Отсюда, с высоты башни, открывался живописный вид. Впереди океан леса, а над головой бесконечное, разноцветное и манящее небо. Вдалеке оно имело золотисто-розовато-оранжевый оттенок, примешанный белыми сливками легких, пышных перышек облаков. Ближе к башне оно меняло цвета на голубой, синий и светло-фиолетовый. Она глубоко вдохнула и почувствовала пьянящую, дикую радость. В ее голове будто звенели маленькие колокольчики, и билась одна мысль. Полет!

Девушка слегка оттолкнулась от края крыши и взлетела. Лекарка делала движение руками, будто перед ней раскинулось не небо, а ласковые морские глубины. Сделав несколько кувырков, она нырнула в ближайшее облако. Фириз, который взлетел немного раньше, едва успевал за ней. Он ждал своего часа, когда она, напившись полетом, захочет с ним поиграть. Вынырнув где-то справа, Медея полетела к лесу — ей хотелось пролететь между крон, что было не очень безопасно. Армеди чуть ускорилась и сделала винт. В ушах свистел ветер, а она все разгонялась.

Вот оно — это дерево. Девушка нырнула в крону, словно в озеро. Лекарка буквально плавала в листьях. Следом более опасный трюк. Взлетев в небо, в плотные облака, затем резко развернувшись, ракетой полетела вниз. После нырнула в крону, пролетев между ветками к самой земле, и свечкой рванула вверх. Это продолжалось несколько минут, и с каждым разом менялось либо дерево, либо скорость. Сердце стучало в висках, как бешенное, но Медея только входила во вкус. Только после десятого раза она вспомнила про Фириза, который находился в метре от нее. Дракон быстро сверкнул черными глазками-бусинками, поняв, что игра началась.

Фириз, точно запущенный снаряд, рванул вперед, и армеди, почувствовав большой азарт, кинулась за ним. Дракончик стремительно мчался куда-то на юг, оставляя башню позади. Они летели по прямой, и Медея почти догнала дракона, как этот маленький дьявол резко притормозил и полетел обратно. Лекарка, немного не рассчитав скорость, пролетела чуть дальше, но затем, круто развернувшись, рванула следом.

Ее любимчик словно издевался. Он давно не летал, и теперь, явно отрывался. Пока она его догоняла, Фириз позволил себе притормозить. Открыв пасть, дракон демонстрировал свой длинный змеиный язык. От такой наглости Медея чуть было не врезалась в ветку. Слегка, разозлившись, она поднажала. Фириз, прикрыв пасть, вновь рванул вперед.

— Ах ты, маленький, я все равно тебя догоню! — крикнула девушка, прибавляя скорость.

Они вновь летели, только теперь куда-то на восток. Стало заметно холоднее. Ветер дул все порывистей, а солнце почти исчезло. Медея приостановилась. Взглянув назад, она увидела, что начинают собираться грозовые тучи. Где-то вдалеке уже слышались раскаты грома. Только дождя сейчас не хватало! Ей не хотелось прекращать полет, но Фиризу вода опасна. Когда ей на нос упала первая капля, до башни оставалось несколько километров. Она представляла, что будет, пока они долетят. Но чудо! Она догнала его. Фириз изо всех сил стал вырываться, и Медея чуть не упустила его. Она завернула дракона в свой плащ, и осторожно, будто ребенка держала его в руках…

Медея Лунный Веер резко дернула головой и проснулась. Голова неприятно кружилась после красочного сна. В большой аудитории было светло и людно — около ста человек прикрывали лекарку спинами от Мага Воздуха Рубета. Специалист по алхимии и ратному делу, он был почти лысым, а борода такой густой, что казалось, будто это не борода, а большущая мочалка. Казалось бы, при его маленьком росте и небольшим рюкзачком в виде живота, он должен был мельтешить, кричать, но он всегда имел уравновешенный и спокойный нрав.

Голос лысого, кругленького преподавателя доносился до армеди, как будто издалека, словно он говорил сквозь подушку. Но на самом деле, зал в просторном зале эхом отдавалась прекрасная акустика. Девушка не понимала ни как попала в это место, ни то, о чем говорил Рубет. В мыслях крутилась какая-то каша.

— С тобой все хорошо? — справа послышался обеспокоенный голос. Повернувшись, лекарка увидела Адима, который сидел рядом. На лице молодого человека появилась приятная обезболивающая улыбка. — Спи аккуратнее, а то заметят, — он подмигнул.

