Женщина в черном костюме сказала, что выбор музыки очень необычный и предложила подумать еще раз. Но этого не требовалось. Альфред дал мне название пластинки с цирковой музыкой, и я ее уже купила.
Женщина в костюме вертела в руках пластинку, как будто та была обжигающе горячей.
— А потом, в конце, нужно включить старый магнитофон.
— Что включить?
— То, что нравилось Глории. В этой часовне хорошая стереосистема?
Женщина вздохнула и сказала, что магнитофон надо будет принести заранее.
— Ну что ж, — заключила она. — Ну что ж, сделаем так.
Когда я выходила, мне показалось, что где-то в воздухе раздался смех. А может, это были ласточки.
Мы с мамой и Заком поднимались по ступеням часовни, шел дождь. Я удивилась, что Зак пошел с нами — он же совсем не знал Глорию.
— Я хочу, — заявил он.
Когда мы вошли, то увидели зажженные свечи у алтаря. И вокруг гроба. Он был белый, а на крышке лежали красные, белые и голубые цветы.
В одном углу я увидела спину Линуса. Стоя на коленях, он возился с проводами стереосистемы.
Мы сидели в первом ряду: там можно было не думать о пустых скамейках позади нас. Часовня должна была наполниться печальными звуками трубы, но пока было тихо. Линус посмотрел на меня и покачал головой. Я улыбнулась ему. Он не виноват, что с этой старой стереосистемой не случилось чуда.
— Все равно красиво, — прошептала мама. — Не расстраивайся, Янис. Сейчас Глория слышит ту музыку, которую хочет слушать.
Огонь свечей трепетал в тишине, цветы источали аромат, который наполнял всю часовню.
В эту минуту на гравиевой площадке перед часовней затормозил автомобиль. Потом послышался звук трубы — именно та мелодия, которую предложил Альфред и которой, как он думал, обрадовалась бы Глория.
Двери часовни открылись. На белом лице Альфреда чернели глаза.
Он шел по проходу в костюме клоуна, ботинки разевали пасть при каждом шаге. Альфред остановился у гроба Глории. И все это время играл на трубе так, что казалось, купол вот-вот раскроется и впустит небо.
Лишь когда Альфред доиграл и опустил трубу, я снова смогла дышать.
Когда священник попрощался с Глорией и каждый из нас обошел гроб, Линусу удалось запустить стереосистему. А когда гроб опустился под пол, послышался топот диких лошадей в степи.
Женщина в черном костюме распахнула двери, ведущие в сад, на луга. Наверное, чтобы лошади вырвались на свободу, а не метались, перепуганные, в часовне.
Мы все стояли на гравиевой площадке перед часовней. Пели птицы. Пока мы были внутри, закончился дождь, и на деревьях засверкала листва.
— Смотри, — сказала мама.
Над кладбищем, лесом и домами — а может быть, надо всем миром — светилась огромная радуга.
Мы пожали друг другу руки, и Альфред стал собираться, чтобы успеть к вечернему представлению. Но сначала он подвез нас всех домой. Мы теснились на сиденье.
— А ваши дочери не будут возражать, что Янис поселится в их вагончике? — спросила мама.
Он засмеялся.
— Они ждут этого! Они всегда хотели младшую сестренку.
Мама улыбнулась. Я видела, что она доверяет Альфреду.
Когда все вылезли из машины, я ненадолго задержалась в кабине грузовика.
До этого я не плакала ни о Глории, ни о Заке, ни о себе самой. Но вот нахлынуло. Все вместе.
— Почему Глория умерла? — всхлипывала я.
— Потому что все люди умирают.
— Но почему именно сейчас?
— Не знаю, может ли какой-то момент быть более подходящим для смерти, чем другие, — сказал Альфред и включил радио, игравшее спокойную музыку.
— Зачем нужны такие, как Адидас? — продолжала я, как будто Альфред мог ответить на все вопросы.
Он осторожно погладил меня по щеке.
— Такие, как Адидас, не всегда были такими.
Я немного подумала и, наконец, примерно поняла, что он имеет в виду.
На Альфреде была коричневая куртка — и хорошо, потому что кожаные куртки хорошо переносят влагу.
— Мой папа как будто и не папа мне теперь, — хныкала я, уткнувшись в потертую кожу.
Альфред ничего не сказал. Только погладил меня по щеке.
Может быть, он смутился и поэтому завел мотор. Тот взвыл, и я поняла, что пора вылезать из кабины, иначе Альфред опоздает на представление.
— Под конец она стала странно себя вести, — сказала я.
— Глория?
— Как будто боялась, что я обманула ее… как будто я не та, за кого себя выдаю…
— Она просто человек, которого не раз предавали. Такие люди иногда странно себя ведут. До завтра, Янис! Мне пора!
Я выпрыгнула из кабины и посмотрела вслед грузовику. Перед тем как зайти в дом, я бросила взгляд на подъезд Глории. Потом подумала, что Линус живет в том же доме, и это была приятная мысль. Хотя теперь все будет совсем не так, как раньше, когда я приходила и звонила в дверь Глории.