1. Центр тяжести жизни

Вся эта глава посвящена образу жизни, тому, каким ему должно быть в свете нашего обновления.

Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.

И здесь мы ограничили бы себя тесными рамками иудейских представлений, если бы согласились с христианским теологом, считавшим, будто Иисус призывал слушателей «собирать себе сокровища на небе, упражняясь в истинной праведности, поскольку за это полагается высокая награда, которая депонируется на небе и выдается на том свете в качестве воздаяния за причастность к совершенному Царству Небесному». Впрочем, не исключено, что закосневший иудей, еще не ощутивший в себе ни малейших признаков обновления, воспринимал, следуя привычной ему догматике, простой призыв «собирайте себе сокровища на небе» столь же сложно, как и процитированный теолог, похоже, пропитавшийся насквозь иудаизмом. Но Иисус явно имел в виду отнюдь не награду за добрые дела, не потусторонний мир, не совершенное Царство Небесное, иначе главный довод Его призыва «где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» звучал бы совсем по-другому. Важнее всего для Него то, где мы пребываем душой, – а это отчетливо проявляется в наших устремлениях. Именно поэтому Иисус и призывает нас искать блага не в преходящем, а в непреходящем, которое Он называет, как было принято в те времена, словом «небо», им и обозначалась область вечного. Но Он не подразумевал нечто потустороннее или отнесенное к будущему, – об этом свидетельствуют Его слова: «где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». Оно есть и живет уже здесь, на земле, когда для нас важнее всего благоприобретения непреходящего свойства, которые мы по сути уже имеем, будучи существами вечными.

А посему у нас есть словесное и объективное право толковать этот призыв Иисуса на немецкий лад следующим образом: не собирайте себе земных сокровищ, ибо все земное ненадежно, преходяще, ничего не стоит и бесполезно, но собирайте сокровища изначальные по своей сути, их у вас никто не отберет – ни люди, ни злой рок. Они вечны, поскольку не подвластны конечному характеру бытия и коренятся в жизненных движениях Бога. Эти сокровища – Божественного происхождения и поэтому никогда не обесценятся. Благодаря присутствию в них Божественной жизни они способны творить и приносить плоды. В них одних смысл и цель нашей жизни.

«Сокровища» преходящие – это богатство и великолепие, все то, что принято считать составляющими счастья, чем гордятся люди. Но это их большое заблуждение. Отдаваясь им и полагая эти сокровища основой своего земного бытия, считая их весьма ценными и по-настоящему важными, мы становимся жертвами чудовищного обмана. «Ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения». Но всякий прикипевший к ним сердцем неминуемо себя погубит. Богатство – это самое ненадежное, самое временное, самое неживое из всего, что есть на свете. «Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?»

Почести, уважение и слава – не более чем внешний блеск и уж никак не свет нашей внутренней жизни, а, скорее, галлюцинации, внушаемые нам общественным мнением. И живем мы в этой пыльной атмосфере, но наша душа сокровенно жаждет чистого воздуха, в котором ни одной пылинки, только мы в своем подлинном естестве. Только это для нас и ценно. Лишь то действительно имеет смысл, чего не могут прославить люди, поскольку оно живет в нас сокровенно, и даже проявляясь внешне, остается никем не замеченным. То, что люди ставят нам в заслугу, иллюзорно и лживо или вовсе не является заслугой. И почет, и слава оборачиваются для нас позором и невыносимыми мучениями. Пусть ваше сердце не прикипает к ним, ибо все это достойная презрения бессодержательная суета и проходит подобно рассеивающемуся туману.

То же можно сказать о нашей карьере и о наших успехах. Достигнем мы чего-либо, оставим ли свой след в истории, что нам от этого! Ведь истинное удовлетворение приносит лишь жизненное выражение нашего Я, вызывающее полное раскрытие особенностей нашей личности. Все остальное – пустое тщеславие. Какой, в конце концов, толк от самого полного развития наших уникальных способностей, от самоотречения во имя науки, от преданного служения нуждающимся и бедствующим людям, если этим причиняем себе один вред! В итоге мы лишимся того единственно ценного и непреходящего, что у нас есть и проживем впустую свою единственную жизнь.

Не в обладании чем-либо, не в наслаждениях и не в успехах, каким бы ценным и небывалым нам все это ни казалось, а лишь в нашем собственном бытии заключено нечто неприкосновенное, непреходящее, вечное. Именно оно и представляет для нас бесконечную жизненную ценность, остающуюся одной и той же при всей изменчивости шкалы человеческих оценок, не зависящую от наших обстоятельств и от того, что мы называем средствами к существованию. Оно таит в себе Божественное величие, по сравнению с которым все даваемое нам жизнью бесполезно, ничтожно, бессодержательно и достойно презрения. И преумножать в себе это – единственное, что дает нашей жизни смысл, что приносит истинное удовлетворение, ибо здесь исполняется наше предназначение, то единственное, что непреходяще. Лишь сам ход развития и течение жизни, судьба и возвышение к небесам нашего Я имеют существенное значение, все прочее несущественно: это иллюзии, стыд, убогая роскошь и жалкие удовольствия.

Правда, тем, кто еще не нашел себя, такого не понять, поскольку в его представлении это всего лишь восторг безумца, религиозная эксцентричность или весьма странное враждебное отношение к жизни. Такого не понять тому, кто не заметил в блаженном трепете своей души зарождающуюся жизнь своего Я, кто не пережил ужасных мук собственного становления и потому не мог увидеть, как исчезает все то, что прежде составляло отраду и богатство его жизни. Но вам, странникам, пребывающим в исканиях и душевном беспокойстве, лишившимся всего, к чему можно приклонить голову, у кого эта изнуряющая тревога вызывает отвращение ко всему, обычно приносящему в жизни удовлетворение, вам это хорошо знакомо, ибо вы возвысились над тем, что имеете, что доставляет вам наслаждения и чего вы достигли, вам, проникшимся сознанием безграничной нищеты и потому так хорошо понимающим призыв вашего Наставника: собирайте сокровища изначальные, богатейте тем, чем наполняется ваша душа. Единственное не фальшивое, как поддельное золото, сокровище скрыто в нас слоем мусора, его нужно освободить – и тогда наша жизнь будет приносить нам полное удовлетворение.

