— Я иду-иду-иду, по улице иду-иду, по городу иду-иду, я тебя найду. — В голове крутилась на редкость глупая песенка еще из старой, земной жизни. Правда, местным реалиям она соответствовала мало. Хотя бы потому, что рядом не было ни одного дома. Лес он и есть лес. Вечерний. Почти даже ночной, вон как закат все вокруг багряной краской покрасил. И именно по нему шла дорога, которая была выбрана мной для бегства из города. Странная штука, в которую превратились останки Джулии, растеклась по телу и, похоже, залезла под кожу. Во всяком случае тщательные поиски ее на собственной шкуре ничего не дали. Ни руки, ни плечи, ни даже живот видимыми глазу аномалиями похвастаться не могли. И на спине тоже ничего неуместного не прощупывалось. Только кожа, волосы и парочка укусов, оставленных на память какими-то удачливыми комарами. Ну, еще имелось энное количество родинок, идущих в комплектации с остальным организмом, вроде бы с самого рождения. Однако же изменения все-таки были.

Во-первых, исчезли будто бы выжженные руны, заставляющие меня повиноваться покойной ведьме. Вот только вряд ли навешенное ею заклятье спало. Не знаю, почему, но уверен в этом на все сто процентов. Оно еще есть и действует. Просто не видно. А во-вторых, пропорции самого тела ощутимо изменились. Если раньше я обладал достаточно гармоничным сложением, без явных перекосов, то теперь торс стал несколько крупнее и, похоже, тяжелее, чем предназначалось ему природой. А еще на нем прощупывались подозрительно твердые рельефные мышцы. Нет, они и раньше имелись, но не столь четко выраженные. Разница между прошлым и нынешним положением дел больше всего напоминала карандашный рисунок, где легкие, небрежно начерченные линии сменились едва ли не бороздами в бумаге, поскольку художник нажимал на свой инструмент до протестующего скрипа грифеля. До карикатурного образа гипертрофированного качка на мелких ножках с маленькой головой было, к счастью, еще далеко, но некоторая напряженность создавалась. А еще в голове точно чувствовалось… нечто. Будто внутри черепа внезапно прорезался едва заметно ноющий зуб, при условии, конечно, что он может ощущаться спящим, сильным и голодным. А также весьма своенравным.

Единственная попытка наладить диалог с этим… новообразованием при помощи некоего подобия медитации, которой не так уж давно меня научил Грайден, провалилась. Нет, результат был, но вряд ли он устроил обе договаривающие стороны. В моей голове пронеслась чужая то ли мысль, то ли эмоция, чей смысловой посыл сводился к переплетающимся друг с другом фразам «Чего надо, дебил?» и «Дай пожрать, придурок!». Одновременно мир странно исказился, словно на глаза вдруг напялили гибрид прибора ночного зрения и калейдоскопа. Однако потом, через пару секунд, все пришло в норму, а живой артефакт, оставшийся от ведьмы, замолк и на новые попытки выйти на контакт не реагировал. И, возможно, это и к лучшему.

Артефакт, который волшебник может изготовить лишь ценой своей жизни, наверняка будет крайне мощным, иначе игра не стоила бы свеч и подобную штуку даже проектировать бы неведомые древние чародеи-разработчики не стали. Вот только верить тому, что рассказала о нем Джулия, не стоит. Если бы она не накладывала то заклятие полного подчинения, не оставляющее выбора, носить ли эту штуку или же нет, тогда еще, может быть, ее слова и принял бы на веру. А так… В общем, будем исходить из худшего. Если перефразировать слова чародейки в пессимистичном ключе, то дрянь, поселившаяся в моем теле, будет на нем паразитировать и разрастаться, одновременно приобретая все больше и больше сил. Причем хоть снять ее, теоретически и можно, но ведьма забыла объяснить, как. Вот только убивать своего носителя она не будет долго. Насколько? Хороший вопрос. Если мыслить логически, то пока не скопит достаточно сил, чтобы возродить волшебницу свободной от навешенных на нее обязательств перед какими-то там демонами. Или не возродить полноценно, а просто позволить захватить чужое тело, но опять-таки без риска для собственной души. Во всяком случае, если бы я умирал с перспективами превратиться в непонятную фигню, такие условия обязательно бы в нее внес. Если бы, конечно, мог. А способна ли была на это Джулия?

С другой стороны, бросать подобную ценность, способную наделить частью свойств ученицы могущественной чернокнижницы, просто глупо. Подобный куш стоит того, чтобы рискнуть и оставить жутковатый дар у себя, даже несмотря на риск обладания подобным предметом. Эх, найти бы по подобным вещам хорошего специалиста, чтобы получить от него подробную информацию… Жаль, но идея осуществима лишь теоретически. Чернокнижники-то в этом мире есть, и, пожалуй, их даже куда больше, чем кажется, вот только продуктивно сотрудничать с подобной публикой можно, лишь если она связана по рукам и ногам, да в дополнение стоит на кучке сухого хвороста, а в твоих руках пылающий факел. В иных же случаях даже контрабанда ядовитых змей и обогащенного урана в собственных штанах будет безопасна по сравнению со встречей с колдунами, практикующими запретную магию и постоянно ищущих себе новых сил, знаний, жертв и рабов. А ведь далеко не каждый из них, наверное, имеет информацию о той гадости, что отныне всегда со мной. Нужного же типа еще попробуй среди подобной братии разыщи, не превратившись в горстку пепла или встретив иной, не менее печальный финал.

Но до поры до времени живой артефакт лучше не усиливать обильной кормежкой, поступая наперекор предсмертным советам Джулии. И даже пользоваться им лишь в случае, когда без этого ну вообще никак, ведь плохие перспективы в будущем лучше, чем банальная смерть в настоящем. Да, определенно такой линии поведения и буду придерживаться во избежание проблем. Убивать своего носителя подобная штука, не способная к автономному существованию, не должна, чтобы не перекрыть сотворившему ее возможность вернуться в мир живых полностью или частично. А иначе какой в ней смысл?

Шел я уже второй день и о цели своего похода имел самое расплывчатое представление. Собственно говоря, знал только направление — юг. При выборе пути в его пользу говорил один простой факт — там теплее. А зима уже не просто скоро, она вот-вот начнется. Теплых курток и шуб же как не было, так и нет. И деньги почти отсутствуют. Забегать в дом Грайдена, чтобы попрощаться с чародеем или забрать свои немногочисленные вещи, не стал. Хорошо хоть, отправляясь на дело, по привычке, наработанной соседством с вороватым полуорком, сложил все невеликие сбережения в мешочек, который подвесил на шею, и теперь смогу некоторое время воздержаться от того, чтобы грабить путников ради пропитания. Хотя еще вопрос, кто с кого трофеи снимет, ибо по местным дорогам без оружия могут себе позволить путешествовать лишь те, кого охраняет большой и сильный отряд.

