В последний осенний месяц стужи, когда мертвая природа напоминала каменные изваяния, армеди Медея Лунный Веер была приглашена в деревню элькрис на Праздник Почитания семьи и предков. Здесь же был и Тарелиал.

Деревня элькрис имела форму солнца: в трех кругах основания находились дома Старейшин, Дом Совета и разные мастерские, а в лучах жилые домики остальных. Все строения были из песочного цвета камня, одноэтажные, кроме Дома Совета, сделанного из зеленой яшмы. Между лучами-улочками велись дорожки, выложенные в форме листочков желтого, багряного и коричневого оттенков. В центре разместилась площадь из белого камня, в середине которой на постаменте пылал черный огонь. Именно возле него будут проходить церемонии.

Медею одели в белое льняное платье, у ворота расшитое жемчугом и зашнурованными рукавами. На талии повязали черный шелковый пояс. Длинные, по пояс, волосы распустили, а на щиколотки повязали кожаные ремешки с голубыми бусинами. Девушка крутилась у большого зеркала, пытаясь рассмотреть себя, когда на пороге появились Джерель и Тарелиал. Мужчины тоже были в льняных одеяниях, состоящих из штанов и рубахи. Элькрис торопливо завязывал волосы алой лентой.

— Ты готова? — Джерель что-то искал глазами по комнате. — Прабабушка ждет нас. — И добавил другу: — Сейчас у сестры посмотрю для тебя ленту.

— О, подожди! — воскликнула Медея и принялась копаться в своей походной сумке. — Вот, — сказала она, протягивая регери шнуровку с бубенцами. — Бубенцы не звенят. Старец, который подарил их мне, сказал, что это артефакт, но я не знаю, что он из себя представляет. Но его можно дарить друзьям и близким.

Тарелиал благодарно улыбнулся и принял подарок. На мгновение их руки соприкоснулись, и девушка почувствовала, накрывшую ее Силу, которая в этой изолированной деревне блокировалась. Холодная, легкая, будто пух, прозрачная, как вода, и темная, как сама Тьма, эта Сила нашептывала ей слова на арийском, — строгие, недоверчивые, настороженные, яростные и в тоже время чистые, добрые, снисходительные и любящие. Еще через секунду ее обдало морозом, и все прекратилось.

Тем временем Тарелиал повязал волосы, и друзья направлялись на улицу. Короткое оцепенение, посетившее армеди, никто не заметил.

На площади перед Божественным Огнем было пусто. До основных ритуалов и празднеств еще несколько часов. Несмотря на холодное время года, Медея шла босиком по дорожкам, не ощущая неподвижности природы. Едва они подошли к Огню, откуда-то справа вынырнула высокая, стройная элькрис. На ней было шелковое белое платье, вышитое черным жемчугом по подолу и вороту, а иссиня-черные волосы уложены в сложную прическу из косичек.

— Старейшина Аррени! — Джерель приветствовал собственную прабабку в учтивом поклоне. Медея и Тарелиал последовали его примеру.

— Встаньте, дети! — ее густой, мелодичный голос, казалось, звучал отовсюду. — Приступим к обряду. Я отвечу на все вопросы после, — повернувшись к армеди, закончила Аррени.

В руках Старейшины появился ритуальный нож из серебра и такая же плоская чаша, с письменами на каком-то языке. Видимо, на языке элькрис, мелькнуло в голове у девушки. Аррени порезала троим ладони и, смешав кровь в чаше, кинула нож и чашу прямо в Божественный Огонь, что-то долго шепча.

— Все, — Старейшина повернулась и на ее губах заскользила добрая улыбка. — Теперь вы часть нашей семьи, а мой правнук ваш брат. Вы всегда сможете рассчитывать на нашу помощь и поддержку. — Взгляд элькрис останавливался на каждом, встречая немое согласие. — А теперь, — она обратилась к армеди и регери, — мы с вами проведем еще один ритуал. Ступайте за мной. Джерель, дорогой, вернись и помоги матери.

