В субботу Клебер опять оставил Умника у Захры. Амира ждала их у дверей и запрыгала от радости, увидев своего приятеля. Умник расплылся в улыбке до ушей.

— Они отлично понимают друг друга, — сказала Джемиля. — Интересно, как это у них получается.

Амира наклонила голову к плечу и указала пальцем на карман Умника. Тот немедленно сунул туда руку и вытащил месье Крокроля:

— Ку-ку!

Клебер и Захра с улыбкой переглянулись.

— Ну, я пошел, — сказал Клебер. — Мне назначили на два часа дня.

Мадам Барду ждала его в небольшом кабинете с рядами металлических ячеек по стенам.

— Садитесь, месье Малюри. Рада, что вам удалось освободиться. Вам приходится нелегко!

Она смотрела на Клебера так сочувственно, что ему и самому себя стало жалко.

— Да, пожалуй, — сказал он. — Когда такое изо дня в день…

— Вы прекрасный брат. Такая преданность и заботливость — в вашем возрасте это просто невероятно.

«Уж не собирается ли соцзащита меня орденом наградить?» — усмехнулся про себя Клебер.

— Но надо хоть немножко подумать о себе. Любая самоотверженность имеет пределы. Вы не должны ставить под угрозу свое будущее.

Конечно, не каждая девушка обрадуется, что у ее парня есть довесок в виде умственно отсталого братца. Но пока Умник не так уж страшно ему мешал.

— Я не призываю вас быть эгоистом, но во всем надо знать меру.

Мадам Барду любила повторять на сто ладов прописные истины. Прошло минут десять, прежде чем она перешла к сути дела:

— Месье Малюри-старший, ваш отец, попросил меня изыскать возможность снова поместить Ум… то есть Барнабе в Маликруа.

Клебер, чуть не задремавший под ее наставления, вскинулся:

— В Маликруа?

— Я знаю… — мадам Барду протянула руку, предупреждая его возражения, — знаю, что у вас были претензии к этому учреждению. Но теперь администрация сменилась, и если раньше некоторые тамошние методы, например, злоупотребление лекарствами, действительно могли вызывать нарекания, то теперь персонал получил указания…

Бла-бла-бла… поток казенных слов снова вогнал Клебера в сон.

— Короче говоря, я предлагаю вам, по согласованию с вашим отцом, который является официальным опекуном Барнабе, поместить его в интернат на пятидневку, с понедельника по пятницу. А в пятницу вечером или в субботу утром, как вам будет удобнее, вы сможете его забирать. В Марли-ле-Руа легко добраться на городском транспорте.

Еще несколько недель назад Клебер крикнул бы: «Маликруа? Ни за что!» Но он страшно устал… Доводы мадам Барду, которая так его расхваливала, показались ему не лишенными смысла.

— Отец заедет к вам за Барнабе в воскресенье и сам отвезет его в Маликруа, — завершила беседу мадам Барду.

Клебер, прощаясь, пожал ей руку. Судьба месье Крокроля была решена.

— Чего эта мадам от тебя хотела? — поинтересовалась Захра.

Клебер передернул плечами, словно речь шла о пустяках.

— Предложила поместить Умника в Маликруа на пятидневку.

— Ты отказался? — спросила Захра, уверенная, что Клебер ответит «да».

— Нет, — сказал он.

Оба замолчали, обоим было неловко.

— Умник и Амира хорошо играли, — сказала Захра. — Устроили конкурс, кто лучше нарисует кролика…

Клебер разозлился: ему показалось, что Захра его в чем-то упрекает.

Вечером Клебер сообщил ребятам, чем кончился разговор с соцзащитой. Сказал, когда брата поблизости не было.

— Умник знает?

— Нет еще.

— А ты не мог отказаться?

— Но так решил отец… он же опекун…

Клеберу стало до ужаса стыдно. Конечно, отказаться он мог.

— Я буду забирать его в пятницу вечером. И все выходные буду с ним.

Голос у него дрогнул.

— Так будет лучше для твоей учебы, — стал утешать его Эмманюэль. — Брат братом, но нужно же и о своей жизни подумать. Да и Умнику нужна специальная среда. В Маликруа есть педагоги, они будут стимулировать его умственное развитие. А здесь что? Он только деградирует.

