встречном иске. – Адвокат усмехнулась. – Лучше в ячейку всё складывайте. И деньги, и драгоценности, и документы. Ячейку на себя не оформляйте. Тут вам без мамы точно не обойтись. Жильё какое-нибудь найдите, чтобы перекантоваться какое-то время.

– Жильё?!

– Конечно! Квартиру найдите себе, чтоб снимать на первых порах. Или вы думаете, что на развод подадите, счета и имущество арестуете, а никто из-за этого даже психовать не начнет? Не расстроится ни капельки? Угрожать вам не будет? Ну, это в лучшем случае. У меня одну клиентку муж в похожей ситуации чуть не пристрелил, другую аж в СИЗО пристроил. А уж про избиения нечего и говорить. – Адвокат горестно вздохнула и махнула рукой. – Насмотрелась я на наших дамочек с фингалами. И тоже, поверьте, все образованные и далеко не бедные. Кстати, чем богаче, тем сложнее, как ни странно. Богатый мужик – он же король манежа, царь горы.

– Ох! – Марина тяжело вздохнула.

– А вы как думали? Вы не первая и, к сожалению, не последняя! Это война.

– Я понимаю. Спасибо. – Марина встала и направилась к двери.

– Кстати, если вы не придёте ко мне пятнадцатого января, я не обижусь и не удивлюсь. – Адвокат усмехнулась. – Как говорится, милые бранятся, только тешатся. В этом вопросе вы тоже не первая и не последняя. Подарит вам колечко, поцелует, за границу отвезет, тут вы и растаете, вспомните, как замуж выходили, «люблю» кричали, и окажется, что он у вас самый лучший. Самый-самый!

– Вот это уже вряд ли, – в свою очередь усмехнулась Марина, вспомнив браслет на ногу и стальной взгляд Рукожопа.

– Да! И не забудьте геолокацию на смартфоне отключить. Вас же запросто отследить можно.

Марина испуганно охнула, вытащила из сумки телефон и стала копаться в настройках. Не с первой попытки, но геолокацию всё же отключить удалось. Правда, вызвать такси с помощью приложения при отключённой геолокации не получилось. Пришлось включать обратно.

Вечером у офиса Марину поджидал служебный автомобиль супруга с водителем.

– Сергей Владимирович на совещании, будет поздно, – сообщил водитель, открывая перед Мариной заднюю дверцу. – Просил его не ждать.

«Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал», – подумала Марина усаживаясь.

– Куда поедем? – поинтересовался водитель.

Конечно, существовал соблазн, пользуясь случаем прошвырнуться по бутикам и потратить деньги Рукожопа, но Марина вспомнила встречу с адвокатом и решила не увеличивать свою и без того огромную коллекцию одежды и обуви. Чтобы незаметно вывезти из дома то, что у неё уже имеется, понадобиться не один месяц, даже если у неё в распоряжении будет её собственный автомобиль. Более того нужно воспользоваться моментом с умом, и в отсутствие Рукожопа дома найти все необходимые для развода документы. Ведь к своему стыду Марина даже не предполагала, где это всё может находиться. Вот вам и финансовый директор, образованная женщина.

– Домой, – скомандовала она водителю и по дороге из машины по телефону заказала себе доставку на дом суши из японского ресторана и продуктов из супермаркета. Впервые в жизни ей ничего не хотелось готовить, но необходимо было всё-таки пополнить холодильник хотя бы продуктами для завтрака. Уж, кашу ему придётся варить по-прежнему, чтоб ничего не заподозрил.

Северный город уже вовсю готовился к торжествам по поводу любимого праздника россиян. Обычно сидя за рулем, Марина особо не замечала всех этих предновогодних украшений. В автомобиле же с водителем можно было успеть сделать уйму нужных дел да ещё смотреть не на дорогу, а по сторонам. Очень удобно. Магазины сверкали нарядными витринами, везде стояли ёлки, мелькали разноцветные огни. Особенно радовала телебашня. Она буквально пульсировала огнями.

Раньше Марина очень любила это предвкушение волшебства и чуда, которое несёт в себе Новый год. Особенно ей нравилась старая песня Аббы про Новый год, это вот «Хеппи Нью Ир», шведы пели про Новый год с акцентом, и у них получалось «ир». Ещё Марина любила американскую народную про бубенцы «Джингл бенс, джингл бенс», ну и так далее, но самой любимой предновогодней песней была песня из рекламы Кока-колы, там, где едут нарядные, сверкающие огнями грузовики, и звучит «Праздник к нам приходит, праздник к нам приходит». Это вам не «В лесу родилась ёлочка». Марина всегда жалела эту несчастную ёлочку, которую потом выкинут на помойку. Под любимые новогодние песни хорошо мечталось. Марина радовалась своей жизни, семье, любви, ждала подарков и сюрпризов. А что сейчас? Подруги у неё больше нет, муж оказался не тем, кого стоит беззаветно любить, сын вырос и живёт своей жизнью. Конечно, он по традиции приедет отмечать Новый год вместе с родителями, но у него уже другие интересы. Поцелует мамочку с папочкой и умчится куда-нибудь к друзьям. Мама будет встречать Новый год в обнимку с телевизором. Это ей гораздо интересней, чем компания зятя. То есть по всему выходит, что Марина в Новый год останется наедине с Рукожопом. Вот уж предел мечтаний. Уж лучше бы Рукожоп встречал Новый год со своей невестой из консерватории. Марина бы тогда с удовольствием провела вечер по примеру мамы.

Интересно, как будет праздновать Байкачаров? Наверное, уедет куда-нибудь за границу. Будет нырять в океан и загорать под пальмами. Станет ещё красивей. Марина представила себе загорелого веселого Байкачарова и опять на него обиделась. Вот-вот, познакомится еще там, на курортах с какой-нибудь дамочкой, у которой нет такого придурочного мужа, как у Марины, и закрутит с ней шуры-муры. Главное, чтобы презервативов запас нужное количество, а то неизвестно, где их там под пальмами покупать. Тут Марина представила, как красивый и загорелый Байкачаров мечется среди пальм в поисках презервативов, и злорадно захихикала.

Раньше всё семейство Марины непременно уезжало на все новогодние каникулы куда-нибудь к морю в жаркие страны. Там Марина с мужем обязательно крутили те самые шуры-муры. Правда, тогда он ещё не был Рукожопом. Или уже был? Может, он даже был Рукожопом всегда, только Марина, как и положено обманутой жене, об этом даже не догадывалась. Надо же быть такой вот дурищей, чтобы в простатит поверить, да ещё сочувствовать больному! Марина старательно прислушивалась к себе и не могла понять, куда подевалась её сумасшедшая любовь к мужу. Ведь из того же кино и разных книжек она знала, что многие женщины закрывают глаза на такие вот мужские выходки, объясняя это своей большой любовью. Мол, плевать, что изменяет, лишь бы ему было хорошо, ведь я люблю его огромной нечеловеческой любовью. Получается, что у самой Марины этой большой любви к мужу никогда и не было вовсе, вернее была, но не настолько большая и нечеловеческая, чтобы на всякое похабство глаза закрывать. Либо Байкачаров её от этой любви вылечил. В один приём. Ну, не в один, конечно. Марина вспомнила все эти его приёмы и приёмчики, и её кинуло в жар. Как он сказал? «Готов быть лечебным пластырем во всё её тело». Хорошо бы сейчас с этим пластырем да под пальму. Он же даже не знает, как ей идет загар! Нет сначала, разумеется, повидать сына, накормить его вкусненьким, обцеловать всего, а вот потом … Марина размечталась, и время в пути сквозь пробки пролетело незаметно.

Выходя из машины, она вежливо поблагодарила водителя и попросила его передать большой привет Сергею Владимировичу, как только его встретит. Если, конечно, встретит.

Дома Марина переоделась в любимый чёрный халат с капюшоном, этот наряд сделал её похожей на ниндзя, и приступила к поиску документов на совместно нажитое богатство. Богатство, по сравнению с которым золото, бриллианты и каменья самоцветные являются побрякушками для папуасов. По логике вещей документы должны бы были находиться у Рукожопа в кабинете. Марина отправилась в святая святых.

Вот скажите, зачем кабинет человеку, который никогда дома не работает? Правильно! Чтобы он играл в тишине на компьютере в разные игры, а то и вовсе смотрел бы там порнушку. Не зря Рукожоп очень не любит, когда Марина неожиданно заглядывает к нему в кабинет. Правда, Марина теперь подозревала, что играть в компьютерные игры и смотреть порнушку Рукожоп прекрасно может и у себя в офисе. Правильно мама сказала. Он же ничего не производит, не создаёт. Просто спекулирует народным достоянием, направляет, перенаправляет, организовывает направление, подгоняет и так далее. В отличие от него Ганнушкин, Байкачаров, сама Марина, и та же баба Вера, хоть и обходятся дорого, и работают не столь эффективно, как могли бы, но они всё же что-то создают и худо-бедно окупаются. Марина вспомнила умные слова про прибавочную стоимость, международное разделение труда, развитие производительных сил. Всем этим умностям её в своё время учили в университете. Не исключено, что и диссертация Рукожопа этим важным вещам посвящена. Вот только всё это не имеет никакого отношения к тому, чем с умным видом вот уже несколько лет занимается её драгоценный супруг, от чего так устаёт, ради чего так напрягается и с чего имеет свои немаленькие доходы.

В кабинете Рукожопа царил идеальный порядок. Как говорится, муха не сидела. Ещё бы! Домработница регулярно убирается, да и сам хозяин этого великолепия теперь редко здесь бывает. Всё больше по совещаниям да переговорам. Такая вот порнушка в натуральном виде. Марина оглядела помещение и усмехнулась. Уж она-то знала, что книги в дорогих книжных шкафах присутствуют здесь исключительно для антуража. Рукожоп никогда ничего не читал и не читает ни книги, ни журналы, ни интернет-каналы. На специальном столике у глубокого кожаного кресла в углу кабинета присутствовали хрустальные графины со спиртным и разнокалиберные рюмки. Ну, чтоб как в кино про жизнь буржуев показывают. Типа, пришёл бизнесмен в кабинет, плеснул себе вискаря, или чего там они себе плещут, бурбона какого-нибудь, закурил сигару и задумался о сложности бытия. Правда, наш бизнесмен о сложности бытия вряд ли задумался бы. Включил бы спортивный канал и захрапел под какой-нибудь футбол.

Марина не стала себе ничего плескать из графинов, она ж не бизнесмен. Она просто в очередной раз подивилась себе. Вспомнила мамино: «Ну, когда же ты, наконец, закроешь рот и откроешь глаза»! Приходилось признать, что глаза у неё открылись весьма и весьма поздно. Как у того Герцена, которого будили декабристы. Будили, будили, пока не добудились. Где же тут могут быть документы?

Среди книг никаких папок с документами не наблюдалось. Марина расстроилась, присела, как провалилась, в кресло у столика с выпивкой и, окинув взглядом помещение, совершенно случайно обнаружила нечто под огромным письменным столом. Это нечто оказалось сейфом. Сейф имел электронный кодовый замок.

«Картина Репина «Приплыли», – пронеслось в голове.

Марина залезла под стол, села на пол рядом с сейфом и на всякий случай, так, для очистки совести набрала в качестве кода дату своего рождения. Сейф погудел-погудел и открылся. Всё-таки она немножко знает своего мужа. Ну, за двадцать пять лет совместной жизни грех не узнать кое-чего полезного. В сейфе обнаружились искомые документы на совместно нажитые богатства, несколько пачек долларов и пистолет. Ну, а что ещё должно лежать в сейфе у уважающего себя бизнесмена? Марина отвернула рукав халата и как заправский шпион, чтобы не оставлять отпечатков, взяла им пистолет и отложила в сторону. Она же много разных полезных фильмов смотрела и детективы читала. Подержишь вот так пистолетик в пальчиках, а потом бац-бац труп неизвестного, а на нем орудие убийства с твоими отпечатками. Потом взяла одну пачку долларов, покрутила её и сунула себе в карман халата. Пригодится. При этом она не испытала ни малейших угрызений совести. Что странно, ведь Марина воспитанная девочка из интеллигентной семьи, её с детства учили, что брать чужое нехорошо. Но так это разве чужое? Это же совместно нажитое!

Забирать все документы она не стала. Взяла часть, чтобы пропажа сразу не обнаружилась. Огляделась по сторонам. Тоже мне кабинет! Ни скана, ни ксерокса. Можно было, конечно, сфотографировать на телефон, но вряд ли в суде принимают фотографии. Просить Кристину эти фотографии с телефона как-то распечатать не хотелось. Во-первых, Кристина и так слишком много знает, а во-вторых, неизвестно, какое качество получится у этих распечаток. Зато в собственном кабинете Марины в офисе имеется и скан, и цветной принтер тоже! Так что придется сюда ещё залезть. И не раз. Она закрыла сейф и с добычей отправилась в свою гардеробную. Там она положила всё в свою любимую зимнюю чёрную безразмерную сумку. Как же хорошо, что сейчас в моде большие сумки. Правда, уже наметился нехороший тренд в сторону их уменьшения. Но тренд трендом, а удобство важнее. Подумав, Марина сунула в сумку ещё кое-что из своей большой шкатулки с драгоценностями. Правда, тут же вспомнилась Анна Австрийская и её дурацкие подвески. А вдруг Рукожоп потребует, чтобы Марина на Новый год что-то особенное из его подарков надела? С другой стороны вряд ли он помнит все свои подарки. Он же не Людовик какой-нибудь, в смысле не француз. Это те жадные до потери пульса. Хотя последний свой подарочек в виде браслета для домашнего ареста Рукожоп наверняка запомнит! Ну, так Марина на него и не претендует.

Совершенно неожиданно в полной тишине взвыл звонок интеркома. Марина испугалась, как будто её застигли врасплох, аж на месте подпрыгнула. Да уж! Человеку с чистой совестью никакие звонки не страшны.

– Кто там? – спросила она строгим голосом в трубку переговорного устройства. Ведь лучшее средство от страха это кого-нибудь обругать, а чтобы обругать, надо сначала с этим некто поговорить строгим голосом.

– Марина Викторовна, говорят, к вам тут суши принесли. Запускать? – не менее строгим голосом поинтересовался охранник из трубки.

– Запускайте! – разрешила Марина. – Там ещё продукты из универсама подвезти должны.

Да, не легка шпионская доля. Ведь за воровством документов даже про суши и продукты забыла. Пока доставщик поднимался в квартиру, Марина думала, что в их охраняемом, как форт Нокс, доме злоумышленнику ничего не стоит прикинуться доставщиком суши или пиццы, а то и вовсе добрым доктором, дать Марине по башке и ограбить квартиру, пока она будет в бессознательном состоянии. Но тут возникал вопрос, как вынести награбленное? Ну, кое-чего, конечно, можно рассовать по карманам.

Марина представила, как её пытают, чтобы узнать код от сейфа. Хорошо, что она его уже знает, так что можно сильно не пытать. Марина и так всё сама честно расскажет. А если б не знала? Тут же вспомнилась бабушка, которая часто говорила, что проще и вернее перезарядить и выстрелить, чем допытываться, кто там за дверью!

Доставщиком суши оказался щупленький молодой парнишка, и Марина прикинула, что скорее это она ему даст по башке и отнимет выручку, чем он будет её грабить. Пока она рассчитывалась за суши, подоспела и доставка продуктов.

Распихав продукты по полкам холодильника, Марина выложила суши из пластиковых коробок на красивую квадратную тарелку, вылила соевый соус в специальную малюсенькую тоже квадратную тарелочку. Палочки пристроила на подставку. В доме имелся настоящий дорогой японский сервиз тончайшего фарфора, предназначенный для коллективного поедания суши. Сервиз украшали картинки со сценами из японской жизни. Надо сказать, что картинки были весьма похабные. Так же в сервизе имелся и графинчик, и рюмочки для саке. Тоже с подобными картинками. В своё время сервиз подарил Рукожопу кто-то из его важных партнеров по бизнесу. Теперь Марина подозревала, что подарок этот явно был со значением. Саке у Марины не было, зато имелось сухое белое вино. Марина налила себе бокал и приступила к трапезе.

«А неплохо»! – подумала она, разглядывая японцев, домогающихся гейшу различными способами. Ещё немного такой семейной жизни с Рукожопом и она полюбит одиночество.

Рукожоп явился, когда она усиленно делала вид, что спит. Он тихо забрался под одеяло и обнял Марину. Она замерла, ведь пижаму с собачками и мячиками он категорически запретил ей надевать, а храпеть специально она не умела. Однако других поползновений от Рукожопа не последовало, и он захрапел сам. Марина осторожно выползла из-под его руки на край кровати и, наконец, заснула.

За завтраком муж сообщил, что через неделю Марине придется пойти с ним на новогодний корпоратив для узкого круга вип-персон. В смысле исключительно для генералитета. Для всех этих, которые вроде бы около Башни, но якобы сами по себе. Будет кто-то из важного московского руководства. Мероприятие официальное, поэтому все будут с жёнами.

– А без жены тебе никак нельзя? – поинтересовалась Марина.

– Нельзя. А что?

– Да, ничего. Знаю я эти ваши мероприятия и этот ваш узкий круг. – Марина фыркнула. – Тоже мне генералитет и вип-персоны. Одно название. Наклюкаются водки с пивом, материться будут, танцы-шманцы, караоке, анекдоты пошлые. И московские ваши, наверняка, ничем не лучше. Зачем вам там жёны? Там проститутки нужны, чтоб сразу в баню.

– Надо же, какие мы нежные? Материться при нас нельзя! Танцы мы не танцуем, караоке не поём. Нам бы пофилософствовать, правительство похаять. Мы, мать их, либералы интеллигентные, не иначе. Вот семя питерское ядовитое! Забыла, с чьей руки кормишься? Ты сама-то, чем от проститутки отличаешься? Разве что штампом в паспорте!

– Ну, знаешь ли! Это уже переходит все границы. – Марина встала. – Забыл, что я тоже немного работаю?

– Сядь! – рявкнул Рукожоп. Нехорошо так рявкнул. – Работает она. На помаду хоть бы заработала.

Пришлось сесть.

– Купи там себе, чего подороже, да марафет наведи. В блондинку, помнишь, красилась? Сделай. Сейчас у всех блондинки. Но чтобы моя жена лучше всех была. У меня всегда всё самое лучшее.

– Зачем тебе это надо? Вдруг завидовать начнут.

– Не начнут. Эх, Мартыш! Много ты о себе понимаешь! Тебе сколько лет? Забыла? Овал у тебя далеко не юный. – Он потрепал Марину по подбородку. – Чему тут завидовать? И улыбаться там не забудь. А то будешь королеву из себя корчить, через губу разговаривать. Я тебя знаю.

– Можно теперь уже идти?

– Ступай, – Рукожоп ухмыльнулся и шлёпнул её по попе, когда она встала.

Марина пошла собираться на работу. У себя в гардеробной она устало плюхнулась на пуфик и уставилась в зеркало на свой далеко не юный овал. Вспомнила, как адвокат подозревала, что она передумает разводиться. Куда там! С каждым днем, как говорится, всё чудесатее и чудесатее. Не ровен час этот упырь, действительно, начнет её бить. Похоже, «Остапа понесло» или, модное слово сейчас появилось «расчехлился». Точно! Рукожоп расчехлился. И действительно, чего ему теперь стесняться? Уж если она видела, куда он руки свои запихивает…

– Я что-то не поняла, – сказала она ему, когда они уже ехали в лифте. – Ты вроде хотел мириться. Как-то не похоже.

– А я стараюсь. – Он притиснул её к стенке, расстегнул шубу и грубо ухватил за грудь. – Но как вспомню, что татарин тебя лапал…

– Пусти, – зашипела Марина. – Я тоже могу представить, чего ты там лапал! На совещаниях!

К её облегчению лифт приехал на первый этаж, двери распахнулись. Пришлось улыбаться охраннику, здороваться с водителем. Когда они сели в машину, он взял её за колено, потом попытался залезть под юбку, но юбка оказалась слишком узкая, и у него ничего не получилось. Выходя из автомобиля у своего офиса, она изо всех сил пнула его по ноге острым каблуком.

В свой обеденный перерыв Марина договорилась встретиться с матерью в ближайшем от её дома отделении банка, где имелось сейфовое хранилище. Пока оформляли документы, мама тревожно поглядывала на Марину, но лишних вопросов задавать не стала. Марина сгрузила в ячейку наличные рубли, снятые ею раньше в банкомате с собственной карточки, пачку долларов, украденную из сейфа мужа, драгоценности и сканы документов. Оригинал документов на свою машину она решила всё же оставить себе и тоже сунула в банковскую ячейку. Договор на аренду ячейки она отдала матери, доверенность на Марину осталась в банке. Ключ она решила пока хранить у себя в офисе.

– Ты хорошо подумала? – поинтересовалась мама, когда они вышли из банка.

– Да, мамулечка, хорошо. Видишь ли, Сергей каждый день мне не даёт передумать. Ни малейшей возможности. – Марина грустно улыбнулась. – Ты там поспрашивай у своих подружек насчёт работы для меня.

У мамы ещё со времен учёбы в институте имелись подружки из разных сфер экономики и финансов. Многие в отличие от мамы не вышли на пенсию, а ещё работали. Да и пенсионерки обладали некоторыми связями в своих бывших учреждениях. Чем чёрт не шутит, вдруг организуется какая-нибудь вакансия для Марины?

– А что Ганнушкин твой? Он вроде приличный человек. Неужели уволит?

– Как пить дать! Сергей Владимирович же наш стратегический ключевой заказчик. Столько контрактов подогнал. – Марина закатила глаза. – Мы ему и полижем, если надо, и пососём, не то, что жену уволим по первому требованию.

– О Господи! – Мать перекрестилась, потом перекрестила Марину. – Спаси, сохрани и помилуй!

– Всё будет хорошо.

– Может, ко мне переедешь?

– Нет. Во-первых, ещё рано, во-вторых, тебе эта нервотрепка ни к чему.

– Как бы не избил тебя. С него станется.

– Ну, если к тебе перееду, точно изобьёт, ещё и тебе перепадёт. Осталось немного потерпеть, скоро Юрка приедет, при Юрке он точно скандалить не будет. Надо же изображать любящего отца и примерного семьянина. Вот как только заявление на развод подам, сразу съеду.

– Куда, если не ко мне?

– Пока не знаю. Как только буду сама знать, сразу тебе сообщу. Или не сообщу на всякий случай. Лучше скажи, вот кто такой жлоб? Ведь жлоб же кроме того, что хам, должен быть жадным. Я вот смотрю на него и понимаю – точно жлоб! А вот денег на меня никогда не жалел и не жалеет даже сейчас, хоть мы с ним и на ножах. Странно как-то. Вот карточка его, пользуйся – не хочу.

– Ничего странного. – Мама тяжело вздохнула. – Какая же ты у меня ещё дурочка. Он не на тебя денег не жалеет, он на себя денег не жалеет. Ты же его собственность. А собственность требует вложений. Чем больше вложений, тем собственность дороже. Про капитализацию, помнишь? А вот как только попробуешь из-под него вывернуться, сразу поймёшь, какой это жлоб!

– Ты как всегда права. – Марина поцеловала мать и отправилась на работу.

Следующие несколько дней прошли без эксцессов. Рукожоп вечерами, как обычно, совещался и переговаривался, а Марина постепенно скопировала все документы, имеющиеся в сейфе. Особенно ей понравилось наличие нескольких банковских договоров, в том числе на ячейку и депозитные вклады в рублях и валюте на внушительные суммы. Марина мысленно поделила обнаруженные средства пополам и так же мысленно злорадно расхохоталась. Оставалось неясным, как ей удастся перевезти собственные вещи в отсутствие возможности пользоваться машиной. Также вызывали опасения грядущие выходные. Вдруг у Рукожопа не будет совещаний? Ведь по выходным он обычно как-то забывал про свой простатит. И уж чего-чего, а заниматься с ним сексом Марина теперь не имела никакого желания, несмотря на тот самый играющий гормон, про который говорила Ляля. Видимо этот гормон тоже товарищ разборчивый. И вообще, не мешало бы сдать анализы на внутренние инфекции. Это Байкачаров, как и положено приличному человеку, о презервативах заботится, а этот вряд ли.

В субботу утром, когда Марина вовремя выскользнув из-под одеяла, прилежно сыграла роль любящей супруги и сварила на завтрак столь любимую Рукожопом овсяную кашу, он явился к завтраку и первым делом поинтересовался:

– Наряд для корпоратива купила?

– Нет пока.

– А чего?

– Да неудобно как-то с водителем по магазинам ездить.

– Чего неудобного-то?

– Ну, машина служебная, водителю же зарплату платят не за то, чтобы он жену босса по магазинам возил.

Марина мысленно ухмылялась. Как он её назвал? Ядовитое питерское семя? Ага! Мы люди интеллигентные да к тому же либеральных взглядов понимаем, что такое злоупотребление служебным положением.

– Ну, ты и дура, Мартыш! – Рукожоп заржал. – Водителю я зарплату плачу. Не государство. Фирма-то, слышь, моя. Ты забыла?

Он подошёл к ней сзади, пока она накладывала ему кашу, поцеловал в шею, погладил по груди засунув руку под халат, затем задрал подол.

– Ладно, забирай машину. И чтоб сегодня платье купила. Ну, или чего там тебе надо…

– Хорошо, – покладисто сказала Марина и попыталась вывернуться из его лап. Не пустил.

– Пойдем-ка. – Он потянул её в спальню. – Ты со мной по-хорошему, и я к тебе по-хорошему.

Пришлось подчиниться. Марина ахала и охала, изображая страсть, а сама пыталась представить на его месте Байкачарова, но ничего не получалось. Как люди живут так всю жизнь? Кошмар какой-то. А главное, что такое у неё внутри вдруг выключилось, что он стал её так раздражать. Похоже, секретная женская кнопка имеется и в сердце. И она главная. Без неё все остальные кнопки просто отказываются работать.

За платьем Марина отправилась в магазин к известной в городе портнихе и модельеру, или, как теперь говорят, к кутюрье. Ну, не идти же в самом деле на важное мероприятие в ширпотребе, даже если он из дорогого бутика. Всегда можно натолкнуться на кого-то, кто тоже вдруг решил, что остальным столь дорогая марка не по карману. Вот удовольствие-то для окружающих. Обязательно станут определять, на ком вещица сидит лучше. В этом же магазине пока ещё можно было купить нечто эксклюзивное, гарантировано в единственном экземпляре, что тут же тебе подгоняли по фигуре. Дорого конечно, но так мило, так мило. И тем более, кто же теперь считает деньги Рукожопа? Это раньше Марина бы ещё подумала об экономии, а теперь ни за что!

Она перемерила всё и, в конце концов, остановила свой выбор на строгом полностью закрытом чёрном платье с высоким воротом и длинными рукавами. Строгим платье было исключительно спереди. Сзади имелся ромбовидный вырез во всю спину. Платье требовало идеальной фигуры, а она-то у Марины как раз и имелась. После незначительных доработок платье село на Марине, как влитое.

В этом магазине принимали только наличные, поэтому пока платье подгоняли по фигуре, Марина съездила к банкомату. Денег с карточки Рукожопа она сняла с запасом. С большим запасом. Ведь сам сказал, что она ничем не отличается от проститутки, вот пусть и заплатит ей за утреннее развлечение. Ещё и кашу ему сварила, а потом вот разогревать пришлось. Этого никакая проститутка делать не будет. И уж если Марина проститутка, то невероятно дорогая, да ещё с недостатком – не первой молодости девушка. Овал у неё совсем не юный! Вон, сказал, даже и завидовать ему из-за этого никто не станет. Правильно! С такой всё-таки лучше развестись.

Вернувшись из магазина, Марина опять играла в любящую жену, ставшую на путь исправления, и приготовила великолепный ужин. Рукожоп ел и нахваливал:

– Замечательно! Готовишь ты точно лучше всех! Если, конечно, стимулировать тебя должным образом. – Он ущипнул её за попу, когда она убирала со стола.

Марина не стала бить его по рукам и выяснять, а кто же именно, готовит хуже всех, консерваторка или любительница его пальцев в одном месте? Она наоборот нежно поцеловала его в лысину. Вряд ли, конечно, проститутки готовят ужин, но она же не простая проститутка, а очень дорогая со штампом в паспорте. Теперь понятно, почему в средние века дамочки периодически травили своих мужей. Да и сейчас получается проще ему яда дать, чем развестись! И делить ничего не надо. Марина тут же представила себя безутешной вдовой в новом чёрном платье с голой спиной.

– Ты там налика сняла с карточки, зачем? – поинтересовался бдительный Рукожоп. Значит, всё же отслеживает её траты. Хотя иначе и быть не может. Наверняка ему эсэмэска из банка приходит.

– Так платье купила, как ты велел. Показать? – Честно сказать, Марина слегка струхнула, вдруг догадается чек попросить.

– Не надо, успею налюбоваться. – Рукожоп махнул рукой. – А чо карточки не берут?

– Не-а, не берут. – Марина помотала головой. – И не только там. Вчера даже за бизнес-ланч наликом попросили заплатить.

Тут Марина соврала. На бизнес-ланч она больше не ходила, чтоб не встретиться там с этой сукой Лялей.

– Куда катится страна. – Рукожоп поймал Марину за руку и усадил к себе на колени. – Давай, Мартыш, может, на каникулы съездим куда-нибудь? Подальше от родных берез.

– С ума сошёл. Юрка же приедет. – Испугалась Марина ещё недавно мечтавшая поехать к морю. Ну, так она ж мечтала о Байкачарове под пальмой, а не о медовой неделе с Рукожопом.

– С Юркой Новый год встретим и махнем денька на три-четыре-пять-шесть. Как пойдет?! Думаешь, мы Юрке нашему очень нужны? У него тут друзья и подруги. – Рукожоп погладил Марину по колену. – Только представь, ты, я и море. Больше никого.

«Ужас какой», – подумала Марина.

– В Испании холодновато для морских купаний, а в тёплые страны сейчас уже ничего не купишь, всё распродано. Поздновато-с, – сказала она вслух.

– Глупости. Помнишь Гостюхина?

– Это мерзкий толстый тип, который у нас в Испании как-то месяц жил? От кредиторов гасился.

– Не такой уж он и мерзкий. – Рукожоп ухмыльнулся. – Хотя вам, бабам, видней. Не все ж такие красавчики, как я у тебя.

– Мне повезло. – В свою очередь ухмыльнулась Марина.

– Так вот у Гостюхина вилла в Дубаях свободна. Предлагал. Хорошая такая вилла, я фотки видел. Поехали, а?

– А билеты? Думаешь, сейчас билеты можно куда-нибудь купить?

– Решим вопросы. Не первый раз. Бизнес класс вряд ли раскупили. А может, и в частный самолет к кому-нибудь на хвост сядем. Туда много наших летает. На каникулы точно полетят.

– Ну, не знаю. – Марина пожала плечами.

– А хочешь, Ляльку с Петюней с собой возьмем? – Рукожоп загоготал. – Вилла большая, всем места хватит.

– Ну, ты и …, – Марина попыталась встать.

– Сиди. – Он притянул её обратно, расстегнул молнию на кофте, спустил её, и поцеловал в плечо. – Лялька – гнида конченая. Тут я не спорю, сдала тебя с потрохами. Никто её за язык не тянул. – Тут он опять довольно загоготал. – А вот Петюню я всё-таки к себе пристрою. Жаль его, тяжело мужику. С бизнесом жопа, ребенок маленький, а ещё эту гниду старую содержать надо. Она ж, как и ты, на шпильки только зарабатывает.

– Какой маленький ребенок? – От неожиданности Марина даже перестала вырываться. Она тут же вспомнила про тот самый пыльный мешок, которым в последнее время жизнь прикладывает её по башке. Что-то зачастило.

– Конечно, ты не знаешь! Вы, бабы, никогда ничего не знаете. Вернее знаете, но совсем не то, что надо. – Рукожоп оголил второе плечо Марины, запустил руку ей под кофту, и поцеловал в шею. – У Петюни вторая семья имеется, там ребеночек недавно народился. Или ты думаешь, он со своей бесплодной старой вешалкой будет жить душа в душу и помрет в один день? Он вроде на дурака не похож. Урод точно, но не дурак.

– А чего ж он не разведется?

– Экая ты кровожадная! Не жалеешь подружку.

– Не жалею. Поделом ей. Бог не глядит да видит.

– Это точно! Вот эта гнида Петюню при разводе и обдерет, как липку. Там совместно нажитое имеется, будь здоров сколько. Правда, всё в долгах, но это ж никого не колышет. Недвижимость Ляльке, а долги Петюне! Петюня – это же не я. – Рукожоп усмехнулся и придвинул к носу Марины свой гигантский кулак. – Это со мной тебе при разводе ничего не светит, а Петюня он Петюня и есть.

– Бедный Петюня. А новая не гнида? – Марина выглянула из-за кулака у своего носа и посмотрела Рукожопу в глаза. – Обычно мужики себе похожих баб подбирают.

– Тут ты права. – Он убрал кулак и крепко обнял Марину.

– Мне б посуду убрать. – Марина опять попыталась встать.

– Ну, иди. Я с тобой позже разберусь. – Он прикусил ей ухо, слегка ущипнул за грудь и выпустил. – Интересно, чего там по спорту показывают, пойду, гляну.

Он зевнул, потянулся и отправился в кабинет.

«Слава Богу! – подумала Марина. – Сейчас заснет на диване под свой дебильный спортивный канал».

Она поправила кофту, застегнула молнию, убрала со стола, запустила посудомойку, налила себе бокал вина, села на диван и включила свой любимый сериал «Аббатство Даунтон».

В воскресенье после завтрака Рукожопа совершенно неожиданно вызвали на работу. Чего-то там у них то ли украли, то ли прорвало. Ага, конечно! Так Марина и поверила. Просто странно, наверное, было бы ехать на совещание в выходной день. Она сочувственно покивала головой в такт его матерным ругательствам, поцеловала в щёку, закрыла за ним дверь и отправилась в гардеробную складывать вещи. Надо пользоваться случаем, пока машину опять не отобрал. Для начала надо вывезти хотя бы летние шмотки. Уж их-то точно никто не хватится. Брать чемодан она не решилась, чтоб не привлекать внимание охраны. Обязательно ведь кто-нибудь что-нибудь Рукожопу ляпнет. И так-то надо по возможности выкатиться в паркинг к автомобилю, не сгибаясь под тяжестью катулей, а идти легко и непринужденно. Пока собирала сумку, думала, что не исключено у Рукожопа, как и у Петюни, имеется вторая семья. У них это модно сейчас гарем заводить с внебрачными детками. Так что, наверное, ей не вещи собирать надо и козни строить, а гордиться и ходить с высоко поднятой головой. Ведь она главная жена, законная, то есть, как он сказал, проститутка со штампом в паспорте.

Больше всего места занимали сумки и обувь. Марина поняла, что такими темпами она будет вывозить своё барахло не меньше года. Она безжалостно запихивала дорогие сумки одна в одну. Обувь сложила в мусорный мешок. Помойка находилась в паркинге, и никто не заподозрит Марину, если сначала она сделает вид, что выносит мусор. Ведь мусор обычно выносила она сама или домработница. Но домработница приходила два раза в неделю, а Марина, будучи примерной женой, старалась как можно меньше беспокоить Рукожопа хозяйственными вопросами. Действительно, какая хорошая жена! Всё честь по чести. Сына родила, дом в чистоте содержит, готовит вкусно, беседу может поддержать, ещё и верная до недавнего времени была. Старая, правда, без юного овала. Этот овал прочно засел у Марины в голове. Как он про Ляльку сказал? «Бесплодная старая вешалка». Марина с Лялькой дружили со школы. Ровесницы. Лялька, конечно, не топ-модель, но и никак не старая вешалка. Выглядит максимум на тридцать пять. А разве тридцать пять – это уже старая вешалка? Конечно, с двадцатилетней консерваторкой не сравнится, но уж с той, в заднице которой Марина углядела обручальное кольцо своего супруга, вполне можно сравнивать. Марина помнила, как Байкачаров сказал, что та спереди выглядит гораздо хуже, чем сзади. А Байкачаров должен кое-чего в женской красоте понимать. И уж если Лялька, по мнению Рукожопа, старая вешалка, то и Марина тоже вешалка не менее старая.

Наконец, упаковав максимальное количество барахла, Марина сначала изобразила охране вынос мусора, потом вернулась домой и продефилировала обратно к машине при полном марафете, изящно помахивая сумкой. Уже села в машину, хлопнула себя по лбу, сделала вид, что что-то забыла дома, сумку оставила в машине и вернулась потом обратно уже с другой сумкой. Разведчица. Или шпионка?

