За три дня до Коронации столица Королевства Ран пребывала в шумном и веселом духе, наполняясь красками, музыкой и запахами. В эту ночь выпало много снега, почти по колено, но даже это не могло омрачить предстоящего празднества. Во дворах и на улицах суетились люди, стараясь хоть как-то расчистить путь для прибывающих со всех концов гостей. Тарелиал и Медея тоже прибыли всего пару часов назад, и для лекарки, которая впервые увидела столицу смертных после долгого времени, все было в новинку.

Девушка стояла у окна, которое выходило во внутренний двор, где расположился прекрасный сад. В саду трудилось несколько молодых слуг, — они расчищали от снега скамейки и дорожки, украшали ели, каменные оградки; оттуда доносились смех, пение птиц и легкое шуршание деревьев. Казалось бы, какое может быть шуршание в конце декабря? Но девушке думалось, что это деревья и ничто другое.

Покои, которые выделил для лекарки младший принц, отличались простотой и изяществом. Не было никакой вычурности, казалось, Лиджей с первого взгляда понял, что ей это не понравится. Из мебели здесь были большая и на вид очень мягкая кровать, умывальный столик, деревянный низкий комод, а большое окно украшали темно-синие тяжелые шторы. Только удалилась служанка, оставив армеди наслаждаться платьем из темно-зеленого бархата в одиночестве. Она испытывала противоречивые чувства: с одной стороны, радость, ведь это платье было похоже на то, что имелось у нее в Арии; с другой стороны, полнейшее неудовольствие, так как, в штанах, было намного привычнее и комфортнее.

В дверь постучали, и в покои стремительно вошел третий принц. Лиджей выглядел совершенно иначе, ничто не выдавало в нем того путешественника: плотные темные брюки, камзол из красного атласа, расшитый светло-зеленым цветочным орнаментом, с золотыми пуговицами и рубинами, начищенные высокие сапоги. Серебристые волосы аккуратно подвязаны лентой. Оружия при нем не было, но и без этого принц был прекрасен.

— А вот и ты! — довольно произнес Лиджей, подходя к окну. За ним маленькой змейкой юркнула Тори. На девочке было темно-синие бархатное платье, темные волосы аккуратно уложены в прическу из косичек, а ножки покрывали упругие сандалии. Карие глазки возбужденно блестели. Она подбежала к Медее и прыгнула на руки. Армеди улыбнулась и погладила проказницу по голове.

— Я и подумать не могла, что мы встретимся вновь Ваше Высочество, — произнесла лекарка учтиво, но не поклонилась, как это требовалось от подданных. Она узнала его сразу, когда их встретили в Зале Аудиенций, но решила, что не будет показывать вида.

— Почему же так официально? — театрально расстроившись, спросил Лиджей. — Мы ведь уже успели завести некоторые отношения, — принц усмехнулся. — И так, почему моя маскировочная руна не подействовала? Даже если ты волшебница, узнать меня при ее действии невозможно.

Он решил спросить открыто, пытаясь понять, можно ли ей доверять.

— На меня они не действуют, — лукаво улыбнувшись, ответила лекарка.

— Вот как, — сказал принц, взяв ее руки, намереваясь поцеловать, но тут дверь резко открылась, и в покои вошел Тарелиал.

— Ох, великодушно прошу простить меня, — подчеркнуто вежливо произнес регери. В его руках Медея увидела свой плащ. — Но госпоже пора на прогулку.

— А вы?.. — спросил Лиджей, который знал только имя вошедшего.

— Я слуга госпожи Медеи! — Тарелиал продолжал говорить в том же тоне, но девушка прекрасно поняла, что он почему-то злится. — Госпоже необходимы каждодневные прогулки, поэтому мы должны отправиться немедленно.

Договорив, Тарелиал расцепил их руки и, взяв армеди за плечи, вывел из покоев. Лиджей остался в одиночестве, испытывая немалое удивление.

— Что это ты за ерунду выдумал? — едва они оказались в просторном коридоре, спросила лекарка. Ее спутник тоже сменил наряд, и теперь походил на человека из знатного класса, а его благородные черты лица только подтверждали это. Его камзол был зелено-серого оттенка и расшит жемчугом, и несколько уступал наряду Лиджея. Но так и должно было быть. Никто в королевском замке не мог затмить его хозяев.

— Зато сработало, — Тарелиал улыбнулся, представляя в каком недоумении, остался принц. Они медленно пошли к выходу. Регери взял Медею под руку, и они вдвоем походили на прекрасную пару из сказки. Слуги и некоторые вельможи, бродившие по замку то тут, то там, останавливались, учтиво кланялись друзьям принца и, кидая полувосторженные-полузавистливые взгляды, шептались.

Под такой разношерстной публикой, они пришли в сад, где слуги принялись играть в снежки.

Третий принц королевства Ран провел день в заботах, а вечером направился в свой кабинет, где его ждал Драй и куда он позвал гостей из Ламастора. Небольшой кабинет примыкал к спальне принца, а внутри так же, как и библиотека, наполнялся книгами и документами, имел маленькое узкое окошко, из-за чего в помещении стоял полумрак. Посреди кабинета расположился большой шоколадного цвета стол, заваленный письменными принадлежностями и картами. Увидев всех перечисленных на месте сбора, Лиджей кивнул и сказал:

— Здравствуйте, я очень рад вас снова видеть.

Затем принц подошел к зеркалу, висевшему на правой стене, и начертил знак против подслушивания. Тарелиал проводил его задумчивым взглядом, сделав про себя какие-то выводы. Регери оглядел кабинет, покачал головой, имея несколько отстраненное выражение лица. Затем прямо в воздухе начертил руну, и на свет появилось спиральное облако, которым он воспользовался, как креслом. Ни принц, ни Драй не выказали удивления, но каждый из них почувствовал, что их мир далек от мира магии так же, как мир магии далек от мира королевской семьи. Рыжий примостился рядом с принцем, встав у окна.

— Прошу простить меня за мою утреннюю шутку Ваше Высочество, — сказал Тарелиал. — Но позвольте говорить правду — я здесь только в качестве сопровождения для своей ученицы. Я не хочу оскорбить вас, но дела людей меня мало заботят, посему вмешиваться в ваши проблемы у меня намерения нет.

— Прошу, давайте говорить менее официально, — ответил Лиджей. В душе он немного поморщился, так как на самом деле не любил церемоний. — Вы старше и мудрее меня, а я не стану королем. Я хочу, чтобы вы выслушали меня. И спасибо за то, что приехали.

— Хорошо, — Тарелиал согласно кивнул. — Я послушаю.

Медея недовольно сдвинула брови и выразительно посмотрела на регери. Такое несколько высокомерное отношение лекарке не нравилось. Впрочем, он не обратил ее возмущение никакого внимания.

— Скажите, что вам известно о Клане Дракона? — продолжал принц.