— Я не собиралась спать! — шепотом возмутилась Медея, коря себя за глупость. Она, действительно, не собиралась, но отчего-то совершенно не помнила, каким образом умудрилась уснуть.

Последняя декада декабря наступила с резким морозом. Снег, который после первых сугробов подтаяли маги Огня, теперь выпадал реже и меньше, словно взял передышку. С морозом и холодом никто не боролся, поэтому все окна покрывал толстый слой льда.

— Ладно, — Ремье махнул рукой. — Сегодня вечером приходи в Зал Радуги. Где-то в девять.

Лекарка удивилась и хотела отказаться, но передумала и согласилась.

— Первые поединки, то, что сейчас мы называем Главным Соревнованием, — услышала Медея голос Рубета, — появились восемьсот лет назад и к ним прибегали в качестве дуэли. Причиной дуэли могло быть что угодно: от чести и сердца дамы до глубоких личных оскорблений. На дуэль вызывали по много раз на дню, отчего тогдашний Глава Ламастора, устав устранять мелочные дрязги, решил ввести Занятия Боевой Подготовки. Это помогло убить двух зайцев — избавиться от дуэлей и проверить способности адептов. Людской мир всегда не безопасен, а сами люди к магам относятся крайне предвзято.

Армеди положила голову на стол, внутренне соглашаясь с Магом Воздуха. Предвзятость ей уже доводилось видеть воочию, и последнее происшествие с маленькой Тори и ее матерью далеко не первое. Просто раньше она старалась вмешиваться как можно меньше. Безграмотные и полуграмотные жители сел и деревень жили слухами и предрассудками. Местные целители, как правило, травницы, потому что не всякий выпускник Лекарской Академии хочет работать в глуши. Вот и бегают бабки да дедки к травницам лечиться, хваля и принося разные дары, но стоит случиться какой-нибудь проблеме, которую травница исправить не может — бранят, как ведьму.

Размышляя, Медея вспомнила о Тори, радуясь, что сможет увидеть девочку, когда они с Тарелиалом отправятся в столицу. Не ожидала лекарка приглашения от встреченного принца.

— Сначала, — продолжал Рубет, сцепив руки за спиной и ходя из стороны в сторону, — маги поселятся в городе, тот практически пустует, потому что наши выпускники живут среди людей. Затем все соберутся в Зале Радуги, Захар скажет приветственную речь, после чего начнутся отборочные бои. И так далее до финала. — Маг Воздуха остановился и обвел всех выразительным взглядом. — Я надеюсь на вашу благоразумность. Никаких Высших заклинаний, никаких подлостей. Вы должны соблюдать законы поединка. — Он протер лысину большим цветастым платком. — Теперь все, можете идти на ЗБП.

Зал наполнялся шумом, шорохами, смехом, везде мелькали серебристые наряды с цветными лентами, в воздухе витал легкий запах сладковато-терпких духов. Мозаики стен, поделенные на полосы, тоже были цветными: многоугольники синих, лиловых, красно-фиолетовых оттенков, перемежались с кругами-разводами не то пузырей, не то звезд, не то световых бликов. Заполненный зал казался меньше, чем есть на самом деле. Медея выбрала скамью поближе и вертела головой в поисках своих друзей. Но они нашлись сами, занимая место рядом. Впрочем, Камиллы с ними не было. На вопрос, где Лавар, Веро только пожала плечами, заметив, что стала редко ее видеть, а Адим заверил — вечером их подруга придет в Зал Радуги на посиделки. Тарелиал тоже был в зале, хоть и передал руководство Семиру, контролируя процесс до отъезда, он сидел на том же ряду справа, отчего лекарка прекрасно видела выражение его лица. Регери снова о чем-то думал, между бровей залегла глубокая морщина, выдавая настоящий возраст Тарелиала. Жизнь длинной в десять тысяч лет накладывала определенный отпечаток на душу и характер. Конечно, в Круге Светлейших находились персоны старше. Вся его поза — скрещенные руки и ноги — говорила о закрытости и отстраненности. Отключаясь от шумов, армеди сосредоточилась на ощущениях. Да, молодой человек был чем-то раздражен.

