На работу я вернулась спустя час в полной уверенности, что дежурная Мона уже позвонила в полицию, и удивилась, не увидев поблизости ни одной полицейской машины.

— Она звонила, — сообщила Мона, как только я вышла из лифта.

— Кто?

— Ей, кажется, восемьдесят, этой Юдит Кляйн? А она шляется по ночам, как… как… Она звонила с мобильного телефона. Откуда у нее мобильный телефон?

Я пожала плечами:

— А что, восьмидесятилетним старикам запрещается пользоваться мобильником?

Мона разозлилась:

— Ты, кажется, тут временно работаешь?

— Какое это имеет значение?

— Я звоню Мари, — заявила она, грозно хлопая накрашенными синими ресницами. Не знаю, что на меня нашло, но я бросилась на толстуху сзади и схватила ее за талию:

— Никуда вы не позвоните!

Она стала вырываться, как будто я собираюсь ее задушить. Наконец она сдалась, но для этого мне пришлось повалить ее на пол.

— Отпусти! Ты что, с ума сошла?

Я уселась на нее верхом, а что еще мне оставалось делать? Если бы я ее отпустила, она тут же бросилась бы к телефону и подняла всех на уши. Мне пришлось удержать ее силой.

— Вы знаете, что такое любовь? Что значит страстно любить? — спросила я, стараясь говорить спокойно.

— Что? — ее, казалось, вот-вот стошнит.

— Некоторым людям на долю выпадают удивительные вещи. Например, Юдит Кляйн. А если кому-то это непонятно, то пусть молчит и не дергается!

— У меня болит живот, — простонала Мона, будто и не слыша моих слов.

— Ведь у вас есть сердце? — упрямо продолжала я, ожидая, что она хотя бы кивнет в ответ. Но она решила закричать — правда, получился какой-то сип:

— Я сейчас задохнусь! Слезь с меня!

Я села на пол рядом, рассчитывая, что эта туша не сразу встанет на ноги.

— Вам понятно, что я сказала? Не надо звонить Мари! Юдит в надежных руках!

Мона уставилась на меня, как будто я говорила на каком-то непонятном древнем языке.

— Ты сумасшедшая… — произнесла она, размазывая по лицу синюю тушь. То есть я надеялась, что это всего лишь тушь, а не синяки.

— Простите, — сказала я, как только она снова встала передо мной, подбоченившись. И тут она влепила мне пощечину — очень сильную, слева. Я пошатнулась и шагнула назад, к стене.

— И это только начало! — взвизгнула она. — Ты не слушала моих указаний, да еще и чуть не задушила меня! Ты здесь надолго не задержишься, это я тебе гарантирую.

Направляясь к лифту, она повернулась ко мне в последний раз:

— Надеюсь, когда Мари придет сюда, все пациенты будут на месте, иначе тебе несдобровать. Если с Юдит Кляйн что-то случилось, я расскажу Мари, что ты не дала мне позвонить, удерживая силой.

Через пару секунд двери лифта закрылись.