— Клан Дракона — это то, что простым людям не понять. Они люди, и в тоже время нет; колдуны, но заклинаниями не пользуются; отличные войны, но ратного дела никогда не изучали. Они есть и одновременно, нет.

— Что-то очень расплывчато, — хмыкнул Драй. Рыжий выполнял множество заданий, поэтому видел, как Клан Дракона делает свою работу, как наказывают людей, и как, несмотря на жестокость, имеют сильную народную поддержку.

— Да, с этим я могу согласиться, — Тарелиал посмотрел на наемника, а затем продолжил: — Клан Дракона впервые упоминается в документах, датированных семисот двадцать восьмым годом Века Потерь, то есть шесть тысяч шестьсот восемьдесят лет назад. Существует легенда о том, что некий человек попал в место, где сейчас находится Астмерия, и жил здесь, основав свою семью. В то время еще не существовало королевства Ран. И тут у меня всегда возникало много вопросов, на которые нет ответов. Например, ваше летоисчисление связанно с другим миром, следовательно, и Клан Дракон как-то с ним связан. Хотя никаких на то, явных предпосылок нет.

— Другой мир? — переспросил Драй, чтобы удостовериться, что ему не послышалось. — Разве они не выходцы из Восточной империи? Люди, которые сбежали оттуда в силу политических обстоятельств.

— То, что сказал Тарелиал — всего лишь одна легенда, что передается в Клане Дракона. — Медея мечтала стукнуть регери по голове.

— Точно, — ответил тот. — Но не думаю, что это имеет какое-то прямое отношение к вам. Вернемся к теме. Затем, несколько разросшаяся семья предков Клана, покинула территории королевства Ран, и много лет они жили, как кочевники, а после образования королевства, вернулись уже большой и сильной организацией. В Клане Дракона три ветви: Эйн — считается Главной Семьей Дома, и, по слухам, ведет начало от того самого первого предка; Кин — это прямые родственники Главной Семьи; Айн — подчиненные первых двух ветвей, послушники, ученики, подмастерья.

— У них такая сложная иерархия?! — поразилась лекарка, которая слышала об этом впервые. — Как же они распределяют обязанности?

— Кин — это люди, которые всеми правят. Они, как жрецы, устраивают церемонии, праздники, и, скорее всего, кто-то из них может быть в Совете короля. Люди из Эйн обучают людей из Айн.

— Люди из Клана Дракона наделены магией, — сказал Драй. — Только им это позволено.

— Точнее, у отца нет выбора, — Лиджей усмехнулся. — Ведь у него нет никаких сил. Приходиться мириться. У моего отца есть десять советников, которые помогают ему в управлении королевством, — принц скрестил руки на груди. — Многие на этих постах уже очень давно, и каждый из них имеет свое влияние на короля. Но главная проблема в моей тете — Эрайне.

— В королеве? — Тарелиал удивленно вскинул брови.

— А что с ней не так? — Медея поддержала регери.

— Я думаю, что эта женщина мечтает навредить королевской семье. А среди советников есть человек, который ей помогает. Мы искали связь между ними, но ничего не нашли.

— По какой причине вы подозреваете собственную тетю? — спросил Тарелиал.

— Пятнадцать лет назад умерла моя мать, — принц отвернулся. — Ламарея возвращалась с Алвилом — моим старшим братом — из Восточной империи. Кареты подъезжали к столице через горы. На половине пути случился обвал. Брата спасли, а от матери ничего не осталось. Конечно, все списали на несчастный случай. А потом, как по волшебству, Эрайна появилась в нашей семье.

— Все равно, звучит неубедительно, — пожал плечами регери. — Все лишь догадки.

— Возможно, вы правы, — Лиджей пристально посмотрел на Тарелиала. — Но я не хочу, чтобы на Коронации, что-нибудь произошло, поэтому я позвал вас.

— Мы поняли! — быстро пробормотала Медея, не давая регери вставить слово. — Мы поможем, чем сможем.

— Спасибо. — Принц благодарно кивнул. — Еще один вопрос: Тори будет говорить когда-нибудь?

— Да, просто нужно немного времени.

Лиджей почувствовал облегчение, успев привязаться к маленькой пройдохе, он постоянно беспокоился о ней.

— Кстати, леди Юнгейт приходила к тебе? — спросил Драй, вспомнив, что уже две недели Маргарет не появлялась в замке.

— Нет, — Лиджей покачал головой. — Думаешь, что-то случилось?

— Не знаю, — Рыжий пожал плечами. — Я попробую что-нибудь выяснить.

Третий Принц кивнул и, поднявшись, предложил гостям отправиться на ужин. Маги согласились, и они втроем покинули кабинет. Драй некоторое время сидел за столом, изучая записи друга, после чего тоже вышел.

* * *

Ужин в тот вечер проходил в южном крыле в Малой столовой неподалеку от любимой залы предыдущей королевы. Столовая сияла кедровым паркетом пола, светлыми стенами с лепниной, большими окнами, изрисованными причудливыми изумрудными стекляшками, с белоснежными портьерами, и длинным столом с кремовой скатертью. На столе блестели хрустальные бокалы, серебряные ножи и вилки, тарелки из стеклянного фарфора, изготовляемого на юге королевства.

Медея и Тарелиал ужинали в компании всей королевской семьи; во главе стола сидел Амрей, одетый в черно-фиолетовый камзол, его голову украшала золотая корона с топазами; справа от него расположилась Эрайна, в темно-красном платье из шелка она выглядела статной и властной, вся расслабленность женщины испарилась, ее осанка и молодость вызывали зависть. Слева от короля сидели его дети по старшинству. Модрад произвел на лекарку приятное впечатление — он был учтив, воспитан и спокоен. Перед ужином им представилась возможность немного поговорить, и армеди сделала вывод, что из него выйдет хороший король.

— Какие у тебя очаровательные друзья, Лиджей, — пропела Эрайна, обводя взглядом гостей из Ламастора. — У тебя потрясающие способности к поиску особенных людей. Это у тебя в мать. Ламарею постоянно окружали «алмазы».

— Спасибо, тетя, — выдавив улыбку, сквозь зубы процедил третий принц. — Они приехали на Коронацию.

— Конечно-конечно, — ее лицо пришло в движение, заиграв различными оттеками. Доброжелательная улыбка тронула губы королевы, отчего Лиджею стало неприятно, что внешне никак не было продемонстрировано.

Медея Лунный Веер сидела рядом с Эрайной и ощущала странную двойственность. И хотя королева всем своим видом излучала гостеприимство и радушие, в ее глазах лекарка ловила некое высокомерие, нотку презрения и каплю едкого льда. И если армеди смотрели на других сверху вниз в силу собственной веры, что они лучше всех, то высокомерие этой женщины зиждилось на чем-то более злом, черном и более глубоком. Возможно, третий принц был прав, не доверяя собственной тете. С другой стороны, рядом с лекаркой расположился Тарелиал, и в его эмоциях преобладала скука. «Подарок» Аррени прекрасно выполнял свою работу, четко передавая ощущения и настроения регери. Девушка незаметно для себя поводила по спиралевидному знаку на запястье. Быть насильно с кем-то связанной малоприятная вещь. Но в этом присутствовала и положительная сторона — она мучилась не одна.