Мама, разумеется, была дома и Марине очень обрадовалась. Сразу начала хлопотать насчёт чая. Марина разгрузила вещи в своей бывшей комнате и с чувством глубокого удовлетворения уселась к столу.

– Может, дачу продадим и тебе квартиру купим? – предложила мама, наливая Марине чай. – Нам от козла твоего ничего не надо.

– Я тоже сначала так думала. А потом решила, с чего бы это мне заниматься благотворительностью? Я с ним двадцать пять лет прожила, и не все эти годы были богатыми и тучными, сама знаешь. Тем более что он считает себя великим и всемогущим, не то что какой-нибудь Петюня. Так и сказал, что мне при разводе с ним ничего не светит. Вот и поглядим!

– Ой! Как бы не наглядеться, мало не покажется. Он ведь точно не Петюня.

– Мам! Он в любом случае, буду я с ним совместно нажитое делить или не буду, Кузькину мать нам продемонстрирует. А вот дачу продавать не надо ни в коем случае. Я дачу нашу очень люблю. Я потом на ней жить буду. А что? От города недалеко. Перестроить слегка и вуаля! И Юрке, и будущим внукам места хватит.

– Какие внуки в твои годы? Совсем обалдела! Ещё если б Юрка девчонкой был, тогда понятно. А так… Парню раньше тридцати о детях задумываться рано.

– Действительно. Что это я? Я ж ещё и сама родить кого-нибудь смогу.

– Маринка! Неведому зверушку ты в своем возрасте родишь. С ума сошла. – Мама взялась за сердце.

– Да, шучу я, успокойся. Просто настроение хорошее.

– Ты главное не вздумай сейчас на дачу жить поехать. Он туда первым делом кинется тебя искать, если у меня не найдет. Приедет и пристукнет. Как пить дать! Кто тебя там защитит?

– Это точно. Риэлтор нужен. Квартиру снять на первое время. И такой риэлтор, чтоб никому ни гу-гу. – Марина тяжело вздохнула, вспомнив, как подвела её лучшая подруга.

– Сейчас. – Мама встала из-за стола и ушла к себе. Вернулась и положила перед Мариной визитку.

– На. Очень хвалят эту Машу.

– О! А у тебя откуда? – Марина повертела визитку и спрятала её в сумку.

– Ну, я дачу думала продавать. Вот мне девочки мои и посоветовали. Они все сдают, кто что. Кто дачу, кто квартиру. Сама понимаешь, сейчас без этого не проживёшь. Вот эта Маша, говорят, надёжная. Она и по аренде, и по продаже.

– А насчёт работы для меня ничего твои девочки не посоветовали?

Мама развела руками.

– С работой сейчас тяжело. Очень. Бухгалтеров, как грязи. Финансисты никому не нужны. Финансов-то почти не осталось в частном бизнесе, да и самого частного бизнеса…

– Ну, да, конечно. – Марина приуныла. – Не вовремя я развод затеяла.

– Развод обычно не вовремя случается. Ты точно не передумаешь?

– Как же? Передумаешь тут! Я б, может быть, и передумала, уж больно страшно. Правда! Он вчера мне перед носом своим кулачищем вертел. Но то одно, то другое. И раздражает кошмарно.

– Что именно раздражает?

– Всё! Абсолютно всё. И как он ест, и как храпит, и как ржёт конём, гогочет, и как звенит этими своими… И даже секс, особенно секс! А уж, как скажет чего, так вообще хоть вешайся. Мудрец и философ. Как я раньше этого не замечала?

– Ну, как? Ты на него, наверное, через бриллианты глядела, или через купюры стодолларовые.

– Как проститутка?

– Ну, что ты! Разве у проститутки душу вынешь? Они профессионалки, на все пуговицы застёгнуты. А он у тебя душу вынул. Ты ж вокруг него, как дрессированная собачка подпрыгивала, все команды выполняла, в глаза его наглые заглядывала. Как, хозяин, понравилось? Хорошо ли старалась?

– Так я ж любила его!

– Это любовь, по-твоему?

– А что это?

– Болезненная зависимость. – Мама хлопнула ладонью по столу, глаза её воинственно сверкнули, а из «Бабетты» вывалилась прядь и красиво упала на щёку.

В день столь важного для Рукожопа Новогоднего корпоратива Марина ушла с работы после обеда и отправилась в салон красоты к своему мастеру, куда записалась, разумеется, заранее. Мастер Марины, или как сейчас говорят стилист, пользовался большой популярностью среди богатых дамочек и стоил бешеных денег. После долгих уговоров с её стороны, криков и стонов, хватаний за голову и заламывания рук, он всё же сделал Марине максимально короткую стрижку. Иди теперь, потаскай её за волосы, попробуй их на кулак накрутить! При этом оставшийся на голове коротюсенький ёжик, опять же после небольшого скандала, покрасили в цвет тёмных бровей. То есть в родной природный цвет, с которым Марина и родилась, в темно-русый. Надо сказать, мастеру самому понравилось то, что в результате получилось, и он тут же принялся себя хвалить и фотографировать свою работу на смартфон. Марина сделала вид, что не потратила в салоне кучу сил и нервов на уговоры, согласилась, что мастер сам по себе велик и креативен, расплатилась банковской карточкой Рукожопа и довольная села к себе в машину. Она посмотрела на себя в зеркало заднего вида и подмигнула своему отражению. Блондинку он, видите ли, захотел! Шиш ему. Может, ещё ей губищи силиконам накачать или сиськи новые вставить? Повнушительней. Чтобы точно уже всё было не хуже, чем у людей.

Ну, да, вы не ослышались, сиськи у Марины были вставные. Вернее свои собственные из серии «опять двойка» плюс небольшой силиконовый протез под ними так, чтобы всё выглядело на уверенную четверку. Даже на четверку с плюсом. Именно благодаря этому у Марины и образовалась та самая идеальная фигура. Нет, всё остальное: длинные стройные ноги, круглая попа сердечком, тонкие запястья и щиколотки было своё собственное, но именно сиськи четвертого размера это всё невероятно украшали. Операция была исполнена мастерски в дорогой клинике. Разумеется, швов видно не было. Рукожоп, оплативший операцию, внимательно всё оглядел и остался очень доволен. Новая грудь воинственно торчала вперед и не требовала никаких бюстгалтеров, пушапов и прочей дребедени. Правда, иногда подводила чувствительность, но, как говорится, на скорость это не влияет.

Дома Марина нарядилась в новое платье, дорогие туфли взяла клатч и повертелась перед зеркалом. Супер! Никаких украшений не надо, но чего-то всё-таки не хватает. Марина посмотрела на ноги и поняла чего. Самое время явить миру подаренную Рукожопом штуковину. А ведь этот браслет, действительного, как нельзя лучше соответствовует её нынешней партизанской борьбе. Этакий символ покорности и раскаяния. Кто ж при виде такого заподозрит, что она тайком сканирует документы, ворует деньги с карточки и вывозит из дома вещи.

Рукожоп сам за ней не заехал, а прислал машину с водителем. Действительно, зачем самому напрягаться? Это ж не выпускной бал в американской школе.

Когда Марина вошла в зал, наполненный дорого одетыми людьми, то почувствовала себя, как на сцене в свете прожекторов. Она слегка смутилась, но потом вспомнила, какая она дорогая, да ещё и со штампом, подняла голову повыше и оглядела публику. На неё пялились все без исключения. И мужчины и женщины. Ещё бы! Хотел самую красивую жену? Получи!

Официант бросился к ней с подносом шампанского. Марина взяла бокал и задумалась, благодарить или нет? Может, у жлобов и хамов, коими она теперь считала всех сослуживцев мужа, принято персонал не замечать. Благодарить не стала, но слегка улыбнулась официанту. В этот момент кто-то по-хозяйски провел пальцем по её оголенной спине. Марина вздрогнула. Рядом стоял Рукожоп.

– Мартыш, это чо за перфоманс? – поинтересовался он со смешком.

«Надо же, какие слова-то умные мы знаем», – подумала Марина и сказала:

– Ты хотел самую красивую жену. Природу не обманешь. Мне блондинка не идёт. А потом блондинки уже из моды вышли.

– Да ты что?! – Рукожоп по своему обыкновению загоготал конем и махнул рукой с бокалом шампанского в сторону зала. – То-то я смотрю, тут ни одной блондинки нет.

Действительно, практически все женщины в зале были блондинками разной степени прокрашенности.

– Вот видишь. Зачем тебе, как у всех? – Марина пожала плечами.

– Правильно, мне надо всё самое лучшее. – При этих словах его рука скользнула ниже, и он попытался взять Марину за попу в точности так, как он это делал тогда с той бабой. У Марины потемнело в глазах.

– Убери руку! – прошипела она. – Иначе сейчас при всех тебе в рожу закатаю. Прямо бокал воткну с размаху.

– А что такое? – удивился Рукожоп, но руку убрал.

– Ничего! – тихо рыкнула Марина. – Я тебе не прошмандовка твоя дешевая. Уважай, раз у меня штамп в паспорте стоит!

Это получилось очень убедительно. Марине самой понравилось. Этакая оскорбленная невинность со штампом в паспорте и браслетом для заключённых на ноге.

– Ну, прости, Мартыш, прости! Забылся, увлёкся, – прошептал ей Рукожоп на ухо и клюнул поцелуем в бритый затылок. – Пойдём я тебя кое с кем познакомлю. Очень нужные люди. Очень! Постарайся не выпендриваться сильно. Им надо понравиться. Очень надо. Правда, теперь это тяжело сделать, когда ты с виду почти «солдат Джейн». Могут не понять. Они из провинции.

Он гоготнул, нежно взял её за талию и повлек через толпу.

Нужные люди оказались семейной парой. Они явно скучали друг с другом. Рукожоп представил им Марину. Марина не запомнила, как их зовут, но старательно улыбалась. Аж щёки заболели. Рукожоп с мужчиной тут же стали беседовать о делах, а дама обратилась к Марине с вопросом:

– Мариночка, вы же местная, петербурженка?

– Да, в четвертом колене. Коренная. – Марина не стала говорить даме, что её безмерно раздражает это вот слово «петербурженка». Оно казалось Марине невозможно дурацким. Ей сразу представлялась толпа синяков и их дам, дежурящих по утрам у универсамов Дикси в ожидании часа начала продажи алкогольной продукции. Дешевые продуктовые магазины почему-то сейчас заполонили весь центр, вытеснив остальные приличные. Так вот именно эти люди, жаждущие живительной огненной воды, ассоциировались у Марины с гордым званием петербуржец. Это были новые петербуржцы, как в своё время «новые русские». Полуфабрикаты из ленинградцев. Настоящие петербуржцы все давно вымерли.

– Как же я вам завидую! Вы живете в таком красивом городе.

– Да мы как-то уже и привыкли. Не замечаем.

– Напрасно, напрасно. У вас музеи, театры, культурная жизнь кипит.

– Не знаю, – Марина пожала плечами. – Большинство ленинградских детей замучены этой культурой с самого детства. Только представьте такую обязательную программу: всем классом с учительницей по музеям, с родителями по театрам, художественные и музыкальные школы, у кого что, исторические кружки и лекции в Русском музее или Эрмитаже. Потом собственные дети подрастают, и культурная программа осваивается по новому кругу. Эрмитаж, Русский музей, филармония опять же, консерватория, Мариинка. Некоторые после этого оперу и балет просто ненавидят, а от музеев где-нибудь за границей шарахаются.

– Ах, Мариинка! – Дама закатила глаза. – Но это же прекрасно! Вы тоже не любите оперу, балет и филармонию с консерваторией?

– Я люблю, хоть у меня и нет слуха, поэтому меня в детстве особо мучили музеями, но честно признаюсь, в новом здании Мариинки еще ни разу не была. В Михайловском театре тоже. Он в моем детстве как-то не котировался. Мы теперь всё больше в заграницах оперу посещаем. Если, конечно, удастся мужа уговорить. Вот уж он точно оперу терпеть не может.

Марина не стала уточнять, что Рукожоп не любит оперу и балет, не потому что его в детстве родители мучили культурной программой. В городе Киров родители Рукожопа в основном занимались физическим развитием единственного сына, его мучили тренировками, однако это странным образом не повлияло на его любовь к спортивным каналам и мероприятиям. Так же она не стала упоминать, что оперу муж не любит посещать исключительно с Мариной, а вот с малолетними консерваторками ходит туда с удовольствием.

Оказалось, дама с супругом приехали из Нового Уренгоя, по профессии она учительница. Разумеется, уже много лет не работает, как и все дамы её круга, но ностальгирует по школе. Особенно по советской. Марина согласилась, что советская школа не чета теперешним, извинилась и отправилась на поиски туалета. Необходимо было освежить помаду, да и восторженная учительница ей уже изрядно поднадоела. В туалете Марина обнаружила ещё одну даму средних лет, нюхавшую кокаин. Разумеется блондинку. Дама совершенно не смахивала на учительницу, но Марина нисколько бы не удивилась, если бы и та оказалась именно ей. Толька эта учительница была не провинциальной, а, похоже, столичной. Так сказать, продвинутой. И преподавать она могла бы иностранные языки. Во всяком случае, чувствовалось, что дама по-иностранному точно разумеет.

– Ой! – пискнула Марина. Не хотелось мешать или, не дай Бог, спугнуть человека.

– Чего ойкаешь? – Дама расхохоталась. – Присоединяйся.

– Спасибо, я как-нибудь… – Марина юркнула в кабинку.

– Ну, и зря! Сдвигает точку сборки, и мир уже не кажется таким говенным. – Дама шмыгнула носом и покинула заведение.

Марина вышла из кабинки, помыла руки, густо накрасила губы и задумалась о сказанном дамой, разглядывая себя в зеркале. Пожалуй, несмотря на отсутствие юного овала, ей пока рано таким образом сдвигать точку сборки. Она для начала всё-таки попробует развестись. А уж, если не удастся…

Когда она вернулась в зал, Рукожоп всё ещё веселил нужного человека, а учительница явно загрустила. Марина тяжело вздохнула и отправилась к учительнице. Надо соответствовать статусу примерной жены и не выпендриваться, раз вежливо попросили. Недолго осталось. Она опять усиленно улыбалась и во всём соглашалась с тем, что вещала учительница. Видимо, той долгое время не удавалось никого как следует поучить. А тут вот, пожалуйста, такая милая Марина, да ещё и стриженая, как пятиклассник. Ну, как же не наставить подобную петербурженку на путь истинный. Хорошо, что вскоре всех позвали в банкетный зал. Рукожоп радовался, что их вместе с важным господином и его учительницей посадили за стол к самому главному руководству, он под столом взял Марину за колено, сжал, наклонился к ней и шепнул:

– Умница моя, спасибо!

– Не за что. – Марина ухмыльнулась. Оказывается она всё-таки умница, а не дура, как он убеждал её всю их совместную жизнь.

Чинным мероприятие оставалось недолго. После выступления когда-то популярных питерских исполнителей, тщетно пытавшихся развлечь жующую публику, начались те самые танцы-шманцы и пение караоке. Марина заподозрила, что точка сборки успешно сдвинута не только у дамы из туалета. В довершение какой-то отвратительный не в меру развеселившийся мужчина стал недвусмысленным образом лапать Марину, но Рукожоп быстро и вовремя разрулил неприятную ситуацию и в самый разгар веселья, которое уже полностью соответствовало определению «дым коромыслом», увлёк жену к выходу. Уходя, Марина заметила, как важный человек лихо отплясывал вместе со своей учительницей.

В машине Рукожоп бесстыдно завалил Марину на сиденье, распахнул шубу и полез под платье. Ей стало невыносимо стыдно перед водителем, она сделала мужу большие глаза и шикнула на него. Странным образом он послушался и прекратил свои поползновения. Всю дорогу до дома сидел смирно. В лифте они уже ехали одни, и Рукожоп разошелся не на шутку, задирая ей подол. Узкое платье поддавалось с трудом.

В квартире он снял с неё шубу, бросил на пол, всё-таки задрал платье и пришёл в неописуемый восторг от того, что Марина в чулках. Ну, да! На ответственные мероприятия Марина всегда надевала чулки. Во-первых, дорогие чулки были гораздо тоньше колготок, во-вторых, не имели привычки съезжать вниз с длинных ног Марины, как это любили делать самые тонкие шёлковые колготки, в-третьих, в клатче у Марины в отделении под молнией всегда имелся один запасной чулок на случай, если какой-нибудь из первых двух вдруг порвётся. Тонкий чулок занимал гораздо меньше места, чем пара колготок. Конечно, браслет, подаренный Рукожопом, на девушке в чулках смотрелся гораздо эффектней. А кроме того настоящие проститутки, наверняка, должны выступать в чулках. Их так в кино и показывают. В чулках с кружевными резинками. В точности, как у Марины. Правда, у Марины чулки бежевые, практически прозрачные, а вот у проституток в кино обычно чёрные.

– Я-то думал ты у меня уже старушка! – Рукожоп гоготнул, оглаживая ноги Марины. – Не зря говорят, баба ягодка опять.

– Какая пошлость эта ягодка. – Марина попыталась вернуть платье на место. Но оно, действительно, оказалось слишком узким и ей это не удалось.

– Пойдем-ка в спальню. – Он уже добрался к её груди через вырез на спине. Тут же щёлкнула застежка на шее, и верх платья послушно сполз на талию, несмотря на длинные рукава. – Какое платье хорошее. Не зря такое дорогое. Можно и не снимать.

– А куда же твой простатит подевался? – не удержалась Марина.

– Второе дыхание открылось. Твой татарин помог.

В спальне Марина попыталась абстрагироваться от происходящего. Она смотрела в потолок и думала, может, и правда не стоит торопиться с разводом? Вдруг всё-таки он любит её, Марину, и бросит консерваторку и эту свою задастую бабу или баб, кто его знает, сколько их у него? Может, и правда, стоит полететь с ним в Дубай и забыть всё, как страшный сон. Потом строить дом, ждать внуков, собаку завести, в конце концов.

Полностью абстрагироваться Марина всё же не смогла, неожиданно он таки нашёл её секретную кнопку, и ей сделалось хорошо. Надо признаться, ничем, пожалуй, не хуже, чем с Байкачаровым. Нет всё-таки хуже, но ненамного.

Однако забыть всё, как страшный сон, определенно не удалось, так как назавтра в офисе по дороге к своему кабинету Марина встретила бабу Веру.

– Слышала? Тимурку Байкачарова уволили. – Баба Вера окинула Марину придирчивым взглядом. – Ты подстриглась, что ли? И брюнетка. Тебе хорошо так.

– Как уволили? За что?

– Не знаю. Говорят, аморалка.

– Какая аморалка? Аморалка в Советском Союзе осталась!

– Это точно, – Баба Вера пожала плечами. – Но говорят из-за бабы какой-то. Я бы этой бабе своими руками голову отвернула!

Марина развернулась и пошла к кабинету Ганнушкина.

– Маринка, ты куда? – спросила вслед баба Вера. – Я ж к тебе шла.

Марина в ответ, не оборачиваясь, только махнула рукой.

– А, Мариша, доброе утро. Проходи, садись. – Ганнушкин сделал приглашающий жест. – Ты чего в шубе? И стриженая. Тебе, кстати, идет.

– Баба Вера сказала, Байкачарова уволили.

– Ну да! А ты не знала?

– Откуда?

– Так по твоей милости. Уж не знаю, что там у вас было, но Сергей Владимирович на какие-то рычаги нажал. И вот.

– Какая сволочь!

– Слушай, меня это не касается. – Ганнушкин закрыл уши руками.

– Чего ты боишься? Сергей Владимирович ведь не Владимир Владимирович. Далеко не Владимир Владимирович!

– Ага! А мне всё равно страшно. Не ровен час и меня в чём-то заподозрит, камня на камне от фирмы не оставит. Ты, того, иди лучше работай. Или домой езжай, как тебе удобней. Ты на особом положении теперь. Можешь делать, что захочешь.

– Трус.

– Дура.

Марина выкатилась из кабинета начальника. У себя она нашла приклеенный к монитору номер телефона Байкачарова и решительно набрала цифры.

– Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети, – сообщил безразличный голос.

Марина села, подперла голову и всхлипнула.

– Маринка! Ты чего ревешь, что ли? – В дверях торчала седая голова бабы Веры. – А я к тебе вот, премии новогодние утверждать.

– Давай сюда! – Марина протянула руку.

Баба Вера зашла, плотно закрыла дверь, села напротив Марины и протянула ей лист со списком сотрудников, по мнению главного технолога особо отличившихся в прошедшем году. На бумаге стояли все требуемые подписи, не доставало только автографа финансового директора, чтобы касса смогла выделить требуемую сумму и, как положено, распихать её по конвертам.

Марина шмыгнула носом, посмотрела в компьютере сводку, сделала нужные пометки и расписалась на документе.

– Что случилось-то? Налоговая наезжает или чего похуже? – поинтересовалась баба Вера, забирая у Марины список.

– Баб Вер! Можешь мне башку отвернуть, если хочешь. Я та самая баба и есть, из-за которой Байкачарова уволили.

Вставшая было со стула баба Вера плюхнулась обратно и разинула рот.

– Муж у меня всесильный, как оказалось. – Марина всхлипнула и тихо заскулила.

– Не реви, тушь потечет и вообще… – Баба Вера махнула рукой. – Последнее дело реветь. То-то я сразу подумала, что у вас с Тимуркой обязательно что-то будет. У меня глаз-алмаз. Я это дело чую. Вы с Тимуркой просто пара. Охохох! – Она тяжело вздохнула. – И чего теперь?

– Баб Вер, я разводиться хочу.

– Может, не стоит? Муж что говорит?

– Говорит, прибьёт, если дёрнусь.

– Вот. Знаешь, Байкачаров не последний человек в отрасли. Если твой муж сумел его с работы уволить, значит, от тебя и вовсе мокрое место оставит. – Баба Вера опять тяжко вздохнула. – Ох, лихие времена сейчас пошли.

– Чего же мне делать?

– Как чего? Терпеть, конечно. Чего все бабы обычно делают? Вот и ты терпи.

– Как терпеть-то, ведь я мужа уже практически ненавижу! Правильно говорят, что от любви до ненависти один шаг.

– Неправильно говорят. Можно подумать, ты его раньше любила.

– Любила, конечно! – возмутилась Марина.

– Если б любила, у тебя бы с Тимуркой ничего не произошло. Поверь мне, деточка, я давно живу.

– Но он же мне изменял!

– Кто?!! Байкачаров?

– Нет, муж!

– Значит, я права. Понимаешь, настоящая любовь может быть только взаимной. Остальное видимость и самообман. Муж тебя не любил и не любит, ты его тоже не любила и уж точно любить не будешь.

– Так почему он меня не отпустит?

– А потому что! Мужики они собственники. Ты для твоего мужа такая же частная собственность, как и всё остальное совместно нажитое. Так что не реви, бери себя в руки, стисни зубы и жди подходящего момента. Ты же финансовый директор, а все финансовые директрисы по определению коварные стервы. Вот что мы теперь без Байкачарова делать будем? Это большой вопрос!

Баба Вера выкатилась из кабинета, а Марина постаралась погрузиться в работу. Несколько раз она пыталась дозвониться по номеру Байкачарова, но с тем же результатом. Абонент упорно не желал выходить на связь. Постепенно предновогодние денежные проблемы предприятия всё же её захватили, и она перестала думать о своей нелегкой доле. В результате с работы Марина ушла поздно. Конец квартала и конец года это вам не фигли-мигли какие-нибудь. Пришлось долго совещаться с главбухом, чтобы минимизировать и оптимизировать годовые налоги. Кто в курсе знают, что хоть годовая отчётность и сдается в апреле, но вот движение денежных средств по счетам потом уже никак не исправишь. Последний банковский день и баста! Сиди потом и бейся головой хоть об стол, хоть об стену. Навороченного не воротишь.

Когда Марина сквозь предновогодние пробки сначала пробилась к универсаму, а потом, наконец, добралась до дома, Рукожоп уже был там. Он забрал у неё пакеты с продуктами, помог ей раздеться и чмокнул в стриженый затылок. Марина непроизвольно дернулась.

– Ты чего дергаешься? – удивился он.

Ещё б не удивился, наверняка, думает, раз до оргазма довёл, так ему теперь первое место и кубок мира? Может, ещё и ноги помыть да воду выпить?

Марина повернулась и заглянула ему в наглые стальные глаза. В это его белое золото с бриллиантовой крошкой. Он ухмыльнулся. Марина не смогла выдержать его взгляда и опустила глаза.

– Вот скажи, зачем ты человека уволил? – поинтересовалась она по дороге в свою гардеробную. – Мы же с тобой вроде договорились. Ты вот мне даже браслет шикарный подарил. Извинялся.

– Это я перед тобой извинялся. За своё поведение. Не худо бы и тебе за своё извиниться. А его я ударил по самому больному месту. Знаешь, какое у мужика самое больное место?

– Догадываюсь! – Марина остановилась на пороге, развернулась и подумала, не ударить ли ей сейчас вот по этому самому его больному месту. Аж глаза прищурила.

– Нифига ты не знаешь. – Рукожоп опять нехорошо ухмыльнулся и грубо запихнул её в гардеробную. – У мужика самое больное место – деньги!

– Ты мне дашь переодеться?

– А я чего-то не видел? Или ты мне назло не только подстриглась, но ещё и татуировку на одном месте сделала: «здесь был татарин»? Вчера вроде не было ничего такого, я хорошо всё проверил.

– Дурак. Ничего я тебе назло не делала.

– Разве? А с татарином переспала не мне назло? Или от большой любви? Вот он теперь на всю жизнь и запомнит, что чужое брать нельзя. Ему проституток мало? Чужую жену подавай? Или на тебе штемпель поставить, как в паспорте? С указанием – «не влезай, убьёт»!

– Он ни в чём не виноват! Я сама! Слышишь? Сама его соблазнила.

– А мне пох, кто из вас кого соблазнял. Мою жену трахать нельзя! Я тебя сам… Если захочу, конечно. Уяснила!

– Уяснила.

– И хватит мне тут из себя оскорблённую невинность корчить. Переодевайся быстро да ужин готовь. Жрать хочу! Юрка из аэропорта с минуты на минуту приедет.

– Как из аэропорта? Сегодня? – ахнула Марина.

– Так! Сегодня. Хотели тебе сюрприз сделать. Но тебе ж не до того. У тебя за татарина сердце не на месте. Тьфу! – Рукожоп вышел из гардеробной и хлопнул дверью.

Марина переоделась в домашнее со скоростью ветра и кинулась на кухню. Хорошо, что заехала в универсам. Она лихорадочно соображала, какие любимые блюда сына ей удастся приготовить из имеющихся продуктов, потом повязала передник и приступила к делу. К приезду сына всё было готово и, несмотря на вытяжку в столовой, совмещенной с кухней, пахло так, что Рукожоп кружил вокруг плиты, как стая голодных волков.

Юрка принес с собой в дом настоящую жизнь, во всяком случае Марине так показалось. Она повисла на нём, он подхватил мать и закружил её по прихожей.

– Мам! Подстриглась? Какая же ты у нас красивая! И молодая!

– Поставь на место, не ровен час уронишь, – пошутил Рукожоп. – Мама твоя нам ещё пригодится.

Отец и сын обнялись. Марина подумала, что, наверное, всё-таки надо послушаться бабу Веру, собственную мать, адвоката, забыть про рукоблудие мужа, про прекрасного индейца Байкачарова, и сохранить семью. От этих мыслей она не удержалась и горько заплакала.

– Ма, ты чего плачешь? – испугался Юрка и обнял её.

– Я от счастья, соскучилась. Ты, надеюсь, надолго?

– Ну, Новый год с вами встречу…, – Юрка посмотрел на отца, – а потом уже второго числа в Австрию, мы с ребятами на лыжах кататься поедем.

– Как второго числа?! Ты знал? – Марина в свою очередь посмотрела на мужа.

– Конечно, знал. – Рукожоп ухмыльнулся. – Как не знать? Я ж за всё плачу!

Марина захотела вцепиться ему в рожу, но пришлось опять, как это говорится, брать себя в руки. Чтоб им пусто было, этим рукам, в которых всё время надо себя держать! Она ведь думала, что в присутствие сына в руках себя придётся держать Рукожопу, а получилось наоборот.

Новый год прошёл чинно благородно или, как сказал Рукожоп, культурчиком. Марина приготовила традиционное новогоднее застолье с салатом оливье, селедкой под шубой и прочими атрибутами. Сын уплетал это всё за обе щёки. Соскучился по домашней еде и русской кухне. Хотя какая она русская? Выпили шампанского, покричали ура перед телевизором. Потом Юрка убежал к друзьям, а Рукожоп уже не стесняясь, отправился, как он выразился, «поздравлять коллег». Марина, разумеется, догадалась, что за «коллег» он пойдет поздравлять в новогоднюю ночь и сказала, провожая его к дверям:

– Хорошо вам там с «коллегами» потрахаться!

– Я тебя прибью когда-нибудь, – ответил Рукожоп.

– Я тебя тоже люблю, – в свою очередь сообщила Марина.

Она убрала со стола, запустила посудомойку, налила себе вина, села перед телевизором и набрала номер Байкачарова. Абонент по-прежнему не желал возвращаться в зону действия сети. Марина собралась, было, зареветь, но вспомнила примету: как встретишь Новый год, так его и проведешь. Реветь целый год она не собиралась, поэтому плюнула в телевизор, допила вино и отправилась спать.

На следующий день вечером Марина вместе с сыном съездила навестить маму и поздравить её с Новым годом. Естественно, что Рукожоп своим посещением тёщу радовать не стал. Ограничился подарком. Конечно, подарок покупала Марина перед праздниками, но деньги-то на подарок теще выделил зять. И деньги вполне приличные. Марина раздумывала купить матери новую шубу или новый айфон. Хорошо, посоветовалась с бабой Верой. Баба Вера справедливо покрутила пальцем у виска и сообщила, что лучшим подарком для пенсионерки, конечно, станет новый телевизор. Огромный телевизор доставили к пенсионерке домой и подключили накануне праздника. Пенсионерка сообщила Марине, что абсолютно счастлива и даже попросила передать трубку зятю и долго рассыпалась в благодарностях. Так что Рукожоп справедливо считал свой Новогодний долг перед тёщей выполненным. Тем более что после длительного поздравления «коллег» ему требовался отдых и глубокий сон. А вот внук по бабушке соскучился и с удовольствием отправился к ней вместе с Мариной. Там под бубнеж нового телевизора, бабушкины ахи, охи и поцелуйчики ребенок опять налупился от пуза новогодних традиционных блюд на этот раз исполненных не мамой, а любимой бабулей. Бабуля готовила не хуже Марины, а местами даже и лучше. Ну, так это понятно, как бы иначе Марина научилась? А главное у кого?!

Второго января всё семейство выехало в аэропорт. Сын улетал в Австрию, а Марина с Рукожопом в Дубай. Марина от души наревелась, прощаясь с сыном, а потом с удобствами бизнес класса арабской авиакомпании сладко проспала весь перелет.

Вилла противного Гостюхина приятно удивила размерами и комфортом. Она располагалась в престижном районе рядом с заливом, имела глухо закрытый со всех сторон каменными стенами тропический сад с фонтанами и большим бассейном. Едва они переступили порог огромной гостиной, как Рукожоп ни с того ни с сего решил исполнить супружеский долг, стянул с Марины джинсы и завалил её на какой-то стол. Марина попыталась, было, сослаться на усталость с дороги, но номер не прошел. Она разглядывала замысловатую люстру и думала, что «коллеги» Рукожопа, которых он поздравлял с Новым годом, не иначе слегка приболели. Ну, вы понимаете, по-женски.

Однако все пять дней, которые они провели на этой вилле, напомнили Марине ту самую любовь-морковь, которая всё же была у них с мужем в самом начале их семейной жизни. В результате она даже пришла к выводу, что всё-таки погорячилась с разводом. Не так уж тяжела её жизнь с Рукожопом, а вполне себе даже приятна. Вон, как умело он нажимает на все её секретные кнопки. Приноровился. И вдруг он всё же решил завязать с совещаниями и переговорами? Вдруг он поздравил «коллег» с Новым годом и распрощался с ними навсегда? Вдруг всё наладится и будет как прежде, когда не было никаких «коллег» и невест консерваторок с совещаниями допоздна? А Марина сейчас возьмет и своими руками это всё разломает! Всё-таки двадцать пять лет вместе прожили. И не такой уж её муж и жлоб. Он щедрый и красивый мужчина. Любая бы Марине позавидовала. Подумаешь, гогочет и звенит. Ну, говорит иногда глупости, но он же не дурак, далеко не дурак. Ну, невоспитанный немного, плохо образованный, но так это же её раньше не смущало. Нет, пожалуй, пятнадцатого числа ни к какому адвокату она не пойдет. Тем более что некий абонент исчез из зоны действия сети, похоже, уже окончательно.

– Эх, посадить бы тебя под домашний арест на такой вот вилле, и чтоб ходила в одном браслете, – сказал Рукожоп перед отъездом, тоскливо оглядывая помещение.

Марина и не подумала спорить. Ей такая перспектива показалась вполне себе заманчивой. Ведь Рукожоп странным образом перестал её раздражать, постепенно превращаясь обратно в любимого Серёжу. Ну, не совсем, конечно, любимого, а в почти любимого, что тоже неплохо.

На следующий день после возвращения домой за завтраком, поглощая овсяную кашу, он сообщил, что вечером они приглашены на ужин в ресторан.

– Я тут одного человечка к хорошему делу пристроил, помог капитально, ну, он считает себя обязанным. Пойдем, сходим. И человеку легче станет, хотя он вообще-то со мной никогда не рассчитается, и тебе на ужин готовить ничего не придётся.

Он взял Марину за руку и поцеловал в ладонь.

– Конечно, сходим. Человек-то хоть хороший?

– Человек хороший, а вот жена у него говно! – Почти любимый Серёжа странно усмехнулся.

– Нельзя так про женщин говорить. – Марина испытала нечто похожее на женскую солидарность. Ей почему-то даже стало жаль эту незнакомую жену хорошего человека, которой приходится быть говном. Наверное, это потому что у самой Марины всё уже постепенно налаживалось.

– Не буду. Уговорила.

– Кроме того, муж и жена – одна сатана!

– И два сапога – пара. Иди ко мне. – Почти любимый Серёжа усадил Марину на колени и стал целовать.

Чего тут говорить, Марина слегка поплыла, а потом и вовсе выпала из реальности. В себя она пришла уже с твердым решением забыть про развод. От добра добра не ищут, всё будет хорошо и так далее и тому подобное. Короче, розовые сопли и нюни. Абсолютно.

Первым, кого она увидела, когда они вошли в полупустой зал ресторана, был улыбающийся Петюня, за ним маячила Лялька. Почти любимый Сережа взял Марину за талию и крепко прижал к себе. Наверное, решил не давать ей возможности развернуться и уйти. Она слегка обернулась к нему и спросила:

– Тебе так нравится меня унижать?

– Ага! – Он усмехнулся, стальной взгляд при этом остался злым и холодным. – Жаль я это поздно понял. Только сейчас. – Наклоняясь, шепнул он ей на ухо, поцеловал в шею и добавил:

– Будь умницей.

Марина преодолела желание вцепиться ему в рожу, вспомнила, что она финансовый директор, а значит, как учила её баба Вера, коварная стерва. А что делает коварная стерва, когда ей плюют в душу? Правильно! Мило улыбается.

– Петя, Ляля! Какой сюрприз! – сказала Марина и кинулась обнимать и целовать довольного Петюню и явно слегка ошалевшую Ляльку.

Уселись за стол. Рукожоп, который моментально превратился из почти любимого Сережи обратно в подлого Рукожопа, взял её за колено и слегка сжал.

– Правильно, что решили в ресторане. – Марина внимательно изучала меню, выбирая всё самое дорогое. – А то на даче у вас, хоть и хорошо, но Ляле у плиты торчать пришлось бы. Ведь праздники. Эх! Скоро на работу. Ну, рассказывайте, как провели каникулы? Мы вот в Дубай летали, там у Серёжиного товарища вилла. Это что-то, я вам скажу, – Марина закатила глаза. – А бассейн! Всё в восточном стиле. Везде розовый мрамор. Прямо сказка. Тысяча и одна ночь.

