Продолжение этой книги сегодня утром дается мне с трудом. С некоторых пор я чувствую себя неважно, подавленно и страдаю под ношей глубокого одиночества. Такие фазы повторяются у меня периодически. Я не знаю, куда их определить. Иногда для этого достаточно самого незначительного повода, как например, переутомленности или недосыпания.

Несмотря на духовную сухость и какое-то чувство безысходности, я продолжаю молиться, но при этом ничего не чувствую. Чувствую себя, как парализованный, и не в состоянии активно отдаться проблемам своих ближних. Надежды, предъявленные моей роли другими, удручают меня. Слишком многие ищут постоянно во мне терапевта, гуру, специалиста; я нужен им функционально. А еще мне грозит опасность не удовлетворить их ожидания, разочаровать их – и тут же я их разочаровываю. И еще не редко мне приходится слышать, что я неблагодарный, холодный, дистанцированный. Некоторые объясняют мою самоуверенность высокомерием; от этого мне очень больно, так как это не высокомерие, а скорее – способ скрыть свои страхи.

Бог богато одарил меня. Это доставляет мне и немало хлопот. Своей многосторонностью я зарабатываю и много завистников. А когда я живу уединенно, чтобы не давать повод к критике, меня начинают расспрашивать, все ли со мной в порядке?

Один мой хороший друг как-то признался мне: «Когда я увидел тебя впервые, ты показался мне недосягаемым. Твои познания, твоя непринужденность, твои шутки поднимали тебя в моих глазах на невероятный пьедестал. Мне хотелось учиться у тебя! И лишь когда я спустил тебя с этого пьедестала, я получил возможность общаться с тобой на равных».

Я должен был научиться и тому, что не все упреки в мой адрес справедливы, но что они часто представляют собой простую проекцию других, что-то, что они в себе отклоняют или напрасно ищут, но находят в окружающих.

Есть даже люди не пишущие мне писем, написанных от руки, так как они думают, что я стану анализировать их графологически. А еще есть такие, которые утверждают, будто мои выступления в качестве фокусника, чревовещателя, развлекателя общества служат мне для профилирования.

Я и здесь знаю, что у этих людей большие трудности с их собственной ограниченностью. С такой интерпретацией мне нелегко жить. Таким уж я самоуверенным, каким меня видят или хотят видеть некоторые, я не являюсь.

Нередко меня раздражает, когда ко мне приходят с упреками, дают мне понять, что, как психолог, я должен был бы знать то или другое. Или, напротив, приписывают мне способность видеть все насквозь. Не вижу я всего насквозь! Я хочу оставить за собой право делать ошибки!

Анонимные звонки, оскорбительные письма и клеветнические кампании подрывают меня. Я отнюдь не чувствую себя героем. Очень возможно, что иногда я слишком провоцирую. Но без провоцирования это не бог весть сколько сдвигается с места.

Дело не в том, чтобы нравиться или услужить. Иногда, чтобы исцелить человека, я вынужден причинить ему боль; это причиняет боль и мне самому. Возможно, это причина того, что среди терапевтических профессий – самый большой процент самоубийств.

Опыт собственного страдания делает человека способным лучше понимать страдания других; он предостерегает от заносчивости и призывает к солидарности со всеми страждущими. И тем не менее я никогда не молю Бога об этой чаше. И к тому же я чувствую себя призванным принять место христианского психотерапевта и не бежать от ответственности.

Я знаю, что многие видят во мне исцелителя, и поэтому предъявляют ко мне завышенные требования. Это не может привести ни к чему хорошему; ведь исцелять может только Бог! К тому же я не верю, что мои молитвы будут услышаны скорее, чем молитвы других. Естественно, я спрашиваю себя, какова доля моей вины в том, что возникает такой искаженный образ?

Когда мне не по себе, я иду к своим друзьям; и так как я умею предъявлять и высокие требования, мне нужны друзья постоянные, терпеливые. Пообедать, побеседовать, что-нибудь предпринять вместе – для меня это большая помощь!

Мой желудок – это мой сейсмограф; неприятности и страхи с нудной последовательностью вызывают у меня желудочно-кишечные расстройства. Поэтому важным средством разрядки для меня является аутотренинг.

Иногда помогает также взгляд, устремленный на крест, короткая, но усердная молитва, разрешенные себе слезы.