Эрайна легко рассмеялась, отвечая на вопрос, который армеди не услышала, и принялась расспрашивать Тарелиала, как завязалась их дружба с третьим принцем. Регери лишь изогнул тонкую бровь и поведал историю об одном из путешествий Лиджея. Дескать, на Тарелиала напали подозрительного вида люди (а он всего лишь скромный ученый) и собирались ограбить, но неожиданно возник принц и храбро разделил бой с негодяями на двоих. На этот рассказ Лиджей лишь согласно кивал, явно решив ничему не удивляться, Эрайна и остальные члены королевской семьи с увлечением слушали, а лекарка едва не поперхнулась и мечтала стукнуть своего «учителя» по голове.

— Вас он тоже спас, прекрасная леди? — обратился Амрей, едва Тарелиал закончил.

— Можно и так сказать, — натянув вежливую улыбку, сказала девушка. Король радостно кивнул, оставшись довольным. Кажется, он искренне был рад за сына.

Лекарке Амрей не показался мягкотелым или легко внушаемым человеком, как шептались разные обитатели королевского замка. Даже в Лиджее она ощущала негативное отношение к отцу — это сквозило в его речи, взгляде, поведении. Конечно, причины этого не были не известны, но все же несколько удивляли. Для нее король выглядел бесконечно усталым, куда-то спешащим, что-то ищущим, печальным и душевно опустошенным. Естественно, внешне он оставался мужчиной, монархом, строгим отцом. Но в его глазах не мелькала искорка счастья, что сопутствует людей, окрыленных теплом, добротой, любовью.

Всего ужин длился два часа. Хозяева успели несколько раскрепоститься, насколько такое могли позволить люди такого положения, гости вдоволь наесться. С приглашениями на завтрак и пожеланиями приятного сна Медею и Тарелиала отпустили почивать.

Покои наполнял зябкий, холодный воздух, гулял ветер, шевелил тяжелые шторы, будто пушинку, в пугающей, мертвой тишине разносился шепот. Шепот незнакомый, на каком-то странном, резком языке, заставляющим внутренне содрогаться от страха и мечтать закрыть уши, так они терзались ноющей болью. На полу что-то сгущалось — не то тени, не то черные кляксы, не то воплощенные кошмары. Медея металась по кровати, стиснув зубы, под закрытыми веками глаза яростно бегали, грудь вздымалась от учащенного дыхания. Плотное одеяло приятного персикового оттенка скомкалось и валялось в ногах, краем свисая на пол. Белая длинная сорочка вся пропиталась потом и неприятно облепила все тело, медно-рыжие волосы спутались, челка на лбу превратилась в сосульку.

Что именно снилось — не запоминалось. Образы пролетали быстро, не задерживаясь ни на секунду, оставляя лишь чувства иррационального страха и бесконечного ужаса. Шепот постепенно усиливался, но не в громкости, а в градации силы. Сначала шепоток напоминал легкий ветерок или шелест листвы, затем нарастая, он гудел приказным тоном зимней вьюги, и от этого изменения лекарка терзалась сильнее. Слившись в какофонию тьмы и шептаний, нечто обрушилось в сознание армеди, и она, выгнувшись от резкой боли всем телом, проснулась. Несколько минут девушка не могла отдышаться, лишь сидела, вытянув ноги, вращала глазами из стороны в сторону, пытаясь прийти в себя и унять дрожь. С пола потянуло, приятно холодя разгоряченное тело. Лекарка провела рукой по лицу, опустила ноги в теплые тапки, надела халат и пошла к выходу.

Двустворчатая дверь закрылась за ней легонько скрипнув, но посапывающий у стены стражник не шевельнулся. Длинный коридор окутывал полумрак — половина золотых канделябров не горела, а остальные еле чадили. Трехцветный сине-бело-бирюзовый мозаичный пол покрывал мягкий ковер, скрадывающий шаги. В воздухе туманом разлился беспечный покой. Ее бесцеремонно тронули за руку, здороваясь нейтрально-вежливым тоном, — королевский замок, название которого со старого наречия переводится как «Дракон Мудрости», заговорил с армеди. Его голос напоминал речь казначея или лектора, он выстреливал словами, словно сухим горохом. Это он посылал лекарке сны, чтобы та обратила на него свое внимание. Древние стены, пережившие не одно поколение жильцов, что-то сильно тревожило, отзываясь печально мелодией скрипки. «Дракон» будто надрывно плакал, заставляя обитателей прислушаться, но они оставались глухи к его мольбам.

Звук повел армеди направо к лестнице по безлюдным коридорам, вернее, у дверей вельмож попадалась стража, но каждый мирно спал, забросив посты. Это наводило на определенные мысли. Короткая лестница вывела девушку галерею, завешенную портретами предков королевской семьи. Портреты во весь рост, в тяжелых, золоченых рамах из дорогого соснового дерева; мужчины в однотонных камзолах из дорогой ткани, женщины в вычурных, богато украшенных платьях, многие темноволосые, черты лица резкие, окрашены в аристократическую бледность, взгляд цепкий, казалось, смотрящий насквозь.

Галерея окончилась большим мраморным залом с широкой лестницей. Печальная музыка, как будто удалялась, играя тише и тише. Поднявшись на второй этаж, Медея поняла, что здесь начинаются покои короля и его семьи. Она нерешительно замерла, но тут «Дракон Мудрости» толкнул ее вперед, захлебываясь отчаянием, а этаж огласил пронзительный женский крик.

Подобрав полы халата, чтобы не упасть, армеди побежала вперед на звук. Впереди зияя ярким светом от открытых на распашку дверей, маячила чья-то опочивальня. Что-то с грохотом разбилось. Ворвавшись в покои, Медея испуганно остановилась. Некогда красивая комната была в полнейшем беспорядке: стены, покрытые светлыми обоями, словно разодрал дикий зверь, балдахин нещадно сломлен, будто по нему прошлись топором, подушки выпотрошены, все перья украшали пол, точно снег, постель смята, ящики низких комодов перевернуты, дверцы шкафа раскрыты, а их содержимое нашло новое пристанище по всем покоям. Зеркало покрылось сетью трещин и местами осыпалось.

На полу, раскинув руки и ноги, лежал Амрей. Он был бос, в шелковых темных штанах и белой рубашке, на которой расползлось яркое, алое пятно крови. В груди короля торчал серебряный кинжал, загнанный по самую рукоять. Удивительно, но на лице мертвого Амрея застыла легкая, одухотворенная, какая-то блаженная улыбка, будто расставаясь с жизнью, он почувствовал облегчение. В нескольких шагах от тела, в осколках разбитой вазы, с пораненными руками, сидела служанка, выпучив от страха глаза, женщина открывала и закрывала рот, словно выброшенная на берег рыба. Она дрожала, но сил на крик или какое-либо движение не было.