Марина беспечно щебетала весь ужин. Рукожоп поглядывал на неё с подозрением. Надо сказать, правильно поглядывал. Марина искала подходящую возможность, чтобы ударить по Ляльке всей мощью имеющихся у неё сведений. Возможность никак не подворачивалась. После десерта Марина отправилась в туалет. Ничего удивительного, что Лялька потянулась следом.

Когда Марина красила губы перед зеркалом, она пристроилась рядом и сказала:

– Маринка! Как я рада, что ты меня простила и не злишься.

– За что, Лялечка? – Марина изобразила недоумение. – Я тебе очень благодарна! Ты, можно сказать, спасла наш брак. У нас сейчас прямо медовый месяц. И утром, и вечером.

Увидев, что глаза Ляльки при этих словах расширились, добавила:

– А иногда и в обед! Ты бы видела, какой он мне браслет подарил! Представляешь, на ногу, белое золото с бриллиантами. – Марина изобразила руками размеры подарка. – Всё-таки Серёжа меня любит, это факт. – Она закатила глаза. – Вот думаю, может, ещё одного ребеночка заделаем? А что? Я ведь ещё могу вполне. Ты кстати, молодец. Мне Сережа всё рассказал. Правильно решила, зачем тебе чужого ребенка воспитывать? Ну, в смысле усыновлять. Кто его знает, что там за гены? А тут всё-таки Петин, и девочка молодая. Значит здоровенькая. Подумаешь, вторая жена! У некоторых, вон, еще больше, целый гарем. Главное, что штамп в паспорте у тебя. Ты главная.

Марина чмокнула Лялю в щёку, оставив там ярко-красный, почти кровавый след, и выкатилась из туалета. Она была собой довольна, очень довольна, и ни капельки не стыдилась.

Видимо по её победной физиономии Рукожоп понял, что произошло, он спешно распрощался с Петюней и уволок Марину к выходу. В машине он сидел каменным гостем, однако в лифте поинтересовался:

– Хорошо повеселилась?

– Очень! Ты забыл? Два сапога – пара.

– Хрен там! – Он размахнулся и влепил Марине пощечину. У неё аж в глазах потемнело. Потом взял её за шиворот шубы и встряхнул.

Марину никто никогда не бил. Вернее в глубоком детстве мама или папа иногда шлёпали по попе, но это было совсем не больно и не обидно. Конечно, в школе она дралась пару раз с другими девчонками. Но так это были бои на равных. А тут. Главное не столько от боли, сколько от обиды из глаз сразу брызнули слёзы. Чтобы не разреветься ещё больше и не доставлять этим самым удовольствие своему мучителю, она стала думать про пятнадцатое число и адвоката.

– Знаешь, я, пожалуй, поеду сейчас к маме, – сказала она, когда лифт остановился.

– Ты будешь делать то, что я тебе скажу. И сейчас, и всегда! – Он опять взял её за шиворот и затолкал в квартиру. – Только дернись.

В квартире, не раздеваясь, он прошел на кухню, достал из морозилки пакет с замороженными овощами, завернул в полотенце и дал Марине.

– К морде приложи, чтоб синяка не было.

Марина послушно взяла пакет и приложила его к горящей щеке.

Он разделся сам, помог ей снять шубу, усадил на диван, стянул с неё сапоги и, сидя на корточках, заглянул ей в глаза.

– Никогда больше так не делай.

– Я думала, что мы…, – Марина всхлипнула.

– Что мы что? – Он сел рядом на диван.

– Что мы помирились, а ты…

– А я?

– А ты всё испортил.

– А было что портить?

– Сережа! Что с тобой происходит?

– Со мной? Нет, милая. Это с нами происходит.

– Что?

– Не что, а кто! С нами происходит татарин!

– Дался тебе этот татарин. Ведь нам же опять хорошо вместе. Было. Целую неделю!

– Нет. Нам плохо. Очень плохо. И Петюня твоими стараниями теперь мне уже ничего не должен. – Он тяжело вздохнул, встал и ушел в свою гардеробную.

Ночью он её… Без особых политесов, грубо. Утром за завтраком они не разговаривали, затем также молча, спустились в лифте и разъехались по офисам. По дороге на работу Марина обратила внимание на то, что город практически пуст. Адвокат оказалась права, до пятнадцатого числа никто толком работать не собирался.

Вечером после ленивого какого-то даже сонного рабочего дня Марина вернулась домой и к большому своему удивлению обнаружила там мужа. Вот те здрасьте! Неужели и правда совещаниям пришёл конец? Или дамочки, пардон, «коллеги» и невесты куда-нибудь на Мальдивы усвистели. Недельки на две.

– Вечерних совещаний, я так понимаю, сегодня не предвидится? – не удержалась Марина.

– Синяка, как я понимаю, у тебя нету. Желаешь всё-таки получить? – в том же тоне ответил он.

– Я была не совсем права. – Марина пошла на попятную, потому что настоящая стерва перед нанесением ответного удара должна затаиться. Как следует затаиться. – Но и ты нафига эту провокацию устроил? Хотел поглядеть, как я выкручиваться буду? Расплачусь и убегу?

– А что? Было бы здорово. А ещё лучше, если б сидела, терпела и улыбалась. Демонстрировала бы всем своим видом, как надо уважать и слушаться мужа.

– Ага! «Жена да убоится мужа своего»! – Марина фыркнула. – Тогда не надо было мне про Петьку рассказывать.

– Да. Тут я облажался, – весьма покладисто заметил он.

Марина насторожилась. И не зря. Уж если она из себя стерву пытается изобразить, то ему и изображать не надо. Стервец натуральный, каких ещё поискать.

– Я вот, Мартыш, знаешь, тут что подумал, а не заделать ли нам ещё одного наследника.

У Марины внутри всё, как пишут в книгах, похолодело, а на самом деле скорее даже скукожилось. Конечно, она говорила такое Ляльке, чтобы позлить, ведь она-то в принципе может рожать детей, а Лялька нет, но неужели Лялька ему и этот их разговор в точности передала слово в слово? Вряд ли. Ляльке сейчас не до этого. Она наверняка Петюню по потолку гоняет. Да и Рукожоп не стал бы уже Ляльку допрашивать. На кой ляд, когда и так ясно, чего там Марина ей в туалете поведала. Или он Марине в сумку жучок какой-нибудь подсунул? Тоже вряд ли. Не похоже, чтобы Рукожопу было что-то известно про адвоката и планы Марины насчёт развода. Видимо, наследника он удумал, чтобы у неё и мыслей никаких даже не возникало про развод. Вспомнила, как он накануне поведал, мол, она будет делать то, что он ей скажет. Вот, пожалуйста, говорит.

– Сдурел? Мне сорок четыре года. – Марина выдвинула вполне разумный аргумент против подобной глупости.

– И что? Подумаешь! Климакса у тебя вроде никакого нет, и в ближайшее время не предвидится. Лет пять или даже десять, я узнавал. Баба ты ещё хоть куда. – Он по-хозяйски провёл рукой по её бедру.

– В моём возрасте рожать уже опасно.

– Это у нас опасно, а мы тебя в Испанию рожать и вынашивать отвезем, а хочешь и вовсе в Америку. Станешь мамкой американского гражданина или гражданки. Лучше гражданина, конечно. У меня мальчики вроде бы хорошие получаются.

– Ты это серьезно?!

– Серьёзней некуда. Я всегда хотел ещё детей, и ты это знаешь. Но ты хотела карьеру делать. Всё ж для тебя, дорогая! Я свои хотелки в узел завязал, а из тебя глава Центробанка почему-то не получилась. Или какие-то перспективы всё-таки есть?

Марина молчала. Что тут скажешь?! Да и бессмысленно чего-то говорить. Только злить. Надо затаиться и выжидать, как учила баба Вера.

– Вот! Оно и видно. – Он по своему обыкновению гоготнул. – Так что давай-ка завтра с работы увольняйся, вынимай свою спираль, а уж я не подкачаю. Хочешь, отпуск возьму? Увезу тебя на виллу к Гостюхину и там затрахаю до полной и окончательной беременности.

– Не хочу, – прошептала Марина.

– А вот это уже никого теперь не интересует.

– С работы-то зачем увольняться?

– Так для сохранности плода и твоего здоровья. Сама сказала. Возраст у тебя для родов опасный. Как только всё получится, сразу тебя под наблюдение докторов отдадим. А до того будешь у меня на глазах. Под домашним арестом, так сказать, чтоб ни один татарин не подсуетился. Мне мой ребеночек нужен, а не татарчонок.

– Ты совсем сбрендил?

– Возможно. Нет, ты пойми, я и сам тебя уволить могу. Прямо сейчас вот позвоню Ганнушкину. Но лучше всё ж тебе самой по собственному желанию. Чтоб без сплетен и лишних разговоров. Ну что? Договорились?

Марина кивнула. А что ей ещё оставалось делать?

– Вот и славно! Одно жалко, мне эти твои офисные шмотки всегда нравились. Особенно их снимать. – Он расстегнул пуговицы на её блузке и задрал лифчик кверху.

«Чтоб тебя простатитом замучило»! – пожелала Марина дорогому супругу.

На следующий день первым делом у себя в офисе она отыскала визитку риэлтора Маши, которую ей дала мать, и набрала номер.

«Только бы она никуда на каникулы не уехала», – думала Марина, слушая длинные гудки.

– У аппарата, – ответили из телефона, и Марина облегченно выдохнула.

– Здравствуйте, мне дали ваш телефон…, – стала объяснять она.

– Неважно, что вы хотите?

– Мне нужна квартира, срочно.

– Какая?

– Любая.

– Это несерьезно. В каком районе, метраж, количество комнат, срок, на который планируете снять, близость от метро? Как определитесь, позвоните.

– Стойте! – испуганно вскрикнула Марина. У неё перед глазами пронеслись все её перспективы. И вилла в восточном стиле, и белое золото с бриллиантами в глазах мужа, и огромное пузо, и заточение в какой-то клинике. – Мне нужна одно- двух- комнатная квартира в спальном районе, желательно с паркингом и охраной, на длительный срок. Срочно! Вопрос жизни и смерти.

Марина прикинула, что денег, имеющихся у неё в банковской ячейке, а также в сейфе мужа, ей должно хватить на некоторое время, даже если она и не найдет себе новую работу. Всё-таки адвокат молодец. Вовремя напомнила это вот – он богат, а я уволена! Всё-таки деньги – это свобода. Кто бы, что ни говорил. Иначе «жена да убоится…» и так далее.

– Надо же! Видимо, и правда, вам очень нужно, раз так совпало. – Маша усмехнулась. – У меня на днях люди съехали, сегодня только уборщица квартиру капитально убрала. Это квартира моего мужа, сдаем за ненадобностью. Если вас Купчино не смущает, то можете хоть сегодня заезжать. Если, конечно, аванс за месяц вперед заплатите и залог. – Маша назвала сумму. – Сейчас фото скину. Там и паркинг имеется, и консьержка на входе. Не охрана, конечно, но некоторые консьержки страшней немецких овчарок бывают.

– Меня устраивает. – Марина глянула на часы. – Могу подъехать через полчаса.

– Давайте через час.

– Договорились.

Марина достала из письменного стола ключ от банковской ячейки, и отправилась к ближайшему банкомату. Рисковать и снимать наличные с карточки мужа она не стала, тем более что сумма, требуемая для выплаты за квартиру, имелась на счёте и у неё самой. К указанному Машей адресу она подъехала за пятнадцать минут до назначенной встречи и решила осмотреться. Купчино она не любила, однако дом ей очень понравился. Он стоял особняком среди деревьев и возвышался над окружающими пятиэтажками. Тем более Купчино – это последнее место, где Рукожоп станет её искать. Маша подъехала буквально через пять минут после Марины.

– Сама никогда не опаздываю, приезжаю заранее, – пояснила она. – Терпеть не могу тех, кто опаздывает.

– Я тоже, – согласилась Марина.

Прошли в чистый подъезд, миновали консьержку, смахивающую если и не на овчарку, то на бульдога точно и поднялись в лифте на последний этаж. Дальше поднялись по небольшой лестнице.

– Практически пентхауз, – с усмешкой сказала Маша, открывая дверь квартиры.

Действительно, квартира находилась на площадке одна. Внутри оказалось очень даже симпатично. Просторная прихожая, достаточно больших размеров кухня-гостиная и небольшая спальня. Полный комплект необходимой бытовой техники и вполне приличная мебель. Конечно, всё это было немногим больше Марининой гардеробной, но её всё устроило. Особенно порадовал вид из окна на крыши окружающих домов. Никаких тебе окон напротив, как в большинстве домов Питерского центра. А гардероб, в конце концов, можно хранить у матери, довольствуясь самым необходимым. Марина достала из сумочки деньги и протянула Маше.

– Сначала договор оформим, – сказала та и уселась к обеденному столу с пачкой каких-то бумаг. – Можно ваш паспорт?

– Скажите, а нельзя как-нибудь без договора? – поинтересовалась Марина, доставая паспорт.

– Конечно, нельзя! Вы в первый раз снимаете?

Марина кивнула.

– В договоре обязательно надо прописать условия. Вот сегодня у нас десятое января, значит, датой оплаты является десятое число каждого месяца. Кроме того, если у вас изменятся обстоятельства, и вы откажетесь от аренды до окончания обозначенного срока, то залог не возвращается. Вы же на год снимаете, я правильно поняла? Просто я на меньший срок не сдаю.

Марина опять кивнула.

– А ещё вдруг полиция или ещё кто? Спросят, на каком основании тут живете? Вот договор!

– Полиция? – испугалась Марина. – Зачем полиция?

– Ну, вдруг. Какая-нибудь операция у них типа «антитеррор», ну, не знаю, как у них там это называется.

– И часто у вас тут этот «антитеррор» бывает?

– Да не было никогда, но береженого бог бережет. А что вы так переживаете-то?

– Ну, я бы не хотела ни в каких базах светиться. Вы понимаете… – Марина поводила рукой в воздухе у себя над головой.

– Каких базах? Не понимаю.

– Ну, этих. Есть же у вас какие-то базы по аренде недвижимости. Или что там у вас? Налоговые какие-то базы. Кто и где жильё снимает. Регистрация договоров и всё такое.

– Успокойтесь. Это наше с вами джентльменское соглашение. Вы ж по рекомендации, правда, я так и не поняла от кого. А вы в розыске или шпионка?

– Я с мужем пытаюсь развестись.

– Не пущает?

– Ага. Ещё как не пущает! Он, конечно, не самая большая шишка, но возможности кое-какие у него имеются. Навредить может сильно.

– Бывает. – Маша тяжело вздохнула. – Главное, чтоб не избил.

– Пытался уже. – Марина потрогала себя за щеку. – Хорошо, синяка нет. Хотя у некоторых и после косметологов такие синяки бывают, что мама не горюй. Мне, косметолог говорит, повезло, у меня нет склонности к образованию гематом.

– То есть вас можно лупить от души, ни в чем себе не отказывая? – Маша усмехнулась.

– Нет, мне можно не бояться косметолога и уколов. – Марина улыбнулась.

Тут же ей пришла в голову блестящая мысль, а не посетить ли сегодня косметолога пока у неё в наличие такая замечательная банковская карточка, привязанная к счёту супруга. Так сказать, сделать всё впрок. Ну, чтоб тот самый юный овал на лице учудить по полной программе. А то всего лишь вколола ботокс перед Новым годом.

Маша заполнила договор, Марина расписалась, Маша пересчитала деньги и выдала Марине ключи. Немного потренировались с открыванием и закрыванием двери, сходили к консьержке, занесли данные Марины в «бортовой» журнал, как назвала его Маша, потом спустились в паркинг и обозрели парковочное место. Марина распрощалась с Машей, переставила машину в паркинг и поднялась обратно в квартиру. Там она уже спокойно и внимательно всё осмотрела, составила список необходимых покупок, припрятала ключ от банковской ячейки и немного постояла, приложившись лбом к оконному стеклу. В этом убежище ей предстояло пережить тяжелые времена. Опять в голову постучалась навязчивая мысль, может, не стоит со всем этим заморачиваться, а послушаться и убояться собственного мужа? Но тут Марина представила, как этот Рукожоп будет себя вести, пока она будет где-то за границей вынашивать его наследника. Неизвестно ещё, что ему придет в голову после того, как она, наконец, родит. Если, конечно, родит, а не сдохнет при родах. Она тут же заранее возненавидела и себя, и этого наследника, а больше всех, конечно, Рукожопа. До пятнадцатого числа оставалось всего пять дней. Конечно, можно было бы уже не выжидать, а переехать сюда прямо завтра, но Марина опасалась, вдруг адвокату будет недостаточно украденных ею бумаг, и понадобятся ещё какие-то. Но лучше б уже не понадобились. Марина с ужасом представила, что ей придется задержаться в обществе мужа ещё на какое-то время.

Вечером после работы Рукожоп опять приехал домой без задержек, вовремя.

– Ты подала заявление? – спросил он, раздеваясь.

– Нет. – Марина взяла у него пальто и повесила в шкаф.

– Почему? – голос стал строгим, глаза стальными. Марина сразу почему-то вспомнила завуча старших классов. Захотелось стать смирно и рассказать всё-всё.

– Ганнушкин до понедельника отдыхает, – доложила она. – Они со Светкой вроде в Тайланд улетели. Как появится, обязательно подам. Мы же договорились.

– А к гинекологу записалась?

– Тоже нет. Она на каникулах.

– Ну, что за твари! Никто работать не хочет. А ты говоришь частный бизнес, свободное предпринимательство. Я, пожалуй, в понедельник всё же к Ганнушкину загляну. Так вернее. А то не ровен час, укатит куда-нибудь в командировку. Да так быстро укатит, что ты и поговорить с ним не успеешь.

– Как хочешь, – Марина пожала плечами. – А к гинекологу со мной не пойдешь?

– Кстати, отличная мысль! А то опять навешаешь мне лапши. Думаешь, я тупой? Гинекологи у неё на каникулах, а косметологи пашут, как лошади. Прилично так пашут, судя по суммам, которые ты им платишь.

– Ну, ты же хотел юный овал, вот я стараюсь.

– Продолжай стараться. – Он грубо взял Марину за подбородок и повертел её лицо, как бы разглядывая под разными углами. – Но я не только овал хочу. А когда я чего-то хочу, я это обычно получаю. Так что я, пожалуй, договорюсь с проверенным гинекологом и сам тебя к нему отвезу.

– Проверенный – это какой? Кто проверял?

– Проверенный – это тот, который сделает то, что ему велят. А проверял его, кто надо. Думаешь, ты одна такая, кто мужу врет и байки сочиняет?

– Может, и поприсутствуешь ещё? Ну, чтобы доподлинно убедиться?

– Обязательно поприсутствую! Доверия моего ты теперь не заслуживаешь, а дело ведь очень серьёзное. Юрик наш вырос, времени свободного у тебя много, вот ты и шляешься неизвестно где неизвестно с кем, внуки у нас скоро не ожидаются, а так будет тебе, чем заняться. Будешь с бэбиком нянчиться, глядишь, татары у тебя из башки и повылетят.

– А ты на совещания опять ходить начнешь? – Марина сделала вид, что её по-прежнему волнуют эти его совещания. Да пропади он пропадом со своими бабами и трубопроводами.

– Не волнуйся, ещё на одного бэбика, если захочешь, меня хватит. Меня теперь на всех хватит.

– Теперь?

– Теперь!

– Смотри не надорвись.

– Вот скажи, Мартыш, почему ты всё время напрашиваешься?

– А раздражаешь ты меня! – честно призналась Марина.

– Ну, раздражайся. Тебе очень полезно. – Он усмехнулся. – Злость тебе к лицу, омолаживает. А что на ужин?

– На ужин у нас рыба. Четверг – рыбный день.

Марина накрывала на стол и думала, что если он и дальше забьет на эти свои совещания, то очистить сейф от оставшихся там денег будет очень проблематично. Она решила, что теперь уж точно заберет из сейфа все деньги до копеечки. А вот пистолет ему, пожалуй, оставит. Чтоб застрелился, если захочет.

Практически всё рабочее время пятницы Марина посвятила закупке всего необходимого в новую квартиру. Она решила, что не будет брать из дома ни полотенца, ни постельное бельё, чтобы ничего не напоминало ей о Рукожопе. Всё у неё будет новенькое, ведь она начнет новую жизнь. Также перевезла от матери некоторые наиболее ходовые шмотки и обувь на первое время. Все шкафы в квартире оказались битком забитыми, а барахла ещё имелось целое море. Но самое главное Марина купила в квартиру хорошую кофемашину и с удовольствием выпила кофе на новом месте. Квартира ей нравилась, там легко дышалась, несмотря на небольшие размеры.

Вечером она опять опустошала карточку Рукожопа с помощью косметолога.

Выходные прошли в скандалах, перемежающихся агрессивным сексом. Вот уж, действительно «я на тебе, как на войне»! Марина раньше не понимала, как такое может быть. Оказалось, запросто. В воскресенье он её опять ударил по лицу и слегка придушил. Марина догадалась, что Рукожоп входит во вкус.

В понедельник под глазом у Марины, несмотря на вовремя приложенные к лицу замороженные овощи и отсутствие склонности к образованию гематом, засветился небольшой фингал, а на шее образовались синие пятна от его пальцев. Пришлось надеть свитер с высоким горлом и чёрные очки. Рукожоп отправился на работу вместе с ней, в её машине. Свой автомобиль с водителем отправил следом. Сев в машину он первым делом стал крутить ручку настройки приемника. Приемник в машине Марины всегда был настроен на определенную информационную радиостанцию.

– Как ты можешь слушать такое говно?! – сказал Рукожоп и нашёл свою любимую частоту. В салоне зазвучал шансон, Рукожоп довольно гыкнул и откинулся на сиденье. По дороге он периодически хватал её за колени, и Марина вспомнила, как это делал Байкачаров. Стало совсем тоскливо.

– Всё-таки здорово я всё придумал! – сказал Рукожоп и полез Марине под юбку, когда она припарковалась у офиса. – А, давай, я тебя прям в кабинете твоём оприходую, а? На прощанье. Хороший ведь кабинет! Больше такого никогда не будет. Уж, больно стол там подходящий.

– Ну, если на прощанье, то давай, – согласилась Марина.

Он явно не ожидал от неё такой покладистости и глянул недоуменно. Конечно, она же должна была бы отпихиваться, возмущаться, кричать, что он сдурел. Краснеть и плакать ещё, наверное.

– Ну, что? Пойдем? – спросила она, выходя из машины. – Конечно, можно прям на столе, и правда, хороший стол. Должен по идее выдержать.

– Я, пожалуй, для начала к Ганнушкину зайду.

– Да, брось, никуда Ганнушкин не денется. Пойдем. Там в кабинете у меня окна большие, света много, люди из офиса напротив посмотрят, порадуются. Или позавидуют. Я ж не зря эпиляцию делала. И костюмчик у меня, как ты любишь, если юбку задрать, то назад она уже с большим трудом.

– Ох, Мартыш! Опять напрашиваешься.

Он развернулся и пошёл в здание, Марина побрела следом. Зайдя к себе в кабинет, она сняла шубу, надела туфли, села за стол и написала заявление на увольнение по собственному желанию, потом вызвала Кристину и вкратце изложила суть событий. Та сразу всё уяснила, не зря Марина потратила на девочку столько времени. Оставив Кристину у себя в кабинете изучать содержимое Марининого компьютера, она отправилась к Ганнушкину.

Рукожоп вальяжно по-хозяйски раскинулся в кресле и пил кофе. Ганнушкин, хоть и сидел у себя за директорским столом, выглядел весьма бледно.

– Мы всё уже обговорили, – сообщил Марине Рукожоп, не меняя позы. – «Таможня даёт добро».

Ганнушкин же, как обычно при появлении Марины, вскочил с места.

– Я ни минуты не сомневалась. – Марина положила перед Ганнушкиным заявление. – Эта наша таможня трусливая и продажная.

– Но дела-то передать. – Ганнушкин растерянно посмотрел на Рукожопа. На слова Марины он не обиделся. Правильно! Чего на правду обижаться?

– И чо? Много там дел? – поинтересовался Рукожоп.

– Достаточно, – сказала Марина.

– Сколько надо времени?

– Дней пять, как минимум. – Марина с грустью посмотрела на Ганнушкина и вышла из кабинета.

Рукожоп выкатился в приемную следом.

– Я поехал к себе, – сообщил он, натягивая пальто. – Вечером, чтоб дома была.

– Да я и так, собственно говоря… – Марина пожала плечами.

– Вот и славно! – Он чмокнул её в нос.

В собственном кабинете кроме Кристины её поджидала ещё и баба Вера.

– Это правда? – Баба Вера надела очки и посмотрела на Марину, потом очки сняла и опять надела.

– Правда. – Марина в свою очередь сняла чёрные очки, и баба Вера с Кристиной хором сказали матерное слово.

– А в чём дело? – спросила Кристина.

– Он не хочет, чтобы я работала, хочет, чтоб детей рожала.

– Рожать? Да вы ж старая! Ой. – Кристина прижала руку ко рту. – Я не то хотела сказать.

– Конечно старая! – воскликнула баба Вера. – Для родов, разумеется. Так не ровен час и загнуться можно.

– Говорит, увезет на вынашивание и роды за границу, – сообщила Марина.

– А ты что, уже? – Баба Вера опасливо посмотрела на плоский живот Марины.

– Нет, конечно! Он меня сначала отвезет к проверенному гинекологу, чтоб там у меня вынули спираль, а потом возьмется за дело.

– Мамочки дорогие! – Кристина уже схватилась за щёки. – Это ж домострой какой-то.

– Не то слово, – поддержала её баба Вера. – Но самое удивительное, что сейчас большинство молодых девок просто мечтали бы оказаться на этом вот месте. – Она ткнула указательным пальцем в сторону Марины.

– Ты чего, баб Вер? – возмутилась Кристина.

– А чего? Работать не надо, кормят хорошо, одевают красиво, украшают всячески, денег дают. Ну, кроме этого вот. – Баба Вера указала на фингал под глазом Марины. – А некоторым и это не помеха. Бьёт, значит любит. Знай, вынашивай плоды любви.

– Ну, да, – согласилась Кристина. – Психология самочки.

– Самка Рукожопа! – Марина хихикнула. – Вот уж предел мечтаний.

– Рукожоп в смысле домашний умелец? – уточнила Кристина.

– Рукожоп – во всех смыслах, и в этом тоже, но главный смысл нашего рукожопства – хватание посторонних баб за задницу и запихивание им туда своих рук, – пояснила Марина.

– Ага! Это там, в Думе один, я слышала, – Баба Вера поправила очки, – всё девок хватает, но за передок. А твой, значит, сзади норовит подкрасться?

– Точно, – Марина захохотала. – У него ещё и невеста есть! На всякий случай. Запасная. Из консерватории. Сопрано у неё. Лирическое!

– Ну, ты, я вижу, не унываешь.

– Я так просто не дамся. Уйду. Мне б ещё работу найти.

– Так, а разве с Ганнушкиным договориться нельзя? – удивилась Кристина. – Он же вас любит. В смысле по-человечески.

– Ганнушкин против моего Рукожопа не попрет, да и тот, если Ганнушкин меня при деле оставит, всегда будет знать, где меня найти, чтобы ещё как следует разукрасить. – Марина отогнула ворот свитера и продемонстрировала присутствующим синяки на шее.

Присутствующие опять хором матюгнулись.

– Поэтому, девушки, хватит лирики! Мне сегодня надо успеть перебрать целую кучу крупы и посадить чёртовы розовые кусты. Те самые. Шесть штук.

– Иначе к вечеру превратишься в тыкву! Удачи тебе, – с этими словами баба Вера выкатилась из кабинета.

– Кристина, я тебе сейчас тут расскажу всё в общих чертах. – Марина приступила к делу. – Времени у нас в обрез. Гораздо меньше, чем я сказала Ганнушкину. Поначалу я тебе помогать буду в удаленном доступе. А там Ганнушкин что-нибудь придумает. На моё место, как сказала баба Вера хоть и по другому поводу, желающих пруд пруди. И в штанах, и в юбках, и в очках, и в шляпах.

– Я без вас не хочу. – Кристина жалостно посмотрела на Марину, потом на дверь, за которой скрылась баба Вера.

– Я сама не хочу, но что же делать.

Марина озадачила Кристину по полной программе. Потом всё же не удержалась и сходила в директорский кабинет, высказала Ганнушкину всё, что про него думает, выслушала в ответ, что он в свою очередь думает про неё и её мужа. Отсканадалив с Ганнушкиным, с чувством выполненного долга и гордо поднятой головой Марина переговорила с главным бухгалтером, чтобы ей в срочном порядке подсчитали деньги, положенные при окончательном расчёте, а также выдали их наличными, после чего рванула в банк, где максимально очистила собственный счёт. Проверила в банкомате, сколько денег на карточке Рукожопа и поняла, что снять их в один присест не удастся. Более того, после первого же «присеста» Рукожоп немедленно заподозрит неладное. Значит, нужно действовать максимально быстро и придумать для этого самого первого «присеста» логичное обоснование, а именно, для чего ей вдруг понадобилась такая куча денег наличными. После банка Марина отправилась по магазинам, закупила продуктов и отвезла их в новую квартиру. Там не удержалась, сварила себе кофе и по-хозяйски выпила его на диване в гостиной. Домой она вернулась незадолго до возвращения мужа. Этого времени ей хватило только на то, чтобы переодеться в домашнее, нацепить передник и встать к плите. Правда, приготовить она ничего не успела, зато как полагается любящей жене, встретила драгоценного супруга в прихожей. В руках у него были цветы и коробка с шампанским. С тем самым Кристаллом.

– А я вот подумал, отметим твое увольнение, сходим куда-нибудь.

– Конечно, отметим. – Марина забрала у него шампанское и цветы, ушла с ними на кухню. Шампанское сунула в холодильник, цветы в вазу. – И увольнение отметим, и фингал под глазом. Великий почин! Как не отметить? – сказала она, вернувшись.

– Ну, Мартыш! Не злись. – Рукожоп обнял Марину и поцеловал в глаз с синяком.

– Это ты здорово придумал, сходить куда-нибудь. Очень вовремя. Никому и в голову не придёт, что меня муж побил от большой любви, наоборот, глядя на мои чёрные очки, все будут думать, что я звезда, которая гасится от поклонников.

– Ты и есть звезда. А поклонникам твоим я оторву всё лишнее. У тебя теперь один поклонник, это я. – Он продолжил целовать Марину, засунул руки ей под футболку, и она поняла, что категорически не хочет продолжения этой истории.

– Я сейчас, быстро, только переоденусь. Ты просто велел дома быть, вот я и… – Она попыталась вывернуться, но не тут-то было.

– Да, ладно! – Рукожоп продолжил шарить по её телу. – Зачем переодеваться? Лучше раздевайся.

– Но я ничего приготовить не успела! Работы много, мне ж теперь дела передавать приходится. – Она тяжко вздохнула.

– Я договорился, завтра идём к гинекологу.

При этих его словах сердце Марины, разумеется, ухнуло в пятки, а также внутри всё похолодело и скукожилось, даже затошнило слегка. Ведь завтра пятнадцатое и у неё назначена встреча с адвокатом, после которой она планировала утечь из супружеских объятий навсегда.

– Может, я сама всё-таки? – Она посмотрела на него, как ей показалось, с безграничной преданностью. – К своей. Я её давно знаю. Она хорошая. И ты если хочешь, сможешь пойти. Ну, проверить.

– Ты меня опять надурить хочешь? Я ведь чувствую!

– Ну, что ты! Я же не возражаю, просто новый гинеколог – это стресс.

– Ничего. Небольшой стресс тебе не повредит.

– Хорошо. А на какое время ты договорился? Мне спланировать надо. У меня работы теперь, и правда, очень много. Очень-очень.

– Сейчас посмотрю. – Он отпустил её, достал телефон и посмотрел свои записи. – В четыре. Я за тобой в три заеду, а потом обратно отвезу и работай хоть до самой ночи. Нет до самой ночи не надо. – Он гоготнул. – Мы с тобой прямо завтра приступим уже, начнем очередного наследника клепать.

Марина чуть не выдохнула с облегчением. Встреча с адвокатом была назначена на десять утра. Конечно, времени у нее мало. Если адвокат примет дело в производство, ей надо будет успеть провернуть всё до трех, да так, чтобы её и след простыл.

– Хорошо, как ты скажешь. – Она изобразила покорность. – Ну, что? Пойдем в ресторацию? Очень есть хочется.

– А больше тебе ничего не хочется? – Он опять гоготнул, и Марине захотелось шарахнуть ему по башке чем-нибудь тяжелым, только б не слышать больше этого гоготания.

– Хочется, конечно, но есть хочется гораздо больше. Чего-то я проголодалась. Прям зверски-зверски. Давай потом, а? Тем более, чего нам так напрягаться-то, спираль на месте пока.

– А мы потренируемся, – он довольно заржал. – Хорошо, одевайся только быстро. Дурочка ты, Мартыш! Никак не хочешь понять, что я тебя люблю.

«Ага, оно и видно», – подумала она, потрогала синяк на шее и унеслась в гардеробную.

Когда после ресторана они вернулись домой пить шампанское и доделывать отложенное на потом, то самое, чего ему странным образом в последнее время постоянно хочется, у Марины начались месячные. Никогда она ещё так не радовалась этому событию.

– Тьфу, чёрт! Придется гинеколога отменить. – Он взялся за телефон.

– Но вроде гинекологам это не мешает, – с замиранием сердца сказала Марина, представив себя этаким Штирлицем в стане врага. Мол, вот она «вся ваша навеки», убоялась мужа своего, полностью смирилась со своей участью и даже не обрадовалась ни капельки отмене неприятной процедуры.

– Мне мешает. Не хватало еще на это смотреть, – проворчал Рукожоп, копаясь в телефоне.

– А ты реально собирался смотреть? – Сказать, что Марина опешила, это ничего не сказать. Ощущение было знакомое, такое, как будто ей опять прилетел в голову тот самый пресловутый пыльный мешок.

– Конечно, собирался! А ты думала, я шутки с тобой шучу? Не люблю, когда меня дурят. У Моисеева нашего жена так его за нос водила не один год, мол, ничего не получается, пока он сам с гинекологом не договорился. Выяснилось, спираль у неё стоит и улыбается. Вытащили, разумеется, и сделали ей оплодотворение искусственное. Без церемоний. Вот, как мужика достала! С тех пор вот уже третьего носит, как миленькая.

– Мама родная! – Марина представила жену этого Моисеева, самого Моисеева и их детей. Вот это любовь, мать её.

– Ну, это крайность, конечно. Я б с тобой так не поступил. Я за всё натуральное, люблю это дело. – Он ущипнул её за попу и, как водится, гоготнул.

– И на том спасибо.

Всю ночь Марина думала, что произошло с её когда-то любимым Сережей? Или он всегда такой был? Чудовище какое-то, нет, животное, иначе и не скажешь. Неужели деньги превратили его в хамоватого, циничного жлоба, к тому же с садистскими наклонностями? Или это климакс с ним приключился? Баба Вера рассказывала, что у мужчин климакс почище женского случается. У них не просто истерики и нервы, им и вовсе начисто башню сносит. Люди кардинально меняются. Но не рано ли для климакса, ведь Рукожопу всего-то пятьдесят лет? Уж если баба в сорок пять опять ягодка, то мужик в пятьдесят самый орёл должен быть! И если это климакс, то где же тогда простатит? Марина в интернете читала, что обычно это вещи взаимосвязанные. Рукожоп же почему-то наоборот озабоченный, скачет конем. Как «совещания» эти прекратились, так, считай, с Марины и не слезает.

Наутро за завтраком поставив перед мужем тарелку его любимой овсянки, Марина приступила к своему грандиозному плану снятия наличных с его карточки, тем более что как бы «примирение» вчера было успешно достигнуто.

– Сергуня, – начала она.

Он настороженно на неё посмотрел. Сергуней Марина называла его только тогда, когда чего-то очень, ну просто очень-очень хотела.

– Чего ты хочешь?

– Ну, мы же с тобой не сразу уедем?

– Куда?

– Как куда? На виллу Гостюхина в Дубай. Ты ж говорил, отпуск возьмешь, чтоб наследника заделать.

– Так и будет. – Он усадил её себе на колени и счастливо улыбнулся. – Из одежды тебе только браслет возьмем.

– Ну, да, конечно! – Марина кивнула и тоже изобразила счастливую улыбку. – Но пока-то мне в одном браслете холодно ходить.

– И? Тебе надеть нечего?

– Я тут шубочку себе присмотрела. – Марина сделала губки бантиком. – Очень хорошенькую.