В кустах у обочины что-то подозрительно шевельнулось. Я прищурил глаза и принялся разглядывать место возможной засады. Звери, если да, то это наверняка волки. Серые хищники, являющиеся настоящим бичом для путешественников, собравшись в достаточном количестве, вполне могут попробовать загрызть одинокого человека, не убоявшись надетых на него доспехов и меча за плечами. Однако же осень — пора изобильная, и им, скорее всего, хватит и другой добычи, это ближе к весне санитарам леса, выносящим летальные приговоры всем и каждому, кто подвернется на зуб, найти пропитание станет проблематично, и они начнут сбиваться в стаи. А вот если там разбойники, то те обязательно нападут. Ибо меч и латы, неважно какого качества, по меркам подобной публики не только целое состояние, но и главное орудие производства. А о том, что среди них вряд ли найдется хоть кто-то, подобный моим габаритам, они могут подумать уже после.

Мешок, в котором большую часть места занимали шлем с вложенным в него на манер подкладки костяным подшлемником и фляжка с водой, упал на дорогу. Ножны последовали туда же, и я буквально с хрустом вырвал из них клинок, резко смещаясь в сторону, пригибаясь, одновременно защищая глаза свободной рукой, словно маленьким щитом. Если у врагов будут лучники, то они почти наверняка будут целиться в единственное лишенное защиты место, одновременно являющееся самым уязвимым. Голову. Что поделать, все время путешествовать с железной кастрюлей на голове, с чьего забрала давно осыпался взращенный чарами ведьм синий кристалл, прикрывающий смотровую щель, просто-напросто неудобно! О камни и ямки все время спотыкаешься, а заметить подбирающуюся сзади или даже с боков опасность вообще принципиально невозможно!

Однако никто нападать не спешил. И убегать с паническими воплями тоже. Даже обидно. Сидящий в засаде бандит — это не только его оружие и, возможно, пара монет, но также и некоторый запас провианта, которым тот вынужден питаться, пока дожидается добычи.

— То ли глюки, то ли нервы, — решил я, осторожно подходя к подозрительному кустарнику и нанося по нему широкий рубящий удар. Ветки взметнулись в разные стороны. Желто-алые листья закружились хороводом. А буквально из-под ног куда-то в чащу с низкого старта бросилось нечто темно-коричневое с лоснящимся мехом, упитанным широким задом, так и просящим пинка, укомплектованное от природы коротким декоративным хвостиком. Для мыши — крупное. Для крысы — не те пропорции. Для крота — не того цвета, да и вообще подозрительно резвое, а не то бы поймал. И, наверное, даже съел. Очень хотелось разнообразить купленные буквально на выходе из города сухари, запасы их таяли с печальной скоростью, хотя бы парочкой кусочков мяса.

— Интересно, а дикие хомяки в этом мире бывают? — озадаченно потер лоб я, до сего момента почему-то твердо уверенный в том, что любителей спать, бегать в колесе и жрать так, что за набитыми припасами щеками трещит, вывели искусственно. Как пуделей или там бесшерстных кошек.

Засовывание своей двуручной оглобли в ножны, а также отряхивание мешка от налипшей пыли заняло достаточно много времени. А когда все снова оказалось в порядке, то на дороге мне уже пришлось стоять не в гордом одиночестве. Парочка облаченных в кольчуги всадников, путешествующих встречным курсом и, видимо, вынырнувших из-за близкого поворота, обескураженно смотрела на громадного, по их меркам, бугая в латах, да еще и с оружием. И копья оба вояки держали на изготовку. Откуда-то издалека долетали скрип колес, недовольное ржание лошадей, голоса людей. Караван, что ли? Маленький какой-то, раз его можно услышать только с очень близкого расстояния.

— Ты кто такой? — опомнился наконец один из охранников, ну а кем он еще мог быть при таком-то наряде, сильно неприветливым тоном.

— Прохожий, не видно, что ли? — немного рассерженно буркнул я, сходя на обочину, чтобы не быть затоптанным какой-нибудь конягой.

— Подозрительный ты какой-то прохожий, — еще больше насупился мой собеседник. — Слышь ты, ублюдок, бросай оружие, пойдешь с нами.

Мне сильно не понравилась эта идея. А еще очень не хотелось оказываться с голыми руками среди чужих людей, вполне профессионально способных загнать кому-нибудь как двуручник, так и латы. Не говоря уж о молодом и крепком рабе. И пусть официально торговля невольниками в этой стране сильно не поощряется законом и общепринятыми религиями, но сомневаюсь, будто на подобный товар не найдется покупателей. А кроме того, слышать подобное в свой адрес было просто обидно, пусть даже подобными словами люди вполне официально называли любых гибридов с иными расами, практически как научным термином. И вообще! Я большой и страшный четвертьвеликан… а может, даже теперь после некоторого увеличения габаритов и за тщедушного полукровку сойду?

— Шагали бы вы, ребята, своей дорогой, пока еще можете. — Не знаю, получилось ли у меня вложить в голос достаточно эмоций, но, надеюсь, процесс надевания на сплющенную железную оглоблю чехла, называемого ножнами, остановившийся на середине и пошедший в обратном направлении, компенсирует недостаток актерского мастерства.

— Пошевеливайся, падаль! — Молчавший до этого всадник ударил по бокам своего коня, понукая его перейти на шаг, и угрожающе склонил копье. Это стало последней каплей. И вообще, раз уж я вышел на большую дорогу, то, пожалуй, займусь исконным для нее промыслом. Разбоем. Противно, конечно, но кушать хочется.

Мешок вновь полетел на землю, правда, оставив в руках двойной шлем, немедленно нацепленный на голову. А из ножен оказался вырван с таким трудом упиханный туда меч.

— Порублю! — заорал я и бросился вперед, размахивая своей железной оглоблей и изображая взбесившийся вентилятор. Всадники скидываться по рублю не стали. Видно, не имели они отечественной валюты, дикари, что с них взять. Один осадил свою скотину и принялся разворачиваться, видно, надеясь оторваться на безопасную дистанцию, а второй попытался ткнуть своим копьем. Наивный! Физику в школе не учил. Сила равна произведению массы на ускорение, а хорошо разогнать тяжеленную деревяшку с острым наконечником в тычке сидящий в седле человек не способен. Во всяком случае настолько хорошо, чтобы пробить ей латы. Нет, если его конь скачет во весь опор, то ему и не надо, но уж коли тот почти стоит на месте, то следует брать в руки меч, топор или булаву. Удар в плечо был чувствительным, но не более. А вот мой меч, плашмя вмазавший всаднику по пальцам, заставил их разжаться и выронить оружие. Возможно, перелом был, возможно, и нет, проверять не стал, переключившись на второго противника.

