Когда твоя жизнь рушится, ты лихорадочно собираешь обломки и пытаешься их склеить. Доказываешь себе, что все по-прежнему, изменения незначительны и обратимы. Так и я решила заняться домашним заданием: математика здорово прочищала мозги, приводила голову в порядок, а литература вводила в транс, мысли постепенно исчезали, и становилось легче. Историю делать не стала: школьные учебники наводили тоску и просто пугали. С другой стороны, автор не Фоменко, конечно, и на том спасибо.
Из окна виднелись колючие далекие звезды, проплывали то ли облака, то ли фантастические звери, Гугл их знает.
С мамой, к счастью, мы помирились: она еще немного покричала, поплакала, но все же простила непутевую дочь, после того, как та поклялась «такого не повторять». Знать бы еще, какого «такого»…
Но характер у родительницы все же легкий и отходчивый, это я ничего не забываю и при случае могу припомнить. Неотомщенные обиды словно жгут изнутри, их надо «закрыть», вычеркнуть из списка — и тогда можно успокоиться.
Бешеный, непрекращающийся драйв не давал заснуть, при этом казалось еще чуть-чуть и я просто свалюсь — все-таки почти двое суток на ногах. Завтра точно никуда не пойду, разве что к профессору: надо же проверить, как там его мертвые игрушки.
Все домашние задания сделаны, Бродель с его экономической историей начат, а на часах давно перевалило за полночь. Самое «темное время суток», до предположительных петушиных криков ждать и ждать, а по поверьям перед рассветом хуже всего. Возле дверей насыпаю соли, вешаю старую бабушкину икону, доставшуюся нам в наследство, ручкой на обоях рисую защитные символы от злых духов — спасибо профу. Включаю везде свет — мама спит крепко, ей не мешает, а мне спокойнее.
Буквы плывут перед глазами, смысл ускользает, и я проваливаюсь в темноту.
Через мгновение отрываю глаза, и становится до безумия страшно. Если пошевелиться — наваждение спадет, знаю, но сил нет даже моргнуть. На груди расположился то ли камень, то ли кот — в общем, что-то тяжелое, темное и теплое. Всего лишь страшный сон, ведьмина болезнь. Но ночная жуть все равно до отвращения реальна.
Я просыпаюсь, но дышать все еще тяжело, словно из одного сновидения проснулась в другом. А может меня душат на самом деле.
— Кто ты? — шепчу непослушными губами.
— Ты, ты, — скрипучим смехом рассыпается ночное создание, следя бусинками-глазками. У него крысиные лапки, темная шерсть и острые зубки. Такими острыми зубками можно перегрызть шею, а я даже рукой пошевелить не способна.
Воздуха не хватает, хриплю, открываю рот вытащенной из воды рыбой, а тварь внимательно следит за моей агонией. На давно некрашеном потолке темные трещины, на правой шторе пятно, а мерзкое создание подбирается к моему лицу.
Профессорская крыса возникает из сумрака, прыгает, косится мертвым глазом. Твари грызун не нравится, она волнуется, шебуршит маленькими лапками, шипит. Крыска мертва, ей легче сохранять равнодушное спокойствие.
Откуда она? Сама заползла в рюкзак или проф подложил?
Запоздало вспоминаю, что в прошлый визит не увидела клетки с усопшим зверком на столе, но тогда на перестановки в квартире старика внимания не обратила. А стоило бы — терпеть не могу зомби. Аллегория бессмысленности и тщеты жизни, самые удручающие из обитателей преисподней: наши двойники без тени разума и с необоримой тягой к разрушению. В них больше всего пугает прошлое: когда-то они были нами, они похожи и сейчас, эти человекообразные твари, с которыми не только договорится, но и поговорить нельзя.
К крысам-зомби также отношусь предвзято, просто потому что.
Тварь собирается нападать, драться за добычу, но профессорская протеже быстрее: стремительным броском навстречу конкурентки зарабатывает преимущество, вцепляется в бок и не отпускает. Тварюшка, пискнув, растворяется в воздухе чернильным пятном — полная капитуляция.
Оцепенение исчезает так же, как появилось, морок развеивается, поднимаюсь с полу — и как я умудрилась заснуть, свалившись со стула? Тело затекло, на локте огромный синяк.
Крыса невозмутимо ждет то ли корма, то ли похвалы. Неуверенно касаюсь белой шерсти, поощрительно улыбаюсь спасительнице — угостить все равно нечем.