Внук Старейшины удивленно вскинул брови, не понимая, что она хочет сделать, но промолчал. А его друзья, теперь уже родственники, спешили за Аррени, направляющуюся в восточную часть деревни. Она миновала дома, небольшой пролесок и вышла на высокий утес, под ногами которого плескался и бился Великий океан. Почти у самого края утеса, чуть трепыхаясь от ветра, расположился шатер из темно-бурой кожи.

Старейшина скрылась внутри, пригласив и их. Рассевшись напротив гостей, так что их разделял такой же черный огонь, плясавший на нескольких камнях, Аррени сказала:

— Что ж, мне понадобиться еще немного вашей крови.

Ранки на ладонях снова открылись, Старейшина сжала ладони Медеи и Тарелиала, и, резко засунув их огонь, четко произнесла:

— Ахх насс реаншш!

Медея почувствовала холод, жар, затем сотни тоненьких иголочек пронзили каждую клеточку тела, и все стихло. Спокойно вытащив руку из огня, она увидела левом запястье мерцающий красным знак в виде двойной спирали. На правом запястье регери мерцал такой же.

— Что это были за слова? — спросила девушка не своим голосом.

— Это язык смерти, дорогая, — Аррени выпрямилась. В ее глазах плясал огонь. — Элькрис дети Богини Смерти, многоликой и беспощадной, но и несколько снисходительной и сентиментальной. По нашим жилам течет частица Междумирья, потому как сама Богиня его порождение, его неотъемлемая часть.

— Разве это возможно? — тихо произнесла армеди.

— Конечно, — Старейшина кивнула. — В Междумирье парит или плавает множество миров, созданных различными богами. Их всех объединяет Богиня Смерти, имеющая не одно имя, и в каждом мире есть ее дети.

— А что вы сделали с нами? — Тарелиал насторожился.

— Подарок, — Аррени лукаво улыбнулась. — Однажды вам понравится.

* * *

В последний день октября, когда погода значительно улучшилась, выглянуло солнце, приятно пригревая, в комнате соизволил появиться Звончик. Его желтые, с вертикальным зрачком глаза, подозрительно поблескивали, на хвосте и усах висел слой паутины, а на лапах осталась земля.

— Где ты пропадал полтора месяца? — возмущенно спросила она.

— Помогал в поисках, — равнодушно бросил тот. — Ну и просто изучал местность. Собирайся, я хочу тебе кое-что показать.

Медея, посмотрев в окно, покачала головой, и с радостью решила проигнорировать занятия и как планировала, отправилась на прогулку. Было еще раннее утро, и солнце только-только охватило своими теплыми объятьями верхушки деревьев. В его лучах бестолково носились утренние пташки. Город и замок еще спали, но вечером здесь будет оживленно. Приготовления к завтрашнему празднику в честь Гирдасу, скорее всего, займут весь вечер и половину ночи.

Они направились куда-то на юго-запад. Несмотря на свои небольшие размеры, передвигался Звончик очень быстро, из-за чего девушка едва поспевала за ним. Медея хотела воспользоваться небом, но кот решительно отказался, заявив, что место необычное и с воздуха они его не заметят.

В лесу, действительно, было очень красиво. Золотисто-красный переливающийся ковер из листьев, мягкий и притягательный. Легкий ветерок обдувал крону, затем, дотронувшись до волос девушки, летел дальше. Благодаря солнцу, листья блестели, словно облитые сусальным золотом.

Неожиданно Медея почувствовала, как у нее оттопыривается плащ. Прошла секунда, и снаружи появилась недовольная драконья мордочка. Фириз с легкостью выскользнул из-под плаща и стал лететь рядом, на уровне человеческого роста, будто он не летел, а шел. Медея взглянула, как топорщатся его усы, и невольно засмеялась. У дракона была обиженная мордочка, и чем-то он напоминал ей мудрого старца с бородкой. Девушка вновь рассмеялась. Конечно, это ее и порядком удивляло. Дракон не обращал внимания на птиц — свое любимое лакомство. Но выяснить в чем дело, было невозможно, любимец говорить не умел.