Справиться с ним, уже развернувшим свою лошадь, оказавшуюся жеребцом, на сто восемьдесят градусов, оказалось просто. Достаточно было слегка кольнуть животное под хвост, и конь, испугавшийся того, что станет мерином, унес своего седока вперед большими и неуправляемыми скачками. В процессе четырехногое экологически чистое транспортное средство, словно кузнечик, перемахнуло через выезжающую из-за поворота телегу, заставив ссыпаться с нее десяток человек, не желающих повстречаться черепом с порхающим над головой копытом.

— Стоять! — рявкнул я, врезаясь в их группу, словно железное пушечное ядро, и роняя всех на землю ударами повернутого плашмя клинка. Впрочем, одного все-таки серьезно порезал, то ли он неудачно повернулся, то ли клинок от неловкого движения немного изменил свое положение в момент столкновения с препятствием. — Бросить оружие! Руки за голову!

С этой стороны телеги стоящих на ногах не осталось, с другой же в ряды путешественников внес настоящее опустошение приземлившийся на них конь, в конце концов все-таки выбросивший из седла всадника, а вот со второй повозки уже спрыгивало штуки четыре бравых молодцов, вооруженных топорами, булавами, мечами… А одна девица-красавица стремительно крутила воротом здорового арбалета. Кажется, нарвался.

Сокрушительный удар моего меча принял на большущий железный щит какой-то седой вояка, явно видавший на своем веку и не такое. Его, правда, аж назад откинуло инерцией, но, похоже, нанесенный вред только этим и ограничился. А по бокам замолотило оружие остальных из той компании, с которой нам так некстати случилось оказаться на одной дороге. Больно!

— Эх! — повторил трюк, который использовал, пусть и безуспешно, против эльфийки, а именно круговой удар по ногам. Вмазался клинком в колесо повозки, размолотив часть деревянного обода едва ли не в щепу. Блин, ну что за невезение?! Один из воинов попробовал, воспользовавшись удачным моментом, вмазать мне по лицу гибридом из ежа и кувалды, но недооценил мое желание оставаться не только живым, но и относительно симпатичным. Рукоять его монгерштерна, кажется, именно так называются подобные штуковины, была перехвачена, а потому шипастый шар врезался все в ту же несчастную повозку, кажется, окончательно поставив крест на возможности ехать на ней куда-либо до серьезного ремонта. Увы, но владелец экзотической булавы оказался не столь привязан к своей вещи, он моментально выпустил ее и отскочил на безопасную дистанцию. А у меня в голове, ближе к затылку, будто взорвалась бомба.

— Попала! — раздался радостный девичий возглас. — Я попала.

Пальцы сами собой схватились за покалеченное место, вернее, шлем, его прикрывавший, и наткнулись там на короткое древко арбалетной стрелы. Видимо, болт пробил первый железный шлем, но застрял в костяной шапке, сделанной из черепа гидры. Повезло. А не то бы уже был где-то на полпути к местному загробному миру, обитатели которого, наверное, окажутся в сильном затруднении, если будут распределять столь необычную душу, ни к одному из здешних богов ни малейшего отношения не имеющую.

— Ну, все, снайперша чертова, теперь ты действительно попала, — обрадовал я девушку, прижимаясь спиной к повозке и разворачивая в руках меч так, чтобы лезвие заняло правильное положение. Шутки кончились, и желание просто добыть немного денег и еды, никого не убивая и серьезно не калеча, тоже. — И все остальные. Готовьтесь, мрази, сейчас вас буду убивать!

Вооруженные путешественники, число которых значительно увеличилось, видно, к нам наконец присоединились те, кого шугнул с телеги мимо пролетающий конь, отшатнулись назад. Видно, многократный численный перевес и оружие в руках уже не казались им столь надежным аргументом против противника, выдерживающего выстрел из арбалета в упор. Бросаться вперед, под способный в прямом смысле слова поделить их надвое громадный меч они явно не спешили.

— Что за тварь? — осторожно уточнил седой, прикрывающийся щитом, на котором имелась теперь солидная вмятина.

— Да человек вроде, — ответил ему всадник, перехвативший свое копье в другую, не пострадавшую руку вместо травмированной. Интересно, а где второй? Неужели оказался настолько изувечен собственным конем, уколотым в самое чувствительное для любого существа мужского пола место, что теперь не может продолжать битву? — На дороге стоял. С мечом. Ну, мы его и… Кто ж знал, что он такой бешеный?

В меня, с дистанции всего лишь нескольких метров, метнули небольшой топор. К счастью, как раз в эту секунду я решил немного изменить стойку и выставить свой двуручник перед грудью. В результате далекий родич инструмента для рубки деревьев оказался отбит в сторону, как теннисный мячик, и улетел едва ли не в своего владельца. Вернее, приголубил рукояткой по ноге стоящего рядом с ним человека, вооруженного чем-то вроде самого обычного крестьянского цепа. Кстати, он совсем немного уступал в габаритах даже довольно высокорослому землянину и как бы не оказался самым опасным для меня из всего имеющегося сейчас в зоне видимости арсенала. Тяжеленному грузу, крепящемуся к длинной рукоятке короткой прочной цепочкой, абсолютно все равно, будут ли на попавшем под него существе доспехи или нет. Он просто за счет массы расплющит и раздробит все, что окажется под слишком прочной скорлупой.

— Как бы он щас нас не «и», — осторожно заметил седой ветеран, обладавший среди всех путешественников, похоже, самым лучшим снаряжением, и делая шаг вперед. Однако я на провокацию не поддался, поступив умнее. То есть шагнул туда, где были менее всего бронированные противники, уж точно не сумевшие выдержать удара сплющенной и заточенной металлической оглобли. Как оказалось, это было ошибкой.

— А-а-а, — завопил юноша, практически еще мальчик, когда увидел летящий к нему меч, и выставил вперед руки, лишь одна из которых сжимала крохотный кинжал, в принципе, вполне способный называться и ножом. Вот только оружие ему нужно было, судя по всему, как рыбе зонтик. Сорвавшийся с пальцев колдуна синий шар врезался мне в грудь, отбросив обратно к телеге. Второй едва не выбил меч из рук. А третий каким-то совершенно непостижимым образом сорвал с головы шлем. Правда, в качестве компенсации, должно быть, волшебник пустил из обоих ноздрей по струйке крови и обмяк на руках подхвативших его соратников. Надорвался, однако, бедолага, использовав слишком сильную для себя магию.

— Нежить! — ахнул здоровяк с цепом, углядев костяную маску, оставшуюся в наследство от гидры. — Серебром его!