Главное для вас – найти себя и избавить свое Я от всяческих пут, грозящих ему гибелью. А посему думайте, как ему помочь пробиться к жизни, как дать ему воздуха для дыхания и питательных веществ для роста. Преодолейте леность, постоянно нападающую на вас и отбирающую силы, окутайте зернышко вашего Я своим беспокойством и душевным устремлением, чтобы оно обрело конкретные черты. Ему надлежит пробиться сквозь окружившие вас в этом бренном мире многочисленные наслоения суетной жизни, пустить ростки и в непрерывном становлении достичь полного расцвета. Живите собственной жизнью, совершенствуя свою личность. Ищите собственный путь и сами выстраивайте свою жизнь, чтобы стать самостоятельными, облагородьте ваш внутренний мир, чтобы в ясном, цельном и сокровенном развитии сформировался чистый облик вашего Я. Боритесь со всем, что может совлечь вас с выбранного курса, замутить вашу подлинную суть, лишить прямодушия и поставить преграды на пути вашей жизни. Днем и ночью прислушивайтесь к голосу вашего доброго гения и повинуйтесь ему, чтобы не исчезло ваше сокровище.

Итак, собирайте сокровища, по сути своей изначальные. Ведь наше Я, этот вочеловечившийся луч Божественного естества, и есть высшее из всех благ, которыми мы обладаем, а его жизнь, становление и действенное проявление – единственное из всех возможных достойное человека бытие. Расцвет его сил – наши способности, его превосходство над всеми обстоятельствами и превратностями жизни – наше величие. Раскрытие нашего подлинного существа – непреходящая красота вечной юности, затмевающая собой любые соблазны всего внешнего. Внутренняя изначальная необходимость во всех проявлениях нашей жизни и есть свобода, благородство чистой человечности – истинный аристократизм, принадлежность к детям Божьим – наша самая высокая должность, а живущая в нас правда – наша честь. Наша ценность – в созидательной жизни, что кипит в нас, наше беззаветное служение человечеству – наша жизнь в единстве целого из вечных источников нашего Я. Зрелые плоды нашего нового существа – наши достижения и успехи, имеющие подлинную жизненную ценность именно потому, что несут жизнь другим. И, наконец – исполнение нашего предназначения и наше непреходящее, неиссякаемое, все полнее и краше раскрывающееся счастье.

Все осознавшие это и проникшиеся призывом Иисуса не собирать сокровищ в бренном мире воочию убедятся в значимости нового порядка во всех областях жизни. Иисус на этом подробно не останавливается и от практического проявления жизни тотчас переходит к лежащему в ее основе естественному закону изначального естества: «где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». Что тобой движет, в том и ты со всеми своими сокровенными мыслями. В чем твое высшее благо, там и центр тяжести твоей жизни.

Но центр тяжести нашей жизни должен находиться исключительно внутри нас. Таков первейший и основной закон нашего образа жизни, из которого непосредственно следует обязанность собирать для себя сокровища исключительно в себе самом. Однако этим смысл благороднейшего естественного закона истинной жизни вовсе не исчерпывается, он – предварительное условие собственного образа жизни, всех ее направлений.

Когда центр тяжести нашей жизни находится вне нас, мы себе уже не принадлежим, а оказываемся в кабале у людей, обстоятельств, вещей, земных благ и идеалов, то есть там, где он и пребывает. Мы впадаем в зависимость от всего этого и забываем себя. Оно поглощает нас и увлекает за собой. Мы беспрекословно подчиняемся этому, утрачивая самостоятельность и способность выстраивать жизнь по своему разумению. Наше личностное начало оказывается вне нас, ибо где наш центр тяжести, там и движущая сила, определяющая инициатива нашей жизни. Имущество, профессия и то, чем мы занимаемся, обстоятельства, интересы и идеалы лишают нас души, они превращаются в демонов, безраздельно властвующих над нами. Мы оказываемся у них в плену. Наши чувства, сознание и воля стеснены, и, подчиняясь их деспотичной своевольной власти, мы послушно идем навстречу собственной гибели: распыляемся, упрощаемся, изнуряем и насилуем себя, переутомляемся, расшатываем здоровье. Мы прельщаемся, увлекаемся, соблазняемся, отравляемся, собственноручно губим и душим себя. В жизни можно часто наблюдать ужасающие картины подобной участи, изменить которую не в состоянии даже самые возвышенные профессии, благороднейшие интересы и ослепительные идеалы. Правда, кому-то удается увидеть за возникающими в этом случае внешними несчастьями то внутреннее бедствие, когда бесчисленное множество людей в конечном счете сами же губят свою жизнь, даже не подозревая об этом.

Только невозмутимо пребывая в себе, можно удержаться на плаву в водовороте и течениях духовной и материальной жизни, сохранить свою независимость и обрести самостоятельность. Свободен лишь тот человек, чей центр тяжести расположен в глубинах его изначального естества. Только он может выстоять под натиском утрат и разочарований и возвыситься над ними. Он всегда владеет ситуацией и сам творит свою жизнь. Любое переживание только способствует раскрытию и действенному проявлению его Я. Он черпает жизнь из всего, что выматывает зависимых, наполняется всем, что их истощает, и то, что изнуряет других, обращает себе во благо. Поэтому только в нем и возрастает правда человека, проявляя свою силу и ясность. Ведь он прислушивается к голосу своего доброго гения и умеет ему повиноваться. Под влиянием его самобытной жизни развивающееся в нем изначальное естество достигает полной зрелости, обнаруживая превосходящую мощь жизни.

Жить собственной жизнью можно, только если центр тяжести находится внутри нас. Но если он не уравновешивает стремительного порыва жизни, если не все еще подвластно жизни нашего Я в себе самом, то строй нашей души растворяется в водовороте бытия. Жизнь нашего Я постепенно затухает, ощущение и осознание самого себя, обязательств перед собой и личной ответственности также исчезают. Ведь изначально мы всегда чувствуем себя обязанными делать лишь то, ради чего действительно живем.

Но как в таком случае стать индивидуальностью и жить собственной жизнью, оставаться в себе самом и идти по жизни не склоняя головы? Привязываясь к чему-либо, мы уподобляемся вьющемуся растению, а не стволу дерева. Любое отклонение от равновесия нарушает прямизну нашей осанки, а любая зависимость калечит нас. Только оставаясь в себе самих мы сможем в любых ситуациях находить правильное положение. Обычно наши отношения с другими людьми носят сумбурный характер, но в этом случае в нашей жизни воцаряется порядок, она налаживается и получает должное развитие. У одержимого страстью к деньгам отношения с людьми строятся только через них. В результате все его чувства и переживания, все его поступки несут на себе отпечаток его зависимости от денег, которая и становится определяющим фактором. Не удивительно, что все у него идет вкривь и вкось, рушится, принимает странные формы, что жизнь складывается неудачно, вовсе не так, как бы ему хотелось.