На Квадрат Выбора прошел Семир, высокий темноволосый, прихрамывающий на правую ногу уже достаточно зрелый мужчина, прокашлялся и сказал:

— Что ж, сегодня снова будем тренироваться Огонь-Воздух против Земли-Воды. Так что выбирайте представителей.

После нескольких минут жарких споров на Квадрат Выбора вышли четыре человека. Маленького роста, курносый, с темной шевелюрой Луй впервые решил принять участие в ЗБП. Его сокурсники сначала не поверили своим глазам, но быстро взяли себя в руки, предвкушая победу пары Земля-Вода. То, что Луй силен и умен не являлось ни для кого секретом. Группа Воды же совещалась дольше всех, так как Лиза снова хотела попытать счастья в поединке, но в этот раз ей не позволили. Их Искусство представлял высокий, почти под два метра роста, худой, напоминающий жердь юноша с черными волосами, жесткими чертами лица, носом с горбинкой и синими, пронзительными глазами. От Огня вызвался Ракей. Темно-зеленые глаза невысокого адепта выражали лишь равнодушие и желание покончить со всем скорее. Кто бы мог подумать, что на самом деле в душе юноши полыхала жгучая злость. В напарники ему Искусство Воздуха выдвинуло рыжеволосого парня по имени Трак, с перекошенным, ядовитым лицом, в плотных темных штанах и серебристой рубахе. Похоже, сегодняшнее занятие пройдет в мужской компании.

Медея разглядывала участников, немного волнуясь. Лекарка догадывалась, что эти участники между собой состязаются и тренируются впервые. А учитывая характер некоторых ожидать стоило чего угодно. Адим, увидев Трака, лишь нахмурился, отметив, нелюдимый и мстительный нрав адепта со своего Искусства.

Семир подал сигнал к началу, и Ракей, сделав треугольник, затем квадрат, вызвал Дух Птицы. Без предупреждения столп огня ринулся к Лую, которого тот ненавидел. Адепт Искусства Земли хлопнул руками, спрятавшись в зеленом защитном круге, быстро перегруппировался, послав уже знакомые песчаные столбы Эр. Дух, так и не причинив вреда маленькому зубриле, исчез после нескольких слов, но и Ракей успешно справился с песком, спалив его огненными стрелами. Луй довольно улыбнулся, его оппонент скрипнул зубами. Но они действовали в парах, и об этом забывать не стоило. Одрик — напарник Луя от Искусства Воды — на которого остальные практически не обращали внимания, быстро комбинировал пальцы на левой руке. Пол в том месте, где стояли Трак и Ракей, заледенел, и оба юношей, не удержавшись, поскользнулись и упали. В этой «атаке» не было ничего серьезного, но все-таки самолюбие противников пострадало, а со зрительских мест послышались смешки.

Ракей мгновенно вспыхнул от злости, подскакивая и растапливая лед. Больше всего на свете этот непримиримый человек не любил насмешек и показных издевательств. Если людей он ненавидел, то к коллегам-магам относился чуть снисходительно. Он хотел расквитаться с Одриком немедленно, но его опередил Трак. Мстительно сощурившись, рыжеволосый сплел пальцы в будто молитвенном жесте, что-то тихо шепнул и резко вскинул руки. Образовался двойной фиолетовый круг, глаза Одрика изумленно расширились, юношу окутала лиловая сфера, и тот схватился за горло.

«Решил убрать кислород? Забавно, однако. Я даже не удивлен», — подумал Адим, не спуская глаз с Трака.

Одрик тем временем потерял сознание, оставив Луя одного против двоих противников. На лице Трака застыло победоносное выражение. Маленький маг почувствовал раздражение, раздумывая, как избавиться от обоих разом. В том, что действовать необходимо быстро, адепт Искусства Земли не сомневался. Решение пришло внезапно. Конечно, придется потратить много сил, но оно того стоило. Выставив легкий щит, мерцающий зеленым, Луй сосредоточился. Хоть они атаковали и поочередно, нельзя дать Ракею шанса на удар.

Луй сделал крестообразное движение правой рукой, затем сжал кулак и резко разжал. Под двумя неприятелями образовался двойной темно-зеленый круг, и из него потянулись толстые, как канат, прочные растения, оплетая Ракея и Трака, лишая малейшего движения. Но Луй уже не обращал на них внимания, продолжая плести заклинания. Долго комбинируя обе руки в сложные фигуры и шепча слова, адепт Искусства Земли чувствовал, как сила уходит. Наконец Луй поднял глаза, посмотрел на Ракея и Трака, крикнул «Трэсс!» и довольно усмехнулся. Глаза оппонентов остекленели, их кожа окаменела.