Впрочем, теперь оно и не требовалось — лекарка слышала топот приближающихся людей. Первой в покои влетела Эрайна, хотела возмущенно спросить в чем дело, через секунду оттолкнула Медею и припала к мертвому мужу. Она прижимала его к груди и, взвыв от горя нечеловеческим голосом, раскачивалась всем телом. За ней появился Модрад, Алвил, Лиджей и горстка вооруженной стражи. После них пришел Тарелиал. Девушка ощутила его присутствие спиной и, не оборачиваясь, немного облокотилась на регери, словно ища поддержки. «Дракон Мудрости» рыдал по умершему королю.

Модрад сохранял спокойствие, лишь сдвинутые на переносице брови говорили о беспокойстве и утрате старшего принца. Человек, который через два дня должен стать королем, не имеет права поддаваться эмоциям, даже если это смерть близкого человека. Алвил, до этого выглядевший заспанным, потирающим глаза, тоже полностью сосредоточился и теперь осматривал место преступления — в том, что Амрея убили, никто не сомневался. Среднего принца интересовали лишь факты, близости со отцом у него никогда не было. Лиджей же стоял в стороне с пустым взглядом, полностью отрешенным от ситуации. Модрад подошел к тете, тронул за плечо, говоря, что нужно начать готовиться к похоронам. Та неожиданно замолчала, ее глаза наполнились жгучей ненавистью, способной испепелить любого, сдернула руку племянника с плеча, шипя ядом.

— Не трогай меня! Это ты во всем виноват! — кричала женщина, сыпя проклятиями и не контролируя эмоции. Модрад глубоко выдохнул, снова попытался дотронуться до Эрайны, но она дернулась в сторону, как перепуганная кошка. Он подал сигнал стражникам, попытавшимся увести ее, — она вырывалась из рук двух сильных, натренированных мужчин с прытью ласки, царапалась и кусалась. Королева полностью потеряла чувство реальности и вела себя неадекватно.

Медея наблюдала за происходящим несколько отстраненно. Все это время девушка вслушивалась в голоса Силы, в грусть и потерю «Дракона Мудрости», замок, наверняка, мог поведать, что здесь происходило несколько часов назад. Осторожно освободившись от рук Тарелиала, мягко придерживающих ее, армеди подошла к Эрайне, прицельно пнувшей четвертого по счету стражника. Раз разум открыт для Силы, она вполне может помочь бедным людям увести королеву, решила лекарка.

Женщина подозрительно посмотрела на новое лицо, зашипела, будто кобра, и приготовилась отбиваться. Медея решительно схватила ее за запястье и потянула на себя. Голоса торжествующе пели марш, прохлада вела элегию, воздух пустился в вальс; армеди посмотрела женщине в глаза, пропустила через себя Силу, и бунтарку окутали волны, успокаивая расшатанные нервы. Эрайна стремительно расслабилась, оседая на пол, закрыла глаза, поддавшись спасительному сну.

— Спасибо, — только и сказал Модрад. В его голосе слышалась безмерная благодарность. Тетю подхватили стражники и вывели из опочивальни.

— Что же теперь будет? — пролепетал королевский лекарь, который недавно пробрался сквозь скопление людей. Никто не заметил, как собралась толпа. Весть о неожиданной кончине короля облетела замок со скоростью света и призвала всех знатных дворян, предававшихся до этого мирному сну или различным утехам. Мелькали и хмурые лица советников в колпаках и пижамах.

— Ничего, — Модрад повернулся всем корпусом. — Завтра будут похороны. А послезавтра проведем Коронацию, как и планировалось.

— Но… как же… как так можно? — продолжал лепетать лекарь. — А расследование? А траур? А традиции? Советники будут возмущаться! Люди не поймут!

— Отец умер, а я стал королем досрочно! — отрезал Модрад. — Теперь мне решать, что делать. Он хотел, чтобы Коронация состоялась, так и будет.

Старший принц подал знак страже, и всех стали выгонять из бывших королевских покоев. Тарелиал взял Медею за руку, и они первыми вышли. Остальные же нехотя потянулись следом, но никто оставшуюся ночь не сомкнул глаз.

Под руководством дворцового лекаря тело покойного забрали, обмыли, переодели. В срочном порядке вызвали служителя Создателя для чтения молитв и благословения души на тот свет. Принцы расположились рядом с покоями королевы, на всякий случай, подняли Тайную стражу и вели тяжелые разговоры, раздавая ценные указания. Медея в свои покои не вернулась, памятуя о жутких снах, закрылась от Силы, чтобы сохранить собственное сознание от скорбящих стен, и просидела рядом с Тарелиалом, завернувшись в одеяло.

А рано утром начались похороны. Почетный караул нес закрытый черный, лакированный гроб, с серебряным знаком королевской семьи — обвивающий змеями меч, за караулом следовали принцы, Эрайна, с пустующим, каким-то стеклянным выражением лица, советники, вельможи, а за ними просто люд, стекающий со всего города. Серые траурные одежды сливались в один мощные поток, напоминая плавно текущие воды реки Курамеи, и вызывали скорее чувство смирения. Гроб пронесли три раза вокруг Астмерии, а после он занял место в королевской усыпальнице.

* * *

В тот самый вечер, когда Энри Гроу оставила Маргарет в одиночестве, леди Юнгейт потеряла счет времени. Ее маленькая камера, лишенная окон, постепенно сводила с ума, а стены были настолько прочны, что не пропускали снаружи ни единого звука. За женщиной присматривал Рич, новоявленный муж Энри, что, конечно, не содержало ни грамма правды. Иметь двух мужей одновременно невозможно. Даже ум такой, как Энри, не мог выдумать нечто низкое. Следовательно, Гроу просто использовала бедолагу, оставалось только понять, что именно держало Рича возле нее. Сама же Энри периодически появлялась, чтобы поязвить и высказать множество оскорбительных слов в адрес бывшей подруги.

Рич, несмотря на весь свой грозный вид, характер имел крайне мягкий и молчаливый, а умом сильно не блистал. Чувствовалось, что всем в их фальшивом семейном союзе руководит Энри. Ее камера находилась где-то под землей, или в пещере, или в каком-то секретном лазу — Маргарет не могла сказать наверняка, но одно знала точно — шанс сбежать равен нулю. Место заточения представляло собой каменную комнату десять на десять шагов, на земляном полу валялись старые, набитые ватой и соломой тюфяки, с тонким шерстяным одеялом. Туалета не было. Рич отводил ее в другое помещение, предварительно завязав глаза. Кормил два раза в день гречневой, перловой или рисовой кашей с овощами. Из питья — вода или травяной чай. Охранял леди Юнгейт тоже Рич, денно и нощно неся неусыпную вахту.