Через некоторое время они вышли на маленькую опушку. Посреди овальной полянки стоял большой двухэтажный дом, окруженный раскидистыми дубами, как улитка панцирем. Выглядел он неброско, построенный из грубого темного дерева и обвитый растениями. Возникало отталкивающее ощущение заброшенности. Звончик смело направился к крыльцу, которое пышно обвивал плющ и какие-то розовые шипастые кусты, напоминающие по виду дикую розу. Медея же, по мере приближения к дому, замедляла шаг, гадая, куда ее завели. Фириз же издал легкий стрекот, выказывая радость. Похоже, он прекрасно понимал, что это за место.

— Что такое? — спросил кот. — Все в порядке, идем.

Он первый юркнул в приоткрытую дверь, и за ним, медленно, все еще сомневаясь, зашла и Медея. Но ее опасения были напрасны, ведь внутри царили чистота, порядок и уют. В комнате клубился полумрак, и лишь камин был источником света. На полу лежал мягкий ковер, посреди комнаты стоял круглый стол, накрытый скатертью кремового цвета. На стенах висело множество картин, в том числе и многочисленные пейзажи Ария. Окно обрамляли плотные шоколадные шторы. У левой стены примостился большой шкаф с книгами и небольшой плетеный сундук.

— Хозяйка, ты где? Гости пришли! — вдруг закричал Звончик.

Какое-то время не доносилось ни звука, как будто в доме никого не было, но вскоре сверху послышался звук спускающихся шагов.

— Звончик — это ты? — послышался сначала голос, а вслед за ним появилась и его обладательница. Незнакомка предстала в походной одежде: штаны из плотной кожи, спрятанные в высокие черные сапоги, доходили до колен, песочного цвета сорочка и завершала наряд куртка из кожи под цвет штанам. Высокая и худая девушка, но худоба эта была изящной и не вызывала отвращения; кожа ее имела бледно-синий оттенок, как будто в насыщенный синий добавили воды; черты лица правильные, глаза чуть раскосые, а уши чуть-чуть вытянутые; короткие, черные волосы топорщились в разные стороны.

— Зифф, что ты здесь делаешь? — удивленно спросил Звончик. — Где Кая и Лин?

— Кая скоро вернется, а Лин на посту, — бодро проговорила девушка. — Мне тоже нужно вернуться. — Она повернулась, и ее лицо просияло. — О, Медея! Давно не виделись.

Армеди приветственно кивнула, но только из вежливости. Если хозяйка ее знала, то в голове Медеи ничего не шевельнулось. Внутри все кричало, что видит Зифф впервые. Дракончик приблизился к ней, напрашиваясь на ласку. Девушка погладила Фириза и что-то прошипела. Черные усы шевельнулись, из носа дракона вырвался клубок дыма. Неужели они только что говорили? Лекарка от удивления потеряла дар речи.

— Ты же знаешь, что она тебя не помнит, — ответил Звончик, наблюдая за Медеей и стараясь не засмеяться. Зрачок кота сузился.

— Точно! — воскликнула Зифф, хлопнув себя по лбу.

Дверь скрипнула и отворилась, через пару секунд в дом вошла еще одна девушка с охапкой хвороста. Это была противоположностью Зифф: маленького роста, миниатюрная, с длинными темно-лиловыми волосами, заплетенными в толстую косу. Девушка напоминала танцовщицу, так плавно она передвигалась. Скинув хворост около камина, вновь прибывшая повернулась — чертами лица она походила на Зифф — глаза раскосые, уши вытянутые, только кожа бледно-лиловая. Одета девушка была в белую распашонку и темно-коричневую юбку, которая доходила до самых щиколоток. Она улыбнулась, и на лице тут же вспыхнули ямочки:

— О, гости, — подойдя к Звончику, девушка взяла его на руки и прижала к груди. — Располагайтесь, сейчас выпьем чего-нибудь горяченького.

— Кая, ты его задушишь! — смеясь, воскликнула Зифф и, махнув на прощание рукой, вышла.

Они остались втроем: Кая ушла в кухню, а Звончик отодвинул плетеный стул и сел за стол. Медея последовала его примеру, поражаясь, как он вытворял такие вещи. За пятьсот лет знакомства, лекарке так и не удалось разгадать своего друга. А за три тысячи лет жизни армеди пришлось повидать многое. Пусть девушка и не помнила обитателей дома, ей было очень спокойно и уютно. Словно и правда пришла к старым добрым друзьям.

