На следующий день, когда мы с Бенгтом пришли в дом престарелых, Юдит была в каком-то забытьи.

— Пришли ее сыновья, — сообщила Мари. — Не стоит их беспокоить.

Бенгт побледнел и нервно сглотнул. Я видела, как ему хочется броситься в комнату Юдит, обнять ее, быть с ней. Но все оставалось по-прежнему, было мучительно и предельно ясно: он не имеет никаких прав на Юдит Кляйн. Войти в ее комнату сейчас, когда у постели сидят сыновья, — просто наглость.

— А что касается тебя, Сандра, — резко добавила Мари, — то я не передумала. Ты здесь больше не работаешь.

— Это я прекрасно знаю. Но мы с Юдит друзья, и я скоро вернусь.

Я взяла дрожащую руку Бенгта, и мы пошли к лифту.

День был пасмурный. Белый снег понемногу превращался в серую слякоть. Мы зашли в кафе, чтобы выпить по чашке горького кофе и съесть по сухой булочке. Бенгт ничего не говорил, но я видела — он понимает, что происходит. Понимала ли я? Юная, неопытная девчонка, способная лишь на необдуманные поступки, — могла ли я почувствовать, что рядом с нами умирает человек?

Мы расстались у выхода из кафе. Я обещала позвонить Бенгту из дома престарелых. Он хотел прийти туда, когда Юдит останется одна.

— Она не станет рассказывать о вас своим сыновьям, — уверяла я. — О том, что произошло, знаете только вы двое и я.