Первые несколько дней мужчина не разговаривал, на заданные вопросы лишь угрюмо молчал, да громко сопел. Видимо, Энри запретила ему контактировать с пленницей. В близи его лицо, покрытое сеткой мелких застарелых шрамов, низко посаженными глазами, смотревшими несколько злобно из-под колючих, темных бровей, сломанным некогда носом, отчего он шумно дышал, не отталкивало, но все равно чуть-чуть пугало. На левой руке у Рича отсутствовало два пальца, и он прихрамывал на правую ногу.

— Долго я еще буду здесь находиться? — спросила Маргарет на шестой день заключения. Она устала, голова гудела, глаза чесались, хотелось срочно в купальню. Но мужчина снова проигнорировал ее слова и сунул в руки ужин. — Энри появится сегодня? — молчание. — Долго вы еще будете меня здесь держать? Что вам от меня нужно?

— Почему бы тебя не прекратить? — буркнул Рич, не выдержав. Маргарет, не ожидавшая услышать ответа, обрадовалась. — Я все равно не буду с тобой говорить, так что просто успокойся.

Леди Юнгейт внутренне хмыкнула, поняв, что победила, рано или поздно этот человек изменит свое мнение. Не понятно, как он с таким характером стал помощником начальник Тайной стражи? Через несколько часов явилась Гроу, выслушала все причитания бывшей подруги, пребывая в каком-то мечтательно-добродушным настроении, сжалилась и позволила побывать в купальне. Затем долго из-за чего-то ругала Рича, а после упорхнула.

После того дня Маргарет наседала на своего охранника, прислонившись спиной к железной двери, она ничего не спрашивала, говорила сама. Начиная с детства, поведала о собственной жизни, потом говорила о прочитанных книгах, о природе, о любимой осени, о скучной жизни двора и нудных старикашках из Совета. Он не прерывал ее. Но похоже, что длинные монологи помогли им обоим: Маргарет впервые кто-то спокойно выслушал, внимательно, не смеясь, не перебивая, а Рич, хоть так и не сказал ничего, но проникся к ней доверием. В этот день мужчина пришел раньше обычного и без еды. Он торопился и выглядел очень решительно.

— Что-то случилось? — леди Юнгейт подскочила с неприятного ложа, разглядывая стражника. Рич еще раз посмотрел на женщину, словно что-то решая, подошел и потянул к выходу.

— Да, я вывожу тебя отсюда! — в басовитом голосе она уловила ярость. Рука сжалась, больно сдавив тонкое запястье. Он спешил, поэтому у Маргарет заплетались ноги. — Она никогда не говорила, что задумала, но сегодня Коронация, и ты должна остановить Энри.

Осунувшаяся и уставшая от постоянного недосыпа и лежания на твердой земле женщина, не высказала на этот счет ни удивления, ни радости. Ей просто хотелось покончить со всем поскорее.

Утром, в день Коронации, Лиджей и Алвил получили записку явиться в картинный зал в северном крыле замка, в данный момент пустовавшем. До самой церемонии оставалось три часа, Модрад покинул «Дракона Мудрости» и находился в главном Храме Создателя, проводя это время в молениях и омовениях. На священное таинство передачи атрибутов власти никого не пускали — оно проводилось без свидетелей, только будущий монарх, эш-эшеас и Создатель.

Северное крыло не использовали уже несколько лет из-за постоянного холода и протекающей крыши, которая продолжала протекать, сколько бы не чинили. Двери в покои были заперты, мебель накрыта светлым полотном от пыли, гардины, портьеры и шторы сняты, а окна заделаны. Поэтому картинный зал утопал в темноте, лишь белели покрывалами картины. В любимом кресле Амрея из темно-красного вельвета расположился лорд Приток, последний человек из списка Драя, который все это время умело ускользал от встречи. Закинув ногу на ногу и подперев подбородок, лорд, казалось, скучал. Он был одет неброско, в простые темные потертые брюки и темно-серую сорочку. На его лице застыло отсутствующее выражение, но, когда оба принца появились, Приток заметно оживился.

— Какое совпадение лорд, — заметил Лиджей, проходя в зал. Алвил шел за братом молча, о его планах он знал немного. — Я тоже хотел с вами встретиться.

— Как я рад, что ваш брат тоже согласился прийти, — ответил Приток, как-то странно усмехнувшись. — Что ж, я тоже пришел с друзьями.

Он договорил, сделал два хлопка, и отовсюду появились вооруженные люди, которых сам Лиджей видел впервые. Должно быть, это и была та самая Тайная стража, о которой все говорили только шепотом и с придыханием. Они редко показывались, подчиняясь напрямую королю. Их было немного — дюжина, подвижных, с грацией дикого зверя людей, облаченных в темные, не стесняющих передвижений одежды. Лица с легко играющей мимикой и какие-то не запоминающиеся, словно размытые. В руках длинные глефы, направленные на него с Алвилом. Наверняка под их обманчиво-легким одеянием скрывалось куда больше колюще-режущих предметов. А вот Ёна — Главы Тайной стражи, единственного, кого третий принц знал — не наблюдалось. Тем временем, лорд Приток довольно усмехнулся и повел рукой по лицу. Грубые мужские черты пропали, голос приобрел новые оттенки, смягчился, и перед принцами предстала Энри Гроу собственной персоной. Ее черные волосы безобразно топорщились в разные стороны, а светлые глаза горели каким-то новым диким огнем безумства.

— Ну, что ж, — пропела Энри своим полным сахара и ликования голосом. — Рада с вами познакомиться принцы. Но вынуждена огорчить вас, так как наше знакомство будет не долгим.

Гроу уже приготовилась к расправе над Лиджеем и Алвилом, но в зале появились гости, стража развернула на нее глефы, и женщина от удивления упала в кресло. В зал, хромая и опираясь на Рича, вошла Маргарет Юнгейт. За ними шел высокий мужчина в пурпурных, сводного покроя атласных штанах, спрятанных в высокие сапоги из темно-вишневой замшевой кожи. Верх покрывала просторная странная сорочка из золотого шелка, спереди доходя до бедра, а сзади опускавшаяся ниже колен. Он имел правильные, но неприятные черты лица, высокий лоб, на котором изумрудным сиянием горел странный рунический знак, и черные волосы. От него веяло Силой, большой и страшной. Тарелиал и Медея остались в тени, чтобы не привлекать внимания. Лекарку привел голос Силы, разлитый в стенах замка запахом горькой полыни и ядовитой злобы.

— Хватит, Эрайна, — сказал мужчина, нависая над креслом, словно скала. Она нервно сглотнула, образ снова расплылся, являя облик королевы. — Пора тебе вернуться домой. Отец очень зол.

— Брат…

— Как ты могла! — закричала Маргарет, все еще слабая, убитая новостью о кончине Амрея. Ее эмоции клокотали внутри, только рука Рича сдерживала женщину от желания задушить Эрайну немедленно.