– И сколько стоит хорошенькая шубочка?

Марина назвала сумму, муж присвистнул.

– А хорошенькое пузико в хорошенькую шубочку поместится? – поинтересовался он.

Марина закатила глаза к потолку и зашевелила губами.

– Ну, сейчас-то пузика нет пока, а к следующей зиме уже пузика не будет. Мы же постараемся, да? – Она заглянула ему в глаза.

– Конечно, постараемся! Жаль, столько времени пропустили. Но теперь наверстаем. Посмотрим, как пойдет? Может, и ещё одно пузико устроим.

У Марины опять похолодело внутри. Она представила себя инкубатором для маленьких Рукожопиков со стальными глазками. Хотя Юрка похож на неё, и глаза карие. И вовсе он не Рукожопик. Но эти-то точно будут Рукожопиками! Ведь когда она вынашивала Юрку, ей казалось, что она самая счастливая. А теперь… Теперь совсем другое дело.

– Покупай свою шубочку, мне для тебя ничего не жалко, ты же знаешь. В браслете и шубочке тоже интересно на тебя посмотреть.

Марина изобразила щенячий восторг и добавила:

– Только проблемка небольшая. Они тоже теперь наликом оплату хотят. Ты же понимаешь. Сейчас у обнальщиков проблема с кэшем, поприжали их серьёзно. Вот вся торговля и норовит уйти в нал. Они потом этот кэш на безнал с выгодой меняют.

– Вот твари! Не хотят налоги платить. – Он покачал головой. – И что магазины, которые шубами торгуют тоже? У них же платежные терминалы везде.

– А чем магазины, торгующие шубами, от других отличаются? У них покупки реже, значит, кэш для них вдвойне интересен. Терминалы же имеют свойство постоянно ломаться. Связь плохая и всё такое прочее. У продавца глаза круглые, несчастные, а в голове инструкция вытащить из клиента наличку.

– Ну, так сними в банкомате, можно в два приема, чо ты, как маленькая. Я всё время говорил, что финансовый директор из тебя никакой. Чего Ганнушкин из-за тебя так распереживался. Таких финансистов сто голов на рубль!

– А вот сейчас ты меня обидел, – с видом оскорбленной невинности сообщила Марина, надув губы.

– Сам обидел, сам утешу, – он погладил её по груди, скользнул рукой ниже, но тут, видимо, вспомнил о её недомогании. – Тьфу, ты! Вечно у вас у баб то одно, то другое. Иди, не искушай.

Марина встала, он шлёпнул её по попе.

После завтрака она нежно распрощалась с мужем, заехала в новую квартиру, забрала приготовленные для развода документы и ровно в десять утра предстала перед адвокатшей.

– О! Какие люди! – воскликнула та. – А я, честно говоря, не чаяла вас увидеть. Думала, устаканилось всё, рассосалось.

– Не рассосалось. – Марина сняла чёрные очки и плюхнула на стол пачку документов.

– Ого! Я смотрю, прогресс налицо! Вернее на лице. – Адвокат принялась внимательно изучать бумаги.

– Вы извините, я вам чай-кофе не предложила, – сказала она, не отрываясь от чтения.

– Обойдусь. Вы не отвлекайтесь.

– Тогда закурю. Когда курю, мозги лучше фурычат. Или фурыкают? Не знаете, как правильно?

Марина помотала головой.

Адвокат придвинула пепельницу, достала сигареты, закурила и глубоко затянулась. В точности, как мама Марины, только «Бабетты» на голове не хватает.

Просмотрев все документы, адвокат отложила их в сторону, внимательно посмотрела на Марину и попросила:

– А теперь рассказывайте, почему всё-таки решили разводиться, отчего вам не живется с мужем в такой замечательной квартире при таких внушительных доходах?

– Ну, вы сами справедливо заметили прогресс на лице. – Удивилась Марина.

– Ну, это же не все двадцать пять лет продолжалось. Видимо, началось недавно. А если это не носит перманентный характер, то не может быть серьёзным основанием. Гоните подробности.

– Зачем они вам? – не поняла Марина.

Она почувствовала, как душа её постепенно уползает в пятки. Вдруг эта адвокатша откажется, не захочет связываться с Рукожопом? Вдруг придется начинать всё сначала, искать нового адвоката? Ведь у неё всё готово. И квартира снята, и ячейка, и деньги. Марина представила, что ей придётся вернуться домой, опять врать, улыбаться, терпеть унижение.

– Я должна оценить масштаб вашего дела. Ведь, как я понимаю, предстоит серьёзная битва. И если я в неё ввяжусь, то должна знать, что вы не передумаете, не кинетесь к мужу в объятья с жалобами на дуру адвоката, которая вас неправильно поняла.

– Скажите, а вы сами не бросите моё дело на полпути? На середине этой битвы? Вдруг вам или судье сделают предложение, от которого вы не сможете отказаться? Муж у меня, разумеется, не всесильный, но кое-чего может. И деньги, как вы уже поняли, у него имеются. – Марина ткнула пальцем в документы. – Как вы говорите, внушительные доходы.

– Такая опасность, конечно, существует, однако бракоразводные процессы у нас пока ещё сильно отличаются от уголовных и не настолько коррумпированы. Да и в кодексе всё чётко прописано, вряд ли судья станет так рисковать. Разве что сумма будет совсем уж гигантской, что тоже вряд ли. Доходы у вашего мужа, действительно, внушительные, но не олигархические. Мне же расставаться со своей практикой совершенно не с руки. Город наш очень маленький, а репутация нарабатывается годами. Так что рассказывайте.

Марина рассказала. Особенно адвоката впечатлила история с оплодотворением.

– М-да! – Она опять схватилась за сигареты. – И это образованные люди в двадцать первом веке. Заметьте, я не сказала «интеллигентные». Будем оформляться. Немедленно!

Адвокат вызвала секретаря и озадачила её. Пока сотрудники адвокатской конторы оформляли договор и согласовывали с нотариусом составление доверенности, Марина с адвокатшей пили кофе.

– У вас сейчас геолокация на телефоне отключена? – поинтересовалась адвокат. Она смотрела на Марину с сочувствием.

Марина кивнула.

– Я бы вам посоветовала некоторое время не посещать те места, где муж может вас подкараулить. Парикмахерскую, тренажерный зал, маму, банк, любимые магазины.

Марина опять кивнула.

– И если вдруг что-то случиться непредвиденное, кричите громче. Не факт, что вам помогут, но своим криком вы можете напугать нападающего.

– Нападающего? Что может случиться?

– Это вам лучше знать. – Адвокат тяжело вздохнула. – В машину вас запихнуть попытается или ещё что.

Марина представила, что может с ней сделать Рукожоп, и зажмурилась. Подумала, может, не стоит всё-таки выгребать все деньги из сейфа? Взять по справедливости только половину?

– Но главное, не отступать, – продолжала адвокат. – Как только он почувствует вашу слабость, мало вам не покажется. Хамы уважают только силу, а ваши все интеллигентские фигли-мигли считают проявлением слабости.

– Фигли-мигли? – Марина не совсем поняла и решила уточнить.

– Угрызения совести, порядочность, честность. Вот арест имущества они очень даже хорошо понимают. Покричит, покричит, ногами потопает, но станет уважать. А вот это вот: «я девушка бедная, но честная», вызовет только гомерический хохот. Подумает вот ведь дура!

– Думаю, вы правы, – согласилась Марина и тут же опять решила, что очистит весь сейф, тем более что размер требуемой для суда государственной пошлины, её очень впечатлил.

Времени на вскрытие сейфа у неё должно хватить. Главное, чтоб Рукожоп не поменял код. Вдруг у него правило новое образовалось в Новый год менять все коды? Так сказать, Новый год и новый код.

Наконец, все формальности были соблюдены. Доверенность оформлена, договор заключен, аванс выдан.

– И ещё! На всякий случай машину свою поставьте где-нибудь на стоянку, придется некоторое время на метро поездить, хотя лучше отсидеться и не высовываться. И смените телефон. Подождите минутку. – Адвокат встала, подошла к столу, порылась в ящике и выдала Марине конверт. – Вот, возьмите. Это так называемая «левая» сим-карта, оплачивайте её только наличными, геолокацию включайте в крайнем случае. Никто не должен знать, где вы находитесь. Ни подруги, ни мама, ни коллеги по работе, ни даже я. И никаких социальных сетей! Слышите? Никаких!

– Практически опять какой-то домашний арест получается. – Марина ухмыльнулась. – Только без браслета.

– Арест аресту рознь.

Выйдя от адвоката, Марина отправилась к себе домой. Вернее в их с Рукожопом квартиру, в бывшее семейное гнездо. С сегодняшнего дня её домом станет квартирка в Купчино. Когда она открывала сейф, руки её тряслись, а сердце бешено колотилось. Слава Богу, код остался прежним. За то время, которое она в этот сейф не заглядывала, денег прибавилось, причем существенно. Немудрено, что Рукожоп не заметил отсутствия некоторой суммы. Ну, уж отсутствие всех денег он заметит точно!

Марина выгребла все деньги, а на их место положила злополучный браслет. Хорошая вещь наверняка пригодится для новой самки. Набивая деньгами сумку, она испугалась, что они не поместятся в ячейку. Придется забрать оттуда рубли и драгоценности. Надо будет придумать в квартире какой-нибудь тайник. Или отвезти часть к маме. Но тут она испугалась за маму, ведь с этого жлоба станется и пенсионерку пристукнуть. Ладно, об этом она подумает позже, как её любимая героиня Скарлетт О’Хара. Кроме денег Марина забрала из квартиры свой ноутбук и кое-какие оставшиеся не вывезенными необходимые вещи. Тут уж она решила конспирацию не соблюдать, и на глазах охраны отволокла в машину два чемодана и дорожную сумку. Никакой записки она мужу не оставила.

Несмотря на опасения Марины, все деньги в ячейку уместились, ещё и место осталось. После посещения банка Марина заехала к себе в офис, отдала ноутбук программистам, чтобы те учинили в нём тот самый удаленный доступ, дабы некоторое время помогать Кристине с финансами, но и чтобы ни одна зараза ни сном, ни духом не определила, из какого места Марина этот удаленный доступ осуществляет.

– Марина Викторовна, вы готовитесь к выброске в тыл врага? – скаля зубы, поинтересовались программисты.

– Ага, шпили «Солберецкие» осматривать, а то не все ещё осмотрели, – ответила Марина и заговорщицки подмигнула. – Сейчас в бухгалтерию за парашютом, и айда!

В бухгалтерии она получила причитающиеся ей деньги, посетовала, что парашют оказался далеко не золотым, и отправилась к Ганнушкину. Тот сидел смурной и смотрел в окно. Разумеется, при виде Марины встал, потом плюхнулся обратно в своё кресло и опять уставился в окно.

– Что? Совесть не позволяет мне в глаза посмотреть? – поинтересовалась Марина.

– Да иди ты! – Ганнушкин махнул рукой. – Чем я виноват? Это ты со своим мужем разобраться не можешь. Достали уже вы меня! Оба! А если у всех сотрудников ко мне мужья и жены набегут да права начнут качать? Почему допоздна на работе задерживается, да с кем в командировку отправили?!

– Ну, всех-то ты пошлешь подальше, поэтому не набегут. Это только мой такой, единственный и неповторимый.

– И на том спасибо, что только твой один… Бля! Всемогущий.

– Действительно, бля, – согласилась Марина.

– Чего мне теперь с финансами делать? Где человека найти?!

– Ну, мой всемогущий сказал, что таких финансистов, как я, сто голов на рубль.

– Ему видней. Он явно во всех вопросах специалист. – Ганнушкин фыркнул.

– Спорить не буду. – Марина усмехнулась. – Большой знаток. А ещё мудрец и философ. Ты его слушай.

– Правильно! Сто голов на рубль, только я тебе доверяю. Это ж деньги. Ты ведь точно чужого не возьмешь!

«Еще как возьму! – подумала Марина, вспомнив, как грабила сейф мужа. – Хотя, разве это я чужое взяла? Это ж совместно нажитое».

Если честно, это утверждение показалось ей всё-таки спорным. Очень спорным! Ведь серьёзно зарабатывал в их семье именно Рукожоп. Вернее не зарабатывал, а как-то делал деньги, как все сейчас делают. Ну, не все, а эти… Люди его круга. Такие деньги честно заработать невозможно. Уж Марина-то знала. Взять хоть Петюню, хотя нет, Петюня не подходит. Ещё тот предприниматель. Набрал кредитов, всё заложил, перезаложил, практически финансовую пирамиду выстроил и сидит по уши в долгах. Одна радость Порш да Бентли. Есть на чём покататься, кроме снегохода. Другое дело Ганнушкин. Настоящий трудяга и предприниматель. Сам бизнес выстроил, сам в нём и пашет больше всех. Однако хоть и свое производство, и заказчики солидные, и репутация, и обороты приличные, но уровень жизни совсем не такой, как у Марины с Рукожопом. Далеко не такой. Какой там Бентли! Двухсотый Крузер максимум. И работает Ганнушкин практически круглосуточно, а вот Рукожоп точно не переламывается. Марине стало жаль Ганнушкина.

– Не переживай, я Кристинку хорошо подготовила, буду помогать ей удаленно, там ребята мой ноутбук сейчас к нашей сети через интернет подключают.

– А твой не узнает? Вдруг недоволен будет? – испуганно спросил Ганнушкин. – Я же тебе всё оплачу.

– Надеюсь, не узнает, если ты не расскажешь. Ты лучше Кристинке скажи, сколько мне платить собираешься, а я ей скажу, куда переводить.

– Сколько? Откуда я знаю сколько? Столько же, наверное.

– Нет. Кристинка ж будет часть моей работы делать. У неё нагрузка сильно повысится. Так что ты ей треть моей зарплаты добавь, мне достаточно будет переводить половину, а на оставшиеся деньги Кристинке помощницу возьми.

– На хорошую помощницу не хватит.

– А ты добавь! За всё надо платить и за преданность окологазпромовским товарищам тоже. Любовь всегда денег стоит, а любовь к хорошим контрактам, тем более.

– Стерва ты всё-таки, Маринка.

– Стерва была б, с тобой сейчас не разговаривала бы.

Распрощавшись с Ганнушкиным, Кристиной и бабой Верой, Марина забрала у программистов ноутбук и приступила к операции «шубочка».

Рукожоп ей позвонил только у пятого банкомата, в котором она сняла очередную сумму на «шубочку», максимально разрешенную банком к снятию с карточки через банкомат.

– Ты там не сдурела? – грозным медведем рычал он из трубки. – Это что за «шубочка» такая? Ты говорила, она в три раза дешевле стоит.

– Сергунь, ну, извини, так получилось, – заскулила Марина в ответ. – Я ошиблась слегка. Запуталась.

– Не извиню, я сейчас же карточку блокирую, и марш домой! Никаких шубочек. Ты меня поняла?!

– Как скажешь, – пропела Марина и нажала на отбой.

Дело сделано. Пора, и правда, ехать домой. Марина отправилась в Купчино. По дороге ей позвонила Ляля. Марина долго думала, отвечать ли ей на вызов, потом всё же решила ответить. Она нажала кнопку на руле, и в салоне поплыл медовый Лялькин голосок.

– Привет, подружка! – промяукала Лялька.

– Привет, – ответила Марина в том же тоне.

– Как поживаешь?

– Поживаю. Прекрасно поживаю.

– А как там твой половой гигант? По-прежнему утром, вечером и в обед?

– Разумеется.

– И не удивительно. Он, говорят, развратник и настоящий сексоголик, ни одной юбки не пропускает.

– Надо же, страсть какая! – Марина усмехнулась.

– Ага! Я вот узнала, что особенно он уважает групповички. Или групповушки. Не знаю, как правильно это называется. Ну, когда коллективно…

– Совет вам всем да любовь, всему вашему коллективу! – Марина хихикнула. – Надеюсь, тебя на эту групповуху как-нибудь пригласят. Не переживай. Может, хоть для групповухи ты им сгодишься. Ротик у тебя подходящий. А ещё обязательно передай Петюне, что если до этого момента он Сергею Владимировичу ничего не был должен, то теперь должен опять.

– Чего должен? – не поняла Лялька и явно насторожилась. Обидные слова Марины она пропустила мимо ушей. Наверное, так и должен поступать настоящий профессиональный психолог или кадровик-затейник. А именно вычленять в беседе самое главное.

– Ты просто передай и лучше до того, как мой развратный сексоголик и половой гигант эту запись прослушает.

Марина нажала отбой и порадовалась, что вовремя догадалась включить функцию записи разговора. Это будет вишенкой на сегодняшнем торте.

В новой квартире, которая стала её временным пристанищем, она почувствовала, что находится именно дома! Такого ощущения не было ни в квартире родителей, где она выросла, ни в их совместной с мужем шикарной квартире в Центре. Нигде до этого момента она не чувствовала себя хозяйкой. Действительно, Марина же никогда в жизни не жила одна. Как же здорово, когда не надо ни под кого подстраиваться, не надо никому угождать, не надо никого слушаться, не надо ни на кого оглядываться, не надо ни перед кем отчитываться. Спрашивается, отчего она всегда так боялась одиночества?!

Марина приготовила себе ужин. Решила, сегодня можно плюнуть на талию, диету, здоровый образ жизни и позволить себе любимую вредную еду. Ведь у неё настоящий праздник. А праздник надо отметить, как следует. Марина нажарила целую сковородку картошки с хрустящей корочкой. Открыла банку маринованной финской селедки и тут только сообразила, что собирается всем этим закусывать шампанское. К такому столу требовалась водка. Но водку Марина не очень любила и решила, что теперь уж будет делать только то, что захочет. А хочет она именно шампанского! И картошки хочет, и селедки. Она достала из холодильника бутылку, припасённую заранее для такого случая, но тут же встал вопрос, как это шампанское открыть?! Ведь она никогда в жизни ничего такого не делала. Хорошо, что вместе с шампанским она купила вино и штопор. Вот тебе и делай, что захочется. Научись сначала без Рукожопа обходиться, без мамок и нянек. Однако правды ради следует отметить, что со штопором Марина с недавнего времени всё-таки уже освоилась, пришлось научиться из-за бесконечных командировок и совещаний мужа. С вином Марина провозилась недолго и, довольная собой, наполнила бокал. Решила, что сначала всё-таки съест картошку с селедкой, а потом приступит к десерту уже с вином. На десерт у неё была запланирована малина со взбитыми сливками и тортик «тирамису».

Надо сказать, что пир закончился неожиданно быстро. Много картошки Марина съесть не смогла, то же касалось и селёдки, хотя было очень вкусно. Видимо желудок её, измученный здоровым образом жизни, уже не смог вместить желаемое количество съестного, поэтому малину она решила уже есть без сливок и всё-таки попытаться открыть это чертово шампанское. Когда она с визгом, пролив часть бесценной жидкости в раковину, наконец, одолела бутылку, раздался телефонный звонок. Марина глянула на экран смартфона. Звонил муж. Она не торопясь налила себе шампанского, уселась в кресло и ответила на вызов.

– Где тебя черти носят? – проорал он в ответ на её нежное «Алё».

– Я от тебя ушла, – сообщила Марина. – Думаю, нам обоим полезно будет некоторое время пожить отдельно. Подумать.

– Куда ушла? – он уже не орал.

– Никуда. Не ищи меня. Я улетаю за границу, прямо сейчас, уже посадка идёт.

Она решила усыпить его бдительность и изложить заранее придуманную версию, чтобы он раньше времени не подготовился к бракоразводному процессу. Адвокат сказала, что наложение ареста на счета и имущество на раз-два не происходит, а требует некоторого времени. Поэтому существовало два варианта. Первый – вернуться от адвоката обратно домой и опять затаиться в ожидании сигнала, что дело судом принято, процесс пошёл и арест наложен. Но на это у Марины уже не осталось никаких сил. Ведь ещё немного, и она подложит ему чего-нибудь в кашу. А хотя бы и слабительного сыпанет. Поэтому первый вариант ей никак не подходил.

Второй вариант – это просто наплевать на его счета, ячейки и совместно нажитое имущество, ведь у неё теперь имелись и свои деньги, и деньги из его сейфа, и деньги снятые на «шубочку».

Однако адвокат справедливо заметила, что с привычкой Марины к хорошей жизни никаких денег надолго не хватит, тем более что с работой у неё пока, как говорится, вилами по воде, да и за квартиру надо платить, а кроме того с разделом имущества развод произойдет гораздо энергичней. Раздел имущества даст ей некоторую свободу и сможет защитить от возможных телесных повреждений, ведь она тоже сможет заплатить, кому надо, чтобы такое безобразие на тормозах не спустили. Тем более повод-то вот он тоже налицо. Тут уж бьёт, значит, любит, никак не прокатит. Бьёт, значит, сковородки делить не хочет. Дело-то в суде уже будет зафиксировано. Тут он Марину точно уважать начнет. Поэтому второй вариант тоже никуда не годился.

Если же Рукожоп сейчас узнает, что Марина подала на развод, то срочным порядком счета свои и ячейки очистит, да с имуществом, пользуясь связями, чего-то учудит. И увидит Марина дырку от бублика, а никакие не сковородки, а он еще и посмеется над ней да, как водится, дурой обзовет. Мало того, что к разводу подготовится, так ещё и моментально кинется Марину по городу искать, чтоб убить, а тут есть вероятность, что напугает мать. Марина, конечно, маму предупредила, но нужен ли такой стресс пожилой женщине?

Поэтому Марина и придумала третий вариант. Сказать, что улетает за границу подумать, полечить нервы и отдохнуть от мужа. Пока он проверит списки пассажиров всех вылетающих нынче вечером самолётов, глядишь, и время пройдет. В том, что он найдет возможность эти списки проверить, Марина не сомневалась. Конечно, она очень гордилась своим хитрым планом.

Неожиданно он заржал.

– Мартыш! Врешь ты, конечно, убедительно, но я тебе всегда говорил, что ты дура. Как ты можешь куда-то там вылетать, если твой загранпаспорт у меня.

Это был серьёзный прокол. Марина слегка опешила и не нашлась, что сказать.

– И загранпаспорт у меня, и билеты в Эмираты куплены. Так что если не хочешь, чтоб я тебя серьёзно выпорол, беги бегом домой, завтра вылетаем. Я не собираюсь больше слушать ваше с Ганнушкиным враньё про передачу дел. Твоя «шубочка» меня доконала.

– Но… – Слезы потекли как-то сами собой, и Марина поймала себя на том, что уже готова покорно одеться и отправиться домой. Может, и правда, сильно бить не будет?

– Никаких но! Я обо всем договорился. И гинеколог там будет, и врачи, и клиника, если что. Всё решено. Будешь рожать. Хватит из меня веревки вить.

– Я не хочу, – прошептала Марина, вытирая слезы.

– Не хочешь, а придётся. За татарина надо заплатить. – Он нажал отбой.

Марина встала и как завороженная пошла в прихожую. Надев второй сапог, она внезапно очухалась. Ну, нельзя же настолько бояться, чтобы вот так самой идти, как овца на заклание. Хрен с ним с имуществом! Будь, что будет. А кроме того всегда же существует вероятность, что случится тот самый великий и всемогущий русский «авось»! Авось Рукожоп не догадается, что у Марины хватило смелости не только из дома уйти, а ещё и подать на развод с разделом имущества. Не сразу же он в сейф полезет. А когда залезет, решит, что у этой дуры, коей является его жена, хватило ума только деньги с карточки снять да из сейфа вынести, документы-то все на месте в целости и сохранности. Подумает, что поболтается эта дура, поболтается, деньги закончатся, она и вернется, приползёт к нему на брюхе, вот тут он ей и устроит весёлую жизнь.

Марина скинула сапоги и вернулась в гостиную, залпом прямо из горлышка выпила оставшееся в бутылке шампанское, отправила Рукожопу запись своего разговора с Лялькой, якобы в качестве ещё одной причины для того, чтобы уйти от него в никуда с развевающимися волосами и гордо поднятой головой, затем вскрыла смартфон и вынула сим-карту. Вставила новую, выданную адвокатом, и вдруг ощутила, как просыпается аппетит, если не сказать, зверский голод. Она с удовольствием доела картошку, селёдку, на этом не остановилась, а сделала себе ещё пару тостов с сыром, потом слопала малину, щедро полив её сливками, и в довершение буквально захомячила тортик. Включила телевизор, нашла там какую-то комедию и от души посмеялась.

Спала она беспокойно, боялась, временами буквально тряслась от страха. Ей казалось, что он вот-вот ворвется в её убежище, и уж мало ей не покажется. Как он сказал? Серьёзно выпорет. Правда, под утро слегка успокоилась и крепко заснула. Спала почти до двенадцати. Проснувшись, постояла под горячим душем, вспомнила свои ночные кошмары и решила, что он прав, она действительно дура. Во-первых, не надо было так наедаться перед сном, от этого снятся кошмары, а во-вторых, хватит уже быть овцой дрожащей пора превращаться в стерву, как и положено настоящей финансовой директрисе. Когда пила кофе, представила, как он обнаружит пустой сейф, и ухмыльнулась. Обратной дороги нет. Попадись она ему сейчас, мокрого места от неё не останется. Пусть уж лучше придет в себя. Если придет, конечно. Так ей и не надо с ним видеться! Адвокаты-то на что!

После завтрака Марина связалась по скайпу с Кристиной. Та сделала большие глаза и зашептала, что с самого утра у них по офису как раненый зверь метался свирепый Рукожоп. Ганнушкин сделался зеленого цвета, пил валерианку и просил передать Марине, что сильно извиняется, но она не получит от него ни копейки. Марина заверила Кристину, что как-нибудь обойдется без денег Ганнушкина, и попросила не стесняться и задавать вопросы. Марина будет помогать ей бесплатно, ведь Ганнушкин по сути ничего плохого Марине не сделал. Она даже чувствовала свою вину перед бывшим начальником за то, что втянула его в такие вот жуткие страсти-мордасти. Они с Кристиной поработали в удаленном доступе часа два, и Марина с чувством выполненного долга отправилась изучать район вокруг своего нового дома.

Конечно, адвокат предупреждала, что первое время ей лучше вообще из дома не высовываться, и уж тем более забыть про регулярно посещаемые места типа салонов красоты, косметологов, фитнес-клуба. Ну, так адвокат разве могла предположить, что Марина будет скрываться в Купчино? А в Купчино из дома вполне себе можно высунуть нос. В Купчино общих знакомых не встретишь. Главное дальше Купчино не вылезать. Что да, то да! Только сунься куда-нибудь в Центр или на Петроградку, да на ту же Ваську. Везде наткнешься на общих знакомых. Адвокат права, Санкт-Петербург очень маленький и тесный город. Разумеется, Марине очень вовремя пришла в голову мысль на деньги Рукожопа сделать у своего косметолога всё по полной программе: и нити вставить, и рестилайном заполнить всё, что надо, и ревитализацию проколоть. То есть стать настоящей куколкой с тем самым юным овалом. Этого ей должно хватить надолго, как минимум на полгода, а то и год, а вот мастером для стрижки и окраски волос необходимо было срочно обзавестись. Седина-то отрастает вместе со стрижкой. Хочешь, не хочешь, а за месяц на сантиметр проявляется по всей голове этот чёртов «соль и перец». У кого-то, наверное, в сорок четыре года нет никакой седины, но так это, скорее всего у тех, кто по телевизору рассказывают, как они остаются вечно молодыми и красивыми исключительно за счёт здорового образа жизни и какой-нибудь хрени с пробиотиками или благодаря чудодействию биологически активных добавок, ну и так далее. Ещё кого-то, наверное, седина украшает, но не Марину точно. Да и тренажерный зал с бассейном ей не помешали бы. Массажиста хорошего тоже надо найти. Не сидеть же дома круглосуточно. Этак и рехнуться недолго, да и лишние жиры, как и седина, Марину тоже вряд ли украсят. И вообще хорошо бы всё-таки как-то определиться с работой. Разумеется, не сейчас, а потом, ближе к концу этого кошмара. Без работы Марина жизни себе не представляла.

Близлежащий к дому район порадовал обилием салонов красоты, Марина почитала в интернете отзывы, выбрала себе подходящий салон и записалась на стрижку, окраску и маникюр с педикюром. Там же девушка-администратор подсказала, какой из близлежащих фитнес-клубов получше и подороже. Ну, где народу поменьше, полотенца нормальные, а не фиговые листочки, и у клиентов обувь из раздевалки не тырят. Марина отправилась туда, всё внимательно посмотрела, оценила размер шкафчиков для одежды и купила клубную карту, после чего слегка повеселела. Жизнь определенно налаживалась. Разумеется, не в целом, а в маленьком кусочке, но кусочек этот, безусловно, является очень важным для любой женщины. Ведь все они, как известно, дуры. И не надо спорить. Уж это мужчины знают доподлинно. А дуре что надо? Причёску новую сделала, губы накрасила, и, глядишь, хохочет уже, будто счастливая. А уж если туфли новые или сумочка …

Вот и Марина решила сделать новую причёску. А как сделать новую причёску, если у тебя волосы длинной около двух сантиметров максимум? Правильно! Перекраситься. И не в блондинку, а в рыжую. Блондинка она просто обязана соответствовать своему статусу глуповатой куклы. Это амплуа Марине сейчас никак не подходило. Другое дело рыжая. Ведь рыжая, как известно, девушка совершенно бесстыжая. Вот и Марина тоже такая. Ведь только бесстыжая могла стащить из сейфа мужа такую кучу денег. А ведь неплохо получилось! В смысле и деньги, и причёска.

Дни потянулись за днями. Никогда ещё Марина столько не бездельничала. Регулярное посещение фитнеса и спа-салона совершенно не спасало её от скуки. Немного развлекали кинопремьеры, но даже сериалы и беллетристика стали надоедать. Первыми надоели детективы, потом женские романы. При чтении детективов Марина отвлекалась от сюжета и представляла, как Рукожоп её выслеживает по всему городу. При чтении женских романов она одновременно и тосковала по Байкачрову, и беспокоилась за него, а ещё больше злилась. Злилась на себя за глупость, а на него за то, что не примчался на белом коне и не спас, как положено. Водку пить с горя, так же как и переспать с первым встречным назло мужу-изменщику – это он, видите ли, понимает, этому его научили в кино, а вот примчаться и спасти, так нет, никто не научил!

Кристина успешно осваивалась на Маринином месте и выходила на связь всё реже и реже. Марина попыталась, было, поискать работу через интернет, но вовремя спохватилась. Этак её недолго и вычислить, ведь в резюме указывается имя, отчество и фамилия. Всего делов-то? Разместить объявление с подходящей вакансией, подождать, когда рыбка клюнет, пригласить на собеседование, да… Страшно представить, что может быть потом.

Адвокат регулярно рапортовала о проходящих судебных заседаниях. Рукожоп и стая его адвокатов сопротивлялись изо всех сил, ведь волшебный «авось» таки случился, и под арестом оказалось всё-всё. Выходит, недооценил муж свою жену известную дуру, финансиста, которых сто голов на рубль. Правда, по встречному иску арестовали все счета Марины, разумеется, уже пустые, и её автомобиль, которым Марина не пользовалась. Он стоял надежно скрытый от глаз судебных приставов в подземном паркинге дома в Купчино. Попытались даже арестовать квартиру и дачу родителей Марины, но адвокат быстро это безобразие пресекла. Как же всё-таки хорошо, что такой дуре, как Марина, пришло в голову нанять адвоката. Тем не менее ей казалось, что этот судебный процесс никогда не закончится, развод она не получит, а время и вовсе остановилось. Правда, окружающее активно намекало, что это не так. Зима близилась к концу. Нет, конечно, по календарю она уже закончилась, но теперь и за окном стало заметно приближение весны. В один из уже редких сеансов связи с Кристиной на экране монитора нарисовалась баба Вера.

– Привет, Маринка! Как живешь? – спросила она. – Никак рыжая?!

– Плохо, баб Вер, живу, хоть и рыжая, скучно без работы сидеть. Да и деньги тают. Никогда не думала, что я столько трачу! За квартиру, конечно, много уходит. Гонорар адвокату опять же. То одно, то другое. Мой Рукожоп нам с адвокатом не даёт расслабиться. Да и цены повысили, еда безумно дорогая стала. Рыба особенно. Про вино даже не говорю. Придётся завязать. – Марина хихикнула. – А тут ещё пломба выпала, так к зубному сходила. Дантисты настоящие грабители! И это, баб Вер, я пошла не в свою дорогую клинику, куда обычно хожу, а тут у меня неподалеку. Но самое главное я же ещё пошлину гигантскую за раздел имущества заплатила. У государства губа не дура.

– Эка новость! Наше государство никогда не упустит у населения в карманах поживиться, а вот если пошлина гигантская, значит и имущество неплохое. Разделишь его рано или поздно, всё, что можно, продашь, остальное по сусекам припячешь, богатая станешь. – Баба Вера хитро ухмыльнулась.

– Так то, когда ещё будет! Кто ж хорошее имущество так запросто разделить позволит? Адвокаты всё договориться никак не могут, всё торгуются чуть не до драки. А мне, пока они там делят эту шкуру, уже повеситься хочется без дела в четырех стенах.

– Правильно, не твоё это – без дела сидеть. Я тут со своей дочей о тебе поговорила. Она в банке кадрами заведует. Сейчас это модно называется – директор чего-то там. Тьфу! Теперь куда ни плюнь, везде директор или менеджер. И юрист ещё с бухгалтером. Ни инженера, ни рабочего.

– Ты, баб Вер, как всегда глядишь в корень. – Марина рассмеялась.

– Так вот. Девка моя твоей историей прониклась.

– Да, какая там история! – Марина махнула рукой. – Ушла от мужа, теперь сижу в схроне, как партизан, боюсь нос высунуть.

– Не перебивай старших. Есть для тебя работа. В банке. Тепло, светло, уютно. За столом у компьютера, в костюме. Для начала менеджером, тьфу, чтоб тебя, по работе с особыми клиентами. Забыла, как их зовут. То ли прима, то ли ещё как…

– Премьер? – вставила Кристина.

– Вроде того, или премиум, короче «важняк», как мой внук говорит. Деньги не Бог весть какие, но работа с перспективами. Может, со временем начальником отделения станешь. Это для тебя тоже не предел мечтаний, но на безрыбье и жопа соловей! Уж я-то знаю, давно живу. Образование у тебя подходящее. Я доче своей копию твоего диплома и трудовой скинула по этому, как его, ну, неважно, Кристинка помогла.

– А где взяли-то? – удивилась Марина. Диплом и трудовая книжка на всякий случай хранились у неё в маминой банковской ячейке.

– Так у нас в кадрах взяла. Где ж ещё? Там все копии имеются. Доча моя говорит, что для начала, правда, тебя подучить надо. Этим их операциям, ну, это месяц максимум, а то и в две недели можно уложиться. Ты ж у нас девка мозговитая.

– Ой, как здорово! – восторженно пискнула Марина. – Когда приступать?

– Телефон дочи моей запиши. – Баба Вера продиктовала номер и имя отчество. – Звони, договаривайся. На меня сошлись, мол, от мамы вашей.

– Баб Вер! Я тебя люблю. – Марина чмокнула воздух в сантиметре от экрана.

– Я тоже тебя люблю, иначе палец о палец не стукнула бы.

– И я вас люблю, Марина Викторовна, – добавила Кристина.

– О Байкачарове слышно что-нибудь? – на всякий случай поинтересовалась Марина.

– Нет. – Баба Вера вздохнула и потемнела лицом. – Ты за него не переживай. Он мужик. И тоже не пальцем деланный. Не хуже твоего легионера с яйцами. Разберется как-нибудь. – Она хихикнула. – Ты за себя переживай. Всё, пора заканчивать. Ганнушкин по коридорам шарится, не дай Бог, твой голос услышит, сразу инфарктнется. Хороший мужик, хоть и трус!

Баба Вера дала отбой. Марина выключила компьютер и набрала номер дочери бабы Веры. Услышав ответ, представилась и ляпнула:

– Я от мамы вашей, от бабы Веры. Ой!

Женщина в трубке рассмеялась.

– Ничего-ничего мы её тоже все бабой Верой зовём.