Вскоре вернулась Кая с тремя чашками, наполненными горячей, ароматной жидкостью. Как ни странно, но девушка принесла любимый кофе Медеи — с апельсином, корицей и карамелью, сама же хозяйка пила чай, который пах цитрусами, яблоками и медом. Для Звончика Кая принесла молока, от чего Медея облегченно вздохнула, сообразив, что пушистый прохвост не намерен шутить. Впрочем, при желании он пил и ел любую еду, что еще раз подтверждало — никакой он на самом деле не кот. Вся гостиная наполнилась приятными ароматами. Не обошлось и без десерта. И здесь Медею удовлетворили — Кая принесла почти несладкий пирог с орехами и вишней — единственная сладость, которую предпочитала лекарка.

— Спасибо большое! — с восторгом воскликнула девушка, тронутая такой мелочью. — Вы извините, что я не помню вас.

— Ничего страшного, — Кая дотронулась до руки девушки, в знак поддержки. — Только не стоит разговаривать со мной так формально. Все-таки мы давно знакомы.

— Как дела на границе? — тем временем спросил Звончик. Он моментально выпил свое молоко и теперь скучал.

— Как всегда, спокойно, — пожала плечами Кая. — Прошли те времена, когда из Ламастора сбегали в людской мир. Видимо, перевелись храбрецы. Да и люди магов не любят.

Медея с какой-то детской радостью поглощала пирог и запивала его кофе, поэтому слушала вполуха. Как мало ей нужно было для счастья! Но в этом-то и вся прелесть. Лекарка любила и умела ценить и радоваться простыми вещами.

— А сюда никто не пытается пробиться? — Звончик стянул с тарелки кусок пирога.

— Нет, — Кая отрицательно покачала головой. — Можно сказать, что мы сторожим границы «на всякий случай». — Она горько усмехнулась.

— Простите, о чем это вы оба говорите? — удивленно спросила Медея.

— О том, что Кая и ее сестры — полинаи, — важно проговорил Звончик, разом съедая весь кусок. — И они стерегут границы.

— Полинаи? — переспросила лекарка, словно пробуя слово на вкус. В голове что-то шевельнулось. — Клан воинов — союзников армеди? Разве вы не погибли?

Кая и Звончик переглянулись, затем мягко посмотрели на девушку, как лекарь смотрит на душевнобольного. Медее стало неуютно.

— Понимаешь, — тихо начала говорить Кая. — Нас выгнали армеди.

— Нет, это неправда! — вскакивая с места, воскликнула Лунный Веер. — Ты врешь! Рамайтон никогда бы так не поступил!

Кая опустила глаза.

— Медея, сядь, пожалуйста, — Звончик вздохнул. — К сожалению, то, что она говорит — чистая правда. Просто ты не помнишь. Этот случай не хотели предавать огласке. Хорошо, раз ты мне не веришь, я покажу тебе.

Кот взмахнул лапами, делая слегка странноватые движения, от которых появлялся особый дым, вызывающий видения. Через несколько минут перед девушкой открылась картина.

Было около трех часов ночи. Погода стояла ясная, светила луна, а небо усеивали звезды, но эта картина вовсе не романтический пейзаж, а долгожданный отдых после продолжительной битвы. Люди (если их можно назвать людьми) устали, всем хотелось есть и спать, а от крови и тел болели глаза. Всем пришлось многое пережить, кто-то рядом плакал, кто-то ругался, а кто-то от бессилия и отчаяния просто не мог промолвить ни слова. Кая сидела на коленях на полупримятой траве рядом с убитыми родителями и ранеными сестрами, да и сама она не в лучшем состоянии. Глубоких ран не было, но почти все тело — сплошная царапина, а вывихнутая рука опухла. Зифф была ранена в ногу, и ей необходим лекарь. Весь клан полинаев ждало помощи от армеди. Но помощь ожидали уже сорок минут, и до сих пор никто не появился.

— Я пойду сама за ними, — поднимаясь, сказала Кая.