— Это я его позвал, — послышался голос Рича.

— Предатель! — прошипела Энри и тут же испуганно сжалась, увидев, как опасно блеснули глаза ее брата. Рич покачал головой, с трудом узнавая девушку, с которой однажды познакомился. Она напоминала сумасшедшую, кем-то одержимую, в ее глазах плясал странный огонь, даже присутствие брата не могло погасить его.

— Ты убила короля! — прошипела Маргарет, попытавшись вырваться. Не вышло.

— Точно, — Эрайна посмотрела на леди Юнгейт, внезапно расхохотавшись. Получила сильную затрещину, что несколько отрезвило. — Это я. И ты не представляешь, с каким удовольствием я вонзила тот кинжал! Я отомстила за сестру, за то, что он украл ее, и отомстила ей, за то, что она бросила меня! Мне плевать на вас и вашу коронацию! Моя цель достигнута!

— Отлично, — сквозь зубы процедил Лиджей, опасения которого подтвердились самым ужасным образом. — Твоя публичная казнь будет подарком для Модрада!

Неважно, что он испытывал к отцу, неважно, что по-прежнему ненавидел его и злился, сейчас ненависть к Эрайне превышала.

— Нет, мы разберемся с ней самостоятельно, — мужчина с руной во лбу подал голос. Хорошо поставленный, приятный тембр ласкал слух, но лекарка невольно поежилась. По спине пробежал противный холодок.

— Мы были бы крайне признательны, если вы представитесь, — сказал Тарелиал, сохраняя внешнее спокойствие, и внутренне готовый к любым непредвиденным ситуациям.

— Меня зовут Крайм, — ответил он. — И сейчас я — Глава Клана Дракона. Леди Маргарет подтвердит. Прошу принц, доверьте сестру нашему Клану. Поверьте, она получит по заслугам. Зачем поднимать шум? — легкая усмешка. — Всему королевству поведали, будто у Амрея внезапно остановилось сердце. Несчастный случай. Такое бывает. Ни к чему портить людям предстоящий праздник.

— Как мы можем верить вашим словам? — спросил Лиджей, душа которого требовала мести.

— Я даю вам слово. — Крайм выделил последнее слово. — Клятву, если хотите. Мы не желаем своим родным зла, поверьте. И мы не знали о планах Эрайны. Вы же видите, бедняжка не в себе. Нам не зачем отнимать власть, потому что она у нас и так есть.

— То есть вы готовы признать, что устраиваете бесчинства? — спросил Алвил, до сих пор молчавший и за время нахождения в замке успевший познакомиться с отчетами.

— Это только ваше мнение, — Крайм дернул плечом. — Мы судим всех людей справедливо. Ни один человек, представший перед нашими законами, не был казнен безвинно. И вы можете сами убедиться, что мы завоевали народное доверие.

— Раз вы судите людей, то мы можем судить вас?! — не то, спрашивая, не то, утверждая, произнес Тарелиал. Крайм, который до этого не обращал на него внимания, повернулся и с минуту сверлил регери взглядом, словно хотел пригвоздить его к стене. Медея ощутила его силу, метка связи слегка нагрелась. Но в голосе «учителя» сквозило пренебрежение и вызов, словно он провоцировал этого отталкивающего человека. Зачем? Что Тарелиал хотел выяснить?

— А вы не человек? — наконец спросил мужчина.

— Предоставлю ответ вашему воображению, — ответил регери, усмехнувшись.

Крайм одобрительно усмехнулся, оценив реплику по достоинству. Затем, развернувшись, резко поднял Эрайну за руку и стремительно направился к выходу. Та понуро плелась за братом, будто выдохлась, вся ее спесь куда-то испарилась.

— Что ж, — уже в проходе, остановившись, произнес он. — Был рад встрече. Простите, на церемонию Коронации мы с сестрой не останемся. Прошу, передайте брату мои наилучшие пожелания.

Он договорил и исчез в темноте коридоров. После них стража мгновенно растворилась в темноте, возвращаясь на посты. Повисла тяжелая тишина, словно окончился дешевый спектакль с плохими актерами.

* * *

Храм Создателя находился в нижней части города и представлял собой величественное здание из белого, вызывающего болезненную резь в глазах, камня, с парусным сводом и золотым куполом. Ко входу вели широкие низкие ступени, выложенные полукругом. Простые, в три человеческих роста, двери не имели орнамента, но вблизи была заметна дороговизна и высокое качество дерева. В большом зале, выложенном темной плиткой, высилась статуя Создателя, скорее символичная, так как по канонам церкви считалось, что божественный лик неизвестен и изображать его не следует, поэтому лицо у монумента скрывалось. Внутри купол украшала роспись из Книги Жизни. Стены внутри составляла мозаика. В этом зале всегда стоял сумрак, дабы прихожан ничего не отвлекало от беседы с Богом.

Старший принц Модрад прибыл в Храм ранним утром, которого встретил сам эш-эшеас Лиритрин; после коротких почтительных приветствий, его проводили в специальные купальни. Там принца оставили в одиночестве, для очищения разума от дум и помыслов ему предстояло провести здесь два часа. Купальня выходила во двор позади главного здания, находилась под землей и напоминала колодец. Горячая вода наполняла яму-пещеру, прорубленную в сером отшлифованном до блеска камне, потолок представляла огромная дыра, поддерживающая остаток свода четырьмя колоннами красного цвета, из которых также вытекала вода. Сквозь нее проникали солнечные лучи. Справа, слева, спереди и сзади от этой «ванны» грозно возвышались четыре каменных злых духов, по легенде из Книги Бед, терзающих душу человека.

Скинув одежду, Модрад погрузился в воду и закрыл глаза. Его губы тронула горькая усмешка, возвращая к событиям ночи. Кто бы мог подумать, что тихий и приятный ужин превратиться в убийство?! Ужин для отца стал последним. Качая головой в пустоту, он подумал, осознавая всю иронию… интуиция младшего брата оказалась права. Отцу грозила опасность, причем от собственной жены. Нет, скорее всего, это не простая интуиция, а кровь матери — женщины из Клана Дракона, владевшей непонятной силой. В нем нет магии. Модраду достались лишь отцовские качества, а не только внешность. Он знал, скоро тетку разоблачат и уведут. В замке от нее останется лишь напоминание, но и оно однажды раствориться.

Правда о сегодняшней ночи не выйдет за пределы дворца. Разношерстное дворянство и советники не смогут никому проболтаться: Тайная стража теперь полностью подчинялась старшему принцу, и как заверил Ён, методы ее весьма суровы. Модрад выдохнул и опустился с головой под горячую воду. Несмотря на большую температуру, она не обжигала, давление не поднималось, только приятно покалывало кожу. Источник явно имел необычное происхождение.