— Сам ты упырь, — зло бросил ему я, выглядывая девчонку с арбалетом. Второго выстрела, пришедшегося в голову, могу и не пережить. К счастью, она пока не успела вновь взвести свой механический лук. Пока.

— Действительно, вроде живой, просто шлем странный, — осторожно присмотрелся ко мне седой ветеран. — Слушай, парень… а тебе чего вообще от нас надо-то? Разговариваешь ты связно, а потому на идиота или безумца не похож. Грабить же в одиночку два десятка наемников, к тому же не охраняющих богатый караван, а путешествующих в поисках заработка, по-моему, глупо.

— Мне надо? — Тут надо изобразить побольше удивления. — Это вашим дозорным зачем-то понадобилось лишать мирного путника его оружия, после того как он услышал подозрительный шум впереди и приготовился на случай неприятностей. Вот и не обижайтесь за подобную встречу. А теперь или вы опускаете оружие и даете мне спокойно уйти, или я иду вперед, кося всех попавших под меч, как траву. Синяков кому уже успел поставить? Многим? Так вот, вместо них сейчас появятся раны, а то и отсеченные к демонам конечности. Еще одной стрелой вам такого противника не остановить, магией тоже.

— Да у нас и волшебников-то больше нет, — буркнул седой, делая шаг назад. — Так, парни, расходимся. Дайте дорогу.

Путешественники и вправду, судя по всему, оказавшиеся солдатами удачи, недовольно ворча, отошли на безопасную дистанцию. Однако же девка, уже зарядившая свой арбалет, явно колебалась, стрелять ей или нет. Окончательно ей помог сделать выбор только мой шлем, поднятый с земли и вернувшийся на голову. Видно, додумавшись, что даже сверхудачным попаданием исход конфликта не решить, она аккуратно опустила свое оружие на телегу и сделала вид, будто любуется окрестностями.

Я аккуратно стал удаляться от компании наемников, опасаясь оборачиваться к ним спиной и мысленно обзывая себя всякими разными нехорошими словами. Исходом стычки стали погнутые доспехи, синяки по всему телу, а также обзаведшийся незапланированным отверстием шлем. И на какие шиши прикажете все это исправлять? К тому же сомневаюсь, что железо, зачарованное двумя ведьмами, так уж легко сможет привести в порядок обитатель ближайшей кузницы.

Сзади послышался цокот. Я обернулся, внутренне радуясь тому, что так и не убрал меч в ножны, а то пришлось бы делать лишнюю работу, вновь запихивая его туда после новой драки. Однако маловато как-то народу выслали для погони. Всего один всадник, правда, весьма знакомый. Тот самый седой ветеран. Странно. А значит, опасно. Наемник остановился от меня в нескольких метрах и спешился, показав свободные от оружия руки. В душе появилось рефлекторное желание по ним ударить, очень уж стойка была похожей на ту, с которой Грайден любил запустить по очередному упырю заклинанием.

— Я только поговорить, — поспешил заверить в мирных намерениях воин, которого назвать слабым стариком решился бы лишь полный идиот. Вон как ловко спрыгнул с лошади, даже не знаю, сам ли смогу так же? — Ты не против?

— Да как бы не очень, — осторожное пожатие плеч сопровождалось напряженным рассматриванием окрестностей. Было бы логично пустить остальных пробираться по лесу, деревья хорошо скрывают передвижение людей, желающих остаться незамеченными. А узкая смотровая щель еще больше способна облегчить их работу. — Чего надо?

— Я Чарн Старый, — при этих словах седой для доходчивости ударил себя в грудь. — Командир отряда «Ястребы Чарна». И, знаешь, нам бы пригодились такие бойцы, как ты.

— Таких, как я, больше нет и не надо. — Мирный тон собеседника вызвал желание слегка пошутить. — В принципе, немного помахать мечом за деньги согласен, но есть нюанс. Извини, конечно, но ваша банда, которую я едва не разогнал в одиночку, как-то мало заслуживает столь громкого имени. И полагаю, у вас в карманах редко водится не то что золото, но и приличные суммы серебром.

— Тебе просто повезло, — запротестовал наемник, видимо, задетый за живое. — Внезапная атака — это считай половина победы!

— Да? — В принципе, стать ненадолго солдатом удачи не такая уж и плохая идея. Делать-то я все равно ничего не умею. Даже охотиться. А значит, в лесу имею реальные шансы заблудиться и умереть с голоду, если раньше каким-нибудь мухомором от безысходности не траванусь. — А то, что у вас кольчуг меньше, чем людей, как трактуется? Скорость города берет? И всадников маловато. К тому же грубые они у вас и полные гонору, оправдать который не могут. Все. Оба.

— У нас тяжелые времена, — был вынужден признать Чарн. — Временно. Но, думаю, мы это скоро исправим. Особенно если наши ряды пополнятся столь великолепным бойцом.

— Вот лести не надо, — поморщился я. — Если ты действительно хорошо машешь мечом, то уже понял, что все мои преимущества заключаются в громадной физической силе и прочных доспехах. Фехтую же, мягко говоря, весьма посредственно.

— Ну, это уже не мало, — пожал плечами командир наемников. — Такие латы, позволяющие сдержать град ударов боевым оружием, и магию… в королевскую гвардию с ними, конечно, не сунешься, но вот занять место десятника у какого-нибудь мелкого барончика можно вполне. Так как насчет вступления в наш отряд? Содержание за счет общей казны, куда идет треть выручки, снаряжение тебе, вижу, не надо, но если износится, ремонт будешь делать сам, за утаивание трофеев — смерть, но если какая из добытых вещей приглянется, можешь требовать в счет своей доли по праву добытчика.

— Три условия, — подумав, решил я. — Если согласен, то не вижу ничего против.

— Выкладывай, — согласно кивнул седой.

— Первое, — начал перечислять я. — Оплата соразмерно сложности и риску работы. В смысле, в карауле готов стоять за обычную фиксированную оплату, но если придется грудью проламывать вражеский строй, ну а для чего вам может еще понадобиться столь бронированный воин, изволь раскошелиться. Общий смысл понятен?

— Вполне, — пожал плечами ветеран. — Дальше.

— Я неплохой специалист по различным тварям, в том числе созданным магией или умеющим ею пользоваться. — Не приукрасить собственное резюме в глазах нанимателя, значит сделать непростительную глупость. — С чародеями тоже могу управляться лучше, чем большинство простых воинов. Учитывай это при найме отряда, ну и выплате вознаграждения, соответственно.

— Хорошо, — потер руки Чарн. — Даже отлично! А какое третье?

— Тебе не понравится, — уверил его я. — Мне как бы лучше убраться подальше из этих мест как можно быстрее. В идеале — вообще покинуть страну. И в соседних не отсвечивать.