— Будешь Матильдой, — обращаюсь к крысе.
За окном день, безбрежное синее небо и опять зима. Поспать бы еще, но настроение не подходящее.
Сотовый гремит — Skillet «Awake and alive» — жизнеутверждающе, попав над настроение момента. Сбрасываю вызов, но кому-то не терпится пообщаться, и телефон орет снова.
Матильда, мертвая крыса сидит у меня на коленях, от нее пахнет тленом и гнилью, глажу трупик по шерсти, прижав сотовый плечом к уху.
— Ну?
— Привет, Ратульская, — говорит трубка Мишаниным голосом.
— Ну? — дублирую вопрос.
— Слушай, давай пересечемся, — предлагает приятель.
— Зачем? — пытаюсь подавать зевок. Разговаривать с Мишкой не хочется, но мало ли чего нам не хочется…
— Так. Поговорить надо.
Понятно, еще одна жертва обезумевшего мира.
Мишка, запинаясь, вещает о слухах, пропавших людях и каком-то приятеле, бывшем военном. Не знала, что у него есть знакомые-выживальщики.
Ах, это парень сестры, все ясно.
Мишка предлагает забрать нас с мамой и уехать за город, на специально оборудованную дачу. Там есть генератор, говорит он, накупим еды и перезимуем. Надо ехать сейчас, а то скоро очухаются остальные, и выехать из-за пробок на дорогах будет сложнее, твердит приятель. Он сам, лично, видел восставших мертвецов, видимо правительство/корпорации/безумные ученые — в показаниях Мишка постоянно путался — натворили бед, а им теперь расхлебывать.
Он благородно предлагает заехать за нами и всем вместе рвануть отсюда подальше. Приятель чуть не лопается от осознания своей значительности и предусмотрительности.
Смешной. Действительно, что проще — забиться по норам, и моя хата с краю. Но, во-первых, я все-таки думала, что правительство из спячки скоро выпадет, хотя бы из чувства самосохранения и опасения за власть, и во вторую очередь займется мародерами-выживальщиками, а, во-вторых, ружье и баррикады на загородной даче — плохое препятствие для призраков, домовых, полтергейстов и прочей чертовщины.
Но Мишке ничего объяснять не стала: если человек не понимает такие простые вещи, то и не поймет, хоть кол на голове ему теши.
— Спасибо, — улыбаюсь, — мы как-нибудь сами.
Это мой мир и бежать я не собираюсь.
Проф мне всегда рад, так, что даже неудобно. Прикупив по его поручению у ближайшего ларька кучу газет, выискиваю крохи полезной информации. Телевизор болтает, не переставая, профессор щелкает пультом, другой рукой двигая мышкой по коврику.
Мы высматриваем любые факты.
На первом канале диктор трагически вещает о потоплении подводной лодки, проф неожиданно заинтересовывается.
— Лапушка, достань мне с верхней полки карту, — командует он.
Я расстилаю карту по полу, вытаскиваю из стола пару маркеров. Вазочка с печеньками стоит под боком, чтобы удобно было доставать содержимое. Пора бы уже прекратить поедать их в таком количестве, а то, не успеешь заметить, как превратишься в мировое зло да еще пару лишних килограммов наберешь, как утверждает очередной демотиватор.
Профессор присаживается рядом, изучает карту и размышляет о своем, о вечном.
— Вот тут, тут и тут, — отмечает точки посреди океана, — пара подлодок, три самолета и восемнадцать судов. Это из известного нам. Если примерно ограничить территорию получится вот этот треугольник, — черкает дальше.
Заштрихованная территория наводит мысли о Бермудском треугольнике, только место неподходящее. А может оный треугольник меняет месторасположение по настроению? А что, один день здесь, другой — там.
— Кракен? Пробуждение Ктулху? — положив голову на локти, разваливаюсь на ковре. И злые рыболюди из глубин мирового океана выползут на сушу, прямо по безумным выдумкам Лавкрафта…
— Помнишь легенду о Йормунганде? — вопросом отвечает проф, — если бы он существовал, то должен обитать именно тут.
Узловатый палец зловеще указывает на точку на карте и повисает трагическое молчание. Тут я внезапно вспоминаю о Матильде и решаюсь нарушить атмосферу Хэллоуина: приношу из коридора рюкзак с «подарочком».
— Кстати, это ваше, — достаю за хвост тушку из сумки. Зверек повис в моей руке без движения, усы-вибриссы печально поникли.
— Оставь себе, — отмахивается старик, — понадобится, еще наделаю.