После двух часов купаний, принца одели в легкие белые одежды и вновь проводили в главный зал. Опустившись на колени и склонив голову, Модрад покорно слушал молитвы и благословения эш-эшеаса Лиритрина. Затем на принца надели темный плащ с гербом Королевства Ран — на лиловом фоне распускался белый цветок лотоса, на котором сидела золотая бабочка. Под цветком проходила древняя руническая надпись, гласившая: «Сила. Мудрость. Мужество».

— Принимаешь ли ты эту корону, дабы справедливо править, забыв про алчность? — спросил эш-эшеас, когда принц поднял голову. В его руках блестел обруч из каленого серебра со словами клятвы из Книги Обетов.

— Принимаю.

Лиритрин возложил корону на голову Модрада. Она тяжелым ореолом легла, сдавив виски, но он не боялся, чувствуя твердую решимость.

— Принимаешь ли ты это зеркало, дабы быть беспристрастным, судя по правде? — эш-эшеас положил его перед принцем на пол. Оно напоминало скорее блюдо из зеленой яшмы, чем зеркало.

— Принимаю.

— Принимаешь ли ты этот меч, дабы стоять на защите мира, не поддаваясь ярости битв? — эш-эшеас протянул Модраду простой клинок из каленого серебра, испещренный древними рунами.

— Принимаю. — Он поднялся, держа меч и устремив взгляд на образ Создателя продолжил: — Клянусь быть мудрым Королем, строгим, но справедливым Отцом, смиренным и послушным Сыном. Перед взором Создателя, клянусь Книгой Жизни, Книгой Бед и Книгой Обетов внимать гласу народа моего, не позволять злым духам смущать разум мой, и всегда следовать за волей Создателя. Клянусь!

В полдень, когда после небольшой потасовки, устроенной Эрайной в северном крыле, прошло три часа, Модрада в специальном паланкине доставили в замок, где проходила вторая часть церемонии. В огромном светлом зале из белого мрамора собрались все известные люди столицы: справа — члены Совета, восемь человек, так как Маргарет была просто не в состоянии присутствовать, а лорд Приток, он же Энри Гроу, больше не имел отношение к Совету. Тем не менее, места леди и фальшивого лорда занимали Тени, успешно сотворенные Тарелиалом. Каждый из советников оделся вычурнее другого, мечтая выделиться и расположить к себе внимание гостей и короля. Слева расположились пятеро людей от церкви, которые сопровождали Модрада от Храма и присутствовали, скорее формально, дабы зачитать пафосную речь о Всевышнем. Сторонники церкви облачились в торжественные, расшитые серебром и мелким жемчугом, песочного цвета, длинные рясы, а головы их венчали бронзовые обручи.

В центре зала разместился мраморный трон, накрытый тканью красной парчи, а сзади него у стены стоял орган, за которым уже, ожидая сигнала, сидел человек. Места гостей — знати — были в южной части зала. На темно-коричневых, дубовых скамьях располагались знаменитые фамилии столицы, Восточной империи, друзья, партнеры. Тут же были и родители Веро Хемайтл. Дамы обмахивались веерами, а мужчины очень тихо перешептывались.

Но вот сигнал подали, и молодой темноволосый органист заиграл торжественную музыку, все присутствующие встали, в зал вошел эш-эшеас Лиритрин. С ним шел пожилой мужчина, с испещренным морщинами лицом, в золотых одеждах, с большой бордовой подушкой из бархата. На ней лежала золотая корона, унизанная топазами, редкого красно-оранжевого окраса, еще до сегодняшней ночи носимая Амреем.

Оба остановились возле трона. Музыка сменилась, большие двустворчатые двери распахнулись, и в зал прошел Модрад, одетый в парадный военный костюм, на поясе его сверкал меч, некогда бывший отца. Он неспешно прошел к трону и опустился на правое колено, склонив голову.

— Отныне я, передаю власть над Ар-рэар Модраду, сыну Амрея, — громогласно начал Лиритрин. — Правь справедливо и честно. Стань опорой своему народу и пусть ведет тебя рука Создателя.

Он взял корону и надел ее принцу на голову, затем взял с трона ткань, которая оказалась плащом, и накинул ему на плечи. Модрад поднялся и, вскинув руку с мечом вверх, произнес:

— Я принимаю власть над Ар-рэар и нарекаю новый девиз правления: «Мирный Век». Глаза мои ясны, разум чист, вера сильна! Заклинаю Создателем! Аррэн!

Мужчины приложили правые руки к сердцу, женщины склонились в реверансах, органист покрылся потом от волнения. Новый Король предстал перед ними, полностью распоряжаясь их жизнями. Кто-то скрежетал зубами от зависти, злости и негодования, кто-то просто кривился, точно проглотил лимон, кто-то довольно, предвкушающе ухмылялся, радости не было. На лицах ничего не отразилось — претензии и прочие чувства плескались глубоко внутри, накрытые тройными вуалями.

Далее церемония перенеслась в другое помещение, плавно перетекая в торжественный вечер, сопровождаемый балом. Вся колонна гостей во главе с Модрадом, которому указывал путь лорд Хэйн, одетый в расшитый бриллиантами и орнаментом в виде птиц темно-синий камзол, продвинулась на два зала южнее, где ожидал своего часа приготовленный сюрприз для короля. Хоть и не показывая этого, но лорда Хэйна одолевало легкое волнение и дрожь, ведь всю работу выполнял он, придумал все тоже он, а значит наконец-то все узнают о его способностях. Слуги распахнули двери, и перед людской колонной предстал великолепный зал, большой, сделанный, как будто из стекла. Дамы дружно воскликнули от восторга, мужчины же просто промолчали.

На подпорах, создавая второй потолок, свисали цветы глицинии — лиловые, белые, темно-синие и розовые — они напоминали гроздья винограда. С застекленной крыши лился солнечный свет и, просачиваясь сквозь цветы, попадал на пол, подкрашенный розоватым оттенком. Посреди зала высился фонтан из темного камня, с фигурой парящей девушки с крыльями, навевающей мысли о фои. Фонтан украшали розовые и белые розы, блестящие, словно алмазы от падающих на них капель воды. По всему периметру у стен и в северной части зала, где расположился оркестр, стояли каменные скамьи с мягким верхом, укрытые голубыми гортензиями, будто стражей. Вокруг стояло благоухание и свет, точно место это было чем-то особенным, необыкновенным, чем-то непонятным для людского разума.

Королевская семья, от которой остались только принцы и король, лучилась удовольствием, а значит, можно было начинать танцы. Подавая пример остальным, Модрад взял одну из дам за руку, грянул оркестр, и они закружились. За ним потянулись лорд Кай, как всегда, с модной прической и в вычурном наряде, со стройной, темноволосой девушкой, с прямыми чертами лица, в легком, бирюзовом платье из шелка; чета Хемайтл, оба, несмотря на возраст, подтянутые и для северного города, неестественно загорелые, одетые с иголочки: он в парадный военный костюм, как будто только пошитый, а она в платье из парчи цвета горького шоколада.