Договорились о встрече. Через неделю Марина вышла на новую работу. Время перестало тянуться и поскакало галопом. Ведь Марине пришлось изучать много нового, практически осваивать новую специальность. Операционистки в отделении отнеслись к ней доброжелательно и с уважением. Марина полностью оправдала предположение бабы Веры насчёт собственной мозговитости и буквально через десять дней приступила к непосредственному выполнению служебных обязанностей. Работа её вполне устроила. Банковские продукты показались Марине простецкими и понятными. Эти самые «важняки», как их окрестила баба Вера, оказались людьми в большинстве своем интеллигентными и воспитанными. Конечно, существовала опасность, что среди этих «важняков» могут оказаться какие-то знакомые из прежней жизни Марины, но отделение, куда её определили, находилось на периферии, в спальном районе, и вероятность того, что кто-то из знакомых вдруг пойдет открывать счёт где-то у чёрта на рогах, была минимальной. Плюсом являлось и то, что в её новой банковской работе полностью отсутствовали та ответственность и те риски, которые сопутствовали работе Марины в качестве финансового директора. Соответственно зарплату Марине согласно штатному расписанию определили, на её взгляд, совершенно смешную, в разы меньше, чем она зарабатывала у Ганнушкина, но на оплату аренды квартиры и коммунальных услуг хватило. Правда, обещали премии. Кроме того начальница отделения явно осталась довольна работой новой сотрудницы.

– Ну, наконец-то, кто-то не боится клиентов и говорит с ними на одном языке! – радовалась она.

За всеми этими событиями Марина и не заметила, как наступила весна. Всё ожило, закружилось и замельтешило. Однако в Купчино проход к метро и без того непростой из-за снежных завалов и ледяных горок несколько усложнился, так как обледеневшие дорожки благополучно растаяли, а на их месте образовалась непролазная грязь. Но со временем и грязь подсохла. А накануне Марининого дня рождения ей позвонила адвокат и сообщила, что Марина уже может получить свидетельство о разводе, правда, процесс с разделом имущества ещё далек от своего завершения.

Марина не собиралась как-то отмечать день рождения. Не тот случай, чтобы праздновать, хоть и юбилей. Да и с кем праздновать? Подруг и друзей у неё теперь нет. К маме ехать пока ещё рискованно. Да и как они с мамой отмечать будут? Сядут шампанского выпьют? Так это можно и по телефону устроить. Если конечно им обеим удастся это шампанское открыть. И вообще, что это за праздник такой? Вот радость-то, стала ещё на год старше? Это в пятнадцать лет радость, а никак не в сорок пять, несмотря на пресловутую ягодку. Ягодка наоборот означала, что, как сказал Рукожоп, хризантемы Марины если ещё и не отцвели, то скоро непременно отцветут.

Марина решила, что свидетельство о разводе будет для неё самым главным, самым приятным подарком. Она съездит к адвокату, получит свидетельство, приедет домой, закажет себе на дом суши и, глядя на этот замечательный документ, выпьет не шампанского, ну его к бесу, а белого вина и желательно из бутылки с винтовой пробкой! Вот это будет настоящий праздник. Нет, разумеется, сначала надо будет выставить угощенье девочкам в отделении и по возможности отпроситься пораньше. Так Марина и сделала.

От адвоката она вышла в прекрасном настроении. Погода стояла великолепная, светило вечернее солнышко, пели птицы. Марина по случаю дня рождения принарядилась в красивое платье от Шанель, парадно-выходное пальто от неё же и туфли на высоком каблуке. Конечно своим видом она произвела впечатление и на пассажиров метро, и на сотрудниц отделения, но в день рождения можно себе такое позволить, тем более, что ни в метро, ни в банке никто даже не догадывается, что весь этот «шанель» позапрошлогодней коллекции. В этом тоже есть свои несомненные плюсы. Впереди предстоял выходной день, суббота. А главное в сумке, которая тоже числилась от Шанель, у Марины лежало свидетельство о разводе. Всё! Свобода! Как там? «Оковы тяжкие падут, темницы рухнут…»

Додумать она не успела. Кто-то сзади грубо схватил её за шею и потащил к подъехавшей машине. Марина, вспомнив наставления адвоката, истошно заорала. Но тут ей зажали рот и запихнули в машину. Неизвестный навалился сверху. По запаху парфюма и ещё чему-то неуловимому она узнала мужа. Теперь уже бывшего.

– Заткнись! Не то все зубы выбью.

Марина послушно заткнулась. Кто б не заткнулся на её месте? Рукожоп ослабил хватку и усадил её прямо. Она почувствовала, что его руки шарят по карманам её пальто. В этот момент в глазах у неё потемнело, к горлу подкатил комок, стало трудно дышать. Она попыталась схватить ртом побольше воздуха, и тут наступила темнота.

В себя Марина пришла от запаха нашатыря и увидела испуганные глаза водителя служебной машины Рукожопа.

– Сергей Владимирович, может всё-таки скорую? – с тревогой в голосе спросил он.

– Езжай! Знаем мы эти бабские штучки. Чуть что в обморок падать. Какие мы нежные стали! Сейчас очухается.

Разумеется, в таком состоянии Марине было не до пейзажей за окном, всю дорогу она сосредотачивалась на том, чтобы не сблевать, поэтому не поняла, куда её привезли. Когда машина остановилась, Марина огромным усилием воли практически вывалилась из неё на четвереньки. Её вырвало прямо на красивую клумбу с разноцветными крокусами.

– Мартыш, ты чего? – В голосе склонившегося над ней Рукожопа сквозил испуг. Он осторожно поднял её и повёл по дорожке, выложенной замысловатой плиткой. Марина с трудом переставляла ноги и практически повисла у него на руках.

– Я говорил, надо скорую, – проворчал водитель откуда-то сзади.

– Не надо нам никакой скорой, просто мы перепугались сильно, стресс у нас, – уговаривал неизвестно кого Рукожоп, наверное, сам себя. – Сейчас умоемся, отдохнем, и всё будет хорошо.

Он провел Марину в дом, аккуратно снял с неё пальто и усадил на какой-то стул, потом сел перед ней на корточки и заглянул в глаза.

– Ну, как ты?

Марина пожала плечами и отвернулась.

– Не бойся. Никто тебя убивать не будет. Просто поговорим. Нам же есть, что обсудить? Ведь, правда?

Марина кивнула, стараясь не смотреть на него.

– Вот. – Он погладил её по голове. – А завтра обратно в город отвезем.

– В два часа за нами заедешь. – Это уже предназначалось водителю. Тот удалился, Марина слышала, как за ним захлопнулась дверь.

– Пойдем, покажу, где умыться можно. – Он встал и помог подняться Марине, которую пока ещё плохо слушались ноги.

Он привёл её в симпатичную ванную комнату.

– Здесь. Вот халат и прочие причиндалы.

Марина плюхнулась на закрытую крышку унитаза и огляделась по сторонам.

– Не буду мешать. – Рукожоп удалился.

Что ж это с ней такое? Руки и ноги ватные и еле двигаются. В голове пусто. Правда, после рвоты серьёзно полегчало, и захотелось есть, однако мир приобрел какие-то уж больно яркие цвета. Неужели это страх так на неё подействовал? Хоть не описалась, и на том спасибо.

Марина с трудом разделась. Выкинула рваные колготки в мусорное ведро. Встала под горячий душ. Прополоскала рот. Закрыла глаза. Стало лучше. Гораздо лучше. Из душа она вышла уже совершенно живой. Вытерлась, халат, в котором с удивлением узнала свой любимый чёрный с капюшоном, забытый в бывшей квартире, она надевать не стала. С чего бы это ей надевать халат среди бела дня не пойми где и не пойми зачем? С ней же поговорить хотят. Разговаривать лучше в платье, а еще лучше в пальто, а совсем хорошо разговаривать по телефону. Марина надела обратно свои вещи. Потом обнаружила на раковине зубную пасту и новую щётку в упаковке, почистила зубы. Привкус рвоты исчез.

Интересно, что это за место? В ванной комнате имелось одно окно. Узкое и горизонтальное. Разумеется, в него не вылезешь, но сориентироваться на местности можно. Располагалась окно высоко прямо над унитазом. Марина залезла на крышку сиденья, встала на цыпочки и посмотрела в окно. Кругом виднелся лес. Не парк, не роща, а полноценный лес. Она вздохнула и слезла с унитаза. Выходить из ванной комнаты не хотелось, однако пришлось, не сидеть же на унитазе, а кроме того Марина вдруг ощутила зверский голод. Неужели это последствие стресса? Она вышла и оказалась в большой красивой гостиной с камином, диванами, большим обеденным столом и внушительным кухонным углом. В гостиной имелись панорамные окна, и Марина даже не удивилась, обнаружив за ними всё тот же лес. Рукожоп наблюдал за ней от камина. Видимо, пока она полоскалась под душем, он разжёг огонь.

– Бежать некуда, – сообщил он. – Да и зачем?

Марина не ответила. Ей совершенно не хотелось с ним разговаривать. Ей хотелось только есть. Хотелось до дрожи в руках и коленях. Она посмотрела на стол. Там были навалены какие-то пакеты и коробки. Пахло съестным. Надо сказать, вкусно пахло. Марина подошла к столу и посмотрела содержимое пакетов, заглянула в холодильник и решила не жеманничать, а заняться делом. Действительно, куда бежать? Сумка с деньгами и документами у него, а без денег далеко не убежишь. К тому же этот нестерпимый голод явно мешал ей думать. Надо сначала поесть, а потом уже определяться с дальнейшими действиями. Тем более обещал же не убивать, просто поговорить хочет. В принципе она и не возражает поговорить, вот только поест немного, а потом уж и поговорит.

Дожидаться, что Рукожоп сдвинется с места и начнет её угощать, бесполезно. Надо брать дело в свои руки. Не найдя никакого передника, Марина повязала поверх своего нарядного платья кухонное полотенце, накрыла на стол, выложила еду из свертков на тарелки, порезала овощей, разогрела в микроволновке то, что требовало разогрева, и уселась. Стол располагался так же, как и у них в доме, вернее в квартире, которая в процессе всё ещё продолжающегося раздела совместно нажитого имущества по договоренности адвокатов планировалась к передаче Рукожопу. Естественно, что Марина села на своё обычное место. Вернее на то место, которое она обычно занимала, когда они обедали у себя дома.

– Вот это правильно. – Рукожоп достал из холодильника бутылку водки и сел во главе стола.

Разумеется, Марина поставила ему тарелку именно туда. И рюмку поставила. Именно для водки. Так ведь двадцать пять лет совместной жизни никуда не делись, так и остались за спиной у каждого.

– Водки выпей. – Он налил рюмку и поставил её перед Мариной. Сам встал, достал себе ещё одну рюмку и налил себе. – Тебе сейчас водка не помешает. Ну, с днюхой тебя, дорогая! – Он опрокинул рюмку в себя. – Пей, пей, чего глаза таращишь?

Марина послушно выпила. Стало горячо и приятно.

– Смотри-ка! А я ведь помню дату твоего рождения. Хотя ты это хорошо знаешь. По сейфу догадалась.

Марина хотела ему доложить, что у неё у самой все карточки пин-кодом имеют дату его рождения, но промолчала. Ей было не до того, она мела со стола всё подряд.

– Это отходняк у тебя. – Он ухмыльнулся и налил ей ещё. – Я ведь говорил тебе, Мартыш, что ты дура. Нафига вот к адвокатке своей поперлась? Я же тебя даже уважать начал. Красиво всё провернула, и надо ж так проколоться. Ведь тебя у адвокатки вычислить, как два пальца… Только ты туда, так мне сразу же отзвон. Так, мол, и так, явилась милая. Захотелось бумажку красивую получить? И что, получила?

Марина кивнула.

– И что это меняет, мне интересно? Если уж у нас жену бить можно, то бывшую сам Бог велел.

Марина испуганно на него посмотрела. Накормит, напоит, а потом побьёт, что ли? Или выпорет, как обещал? Извращенец.

– Ты пойми, идиотка! Ты от меня никуда не денешься. С бумажкой или без неё. Я вот думал сначала, загранпаспорт твой у меня, один укольчик, всего один, очухается моя красавица в Эмиратах на вилле у меня. Для справочки: моя это хибара, никакого не Гостюхина. Тут вы с адвокаткой прокололись, решили с иностранной недвижкой и счетами не связываться. Обе две дуры! – Он гоготнул. – А домик-то хороший – кричи там, обкричись. Вот думал, наряжу в никаб, будешь старшая жена. Потом решил, а зачем? Зачем мне эта головная боль? Корми тебя, пои, одевай. Когда ты вот она. – Он махнул рукой в её сторону. – Бери, не хочу. Пользуйся, сколько влезет. Помнишь, я тебе говорил, что никому ты не нужна, кроме как на раз потрахаться? Ведь так и есть! Я-то чем хуже других: капитанов, проходимцев татарских? Тем более ты и так мне слишком дорого обходишься. Отплатить придётся.

Он встал, взял Марину за шею, поставил на ноги, перекинул её через спинку ближайшего дивана, задрал нарядное платье от Шанель, содрал трусы, ну и…

Марина сначала безуспешно брыкалась, но куда там! Хватка у её бывшего легионера тоже железная, как и всё остальное. Потом молча терпела. Разумеется, слёзы потекли сами собой, и она попыталась унять их мыслью, что всё-таки он не мерзкий маньяк из подворотни, а бывший муж, отец её сына, ну, придурок конечно, но что тут поделать? Раньше надо было думать, за кого замуж выходишь. Маму слушаться. Наконец, он кончил и куда-то ушёл. Марина подняла с пола трусы и побежала в уже знакомую ей ванную комнату, где опять залезла в душ. Тут уже она наплакалась всласть. Потом вытерлась, надела халат, села на унитаз и решила не выходить. В конце концов, как-нибудь здесь заночует в полотенцах. Вон их как много. Однако через некоторое время он стукнул в дверь и велел выходить, иначе и дверь разнесет к чертям собачьим, и ей шею свернет. Марина вышла. Он подтолкнул её обратно к столу. Она послушно села. Он опять разлил водку.

– Шампанского не будет. Не заслужила, – сообщил он и опять принялся за еду.

Марине есть уже не хотелось, но она послушно выпила рюмку и закусила.

– Всё, можешь убирать! – Он встал из-за стола и пересел на диван к камину.

Марина привычно убрала со стола, запустила посудомойку.

– Иди сюда. – Он похлопал по дивану рядом с собой.

Она села, он крепко её обнял за талию и прижал к себе.

– Я вот всё думал, отчего я вдруг тебя так хочу всё это время, потом понял – ты меня бесишь. Жутко бесишь. Чем больше бесишь, тем больше хочу. А уж сейчас ты меня взбесила по полной программе. – Он рассмеялся и стал шарить по ней свободной рукой.

Марина смотрела на огонь, как завороженная, и старалась ни о чём не думать.

– Пойдём, хватит дурью маяться.

Он встал, взял её за руку и повёл куда-то, наверное, в спальню.

– Ты виагру что ли ешь? – не удержалась Марина. Это были первые слова, которые она сказала ему за вечер.

– Ещё чего! Что я старик? Я тестостерон колю, как все. А ты не знала? Сейчас все приличные люди тестостерон колют после полтоса, а то и раньше начинают.

– Не знала. Так вот почему ты такой агрессивный.

– Это я агрессивный? Ты настоящих агрессивных не видела.

Марина подумала, что наверное ей хоть с этим повезло. Не пристрелил, не избил, и на том спасибо.

– Ложись, давай. Дискуссия закончена.

– Хорошо, – согласилась Марина и залезла под одеяло, хотя ничего хорошего в происходящем не наблюдалось.

Правда, в этот раз всё обошлось без грубости. А под утро и вовсе он был так нежен и ласков, что Марина и сама вдруг забилась в судорогах, невероятно этому удивившись. Вот уж не предполагала, что такое ещё возможно с ней при его участии да в подобных обстоятельствах. Или это тоже последствия стресса? Или она попросту ещё не совсем проснулась? Или просто у неё давно не было секса? Нормального человеческого секса. Того самого, которого так требует организм дурацкой ягодки.

– Ну вот! Что и требовалось доказать! – Рукожоп явно был сам собой доволен.

– Что? – не поняла Марина.

– Ты похотливая самка. Вы все такие.

– А ты кто? Альфа-самец на тестостероне?

– Почему нет? – Он загоготал и ушёл в ванну. – Кашу свари, – донеслось оттуда.

Ну, да. Она сварила ему кашу. Его любимую, овсяную. Пожалела, конечно, что нет у неё при себе какого-нибудь яда, но в кастрюлю на всякий случай плюнула.

За завтраком он сообщил ей, обводя рукой помещение:

– Тут теперь живу. Там не могу, ремонт делаю, чтоб духа твоего больше не было. А здесь свежий воздух, соседи так далеко, что и не видать, лес кругом и от города близко.

– Неплохо, – похвалила Марина.

Ей, и правда, этот дом понравился. Она всегда мечтала перестроить родительскую дачу в Репино в таком же стиле. Интересно, здесь он тоже будет делать ремонт, чтоб от её духа избавиться? Или там отремонтирует, здесь начнет. И куда тогда, спрашивается, её возить будет, чтоб, как он сказал, на раз потрахаться? Эти вопросы она благоразумно ему задавать не стала. А то взбесит опять, не ровен час. Хотя нынче утром ей было настолько хорошо, что ему определенно удалось заронить в ней сомнения. Ну, так это ж один раз. А что до того? И что потом? Скорее бы уж водитель заявился. А главное, чтобы ей вернули сумку.

– Вот не дура ты разве? Жила бы сейчас, как царица, а я б с тебя пылинки сдувал? Разве не ясно, что мужику одного ребенка мало. Все приличные люди вокруг по три, четыре рожают. Один я, как… – Он махнул рукой.

– Сереж, ну что ты говоришь! Ты вспомни, как мы жили. Ты вот меня кроешь, что я рожать не хотела. Только подзабыл слегка, что я ведь не возражала. Я тебя очень любила. Очень. – Марина аж зажмурилась, как ей захотелось заплакать. Так себя жалко стало. – Могла бы запросто тебе и троих родить. Только на что бы мы существовали со всем этим выводком? Ты забыл, когда пригазпромился? Когда серьёзные деньги у тебя появились? Всего лет десять назад. И то их все сразу в квартиру новую вбухали да в долги на пару лет влезли. Так что моя зарплата, кстати, не самая маленькая, если говорить про честные заработки, совсем не лишняя была. И квартиру нашу первую мы осилили не только на родительские деньги. Ведь каждую копейку считали. И про детей ты ни разу не заикался. А уж рожать в сорок пять лет – это, конечно, героизм, но ничем не оправданный. Да и зачем сейчас-то? Зачем дети без любви? Ты мне изменял, я сама видела, да ещё и целая невеста твоя мне звонила, своим сопрано в уши дула, и Лялька, вон, зря не скажет про групповухи эти ваши. Ты теперь человек свободный, богатый, дома и квартиры вот у тебя по заграницам. Найдутся желающие тебе деток нарожать. В очередь встанут. Эти вокруг тебя, про которых ты говоришь, что троих, четверых детей рожают, небось, со старыми жёнами развелись, новых себе завели, вот и наяривают. Так уж бери пример во всём!

– Ишь ты! Заговорила! Вчера, чего помалкивала?

– Вчера, если ты помнишь, у меня был стресс! Не надо так больше на меня внезапно прыгать. Мне не двадцать лет. Не ровен час двину копыта, что будешь делать?

– Закопаю! – Он радостно загоготал. – С превеликим удовольствием.

Вот тут Марина ему поверила. Как не поверить, когда сама недавно переживала, что никакого яду под рукой у неё нету. Она бы его тоже закопала с тем же превеликим удовольствием.

Водитель заявился вовремя. К его приезду Марина уже была полностью одета, разве что без колготок. Ну, так если посмотреть на эти фото звёзд в гламурных журналах, так они все поголовно в туфлях на босу ногу позируют. И не под пальмами, а где-нибудь, где пар от холода изо рта валит. Пар от холода изо рта не валил, но северный город есть северный город. Солнце в полном соответствии с законом подлости, как водится в Питере по выходным дням, спряталось за тучи, а с неба сыпала обычная морось.

Рукожоп вышел откуда-то из недр дома в деловом костюме, элегантный и стремительный. Она и забыла уже, какой он с виду брутальный. Если б ещё не этот грозный звон и радостный гогот, то и ничего, с таким жить вполне даже можно. Тут Марина вовремя спохватилась, вспомнив про его садистские наклонности и юную невесту с сопрано.

Оказалось, несмотря на выходной день, он летит по делам в Женеву. Не иначе как опять важные переговоры по трубопроводам. Ну, и скатертью дорога.

Когда они чинно благородно, как и подобает семейной паре, уселись в машину, водитель с переднего сиденья вежливо поздоровался и передал Марине её сумку.

– Марину Викторовну где-нибудь по дороге у метро высади, – велел Рукожоп водителю.

– Так по дороге метро не будет. Я могу вас сначала в аэропорт, а потом Марину Викторовну, куда скажет.

«Ага! Нашли дурочку, – подумала Марина. – Так вам Марина Викторовна и скажет, где живет».

Однако Рукожоп не согласился с водителем.

– Делай, что говорят, значит, свернешь с дороги, – сказал он и погладил Марину по голове. – Марина Викторовна у нас теперь рыжая, а рыжая бестия обычно хитра, но всё равно дура. – Он поцеловал её в шею.

Когда водитель остановился у метро, Рукожоп вышел из машины, помог выйти Марине, поцеловал её, провёл руками через распахнутое пальто везде, где этим рукам быть не положено и сказал:

– Вот теперь будешь скучать.

– Это вряд ли, – ответила Марина и побежала к метро.

– Не беси меня, – донеслось следом. – А то ведь найду твое логово.

В метро она тщательно исследовала сумку на предмет посторонних вещей. Не зря же сумку у неё забрали да возили неизвестно куда. Подсунут жучок, и логову, как он сказал, хана. Сумка, разумеется, была дорогая, почти новая, а не из позапрошлогодней коллекции, но Марина не стала рисковать. Купила на станции полиэтиленовый пакет, аккуратно переложила туда содержимое своей сумки, а саму сумку за отсутствием урны запихнула за какую-то модернистскую фиговину, украшающую вестибюль. Повезет кому-то, если конечно станцию не перекроют из-за обнаружения подозрительного предмета. На ближайшей станции вышла, купила новый смартфон. Не такой модный, дорогой и гламурный, как её прежний, но что уж тут поделаешь? Приходится жить по средствам. Попросила продавца зарядить ей полностью разрядившийся старый и перебросить в новый записную книжку. Как только телефон подзарядился, Марина увидела множество непринятых звонков от адвоката. Она очистила память прежнего телефона, забрала свою сим-карту, и осчастливила продавца, подарив ему свой прежний смартфон. После этого поехала домой, тщательно запутывая следы, сначала на маршрутке до другой станции метро, потом пересаживаясь с поезда на поезд.

Дома первым делом вставила сим-карту в новый смартфон и позвонила адвокату.

– Марина Викторовна, слава Богу, – сказала адвокат сразу же после первого гудка. – С вами всё в порядке?

– Да.

– Я уже обратилась к знакомым в органы. Охранник видел, как вас запихнули в машину. По номерам определили, что это служебная вашего бывшего супруга. Если б вы сегодня-завтра не объявились, делу дали бы ход.

– Спасибо! Огромное спасибо! – Марина вспомнила, как Рукожоп делился с ней своими планами насчёт укольчика и вывоза её в Эмираты. Долго пришлось бы её искать. Хотя… Машину-то Рукожопа определили, далее выяснили бы, куда он девался. Уж органам отследить его домик в Дубае проще пареной репы. Одно дело будь Марина его женой, а тут свидетельство о разводе есть, значит, речь идёт уже о похищении гражданки России да ещё в процессе раздела имущества. Не исключено, что именно это Рукожопа и остановило. И правда, спасибо адвокатше. Как хорошо, что у неё имеются такие замечательные друзья в органах. Правда, нынче в российской действительности настоящий адвокат просто обязан иметь в органах хороших друзей. И в органах, и в суде.

– И вам спасибо, и вашим друзьям из органов, – продолжила благодарить Марина. – Но ничего не надо, обошлось. Я уже дома. Конечно, сначала было всё очень жёстко, но потом мне показалось, что мы расстались уже, как более-менее цивилизованные люди. Но, наверное, это всё же благодаря тому, что он кое-чего сообразил про ваши возможные связи с органами.

– Это хорошо, что ничего не надо, потому что всё стоит денег, и хорошо, что он ещё чего-то соображает, но может быть вам всё-таки уехать на время, лучше, конечно, на год или полтора, или на полгода хотя бы. Сделаем вам загранпаспорт новый. Пусть успокоится.

– Уехать? Ну, что вы! Я только работу нашла, она мне нравится.

– Марина Викторовна! Какая работа? Зачем вам работа? У вас же есть деньги. Вернее, вот-вот будут. В конце концов, продайте свои драгоценности.

– Да кому их продашь? Это же вещи известных ювелирных домов, они для определенного круга богатых людей, а я в этом кругу уже давно не вращаюсь. В ювелирной лавке, как лом, продавать жалко, и ещё там наверняка обманут да по башке дадут. И кроме того, я не могу без работы. Я свихнусь. Что я делать в заграницах буду?

– Не знаю. Осматривать достопримечательности, по музеям ходить, загорать, гулять. Нельзя же так рисковать из-за копеечной зарплаты.

– Рисковать? Ну, не убьет же он меня в самом деле.

– Почему вы так думаете?

– Нуууу. Нет. – Марина сказала это, а сама вспомнила, как поверила Рукожопу, что он с удовольствием её закопает. Опять же пистолет вспомнила, который оставила у него в сейфе. Надо было взять его на всякий случай и выбросить куда-нибудь в Фонтанку.

– Марина Викторовна, ваш бывший муж психопат, и не пытайтесь меня убедить, что он приличный человек. Как вы сказали более-менее цивилизованный. Не бывает людей более-менее цивилизованных, это как осетрина второй свежести. Уж, поверьте. Я на таких нагляделась. Будьте очень осторожны. Понятно, нанять телохранителя вам пока не по карману, а даже если бы вы и могли это сделать, то ходить с ним на работу в банк было бы совсем смешно, но хоть электрошокер себе купите, что ли!

– Хорошая идея! – Марина развеселилась. – Сейчас прямо и займусь.

Марина распрощалась с адвокатом и полезла в интернет. Там в качестве средств индивидуальной защиты предлагались маски, полумаски, респираторы, а также летняя и зимняя спецодежда. Явно имелась в виду защита от тараканов, а не от психопатов. Марина переформулировала запрос и обнаружила, что, оказывается, среди женщин особой популярностью пользуются газовые баллончики. Баллончики стоили сущие копейки, но имели недостатки при использовании их в закрытых помещениях, лифтах и автомобилях. То есть в случае повторения истории с похищением и запихиванием в машину, распылять баллон в морду Рукожопу в автомобиле на полном ходу не рекомендовалось. Тут можно и самой окочуриться, и водителю навредить. Еще въедет куда-нибудь не туда. Опять же при сильном встречном ветре существовала вероятность запулить газом в личико самой себе. Марина представила, как в этом случае будет веселиться бывший муж.

Электрошокер понравился Марине больше, но в нем необходимо постоянно проверять, не разрядились ли батарейки, да и через толстые слои одежды он может и не подействовать. А ну как Рукожоп явится похищать Марину в пальто? Он любит красивые кашемировые пальто. Так что электрошокер – оружие летнее. Зато им можно ошарашить противника с расстояния четыре метра. Это конечно хорошо, если этот противник сам себя обнаружил за четыре метра, а если тихо подкрался сзади и схватил за шею?! Как тут из сумки достанешь этот шокер? Особенно если некоторые имеют привычку эту сумку как-то сразу отнимать. Однако выяснилось, что есть электрошокеры на руку. Смесь кольца с кастетом. То есть перед выходом на улицу цепляешь эту штуку на руку, но этак можно и случайного прохожего задеть.

А вот штучка под названием «УДАР» Марине очень даже приглянулась. Во-первых, выглядит симпатично и похожа на маленький пистолетик, во-вторых, стреляет капсулами с вредной жидкостью и может использоваться в закрытом помещении. Правда, надо еще попасть в эту наглую морду, не промазать.

Так как все сайты рекомендовали не ограничиваться только одним средством самообороны, то Марина решила приобрести их все. Так сказать, вооружиться до зубов. Тем более что цены на все эти полезные штуковины оказались гораздо ниже, чем на крем для лица. Кроме баллончика и шокера, Марина заказала себе и пистолет под названием Пионер, который в отличие от Удара заряжался целой обоймой чудесных вредоносных капсул. Или как было сказано в руководстве, применялся «для метания жидких рецептур в лицо нападающему». Марина представила, как мечет эти рецептуры в лицо бывшему мужу и расхохоталась.

Закупив средства самообороны, Марина даже собой загордилась и распланировала, куда и что она положит, чтобы всегда иметь под рукой. Даже потренировалась перед зеркалом выхватывать Пионера из кармана и направлять на подкравшегося сзади Рукожопа. Главное определить, где в этот момент окажется его наглая морда. Если по правую от Марины руку, то Пионер бессилен, так как Марина правша, но вот если слева… Получалось, что для эффективного использования её арсенала необходимо всегда носить какую-то верхнюю одежду с карманами. А какая верхняя одежда, когда на дворе начинается лето? Правда, питерское лето в большинстве случаев является летом только для питерских жителей. Всем остальным нормальным людям оно может показаться весной, а то и осенью. Не зря же термин «летний пуховик» как нельзя лучше характеризует летний гардероб настоящего матёрого питерца.

Однако нынешнее лето случилось аномальным. Стояла настоящая жара, и некоторые зажиточные петербуржцы опять жалели, что так и не поставили в квартире кондиционер. Так сказать, сэкономили. Установить же кондиционер в разгар жары, являлось делом совершенно невозможным. Все кондиционеры распроданы.

Бывший муж никак не давал о себе знать, и Марина слегка успокоилась. Решила, что адвокат сильно преувеличила его ненормальность. Тем более что дела с разделом имущества после похищения Марины внезапно сдвинулись с мёртвой точки и пошли полным ходом. Может быть, и правда, Рукожоп одумался, вспомнил, как непросто они жили, как растили Юрку, как любили друг друга. Во всяком случае тогда им обоим казалось, что это любовь. Кто же доподлинно знает, что такое любовь? Это про простатит в интернете всё прописано. И то, никто не знает, как его толком вылечить. А тут любовь! Это точно не лечится.

Так как документов на зарубежную недвижимость Марина в суд не смогла представить, то эта недвижимость при разделе имущества и не рассматривалась. Марина решила, что и имеющегося ей будет вполне достаточно. Она не такая жадная, как думает Рукожоп, и вполне может обойтись без его домика в Эмиратах или испанской квартиры, или ещё чего там у него есть. В том, что у него ещё много чего есть, о чём она не знает, Марина уже не сомневалась. И на здоровье!

Марине отошла её собственная машина, квартира, купленная в свое время для сына, участок земли у Финского залива и все арестованные счета мужа. Он же получил их большую квартиру на Тверской улице и свою банковскую ячейку. Так адвокаты договорились после долгих препирательств и попыток вскрыть ячейку для описи содержимого. Марина ломала голову, что же такое могло быть в его ячейке, если муж спокойно в обмен на неё отдал все свои счета. Естественно, что счета эти после их ареста никак не пополнялись. Теперь их переоформили на Марину, и она быстренько раскидала большую часть средств по депозитам разных больших банков. Земельный участок она выставила на продажу через Машу. Конечно, и адвокат, и баба Вера оказались правы, Марина после развода стала довольно-таки богатой дамочкой. Только толку-то? Квартиру себе не купишь, даже родительскую дачу не перестроишь и жить там не сможешь, ведь по адресу того и гляди явится Рукожоп и начнет над Мариной измываться. Или не станет? Вдруг он успокоился уже, пережил и строгает где-то себе бэбиков? Как и положено у всех приличных людей троих, а то и четверых.

Квартиру, купленную для сына, Марина сразу же переоформила на него. Как посоветовала адвокат через дарственную. Это было быстрее, проще и не требовало уплаты никаких налогов. Тем более что ребенок остался этим фактом очень доволен.

Машина по-прежнему на всякий случай стояла в паркинге, ведь по машине тоже можно будет как-то отследить и место работы Марины, и её «логово», достаточно договориться с кем-нибудь в ГИБДД. Хотя Марина всё больше склонялась к мысли, что всё закончилось, и наши победили. Кроме того она уже вполне себе приспособилась передвигаться на метро. Ей даже нравилось, что не надо искать место для парковки. Правда, в поездках на метро имелись и минусы, но минусы эти в основном были связаны с часом пик, когда в толпе кто-нибудь вдруг пытался засунуть свои руки туда, где им не место. Но в час пик Марина практически не ездила. Рабочий день у неё начинался в десять утра, а заканчивался в шесть вечера. А если и приходилось вдруг оказаться в туго набитом вагоне, то Марина уже орудовала локтями так умело, что любому рукоблуду мало не покажется.

В тот день Марина вышла с работы пораньше. Все «важняки» и остальные обычные клиенты разъехались из города по дачам и заграницам, так что работы было мало и они с сотрудницами летом частенько подменяли друг друга, чтобы уйти пораньше. Ведь нынешним летом можно даже съездить на залив и искупаться. Марина выкатилась из отделения в прекрасном настроении и поскакала в направлении метро. Далеко ей ускакать не удалось. Её опять грубо схватили за шею и вырвали сумку, знакомый голос сказал на ухо:

– В машину, живо!

На неё пахнуло перегаром. Эх, был бы с ней сейчас карман, а в кармане Пионер с этими самыми «жидкими рецептурами»! Ведь морда Рукожопа располагалась именно там, где ей и положено быть для атаки из Пионера. То есть у левого уха Марины. Конечно, при ней имелся баллончик и шокер, но оба они распрекрасно себя чувствовали в её сумочке, вырванной Рукожопом из рук.

Он запихнул её в машину. Пока она садилась задрал ей платье и стал стаскивать трусы. Марина заорала и задрыгала ногами, но тут же получила внушительную оплеуху, аж искры из глаз посыпались. От этого её крик сам собой перешёл в жалобный скулёж.

– Чего стоишь, езжай! – Это явно предназначалось водителю.

Машина тронулась, а Рукожоп принялся насиловать бывшую жену. Марина рыдала навзрыд. Закончив, он рыкнул и сказал:

– Посмотрите, какая добренькая у нас мамочка, сыночку квартиру подарила! Папочка квартиру купил, а она, сука, подарила.

– Так было проще оформить, и без налогов, – крикнула Марина сквозь рыдания.

– А мне пох! Останови машину, не могу эту гадину видеть.

Машина остановилась, он выпихнул Марину на проезжую часть, следом вылетела её сумка и одна туфелька. Машина тут же отъехала. Марина первым делом поправила платье, схватила сумку, туфлю, ушла с проезжей части и села на поребрик. Мимо неслись машины.

– Вам помочь? – спросил мужской голос из остановившегося автомобиля. Голос имел ярко выраженный кавказский акцент.

Марина прижала к себе туфлю и сумку и бросилась наутёк подальше от дороги. На сегодня ей, пожалуй, приключений уже достаточно! Район был незнакомый, Марина увидела скамейку, плюхнулась на неё, оглядела ободранные колени, достала из сумки одноразовые носовые платки и, как могла, оттерла грязь. За это время она немного пришла в себя и поняла, что делать дальше. Она взяла телефон, включила геолокацию и вызвала такси. Через десять минут она уже сидела в машине и ехала в Галерею.

В Галерее первым делом она пошла в обувной магазин.

– Я попала в аварию, – пояснила она изумленной её видом продавщице. – Мне нужны туфли, размер тридцать восемь. Несите самые дорогие.

Марина села на диванчик для примерки и выжидательно посмотрела на продавщицу. Та встрепенулась, можно сказать, ударилась оземь, и приволокла Марине несколько пар вполне приличных туфель и одни летние сапоги. Сапоги Марина померила первым делом. Они с ног не свалятся в случае чего. А именно если бывшему мужу вдруг опять захочется её снасильничать. От воспоминания Марину передернуло. Из магазина она вышла в летних сапогах и с новыми туфлями в пакете. Далее она направилась в магазин нижнего белья, потом в верхнюю одежду, где обзавелась парой брюк, ведь их тоже запросто с неё не сорвешь. Также она купила платье с большими карманами и костюм. Со всеми этими пакетами она зашла в просторный туалет для инвалидов. Там сняла с себя всё и выкинула в урну, как смогла, помылась в раковине, надела всё новое и отправилась наверх, в тот самый ресторан, где вместе с Байкачаровым они застукали её бывшего мужа за рукоблудством. В ресторане она заказала себе все салаты, какие были в меню. Потом съела три десерта и отполировала их коньяком. Жизнь, конечно, не наладилась, но головная боль от оплеухи практически прошла, и в целом тоже стало уже не так противно. Главное что Марина отделалась всего лишь шишкой на затылке, а не фингалом под глазом. Не хватало ещё перед «важняками» с фингалом фигурировать. После еды Марина отключила геолокацию на телефоне, вышла из здания Галереи и взяла такси из тех, что толпились у выхода.