В конце концов вся эта полнота жизни, бурлящей вокруг нас подобно стремительному потоку, имеет ценность и значение лишь для пребывающего в себе самом. Не понимает Христа тот, кто считает, будто все предлагаемое нам жизнью нужно непременно отвергнуть и презреть. Напротив, мы должны воспользоваться всеми ее составляющими, заставив их служить развитию нашего изначального естества. Так оно само по себе и произойдет, если центр тяжести нашей жизни находится внутри нас. Тогда все, даже само поверхностное и преходящее становится средством для достижения цели и приобретает нужное нам значение. Иными словами, произойдет не обесценивание, а переоценка ценностей, ибо с этого момента решающее значение приобретает для нас то, что способствует росту внутреннего человека. Никакой новой шкалы ценностей для этого не нужно, поскольку каждый инстинктивно замечает, что именно ему полезно, обращая это на благо своей жизни.

К примеру, половая любовь – явление, по сути своей, зыбкое и преходящее, низменное удовольствие, своего рода дурман. Но она приобретает для нас первостепенное значение, когда мы связываем ее с конкретной личностью и, ощутив благодаря ей родство с существом другого пола, становимся полноценными людьми. И тогда она перестает служить лишь для эстетического наслаждения, она уже не изысканный соблазн для наших чувств, лишенный всякой жизненной ценности, а некий фактор, определяющий культуру личности, когда творческая гениальность великих мастеров делает жизнь открытых людей плодотворной и в ее проявлениях возникают великие черты раскрепощенной непосредственности, монументальность стиля, красота и правильность форм. Это относится ко всем. Имеющий глаза увидит, что все должно стать исключительно важным для нашего подлинного естества, если только центр тяжести нашего бытия находится внутри нас самих, а не в вещах, призванных и способных служить во благо нашей жизни.

 

2. Свет жизни

Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло; если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно.

Что для тела глаза, то для жизни наше сознание. Оно свет, ее осеняющий, показывающий нам мир и самих себя. Не достигающее нашего сознания скрыто в непроглядной тьме. Сознание – тот внутренний орган чувств, который отражает все возникающее в нас и все непосредственно окружающее нас, это способность к духовному восприятию и постижению, к суждению и принятию решений. Именно в нем переживание, основанное на впечатлениях, преобразуется в деятельную жизнь, из него проистекает наша собственная жизнь, в нем концентрируются все ощущения и возникает ясное понимание всего, рождаются внезапные решения. Если мы утратим это зрение, то вся наша жизнь окажется во тьме. Тогда мы уподобимся телу без глаз, станем безразличными ко всему, как человек, лишившийся органов чувств. Даже для самого неискушенного слушателя не придумать более доходчивого объяснения жизненной важности нашего внутреннего и внешнего сознания, нежели сравнение его с глазами, играющими в нашей жизни очень важную роль.

Но коль скоро первостепенную роль в нашей жизни играет именно зрение, то определяющее значение имеет то, как мы смотрим на все. Речь идет не об увиденном нами, не о полноте миросозерцания: это не так существенно, ибо в конечном счете мы видим все, что с нами происходит, и непременно охватываем своим взором весь наш мир. Здесь подразумевается правильное и адекватное восприятие жизни, выстраивающее наш образ жизни. Именно от него зависят наше личное отношение ко всем событиям и явлениям, наша реакция на происходящее, на предъявляемые нам жизнью требования. Иисус отодвигает на последний план присущее нам стремление к полноте впечатлений, которые, будучи упорядоченными, и образуют в своей совокупности наше мировоззрение. Он хочет, чтобы мы прониклись глубоким пониманием того, что решающая роль принадлежит чистоте впечатлений, она и определяет ценность нашего жизневосприятия.

Но то, как смотрим мы на все окружающее, зависит и от качества нашего зрения. Если наше внутреннее око чисто, не замутнено, беспристрастно, если оно воспринимает все так, как оно есть на самом деле, непосредственно, без искажений и ослепления, тогда мы живем в свете истины, тогда нам все абсолютно ясно и понятно. Тогда мы точно знаем, как нам следует себя вести, и всегда поступаем правильно. Если же наше око ни на что негодно, замутнено, ослеплено, подвержено порочным влияниям, то оно и видит все в искаженном свете и лишь лежащее на поверхности, оно создает ложные образы и вводит нас в заблуждение, и в этом случае все нам кажется бессмысленным, мы бредем на ощупь в темноте и сбиваемся с пути. А посему реши для себя, совершенно ли твое око, иначе твое плавание по морю жизни будет неудачным.

Пока же наше око далеко от совершенства. Привычный нам подход к вещам отличается огромной предвзятостью, и мы, сами того не подозревая, смотрим на мир и судим о нем не объективно, а определенным образом. Но придет время – и наше внутреннее око освободится от такого помрачения, и тогда самые заурядные явления покажутся нам небывало значимыми, незначительное – предельно важным, а великолепие, приводившее нас прежде в восхищение, – пустой иллюзией, знаменитые мудрые мысли – детским лепетом, а наша жизнь и наши поступки – утонченным фиглярством. И тотчас же субъективная атмосфера, окружающая человечество, рассеется, и мы вступим в прямой контакт с объективным.

Возможно, подобная «среда обитания» однажды покажется нам настолько странной и неподобающей, что нам станет неуютно в нашей культурной оболочке, а принятая в нашем обществе манера поведения настолько вычурной, экстравагантной, сродни кривлянию, что у нас пропадет всякое желание быть причастными ко всему этому. Самомнение станет в наших глазах атавизмом, унаследованным от обезьян, тщеславие – помешательством, эгоизм – тупой ограниченностью, а стяжательство – чем-то вроде мании преследования. Мы начнем удивляться тому, что каждый наделенный скромным талантишком человек считает себя обладателем философского камня, и при этом другие нисколько не сомневаются в его уме; что философская и религиозная игра в теории воспринимается людьми всерьез; и что в то же время простые законы жизни с восторгом принимаются за измышления чьего-то ума, которым и не думают следовать. И нас охватит ужас при мысли, что мы, сами того не замечая, жили прежде не реальностью, а одними лишь идеями и лозунгами, будто по чьим-то нотам.

Или вот хотя бы наша предвзятость во взгляде на самые разные вещи, когда мы считаем, например, что дети принадлежат родителям, женщина – существо подчиненное, страдания – подлинное несчастье, спасение – в смерти и т. д. Но когда однажды наше затуманенное око прояснится, мы увидим, что все нами расставлено не по своим местам и перевернуто с ног на голову. Будто суггестивное влияние обычаев и условностей, верхоглядство, однобокость, ограниченность и внутренняя извращенность заслонили наше око своими иллюзиями, и мы видим вещи не такими, каковы они на самом деле, а словно сквозь вуаль, в некоем причудливом ракурсе, расцвеченными и размытыми. Из-за этого наше чувство реального притупилось, а у некоторых и вовсе атрофировалось. И лишь когда субъективную предвзятость постепенно смоет объективное течение нашей собственной жизни и нарастающая в нас правда сделает наше око чистым, вот тогда мы сможем смотреть на жизнь объективно, как бы из другого мира.