— Нет, не ходи. Я чувствую, что они вот-вот подойдут, — остановил ее глава клана.

Кая до крови закусила губу и смолчала. Хотелось ей многое сказать, да что толку срывать свой гнев на своих товарищах, которым и без того тяжело. Но как бы то ни было, глава не ошибся, через пять минут подошел отряд армеди вместе с Рамайтоном. Никто не верил, что он придет.

— Приветствую вас, полинаи, — громогласно молвил он. — Я привел своих целителей. Но должен вам кое-что сказать — после лечения вы должны немедленно покинуть Арий. За нарушение приказа вы будете изгнаны. Кто осмелится остаться — казнить.

— Что? — не веря собственным ушам, со злостью вскричала Кая. — Кем ты себя возомнил? Хоть мы и помогаем армеди, мы не твои подчиненные. Они прорвали защиту там, где никто не ожидал. Если бы мы не отступили, твари воспользовались этим. Большинство наших собратьев погибло. Ты понимаешь, что мы чувствуем?

Кая тяжело дышала. Поднявшийся гнев никак не хотел успокаиваться. Древняя беда Солнечной Страны периодически давала о себе знать, а так как армеди считали себя главными, в их обязанности входила защита Ария. Когда-то давно Круг Светлейших заручился поддержкой немногочисленного, но сильного клана полинаев, и теперь пользовался этим, как хотел.

— Меня это не волнует, — привычно спокойное лицо Рамайтона исказилось. — Факт в том, что вы не справились со своим заданием, и Кругу пришлось самостоятельно заделывать брешь. Если регери узнают об этом, это будет катастрофой. — Он замолчал, окинул взглядом присутствующих. Его мало интересовала судьба собственных пешек, поэтому успокоившись, он продолжил: — Я высказал все объяснения. Вам лучше поторопиться и исчезнуть.

Едва он закончил говорить, Мудрейшего окутал дым, и он испарился. Кая от бессилья не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Ее злость теперь тлела, словно угли, уступая место горечи и разочарованию. Они, не только полинаи, позволили такому, как он, быть лидером. От этого ей хотелось плакать.

Видение пошатнулось, дым рассеялся, и все исчезло. Этого хватило, чтобы Медея Лунный Веер была шокирована. В ее голове все смешалось, и, не зная, что сказать, лекарка поднялась и вышла на улицу. Новая правда оказалась неприятной и вызывала тошнотворные позывы. Весь стойкий образ человека, который был для нее учителем, рассыпался в дребезги, словно хрустальная ваза. Круг Светлейших поведал всем, что полинаи погибли из-за Ветки Заветных Желаний, украденной из одного Хранилища. Другие народы приняли эту информацию спокойно, так как старались сильно не вмешиваться в чужие дела. Кто бы мог подумать, что дело в Темных Сущностях?

Медея стояла на крыльце и медленно дышала, чтобы справиться с эмоциями. Ветер приятно холодил ее разгоряченное лицо, а шелестящие листья успокаивали. У армеди появилось раздражающее ощущение, что ее тоже используют. Но для чего? И почему ее? Почему именно сейчас? Или Рамайтон был настолько отвратительным, что не задумывался, какие методы использует? Очередные вопросы и сомнения только прибавляли проблем.

Понимая, что сейчас нет смысла об этом думать и простояв еще несколько минут, девушка вернулась внутрь.

* * *

В честь Бога Гирдасу обещали устроить пышное празднество: его высокую, каменную фигуру на площади украшали цветами, бусинами, лентами и морской солью. Искусство Огня открывало парад и приветственную речь, а после, избранные девушки от всех Искусств, дарили Богу танец. Камилла Лавар была одной из них. Выступать на празднестве считалось большой заслугой, и выпадало не каждому и не просто так. Девушка получила предложение выступить, благодаря своим достижениям и хорошим результатам.