Дома она осмотрела имеющиеся в квартире запоры и с разрешения Маши вызвала мастера из фирмы, торгующей железными дверями. Потом позвонила в ближайшую клинику и записалась на прием к гинекологу.

Пришлось признать, что адвокат опять права, и её бывший муж, действительно, психопат! Настоящий стопроцентный психопат и сволочь.

Наверное, нужно и дальше прислушаться к советам адвоката, не дверь железную устанавливать, а бросить всё и уехать куда-нибудь за границу. Благо деньги теперь у Марины есть. Затеряться там, переезжая из города в город, от музея к музею, от пляжа к пляжу, как матёрый разведчик. Для кого-то, может быть, и не самая плохая перспектива. Но Марина-то чего там не видела в этих музеях и пляжах? И в музеях разных они с Рукожопом бывали, и в галереях, и на островах, а уж развалин всяческих видели, как говориться, и не сосчитать! И что теперь всю оставшуюся жизнь по заграницам скитаться? Так он её и за границей запросто вычислит. Понятно теперь, что бывший муж загоняет её, как зверя на охоте. Интересно, откуда он всё-таки узнал адрес отделения? И если узнал, где она работает, то сколько времени у неё есть, пока он не узнает, где она живет? От адвоката до отделения её проследить не могли. Она теперь видится с адвокатом очень редко. После каждой встречи от офиса адвоката до метро её подвозит охранник адвокатской конторы. Причем подвозит каждый раз к другой станции. О том, где именно Марина работает, знает исключительно только баба Вера. Вот уж в ком Марина была уверена на все сто процентов, так это в бабе Вере.

Уезжать и сдаваться Марина не собиралась, но и испытывать ещё подобный стресс и унижения как-то не особенно хотелось. Конечно, она успокаивала себя тем, что охотится на неё всё-таки не маньяк-убийца, а бывший муж. И максимум на что он способен – это унизить морально и физически, но с чего бы доставлять ему подобное удовольствие?!

У гинеколога Марина сдала все анализы, какие только возможны. Выяснилось наличие некоторых инфекций, но не самых страшных. Так что оправдались все подозрения о том, что Рукожоп в своих оргиях презервативами вряд ли пользуется, а если и пользуется, то далеко не всегда. Пришлось пропить курс антибиотиков.

На работу Марина теперь являлась исключительно в брюках. По отделению дефилировала в туфлях, а на улицу уже выходила в кедах. Плевать, как это смотрится. По дороге к метро клиентов нет, а вот убегать очень удобно. Да и кеды у неё вполне себе модные. Так что смотрелось всё неплохо. А главное брюки свободного покроя имели глубокие вместительные карманы. В правом кармане Пионер, в левом электрошокер в виде кольца-кастета. В сумке баллончик в виде фонарика. Но это так, уже на всякий случай. Основной упор Марина делала всё-таки на Пионер, поэтому сумку носила исключительно в левой руке.

В этот раз Рукожоп не заставил себя долго ждать. Несмотря на то, что теперь прежде чем выйти из отделения, она внимательно оглядывала улицу через стеклянные двери, знакомый уже захват сзади за шею практически застал Марину врасплох. Всё-таки она жалостно пискнула, но тут же опомнилась, выхватила из кармана Пионер и с разворота зафигачила его содержимое в морду нападавшего, то есть в соответствии с инструкцией «метнула жидкую рецептуру». Рецептура попала по назначению, отчего Рукожоп взревел, как раненый слон, выпустил Марину и схватился за лицо. Марина перепугалась и уже кинулась, было, оказывать ему первую помощь, но тут чётко разобрала в его рёве:

– Убью, сука!

Она решила, что ей ничего не остается, как завершить начатое. Она достала электрошокер и от души добавила, толком не разбирая куда. Рукожоп осел на асфальт, а Марина с криком «Помогите, грабят!» влетела обратно в отделение. Как оказалось охранник, наблюдавший в мониторы камер на входе сцену метания жидких рецептур, уже нажал тревожную кнопку, так что полиция была на подступах.

Марину трясло так, что аж зубы стучали, поэтому перед полицейскими она предстала натуральной потерпевшей. Над ней кудахтали сотрудницы, а клиенты, имевшиеся на тот момент в отделении, выражали свою готовность засвидетельствовать всё. И то, как мужик напал, и как сумку отобрать хотел, и как она, молодец, не растерялась, а жахнула в него из пистолета. В витринные окна отделения, хоть и частично завешанные рекламой, тоже можно было пронаблюдать весь процесс. И некоторые таки пронаблюдали. Рукожопа забрали и куда-то увезли, фамилии и данные свидетелей записали, материалы с камер наблюдения изъяли в качестве вещественного доказательства, также отняли у Марины Пионер и шокер, её саму опросили и отпустили. Правда, молодой полицейский всё допытывался, почему она ходит по городу вооруженная до зубов, на что Марина резонно заметила, что возвращается с работы поздно, ездит на метро, и соответственно, боится всего на свете.

Когда она, наконец, добралась домой, то первым делом залезла в интернет и прикупила себе утраченные в бою Пионер и шокер. Вещи хорошие, себя оправдали. Цены приемлемые, почему не купить? За полицейскими ходить и клянчить своё оружие обратно, дороже обойдётся. Вторым делом Марина приготовила ужин и выпила водки. Организм требовал. Странное дело. Раньше организм требовал шампанского, а сейчас водку ему подавай!

На следующий день после обеда в отделение пожаловала дочка бабы Веры. Так как она являлась в банке важным начальством, то в отделении случился маленький кипеш. Все занервничали, зашушукались, высказывая предположения, к чему бы это. Марину вызвали в кабинет начальницы отделения.

– Марина Викторовна! Мы очень довольны вашей работой, но…, – начала начальница.

«Будут увольнять», – подумала Марина и пригорюнилась.

– Совершенно неожиданно нападавшим вчера на вас оказался ваш бывший муж, – перебила управляющую дочь бабы Веры. – Дело замяли, его отпустили. – Она улыбнулась.

– И напрасно. Очень жаль, что отпустили. – Марина решила сказать всё, как есть. Всё равно уволят. – Мой бывший муж прошлый раз, примерно месяц назад также подкараулил меня у дверей отделения, избил и изнасиловал.

Начальница отделения и дочь бабы Веры потемнели лицами.

– Прошу прощения, что втянула банк в свои внутрисемейные разборки, – продолжила Марина, – но как видите, даже это не помогло. Полиция решила раз бывший муж, значит, всё в порядке. Может убивать. Он же так и кричал там, что убьет.

– Ну, да! – Начальница отделения тяжело вздохнула. – Известное правило: когда убьет, тогда и приходите!

– Интересно, как он узнал, где вы работаете? – Дочь бабы Веры задумалась. – А проведем-ка мы, пожалуй, служебное расследование. Ведь прежде чем вас оформить в банк наша служба безопасности вас проверяла по всем каналам, и на бывшей вашей работе тоже. С бывшим начальством вашим, наверняка, связывались. Таков регламент.

«Ганнушкин! – подумала Марина. – Вот сволочь! А я его ещё жалела»

– Но начальство – это полдела. От вашего начальства можно узнать только, из какого банка вами интересовались, а вот в каком именно подразделении этого банка вы работаете, это уже наша утечка. Как вы смотрите, если мы вас в другое отделение переведем?

– Хорошо смотрю! – обрадовалась Марина.

– А мы как же? – поинтересовалась начальница отделения.

Похоже, Марину всё-таки увольнять не собирались.

– Рокировочку сделаем. Там менеджер в декрет уходит, мы ту девочку, которую на её место готовили, к вам, а Марину Викторовну туда.

– Девочку, – проворчала начальница отделения. – Мне не девочка нужна, а вон, как Марина, дамочка приятная во всех отношениях. К таким у клиентов уважения больше.

– Девочка – это образно, – пояснила дочь бабы Веры. – Все мы девочки так или иначе, независимо от возраста.

– Ну, не мальчики точно, – согласилась начальница отделения.

– Итак, Марина Викторовна идет на неделю в отпуск за свой счёт, а мы тем временем выясним, каким образом бывший муж получил информацию. Неделю-то без менеджера протянете?

– Куда я денусь, раз такое дело. – Начальница отделения с тоской поглядела на Марину. – Сама на её место сяду, если что.

– Не надо! – встрепенулась Марина. – Я эту неделю тут спокойно отработаю. Вряд ли он сюда сейчас опять сунется. Ему же немножко в себя придти надо. Я ведь его не только рецептурами в морду, а ещё и шокером не пойми куда!

– Жаль, что не пойми куда, а не туда, куда заслужил! – сказала дочка бабы Веры и плотоядно ухмыльнулась.

Через неделю Марина вышла на работу в другое отделение. Отделение располагалось в центре города, в ближайшей доступности к городским достопримечательностям, однако «важняков» там оказалось никак не больше, чем в предыдущем отделении. Правда, «важняки» были несколько иные, пожирнее что ли. Их Марина назвала «крупняками». Она очень быстро и естественно вписалась в коллектив отделения, а уж среди своего «крупняка» и вовсе чувствовала себя, как рыба в воде. Клиенты советовались, как выгоднее разместить деньги, и удивительным образом прислушивались к советам Марины, более того следовали им. Вот тебе и «сто голов на рубль»! Самые продвинутые «крупняки» делились с ней слухами и новостями из Телеграм-каналов, и Марина со знанием дела эти слухи с ними обсуждала. Приятно иметь дело с умными людьми. Конечно, самые умные услугами наших банков не пользуются, а выводят деньги в заграницы. Но это совсем умные, по сравнению с которыми Марина тоже девушка не такого большого ума, раз распихала доставшееся ей при разводе совместно нажитое по банковским депозитам.

Безусловно, на новом месте работы сильно возрос риск случайной встречи с кем-нибудь из знакомых по прежней жизни. Уж кого-кого, а этих самых «крупняков» в кругу, в котором вращался Рукожоп, было пруд пруди, но существовала надежда, что Марину они толком и не помнят, так как она в основном общалась с их жёнами. Такими же беспечными дамочками, какой и была когда-то она сама, которые по банкам не ходят, не знают, сколько денег у них на банковских картах и не задумываются, откуда они там берутся. Тем более с тех времен Марина сильно изменилась. И стрижка у неё новая, и цвет волос.

Разумеется, она теперь не расслаблялась ни на минуту и из дома без Пионера носа не казала. С мамой встречалась исключительно на нейтральной территории, даже с приехавшим на каникулы сыном встретилась в кафе, предварительно попросив его ни за какие коврижки не сообщать отцу, во сколько и в каком именно кафе у них назначена встреча. Целовала, плакала, но ничего толком ребенку не объяснила, ни почему ушла от его отца, ни где теперь живёт, ни где работает. Не хватало ещё сына втягивать в эти африканские страсти.

Дни шли за днями, слава Богу, без особых происшествий, однако к осени Марина поняла, что очень устала. Устала от однообразия и от одиночества. Без семьи, друзей, любимой работы и бывших коллег из фирмы Ганнушкина жилось так себе. Марина вспомнила, как смеялась над учительницей из Нового Уренгоя, которая называла Марину петербурженкой и завидовала её жизни в красивейшем городе мира. Марина теперь подозревала, что Купчино вполне себе похоже на Новый Уренгой. Она ощущала себя морковкой, которую вырвали из привычной грядки с чернозёмом и пересадили в какую-то совершенно не приспособленную для морковок почву. Разумеется, Купчино было во всём виновато в самую последнюю очередь. Ведь другие морковки и в Купчино, да и в Новом Уренгое чувствовали себя прекрасно. Ведь что морковке, пардон, человеку нужно? Дом, любимая работа, семья и ещё кое-что, что теперь казалось Марине самым главным. А именно свобода и безопасность. Свобода действий в безопасности. Пойти, куда захочешь, с кем захочешь и когда захочешь, и чтоб никакое чучело не выскочило из-за угла и не испортило тебе хотя бы настроение.

Конечно, крыша над головой и какая-никакая работа у Марины имелись. Получив свою долю совместно нажитого, Марина первым делом заплатила Маше арендную плату за квартиру на год вперед. Она бы и купила эту квартиру с удовольствием, а Маша с удовольствием продала бы, но информация об этой операции через базу налоговой инспекции или ещё какую-нибудь базу сразу стала бы достоянием Рукожопа. Вопрос денег и времени. И тогда уж точно её «логову» пришла бы хана.

Так же Марина понимала, что её работа именно какая-никакая, не любимая, не предел мечтаний всей жизни, но хотя бы с понятными перспективами. Дочка бабы Веры сказала, что уже вентилирует в банке почву, чтобы повысить Марину до начальника отделения. Тогда уже и задачи будут посложней, поинтересней и зарплата повыше, да и дальнейшие карьерные перспективы. Должность главы Центрального банка понятное дело ей не светит, но положительная тенденция налицо! Это однозначно лучше бесцельного скитания по заграницам. Но и в заграницах имелись свои плюсы. Там вероятность встретить общих знакомых гораздо ниже. Хотя… Из социальных сетей, которые Марина посещала анонимно, тайком поглядывая на страницы своих знакомых, она уже знала, что в её кругу появилась мода хором посещать культурные мероприятия где-нибудь за рубежами горячо любимой Родины. Но и в родном Питере в её положении даже в театр не сходить. Надо же! Ещё совсем недавно она ни за какие коврижки не пошла бы куда-нибудь на выставку или в театр одна. Всё познаётся в сравнении. Теперь Марина ощущала в себе огромную потребность к посещению театров, выставок и прочих прелестей культурной столицы, а хотя бы даже и в полном одиночестве. Всё лучше, чем все выходные сидеть в Купчино. Но Петербург город маленький, не ровен час на какую-нибудь Ляльку наткнешься. Поэтому Марина, стиснув зубы, сидела у себя в Купчино, отчего ненавидела бывшего супруга всё больше и больше.

Похолодало, Марина в субботу с утра отвезла в материнскую квартиру летний гардероб и забрала там часть осеннего. В очередной раз подивилась обилию собственных шмоток. Вот зачем ей понадобилось покупать такое количество сапог, туфель, сумок? У неё же всего две ноги и две руки! И пальто эти шикарные, хоть каждый день в новом иди. Куда только в них теперь ходить? В универсам? Или в метро кататься? Она взяла только самое необходимое, но и необходимое с трудом утрамбовалось в два больших чемодана и дорожную сумку.

Как водится, попили с мамой чаю с бесчисленными печенюшками, обсудили Юркины успехи, решили, что в первый же отпуск Марины непременно поедут вместе куда-нибудь на море. После визита к матери Марина долго заметала следы, кружа по городу, пересаживаясь из одного такси в другое. Она выгружала чемоданы где-нибудь у вокзала, дожидалась пока такси уезжало, затем вызывала другую машину, опять загружала в неё шмотки и ехала к очередному вокзалу, а когда, наконец, приехала домой и загрузила гардероб в «логово», то поняла, что взмокла и проголодалась. Марина приняла душ, посмотрела прогноз погоды и решила прокатиться к заливу, где ещё работали небольшие кафе. Уж очень ей захотелось съесть настоящего шашлыка. Именно настоящего, приготовленного на мангале на свежем воздухе, а не какого-нибудь суррогата из гриля в духовке. Марина вспомнила, какой замечательный шашлык готовила Лялька, и чуть не захлебнулась слюной. Она решила, что осенью, хоть и в субботу, народу у залива будет гораздо меньше, чем летом. А общие знакомые, если и выехали за город, то поедают шашлык у себя в поместьях. Она доехала на метро к Финляндскому вокзалу, затем села в электричку и когда дошла от станции к заливу, ноги у неё уже практически отваливались. До любимого кафе топать вдоль берега было ещё очень далеко, поэтому Марина просто зашла в ближайшее, ориентируясь на манящий запах. Запах был невероятный. Марина скинула куртку, плюхнулась на стул за свободным столиком, захлебываясь слюной, и заказала себе две порции шашлыка без гарнира. С удовольствием поела, заказала себе ещё бокал вина и пересела на открытую веранду лицом к заливу. Солнце неспешно падало в воду, отдавая холодному северному городу свое последнее осеннее тепло. Марина подставила лицо этому теплу и блаженно закрыла глаза.

– Мариночка! Неужели это вы? Надо же, рыжая и стриженая, как мальчишка, сразу и не узнать! Вам очень идет. Признавайтесь сейчас же, куда вы пропали? – Марина вздрогнула, услышав знакомый голос, но не смогла вспомнить чей. Она открыла один глаз и увидела капитана Виктора, Лялькиного двоюродного брата.

– Поэт Виктор?! – Удивилась Марина. – А вы-то что здесь делаете? Вы же хозяин морей и должны бороздить просторы. Или вас уволили за пристрастие к шампанскому?

– Ну, с того момента, как мы с вами виделись в последний раз, я уже успел своё отбороздить. А насчёт хозяина морей вы ошиблись. Это точно не я, но хозяин мной определенно доволен, поэтому я в отпуске, вот вернулся сюда. Однако скоро поеду обратно. Просторы зовут! – Он улыбался своей обезоруживающей улыбкой. Улыбка Виктора на взгляд Марины являлась просто феноменальной.

– А зачем вы в Питере? Вы раньше, насколько мне помнится, вроде бы своим вниманием эти края не баловали. Полюбили наши достопримечательности? – Марина не удержалась и расплылась в ответной улыбке, ведь только ненормальный смог бы не ответить на улыбку Виктора. Этого ненормального Марина, к сожалению, хорошо знала.

– Нет. Что я достопримечательностей, что ли, не видел? Я вас искать приехал.

– Меня? – удивилась Марина. – Зачем?

– Надо! Хотите шампанского?

– Неужели Кристалла?

– Разумеется. Я другое не пью. Я же поэт!

– Конечно, хочу.

Марина подумала, видела бы её сейчас Лялька! Наверняка обделалась бы со страху за братца. Ведь ободранный бывшей женой Рукожоп шутить не будет, одною пулей уложит обоих. Правда, бродить после этого по берегу в тоске точно не станет. Обхохочется! Вернее обгогочется, как у него это принято.

– Момент! Только не уходите никуда. – Виктор исчез с террасы.

Тут Марина подумала, что ей и правда, надо бы уйти, и чем быстрее, тем лучше. Не ровён час этот поэт, он же капитан, позвонит своей дорогой сестре и расскажет, кого он встретил у залива. В этом случае сам поэт, разумеется, не пострадает, а вот за Мариной вышлют машину для захвата. Правда, как уйти? Тут же в окрестностях никакого метро нет. Бежать на железнодорожную станцию пешком уже нет никаких сил. Она же с утра вкалывала: грузила, перегружала, разгружала, ходила туда-сюда. Надо вызывать такси, но пока такси приедет, Виктор уже вернется. Так ещё ведь надо же расплатиться за шашлык и вино. Марина решила, что расплатится и быстро убежит куда-нибудь, так сказать, скроется в соснах, а оттуда уже вызовет такси. Она покрутила головой в поисках официанта. В этот момент на террасе опять появился Виктор с двумя бутылками шампанского в руках. Тут же, откуда ни возьмись, прибежал официант с ведром полным льда и бокалами. На столе, как по мановению волшебной палочки, возникла белоснежная скатерть.

– Может быть, закусочки какой-нибудь или фруктов? У нас малина есть свежая, уругвайская. – Официант суетился, как подорванный.

– Как насчёт малины? – поинтересовался Виктор у Марины.

– Мне бы счёт, – сказала Марина.

– Не беспокойтесь, я всё оплачу, – сказал Виктор и добавил, обращаясь к официанту, – малину несите непременно.

Он сунул шампанское в ведро со льдом и сел напротив Марины.

– Виктор, я, пожалуй, всё-таки пойду, – сказала Марина, вставая.

– Ещё чего! – он вскочил. – Я вас так долго искал, а теперь отпущу? Да ни за что! Тем более что вы теперь женщина свободная от грозного окологазпрома. Я в курсе. Не уходите, пожалуйста! Останьтесь. Я глазам своим не поверил, когда вас увидел да ещё здесь, у нас.

– У вас? – не поняла Марина, но села обратно. Ей стало интересно.

– У нас. Это дом и кафе моего очень хорошего товарища по просторам. Он по профессии кок корабельный, то есть повар. Готовит феноменально. Да вы пробовали. Он сам местный, питерский, давно ушёл из мореходов, но без моря не может. Вот осел тут, вложился серьёзно. Я в долях у него, в смысле помог с деньгами. Место-то дорогое. Ну, и останавливаюсь теперь здесь в гостевом доме. Мы с Лялькой крепко поссорились.

– Чего вдруг? – удивилась Марина.

– Из-за вас. Я ей тогда, когда мы с вами познакомились, сказал, что хочу вас у мужа увести. Поделился. Я ж думал, вы подруги. Телефон ваш просил. Потом узнал, что она наделала, потом вы ей Петюню сдали. – Он махнул рукой. – И понеслось.

– Страсти у нас тут, и правда, африканские! Прямо любовь и ярость со всех сторон, иначе и не скажешь. – Марина ухмыльнулась. – Бедный Петюня, пострадал безвинно.

– Ничего не бедный. Мудак! Я ему так и сказал. Какого чёрта столько лет Ляльке голову морочил? Развёлся бы сразу, как узнал, что она родить никак не может. Ну, раз ему дети так нужны, и дело с концом.

– Ха! А как же любовь большая и чистая? Дети ему, я думаю, уже с возрастом понадобились. Поначалу он точно ни про каких детей не думал. Радовался, что Лялька к нему снизошла. – Марина сама не заметила, как в ней проснулась женская солидарность, и она стала на сторону ненавистной бывшей подруги. – Вы же знаете, Петюня ещё тот красавчик. А вот с возрастом он стал начальником, огляделся и решил, что не последний парень на деревне. Некоторым подчиненным иногда любой начальник самым красивым кажется. Тут и мысль, само собой, появилась, что надо же кому-то фамилию передать и богатства несметные. В смысле долги. Не знаю, чего там у мужиков в голове, когда к ним подчиненные так и льнут. А насчет развода, так иди, попробуй с Лялькой разведись. Уж если я своего бывшего, как вы говорите грозного окологазпрома, пощипать сумела, то от Петюни Лялька и вовсе мокрое место оставила бы. Вот и пришлось дяденьке конспирацию соблюдать, на две семьи стараться.

Официант притащил блюдо с малиной. Марина попробовала, ягоды оказались не только крупными, но и сладкими. Виктор разлил шампанское.

– Да ну их, Ляльку с Петюней! Что вы там говорили про свои планы? Неужели, и правда хотели меня от мужа увести? – поинтересовалась Марина, отправляя в рот очередную пригоршню ягод. Она попробовала шампанское и непроизвольно муркнула, как кошка.

– Конечно! А чего тут странного?

– Не знаю. – Марина пожала плечами и задумалась. Ей было хорошо, так хорошо, что она даже не смогла припомнить, когда же ей было настолько хорошо и спокойно. Солнце красиво садилось в воду, тепло, безветренно, великолепное шампанское, вкусные ягоды, симпатичный мужчина рядом. Очень симпатичный. Марина исподтишка глянула на Виктора. Он тоже явно любовался заходящим солнцем и скорее всего испытывал те же чувства, что и Марина. Просто хо-ро-шо. Как там Рукожоп говорил насчет того, что она нужна мужчинам, чтоб на раз потрахаться. А почему бы и нет? Она сама лично пока вовсе не собирается жить с Виктором долго и счастливо, чтобы умереть в один день, а вот нормального человеческого секса у неё опять очень давно не было. Нельзя же считать за секс то безобразие, которое вытворял с ней Рукожоп. Человеческий секс всё-таки предполагает обоюдное согласие.

– Вы ещё не нашли себе капитаншу? – спросила она, чтобы удостовериться, что имеет дело со свободным человеком. Крутить любовь с чужим мужем даже, если это и называется «раз потрахаться», Марине показалось чем-то уж совершенно непристойным.

– Нет, пока не нашёл. – Виктор оторвался от созерцания заката и повернулся к Марине.

– Почему? Мужчины обычно долго в одиночестве не живут. Они физически так устроены.

– Некогда было. Сначала просторы бороздил, как вы говорите, потом вас искал. Вы мне очень нравитесь. Честно.

– Честно-пречестно?

– Зуб даю! – Виктор расхохотался.

– Зуб не надо. У вас есть презервативы? – неожиданно для самой себя поинтересовалась Марина.

– Нет! – Глаза Виктора стали круглыми и походили теперь на спелые виноградины.

– То есть я вам нравлюсь, а к любви вы оказались совершенно не готовы! – Марина тяжело вздохнула, некстати вспомнив Байкачарова, тот уж точно был готов. Ну, разве не гад?

– К любви я готов, а презервативы дело наживное. Но можно узнать, почему вы изменили свои намерения, да так кардинально? Ведь вначале конкретно хотели уйти.

– Пораскинула мозгами. У меня их немного есть. Подумала, раз уж мы тут с вами так внезапно встретились, именно здесь встретились, где у вас домик со всеми удобствами под боком, а не встретились на Петроградке где-нибудь, или на выставке котиков, например, или на концерте какого-нибудь Терем-квартета, то наверняка во всём этом есть какой-то смысл. Ну, высшего порядка. – Марина помахала рукой у себя над головой, намекая на то, где этот высший порядок скорее всего гнездится.

Виктор внимательно проследил глазами за её рукой и понимающе кивнул, соглашаясь.

– Вы намекаете, что таким случайным стечением обстоятельств грех не воспользоваться? – поинтересовался он, подливая Марине шампанское.

– Именно! Раз нам сверху подсказали, мол, ребята – вперед, то надо прислушаться. Им там сверху определенно виднее.

– Ни минуты не спорю.

– Ну, и зачем время терять? Вы мне тоже глубоко симпатичны. Домик у вас есть, так что осталось плёвое дело – разжиться презервативами.

Марина сама слегка опешила от своей смелости и распущенности. Ничего себе бывшая образцовая жена и мать! Это всё чёрт Байкачаров виноват. Он запустил весь этот процесс непристойного грехопадения. Сначала пьянка, потом измена, потом воровство из сейфа, и вот закономерный итог – пошла по рукам. Правда, никаких других рук кроме рук Виктора вокруг не наблюдалось, но лиха беда начало! Кстати руки у него красивые, большие такие мужские руки. И глаза замечательные. Зелёные, не тусклые болотные, а яркие, как виноград. А уж улыбается он и вовсе волшебно. Или это так этот чёртов «Кристалл» на неё действует? Ну, да, правильно! Всё начинается с пьянки.

– Думаю, вопрос с презервативами мы решим легко! Тут аптека неподалёку, сейчас гонца зашлю. – Он встал и ушёл с террасы в кафе на поиски гонца.

Марина посмотрела ему вослед.

«И попа у него симпатичная», – подумала она, попивая шампанское.

Вернулся он быстро, помахивая синей коробочкой.

– Оказывается, у нас в баре всё есть, как в Греции. Ну что, пойдем?

– Сначала допьём, – скомандовала Марина. – Природой вот полюбуемся.

Она махнула рукой в сторону заката. Виктор послушно сел на место и разлил остатки шампанского.

– Ну вот, – сказала Марина, когда солнце исчезло за горизонтом. – Теперь можно и к разврату приступить.

Она залпом допила бокал и встала. Виктор тут же вскочил.

«Ещё и воспитанный, – подумала Марина. – Как Ганнушкин! Байкачаров тоже вроде воспитанный, не то, что Рукожоп! Хорошо, что завтра воскресенье».

Домик, в который её привёл Виктор, оказался небольшим, но очень симпатичным. Там было чисто, пахло деревом и мужским парфюмом. Марине всегда нравились аккуратные парни. У этого парня в домике царил идеальный порядок, хотя это может быть не его заслуга, а работа хорошей уборщицы. Виктор помог Марине снять куртку, повесил её на вешалку, Марина скинула кеды и прошла в маленькую гостиную. Виктор догнал её, обнял, поцеловал в затылок и развернул. Целовался он просто замечательно, и Марина решила, что всё сделала правильно. Если так и дальше пойдёт, то может быть, она, наконец, забудет этого чёрта Байкачарова. Однако чуть позже в постели всё получилось не так уж, чтобы ах, но Марина вспомнила, что где-то читала, наверное, у английских учёных, что первый раз зачастую у многих выходит так себе. Опять же это подтверждал и опыт её семейной жизни с Рукожопом. Тот далеко не сразу разобрался, где у Марины секретная кнопка. И то даже, когда разобрался, в большинстве случаев у него всё через пень-колоду получалось. Так что да, у многих с первого раза ничего не получается, но только не у неё с Байкачаровым. У Байкачарова и в первый раз всё получилось, и во второй, и в третий, и потом… Вот опять она вспомнила этого чёрта. Неужели так и будет всю жизнь всех мужчин с ним сравнивать? В том, что в её жизни ещё будут мужчины, Марина совершенно не сомневалась. Как без них-то? Особенно, когда точно знаешь, как с ними может быть хорошо.

Марина уже засыпала, уткнувшись в плечо Виктора, кстати, и плечи у него тоже не подкачали, когда он перевернул её и попытался исправить ситуацию. В этот раз всё получилось гораздо лучше. В принципе, как у Марины обычно получалось с Рукожопом, то есть, как у всех. Никакого тебе неба в алмазах, ни салюта, но уже неплохо. Многие женщины ведь так всю жизнь живут, даже не подозревая, что же такое оргазм. Виктор, видимо, тоже удовлетворился результатом и вскоре уснул. Марина ещё немного похлопала глазами в темноте и провалилась в сон. Ну, и как водится, захрапела. Виктор на это не обратил никакого внимания, потому что спал крепко и тоже похрюкивал во сне.

Утром он продолжил свои поползновения и, похоже, освоился уже, так как получилось у него ещё лучше. Правда Марина поняла, что всё же совершенно не готова жить с ним долго и счастливо, чтобы умереть в один день. Но это же необходимо было проверить! Ведь как же здорово было бы поехать с Виктором в Ригу, стать капитаншей и показывать из этой Риги фигу Ляльке и Рукожопу. Рига – это вам не Урюпинск, а настоящая заграница. Евросоюз, между прочим. Опять некстати вспомнился Байкачаров. С ним бы в Риге было б куда лучше. Да и не в Риге тоже.

Завтрак готовил Виктор. Марина наблюдала за ним, и он ей по-прежнему нравился. Очень нравился. И руки, и глаза, и улыбка, и плечи, и попа. Эх! Но ведь он не Байкачаров, чёрт бы его побрал.

После завтрака она сказала:

– Я, пожалуй, поеду. Спасибо тебе.

– Куда ты поедешь? Зачем? Ведь сегодня воскресенье.

– Мне надо по магазинам продукты запасти на неделю. После работы очень неудобно этим заниматься.

– Можно мне с тобой? Я тебя отвезу, а кроме того я очень полезен в деле перетаскивания продуктов. Вот увидишь, я тебе пригожусь.

– Нет. Тебе со мной нельзя. Со мной опасно.

– Почему это?

– Где-то по городу, озверевший от раздела имущества, бродит мой бывший муж. Ты его видел. Он опасен и непредсказуем.

– Я его не боюсь.

– Зато я боюсь. И за тебя тоже.

– То есть ты хочешь сказать, что сейчас вот уйдешь куда-то, и опять ищи-свищи?

– Нет. Я возьму твой номер телефона. Позвоню, когда соскучусь. Диктуй. – Марина достала из сумки мобильный и приготовилась записывать номер.

– Я уже соскучился. – Виктор продиктовал номер своего мобильного. Она записала.

– Я тебе позвоню, – сказала Марина, вызывая такси.

– Врёшь ты всё! – сказал он, целуя её на прощанье. Поцелуй был такой, что ей на секунду даже расхотелось уходить. Но она ушла.

Наверное, он всё понял, хотя Марина ещё сама толком не поняла, будет она ему звонить или нет.

Из такси она вышла в ближайшем пригороде. Вызвала другую машину, доехала до метро, вышла на следующей станции, проехалась на маршрутке до другой станции метро, далее уже доехала до Купчино. Там зашла в универсам. Пока пёрла продукты домой, не раз вспомнила Виктора. Он и правда ей бы сейчас очень пригодился.

И опять дни потекли за днями тоскливые и однообразные. Работа – дом, дом – работа. Погода испортилась, похолодало. Марина странным образом перестала думать о Байкачарове и стала вспоминать Виктора. Подумаешь, мурашек у неё по всему телу не было, кнопку он её волшебную не нашёл. Ещё не вечер. Найдёт со временем. Вон, Рукожоп же нашёл, в конце концов. И чего, спрашивается, она развыппендривалась? Положительный парень. Интеллигентный, воспитанный, красивый. Ну, да, брат этой дуры Ляльки, но не родной же. Марина не выдержала, нашла в мобильнике его телефон и позвонила.

– Вот, я, похоже, всё-таки соскучилась, – призналась она.

– Это хорошо, очень хорошо. – Виктор рассмеялся. Марина представила его фантастическую улыбку и тоже рассмеялась в ответ. – Только придётся теперь ещё поскучать. Месяца четыре.

Оказалось, что она опоздала, и он уже бороздит свои просторы.

– Зато теперь у меня есть твой номер, – сказал Виктор и исчез из зоны действия сети.

Стало совсем тоскливо. Ведь ещё день назад у неё существовала возможность позвонить Виктору и всё исправить. Правда, Марина тосковала недолго, она решила, что, может быть, всё к лучшему. Четыре месяца – это не полгода, не год, не вся жизнь. Есть время всё обдумать. Понять, наконец, по Виктору ли Марина соскучилась, или просто по нормальной человеческой жизни. И какое место в её жизни занимает этот гадский чёрт Байкачаров? И как долго он ещё будет присутствовать в её мыслях?

Кроме того, от всепоглощающей тоски имелось одно проверенное средство – парикмахерская. Марина записалась на ближайший вечер и решила, что четыре месяца дожидаться Виктора она будет брюнеткой. Хватит уже быть бесстыжей. Она подумала, что в её развратном поведении виноват не только Байкачаров, но определенную лепту в это дело внёс и цвет волос. Это только рыжая бесстыдница могла отправить парня за презервативами. Приличная брюнетка поблагодарила бы его за шампанское, пожала бы руку и удалилась восвояси. Правда, короткой стрижке Марина изменять не стала. В предстоящие четыре месяца ожидания капитана вероятность встречи с бывшим мужем никуда не исчезнет. Зачем же проявлять слабость и подставляться, ведь за волосы женщину хватать так же удобно, как и за шею.

Мама позвонила в середине рабочего дня, когда Марина обсуждала с очередным «крупняком» все преимущества привилегированного пакета, предлагаемого банком для особых клиентов. Марина отослала матери стандартную автоматическую эсэмэску, что не может говорить и перезвонит, как освободится. Освободилась она нескоро, так как «крупняк» оказался дотошным и занудным. Когда перезвонила, мама сообщила, что всё уже в порядке и у неё врач из неотложки. Марина проверила своё расписание. «Крупняков» больше не ожидалось. Она предупредила начальника отделения и помчалась к матери. Город стоял в пробках, однако в метро никаких пробок не бывает, и Марина доехала быстро. От метро к дому матери она практически бежала. Звонить в домофон и дверной звонок она не стала, так как у неё на всякий случай имелись ключи от квартиры родителей.

Мама спала на диване в гостиной перед работающим без звука телевизором. В комнате стоял запах лекарств. Врач уже ушёл. Когда Марина вошла в гостиную, мама приоткрыла глаза и слабо улыбнулась.

– Дочка! Ну, зачем ты ехала? Я же сказала, что уже всё в порядке.

Марина присела на край дивана и погладила мать по руке.

– Что случилось? – спросила она.

– Всё позади. Я вот уже даже есть захотела.

– Я сейчас чего-нибудь приготовлю. – Марина вскочила с дивана.

– Да не надо. Я чайку.

– И чайку тоже. Чаёк не еда. Лежи, пожалуйста.

Марина прошла на кухню, повязала передник и пошарила по материнским сусекам. По результатам решила приготовить куриные котлеты с гречневой кашей. В разгар готовки, когда на плите у Марины всё булькало и шкворчало, в кухню вошла мама и уселась за стол.

– Чем это так вкусно пахнет по всей квартире? – поинтересовалась она.

– Это пахнет нормальным человеческим ужином, а не чайком с печеньками, – сообщила Марина. – Зачем ты встала?