— Замечательно! — выходя на середину зала, произнес Семир. — Что ж, пара Земля-Вода победила, хоть и с потерями.

Его голос потонул в разномастных криках. К Лую кинулись радостные сокурсники, весело свистели, говорили что-то положительное, одобрительно трепали по густой шевелюре. Маленький маг смущался, но принимал поздравления. Участников в срочном порядке отправили в лазарет, а проигравшие стороны мстительно скрипели зубами, дабы в следующий раз дать достойный отпор.

* * *

Большой чердак, заваленный ящиками, коробками, сундуками и прочим хламом, утопал в пыли и паутине. Камилла Лавар уныло обвела взглядом весь кавардак и громко чихнула. Сзади послышался возмущенный возглас, а затем такой же оглушительный чих. Толкаясь, на чердак втиснулась Свирла и сверлила напарницу раздраженным взглядом. Это же надо было так подставиться! Затеять драку, да еще с этой наглой блондинкой! Камилла недовольно поджала губы, мысленно ругая себя за несдержанность.

День начинался вполне спокойно: Лавар пропустила занятия Рубета, так как не планировала участвовать в Главных Соревнованиях, поэтому неторопливо отправилась на завтрак. К своему удивлению, обнаружила в Зале Радуги Свирлу Ламскер — противную девчонку, с которой они постоянно ссорились. Блондинка расположилась рядом с фонтаном, на ее коленях обосновалось блюдо с бутербродами и большая глиняная кружка с горячим напитком. С равнодушным выражением лица девушка трапезничала. Камилла не обратила на нее внимания и тоже принялась за еду.

Пять минут девушки сидели в тишине, как вдруг Свирла сказала:

— И почему главная всезнайка не на лекции? — в голосе Ламскер послышалась ирония.

— А почему легкомысленная дурочка не там же? — ядовито бросила Камилла, забывая, что обещала себе не опускаться до мелочных склок.

— Да как ты смеешь! — злобно сузив глаза, прошипела Свирла.

Пару минут сокурсницы язвили, затем перешли на откровенную грубость, а в конце Камилла окончательно разозлилась и в Ламскер полетели огненные стрелы. Та не осталась в долгу, материализовала клинок, намереваясь расправиться с соперницей, как с Лизой, но не успела. В Зал Радуги мгновенно примчалась Гера ван Блокк, смерила девушек холодным взглядом, прочитала длинную лекцию о правилах поведения и воспитании, после чего в качестве наказания отправила обеих делать уборку на чердаке Башни Огня, где никто не наводил порядок уже лет триста.

— Это ты виновата! — сказала Свирла, проходя в центр чердака. — Каким образом мы все это вычистим?

— Ручками! — рявкнула Лавар, представляя, что подобное нытье никогда не кончится. — В углу есть все принадлежности, а у левой стены вода. Гера все предусмотрела. — Камилла скривилась. — Главное, что ей от этого очень весело.

Свирла ничего не ответила и молча взяла тряпку. Жалея саму себя, блондинка с неохотой принялась вытирать пыль. Камилла последовала ее примеру, неожиданно размышляя, что она знает о Свирле. Любопытная восемнадцатилетняя девушка, всегда находясь в повышенной внимательности, пыталась узнать что-нибудь интересное и запоминающееся, какую-нибудь новость, претендующую на сенсацию. Она казалась легкомысленной и несерьезной, оставаясь при этом полнейшей загадкой для окружающих. Семья Свирлы происходила из древнего дворянского рода, жившего некогда в Астмерии, но обитавшая на юге страны в Шейхабаде — городе танцовщиц, художников, поэтов и прочего ученого люда. Город наполняли деревья, цветочные клумбы, пение птиц и шорох одежд. Шейхабад пересекал огромный канал с пресной водой, на площади красовался огромный фонтан, а на улицах мигали разноцветные флажки и белье, сушившееся на солнце. По аккуратным, мощеным дорогам и дорожкам ходили оживленные мужчины, улыбчивые женщины и неугомонные детишки. У Свирлы Ламскер была большая и дружная семья; ее родители, не любившие находиться при дворе, а потому уехавшие, никогда не давили на свою среднюю дочь, позволяя ей самой принимать решения. В отличие от Веро, Свирле повезло, но она, имея страсть к приключениям, отправилась в Ламастор, и хоть на занятиях вела себя глупо, сидя в одиночестве в своей комнате, девушка постигала тайны волшебства.