Но сейчас ее мысли летали где-то далеко и были заняты только тем, что ей сказал Альф. Лицо Камиллы было напряжено, в глазах читалось отсутствующее выражение. Хорошая память тела, позволяла не сбиться в движениях. Ей хотелось закончить репетицию как можно скорее и ринуться на поиски Зеркала Правды. У знавшей Ламастор очень хорошо девушки, были некоторые предположения. Единственное место, где она еще не появлялась — Башня Воздуха. Конечно, довольно странный выбор, но что-то подсказывало, что Лавар не ошибается.

Едва Семир — руководитель танца и ассистент Мага Воздуха Рубета — сказал, что репетиция окончена, Камилла понеслась в Башню. Перед входом она начертила одну сложную руну, прошептала пару слов на арийском, и защитная магия, нехотя расступилась. На первом этаже девушка увидела мозаичный, ультрамаринового оттенка пол, лазурные стены и белую с черными, будто артерии, прожилками лестницу. Начиная со второго этажа стены Башни светлели и к крыше становились белыми. Остановившись на четвертом этаже, где располагались комнаты адептов, Лавар огляделась.

В первом алькове, недалеко от лестницы, на выложенном постаменте из серого идеально круглого камня, виднелось нечто, напоминающее четырехстворчатое окно. В дубовой позолоченной раме отсутствовали стекла, и сквозь них не отражалось происходящее за пределами Башни. В правой створке виднелось сине-белое, морозное небо, падал снег, с верхнего края рамы свисали сосульки. В двух проемах посередине плыли чистые, легкие облака, в ближней, к зимней, росли деревья, с набухающими почками; в другой колосилась высокая зеленая трава. В последней створке — слева — алел закат в клубистых, серых облаках, в воздухе плавно летали ярко-рыжие кленовые листья.

По белому мраморному полу тянулась золотисто-желтая ковровая дорожка, с правой стороны виднелись темные двери, ведущие в комнаты адептов. Камилла оторвала взгляд от странного окна и, поежившись от легкого возбуждения восторга, закрыла глаза, выдохнула через нос, и поднялась выше. Ее вело какое-то странное внутреннее чувство уверенности. Наконец широкая мраморная лестница окончилась светлым коридором, поглощенным сумраком, лишенным окон. В конце коридора за коротким поворотом Камилла едва не закричала от радости и страха. Перед ней предстала трехметровая круглая арка с колоннами из сапфира. По колоннам змеились, будто лианы, хрустальные линии, напоминающие струи воды. Сзади и спереди арки на полу лежали два куба, грани которых отражали небо в разное время года и суток. А перед ними пространство разрезали оранжево-красные, светящиеся и блестящие цепи.

Камилла достала пузатый флакон из прозрачного стекла с высокой крышкой, в котором клубилась темно-фиолетовая жидкость, откупорила и, задержав дыхание, быстро выпила. Тело онемело, обдало холодом, живот скрутило и сразу же отпустило. Девушка, шепча заклинания, медленно подносила руку к цепям, на них высвечивалась руна, похожая на мелкие цветки, и цепи с легким хлопком лопались, оставляя после себя настойчивый запах грозового неба. На первый куб она капнула лиловой жидкости из другого флакона, отчего погас и второй. И достав стеклянный ключ болотного оттенка в виде сердца, вставила в арочное пространство и повернула два раза вправо и три влево.

Зеркало Правды мерно засветилось голубоватым светом, на поверхности появились круги, будто накрапывал дождь. Хлынул беспрерывный поток, а затем все успокоилось. И Камилла Лавар увидела…

— Ками! Ками! — доносящийся снизу голос был добор и нежен.

Девочка открыла глаза и, потянувшись, спрыгнула с кровати. Ее босые ножки мягко шлепали по полу — она бегала по комнате в поисках домашнего платья.

— Ками, давай скорее, завтрак стынет! — снизу вновь послышался крик, только на этот раз чуть громче и немного настойчивее.

Впопыхах натягивая платье, Камилла побежала вниз, перепрыгивая через ступеньку. Из кухни доносился запах свежей выпечки.

— Доброе утро, папочка! — Камилла ворвалась в кухню. На ее лице счастливая улыбка от уха до уха, платье надето шиворот навыворот, а хвостик завязан набок.

— Какая же ты забавная! — отец засмеялся, осторожно поправил ее волосы и мягко нажал на маленький нос. Девочка поцеловала отца в щеку и забиралась с ногами на стул.