— А кто ищет? — насторожился капитан отряда. — Если просто стража, так договоримся.

— Тут случай посложнее будет, — хмыкнул я, лихорадочно пытаясь заставить мозги выдвинуть собеседнику достаточно правдоподобную сказочку. Содержимое черепной коробки бунтовало и работать не хотело ни в какую, видимо, расслабившись и привыкнув, что голова у слишком сильного по местным меркам человека — это просто аппарат для измельчения пищи. А еще на нее удары принимать можно. — Подробностей не скажу, уж извини, но рисковать вновь появляться в здешних землях категорически не намерен. И успокоюсь не раньше, чем отшагаю отсюда дней этак двадцать-тридцать пути.

— Далековато планируешь забраться, — насупился Чарн. — А мы в эти края как раз и направлялись, потому как слух прошел, будто здесь хорошие мечи выросли в цене. И поиздержались в пути маленько. Извини, парень, но на таких условиях нанять даже самого прекрасного бойца не могу.

— Бывает, — пожал плечами я. — Что ж, до встречи, если она когда-нибудь состоится вновь. Удачного вам найма!

— Спасибо, — от души хлопнул меня по руке старик, и там, куда пришелся удар, ощутимо кольнуло. Сердце будто начали колоть ржавой иглой, в ушах зашумело, а зрение мгновенно стало расплываться. Однако же остатков сознания хватило, чтобы увидеть воткнутую прямо в железный наруч тонкую иглу, заканчивающуюся удобной рукояткой. Чертов наемник пробил его стилетом! Отравленным.

— Сволочь, — прохрипел я, отшатываясь назад и поднимая враз потяжелевший раз в десять двуручник. — Убью!

Удар меча, под конец своей траектории просто вывернувшегося из пальцев, пришелся в пустоту. Старик давно находился на безопасной дистанции и все еще продолжал шустро пятиться задом наперед, не рискуя повернуться к противнику спиной. В груди уже бушевал настоящий пожар боли, казалось, под кожу запустили огромную хищную гусеницу, и теперь она извивается в мясе, прогрызая себе новые ходы и царапая бритвенно-острыми лапами стенки уже сделанной раны. Удерживаться на ногах с каждой секундой становилось все сложнее, глаза окончательно заволокло багровой пеленой, а в спину что-то мягко ударило. Неужели уже упал?

— Силен, — уши каким-то чудом расслышали удивленное хмыканье Чарна. — Был.

Вопреки ожиданиям, своим и чужим, отрубиться окончательно и тихо помереть я так и не сумел. Просто лежал поленом и страдал от боли в груди. Зрение исчезло, осязание значительно притупилось, но почти полностью сохранился слух. А еще, похоже, организм не дышал. Во всяком случае не чувствовалось, будто грудь вздымается, а в легкие через нос или рот попадает кислород. Однако старуха с косой все не приходила. Вместо нее мое тело попало в жадные руки неких бравых молодчиков, очевидно, выдвинувшихся следом за предводителем наемников.

«Опасность! — пронеслась в голове чужая мысль. Или скорее образ. Наследие Джулии включилось, почувствовав угрозу своему носителю. — Использована ложная смерть».

«Просто дай мне подняться на ноги и порвать этих уродов, как Тузик грелку, тупой артефакт! — мысленно взвыл я, отчаянно пытаясь вернуть контроль над телом. Безуспешно. Приказов окопавшаяся в теле дрянь не слушалась и в каких-либо разрешениях на свои действия, похоже, не нуждалась».

— Это ж надо, с такой амуницией и без денег, — ошарашенный женский голос мог принадлежать только той арбалетчице, что едва не пробила мне голову.

— Так оно и надо, внучка, — послышался голос Чарна. — Так оно и надо. Будет снаряжение в порядке, монеты найдутся всегда. Хороший, видать, парень был, правильный, даже совестно немножко. Так, все сняли? Ну, тащите за мной, тут ручей был в двух шагах, туда и скинем.

Раскаяния в его тоне не слышалось абсолютно. Только сугубо деловая практичность.

— Может, просто в кусты? — послышалось чье-то возражение. — А там звери поработают, и все дела.

— Можно, — откликнулся седой наемник. — Но не нужно. Нелюди они, паразиты, так и норовят после смерти какую-нибудь гадость отмочить, например, явиться однажды в виде призрака. Уж как меня в молодости парочка одних сестер-эльфиек гоняла, явившаяся на следующую же ночь после того, как наша сотня их по кругу пустила… Так что лучше в ручей, из текущей воды нежить даже с помощью некроманта не всегда восстать может.

— А он точно мертвый? — опасливо уточнила девица. — Теплый какой-то… Но зрачок на свет не реагирует и пульса нет.

— Этот яд, рецепт которого был получен от одного выгнанного из гильдии магов алхимика, никогда еще за сорок лет не подводил, — уверенно заявил Чарн. — Хотя нет, вру, был один раз, но на оборотней, пусть даже в человеческом облике, любая отрава, кроме серебра, вообще не действует. А вопрос хороший, когда будете в воду кидать, горло ему перережьте или проткните сердце. Привычку добивать врагов надо старательно развивать и культивировать, чтобы однажды не оставить за спиной еще живого противника.

Педагог, чтоб ему лекции в аду сидящим по соседним котлам читать! Отчаянные попытки вырваться, ну или хотя бы наладить диалог с окапавшимся в теле артефактом по-прежнему терпели фиаско. Черт! Если эта штука, решившая имитировать смерть, по-прежнему будет игнорировать окружающую обстановку, то дождется того, что глупо сдохнет вместе со своим носителем! Меня взяли и куда-то понесли, и спустя буквально секунд тридцать уши уловили отчетливое журчание. Надо же, а я и не знал, что фактически в двух шагах ручей есть. А то бы рыбы половил… Впрочем, нет, максимум — раков, сетей с удочками нету. Блин, о чем я думаю?!

— Давай! — сказал кто-то, и в грудь мне словно вонзился обточенный до появления обжигающе острых граней лом. А практически сразу же вслед за этим мое тело, по-прежнему недвижимое, но мысленно вопящее от боли, швырнули в объятия водной стихии. Попытка задержать дыхание не удалась по причине продолжающегося паралича, но захлебываться я тоже не собирался.

«Полезная штука этот живой артефакт, — промелькнула ошалелая мысль, когда в ухо ткнулась какая-то рыбешка, видимо, жаждущая раньше прочих товарок объесть энное количество килограммов мяса, ухнувшее на дно. — Заменяет сразу и жабры, и легкие. Вот только жидкость, сама по себе заполнившая нос, доставляет не самые приятные ощущения».