Стало быть, наша способность видеть целиком и полностью зависит от наших личностных свойств, ибо они и составляют ее основу. Мы всматриваемся в мир. Наша сущность отражается в том, как мы постигаем вещи. Каковы мы, таково и наше око. Если искренни, то и чувства наши чисты, если натуры цельные, то и смотрим на все просто. Но если мы люди церемонные и обстоятельные, то все нам кажется сложным, если рефлексивные, то все видим искаженным, если зависимы от настроений, то на все накладывается оттенок их, если в душе лживы, то видим лишь то, что хотим увидеть, если не уверены в себе, то все у нас меняется, как в калейдоскопе, если натуры сумбурные, то все нам представляется неясным и запутанным. То есть именно чистота, простодушие и непредвзятость нашего собственного внутреннего настроя и определяют, способно ли наше сознание быть светом жизни.

То же справедливо и в отношении нашей собственной манеры держать себя. Если центр тяжести нашей жизни находится вне нас, в каких-либо благах или идеалах, то сознание пленяется, увлекается и пропитывается ими настолько, что по сути уже не мы что-либо воспринимаем, вынося на этот счет суждения, а скорее, та сила, в чьей власти мы находимся. И мы уже смотрим на все глазами мамоны, страстей и подчинивших нас себе интересов. Такие люди живут в плену чудовищных иллюзий. Все вещи, к которым тяготеет их душа, кажутся им важными, ценными, незаменимыми, приносящими удовлетворение и счастье. Для них мир иллюзорного, преходящего, бесполезного и есть сущее, а их бессодержательные, бессмысленные, сумасбродные дела и поступки видятся им значимыми и вполне пригодными для того, чтобы в таком мире существовать. Истинного и подлинного в человеке они попросту не замечают. Более того, оно не открывается им, даже когда страшный удар судьбы на мгновение обнажает перед ними их самообман. И тогда все великолепие и блеск их жизни оказываются ненужным и отвратительным хламом! Однако они не в состоянии увидеть подлинные жизненные ценности и непреходящие блага, поскольку те скрыты от них под слоем мусора. Перестав быть зависимыми, мы избавимся и от собственной необъективности. Тогда туманы, скрывавшие от нас истинный мир, бесследно рассеются, и он предстанет перед нами таким, какой есть в действительности.

Можно сказать еще точнее и обстоятельнее. Мы прозреваем по-настоящему и надолго, лишь когда нас охватывает внутреннее беспокойство, заставляющее задуматься о себе и о том, чем мы владеем. И тогда казавшееся прежде реальным, незыблемым и чрезвычайно ценным, исчезает подобно миражу. Нам открывается подлинная суть вещей, скрывавшаяся за их внешним видом. Метафизическое в нас соединяется с метафизическим в мире, и мы ощущаем Отеческую власть, действенно обнаруживающую себя во всех событиях нашей жизни. Живой организм духовного существа, определяющий нашу личность и скрывающийся за внешним, обманчивым обликом мертвого железного механизма жизни, становится видимым, как только мы ощутим себя сопричастными ему и действующими с ним воедино. Во всем происходящем мы видим смысл и движущую энергию. Нам открываются истинные ценности. Печальная участь старого естества становится столь же ясной, как и природные законы обновления. И если мы будем теперь смотреть с чистым ощущением этой ясности, распространяемой Божественным солнечным светом, то сущность нашей жизни, положение в обществе, вектор и законы нашего поведения предстанут перед нами в сиянии дня. Отныне будем знать, что такое жизнь и что значит быть человеком, что в жизни главное и что нам надлежит делать. Теперь можно начинать восхождение к высотам духа. Удачи вам, Ищущие, из чьих глаз льется свет Отца. Вы непременно найдете.

И позаботьтесь о том, чтобы ваше око оставалось ясным, иначе вновь наступит мрак. Покуда вы охвачены беспокойством поиска, покуда в вас зарождается и развивается первозданное естество, покуда будете понимать все происходящее с вами, руководствуясь изначальным ощущением Бога, иначе говоря, верой, ваш путь озарен светом истины и жизни. Но как только в вас начнут вибрировать инстинкты и страсти старого естества, кровь прильет к очам и затуманит взор. Вы будете не в состоянии воспринимать жизненные вибрации Бога, устремляющиеся к вам подобно световым волнам от всех явлений и событий и показывающие вам, кто вы есть на самом деле и по своей сути. Тогда из-за нашего нежелания видеть Бога опустится тьма, и все высвечиваемое в этой ночи нашим искусственным светом предстанет нам в искаженном виде. И мы станем неуверенными, необъективными, мятущимися, изменим самим себе, потеряем свой след, поддадимся искушениям и погибнем.

«Но если свет в тебе, который вспыхивает Ищущим, узрящим Бога, станет тьмой, то как велика будет ночь твоей жизни!» Иисус имеет в виду тот случай, если солнечный луч, исходящий от Бога и проникающий в нашу душу, угаснет и наступит тьма. Он ведь не говорит: «если ты слеп», а говорит: «если свет в тебе (то есть ощущение Бога) угаснет, иными словами, если он превратится в воззрение, лишенное живого изначального чувства, то даже трудно вообразить себе ту тьму, что ожидает тебя.»

И все же как широко распространилась эта тьма! Какое множество людей абсолютно слепы, но считают себя зрячими, поскольку преклоняются перед христианским мировоззрением. Живя, они не видят Бога в жизни, а верят в Него, освещая свою ночь свечами христианских учений. Они видят собственную жизнь в определенном теоретическом освещении, убеждая себя, будто она такая и есть. Реальное видение вещей, их сути им просто недоступно, и они воображают о них нечто, руководствуясь различными методами и системами. Но если бы даже воображаемое и соответствовало действительности, оно все равно было бы лишено живого впечатления, а, следовательно, изначальной жизненной силы. Явления и события не воспринимаются ими столь же естественно и непринужденно, как теми, кто пребывает в свете и понимает их истинный смысл. Они всматриваются в события и явления, пытаясь оценить их в свете христианского учения. У них нет вкуса к истине, нет интуитивного видения причинных связей, произвольно сложившегося представления о сущности происходящего, внезапно возникающего ощущения того, что внутренне необходимо. В результате их восприятие мира и образ жизни такие же, как у слепцов, не ведающих цвета: они понятия не имеют, о чем, собственно говоря, идет речь, не уверены в себе и ни на что не годны, впадают в противоречия и совершают глупости, берутся за все не так, как следовало бы, и не только способны на самые странные поступки, но даже возводят это в свой жизненный принцип. Вот пример одного из них, данный нам Иисусом:

Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом не радеть. Не можете служить Богу и мамоне.