Камилла вздохнула, взяла чистую тряпку, ковшик с водой и принялась мыть окно. Сдернув грязные шторы, девушка взметнула клуб пыли, чихнула и закашлялась. Замызганное, с черными разводами стекло, с другой стороны покрытое толстым слоем льда, почти не пропускало свет. Лавар поморщилась, но продолжила. Внезапно Свирла вскрикнула, обо что-то ударившись, дернулась в сторону, и на пол упал тяжелый предмет.

— Что опять? — недовольно поинтересовалась Камилла, поворачиваясь.

Справа стояла перепуганная Ламскер, а в том месте, где блондинка недавно вытирала пыль, валялась большая картина в тяжелой посеребренной раме. Лавар покачала головой, подозвала Свирлу, и девушки вместе подняли картину. Это был портрет. Две девушки сидели на стульях, в красивых серебристых платьях; одна — с черными волосами, другая — каштановыми. За ними, положив руки на плечи, стояли двое молодых людей — один изящный со светлыми волосами и бледно-желтыми глазами, у другого темные волосы отливали красным, а глазами напоминали черные провалы. Пробежав взглядом по портрету, Камилла пораженно ахнула.

— Что такое? — спросила Свирла.

— Эти люди создали Ламастор!

— Что-то они мало на армеди похожи, — пробормотала Ламскер. — По крайне мере, я их не так представляла.

— Откуда ты об этом знаешь? — изумленно развернулась Камилла, напрочь забывая, что блондинка ей не нравится. Ей думалось, что подобные сказки интересны только мечтателям или безумцам. Сама Камилла относила себя к первым, ибо никаких странных теорий не вынашивала, а после общения с некоторыми представителями Ария испытывала эйфорию.

— А что в этом удивительного? — Свирла приподняла уголки губ в легкой усмешке. — При желании в библиотеке можно найти все, главное, знать, где и как искать. А вообще, мне бабушка об армеди рассказывала. А ей ее бабушка. Есть у нас истории, что передаются из поколения в поколение.

— Так почему они не похожи на армеди? — помолчав спросила Камилла.

— У армеди голубые глаза.

Лавар снова замолчала, вспоминая разговор у полинаев.

— Хм, они были жрецами Богов-Драконов. — Камилла пожала плечами. — И напрямую общались с ними. Может, потому и не похожи.

Свирла выразительно посмотрела на Лавар, но ничего не сказала, помещая информацию в копилку личных интересов. В ее семье ходила история, будто их предки водили знакомство с гостями из другого мира — армеди. Когда Свирла была маленькой, девочке нравилось слушать бабушкины сказки. Повзрослев, Ламскер благополучно обо всем забыла, пока ее извечная соперница Лавар не стала совать свой нос в мифологические свитки. Впрочем, Свирла относилась ко всему этому проще.

Выбросив из головы посторонние мысли, блондиночка вернулась к уборке. Видя, что перепалка исчерпана, Камилла Лавар продолжила мыть окно, мысленно злясь на Геру ван Блокк за приятное времяпрепровождение. Она, конечно, не злопамятная, но все равно все запомнила!

* * *

Самое лучшее время в Арии — это Ярмарка. Все преображалось в разноцветные наряды: деревья, кусты, народы. Август был месяцем, когда все покидали свои уединенные дома, деревни, объединялись, у реки Милар выстраивались походные шатры. Ярмарку проводили во вторую и третью недели, пели, танцевали, каждый показывал свои умения, то, что сделал руками, магией. Марэ славились изделиями из камней и воды; веринис, как хранители лесов, поражали своими растениями и цветами; маленькие фои — специалисты по меду и напиткам; хирры торговали оружием, а фессы посудой. Армеди, регери и элькрис щеголяли тканями, манерами и знаниями. Это время Медея любила больше всего.