На столе стояла большая чашка с чаем и круглое блюдо с блинчиками, в виде трубочек с черничным вареньем. Она протянула руки и с большим наслаждением, пачкая рот в варенье, стала завтракать.

— Ну как, вкусно? — отец все так же улыбался, нарезая за другим столом овощи.

— Да! — воскликнула Камилла с набитым ртом.

— Я сейчас буду готовить грибной суп на обед, а после займусь яблочным пирогом. Как ты смотришь на то, чтобы помочь мне?

Она кивнула, беря еще один золотистый рулончик. Варенье вырывалось и капнуло на стол. Еще несколько штучек и она, наконец, наелась. Затем, помыла посуду и прибрала за собой…

После обеда Камилла побежала за рыбой на Главную площадь, где и располагался рынок. Улица, по которой она шла, была довольно оживленна: туда-сюда сновали телеги и повозки, бегали ребятишки ее возраста, слышались крики торговцев.

Девочка пробиралась сквозь людей. На ней был новый темно-синий плащ, подаренный отцом на День рождения. Ее кожаные ботинки утопали в размягченной земле, после дождя похожей на грязное месиво, на руках она несла плетеную корзину.

Отец всегда отпускал ее одну, чем Камилла очень гордилась. Девочке было очень приятно, что он доверял ей столь важное поручение. По дороге к рынку, она заходила в лавчонки: большие и не очень, где продавали красивые камни, рукодельные вещи и глиняную и фарфоровую посуду.

Особенно девочку привлекал небольшой магазинчик на боковой улице, из которого постоянно пахло кофе и шоколадом. Лавочка казалась ей загадочной и мистической. Камилла всегда долго стояла у окна, ведь заходить внутрь, ей было запрещено. Местные люди верили в суеверия. И одно из них о том, что кофе является колдовским напитком. Из-за этого хозяйку, красивую темноволосую женщину, боялись и обходили стороной. Камилла всегда стояла возле витрины около двадцати минут, а когда женщина обращала на нее внимание, убегала.

На площади, как правило, было многолюдно — они толкались, пихались и кричали недовольными голосами. С трудом купив пять больших карпов, Камилла возвращалась обратно…

Но вот Камилла сидела и плакала, нянча обожженную руку. Ее гложили обида и досада. Девочка очень злилась на печь, из которой выпал коварный камешек. Маленькая Ками — была крайне любопытна: бегала по дому, как угорелая; трогала папины инструменты; лазила во все шкафчики, а также все опасные места, в которые детям соваться не стоит.

Ей хотелось, чтобы папа пожалел, приободрил, сказал доброе слово — тогда бы боль быстро прошла, и не было так досадно. Но в тот момент она была в доме одна. Тогда ей оставалось только заняться поисками лекарственной мази. Ради этого пришлось перевернуть весь дом.

Мазь обнаружилась на полке, висящей над столом для готовки, рядом с пакетом муки.

Девочка с помощью стула забиралась наверх и потянулась рукой, так как ручка небольшая, то соскользнула, и Камилла вместе с пакетом муки упала на пол.

— Ками! Что случилось? — в дверях стоял испуганный отец.

Девочка подорвалась и, плача, обняла отца, пачкая его в муку.

А он гладил ее по спине, пытаясь успокоить…

Стояло теплое сентябрьское утро. Еще не было семи часов, но Камилла от нетерпенья не могла спать, поэтому она рывком вскочила с постели. В доме было тихо, отец спал после ночной рабочей смены.

Камилла, быстро одевшись, на цыпочках направилась на кухню. Вчера она весь вечер готовила торт для папы, а теперь планировала весь день поздравлять его. И начать решила с завтрака. Разбив несколько яиц, ей все же удалось смешать их с молоком, помидорами и зеленью. Сосредоточенно вылив содержимое на сковороду, девочка ждала. Когда ее первый омлет был готов, отец появился на кухне.

— С Днем рождения, папочка! — громко закричала Камилла.

Отец мягко улыбнулся и поцеловал дочь в лоб.

— Что ж, я очень рад, — он сел за стол. — Это мне?