Будто в ответ на мои мысли наконец дернулась грудь, стремясь наполниться свежим кислородом. Находясь под водой. Естественно, вода тут же попала куда не надо, а тело, махая руками во всю мощь, устремилось к не такой уж и далекой поверхности. Из ручья я вылетел со скоростью кошки, удирающей от хозяйской тапки, и немедленно согнулся в мощном приступе кашля, избавляясь от насытившей организм жидкости. Пальцы, сами по себе дернувшиеся к месту, которое все еще болело, наткнулись на нечто пульсирующее примерно в районе сердца. Рассмотрев поближе необычную аномалию, захотелось выматериться во весь голос. В коже имелось небольшое отверстие с загнутыми краями, даже после импровизированного мытья немного покрытое запекшейся кровью. А под ним судорожно содрогалось нечто розовое и морщинистое, на человеческую плоть похожее в меньшей степени, чем хромированный скелет футуристического киборга.

«Много сил тратится на лечение, — пронеслась в голове чужая мысль, принадлежащая угнездившемуся в моем теле предмету. Или все-таки существу? — Нужно питание. Срочно».

А затем пришел Голод. Как по-другому назвать это чувство, заставившее скрутиться винтом и ощутить внутри себя пустоту миниатюрной черной дыры, даже не представляю. Мир вокруг не выцвел, но в то же время стал очень четким. Предметы вокруг мгновенно поделились всего на две категории: съедобно и несъедобно. Причем во вторую попали лишь далекие маленькие человеческие фигурки, находящиеся довольно далеко. Они как будто светились изнутри, некоторые тусклее, другие ярче, а одна так и вовсе мерцала таким соблазнительным образом, что если бы не возможность не дышать, вообще захлебнулся бы слюной. Не знаю как, но наемники, других людей вокруг вроде бы не было, чувствовались даже через разделявшее нас расстояние и преграды.

Заскрипело дерево, на которое я машинально оперся рукой, пытаясь удержаться на ногах после такой подлянки, преподнесенной собственным организмом. Кора, которую и ножом-то взять бы удалось не сразу, сжималась под пальцами, словно обычная бумага. Во внезапной вспышке агрессии, пытаясь справиться с нахлынувшим на себя наваждением, я ударил по несчастному растению кулаком. Рука буквально провалилась в оказавшееся неожиданно мягким препятствие, а в лицо брызнул ворох крошек. Выдернутая конечность была покрыта вперемешку мусором и кровью. Парочка пальцев практически лишилась мяса. Кисть пробила горячая волна, устремившаяся от плеча вниз, к пострадавшему месту. Повреждения стремительно зарастали, раны покрывались уже знакомого вида морщинистой розовой пленкой, вытекшая из них жидкость всасывалась обратно. Но боли не было вообще. Ее словно отключили, будто при общей анестезии, когда участок мозга, ответственный за это ощущение, искусственно усыпляется на время.

— Ну, следовало бы догадаться, что сделанный при помощи темной магии и жертвоприношений артефакт травкой питаться не пожелает, а также обеспечит своему носителю возможность для шикарной охоты, — вздохнул я, делая шаг вперед и понимая, что пусть и не полностью, но контролировать себя могу. Желание догнать и сожрать своих обидчиков никуда не делось, но его можно было перебороть. Вот только… стоило ли?

Оставим в стороне то, что без поддержки волшебной штуки, прячущейся под кожей, я мог умереть и обязательно отправился бы на тот свет немного раньше, после яда, контрольного удара и утопления, но они забрали оружие и латы, без которых одинокому человеку, не обладающими иными достоинствами, кроме физической силы, просто не прожить. Да эти наемники даже трусы стянуть не побрезговали! И носки, один из которых, кстати, был немного дырявым, уперли! Сейчас я стоял посреди леса живым олицетворением поговорки «гол как сокол». В таком виде мне нельзя было даже по старой памяти приткнуться на помойку какого-нибудь большого города, а селяне, если выйду к деревне, подозрительного чужака и вовсе, скорее всего, поднимут на вилы. Или все-таки дадут какую-нибудь тряпочку, сдернутую с ближайшего чучела? Все-таки труженики полей, как самый беззащитный класс, должны изрядно страдать от разнообразных разбойников, а потому товарищу по несчастью могут и оказать символическую помощь.

С другой стороны, идти на поводу у черномагического артефакта и становиться каннибалом очень не хотелось. И не потому, что было жалко тех, кто пытался меня прикончить. Логика подсказывала, что если поддаться последнему творению волшебницы, то свои дни вполне могу закончить как Джулия, то есть сам себя на алтаре зарежу, чтобы чего худшего не случилось. Да и потом, тех уродов там два десятка, и все с оружием. Одинокого противника, пусть даже он будет нечеловечески силен, они просто раскромсают на кусочки. И потом, некие моральные барьеры в моей душе все-таки сохранялись, несмотря на все пережитые испытания. Может, лучше все-таки попробовать поймать какого-нибудь оленя и насытиться его плотью? Мясо же оно и есть мясо. Ну, или корову от ближайшего стада отбить. На худой конец вырезать все стадо, если уж артефакту нужна не просто пища, а чужая жизненная энергия. Вряд ли пастух, охраняющий скот, сможет сравняться в опасности с отрядом солдат удачи.

Мир вновь обрел краски на пару мгновений. Вот только было их что-то многовато, а часть цветов раньше абсолютно точно выглядела не так. В груди завибрировало, и из нее, прорвав кожу, вырвался на свободу слабо светящийся темно-зеленым знак, зависший в воздухе. Там он, впрочем, пробыл секунды четыре, а потом рассыпался на тысячи изумрудных искорок. Земля под ногами задрожала и, когда я сменил место своей дислокации, не успокоилась. Напротив, она рванула вверх фонтаном, облепляя тело и застывая на нем прочной коркой, изнутри по ощущениям больше всего напоминающей глину, которой был вымазан перед поединком в роли голема, снаружи же обычная лесная почва с каждым мгновением все больше напоминала какой-то серый камень.

«Гранитная броня, — пришел в голову мыслеобраз от артефакта. — Заклятие защиты. Продержится недолго. Когда спадет, то, если не окажется пищи, пригодной для стабилизации удовлетворительного состояния организма, будет использована твоя плоть. Планируемые потери — левая рука до локтя, уши, нос, волосы с головы, парочка ребер».

«Возвращай все как было, тупая штуковина, — чуть не взвыл я на весь лес. — Хватит! Довольно! Убери ее! Ночь скоро, дождемся темноты и атакуем спящих. Клади организм в кому, давай анестезию, погружай в анабиоз да хоть ежика против шерсти рожай! Против такого количества наемников мне в прямом бою не выстоять! И тебе, дрянь тупая, тоже!»

«Выполняю», — вдруг последовал неожиданный ответ одновременно с началом того, как каменная корка начала отшелушиваться, и я вдруг понял, что теряю сознание и падаю. Похоже, обратно в ручей.