Этим летом девушка веселилась вместе с Джерелем и его семьей. Даже старшая сестра с мужем присоединились к ним. Их большой шатер, сшитый из цветных лоскутов плотной ткани, утопал в амулетах, оберегах, плетеных браслетах, лентах и шнурках. Внутри шатра на тростниковых ковриках сидели Медея, Джерель и его сестры — Рамея и Амея. Сестры с аппетитом поглощали прекрасную выпечку матери, а сам Джерель пытался сплести браслет из кожаных шнурков, чтобы доказать всем, что он такой же умелый.

Близился вечер, солнце постепенно садилось, приятно касаясь шатров вокруг. В долине никто не разговаривал, слушая прекрасное мягкое пение представительницы марэ. Она настолько красиво пела, что по телу бегали мурашки.

— Будет не страшно, если получится не так, как у твоей матери, — сказала армеди, когда пение окончилось, наблюдая за элькрис. Выходило у него плохо, но он пыхтел и продолжал.

— Ты же знаешь, что он не прекратит, — послышался приятный голос, и в шатер вошел муж Рамеи. Джерель скривил лицо, но ничего не ответил. Малл Резвое Перо был высок, подтянут и крайне добродушен. Он единственный, чьи голубые глаза не казались Медее неприятными. Малл отлично стрелял из лука, сочинял стихи и быстро бегал. Вот и сегодня армеди мечтал посоревноваться.

— Ты ведь любишь Ярмарку? — спросил элькрис, распутывая нитку.

— Да, очень, — глаза девушки сверкали. — Знаешь, я намного счастливее, чем тогда, когда нашла тебя.

— Хочешь сказать, что Ярмарка лучше меня?

— Вовсе нет. Просто сейчас меня переполняет больше эмоций.

— Эх, как хорошо быть молодым! — в шатре появилась Лая — мать Джереля. Она улыбнулась Медее, похлопала по плечу Малла, потрепала за щеку Амею. — А теперь марш на поле! Соревнования по бегу скоро начнутся. Не возвращаться пока Малл не победит!

Дважды повторять не пришлось, и друзья стремительно покинули шатер, дабы не разгневать мудрую элькрис. Лая покачала вслед своим детям и принялась сворачивать прилавок.

* * *

Перед тем, как отправиться в Зал Радуги для встречи с друзьями, Медея долго копошилась и ходила из угла в угол, обдумывая слова с печати. Поведав о своих догадках Звончику, девушка в очередной раз убедилась — дальнейшие действия будут чреваты различными последствиями, в том числе, и неприятными. Собираясь покинуть комнату, армеди захватила из своего походного мешка маленькую черную коробочку и, слегка дрожащей рукой, сунула ее в карман.

В девять часов Зал Радуги опустел. Ужин давно окончился, а задания и тренировки юные маги проводили у себя в комнатах. После десяти часов в Ламасторе наступал отбой, скорее формальный. Ее друзья обнаружились у самого фонтана и о чем-то вполголоса переговаривались. На лице Адима блуждала улыбка, глаза поблескивали хитрецой; Веро выглядела оживленной и веселой, а Камилла, которая до этого где-то пропадала, хмурилась, думая о разных нелицеприятных вещах.

— А вот и наша лекарка пришла! — хмыкнула Веро, разглядывая армеди. — Что с тобой? Вы с Камиллой на одной волне?

— Ой, прекрати, — Лавар возмутилась, хлопнула себя по щекам, оставляя красные следы. — Все, я собралась и готова веселиться. Или что там по программе.

Все испытывающе посмотрели на Адима.

— Мы отправляемся в подвал Башни Огня! — воскликнул тот.

— Зачем? — Камилла внутренне поникла. Мало ей чердака, так теперь еще и подвал.

— Он закрыт, — сказала Веро. — Запечатан. И Адим думает, что там какой-то секрет.

— Разве вам не любопытно? — спросил Ремье.

Медея пожала плечами, Лавар после недолгих колебаний согласилась, и четверка направилась обратно в Башню Огня, которая встретила их черно-красным мозаичным пламенем пола, красным мрамором стен и песочного оттенка лестницей. К крыше мрамор розовел, а к подвалу чернел. На третьем этаже слева расположились комнаты ребят, по правой же тянулись окна и альковы, в одном из которых был диванный уголок, в другом три серебряные клетки в виноградных листьях, в третьем же висел огромный гобелен, на светлом фоне изображающий женщину в темно-коричневом платье, стройную, тонкую. На поясе пестрел алой розой бант, белые манжеты и белый воротник также украшали розы. Но главной примечательностью этого гобелена было то, что выше шеи женщины белел костями голый череп; правой рукой, с длинными красными ногтями она красила отсутствующие губы алой краской; на левой же руке, словно на постаменте, лежала голова.