Советники, тоже не задерживаясь ни на минуту, приступили к танцам. За новым королем поспешили первый советник лорд Фрунт с супругой Лимилией; второй советник лорд Мимли с супругой Ваэрией. Первому советнику уже исполнилось семьдесят пять лет, и несмотря на столь преклонный возраст этот худой, среднего роста мужчина не собирался сдавать позиции и уходить на покой. Кружась по залу с прытью лани, легко вел жену-пышку и кидал настороженные взгляды на чету Мимли. По секрету говоря, лорд Фрунт завидовал прекрасной шевелюре лорда Мимли, потому что быстро поседел да облысел, и мог похвастаться лишь очаровательными бакенбардами. Госпожа Лимилия ругалась с леди Ваэрией только из-за чопорности и старомодности последней. Госпожа Мимли оказалась рядом с соперницей, скользя задела ту краем пышного, с длинным рукавом, платья из легкого гипюра, отчего леди Фрунт высокомерно поморщила нос. Лорд Мимли лишь тихонько усмехался. Он то молод и хорош! На целых пятнадцать лет младше, а значит, у него есть все шансы стать первым советником, главное, расположить нового короля к себе.

Третий и четвертый советники — братья Глинн, холостяки чуть-чуть за тридцать, уже успели сделать по глотку разбавленного красного вина, которое начали разносить быстрые слуги, и теперь ухлестывали за всеми свободными дамами, танцуя с каждой по очереди. Братья Глинн не были близнецами, один старше на два года, но очень походили друг на друга. Внешне — светловолосые, сероглазые, вечно смеющиеся над чем-нибудь, внутренне — любители женщин, светских приемов и вычурной философии. Карнейн — старший брат — одет в красное, Дурайн — младший — в зеленое.

Пятый советник — лорд Тран, облаченный в темно-фиолетовый камзол, отдыхал на скамье в цветах гортензии, опираясь рукой на трость из орехового дерева, рукоять которой изображала голову дракона. Он сидел, высоко подняв голову и слегка прищурив глаза, оценивающе рассматривал публику. Чуть поодаль от него стояли несколько молодых девиц, которые томно вздыхали и обмахивались веерами. Каждая млела от вида лорда, но подойти никто из них не решался. Шестой советник лорд Сведл не танцевал, но о чем-то вещал, собравшимся вокруг него людям. Его мягкий внешний вид только подчеркивал мягкий, покладистый характер, если бы не тщательно скрываемая жажда власти, замешанная на легкой алчности, лорд Сведл вполне мог бы стать ученым в силу безмерной любознательности. Но быть в центре внимания ему нравилось больше — на лице выступил румянец вишенками покрывая щеки, глаза поблескивали яркими каплями.

Лорды и леди расслабились, позволяя воздушной, плавной музыке пьянить голову; мелькали улыбки, проносился шепоток, веера подавали сигналы, шлейф ароматов поднимался к потолку, шуршали платья, касания рук, приближения, разворот, и снова касания. В этот день никому не устоять перед волшебством танца.

Медея Лунный Веер не танцевала и лишь пораженно наблюдала за происходящим. Разместившись подальше от толпы, лекарка втайне надеялась, что останется незамеченной и парить по залу в вычурном, на ее субъективный взгляд, платье не придется. С утра за нее взялись служанки, любезно предоставленные Лиджеем, обмыли, натерли благовониями, длинные тяжелые волосы заплели в сложную косу и, конечно, помогли надеть платье. Жесткий корсет затянули, не давая свободно дышать, длинные рукава закрывали пальцы, пышная атласная юбка струилась по полу, а грудь покрывало нежнейшее кружево. Песочный цвет молодил. В волосах блестел жемчуг и тонкие нити серебра. Но ее уединение нарушили: метка нагрелась, и перед девушкой вырос Тарелиал. Регери тоже сменил наряд — темно-фиолетовый, расшитый золотыми нитями в причудливый узор камзол, с золотыми пуговицами, черные плотные брюки, начищенные черные сапоги — только шнуровка для волос осталась прежней. Тарелиал тонко улыбнулся, слегка поклонился, приглашая армеди на танец, накрыл руку Медеи своей, отчего ее маленькая ручка с тонкими пальцами тонула в его широкой ладони. Лекарка и ее спутник погрузились в потоки музыки. Она запрыгала легким зайчиком нот, перекликалась с плавными поворотами скрипки, ей тонко подпевала флейта, а мелодия все убыстрялась, и вот они перемещаются по всему залу. Все сливается, все остальные — мельтешащий фон, только ощущения: ладонь в ладони, глаза в глазах, приближение, плавное касание, отдаление, поворот, приближение… а души соединяются. И нет больше «я», «ты», есть только «мы»… такое сладкое, такое горькое и такое неизбежное.

Мелодия остановилась, мир на мгновение замер, и танец окончился. Тяжело дыша, лекарка мечтала об одном — вернуться на скамью в тишь цветов гортензии. На них смотрели практически все, огорошенные прекрасным исполнением, что совсем не радовало. Музыка вновь заиграла, на этот раз ведя тихую, нежную мелодию. Перед армеди появился Лиджей, до этого ни с кем не танцевавший. Сначала он поговорил с Модрадом, затем перекинулся парой фраз с Драем, ища лекарку глазами. За все это время им совсем не удавалось поговорить: то он был занят, то она куда-то исчезала, словно растворялась в воздухе. Застав девушку в таком уединении и отрешенном состоянии на скамье, принц колебался подойти или нет, когда же решился, ее увел Тарелиал. Теперь их танец закончился.

— Разрешите, пригласить вашу даму на танец, — начал Лиджей, подойдя и деловито кашлянув. Девушка думала, что Тарелиал снова начнет отшучиваться или юлить, но он мягко отпустил ее руку и передал принцу. Минута, и лекарка кружится в быстром танце с Лиджеем.

— Получается, что вы зря приехали, — немного помолчав, сказал он.

— С какой стороны посмотреть, — улыбнувшись, ответила девушка.

— Жаль, что все вышло именно так, — грустно сказал Лиджей. Она только повела плечами, соглашаясь. И отгоняя тяжелые мысли, он перевел разговор к путешествиям по королевству, рассказывая о своих планах на будущее. Несмотря на их странную встречу и неглубокое знакомство, в армеди он чувствовал надежного товарища, внимательного собеседника, тонкого слушателя, словно в ней собралось множество разных личностей. Так и должно быть. Для людей все армеди казались мудрецами.

«Дракон Мудрости» ликовал и чествовал нового короля. Именитые дворяне упивались вином, танцами и смехом, пребывая в эйфории праздника. Оставив Лиджея, Медея скрылась с Тарелиалом в саду, наслаждаясь легким морозцем и тишиной, они гуляли. Остальные же разошлись лишь под утро.