Клебер кивнул — спасибо, мол, за поддержку.

— Черта с два! — вспылил Энцо. — Вы слышали когда-нибудь, как Умник играет в Маликруа? Он боится этого места до жути!

Клебер закрыл лицо руками.

— Помог другу, нечего сказать! — Эмманюэль сверкнул глазами на Энцо. — Думаешь, ему легче стало?

— Да плевать мне, легче ему или нет! Я думаю об Умнике.

— А кто тут им будет заниматься? Ты, что ли? Ты мне сам недавно говорил, что тебе надоело возиться с ним вместо Клебера!

Энцо с Эмманюэлем подступили друг к другу, как два петуха.

— Не хватало только, чтобы вы сцепились, — вмешался Корантен. Арья положила руку Энцо на плечо, успокаивая его. Эмманюэль заметил это и побелел.

— Из-за чего драка? — с порога спросил Умник. Оказывается, он вовсе и не думал спать. Его появление охладило страсти.

— Да так, ерунда, — ответила ему Арья. — Мальчишки вечно спорят по пустякам.

— Тебя хотят опять отправить в Маликруа, — сказал Энцо.

Арья ткнула его кулаком:

— Что ты мелешь!

— А что, разве неправда?

— Я не поеду в Маликруа? — Умник умоляюще посмотрел на брата.

— Нет… ну, пока еще нет, — еле выговорил Клебер.

— А потом?

— Потом да.

— Через десять лет?

— Нет, пораньше.

— В следующий понедельник, — рубанул Энцо.

И получил еще один тычок.

— Не бей Энцо, — сказал Умник.

У Корантена в горле стоял ком. Давно ему не было так хреново.

— Месье Крокроль не хочет в Маликруа.

— Он игрушечный, ты же знаешь, — сказала Арья.

Умник помотал головой:

— Он прыганет из окна.

Дело пахло самоубийством. Корантен не выдержал и побежал в свою комнату — не хотел реветь на людях. А Эмманюэль подошел к Клеберу и сказал вполголоса:

— Не поддавайся на шантаж. В таких заведениях на окнах решетки.

Услышав это, Клебер остолбенел.

Арья взяла Умника за руку, вышла с ним из гостиной и повела по коридору. Клебер слышал, как она его уговаривала:

— Понимаешь, это же всего на несколько дней. Ты будешь жить то в Маликруа, то тут. Чтобы Клебер мог хорошо учиться в школе. Ты ведь любишь брата, правда?

Эмманюэль ободряюще похлопал Клебера по плечу:

— Все утрясется, вот увидишь. Надо найти разумное соотношение между твоими и его интересами.

Энцо отвернулся от них, подошел к окну и уставился на улицу. Право каждого — решать, на чьей ты стороне.

Следующие несколько дней прошли довольно мирно. Клебер поговорил с Умником по поводу Маликруа. Показал ему на календаре все дни недели и отметил крестиками будни — с понедельника по пятницу.

— А по субботам и воскресеньям ты будешь возвращаться домой, мы пойдем гулять в Тюильри или…

— Или к Амире?

— Или к Амире, — согласился Клебер.

Энцо правильно сделал, что сказал все напрямик. С Умником надо было говорить честно и просто. Но с того вечера, когда все переругались, сам Энцо старался как можно меньше времени проводить дома. Сидел в библиотеке Сорбонны, писал свой роман. И потирал плечо, думая об Арье. Эмме в следующих главах досталось по полной.

Клебер в лицее старался не встречаться с Захрой.

Беатрис же сказала ему так:

— Глупо, что тебе придется забирать брата на выходные. Ты же все равно не сможешь никуда пойти. Погулять… ну, и все прочее.

Если бы Умник согласился хоть иногда оставаться в Маликруа на субботу и воскресенье, может, «все прочее» и получилось бы, подумал Клебер.

В воскресенье он принялся собирать вещи брата. Сборы оказались нелегким делом. Класть или не класть в чемодан плеймобильки? А солдатиков? А левольвер? Какую дать ему с собой одежду, кроме спортивного костюма? Ведь наряжаться по-мучбингенски Умнику там не позволят. Клебер беспомощно стоял посреди комнаты.