– А мне уже гораздо лучше.

И действительно, щёки матери порозовели, в глазах плескался интерес. Правда, «Бабетта» слегка подрастрепалась, но это странным образом только подчёркивало, какая у Марины красивая мама. Марина поставила перед ней тарелку с котлетами и кашей, подложила на край тарелки салат.

– Ешь, давай! И рассказывай.

– А ты? – поинтересовалась мама. – Ты тоже ешь. Я без тебя не буду.

Однако взяла вилку и отправила себе в рот кусок котлеты. Чувствовалось, она и вправду пришла в себя.

Марина тоже положила себе котлету и салат. От гречки воздержалась. Талия в последнее время как-то рванула во все стороны. Возраст давал о себе знать, но Марина категорически не желала с этим соглашаться и думала, что всему виной полное отсутствие у неё какой-либо личной жизни. Ведь ничего так не украшает женщину, и не является таким полезным для её здоровья и талии, как регулярная полноценная личная жизнь. Личной жизни в ближайшем будущем точно не предвиделось, поэтому Марина изнуряла себя по выходным в тренажерном зале и придерживалась строгой диеты. Она села напротив матери и сказала:

– Ну?

– Чего ну? – спросила мама, с явным удовольствием жуя котлету.

– Что это было? Что врач сказал? Сердце? Давление?

– Ни то, ни другое. Обычный стресс. Соответственно давление скакнуло. Доктор сказал, ничего страшного. Сказал, какие таблетки пить в таком случае. Там на бумажке написал. Завтра куплю.

– Хорошо. А стресс-то с какого перепуга? От чего?

– От чего, от чего? От зятя!

– От зятя? – не поняла Марина.

– От него. От бывшего твоего мужа. – Мама ухмыльнулась.

– Ох! И до тебя добрался? Сволочь!

Марина не на шутку перепугалась. Не ровен час доведет мать до инфаркта. Много ли пожилому человеку надо? Выпрыгни на неё внезапно где-нибудь на лестнице и всё. Мать, правда, себя пожилым человеком не считает. Вон, по дому никогда в халате не ходит, всегда прилично одетая, в гламурном спортивном костюме из доставшихся ей от Марины, и тапки у неё на каблучках. «Бабетта» опять же на голове наверчена. Такие башни из волос опять в моде. Кто, спрашивается, Марину научил к косметологам ходить да ботокс колоть? Кто подыскивал Марине самого лучшего хирурга для превращения её двойки в волшебную четверку с плюсом? Нет, матушке ещё до старушенции очень далеко. Но, перефразируя великую Раневскаю, фасад-то прекрасен, а вот канализация за ним старая. Не ровен час откажет. Хоть бы курить, что ли, бросила.

– Я, Марин, думаю, много ты ему денег оставила! – Глаза матери недобро сверкнули. – Надо было подчистую всё делить, до копеечки. И зарубежную недвижимость тоже.

– Неужели? А кто говорил, нам от этих воров ничего не надо? Мы бедные, но честные? Проживём, как-нибудь?

– Была не права. Признаю. – Мама тяжело вздохнула. – Может, мне завтра в полицию сходить? Заявление написать? Вызов неотложки и диагноз у меня зафиксированы.

– Он тебя не ударил?!!

– Ну что ты! Просто явился и давай орать. Нас с тобой матерными словами обзывать. Меня-то ладно, от меня не убудет, но за ребенка своего я горло перегрызу. – Тут матушка опять ухмыльнулась, но очень и очень недобро. – Конечно, я пожалела, что у меня никакого ружьишка нет, или хотя бы дубины какой-нибудь. Типа биты бейсбольной, я такую в кино видела. Хорошая вещь! Уж я бы ему в морду засадила с превеликим удовольствием. Вот тебе и стресс! Стресс не от страха, а от невозможности достойно противостоять бытовому хамству. Давай, заявление ментам полицейским напишу? Хоть какой-то ответ ему будет.

– Боюсь, даже если заявление твоё и возьмут, то хода ему не дадут. Если у нас законом разрешено жену лупцевать, то орать матом на бывшую тёщу и подавно можно. Тем более что у него связей в полицейской ментовке побольше, чем у нас с тобой. А вот пистолет типа перцового баллончика я тебе запросто организую. И шокер электрический тоже.

– Дожили. – Мама подперла щёку рукой. – Давай, выпьем, что ли?

– А тебе разве можно?

– Почему нет? Давление стабилизировалось. Аппетит, сама видишь. – Мама указала на пустую тарелку. – Я никогда ещё столько не ела.

– Это потому что ленишься для себя нормально готовить. Ну, хорошо. – Марина достала из буфета рюмки и разлила по ним коньяк.

С незапамятных времен в буфете хранился коньяк. Папа любил выпить после ужина рюмочку-другую. После его смерти коньяк из буфета не исчез, и Марина подозревала, что мама с удовольствием переняла эту папину привычку.

– «Для дома для семьи, врачи рекомендуют», – процитировала мама и опрокинула в себя рюмку коньяка, как будто это была водка.

– За сказанное, – Марина последовала её примеру. – А вот скажи, зачем ты ему дверь открыла? Или он тебя у подъезда караулил?

Мама, молча, достала сигареты и закурила.

– Открыла, – призналась она, выпуская дым в сторону от Марины. – Подумала, чего не открыть-то? Он же лично мне в принципе ничего плохого не сделал. Телевизор, вон, на Новый год подарил. Думала, может, замириться с тобой хочет. Ну, чтоб по-людски. Без драк и скандалов. Знаешь, в кино иногда показывают про «высокие отношения». Решила, поспособствую.

– И как? Поспособствовала? Эх, ты.

– Ну, да. Опять я кругом неправа. Но я ж, как лучше хотела! Сил нет смотреть, как ты измучилась вся. По-пластунски по городу передвигаешься.

– Поспособствовать, говоришь? По-людски, без драк и скандалов? «Высокие отношения» выстроить? «Высокие отношения» только в кино и романах бывают, а в жизни всё как раз наоборот. По-людски – это именно с драками и скандалами. Ты ж вроде всё время телевизор смотришь, там об этом постоянно толкуют. И отчего это я по-пластунски да огородами до сих пор передвигаюсь, имея в зубах свидетельство о разводе, ты не задумалась? Выходит, зря я тебе не рассказывала, как он меня бил и насиловал. И до развода и после. Считала, что это полностью моя вина, сама за такого придурка замуж выскочила. Не хотела тебя вмешивать. Пожалела твои нервы. Так вот, мама, очень прошу тебя обойтись без самодеятельности и не усложнять мне и без того сложную жизнь. Я теперь всё время за тебя бояться буду.

Марина встала из-за стола и принялась складывать посуду в посудомойку.

– Прости меня, доченька! – Мать тоже вскочила и обняла Марину. – Я всё время забываю, что ты у меня уже такая взрослая, самостоятельная, а главное не дурей меня. Даже умней, пожалуй.

– Вот-вот! – Марина погладила мать по спине. – Больше плохому дяде дверь не открывай. И курить бросай уже!

На тот случай если её выследили, и безумный Рукожоп караулит её где-нибудь у подъезда материнского дома, Марина вызвала такси, попросила водителя встать точно напротив парадной и нырнула оттуда прямиком в заднюю дверь автомобиля. Дальше передвигалась уже обычным способом, меняя машины такси и станции метро. Соответственно, к себе в Купчино приехала поздно. Дома она, как обычно, приготовила одежду к завтрашнему рабочему дню, не забыла разместить по карманам оружие, а потом долго стояла, прижавшись лбом к оконному стеклу, смотрела вниз на огни спального района и думала о людях за окнами. Как у них там с любовью и сексом? Всё ли в порядке с оргазмами? Есть ли простатит? Как обстоят дела с домашним насилием? Кто кого лупцует? Имеется ли у них совместно нажитое? Решила, что ей ещё повезло. Она образована, у неё есть средства к безбедному существованию. Правда, толком воспользоваться этими своими преимуществами она не может, но как жить тем, у кого ни гроша, а враг притаился по другую сторону кровати? Тем, кто не думая, выскочил замуж или женился на первом встречном поперечном? Когда убьет, тогда и приходите! А с другой стороны, сколько этих самых случаев, когда милые бранятся, только тешатся? Она сначала кричит: «Помогите, убивают», ей помогают, а она потом его защищать начинает. Как там? «А я упала на него, не бейте Шуру моего»! Или ещё вот это: «Юбку новую порвали и подбили левый глаз, не ругай меня, маманя, это было в первый раз». Или это о другом? А как же тогда «бьёт, значит любит»? Вот и Марину, выходит, Рукожоп так любит, так любит, аж сознание теряет, от этого и мозги у него набекрень. И любовь эта у них взаимная! Вон она его как рецептурами оглоушила, а потом ещё шокером наддала! Вот это любовь, вот это «высокие отношения». Какой там милый, воспитанный интеллигентный Виктор! Виктор ей, выходит, не нужен, не зажёг, видите ли! Ей страсти в клочья подавай. И уж если бедные люди охренели от безнаказанности за эти свои страсти, то, что говорить о богатых?

Вот только маму, зачем впутывать? Мама это святое! И вообще, не поменяться ли им с Рукожопом местами? Марина готова его любить электрошокером регулярно. Может быть, ей со своей стороны тоже стоит открыть на него охоту? Уж она-то в отличие от него знает, где он живёт, и где работает. Правда, там охраны вокруг понапихано, как тараканов в пивнушке. Ничего, деньги у неё теперь есть, наймет детективов, те проследят, где бывший муж бывает регулярно, куда руки свои запихивает. Пришёл в ресторан, хвать бабу за задницу, а тут Марина, откуда ни возьмись, с рецептурами наперевес. Если его из кутузки отпускают, то и её должны отпустить. Пожурят, конечно, да и отпустят. Или нет? Сначала, конечно, должны догнать, чтоб в кутузку посадить. Хорошее развлечение! Опять же физкультура какая-никакая на пятом десятке жизни. Для талии точно полезно. Можно сказать, для дома, для семьи не хуже коньяка.

В таком вот боевом настроении на следующий день Марина и явилась на работу. И случись Рукожопу в этот момент попасться ей на глаза, мало бы ему не показалось. Однако Рукожоп не появлялся, а вот в конце рабочего дня дверь её стеклянной перегородки распахнулась и она услышала знакомый голос:

– Девушка, а девушка, хотите большой и чистой любви?

Марина моментально вся покрылась теми самыми мурашками, которых никогда не возникало у неё ни при встрече с Виктором, ни тем более с бывшим мужем. Она с трудом подняла голову от бумаг, перед ней стоял красивый до невозможности Байкачаров и белоснежно улыбался, как на рекламе стоматологических услуг. Выглядел он настоящим «крупняком», поэтому его появление у Марины в загородке не привлекло особого внимания остальных сотрудниц. Раве что Марина отметила некоторые оценивающие взгляды. Ещё бы! Байкачаров не только своим видом свидетельствовал о благополучии, не просто являлся красивым мужчиной с чертовскими хитрыми глазами, он ещё и весь как бы переливался, серебрился и перетекал словно ртуть.

– Вы что здесь делаете? – строго спросила Марина, не проявляя никакой радости и дружелюбия. На него она тоже злилась. Очень злилась, хотя и меньше, чем на бывшего мужа. Она ведь хорошо запомнила, как он выговаривал ей по телефону за свои проблемы.

– Тебя ищу. – Байкачаров расстегнул пальто, уселся в кресло для клиентов, закинул ногу на ногу и насмешливо поглядел на строгую Марину.

Разумеется, от этого взгляда её пробил новый заряд всепроникающих мурашек.

– Зачем? – Марина изобразила холод во взоре, хотя с трудом сдерживалась, чтобы с радостным воплем не прыгнуть к нему на шею.

– Я же сказал. Вдруг ты захочешь большой и чистой любви?

– Большой и чистой хочу, – честно призналась Марина. – Очень хочу. Кто ж не хочет? Однако ты говорил, что готов быть мне лечебным пластырем, но без проблем. Пластырь уже не нужен, а проблемы все по-прежнему со мной.

– Как это? – Соболиные брови Байкачарова взлетели наверх. – Баба Вера сказала, когда мне этот адрес дала, что ты официально в разводе. То есть на свободе с чистой совестью.

– Да, это так, но проблемы остались. – Марина с умным видом переложила бумаги с места на место. Умный вид давался ей с трудом, ведь рот Марины сам собой пытался расплыться в счастливой улыбке.

– Ты в разводе, но по-прежнему живешь с тем придурком? – Байкачаров мотнул головой в сторону выхода.

– Нет. – Марина вспомнила «того придурка», осторожно посмотрела на дверь, и лицо её моментально сделалось серьёзным, а вид чрезвычайно умным. При воспоминании о бывшем муже прятать улыбку уже не пришлось. Она сама по себе куда-то девалась.

– Нашла себе нового? – он изобразил испуг, округлил глаза, и закрыл рот рукой.

– Тоже нет.

– Тогда пойдем. Я долго тебя искал и очень соскучился. Кстати, тебе очень идёт эта лысая стрижка. Ты с ней на оленя похожа.

– Никуда я с тобой не пойду! Мой бывший, как ты справедливо назвал его придурок, несмотря на развод, считает, что я его собственность. Безраздельная! Он тебе уже одну проблему устроил, устроит ещё. И тебе, и мне.

– Ну, я ему один раз рожу начистил и ещё могу! – Он ободряюще подмигнул Марине и привстал с кресла. – Пойдем.

– Как это ты ему рожу начистил? Когда?

– Наверное, тогда, когда ты от него утекла. – Байкачаров плюхнулся назад в кресло. – Он решил, наверное, что ко мне. А что? Вполне логично. Явился. Адрес узнал откуда-то. Я вообще сначала не понял, кто такой, думал, по делу человек пришёл, насчёт работы. С виду-то дядька солидный. – Байкачаров ухмыльнулся. – Но тут он начал пальцы гнуть, обзываться, назвал тебя гадостно, ну, я ему и навешал. Короче, подрались. Всю прихожую разнесли. Ремонтировать пришлось. Хорошо, он один был. Если б с охраной, я б не справился. А так. Он, конечно, мужик мощный, но рыхлый.

– Он без охраны обходится пока. У него водитель и так много знает.

– Вот и хорошо. Пошли уже.

Конечно, Марина уже готова была с ним идти хоть на край света. Надо же! Побил Рукожопа. Из-за неё, между прочим. Как в кино.

– Ты меня за большой и чистой любовью к амбару зовёшь? – всё же поинтересовалась она для порядка, скинув туфли и надевая осенние ботинки на толстой рифлёной подошве.

– Разумеется, к амбару. Куда ж ещё? Тут за углом, «Европа» называется, ты же знаешь.

– Опять по «Европам» шикуешь. Значит, тебя не уволили?

– Ещё как уволили! – Он широко улыбнулся. – Твой бывший, конечно, всесильный чувак, но не настолько, чтоб на всю нашу отрасль влиять. Из одной компании уволили, аж сами плакали, тут же в другую приняли с распростертыми объятьями. Я очень ценный кадр. Очень!

– Да! Баба Вера всегда так говорила, – согласилась Марина.

– И должность у меня теперь круче, и зарплата гораздо выше, бонусы и всё такое. Я теперь вице-президент. Без участия в долях, разумеется, но меня хрен уволишь.

– Здорово! Но я тоже теперь девушка богатая. Немножко совместно нажитого мне досталось. – Марина встала и достала из шкафа куртку.

Байкачаров тут же вскочил и помог ей одеться. Всё-таки воспитанный.

– Ух, ты! Штаны какие у тебя, прямо шаровары. Или галифе? Я в этом путаюсь. Очень красиво. Жаль, только коленок не видно. Я б потрогал.

– Зато очень удобно! – Марина взяла сумку и подтолкнула его к выходу.

– Я тебе говорил, что ты очень красивая?

– Нет. – Марина взяла его под руку, и они выкатились из отделения. По дороге он поцеловал её в висок. От этого её слегка тряхнуло, как током дёрнуло. Вернее, Марину никогда не било током, и скорее всего это вряд ли так приятно, как тот импульс, который пронесся вихрем по всему её телу и замер где-то в районе солнечного сплетения. Но в голову почему-то пришло вот это вот «как током ударило», наверное, из какого-нибудь женского романа.

– Есть хочешь? – поинтересовался он.

– Разумеется.

– Как же я забыл, что у тебя чистая совесть, и поэтому хороший аппетит? Значит, сначала есть, а потом любиться.

– Сначала вот сюда зайдем. – Марина потянула его за рукав в сторону сверкавшего витринами бутика.

– Зачем?

– Ты как планируешь? После большой и чистой любви меня домой на метро отправить или на такси?

– Я тебя никуда отправлять не планирую. – Байкачаров сделал брови домиком.

– А между тем мне завтра на работу. Надо чего-то из одежды купить на смену. Или простирнем блузочку и высушим на батарее?

– Это, пожалуй, будет интересно. Чур, я стираю! А трусы? Мы будем стирать трусы?

– Твои непременно. – Марина решительно зашла в магазин.

Как же давно она не была в любимых магазинах! Во-первых, незачем было, а во-вторых, опасно. Она с удовольствием рассматривала одежду и с удивлением обнаружила, что Байкачаров делает то же самое. Рукожоп, если где-нибудь за границей вдруг попадал с Мариной в магазин, обычно с обреченным видом сразу погружался в телефон.

– Вот! – Байкачаров выхватил вешалку с широкой юбкой. – Тебе пойдёт. И к куртке твоей подходит, и к коленям добраться можно. Ну, чтоб потрогать.

– Это большой минус, но вещь хорошая. – Марина забрала у него юбку и повесила на место. – Мне блузка какая-нибудь нужна к моим штанам. Этого достаточно.

– Тогда это. – Он опять достал, на этот раз совершенно замечательную кофточку, идеально подходящую к штанам.

– А ты разбираешься. – Марина забрала у него вешалку и проследовала к примерочной кабине.

– Этого мало. Надо ещё что-то, – вслед ей сказал Байкачаров.

– Зачем? – удивилась Марина.

– Я не знал, что так быстро тебя найду. Уезжаю только послезавтра. Ты завтра никак не сможешь отпроситься?

– Нет. – Марина покачала головой. – Я теперь не такая начальница, как раньше.

– Тогда можем завтра после твоей работы сразу к тебе поехать. Я неприхотливый, вот увидишь, и без «Европы» могу обойтись.

– Нет! – Марина вскрикнула так громко, что другие посетители магазина посмотрели на них с Байкачаровым. – Ко мне нельзя, потом объясню. – Марина сделала большие глаза, намекая на любопытство окружающих.

– Нет, так нет. Пусть и завтра будет «Европа». – Байкачаров пожал плечами. – Тогда придётся ещё что-то покупать. Или всё же стирать. Как ты смотришь на это? – Он протянул ей вешалку с брюками и свитер.

– Всё померю. – Марина скрылась в примерочной кабине.

Вещи сели на неё, как влитые. Пришлось взять всё. Байкачаров заглянул, было, в примерочную, но Марина его вытурила.

Когда они подошли к кассе, он достал бумажник.

– Не надо, я сама. Ты забыл, что я богатая.

– Не забыл. Я тоже богатый, и мне приятно тебе что-то купить.

– Моя бывшая подруга, когда я по глупости похвасталась ей, какой свитер ты мне подарил, посоветовала узнать его цену, чтобы представлять, сколько ты мне заплатил за секс.

– Какая дура! Наверняка сама никому и даром не нужна. Завидует тебе.

– Дура, – согласилась Марина.

Он отодвинул её от кассы и заплатил. Продавщица загрузила покупки в пакеты.

– Ну, что? В ресторан? – поинтересовался Байкачаров, когда они вошли в «Европу».

– Может, сначала покупки положим, да верхнюю одежду снимем? – предложила Марина. – Неудобно как-то с пакетами.

Конечно, она понимала, что если они зайдут в номер, то вряд ли быстро из него выйдут, но она и сама так соскучилась, что ни о чем другом, кроме этого самого, о чём среди приличных людей не принято говорить, думать не могла.

В лифте было полно народу, потом ключ долго не срабатывал, видимо, на нервной почве, поэтому, когда дверь, наконец, открылась, пакеты и одежда полетели в разные стороны. Когда с Марины слетели её шаровары, из кармана с грохотом вывалился Пионер.

– Что это? – спросил Байкачаров и замер, уставившись на пистолет.

– Не отвлекайся! – Марина двумя руками повернула его лицо к себе и поцеловала. Разумеется, он тут же забыл о Пионере.

И всё повторилось. Вернее опять было, как никогда. Разве так бывает? Марина вспомнила крылатое выражение Черномырдина: «Никогда такого не было, и вот опять»! Конечно, сказано это было по другому поводу, но с ней сейчас случилось именно так. Вернее каждый раз так случалось, когда она была с Байкачаровым. Он весь перетекал, переливался, был сухой и горячий, а Марина пищала от восторга и никак не могла остановиться.

– Никуда не пойдем, – сказал он, когда они оторвались друг от друга. – Закажем ужин в номер. Чего ты будешь есть?

– Всё! – Марина счастливо хихикнула и убежала в ванную. Вернулась она в гостиничном халате, когда он уже сделал заказ и повесил трубку.

– Что-то ты сегодня быстро. Даже не попарилась толком.

– Есть очень хочу. Боялась, что ты всё без меня слопаешь.

– Карауль теперь. Моя очередь пользоваться удобствами.

Он вернулся завернутый в белое полотенце, когда Марина вешала в гардероб свою одежду. Пионер она уже убрала в сумку. В дверь постучали. Байкачаров приоткрыл.

– Быстро вы. – Он расписался в счёте и протянул невидимому Мариной официанту чаевые. – Спасибо. Дальше я сам.

Марина спряталась за дверью, а он вкатил в комнату столик с посудой и кастрюльками. Когда он закрыл дверь, в неё опять постучали. Оказалось из бара принесли ведерко с шампанским.

– Вот шампанское мне сейчас просто необходимо! – обрадовалась Марина.

– И мне. Я на всякий случай сразу две бутылки взял. – Он достал из ведерка одну бутылку и сунул её в мини-бар. Вторую молниеносно открыл и наполнил фужеры. – Давай, за нас. Мы хорошие. Очень хорошие.

– Давай! – Чокнулись. Марина отпила глоток. – Какая вкуснятина! Как же давно я не пила шампанского.

Марина странным образом совершенно забыла, что не так уж и давно пила шампанское с Виктором, очень хорошее шампанское, гораздо лучше этого. Да и про Виктора она тоже забыла. А был ли Виктор вообще? Это с Виктором она всё время думала о Байкачарове. Но с самим Байкачаровым думать или даже помнить о Викторе было бы странно. Совершенно странно. Видимо такое вот свойство женской памяти.

– Почему это ты не пила шампанского? Неужели бедствовала?

– Потому что пока открою, пока оно выстрелит, фиг знает куда, пока визжу, пока половину вылью, так и ну его нафиг.

– Бедняга! – Он притянул её к себе и усадил на колени. Погладил по стриженой голове. – Рассказывай.

– Давай поедим сначала. – Марина открыла какую-то кастрюльку. – Пахнет вкусно.

– Рассказывай. – Он взял её за руку и усадил смирно в кольце своих рук. – Про пистолет. Зачем тебе?

Ей показалось так надежно и безопасно в его крепких руках, что она от удовольствия потерлась головой о его плечо. Только что не замурлыкала.

– Это не пистолет, а как бы…, – пояснила она, – такое вот устройство для метания рецептур. Называется Пионер.

– Что за рецептуры?

– Вредные всякие рецептуры. Ядовитые.

– И куда ты эти рецептуры мечешь?

– Я по инструкции в лицо, вернее в морду нападающего. У меня ещё, знаешь, чего есть? – Марина вскочила с его колен и раскрыла сумку. – Вот это шокер. – Она надела кольцо-кастет на палец, отвела руку подальше от Байкачарова в сторону входной двери и тихонько щёлкнула разрядом.

Байкачаров вздрогнул.

– Хорошая штука, только надо постоянно проверять батарейки. Не разрядился ли, а то может приключиться «упс». А ещё вот, – она достала баллончик. – Думаешь это фонарик? Он даже горит. Гляди! Это баллончик перцовый на всякий случай. Как работает, показывать не буду. Я как-то в ванной попробовала, потом два дня туда заходить не могла.

– Так. Я понял. – Он встал, обнял Марину и прижал к себе. – Он тебя бил?

– Не только, – Марина уткнулась носом ему в грудь.

– Подонок.

– Ты не подумай, я ему в последний раз, когда он меня поймал, так Пионером зафигачила. Пионер, чем хорош? У него обойма целая рецептур этих, – Марина улыбнулась. – Перезаряжать не надо. А потом ещё вдогонку из шокера ему всадила, правда, не разобрала куда.

– Жаль, что не разобрала. Надо было туда, куда надо.

– Конечно, жаль, но он и так не скоро теперь появится. Ну, если выследит, конечно. К маме, правда, вчера нагрянул. Но я и маме Пионера куплю. Мама у меня боевая и очень опасная. Особенно если вооружена. У нас все в семье такие опасные. Главная бабушка. Она всегда говорила, что легче выстрелить и перезарядить обойму, чем расспрашивать, кто там за дверью, да зачем пришёл. Свои дома сидят или дверь ключом открывают.

– Так. А зачем ты так рискуешь? На работу ходишь? У тебя же деньги есть.

– Как без работы? Я свихнусь без работы. Дома сидеть? Я пробовала. Или, как адвокат советовала, по заграницам музеи посещать? Так там меня проще выследить. Там общих знакомых теперь больше, чем в центре Питера, и тем более, чем у меня в …, – Марина хотела сказать «в Купчино», но воздержалась. – Кроме того в заграницы вряд ли с Пионером пускают. Там я буду совсем беззащитная. Давай уже есть, а?

– Давай.

На следующий день с утра он проводил Марину до отделения, она пообещала освободиться пораньше. Уж тут всё зависело только от неё, от умения договориться с клиентами. Как говориться, извертелась на пупе, но максимально расчистила своё расписание, уговорила старшую операционистку, чтобы та подменила, если вдруг объявится какой-нибудь неучтенный залетный «крупняк», позвонила Байкачарову, он тут же примчался за ней, и они опять крутили любовь весь остаток дня, всю ночь и кусочек утра. Марине казалось, что они как бы переплетаются друг с другом, или прорастают. Такого с ней точно никогда не было. Из Байкачарова в неё перетекала какая-то мощная энергия, та самая, делающая его похожим на ртуть, а из неё в него вливалась её плавная мягкость и ещё что-то, что он назвал «хохотунчиками».

Прощаясь, он обещал приехать на выходные. Когда ушёл, Марине стало нехорошо, будто от неё оторвалось что-то очень важное. Оторвалось вместе с её «хохотунчиками». Стоит ли говорить, что она с этого момента постоянно посматривала на часы и считала дни до выходных. Всю неделю они переписывались в Вотсапе. Самое удивительное, что и от его сообщений по телу Марины толпами бегали те самые мурашки.

Марина вспомнила, что так скучала по кому-то только три раза в жизни. Первый раз, когда родители отправили её в пионерский лагерь. Марина тосковала по дому, особенно по папе и тихонько плакала ночами после отбоя. Из лагеря её забрала сердитая на родителей бабушка со словами, что коммуняки научат ребенка ходить строем и отучат думать. После этого каждое лето Марина проводила на даче с бабушкой, которая учила Марину думать. Скучать было некогда. Второй раз Марина так скучала уже по самой бабушке, которая умерла внезапно, никого не предупредив. Бегала, суетилась, заботилась, а потом вдруг взяла и не проснулась. Конечно, Марина скучала по папе после его смерти, но когда он умер, она уже долгие годы проживала отдельно, поэтому тоска по отцу оказалась не такой острой. Третий раз подобным образом Марина скучала по Юрке, когда он уехал на учёбу в Португалю. Марине казалось, что сердце её уехало вместе с сыном. Вместо сердца в организме осталась дырка, которая, тем не менее, долго ещё болела. И вот. Теперь Марина скучала и тосковала по совершенно постороннему и в то же время такому близкому и родному мужчине.

В среду он позвонил и сказал, что купил билеты, и в субботу они идут в филармонию на органный вечер, так что ей необходимо продумать гардероб на три дня с учётом филармонии. Разумеется, на тот случай если она всё же не решит приютить его у себя. Так сказать, не допустит в святая святых. Марина решила в святая святых не допускать, мотивировав это тем, что до филармонии из «Европы» рукой подать, а она проживает нынче у чёрта на куличиках и эти куличики надоели ей до тех самых чёртиков. Далее она задала ему резонный вопрос, уж не хочет ли он подобным образом сэкономить на девушке? Оказалось, что именно это он и планировал сделать, в силу своей природной жадности, которую она уже могла бы и заметить, но так уж и быть потратится на «Европу», опять пустит пыль ей в глаза, но не исключено, что в последний раз! Ну, и так далее. Обычная воркотня влюбленных по телефону, пока у кого-то из них не кончатся на счёте деньги. Эти голубки оба были не из бедных, так что телефонные компании тоже слегка обогатились.

Марина сто лет уже нигде не была, поэтому пришла в панику от того, что ей совершенно нечего надеть. Именно. Ведь весь её выходной гардероб, включая платья и туфли, находился у матери. Даже пальто! Зачем ей теперь пальто? Она уже знает, как в пальто неудобно убегать и обороняться. Ехать к матери за вещами Марина побоялась. Особенно сейчас, когда она практически утопала в той самой «большой и чистой любви», над которой они с Байкачаровым так весело смеялись. Не хватало ещё, чтобы посереди всего этого счастья, вдруг явился Рукожоп и всё испортил. Измазал её. Бррр. При воспоминании о бывшем муже Марине становилось гадостно и начинало тошнить. Она позвонила матери, объяснила, где и что из одежды искать в её комнате, а потом встретилась с ней после работы в уютном ресторанчике на Петроградке. Кто не знает, в культурной столице России именно на Петроградской стороне имеется уйма всяческих приятных ресторанчиков, где можно относительно недорого и вкусно поужинать, не опасаясь встретить каких-нибудь пафосных знакомых из прежней жизни.

Мама, привыкшая к партизанским действиям, а главное теперь уже полностью осознающая их смысл, выполнила все указания в точности, следовала к месту встречи с пересадками, всячески путая следы. Вид она имела воинственный: на голове громоздилась слегка растрепанная «Бабетта», глаза накрашены и подведены стрелками, губы сверкали дорогой помадой. Ну, и разумеется, всё это великолепие сопровождалось шлейфом дорогих духов.

– Господи, Мариночка, когда же это закончится? – поинтересовалась она, передавая Марине пакеты.

Вопрос являлся риторическим, и ответа не требовал. Марина в свою очередь вручила матери новенький Пионер с инструкциями. Конечно, она не стала делать это на виду у всех, а аккуратно переложила пистолет вместе с запасной обоймой из своей сумки в материнскую.

– Мам, только внимательно изучи инструкцию, а то, не дай Бог, в себя выстрелишь или ещё куда.

– Мне б потренироваться. – Матушка покопалась в сумке, примеривая пистолет к руке.

– Возьми кого-нибудь из своих девчонок для компании, езжайте за город или в парк. Там потренируешься.

– Ага! Помнишь Лену Шерман? Ну, ту, которая Штукина потом стала? – Мама захихикала.

Лену Штукину Марина помнила с юности. Папа, будучи депутатом, в своё время очень помог ей в милицейской карьере. Защитил от кого-то, когда Лена по ещё советской должностной привычке сунула свой сыщицкий нос, куда не следовало. В лихие девяностые сыщицкий нос прищемлялся легко путем перевода в оперативники, где любопытному сыщику давали по башке где-нибудь в подворотне. Стараниями папы Марины башка Лены Штукиной осталась цела и невредима. С тех пор Лена часто бывала в доме Марининых родителей. Когда она приходила, все собирались в гостиной за круглым столом и слушали милицейские байки Лены. Дом тогда трясся от хохота. Штукина умела смеяться над собой.

– Я с ней договорилась, у меня пока поживёт. В целях безопасности. Уж она-то меня всему научит.

– Тогда я за тебя спокойна, – Марина улыбнулась.

Подполковник в отставке Штукина, хоть и намного старше Марины, но гораздо моложе матери, а кроме того имеет разряд по самбо и, разумеется, умеет пользоваться любым оружием, не то что Пионером. Марина вспомнила, как Лена больше всего на свете боялась потерять своё удостоверение и постоянно проверяла его наличие у себя в сумке. Она объясняла, что потеря удостоверения для личного состава соизмерима по последствиям с потерей пистолета. Поэтому пистолет она на всякий случай хранила в сейфе, а вот удостоверение приходилось носить с собой.

– Кстати, мы с Леной ходили в наше районное отделение полиции. – Мама сделала губки бантиком. – Я теперь знаю, где оно находится. Прямо к главному полицейскому начальнику зашли. Вот! Нас там даже кофе угощали, правда, растворимым, но с коньяком. Коньяка, кстати, было больше, и заявление у меня приняли. Обещали зятьку бывшему ата-та устроить. Вот!

– Странно, – удивилась Марина. – Лена же вроде уже давно не при делах. Подумаешь, подполковник на пенсии. Это для нынешних не авторитет.

– Ха! Ты настоящего подполковника с нынешними шутейными генералами не путай! А этот начальник отделения вроде у Штукиной раньше работал в подчинении. Так что знай наших! – Глаза матери победно сверкнули. – Есть ещё шорох в шороховницах. Держись, зятёк! Подумаешь, связи у него. У нас тоже связи, да ещё какие.

– И то верно, – согласилась Марина. – Значит, нашему Сергею Владимировичу в ближайшее время будет, чем заняться. Это хорошо. Главное, чтоб не осатанел окончательно.

– Ну, не молодец ли я? – Мама поправила «Бабетту». – Молодец! Да! Ой, чуть не забыла, Штукина просила тебе передать, что все бабы, конечно, дуры, но ты самая главная!

– Это почему? – Марина могла бы обидеться на Штукину, но Штукина зря обидными словами бросаться не будет.

– Она говорит, что вычислить тебя проще пареной репы. Достаточно просто обзвонить отделения. Банк-то противнику известен. Даже ходить никуда не надо, чтобы найти, куда тебя перевели, и в котором из отделений ты теперь восседаешь такая вся распрекрасная.

– Так отчего же до сих пор не вычислили?

– Может, и вычислили, осталось выследить, где ты обитаешь. Сейчас, будем надеяться, зятьку моему не до того будет, но это вопрос времени. Так что не дури и увольняйся. И Штукина так говорит, прям требует твоего немедленного увольнения. Деньги у тебя имеются. Вполне себе можешь и на пенсию выйти. В смысле стать полноценным рантье.

– Я же не могу не работать.

– Ещё как можешь! Одно дело сидеть без работы и без денег, и совсем другое жить в своё удовольствие.

– И какое тут удовольствие, если носа из дома не высунуть?

– А какое удовольствие в твоем банке за копейки высиживать? Ты сейчас можешь заняться тем, чем хочется, о чём с детства мечтала. Надо только подумать, как следует, в себе покопаться. Может, и подучиться чему-нибудь. Второе образование получить. Лучше на лекции ходить, чем в банке рассиживаться. А придурку твоему и в голову даже не придёт, что ты учиться пошла. Он тебя по университетам точно искать не будет. Жаль, я вот не помню, какие у тебя склонности в детстве были. Помню только, что точно не пение.

– Я подумаю.

– Вот и подумай, хорошее дело. А теперь, дорогая моя, признавайся честно, куда намыливаешься такая нарядная? – Мама повела глазами в сторону пакетов с одеждой. – Отчего глаза у тебя сверкают огнём, а оставшиеся волосы развеваются? Уж не влюбилась ли ты опять?

– Влюбилась, – призналась Марина и расплылась в самой дурацкой улыбке, какая может быть только у очень счастливого человека.

– Ну, не дура ли? – Мама всплеснула руками.

– Чего это дура? Почему всё время дура? – Вот тут Марина уже обиделась, и улыбка слетела с её лица.

– Потому что из огня да в полымя. Ты с одним мужиком не разобралась ещё толком, так уже себе нового завела.

– Знаешь! На то, чтобы с Сергеем Владимировичем толком разобраться, как ты говоришь, может вся жизнь уйти. Или его просто убить надо! На это я пока не готова, вернее готова, но боюсь наказания в виде лишения свободы, а потратить всё оставшееся мне время на войну, охоту и прятки я не хочу. Категорически. И потом, если б ты знала… – Марина мечтательно закатила глаза и подперла голову рукой.