Или – или. Одно исключает другое. Мы не можем двигаться одновременно в двух совершенно несовпадающих направлениях, иметь два противоположных центра тяжести, жить двумя принципиально различными способами. Имеющий глаза непременно увидит, что такое невозможно. Но погрязшим в теориях христианам, чье око не восприимчиво к свету, это представляется не только возможным, но даже наиболее удобным и простым вариантом из всех существующих. Как велика, должно быть, в этом случае тьма! Им удается перемещать свой центр тяжести в земные блага и во всевозможные интересы и при этом верить, будто они на небесах. Они, как и все прочие, плененные мамоной или собственным честолюбием, живут страстью к преходящему, иллюзорному, пустому, утоляют голод своей души жалкими пустяками, но на всякий случай держат в резерве Бога. Они ведь так и не стали внутренне другими, не родились заново, их естество так и не изменилось, но при этом очень религиозны. Одержимые демонами жизни, они заключают с Богом некое сепаратное соглашение: Он получает адресованные только Ему богослужения, имеет право претендовать на соблюдение интересов религии, христианского благочестия и нравственности, на участие в делах Церкви, которые считаются проявлением христианской любви, но за это Он пусть содействует им в удовлетворении их собственных жизненных потребностей преходящего свойства. Можно служить двум господам, только если один из них в подчинении у другого. То есть они и Бога превращают в слугу мамоны, но в силу возложенных на себя обязанностей больше всего боятся, любят Его и полагаются на Него. И в таком странном умопомешательстве люди готовы прожить всю свою жизнь. Вот она, самая что ни есть густая тьма, когда все угасло, даже совесть!

Но вы, Ищущие, можете не служить одновременно и Богу, и мамоне, ибо в вашем беспокойстве живет дыхание Отца, вашим становлением движет Его сила и, ощущая пробуждение правды в своем изначальном естестве, вы видите все в свете Божественной ясности. Трудно себе представить, чтобы вы впали в зависимость от чего-либо! Благодаря Божественной стихийной силе притяжения, завладевшей вашей жизнью, ваш центр тяжести – в спасении и в будущем вашего Я. Вы потому служите Богу, что ищете спасения собственной души и жаждете богатеть в том, что изначально по своей сути. И покуда вы от этого не отступаете, ваше око светло и ваша жизнь озарена Божественным солнечным светом.

 

3. Опора жизни

Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?

Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть? И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них; если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры!

Итак, не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом.

Эти слова – прямое следствие предыдущих рассуждений: поэтому не заботьтесь. А коли мы не можем служить и Богу, и мамоне, то и беспокойство нашего сердца не может быть обращено одновременно и на совершенствование своего изначального естества, и на приобретение средств существования, удовлетворяющих наши жизненные потребности. Если центр тяжести нашей жизни в нас самих, то мысли о пище и одежде не станут тревожить нашу душу. Вот почему Иисус обращает наше внимание на оба обстоятельства: вы можете не заботиться, ибо душа, жизнь более, нежели хлеб, тело – более, чем одежда, а ваши интересы – в самом главном для вас, и вам не нужно заботиться, ведь о тех, кто служит Богу, позаботится сам Отец, они – под Его покровительством.

И чтобы убедиться, насколько неестественны для них подобные заботы, достаточно взглянуть на птиц. Они не сеют, не жнут, не накапливают в житницах запасов, и тем не менее Отец Небесный питает их. «Вы не гораздо ли лучше их?» Вы-то сеете, жнете и собираете в житницы. К чему тогда эта забота, когда вы и так осмотрительны и печетесь о себе! И уж Бог тем более будет питать вас – зарабатывающих свой хлеб в поте лица. И к тому же вы куда ценнее их! В таких заботах кроется недопустимое недоверие Богу. Ведь коли в нас сокрыты зародыши вечного существа, Бог не допустит, чтобы мы терпели нужду в преходящем и из-за этого погибали!

И сколь бессмысленны подобные заботы, убедительно свидетельствует то обстоятельство, что самое главное для нас нам не подвластно. Нам не под силу увеличить свой рост хотя бы на миллиметр, повлиять на погоду или судьбу. А коли условия нашей жизни и труда мы изменить не в состоянии, то бесполезны и заботы обо всем имеющем для нас первостепенное значение. К чему тогда заботиться о второстепенном!

Затем для пущей убедительности Иисус указывает нам на полевые лилии. Они не трудятся, не прядут, их участь – бренное существование, и тем не менее они облачены в красивейший наряд. А вас, сыны Божьи, Отец оденет еще краше! Одумайтесь, маловеры, о том же пекутся и язычники. Ведь Отцу Небесному известно, в чем вы имеете нужду, и не о чем тогда тревожиться вам, знающим своего Отца.

Читающему внимательно эти строки трудно поверить, что подобные предостережения, возможно, и говорились восточным людям того времени, жившим в ожидании конца Света, но для нынешней эпохи с ее изнурительной борьбой за существование пример с лилиями и птицами явно неуместен. Сегодня не думающий о себе неизбежно погибает. Но это – чудовищное непонимание смысла Его слов и самого вопроса. Иисус вовсе не собирался ставить нам в пример лилии и птиц, влачащих жалкое существование. Он просто хотел подчеркнуть наше колоссальное отличие от них – оно в том, что мы есть и как живем, внушить нам, что мы тем более вправе рассчитывать на Божественную заботу, уж коли даже птицам и полевым цветам, несмотря на их бесполезную, временную и беззаботную жизнь, Бог дает все необходимое. Вывод таков: каждый человек, пребывающий в правде и добросовестно исполняющий свои повседневные обязанности, может быть абсолютно уверен в том, что Бог радеет за него, поскольку считает Себя ответственным за любое Себе подобное существо и причастным к любому его позитивному труду.

Такое заверение в наш век суровой борьбы за существование куда важнее и уместней, чем в те далекие времена. Более того, оно своего рода спасительное послание нашему поколению, над которым нависла колоссальная угроза потери самого себя в алчной борьбе за внешнее существование, толкающей его к гибели.