Наконец он решил начать с теплых вещей и достал из шкафа стопку свитеров. Под ними неожиданно обнаружились зажигалки Корантена. Как ни странно, находка доставила Клеберу облегчение. Она доказывала, что Умник в самом деле мог представлять опасность для окружающих, и это избавляло Клебера от тяжких сомнений. И он собрал целый мешок игрушек, потом аккуратно сложил костюм брата.

В комнату вошел Умник и спросил:

— Ты собираешься в дорогу?

— Не я, а ты. Я же тебе говорил…

Умник изменился в лице.

— Прямо сегодня?

— Да. Посмотри, я сложил твои игрушки в чемодан.

— Это что — мне? Это мой чедоман?

Шутка ли, собственный чемодан! Умник взял его за ручку и полюбовался на себя в зеркало:

— Месье Мучбинген собрался в дорогу. Он едет… едет в… — От страха Умник сбился, но потом на едином дыхании договорил: — Он едет в Малякаля. Это на другом языке.

Клеберу страшно захотелось говорить на другом языке и жить в другом мире.

Месье Малюри-отец прибыл вечером. Он не видел сыновей больше двух месяцев.

— Это папа, — сказал Умник Клеберу, как будто их надо было знакомить.

Месье Малюри обнялся с сыновьями и сразу предупредил:

— Каждые выходные я не смогу. Матильда на седьмом месяце… Так, чемодан готов?

— Да, — сказал Клебер. — Я только подумал…

— Не надо думать, — оборвал его месье Малюри. — Ты и так уже слишком много всего навыдумывал. И вот чем это кончилось. Мы вернулись в исходную точку. Еще немного, и в Ма… ну, ты понимаешь… совсем не осталось бы мест.

— Ту-ру-рум, ту-ру-рум, ту-ру-рум! — Умник передразнил ворчливый тон отца.

Месье Малюри на миг оторопел, потом решительно взялся за чемодан — поскорее бы уже разделаться с этим неприятным делом!

Клебер вышел с ними на улицу.

— Это папина машина, — тихонько сказал Умник. — Папа прячет чедоман в багажник. Папа открывает дверцу. У него есть ключ.

Он оглашал каждое действие отца, будто повествовал о героических подвигах. Клебер смотрел на него с опаской — боялся, как бы он не сорвался в последний момент.

— Я сяду спереди?

— Да. Только ничего не трогай, — все так же строго ответил месье Малюри.

Кажется, Умник обрадовался.

— До пятницы! — сказал Клебер брату. — Я обязательно за тобой приеду, понял?

— Я сяду спереди! — сказал в ответ Умник, как будто для него это было самое главное.

Он чмокнул Клебера и устроился на переднем сидении.

— Не вздумай ничего крутить! — цыкнул на него месье Малюри, а Клеберу, отводя глаза и сосредоточенно поправляя боковое зеркало, сказал: — Ну, всё. Значит, в эту пятницу точно приезжаешь ты?

— Точно, — ответил Клебер и понуро пошел назад.

Едва переступив порог, он почувствовал, что всех ребят словно бы накрыло свинцовым колпаком.

За ужином все сидели хмурые.

— Без Умника тоскливо, — сказал Корантен.

Энцо присел на минуту и ушел к себе, прихватив яблоко и кусок хлеба. Да и остальные рано разошлись по комнатам.

— Корантен прав, — сказал Эмманюэль Арье. — Тут жутко тоскливо. Почему бы нам не переехать?

— Переехать? Куда?

— Можно снять студию на двоих.

Эмманюэль давно уже подумывал об этом, но Арья к такому предложению оказалась не готова и постаралась отговориться:

— У нас не хватит денег.

— Мне помогут родители.

— Ты думаешь?

— Да, если я скажу, что мы решили пожениться, — ответил Эмманюэль, стараясь сохранять непринужденный тон.

Арья вздрогнула, словно ее ударило током, и с натужным смешком возразила:

— Ого! Не рановато ли?

— Мне двадцать пять лет. И я тебя люблю.

Эмманюэль смотрел на нее с немым вопросом.

— Ну да, я тебя тоже. Но… я хотела сначала закончить учебу. И потом, я не могу оставить Корантена…

«И Энцо», — чуть не вырвалось у Эмманюэля, однако вслух он сказал:

— Конечно. Я и не прошу тебя отвечать сразу. Но ты подумаешь?