Выбрался оттуда, очнувшись от темной пелены беспамятства, уже когда на небе вовсю светили звезды. На губах застыла чешуя, похоже, оставшееся без сознания тело все-таки не было полностью неподвижным и кого-то там схарчило. Надеюсь, не русалку. Новорожденных ежиков поблизости, к счастью, не обнаружилось. То ли и не было их, то ли течением унесло, но если когда-нибудь нечто колючее протянет ко мне свои иголки и скажет: «Папа», то, боюсь, отцовство придется признать. Отсутствия ребер, кажется, не наблюдалось, а вот волосы исчезли, как и не было. Но хоть руки на месте обе и даже до сих пор одинаковой длины. Вот только чего-то они худые какие-то, словно у упыря. А чувство голода, и раньше-то бывшее мучительным, вообще заставило стонать в голос. Получалось достаточно громко. И страшно. Даже для исполнителя. Если кто услышит, то точно решит, будто где-то рядом находится призрак.

«Запасы истощены полностью, — пронесся в голове чужой мыслеобраз. Смутный, но неожиданно информативный. — Немедленно восстановить. В противном случае, отключение до наступления утра. И разложение обоих рук, вместе с частью мягких тканей лица, ног и туловища».

Земля вновь поползла вверх по телу защитной пленкой, а в следующее мгновенье мир, освещаемый лишь светом звезд, снова выцвел до черно-белого состояния, явив еще больше удалившиеся силуэты людей, явно ощущаемые неким сверхъестественным образом. Интересно, сколько до них километров? По крайне мере это точно те же наемники, с которыми я хотел бы поквитаться. Число совпадает, и заманчиво мерцающий среди них всего один.

«Похоже, выбора больше нет, — пробормотал я, начиная бежать по ночному лесу и неожиданно для себя самого набирая очень даже неплохую скорость. Во всяком случае тонкая сосенка, неожиданно попавшаяся на пути, после нашего с ней столкновения переломилась надвое, будто сухой ковыль. А ведь толщиной она превосходила человеческую руку. — Становиться инвалидом, не то что без гроша в кармане, а даже и без самого этого кармана, а также мест, на которую одежду с трижды проклятыми карманами можно натянуть, очень не хочется. Ладно, надеюсь, хуже мне уже не станет.

Я несся по лесу, словно лось в период гона, и, пожалуй, создавал примерно столько же шума, жертв и разрушений. Ветки деревьев отлетали в стороны сломанными, муравейники безжалостно топтались обутыми в каменные сапоги ступнями, пролетавший по своим делам на опасно низкой высоте глухарь, а может, и иная какая цесарка, оказался схвачен за шею и задушен. Однако же тащить ее еще теплую тушку в рот, несмотря на терзающий организм жуткий голод, не тянуло. Ладно, пусть останется на будущее, потом, после боя, ощиплю, зажарю и съем. Если выживу.

Лес кончился как-то неожиданно, резко сменившись дорогой, а вроде бы обманчиво далекие силуэты людей оказались зрительной, ну а может быть, еще какой, галлюцинацией, ибо наемники прекрасно были различимы глазами и несмотря на обедневшую цветовую палитру вполне узнаваемы. И, кстати, почти половина из них уже не спала, а вторая была занята тем, что просыпалась. Свой лагерь солдаты удачи расположили на обочине дороги, и, похоже, неожиданное в некоторой степени даже для атакующего нападение они были встретить готовы. В отличие от нашей предыдущей и, по правде говоря, совсем недавней встречи, солдаты удачи, несмотря на ночную пору, не только не были расслаблены, но и держали в руках опасно острые и тяжелые предметы, которые раньше покоились то ли в ножнах, то ли вообще в каком-нибудь передвижном аналоге арсенала.

Видимо, люди услышали звуки, сопровождающие мое приближение. Или очухавшийся маг каким-то образом подсказал о приближающейся угрозе. Частности не важны. А вот полетевшие навстречу стрелы… Не знаю уж, почему луки не пустили в ход раньше, может, тетивы на них были не натянуты, но сейчас выяснилось, что примерно десяток из наемников не только оснащены оружием дальнего боя, но и неплохо умеют им пользоваться. Только две или три стрелы скользнули мимо, а остальные воткнулись в каменное покрытие. И бессильно застряли там, похоже, так и не дойдя до тела. Пока было преодолено расстояние до повозок, они успели дать еще два залпа, столь же безрезультатных и вызывающих скорее психологический дискомфорт, чем реальный вред.

— Неплохая реакция, — буркнул я, швыряя свою добычу в лицо ближайшему врагу, и, пока он разбирался с еще теплой тушкой птицы, с размаху пнул его ногой. Тело отлетело метра на три, и вряд ли оно теперь быстро встанет. Второй противник со всей увеличенной артефактом силы банально получил по носу. Самый простой удар и самый быстрый. А в моем исполнении теперь, похоже, смертельный, во всяком случае нос у парня ушел куда-то в глубины головы, а это, скорее всего, фатально. Чтобы не стоять на месте и не представлять собою легкую мишень, я, как кузнечик, отпрыгнул в сторону и чисто случайно врезался плечом в здоровяка, сменившего цеп на двуручник и теперь отчаянно и безуспешно пытавшегося вытащить его из-за спины. Мой двуручник! Ну вот зачем, спрашивается, взял железяку, если работать ею не умеет? Просто потому, что больше никто не смог поднять? Наемника от столкновения уронило на землю, а ножны, в которые чисто рефлекторно вцепились по старой памяти руки, остались у меня. Ремень, на котором они держались, просто лопнул.

С неприятным сочным хрустом арбалетный болт вошел куда-то в левое плечо. Проклятье! Видимо, наложенное артефактом защитное заклинание по прочности с укрепленной магией двух чернокнижниц сталью не сравнится! И вообще, как эти чертовы лучники умудряются стрелять ночью, будто ясным днем?! В душе начало закипать бешенство, ярость затуманила рассудок, а руки сжались вокруг добычи. Поймав взглядом девушку, все еще стоящую со своим агрегатом на одной из повозок, мстительно запустил в нее клинком, так и не вынутым из ножен. Воительницу смело, а меня по старой памяти окружили и попытались достать со всех сторон холодным оружием. Зря. Завывая, как доисторический мамонт, которому кроманьонец едва не оттяпал каменным топором самое дорогое, я пошел на прорыв. Копья были только у двух всадников, все так же находящихся в передовом дозоре и потому гарцующих в некотором отдалении, а потому прорвать строй наемников, просто затоптав одного и схватив другого в охапку, предварительно обезвредив легким ударом по голове, оказалось не сложно. Правда, в левом боку засел топор, а по голени кто-то с размаху заехал дубиной, но в таком состоянии это оказалось едва заметным и определенно не стоящим особого внимания.