— Да, — Камилла кивнула. — Правда, он немного подгорел, но это только первый мой подарок.

— Ничего страшного…

Холодная декабрьская ночь. В этом году выпало много снега, дорожки отсутствовали, а за окном завывала вьюга. Ками заснула на коленях отца в большой гостиной. Они вместе читали у камина. Отец улыбался и гладил дочь по голове. Чувствовалось, что он счастлив.

Внезапно в дверь сильно постучали. Отец нахмурился и, посадив Ками в кресло, пошел открывать дверь.

Их было двое. Лиц было не разглядеть, но по голосу угадывалась Гера ван Блокк.

— Здравствуй, Артур, — голос был крайне холоден. — Как поживаешь?

— Зачем ты пришла?

— Думаю, ты и сам знаешь.

— Я не отдам вам свою дочь! — отец был зол. — Мне все равно, кто вы, и ваши идеалы. Моя дочь человек.

Гера махнула своему спутнику, и он вышел. Пройдя в кухню, она присела на стул.

— Ты же понимаешь, что это глупо? — спросила Гера без эмоций. — Если ты все хорошо обдумаешь, то поймешь, то так нужно. Когда-нибудь она узнает о своих силах, но ты ничего не сможешь с этим сделать.

— Что бы ты ни говорила, я не изменю своего решения. Пожалуйста, уходи…

Послышался сухой щелчок, будто кто-то высекал огонь, поверхность снова зарябила, Зеркало Правды вспыхнуло ярким светом и тут же погасло. Камилла Лавар пришла в себя и заторможено дернулась, чувствуя странное онемение во всем теле. Руки и ноги мелко дрожали, в глаза насыпало песка, в горле застряла кость. Сознание очистилось от всего, став прозрачным, словно протертая от пыли полка.

Пошатываясь и замирая каждую минуту, девушка испуганно пятилась назад к лестнице, вниз, к выходу, вон из Башни, из Ламастора! Она спускалась, и спускалась по бесконечным ступенькам, желая только одного — вырваться во двор, где гулял ветер. Все это время ей казалось, что она задыхается. Пройдя отрезок пути, девушка останавливалась, отдыхала, и снова шла дальше.

— Привет! — неожиданно послышалось почти в ухо, отчего Камилла едва не подпрыгнула. — Ой, я напугал тебя? Прости, пожалуйста.

Когда через несколько лестничных пролетов девушка снова остановилась, она встретила человека. Очередное потрясение за день заставило ее передернуться, и, повернув голову, Лавар увидела высокого молодого человека лет восемнадцати, со светлыми волосами, голубыми глазами, и милой, чем-то даже детской и наивной улыбкой. Он улыбался, но его глаза выражали спокойствие, словно небо раскинуло свои объятия. Его простая одежда ничем примечательным не отличалась, и только маленький красный камушек на шее выглядел драгоценным сокровищем.

— Нет, ничего страшного, — Камилла попыталась улыбнуться.

— Ты в порядке?

— Да, со мной все хорошо.

Молодой человек осмотрел ее и покачал головой. Весь его вид говорил, что он в этом сомневается.

— Не буду допытываться, но будь аккуратнее, — только и произнес он. — Меня, кстати, Адим зовут. Надеюсь, когда встретимся в следующий раз, ты будешь более разговорчивой.

Махнув рукой, он стал подниматься. Камилла, проводив его взглядом, тихонько вздохнула и пошла дальше. С чего он взял, что ей захочется разговаривать с ним в другой раз? Она почувствовала неожиданную легкость. Не сильно, но все же немного ее состояние улучшилось. Оказавшись на улице, девушка глубоко-глубоко вдохнула, так что легкие кольнуло болью. В нос пахнуло свежим, прохладным воздухом, сладким, точно колодезная вода, осенними листьями и зябкостью. Камилла остановилась на темно-серых ступенях. Все тело охватила мелкая дрожь, словно ей было холодно. Проведя рукой по щекам, она с изумлением обнаружила мокрые, горячие дорожки слез. Попыталась сесть, неожиданно закружилась голова, и Лавар потеряла сознание.