Вот радость-то: мой сосед заделался профессиональным некромантом!
— Кстати, пока не забыла, — рассказываю о Мишане, его «грандиозном замысле» схорониться на чей-то даче и не отсвечивать и секте «выживальщиков».
— Что ж, обыватели должны были очухаться немного раньше властей, нашей системе управления все-таки несколько свойственна инерционность, тем более при возникновении подобных «неожиданностей», — проф стар, человеческая природа и порода давно не приводит его в удивление.
— Так что вы думаете об этой идее? — мне хочется подтверждения моим выводам, для успокоения совести — все-таки некое сомнение о том, не зря ли я отказалась, осталось.
— Сомневаюсь, что у твоего мальчика все получится…
Постепенно, по мере проверки, версия профа о «точках прорыва» развеялась как утренний туман: по нашим расчетам «сверхъестественное» распределяется относительно равномерно — для более точного анализа данных не хватало. Интернет пестрел паническими сообщениями, видеороликами а-ля «Звонок», неотличимыми от самых глупых журналистских «уток» в самых желтых газетах.
Зато удалось выяснить, что появление нечисти от предполагаемого ареала обитания не зависит — так, в России видели каппу, а в Германии банника. Но видели везде…
Тенденция, однако.
Нашему дому счастливым исключением побыть не довелось: все-таки стены у нас как картонные — и не захочешь, а услышишь. Выскочив на детские визги прямо в носках, пронеслась по подъезду.
Внизу, возле распахнутой двери бьется в истерике стайка малолеток. Соседская малышня размазывает слезы, трясется. Среди них узнаю знакомые лица — почти все ходят в мою школу, а кое-кто здесь же и проживает.
При виде меня, почти взрослой и опытной, они начинают рыдать еще больше.
— Что? Что у вас случилось? — трясу за плечи пятиклассницу Олечку с первого этажа, она болтается в моих руках как тряпичная кукла, в глазенках первобытный ужас.
— Там, там, — бормочет ее подружка. Ярко-синяя кофточка в красных потеках, на аккуратной шейке слезы пальцев. Все раздетые, выскочили явно налегке — одеваться было некогда.
— Так, все, малышня, успокаиваемся, — чувствуя себя старой и мудрой, командую я, — и спокойно объясняем, что произошло.
— Мы вызывали Пиковую даму, — всхлипывает подружка Олечки, — а о-она явилась.
Вот умора-то.
Как удалось выяснить у детишек, Дама не только вылезла из зеркала, но и принялась активно наводить свои порядки: в квартире, спешно покинутой напуганными медиумами, осталась задушенная Нина, еще одна их одноклассница. Родителей не было, разумеется, на звонки мама Олечки не отвечала, заходить обратно девчонки боялись до дрожи в коленках.
Счастье, что там, в глубине обычной трехкомнатной хрущевки, ждет не Кровавая Мэри. Не выношу чужую кровь.
Проф спускается медленно, в кампании своего гуля (почему-то названного Антоном) и становится легче.
— Что там? — кивает старик.
— Не поверите, Пиковая дама.
Дети смотрят на профессора с любопытством: в красном халате, пенсне и с тростью в руках проф представляет собой еще то зрелище. Антон безучастно держит в руках яркий бубен, карманное зеркальце, веревку и солонку.
Мы, как заправские охотники за привидениями, заходим — впереди гуль, проф у порога и я, выглядывающая из-за его плеча. В квартире разгром, на зеркале, большом зеркале прямо посередине зала, нарисованная алой губной помадой лесенка — чувствую, мама убьет Олечку за взятую без разрешения косметику. Само зеркало покрыто трещинами — видимо, в него кидались первыми попавшимися под руку предметами. Например, телефоном — вон, валяется сбоку, у компьютерного столика.
Нет ни черных свечей, ни кинжала, ни других черномагических атрибутов, лишь одиноко валяется игральная карта — конечно, масть — пики, номинал — дама. И кто бы сомневался?
Проф разглядывает место преступления с видом Шерлока Холмса, гуль подобострастно ждет гениальных дедуктивных выводов. У меня постепенно складывается впечатление, что чего-то не хватает.
— А где девочка? — заглянув в остальные комнаты и даже в холодильник, тихо спрашиваю неизвестно у кого.
— Девочка? Была еще одна девочка? — проф еще раз подходит к злополучному зеркало, творит причудливые пассы, чуть ли не пробует поверхность на зуб.