Забота – не проявление интереса к чему-либо, не стремление обрести то, в чем мы нуждаемся, будь то средства существования, жизненные возможности или преуспевание в любых ситуациях. Забота – беспокойство, вырастающее из ощущения собственного бессилия перед требованиями и превратностями жизни. Осмотрительность, попечение, расчетливость, рачительное ведение хозяйства ничего общего с заботой не имеют: это созидание нашего будущего, укрощение жизни, подтверждение нашего контроля над ситуацией и способности самим выстраивать свою жизнь. Сюда же несомненно относится умение обозревать и уяснять для себя сложившиеся обстоятельства, быть рассудительным в оценке своих способностей и видеть, где их может оказаться недостаточно, предотвращать губительные нестроения, взвешивать все свои возможности, искать пути и средства, прогнозировать ход вещей, чтобы создавать для него подходящие условия. Все это не забота, а доказательство возвышающего нас над обстоятельствами спокойствия и его действенного претворения в жизнь. Ничего этого Иисус и не собирался обесценивать или умалять, поскольку это одно из наших отличий от птиц и цветов.

Заботиться – значит страдать под тяжестью предъявляемых жизнью требований, испытывая душевные метания и склоняясь перед ними, нервничать из-за этого, сокрушаться и приходить в уныние. Заботиться – значит жить в постоянной тревоге, с ощущением собственного бессилия, стесненности жизнью, внутренней зависимости от средств существования и жизненных возможностей. Забота – неврастения собственной жизни, и больше всего мы заинтересованы в том, чтобы избавиться от этой болезни нашего века, порожденной изнурительной борьбой за существование, самого большого препятствия, мешающего нам совладать с жизнью.

И уже сегодня мы можем избавиться от заботы, если пойдем по стопам Иисуса. Это не относится к тем, кто служит и Богу, и мамоне одновременно, а лишь к тем, чей центр тяжести жизни находится внутри, а не вовне, к тем, кто ощущает живую притягательную силу Божью, потому что напор их жизни направлен на развитие изначального естества, а не на преходящие блага и идеалы. Пусть о них и в дальнейшем беспокоятся другие, коли их душа, похоже, сильно пропиталась бессмысленностью, бесплодностью, бессодержательностью заботы. Заботиться – значит дрожать и задыхаться под бременем того, что мы сами на себя и взвалили. Но ставший внутренне свободным больше не беспокоится о том, что ему есть и пить и что с ним может приключиться в жизни. Свой подлинный интерес он видит в непреходящем, а исполнение его истинного предназначения нисколько не зависит от обстоятельств и превратностей жизни.

Но волноваться ему на этот счет совершенно не нужно, поскольку он ощущает действие Отеческой власти Бога, Который знает нашу нужду и обеспечивает Своих детей всем необходимым для жизни. Кто все еще беспокоится о здоровье и хлебе, о своем преуспевании и успехе, тот маловер. Но чем больше ему открывается видение Отца, чем отчетливее первозданное естество становится доминирующей, проливающей свет истины и одаряющей силой жизни, тем меньше его волнуют подобные заботы. И сегодня это происходит так же, как и тогда, ибо процесс внутреннего раскрепощения и обретения внутренней убежденности базируется на незыблемых естественных законах жизни, не зависящих ни от каких культурных условий. Поэтому блаженны вы, Ищущие, вам ни к чему подобные заботы, вы свободны от них! Изначальное естество по мере своего развития излечит вас от неврастении собственной жизни.

Здесь Иисус говорит исключительно о заботе, но при этом не нужно забывать о важности внутреннего устроения нашей собственной жизни в Боге, когда мы избавляемся от всего мешающего нам жить. На смену самовольству приходит внутренняя необходимость новой жизни, которая в каждое мгновение велит нам делать самое важное и с уверенностью гения заставляет нас идти своим жизненным путем. На смену пристрастности, необъективности в обманчивом блеске поверхностного и искаженных мнений приходит беспристрастность, объективность рождающейся в нас правды – основы силы и величия человека. И мы из рабов жизни превращаемся в ее хозяев. На смену зависимости от людей, вещей и событий приходит внутреннее превосходство, гарантирующее нам свободу в действиях и в развитии. На смену жизни вялой и беспомощной приходит жизнь энергичная, которой нипочем любые трудности, отчего все трагичное, уготованное судьбой, обращается во благо. На смену робости приходит глубокая уверенность, рождающаяся из нашей личной связи с Богом. На смену грусти – веселье и жизнерадостность, черпающие из небесных источников вечную молодость. На смену страху – мужество и отвага, способные на все благодаря Тому, Кто делает нас могущественными. На смену чувству одиночества – блаженное сознание близости Отца, переполняющего нас Своей любовью. Так в новом внутреннем состоянии духа, соответствующем нашему изначальному естеству, мы находим самую надежную опору в жизни.

 

4. Цель жизни

«Не так же ли поступают язычники?», то есть люди, глухие к подлинному и истинному, совершенно не ощущающие Бога и не чувствующие Его великого деяния, иначе говоря, закосневшие и сытые души, довольствующиеся пустым и преходящим. Но вы, Ищущие, охвачены трепетом обновления.

Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам.

Беспокойство и духовная жажда рождают поиск и стремление. Неустойчивость этой мелкой, суетной жизни пробуждает в нас неясные порывы, и они под влиянием зарождающегося становления превращаются в желание, определяющее нашу жизнь. Становление и желание порождают ревностное, осознанное движение к новой Земле Божьей, которую инстинктивно и самозабвенно стремятся найти все живущие в этом мире. Происходящее в вас угодно Иисусу, и Он возводит его в организующий жизненный принцип: ищите это царство созидательной Божественной жизни, добивайтесь единого духовного устроения всех человеческих существ. Поддерживайте этот великий процесс, захвативший вас, дайте ему свободно развиваться. Именно он должен стать побудительным мотивом движения вашей жизни, пронизывающим все ваше существо.

В случае, когда речь идет о борьбе за обновление самих себя и за становление как таковое всех других, иными словами, об искуплении, свободном развитии и величии нашего вечного существа и разрешении проблем человечества в целом, искать – значит посвящать этому всего себя, мобилизуя все силы и способности своей личности, быть пронизанным этим устремлением, гореть им, объединять в едином течении и порыве все жизненные движения, сознательно и бессознательно отдаваться магнетической притягательной силе той единственной цели.

Такое искание не имеет ничего общего с простым увлечением деятельностью «во имя Царства Божьего» и с сентиментальной тоской по «родине души во свете небесном» или в каком-либо ином религиозном свете, осеняющем возвышенные настроения. Это искание – живое напряженное ожидание завершения нового, еще продолжающегося процесса, которое проявляется в каждом движении жизни, оказывая на него решающее влияние. Оно – действие самой жизни, постоянно сверяющее свой курс с этой целью и добивающееся ее. Оно должно служить не фоном нашим мыслям и делам, а повсюду выдвигаться на передний план. Недостаточно своим поведением и своими поступками возбуждать искание в себе, нужно, чтобы оно оживляло, упорядочивало и формировало все вокруг. Мы только тогда действительно ищем Царства Божьего и правды его, когда для нас важнее всего человеческое становление и новый порядок вещей, когда мы неизменно держим курс нашей жизни на них.