— Жри! — заорал я артефакту, а заодно и всем окружающим, желая, чтобы терзающий тело голод исчез, и тем не менее все еще не способный просто взять и загрызть человека. — Жуй! Глотай, гаденыш!

Из моей груди, судя по ощущениям, прорвав кожу и раздвинув каменную броню, будто выстрелило штук шесть шипов. Нет, не шипов, а тонких, едва ли с палец, коротких, но очень гибких щупалец! Они буквально нанизали на себя тело неудачливого наемника и завозились там, раздирая плоть и не обращая ни малейшего внимания на истошные вопли своей жертвы. Раздалось мерзкое чмоканье, будто шланг от пылесоса засунули в какую-то жижу.

— Фу, — какого-то наемника, оказавшегося ко мне опасно близко, стошнило. Пока он судорожно избавлялся от остатков пищи, я сделал шаг в сторону и, убедившись, что поглощаемое тело держится на ловчих конечностях артефакта без посторонней помощи, просто оторвал ему голову. Хотя первоначально, разумеется, просто планировал свернуть шею, но сказалось увеличение силы. Этим страшным снарядом в следующее же мгновенье оказался поражен идущий на удар всадник. Из седла его не выбило, но столкновение на большой скорости двух голов, одна из которых еще находилась на плечах, закончились для них одинаково. Они раскололись.

То, что последовало дальше, назвать боем было сложно. Скорее бойней. Сначала я прыгал на еще сонных, не до конца очнувшихся людей, которые хоть и стояли на ногах, но хорошей координацией движений похвастаться не могли. Им хватало лишь одного нечеловечески сильного удара, чтобы умереть или надолго выйти из боя. А это в нынешнем положении дел для проигравших значило одно и то же. Лишь парочка счастливчиков выжила после первого столкновения с покрытым камнем кулаком и потребовала второго. Удары, сыпавшиеся со всех сторон, не причиняли вреда, увязая в наколдованной броне. А если даже и доставали до тела, то очередной неудачник, которого пожирали хищные щупальца, судя по всему, давал достаточно сил, чтобы затянуть любые раны.

Арбалеты, которых обнаружилось всего два, были разорваны на куски вместе со стрелками, причем истина, что женщины выносливее мужчин, в который раз подтвердилась. Единственная наемница, поднявшаяся после попадания в нее двуручника в ножнах и снова натянувшая тетиву своего оружия, пыталась уползти от меня, даже когда лишилась обеих рук, отрезанных по самые плечи отнятым у кого-то мечом, который затем был запущен на манер метательного снаряда и пронзил живот второго всадника. Умерла она, если не ошибаюсь, просто от потери крови.

Маг, несмотря на свой возраст, показал себя самым умным. Кстати, это именно его силуэт так призывно мерцал. Но когда я пробился к одаренному, тот уже не дышал, оседая на землю и сжимая в руках пузырек, от которого ощутимо шибало какой-то химической гадостью. Была ли его смерть на тот момент настоящей или же мнимой, не знаю, но жадно накинувшиеся на него щупальца растерзали чародея едва ли не в клочья. И тогда я получил первую и последнюю за бой серьезную рану.

Чарн Старый, непонятно как умудрявшийся до сих пор находиться достаточно далеко от меня и поэтому оставаться в живых, метнул в жуткую тварь, растерзавшую уже почти весь его отряд, фиал с какой-то разновидностью напалма. Жадное жидкое пламя окутало мою грудь, едва не спалив своим жаром глаза, и если тело, покрытое каменной броней, отделалось незначительными ожогами, то вот высунувшиеся из него щупальца превратились в пепел. И это было больно. Впервые за ту страшную ночь.

Я кричал, метался по залитому кровью лагерю, горя, но добить меня было уже некому. Совершивший свой подвиг старик был небрежно отброшен мной в сторону, как мешающее препятствие, и теперь, то и дело поскальзываясь, пытался подняться с ошметков мага. И тут огонь, судя по всему, имевший алхимическую природу, погас, видимо, исчерпав внутренние запасы растекшегося зелья и не найдя достойной пищи. Могучим валом накатилась усталость, а ведь до того момента казалось, будто бы запас сил отныне в принципе не может подойти к концу. Земляная броня враз стала довольно тяжелой и, похоже, начала понемногу осыпаться, начав свое сползание с головы. Ноги подрагивали, шевелить ими еще получалось, но мчаться, как ветер, в ближайшее время было явно не суждено.

— Ты, — прохрипел старик, неверяще разглядывая лицо того, кто должен был быть мертв.

— Угу, — согласился с ним я, концентрируясь на ощущениях того невнятного нытья в голове, что появилось там с момента принятия живого артефакта. Судя по всему, то, во что превратились останки Джулии, уцелело, но оказалось изрядно повреждено. Во всяком случае чувствовалось оно куда слабее, чем раньше, и на мысленные призывы не отзывалось.

Командир наемников, прикрываясь своим щитом, молча пошел вперед, прихрамывая и поскальзываясь. К его чести, надо сказать, отступить он и не подумал, а ведь остальные солдаты удачи уже исчезли где-то в темноте. Зря. Если бы они еще оставались здесь, то сейчас бы группой без труда меня добили. Наверное, попробуй бы я встретиться в честном поединке с ветераном бесчисленного количества сражений, то без подаренной сидящей в груди штуковиной сверхсилы был бы убит. Но я не стал сражаться, а просто отступил. Туда, где валялся арбалет, который перед смертью успела зарядить меткая воительница. Старик слишком поздно понял, что его враг уже не столь опасен, как раньше, и рванул вперед, только когда ложе механического лука глядело прямо на него. В средние века церковь запрещала подобное оружие за то, что с ним даже вчерашний крестьянин мог убить рыцаря, просто пробив его дорогой доспех, делающий благородного воина почти неуязвимым. Щит Чарна тоже не выдержал, а под ним у старика ничего, кроме рубахи, не оказалось, не знаю, кто и почему разбудил людей, но сделал он это слишком поздно.

Я, пошатываясь от усталости и теряя комки земли, оглядел поле боя. Лошадей, раньше тащивших телеги, уже не было, видно, их порасхватали беглецы, стремящиеся убраться подальше. Остался лишь конь убитого мною всадника, вот только удастся ли его подманить? Трофеев много, а вывозить их на чем-то надо. И быстро. Если наемники вернутся, я не то что от них, от слишком наглой мыши, пожалуй, сейчас не отобьюсь. А еще ведь надо оценить, что случилось с моим телом после того, как живой артефакт так по-хозяйски распоряжался им. Но это все потом. А сначала — одеться!