Из коридора осторожно выглядывает Оля, видимо, разведать обстановку и уточнить, не съели ли нас. Просит подать обувку и пуховики, интересуется о судьбе Нины.
Собираю чужие шмотки, выношу на лестничную клетку — мудрые и осторожные детишки решили, что приключений на сегодня хватит, похвально. Олечка, шмыгая покрасневшим носом, мрачно смотрит на предательское бегство одноклассников.
— Позвони маме, — предлагаю ей: не оставаться же десятилетке в этой квартире в одиночестве.
— Сотовый разбился, — сопит она. Так вот кто пожертвовал мобильником в ажиотаже борьбы с нечистой силой, молодец девчонка, не растерялась.
— Давай я позвоню.
— А что мы ей скажем?
— Скажем, — над этим следовало поразмыслить, — скажем… Ну, в квартиру кто-то ломился, ты испугалась…
— Тогда надо было закрыться покрепче и сидеть дома, — тихо возразила Олечка.
— Э… Канализацию прорвало? Свет отключили? Соседи сверху буянят? — воображение работать отказывалось. Олечка огорченно качала головой, ей перебранные варианты достоверными не казались.
— Ну, придумай что-нибудь сама, — не выдержав, решила завершить бессмысленный полет фантазии, — ты же умненькая, понимаешь, сейчас лучше в квартире не находится. А то мало ли что…
Мало ли что в настоящий момент как сквозь землю провалилось, но неизвестно надолго ли.
— А вы? — вот дотошный ребенок.
— А мы посмотрим пока, что можно сделать, — уклончиво пояснила я.
— Хорошо, я вам тогда запасные ключи оставлю, закроете потом, ладно?
Вот рассудительные детеныши пошли!
Проф за время моего отсутствия впал в транс, может, даже не двигался.
— Так что с пропавшей девочкой? — напоминаю задумавшемуся старику о своем присутствии.
— А? — спохватывается профессор, — да ничего хорошего, предполагаю, ее утащили в зеркало.
— А почему Пиковая дама исчезла, а не довершила начатое? У нее еще три жертвы оставалось, между прочим, — нелогичность фольклорного персонажа настораживала.
— А кто сказал, что она не собирается заканчивать? — справедливо возразил проф.
По-видимому, сладкоежку больше не повызываешь.
Стараюсь не поворачиваться к зеркалу спиной, на всякий случай: теперь незваная гостья способна материализоваться в любой момент. И что я ей противопоставлю — дикий, на грани ультразвука визг?
— Скорее всего, теперь, когда ее впустили, она сможет дотянуться до вызывавших через любое зеркало или просто зеркальную поверхность, — для профа вся жуть — еще один интересный опыт, подтверждение некоей возникшей теории.
— Витрины магазинов, экран сотового? — стираю рукавом кофты рисунок со стекла. Если убрать лестницу в зазеркалье, то, возможно, детям повезет. Возможно…
— Проф…
— Да, моя дорогая?
— Мы можем что-нибудь сделать?
— Не думаю, — проф снимает зеркало со стены, аккуратно передает новому помощнику, — заметила, странность? Пиковая дама — выдумки, детские страшилки, — проф досадливо махает рукой, — но теперь она реальна… Если говорить об остальных «фольклорных элементах», то о их существовании еще можно поразмыслить, но Пиковая дама…
Скорее всего, тот или то, что было нашим Богом из Машины, Роялем в кустах, первопричиной, просто оживил все наши бредовые фантазии. Скоро ли, в таком случае, ждать визита Фредди Крюгера?
На потолке хрустальная люстра, а обои — дешевые: достаток у соседей появился совсем недавно, но хорошо жить здесь хотели. Плазма на потертом столе, цветы, фотография в рамке — и всего этого щемяще жаль.
С другой стороны, можно забить на аттестат, образование, работу до пенсии. Красота… Но лучше бы я спокойно училась.
Неожиданно вспомнилось, что надо поговорить со стариком о его новом подопечном. Все-таки, не дело держать дома зомби, и проблема даже не в этике, а в безопасности.
— И насчет Антона, — скосив глаз на гуля, решилась поднять сложный вопрос, — его могут искать. У него же, наверное, есть родные, друзья, они беспокоятся.
— Скоро им будет не до беспокойства, — цинизм профессора показался неприятным, но не удивил.
— А вы им точно управляете?
— Не волнуйся, моя девочка, подобные ему создания против творцов не восстают. Это же не Пражский Голем и не вызванный бес, — на старика накатил «лекторский настрой», теперь это надолго.