Конечно, возрастание правды в нас и возрождение человечества и есть становление, но лишь в том случае это так, если оно возникает и нарастает исключительно в процессе страстного искания и при страстном желании найти искомое. Эта мысль отчетливо звучит на протяжении всей Нагорной проповеди. Правда оплодотворяется нашим страстным желанием ее, а вынашивается энергичными действиями, претворяющими в жизнь все движения изначального естества. Лишь посвятив этой цели всего себя и неуклонно осуществляя ее по мере сил, мы достигнем желаемого.

Возможностей для этого предостаточно. Ведь любое требование, которое ставит перед нами жизнь, обнаруживает в нашем стремлении к становлению неумолимое желание исполнить его самым совершенным образом (Мф 5:48) и вызывает в изначальном естестве тонкое ощущение того, как это должно происходить. И если мы, руководствуясь непосредственно этим ощущением, действуем со всей присущей нам энергией и воплощаем творчески в жизнь то, что в данный момент чувствуем, вот тогда мы действительно ищем Царства Божьего и приближаемся к нему, хотя, наверное, наш путь до цели еще и очень долог. Здесь нет ничего такого, что можно было бы посчитать незначительным, второстепенным, поверхностным, ибо даже от едва заметной точки можно провести прямую линию к цели и двигаться по ней. Почувствовав однажды свою связь с этим великим процессом, мы ощутим во всем, что с нами происходит, стремление жизненных сил Вселенной к созиданию. Эти силы неуклонно ведут человечество к совершенству, и мы услышим их призыв, избавляясь от внутренних напряжений и тягот становления, сопровождающих каждый наш шаг, и станем созидательным элементом возникающей новой земли Божьей. Тот, кто следует в своих помыслах этому порыву, ищет Царства Божьего.

Тогда вся его жизнь наполнится созиданием и борьбой. Он будет неустанно добиваться ее соответствия новому порядку вещей по мере того, как этот порядок будет открываться ему. Например, ко всему, что у него есть, будь то жена, дети, имущество и таланты, он станет относиться как к вверенному ему благу, а в каждом, кто обратится за помощью именно к нему, увидит своего ближнего в подлинном смысле этого слова и окажет ему всяческую поддержку. Все, что есть вокруг, он посчитает созданным исключительно для людей, для их жизни и спасения и обратит на их нужды. Везде и повсюду он будет чисто и беспорочно воздавать должное Отцу и вопрошать о Его воле. В результате в наши отношения войдет новый порядок и благодаря нашему сообразному с ним и способствующему ему поведению обновление пойдет успешнее. К каким последствиям и побочным явлениям это приведет, не столь важно, поскольку все прочие интересы отступят на второй план.

Все затмевающее искание Царства Божьего и его воздействие на все стороны бытия вносит в нашу жизнь мощную свежую струю человеческого становления, ибо оно даже в самых неприметных движениях постоянно рождает напряжение, заставляющее нас стремиться к цели. Тогда искание наполняется неиссякаемой движущей силой великого процесса, устремляется к высотам истинной, могучей жизни, становясь конкретным и творческим, уподобляясь жизненным силам Вселенной. Наполняющее нас неудержимое стремление к Царству Божьему становится цельным и замкнутым, ибо теперь все осмысливается, переживается и делается исходя только из этого стремления. Все непроизвольно жестко подчиняется цели. В результате искание наполняется смыслом и живет совершенно необычной новой жизнью, сливаясь с созидательными силами Божественного процесса. Оно преобразует нашу жизнь, делая ее внутренне цельной и пронизывая ее единой жизненной силой. Наше бытие получает совсем иное устроение, при котором решается проблема человека, высвобождается его подлинная жизнь, ибо она приобретает тот единственный смысл, который оправдывает и исполняет наше предназначение.

Если мы прежде всего ищем Царства Божьего, то любые жизненные невзгоды и затруднения для нас не имеют значения. Ведь отныне основа нашей жизни, ее цель и ценность не во внешних обстоятельствах, среди которых мы живем, и поэтому удары судьбы над нами больше не властны. Конечно, лишений и несчастий нам не миновать, и следует всегда быть готовыми к опасностям и неожиданностям. Но теперь именно наша собственная жизнь, черпающая свою неукротимую силу в том напряженном стремлении к цели, возвышает нас над всеми обстоятельствами и случайностями. И зарождается это не где-то вовне, а в нас самих. Источник жизни – стремление к становлению, наше счастье – в самом становлении, а не в достигаемых результатах. Назначение нашей жизни – движение к цели, и мы обязательно достигнем ее, даже если порой будем встречаться с непреодолимыми препятствиями. Ведь ценность нашего существования – в нашем целенаправленном развитии и в сознательной созидательной силе нашей жизни. Проявляется ли это как-то внешне, доходит ли до сознания других или совершенно неприметно создает основу для будущего, это нисколько не умаляет того значения, которое имеют само становление и созидание в целом. Достигнем ли мы совершенства или остановимся в своем развитии, споткнувшись о немилость обстоятельств, мы, пока в нас живо изначальное естество, – живые клетки, из которых созидается обновленное человечество, и нет равноценных нам. Так, разобравшись в сути искания Царства Божьего, мы открываем для себя то, что составляет основу нашего героизма, – внутренний настрой и напряжение всей нашей жизни.

Со временем устремленное к цели течение жизни избавит нас от житейских трудностей и невзгод. Да и к чему бояться, заботиться, тревожиться, когда ты подхвачен этим течением и живешь им! Для этого нет никаких причин. Неудержимое движение к Царству Божьему избавляет нас от всех зависимостей. Когда все наше существо тянется к нему, для нас нет гнета никакой власти. Это движение проносит нас сквозь все второстепенное, наносное, лишь затуманивающее наш взор, и мы раскрепощаемся. Подхваченные неподвластным нам течением, мы вырываемся из той мрачной субъективной атмосферы, в которой живем, и многое постепенно нам становится ясным и понятным. Мы отказываемся подчиняться своему прежнему естеству, если изначальное, пытающееся раскрыться во всей полноте, в своем развитии восстает против него. Когда искание Царства Божьего становится внутренней жизненной необходимостью, робость и неуверенность непременно исчезают.

Это столь важное для нас действие живого, импульсивного движения к цели лежит в основе охранной грамоты, выданной Иисусом искренне Ищущим: «И это все приложится вам». И поскольку они находятся в потоке жизни, все у них получится само собой.