Оглядевшись, Адим направился в противоположную от лестницы сторону, где выложенную в стене арку, охраняли две статуи в виде могучих женских фигур с головами сов. Нажав на комбинацию камней и прошептав несколько слов, юноша решительно прошел сквозь стену. Камилла выразительно скривилась, представляя ощущения, но высказаться не успела — Веро толкнула подругу, и та почувствовала, будто протискивается между двумя прессами. Судя по возмущенным фырканьям с сзади, Медея подумала так же. Тайный проход вывел друзей в темный, заброшенный, обросший паутиной коридор, в конце которого находился альков-полупещера с каменным кубком-фонтаном. По фонтану текло черное пламя, дышащее опасным жаром. Медея входила последней — проход был узким — подняла глаза и в страхе отшатнулась обратно, но врезалась во что-то мягкое.

— Успокойся, — услышала лекарка знакомый голос. — Это не то, о чем ты подумала.

Тарелиал прошел внутрь, и стену выхода заложило камнем. Армеди прощупала ее снизу-вверх, но тщетно — никакой иллюзии не было.

— И что это все значит? — спросила Камилла, которой тоже вся ситуация не нравилась. — Что-то не похоже это ни на приключение, ни на секретную миссию.

— Точно. — Тарелиал пожал плечами. — Никакой тайны тут нет. Я подкинул мысль Адиму, а он привел вас. У нас пятерых только одна цель — кинуть в огонь вещичку, что Медея прячет в кармане.

— Что? Откуда ты… — начала лекарка, но осеклась, вспомнив о «подарке» Аррени. — Я не хочу в этом участвовать.

— Дорогая, — Тарелиал подошел к ней, положил руки на плечи и успокаивающе посмотрел в глаза. — Тебе нечего бояться. Этот артефакт придется сжечь, чтобы снять печать. Чем скорее ты избавишься от него, тем лучше. Иначе отсюда не выйти.

Внутренне содрогаясь, но сохраняя внешнее спокойствие, лекарка вынула из кармана бархатную коробочку, пятьсот лет пристально оберегаемую от посторонних глаз, и быстро швырнула в огонь. Девушка ни разу не открывала ее, поэтому возможность уточнить правдивость рукописных знаний не представилась. Артефакт попал в кубок, огонь вспыхнул ярко-голубым — Медея в панике отпрянула — взметнулся к потолку, и помещение поглотила едкая тьма.

Мир вокруг как будто исчез, казалось, темнота съела все звуки. Армеди впала в состояние полуяви-полусна, словно сознание медленно уплывало. Перед глазами мелькали знакомые и незнакомые образы: Посвящение, Ярмарка, река Милар, деревня элькрис, Карательный зал армеди. Последними появились темноволосый зеленоглазый мужчина и рыжеволосая голубоглазая женщина. На руках женщина держала закутанного в шелк младенца. Оба улыбались и казались счастливыми. Лекарка чуть подалась вперед, но видение дрогнуло, растаяло и сменилось. Следующее изображение показало раненого, истекающего кровью мужчину, искаженное болью лицо женщины, стремительно убегающей с ребенком на руках. Медея видела их впервые, но где-то внутри ситуация казалась девушке знакомой. Неужели это она? И ее… родители?

Рамайтон, который вырастил лекарку, сказал, что родители погибли из-за несчастного случая и что отца звали Сейрилил, а мать Тарея Огненная Песня, чей голос был прекраснее всех армеди. Лекарку заполонило щемящие чувство тоски. Лицо отца имело тонкие черты, присущие всем регери, резко очерченные брови, но разделенные глубокой складкой, словно мужчина постоянно о чем-то раздумывал. Взгляд матери окутывал теплом, будто укрывал шарфом или одеялом.