Сижу на подоконнике, ловлю облака — второй (третий? четвертый?) день обратного отчета, конец знакомого мира — старые занятия бессмысленны, а новых пока не появилось. Я ловлю облака.
Как там гласит старое китайское проклятие? Чтоб вы жили в интересные времена… Теперь у нас все времена будут интересные, вот счастье-то всяким ролевикам и «магам» привалило.
Проф играется с зеркалом, с переменным результатом и надеждой на лучшее. Пока что Пиковая дама выходить не хочет: то ли занята, то ли наша кампания ей не по нраву.
— Купи мне мяты, шалфея и китайские палочки, — командует сосед, — еще с десяток свечей, карты Таро, обсидиановый и серебряный ножи.
Видимо, мы собираемся заниматься черным, белым и серо-буро-малиновым волшебством. Или заваривать чай с добавками, что тоже неплохо.
— Деньги на комоде, с собой возьмешь Антона, я прикажу ему тебя слушаться…
Сначала хотела поспорить насчет присутствия дохлого оборотня, все-таки он сильно действовал на нервы, потом передумала: лишний зомбяк в хозяйстве не помешает. Буду теперь даже по магазинам с почетным эскортом передвигаться, а то мало ли что.
Уже на пороге профу зачем-то понадобились соленое тесто, пластилин и набор булавок-иголок.
Кстати, серебро — неплохая идея. По дороге захожу к себе в квартиру и надеваю все серебряные безделушки. Чувствую себя новогодней елкой — с десяток браслетиков, три несочетающиеся цепочки, сережки, кольца — пусть вампиры-супостаты обломают клыки, не все им радоваться, надо когда-то и нам веселиться. Думаю насчет осины, говорят, действует не только на кровососов, но и на другую нечисть, например, на фейри. Захватываю с собой солонку, на шею вешаю гирлянду из чеснока — все, теперь готова. Осталось только еще маму уговорить соответствующим образом «вооружиться» или, еще предпочтительнее, бросить работу.
Антон, тварь безмозглая и бессловесная, мрачным менгиром торчит за спиной. Ощущая себя, по меньшей мере, дочкой олигарха, гордой перебежкой прохожу двор.
Детские качели раскачиваются сами по себе, но на ветер по причине погоды списать самовольство местного аттракциона не удается. Обхожу детскую радость за два метра.
В магазине мне опять звонят — сегодня моя популярность просто зашкаливает. А вот личность возжелавшего моего общения настораживает: что-то я не припоминаю, как давала номер мобильного Максу.
— Привет, это я, Макс, — быстро и нервно здоровается он. Может, хочет занять денег?
— Опять ты? — парень реально начинает утомлять.
— Опять, — донесся покаянный вздох, — слушай, давай встретимся.
— Ты не в моем вкусе, — второй раз за второй день напоминаю я: вдруг он непрошибаемый и с первого своих перспектив не понял.
— Очень смешно, Мира. Могу кое-что рассказать.
— Зачем? — сама могу такого понарассказывать. — И предпочтительней — Слава.
— Как хочешь, неважно. Мне надо встретиться с твоим дедом, он ведь во всем сверхъестественном, смотрю, шарит. Вот хочу посоветоваться.
— С каким дедом? — понятно, конечно, с профом, но мы что — бесплатная справочная?!
— С колдуном твоим, — Макс начинал залиться, — помнишь, говорила, мы не одни такие особенные, магией долбанутые?
— Угу.
— Так вот, ты права — все идет не так.
— Еще больше не так, как всегда? — что же для обычного студента оказалось странней оборотня?
— Ты компьютером пользовалась? — вопросом отвечает Макс.
— А в чем дело?
— Так да или нет?
— Да.
— И как?
— Ну, нормально, — вот только комп трогать не надо. Я уже на все согласна, только оставьте Интернет.
— Уверена? Видишь ли, у меня есть достаточные основания предполагать…
Судя по всему, отделаться от него не удастся. Диктую адрес профа, говорю подъезжать.
Скоро вечер, небо вновь становится серым и пепельным. Антон послушно тащит покупки, трупный запах мой носильщик пока (вообще?), слава профу, не распространяет. Но он существует, он — реален, и это — неправильно. Боюсь представить, что же будет завтра.
Замерзшие пальцы приходится отогревать в карманах: перчатки где-то потерялись, может, там же, где нормальная жизнь.
А впрочем, завтра будет завтра.