Воистину, ищущий Царства Божьего может жить наивной, гениальной и беззаботной жизнью – как ребенок, поскольку Отец дает ему все, в чем он нуждается. Такому человеку все на пользу, и у него непременно получается все, что ведет его к цели. Словно подобная целенаправленная жизнь сама магнетически притягивает к нему все ему необходимое. Оглядываясь назад, он замечает удивительно тонкое переплетение событий, наступавших именно в тот момент, когда это требовалось, и он во всем видит властное действие Отца, выстраивающее такой порядок, чтобы вся жизнь была постоянным проявлением Его милости и величия.

Та охранная грамота – суть наши привилегии и обетование Божье Своим детям, в которых бьется пульс новой жизни, известный нам из первых трех просьб молитвы «Отче наш». Но данное заверение не имеет ни малейшего отношения к исканию Царства Божьего, не изливающемуся изначально мощным жизненным потоком из глубин нашей души, иначе говоря, из живого ощущения Бога, ведущего нас к цели, из веры. Тот, кто ищет так, его никогда не испытает. Но рожденные верою дети Божии каждодневно на собственном опыте познают верность Бога своему обетованию касательно понимания и исполнения их просьб.

 

5. Секрет жизни

Так в чем же секрет жизни? А вот в чем, говорит Иисус:

Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы.

Обещание, что все прочее нам приложится, вовсе не означает освобождения нас от лишений и тягот. Будем продолжать искания – кто ищет, тот и находит. Будем по-прежнему стремиться – кто стремится к цели, тот ее и достигает. Будем изо всех сил созидать – теперь наши старания подстегиваются не страхом, а посему не напрасны. Мы вынесем все тяготы жизни, но нужно нести именно те, которые навалились на нас в данный момент. Заботы же о грядущем дне перегружают нас, делая нашу ношу невыносимой и приводя к краху. И коли мы все и так получим, то зачем тревожиться о том, что станет с нами в будущем? Придет беда – мы справимся с ней. И в дополнение к Своему обетованию Иисус дает нам простое правило, как себя вести: не заботьтесь о завтрашнем дне.

В этом весь секрет удавшейся жизни: живи в настоящем, ибо нам принадлежит лишь данное мгновение и то, что мы видим перед собой, все прочее – не в наших руках. Наша вечность – настоящее. Чем безогляднее и глубже мы в него вживаемся, тем слабее ощущаем время и пространство. Жизнь – как непосредственное изначальное внутреннее переживание мгновения – не зависит от времени и пространства. У бездонных глубин каждого часа – вечное содержание, и чем больше его мы зачерпываем, тем меньше страдаем от преходящего, тем полнее изливаются в нас вечная жизнь и вечная молодость.

Живущий одним лишь настоящим сумеет поднять из глубин его богатства и решить насущные задачи. Он живет полной жизнью, исчерпывая ее до дна. Ему доступно совершенство. Творить способен лишь тот, кто умеет в момент рождения своего творения забывать обо всем на свете. А жить творческой жизнью дано лишь тому, кто способен с максимальным напряжением концентрироваться на стоящей перед ним задаче. И нам нужно проживать каждое мгновение так, будто оно всецело принадлежит нам, чтобы исполнить любое требование жизни и не остаться у нее в долгу. В этом наше совершенство.

Из жизни в настоящем расцветает чувство реального. Именно оно и наделяет нас способностью жить, приводит в должное соприкосновение с жизнью и позволяет ясно судить о ней. У размышляющего о прошлом и у грезящего будущим границы между фантазией и действительностью стираются, и мрачная атмосфера представлений, сгустившихся, подобно тучам, застилает зеленую страну настоящего, и потому человек уже не в состоянии здраво, четко и во всех деталях видеть то, что перед ним.

Живущего только в настоящем прошедшее нисколько не тяготит, а напротив, превращается в живую основу его будущего. Ведь живя полной жизнью в каждом мгновении, мы забываем о прошедшем. Для нас реально лишь то, что осело в глубинах нашей души, ибо оно стало частичкой нашего бытия, пусть даже почти не осознаваемой нами. Только оно способно вновь подняться и ожить в нас. Только напряженная жизнь в настоящем оплодотворяет прошлое, в то время как жизнь в прошлом заводит нас в страну теней и лишает возможности жить подлинной жизнью.

Только так мы станем достойными будущего. Живущий в нем живет не для него, ибо он весь в планах, фантазиях и желаниях. Строящий воздушные замки и придумывающий к ним пути ничего не достигнет. Дальше всех уйдет не знающий, куда идет, и не упускающий ни малейшей возможности для своего становления, поскольку заранее их для себя не намечает. Творит свое будущее лишь тот, кто всеми силами стремится исчерпать каждое мгновение до дна и решить текущие задачи, поскольку постоянно проявляет его скрытую от глаз реальность. Будущее рождается из настоящего. Но как ему возникнуть из него в виде зрелого плода, если мы не позволяем вызреть каждому мгновению, поскольку не изживаем его до конца.

Для живущего только в настоящем прошлое исчезает, а вместе с ним исчезают и скорби. Он не думает о будущем, и поэтому заботы неведомы ему. Чем чаще мы живем вне времени, тем плодотворней наша жизнь, тем смелее и уверенней мы сами. Тогда препятствия на нашем жизненном пути оказываются не столь высокими, и мы, исполненные сил, обретаем под ногами твердую почву той задачи, что поставило перед нами данное мгновение. Чем полнее мы посвятим себя мгновению, тем продуманнее будем выстраивать нашу жизнь и тем энергичней жить, тем легче и отраднее станет у нас на душе. Для лишившегося самого дорогого и заглядывающего в грядущее, оно предстает сплошной чередой пустых, серых и безотрадных дней, при виде которых у него сжимается и омрачается сердце. Но для живущего сегодняшним днем он расцвечивается и осеняется его жизнью. Это для него зеленеет земля, на которой он стоит. Исчерпывающий каждое мгновение до конца бодр и жизнерадостен. Омрачить будущее можем только мы сами, ибо оно – в наших фантазиях, а настоящее – живая реальность, которая сильнее наших настроений, если мы отдаемся ему всем сердцем.

И новый образ жизни, открывшийся нам благодаря этому фрагменту Нагорной проповеди, всеми своими составляющими проистекает из нашего изначального естества. Это мы наблюдали повсюду. Ни успокоения в себе самом, ни ясного понимания жизни, ни внутренней стойкости, ни внутреннего напряжения, проявляющегося в неустанном стремлении к цели, ни глубины жизни, исчерпывающей возможности каждого ее мгновения, – ничего подобного мы дать себе и добиться своими силами не можем, все должно возникнуть. Но это зарождается само в источниках нашего обновленного Я, питаемых от вечных глубин.