– Что?! Чего я не знаю? Они все одинаковые, поверь мне. Руки, ноги, голова и вот «это вот». – Мама многозначительно посмотрела на Марину и помахала в воздухе рукой согнутой в локте ладонью книзу.

– Ты не права. Это только с виду они одинаковые. А на самом деле голова, и вот «это вот»… – Марина повторила материнский жест. – У всех разные.

Тут Марине совершенно некстати вспомнился Виктор. Хотя, почему некстати? У Рукожопа проблема со всех сторон: и с головой, и с «этим вот», прямо скажем, не фонтан. У Виктора с головой всё хорошо. Это точно. Но вот «это вот» оставляет желать лучшего. Нет, конечно, может быть, они все прекрасные парни. Для кого-то, но не для Марины. Для Марины теперь существует только один – Байкачаров. Вот у кого и с головой и со всем остальным полный порядок.

– Ох! – Мама тяжело вздохнула. – Хотя, может быть, ты и права. Мы живём в мужском мире. И чем дальше, тем хлеще. Да уж! Россия – это вам не Америка. Там другая крайность. Там оголтелый феминизм, а у нас пусть самцы между собой разбираются. «Этим самым» меряются. И ты вся такая нежная, слабая и беззащитная. Тьфу!

– Выходит, что именно слабая и беззащитная. Вон деньги есть, работа какая-никакая есть, а из дома выйти страшно.

– Ну, да! Богатые тоже плачут. – Мама усмехнулась.

– Ещё как плачут. Мне адвокат рассказывала, один, чтоб при разводе имущество не делить, бывшую жену в тюрьму засадил и в колонию отправил. У богатых мужчин, самцов, как ты их справедливо называешь, возможности шире. Это бедный только в морду даст. А богатый и в морду тоже.

– И что теперь? От одного придурка за следующего прятаться? Только не говори мне, что он другой.

– Во-первых, он, и правда, другой, во-вторых, никто мне ещё за него прятаться не предлагал. Он вообще в Москве живёт.

– Залетный фраер, значит.

– Да ну тебя.

– Почему это меня «ну»? Он такой будет сюда приезжать, получать удовольствие по полной программе, а ты такая нежная, слабая и беззащитная будешь потом это расхлебывать. Не приведи Господь, твой бывший придурок прознает.

– Не прознает. Вернее придурок давно знает. Это длинная история. А удовольствие я тоже буду получать, ещё какое! Офигенное удовольствие.

– Ну-ну.

Марина расплатилась с официантом, поцеловала мать и умчалась к себе в логово, всячески запутывая следы. Вечером, примеряя привезенные наряды, она вспомнила разговор с матерью. Вот опять мама со всех сторон права. И Штукина права. Надо увольняться от греха и думать, как жить дальше. Ведь жизнь действительно только-только стала налаживаться. Марина подумала о Байкачарове, в животе ёкнуло. Чего себя обманывать? Это же точно любовь. Уж, если это не любовь, что же тогда любовь? А любовь надо беречь, она не всем дается. Нельзя оставаться такой беспечной. Не ровен час Рукожоп вычислит это логово, явится и всё-всё испортит. Марина решительно набрала телефон дочки бабы Веры, извинилась за беспокойство во внерабочее время и с замиранием сердца задала вопрос:

– Я вас не сильно подведу, если всё-таки уволюсь?

Она представила, как её сейчас пошлют подальше и будут совершенно правы. Воистину не делай добра, не получишь зла. Взяла добрая женщина на свою голову ходячую проблему. Вечно с Мариной какие-то неурядицы. Хотя бы год, что ли, для приличия отработала.

Однако дочка бабы Веры странным образом ни капельки этому звонку и просьбе Марины не удивилась и на Марину не обиделась.

– Да меня мама предупредила уже, еще неделю назад, чтоб я вам смену готовила, думает, что вы скоро в Москву от нас съедете, – сообщила она со смехом. – Уж больно интересный мужчина вас разыскивал. Я рада, что у вас всё хорошо. Замену я вам быстро найду. Желающие имеются. Свято место пусто не бывает.

– Ваша мама, наша баба Вера, конечно, гениальная женщина! – сказала Марина. – Но не всё так прекрасно, как нам мечтается, и в Москву меня пока никто не приглашал. Передавайте бабе Вере большой привет. Просто меня предупредили опытные люди, ну, из полиции, что мой бывший супруг, скорее всего уже вычислил, где я работаю.

– Опять у нас в банке утечка! – Дочка бабы Веры ахнула.

– Нет, всё гораздо проще. Достаточно обзвонить отделения с просьбой позвать меня к телефону. Даже никуда шпионов засылать не надо.

– Действительно! Прямо скажем, элементарно.

– Мне рекомендуют срочно увольняться, потому что защитить меня от этого психопата чрезвычайно сложно. И мама мне не советует рисковать.

– Я очень понимаю вашу маму и вас. Тем более, как я понимаю, наша зарплата для вас в настоящее время никак не является решающим фактором. Мне нужно немного времени, но в понедельник с утра я пришлю к вам человека для передачи дел.

В пятницу Марина пришла на работу с дорожной сумкой. Ведь ей предстояли настоящие практически трехдневные каникулы. Как говориться у иностранцев, «уикенд». По случаю запланированного похода в филармонию она надела не уже привычную куртку с шароварами, а элегантное пальто. При виде её пальто отделение хором вздохнуло. Марина выглядела не хуже своих клиентов «крупняков». Конечно, в этом пальто в метро делать было нечего, разве что вызывать и разжигать классовую ненависть. В метро же никто по-прежнему не разбирается, что пальто это прошлогоднего сезона, и с точки зрения той же Ляли уже безнадежно устарело. Или как говорят знатоки, потеряло актуальность. Ехать на своей машине Марина не рискнула, поэтому приехала на работу в такси. Правда, в такси она ехала, как обычно, с пересадками. Каникулы каникулами, а расслабляться нельзя. Конспирацию ещё никто не отменял.

– Ну, наконец-то, коленки! – радостно воскликнул Байкачаров, встретив её у отделения в конце рабочего дня.

Марина посмотрела на свои ноги и тоже порадовалась. Ей и самой уже осточертели галифеобразные штаны и грубые солдатские ботинки.

В филармонию Марина надела свое старое, но любимое чёрное платье, то самое маленькое, которое просто обязано быть в гардеробе каждой женщины. Платье это было всем платьям платье, потому что подчеркивало все достоинства фигуры, но при этом совершенно не бросалось в глаза. Разумеется, платье Марина украсила старинной брошкой. В филармонию просто обязательно ходить именно с брошкой, правило такое. Этому Марину научила бабушка, которая всегда для похода в филармонию или концертный зал консерватории, принаряжалась в платье с кружевным воротником и вот этой самой брошкой. Брошка досталась Марине после смерти бабушки.

В платье, туфлях на высоком каблуке с маленьким театральным клатчем, в который умещалась практически только губная помада, Марина чувствовала себя именно нежной и беззащитной. В точности, как говорила мама. Ни Пионера, ни баллончика. Правда, рядом высился Байкачаров. Это придавало уверенности, но на всякий случай Марина всё-таки запихнула в клатч шокер. Мало ли что! Береженого Бог бережет.

Вечер выдался сухой, тёплый, безветренный, совершенно не характерный для питерской поздней осени. И хотя красно-жёлтое «очей очарованье» уже облетело, «унылая пора» еще полностью не распоясалась. Сверху ничего не сыпало, в лицо ничего не летело, а под ногами ничего не чавкало. От отеля «Европа» до филармонии дорогу перейти, так что Марина с Байкачаровым сначала ещё немного прогулялись и заложили кружок вокруг памятника Пушкину. Пушкин смотрел вдаль, как бы говоря «отстаньте уже». Или Пушкин такое сказать не мог? Чего там у гения в голове?

Это современные поэты и писатели матом ругаются и про жопу пишут, а Пушкин не такой. Он «солнце русской поэзии». Пушкина надо декламировать обязательно с подвыванием, прикрыв глаза. Так Марину учили в школе, и такие пушкинские чтения обычно показывали по телевизору. Марина смотрела на щуплого некрасивого человека, который в отличие от других щуплых и некрасивых не строил империи зла, не стрелял из пушек, не захватывал города, а писал гениальные стихи и прозу. Смотрела и чуть не заплакала от несправедливости. Людоеды живут долго, а гений подрался на дуэли из-за любимой женщины и погиб в расцвете лет и сил. Пуля-дура, она не разбирает, кто гений, а кто бездарь. Получается, с восемнадцатого века практически ничего не изменилось. Мужчины также дерутся из-за женщин. Слава Богу, им хоть пистолеты сейчас не всем разрешают. Марина вспомнила про пистолет, оставшийся в сейфе бывшего мужа, и непроизвольно вздрогнула, но потом успокоила себя мыслью, что Рукожоп всё-таки псих, но не до такой степени, чтобы стрелять в кого-нибудь самому. И пистолет ему нужен для повышения собственной значимости, чтоб как у всех «уважаемых людей», а не для того, чтобы Пушкина убивать.

В детстве Марина очень любила читать Пушкина и злилась, что «Арап Петра Великого» так и остался не закончен. На самом интересном месте! Вот ведь глупость. Злилась она и на Дантеса, и на Наталью Николаевну, и на самого великого поэта. Думала, неужели нельзя было договориться?! Выстроить «высокие отношения»? Выходит, нельзя. Ни в восемнадцатом веке, ни в двадцать первом. Поди, вон, с таким безумным Рукожопом договорись. Ведь не успокоится, пока всем жизнь не испортит. И о Пушкине-то знает только из школьной хрестоматии.

Хотя, что толку с того, что Марина питерская девочка из интеллигентной семьи и чего только не прочла за свою жизнь. Всё равно вкус у неё дурной. Наверное, от того и жизнь сложилась наперекосяк. Человек с хорошим вкусом разве выйдет замуж за такого, как Рукожоп? Разве будет драться с мужем, хоть и бывшим, метать в него ядовитые рецептуры и бить шокером? Разве будет приличная женщина спать с посторонним мужчиной только потому что напилась текилы или потому что у того приятная улыбка и симпатичная попа? И вот шампанское ещё. Ну, кто из воспитанных женщин пьёт шампанское бутылками? Спасибо, что пока хоть не вёдрами хлещет. Марина решила, что во всём этом безобразии всё равно как-то, хоть и косвенно, виноват именно Пушкин, а ещё, конечно, английские учёные. Она крепко взяла Байкачарова под руку и повела от усталого Пушкина в филармонию.

В филармонии ей показалось, что на них с Байкачаровым смотрят буквально все. Ещё бы. Такая красивая пара. Марина наслаждалась уже подзабытой атмосферой, интеллигентными лицами, видом бабулек в бархатных платьях, кружевных воротниках и брошках, запахом дорогого парфюма, хорошими местами, а главное тем, что она здесь не одна, а с человеком, с которым хочется поделиться не только впечатлениями. Удивительное дело, Байкачаров понимал её с полуслова, ему нравилось то же, что и ей, но при этом он смотрел на вещи немного под другим углом, в результате чего восприятие Мариной происходящего дополнялось, переформатировалось и расцвечивалось новым пониманием.

Разумеется, она вздрогнула, когда находясь в таком вот блаженном состоянии, внезапно увидела Рукожопа с девицей в первом ряду буквально через ряд наискосок от их с Байкачаровым мест. Ну, ладно опера. Опера ещё туда-сюда, там какое-никакое действие разыгрывается, те же любовники с покойниками, но Рукожоп и филармония совершенно несовместимы, поэтому Марина сначала подумала, что обозналась, но когда он посмотрел прямо ей в глаза, пришлось признать, что ошибки быть не может. В стальных глазах бывшего мужа светилась откровенная ненависть. Когда в зале слегка стихло, он обернулся в их с Байкачаровом сторону и громко сказал:

– Слышь, татарин, я её трахал, трахаю и буду трахать!

– Только сунься, трахалку оторву, – спокойно, но так же громко ответил Байкачаров.

– Господа, вы обалдели? – удивилась какая-то дама. – Это же филармония.

– Еще скажите «в греческом зале, в греческом зале», – заметил кто-то из первых рядов. Послышалось хихиканье.

– Да заткнитесь же, наконец, – призвал всех к порядку седовласый господин. – Безобразие какое!

– Хочешь, уйдём? – шепнул Марине на ухо Байкачаров.

– Вот ещё! Убежим и заплачем. Это мой город, я тут родилась. Я люблю филармонию, люблю органную музыку, а этот жлоб скоро уберется. Как он только тут оказался? Наверное, со стадионом перепутал.

И действительно, Рукожоп с девицей покинули зал, не дожидаясь конца отделения.

– Теперь уж точно выследит, – сказала Марина, когда после концерта Байкачаров подавал ей пальто.

– А чего тут следить? Вот филармония, вот я, вот «Европа». Ежу понятно. А он не ёж. И служба безопасности у него грамотная. В «Европу» он вряд ли сунется, а вот как бы в понедельник до отделения тебя не проследили.

– Об этом я подумаю в понедельник. – Марина рассмеялась.

Она решила не рассказывать ему, что следить за ней до отделения Рукожопу скорее всего уже без надобности, и о том, что в понедельник она работает последний день, Байкачарову тоже знать ни к чему. Не такая уж она нежная и беззащитная. С Байкачаровым к ней вернулась уверенность в себе, которую так долго выдавливал из неё бывший муж. Сначала выдавливал, потом уже выбивал.

В понедельник Байкачаров проводил её на работу до отделения, а сам поехал на вокзал. Однако примерно через час вернулся, дождался, когда девушка присланная дочкой бабы Веры для передачи дел покинет Маринину стеклянную загородку, зашёл, взял стул, развернул и уселся на него верхом.

– Не могу.

– Чего не можешь? – Марина, разумеется, очень обрадовалась, что он вернулся. Еле вытерпела, пока подвернулся повод отправить свою сменщицу к начальнице отделения. Она счастливо улыбалась, плохо понимая, что он говорит.

– Уехать не могу, тебя оставить не могу. Как подумаю, что ты вечером можешь выйти с работы и попасть в лапы этого маньяка…

– Не волнуйся, со мной Пионер.

– Ага! Твой маньяк уже учёный. Первым делом тебе руки зафиксирует.

Пришлось согласиться, что Байкачаров прав. Её бывший муж, конечно, являлся придурком, но вот дураком никогда не был.

– Что ты предлагаешь?

– Поехали со мной. Я у себя с начальством сейчас договорился, сказал, меня ещё пару-тройку дней не будет. Думаю, управимся.

– Как это с тобой? Куда? – Конечно, Марина догадалась куда, но решила, пусть уж он скажет.

– Угадай! В Москву, конечно. Куда ж ещё?

– Я Москву не люблю. – На самом деле она готова была уже бежать с ним хоть в Москву, хоть в Казань, хоть в Урюпинск. Понимала, что ей просто надо быть с Байкачаровым. Где угодно. Однако женское устройство иногда берет своё в самые неожиданные моменты. Или это берет своё вредная беллетристика? А может быть всему виной кино и сериалы? Уж тут точно Пушкин ни при чём и английские учёные тоже! В голове дамочки вдруг происходит замыкание и появляется некая мысль, мол, сразу же соглашаться нельзя, необходимо как-то пококетничать, покапризничать, мягко говоря, повыделываться. Куда уж тут денешься? Ну, дамочка и выделывается, как может.

– Москва тебя тоже не любит. Она никого не любит, – резонно заметил Байкачаров.

– Я серьёзно, что я там делать буду? – Марина сама того не желая продолжила выделывание.

– А здесь?

– Здесь у меня …, – начала Марина. Она хотела сказать про работу, но ведь работы у неё уже, считай, никакой нет, только он об этом ещё не знает.

Байкачаров выжидающе хмыкнул.

– Мама! – продолжила Марина, выдав железный аргумент.

– Давно ты маму видела?

– На той неделе. – Марина вздохнула, вспомнив свидание с мамой в ресторанчике, по дороге к которому они обе дольше запутывали следы. – А что у меня в Москве?

– В Москве у тебя я! Тебе мало?

– Достаточно. – Марина расплылась в счастливой улыбке.

– Жить будем вместе. – Он тяжело вздохнул. – Так и быть.

– А вдруг не получится? Как-то быстро всё. – Марина спрятала улыбку и изобразила озабоченность, хотя от радости уже хотела скакать вокруг него на одной ноге.

– Обстоятельства такие, сама знаешь. Или я по правилам должен два года с тобой по отелям встречаться, прежде чем позволить твоим тапкам у меня в квартире поселиться? И ещё полгода на зубную щётку. Иначе неприлично? Не знаю, как тебе, а мне всё понятно. Я без тебя почему-то не могу.

– Всё-таки влюбился?

– Исключено. Давай, срочно увольняйся, и поехали к матери твоей, потом за вещами и на поезд.

– А к маме зачем?

– Как зачем? Знакомиться.

– Раз не влюбился, то нечего и знакомиться, – проворчала Марина и тут же подумала, что язык ей, действительно, если уж и не отрезать, то откусить точно необходимо.

– Как скажешь. Я вот тут посижу, подожду, пока ты увольнение оформишь.

Марина подумала, что такое с ней уже происходило. Вот так же меньше года назад другой мужчина ждал, пока она подаст заявление на увольнение. Так же, да не совсем так!

Оформление необходимых документов заняло не больше часа. А ещё через час они уже были в Купчино у Марины в квартире. Марина паковала свои чемоданы, те самые с которыми уходила от Рукожопа и с которыми в целях конспирации курсировала от вокзала к вокзалу, перевозя от матери осенний гардероб.

Байкачаров осмотрел квартиру и сказал:

– А у тебя тут неплохо. Очень симпатично. Уютно. И район хороший.

Он выглянул в окно. Внизу среди голых деревьев торчали блочные пятиэтажки. Не «хрущобы», «брежневки».

– Это Купчино, – на всякий случай уточнила Марина.

– Я и говорю, хороший район.

Марина тут же представила, как он отвезет её в Москву, в какой-нибудь спальный район, в котором обычно селятся «понаехавшие». Что-то типа Жулебино, или как там это у них называется. Ну, да ничего. Она и в Жулебино не пропадет. Раз уж в Купчино не пропала.

– Ты эту квартиру купить не хочешь? – поинтересовался Байкачаров, разглядывая кофемашину. – Ну, чтоб база постоянная была. Не к маме же приезжать, если вдруг понадобится. Ты вроде говорила, что теперь богатая. Или хозяева не продадут?

– Продадут. Только как её купишь? Рукожоп тут же нарисуется.

– Ну да. Ничего, что-нибудь придумаем.

«Что он придумает? – думала Марина, складывая вещи. – Что тут придумаешь, кроме как увезти в Москву и охранять там с дубиной».

– Только не вздумай свой арсенал в чемодан пихать. Нас в поезд не пустят, там багаж просвечивают.

– Хорошо предупредил. – Марина тяжело вздохнула и выложила из чемодана Пионер. Без Пионера она даже в присутствие Байкачарова чувствовала себя неуютно.

В поезде, глядя на проплывающую за окном «унылую пору», она думала, что даже в двадцать первом веке мир остается патриархальным. Мужчины дерутся, бьют женщин, и от одного мужчины можно защититься только с помощью другого мужчины. Как-то давно, когда она ещё была примерной женой и проблема домашнего насилия даже близко перед ней не стояла, Марина слышала по радио, что в Москве есть какие-то общественные организации, которые помогают женщинам в подобных ситуациях. Ведь не у всех же, как теперь у Марины, есть такой Байкачаров, который прискачет на «серебряном коне» и увезет в свою крепость. Она решила, что обязательно найдет такую организацию, станет там волонтером и будет помогать другим бедолагам изо всех сил. Вот это будет настоящая работа. Главное разобраться и освоиться в этой страшной столице империи.

Столица империи Марину пугала невероятно. Во-первых, как Марина давно знала из кино, столица ни капельки не верила слезам, во-вторых, по мнению английских учёных, являлась одним из самых дорогих городов мира и, в-третьих, там Марина совершенно никого не знала. Просто никогошеньки, ну, кроме Байкачарова. А ещё Марина не знала, где там и что у них находится в этой ужасной огромной Москве. По сравнению с Москвой Питер ей казался маленьким уютным городком.

Однако Москва на первый взгляд оказалась совсем не такой уж и страшной. На вокзале их встречал водитель Байкачарова и его служебный автомобиль.

– А говорил, что в Москве все на такси ездят, – проворчала Марина, усаживаясь в дорогую машину, в точности такую же, как служебный автомобиль Рукожопа. В ней тут же проснулся финансовый директор частной компании. Определенно во всех этих около- и полу- государственных структурах никто не собирается экономить народные деньги.

– Точно говорил! Это у меня тогда служебной машины не было. Теперь есть. Хорошая штука я тебе скажу, удобная! – Довольно сообщил Байкачаров.

– Да уж знаю, – Марина вздохнула.

С вокзала Байкачаров привёз её ни в какое не Жулебино, а в тихий и какой-то очень провинциальный район. Район этот почему-то показался Марине похожим скорей на Саратов, а никак не на Москву. Небольшой дом стоял практически в сквере. Квартира занимала весь последний этаж, но была не очень большая, при этом в ней имелось всё необходимое и даже балкон, который выходил на залитый дождем сквер. Сквер в «унылую пору» ничем не отличался от любого питерского. Голые деревья, мокрые скамейки. Похоже да не совсем. Нечто неуловимое в этом сквере позволило Марине предположить, что где-то там за деревьями обязательно прячутся статуи пионера с горном и девушки с веслом. А вот с такого балкона летом непременно положено звать обедать мужа, который во дворе с друзьями играет в домино. Марина глянула на Байкачарова и решила, что всё-таки не в домино, а скорее в преферанс. Интересно, есть ли у Байкачарова майка-алкоголичка?

Марине очень понравилась просторная квадратная прихожая с люстрой в стиле модерн. Действительно, тут есть, где подраться двум полноразмерным дядькам в расцвете сил. Это вам не валтузить друг друга в какой-нибудь «хрущовке». Там только обниматься. Одна из стен этой прихожей явно носила следы недавнего ремонта. Не соврал! На другой стене внимание привлекала большая чёрно-белая фотография, где Байкачаров изображался в обнимку с двумя эффектными девицами модельной внешности. А говорил, не бабник! Марина представила, что подумал её бывший муж, когда увидел это фото. Неудивительно, что подрались. Она обошла квартиру и задержалась в кабинете, заставленном книжными шкафами. Литература в шкафах оказалась сплошь технической, и в отличие от книг в кабинете бывшего мужа, этой литературой явно пользовались.

– Ты это всё прочёл? – спросила Марина уважительно с восхищением в голосе.

– Это папины книги. Он умер. Вот от него остались. Рука не поднимается выкинуть.

– А кто был твой папа? – Марина не стала выражать соболезнования, и так понятно. Тем более что её папа тоже умер, и это уже казалось ей естественным. Папы почему-то долго не живут.

– Профессор. Он преподавал.

– В Казани?

– Почему в Казани? В Москве.

– Так ты не «понаехал»?

– Конечно. Я местный, и не из дворников, как ты уже успела заметить.

– А мама тоже профессор? – с испугом поинтересовалась Марина. Она представила, что о ней подумает мама-профессор, когда узнает, что Марина разведёнка, понаехавшая из Питера для совместного проживания с её сыном.

– Нет. Мама доцент, – успокоил Марину Байкачаров. – До сих пор преподает. В университете.

Конечно, от этих сведений Марина ни капельки не успокоилась. Уж, если её собственная мама не одобряет поведения дочери, то, что скажет доцент университета! Сердце Марины укатилось в пятки.

– А мама, случайно, не с тобой живет? – на всякий случай решила уточнить она.

Не хватало ещё, чтобы сейчас явилась с работы уставшая мама. Вот был бы номер.

– Нет, конечно. – Байкачаров рассмеялся. – Я уже большой мальчик.

Марина вышла из кабинета и направилась в просторную кухню с круглым обеденным столом и камином. Байкачаров следовал за ней.

– А почему камин на кухне?

– А потому что дымоход только здесь.

– А ванная комната одна?

– А сколько надо?

– У нас было две, у каждого своя.

– Ну, извини. Придётся потесниться, – он развёл руками.

– Ты здесь жил со своей молдавской женой?

– Нет. Я эту квартиру купил после развода.

– Тоже поделил совместно нажитое?

– Нет. Я всё отдал жене.

– Почему? Она такая злая, что ты её побоялся разозлить ещё больше?

– Нет. – Он рассмеялся. – Я никого не боюсь. Просто девочки с ней остались.

– Девочки?

– У меня две дочери. Аня и Лена. Вон в прихожей фотография. Аня старшая ей двадцать, Ленке девятнадцать.

– Очень красивые, – сказала Марина и подумала, как хорошо, что это его дочки, а не какие-то посторонние девушки. Только б не злые оказались. Она представила, как уже не мама-доцент, а злющие девушки выставят её из квартиры, пока Байкачаров будет на работе.

– Красивые, – согласился Байкачаров. – На меня похожи.

– Квартира эта очень дорогая, наверное. – Марина прикинула, что потолки высотой метров три с половиной, а то и все четыре. Не новый дом, конечно, не элитный, но и не старый фонд времен войны с Наполеоном.

– Ну, я ж давно покупал, причем у родственников, тогда ещё таких сумасшедших цен не было.

– У родственников? Они умерли?

– Нет. Уехали сначала в Израиль, потом в Америку. Со временем квартиру продали за ненадобностью.

– В Израиль? – Марина разинула рот. – У тебя родственники евреи?

– Есть немного.

– Ты же татарин!

– Фамилия у меня точно татарская. Я татарин на четверть. А в остальном разного всего понамешано, а у девочек моих и вовсе… – Он махнул рукой. – А ты вот уверена, что русская?

Марина пожала плечами. Действительно, кто теперь точно знает? При Советской власти все записывались в русские по происхождению преимущественно из крестьян и рабочих. Традиции составлять фамильное дерево не было. Некоторые этого фамильного дерева и вовсе боялись. Зато после Перестройки, кто не еврей, чтоб уехать, тот барон или граф, чтоб вступить в дворянское собрание.

– Значит, ты и правда, из московских индейцев.

– Практически.

– А что ты ешь на завтрак?

– Кофе пью.

Марина увидела большую кофемашину.

– А кашу ешь?

Байкачаров пожал плечами.

– Могу и кашу. А что?

– Планирую, чем тебя кормить на завтрак. – Марина открыла холодильник. Там оказалось чисто и пусто. В отличие от стоявшего рядом винного шкафа. У степняка, индейца и потенциального алкоголика винный шкаф буквально ломился от разных бутылок.

– Ничем меня кормить не надо. Кофе завтра попьем и поедем на рынок. У меня же выходной ещё остался. Где-нибудь по дороге перекусим.

– А что ты покупаешь на рынке?

– Практически всё.

Первую ночь в квартире Байкачарова Марина спала сладко, без сновидений. Ведь совесть её была чиста, а безопасность обеспечена. Наверное, храпела, как и положено, но Байкачаров ей с утра ничего такого не сказал. С утра они любили друг друга, и это было как будто бы в первый и в тоже время, как в последний раз. То есть, на всю катушку.

На рынке он увлеченно торговался, а Марина пряталась у него за спиной, прижимая к груди сумку. Она не любила рынки и боялась их. На рынках Марину всегда кто-нибудь обманывал, к ней проявляли большой интерес все эти лица кавказской национальности, а кроме того она терпеть не могла торговаться. Байкачаров же явно чувствовал себя на рынке, как рыба в воде.

Вечером Марина приготовила ему ужин.

– Теперь понятно, почему твой Рукожоп никак не может успокоиться, – сказал он, когда съел всё. – А тарелку можно облизать?

– Можно, – разрешила Марина. – Тебе сколько лет?

– Сорок пять, – сообщил он, и правда, облизав тарелку.

– Так мы ровесники, – заметила Марина, убирая со стола.

– Не может быть! – воскликнул он. – Ты такая старая?

– А ты думал, мне сколько? – Марина раздумывала, обидеться ей или нет. Ладно, если б это сказал Рукожоп, но от Байкачарова она такого не ожидала. Все б так выглядели, как она. Да и что это за возраст? Подумаешь. Может, он шутит?

– Ну, лет двадцать, – ответил он, и Марина поняла, что точно шутит. На то он и чёрт. Вон как глаза искрят.

– Ага! И двадцать пять из них я была замужем за Рукожопом!

– У меня плохо с арифметикой.

– Это ты нашей бабе Вере расскажи.

Примерно через неделю, в течение которой Марина с удовольствием осваивала близлежащий к дому район, ей позвонила мама.

– Слушай, не знаю, что и думать. Тут опять твой бывший заявился, – сообщила она.

– И ты опять ему открыла? – Марина не поверила своим ушам и взялась за сердце. – В целях благотворительности, не иначе!

– Не я, Штукина. Она хотела ему с разбегу по мордасам надавать, да завалить в коридоре каким-то особым приёмом. Она меня самообороне учит, а тренироваться нам не на ком. Чуть не вломила ему. Только он пришёл с цветами, извинялся, кланялся и подарок мне вручил.

– Какой такой подарок? – насторожилась Марина.

– Часы такие модные. Они показывают время, мой пульс, давление, погоду и связаны с интернетом. Типа смартфона.

– А типа жучка там нет? – ехидно спросила Марина.

– Нет. Штукина проверяла. Нету никаких жучков.

– Можно подумать, Штукина специалист по жучкам.

– Штукина не специалист, – раздался в трубке голос Лены Штукиной. – Штукина часики отнесла именно специалистам, те проверили. Никакого подвоха не обнаружили. Вещь хорошая. В хозяйстве пригодится.

– Молодец Штукина, – сказала Марина.

– Служу Советскому союзу, – ответила Штукина.

Они ещё немного похихикали и распрощались. Марина подумала, что пора бы уже и сообщить матери, что находится в Москве, иначе никаких денег на роуминг не напасешься. Конечно, Марина теперь стала богатая, но как вы помните, переплачивать она не любила. Если она богатая, то это не значит, что с неё можно драть с три шкуры.

Вечером во время ужина она рассказала Байкачарову об удивительном событии и высказала предположение, что знакомые Лены Штукиной из районного отделения полиции, видимо, взялись за дело неожиданно серьёзно. Иначе чем ещё объяснить такое ангельское поведение Рукожопа?

– Как думаешь, если кит будет драться со слоном, кто победит? – странно невпопад спросил Байкачаров.

– Думаю, слон.

– Это если на поляне слона, а если в большом водоёме?

– Конечно, кит!

– Ты помнишь, что я злой?

– Помню. – Марина не понимала, к чему он клонит.

– Злой и мстительный!

– Да, – согласилась Марина.

– А ещё жёсткий.

Марина потрогала его руку и сказала:

– Не везде.

– Точно, не везде. – Он взял её руку и поцеловал в ладонь. По телу Марины вроде бы уже привычно, но всё равно как-то неожиданно побежали мурашки.

– Ты крутой, – сказала Марина и поцеловала в ответ его ладонь.

– Правильно, крутой и не на помойке найденный.

– Это точно, – Марина оглядела кухню и уткнулась взглядом в винный шкаф. – За это надо выпить.

– Хорошая идея. – Он встал, открыл винный шкаф. – Чего бы тебе хотелось? Только не говори шампанского. В данном случае оно не годится.

– Тогда на твой вкус, – сказала Марина, которой на самом деле хотелось шампанского.

– Уговорила. – Он достал шампанское, открыл и разлил по бокалам. – Извини, не Кристалл, конечно, но тоже вроде ничего. Видишь ли, у рыночной экономики есть свои очень большие преимущества.

– Это ты к чему? – не поняла Марина, уж она-то как никто знала обо всех преимуществах рыночной экономики.

– Это я к тому, что отрасль, в которой я работаю, ещё полностью не национализирована, в отличие от отрасли в которой трудится твой Рукожоп.

– Он не мой.

– Он теперь наш. Как Крым. Мы его взяли.

– Ничего не поняла, – призналась Марина.

– Если бы в нашей отрасли существовала монополия, то хрен бы я нашел в ней работу. А так меня взяли, да с распростертыми объятиями. А вот если Рукожопа от той уважаемой сиськи, к которой он присосался, отключить, то делу его, сама понимаешь, венец. Вот я и переговорил у себя в компании, с кем надо.

– С большим китом?

– С очень большим китом. Он переговорил еще с кем надо…

– Со слоном?

– Нет, с другим большим китом. И маленькому слонику Рукожопу на его поляне устроили серьёзный прохладный душ.

– Никак уволили?! – восхитилась Марина.

– Нет, не уволили. Как его уволишь? У него же якобы своя компания. Его серьёзно подвинули. Обещали ещё подвинуть, если не прекратит преследовать бывшую жену.

– То есть ты стукнул его по самому больному месту? По деньгам! – резюмировала Марина.

«Всё-таки двадцать первый век имеет свои преимущества, – подумала она. – Лучше пусть бьют друг друга по деньгам, чем стреляют из пистолетов»!

– Именно! Так что, всё позади, можешь смело уматывать к себе в северную столицу.

Марина испуганно замерла и насторожилась. Это был ещё не совсем пыльный мешок, но челюсть Марины уже привычным образом поехала книзу.

– Если захочешь, конечно, – добавил он, отхлебнув шампанского.

– А если не захочу? – Марина решила на всякий случай уточнить. Всегда следует уточнить, если сказанное тебе не нравится или ты не понимаешь, серьёзно человек говорит или шутит. Обиженно убежать с развевающимися волосами всегда успеешь. Жизнь не кино. Вот так умчишься, не разобравшись…

– Если не захочешь, оставайся. Но возможность всегда должна быть. Это называется свобода.

Марина выдохнула и залпом выпила шампанское.

– А ты чего хочешь? – спросила она, поставив пустой бокал на стол.

– Ничего не хочу, мне пока всё нравится, – ответил он и налил ей ещё шампанского. – Только ты пьёшь, как заправский алкоголик. Не торопись, у нас много всего. Вон целый винный шкаф.

– Это потому, что я в тебя влюбилась, – сообщила Марина. – А ты в меня нет. Заливаю горе алкоголем.

– Глупости какие! Ну, с чего ты взяла?

– Что ты не влюбился? Сам сказал.

– Нет, это я помню. С чего ты взяла, что влюбилась?

– Ты самый лучший.

– Неправда, ты же не знаешь, какие бывают другие. Но то, что я лучше твоего Рукожопа, это факт.

– Во-первых, я немножко знаю, какие бывают другие. – Марина вспомнила Виктора. – Чуть-чуть знаю. Во-вторых, ты, конечно, нашего Рукожопа поборол. – Она сделала упор на слове «нашего». – Но почему я теперь должна уезжать?

Она представила, как вернется в свою квартиру в Купчино и будет там ждать звонков Байкачарова. А он будет изредка звонить и приезжать на выходные. Или того хуже, звонить перестанет, а она дождется Виктора из плаванья, выйдет за него замуж и будет всю оставшуюся жизнь сравнивать его с Байкчаровым.

– Разве я сказал, что должна? Я сказал, если хочешь!

– Так я и не хочу. Мне без тебя будет плохо. Очень плохо. Теперь-то я точно знаю.

– Похоже, и правда, влюбилась. Ну, если честно, мне без тебя тоже будет плохо.

– Очень?

– Очень-очень! – Он улыбнулся и чмокнул Марину в нос.

– Значит, ты всё-таки тоже влюбился, – обрадовалась она.

– Вот скажи, зачем тебе обязательно это знать?

– Надо. Ты забыл, что я уже старая? Вдруг помру, а так и не узнаю.

– Ну, если старая, то … Нет! Скажешь тебе, что влюбился, так ты сразу замуж запросишься.

– Вот еще! – Марина фыркнула. – Я замужем была, мне там не понравилось.

– Тогда так и быть! Влюбился. – Он рассмеялся. – Уж очень с мамой твоей познакомиться хочу.

– На выходных тогда прямо и поедем. Надо мне вещичек у неё забрать. Зимний гардеробчик. Сапоги, шубы и всё такое. Холодает однако у тебя в Москве.

– Где же мы это всё хранить будем?

– Извини, придётся потесниться.

Марина чувствовала себя самой счастливой женщиной на планете, но одна мысль скребла её сердце, а что если бы Байкачаров не был китом, а был бы, к примеру, слесарем? Что бы сказал на всё это Пушкин и английские учёные? Но тут Байкачаров поцеловал её в макушку, по телу побежали мурашки, и Марина решила, что он точно самый настоящий чёрт, а про слесаря она подумает как-нибудь потом.