Вокруг Камиллы Лавар тьма танцевала, клубясь и закручиваясь в маленькие вихри, словно гуляющий в небесах ветер, она зачаровывала, стремясь подчинить девушку легким музыкальным напевом. В такой приятной и уютной тьме проступали знакомые и в тоже время чуждые очертания — Камилла будто видела собственного злобного двойника. Длинные, ниже талии, белоснежные волосы, с прямой челкой, кожа выбеленная, алебастровая, ногти, заставляющие вспоминать о когтях, глаза красные, алые, а на губах кривоватая, злая усмешка. И вся она, вторая Камилла, какая-то эфемерная, воздушная и невесомая, и намного сильнее оригинала. «Белая Камилла» что-то шепчет, презрительно одаривая оригинальную оценивающим взглядом, словно решая, радоваться или нет. Все-таки удовлетворительно кивает, и на руки Лавар падает роза; образ снова расплывается, оставляя адептку в растерянных чувствах.

Тьма для Веро Хемайтл, эта едкая, всепоглощающая тьма, расчерчивалась тонкими цветными нитями, стежок за стежком, вышивающими пространство. Вот ярко-голубые бабочки оторвались от кружева и взмыли в небо; вот оранжевые, точно апельсин, рыбки нырнули в глубины морей; вот распустились алые, розовые, персиковые, белые, нежно-фиолетовые цветы — их манили сочно-зеленые луга и поля; вот ткутся облака, рядом с ними блестит желтым солнце, напротив него серебрится луна. Среди этого кружевного великолепия золотится в танце дева, подхваченная ветрами, уносится дева туда, где ее мысли, ее сердце, ее мечты. И больше ничего не сдерживает деву на пути к ее свободе, осознанной, ответственной, важной и взвешенной свободе! Одинокая слеза скатилась по щеке Веро, и внутри, где-то в области сердце, с громким звуком лопнула нить, и она почувствовала облегчение.

Адим Ремье, как только Медея кинула злачный артефакт в огонь, крепко зажмурил глаза и ярко-голубую вспышку, взметнувшуюся к потолку, только ощутил кожей. Даже когда тьма бесшумно расстелилась вокруг, юноша не расслабился и не открыл глаз. Все внутри кричало от детского потаенного страха. Во тьме послышался смех, какой-то знакомый, словно вырванный из его воспоминаний. Тьма продолжала шептать, кажется, в ней проснулся интерес, она нашла забавную игрушку, собираясь вторгнуться в то, что скрыто. Не в силах сдерживаться, Адим распахнул глаза и пожалел об этом. На него смотрело множество белых, неживых, равнодушных масок; в них не было ничего, кроме прорезей для глаз, рта и носа. Ремье вздрогнул от внезапного холода, тьма вновь злорадно рассмеялась, и маска, обретя знакомые черты соседской девочки из Ламкостора, скривила лицо в агонии, вспыхнувшего огня. Следующая маска приняла черты пекаря, знаменитого в городке своими булочками с лимонной цедрой, вторая справа стала лучшим другом, две слева — звездочетом и картографом. Ближайшие две — родителями. Мгновенно все маски превратились в тех, кого он когда-то знал, уважал, любил. И всех их поглощал неистовый огонь под злобный, наполняющий уши болью, смех. Адим внутренне сжался и мечтал, чтобы это кончилось. Но маски-лица прекращали гореть, снова теряли очертания, превращаясь в безликих марионеток, и снова возвращались люди и огонь. Все крутилось по кругу, затягивая в водоворот боли. На плечо легла призрачная рука, затем еще, и еще, и еще… Адим обернулся, вернее, ему так показалось, его окружали бестелесные фигуры друзей, сокурсников, даже преподавателей. Ему стало легче, боль постепенно угасала, заполняясь новыми эмоциями, новыми воспоминаниями, новыми надеждами. И тьма отступила. Она расправила тугие, душащие объятия, отпуская юношу на волю.

Медея Лунный Веер ощутила, как кто-то сильно сжал ей руку — это был Тарелиал, затем образы растворились, тьма рассеялась, словно ничего не произошло. Несколько минут все молчали, оцепеневшие, будто не веря, что все закончилось. В воздухе витал легкий запах озона, точно собирался дождь.

— Вот и все. — Тарелиал мягко улыбнулся. — А теперь, давайте покинем это место, пока нас не поймали.

Он договорил и первым вышел в коридор, уводя за собой лекарку. За ними потянулись и остальные. Ламастор облегченно выдохнул. В голосах Силы отчетливо слышалась мелодия радости и победы. Было ли это так? Трудно сказать.

По Квадратом Выбора выступали древние буквы: «Первая печать сломана».