Арья шепнула «да» и ласково прижалась к нему. Но когда она уже совсем засыпала, перед ее закрытыми глазами поплыли буквы, из которых сложилась строчка: «Эмма была чертовски хороша собой».

В понедельник Клебер почувствовал себя свободным, как птаха, которую выпустили из клетки. И во вторник он наслаждался свободой. В среду позвонил Беатрис. Уговаривал ее прийти в гости, она отнекивалась. Клебер то смеялся, то злился. «Я повешу трубку», — грозила Беатрис. Так они препирались весь вечер. В четверг Клеберу стало очень скверно. Захотелось позвонить отцу — узнать, как там Умник. Как он воспринял возвращение в Маликруа? Ему вспомнилось, как Умник стоял с чемоданом перед зеркалом и любовался на себя. На глаза Клеберу навернулись слезы. Ведь брат тогда тоже играл, играл в Мучбингена.

— Папа? Это Клебер. Я хотел спросить… Как там дела у Умника?

— Если не ошибаюсь, ты его сам увидишь завтра?

— Да, но… В воскресенье все прошло хорошо?

Молчание в трубке.

— Папа, алло?

— Да-да, я тут. Что тебе сказать? Он закатил такой скандал…

У Клебера подкосились ноги, он сел на стул.

— Да?

— Этого следовало ожидать! — раздраженно продолжал месье Малюри. — Тамошние врачи мне все объяснили. Он отвык и должен снова адаптироваться. Если бы не твоя дурацкая затея…

— Что он сделал?

— Говорю тебе — устроил дикую сцену. Орал, топал ногами, пытался убежать. Понадобилось несколько человек, чтобы его удержать.

Слушать дальше Клебер не смог.

Самым ужасным днем была пятница. Минуты тянулись, как часы, и в то же время пролетали очень быстро. Клеберу не терпелось вызволить брата. Но он и страшился встречи с ним. После уроков, не дожидаясь Беатрис, он побежал вслед за Захрой, которая успела выйти раньше.

— Захра!

Она обернулась.

— Захра… — повторил Клебер.

Он избегал ее всю неделю и не отходил от Беатрис, на зависть одноклассникам, которые стали звать их «месье и мадам Малюри».

— Я сейчас поеду за Умником.

— Хочешь оставить его у нас на субботу? — тусклым голосом спросила она.

— Да. То есть нет… погоди. Давай пройдемся.

Они долго шли молча. Но Захра умела многое расслышать без слов.

— Как у него дела? У твоего брата…

— Плохо.

Он стиснул ее руку, едва соображая, что делает.

— Мне страшно ехать туда одному.

Захра поняла. Она нужна ему.

— Поедешь со мной?

Она могла сказать: «Почему ты не позовешь Беатрис?» Но ответила по-другому:

— Я только спрошу у мамы.

Всю дорогу в электричке они разговаривали об Амире. Клебер расспрашивал, в какую школу она ходит, хорошо ли учится, нравится ли ей там. Этой темы хватило до самого Марли-ле-Руа.

— Надеюсь, я не забыл, как туда идти, — вздохнул Клебер, когда они вышли из поезда.

И правда. Он сразу узнал фонтан со вздыбленными каменными лошадьми и длинную аллею, ведущую к Маликруа.

У входа Клебер позвонил, им открыли. Захра удивилась: они очутились в большом, устланном коврами холле, по которому бесшумно сновали какие-то люди. Совсем как в гостинице. Клебер подошел к окошку с надписью «Прием посетителей» и представился сидевшей там женщине:

— Малюри. Приехал забрать на выходные брата.

— Вот как? — недоверчиво спросила та.

Потом полистала какой-то журнал и чуть ли не с сожалением признала:

— Есть такой. Второй этаж, палата 112.

Клебер решил подняться пешком по мраморной — остатки прежней роскоши — лестнице. Кто-то обогнал их, кто-то спустился навстречу. Молча и торопливо. В коридоре они увидели дряхлую старуху, она шла, держась за стенку.

— Мадемуазель! — обратилась она к Захре. — Там у меня в палате сидит моя мать.

— Ваша мать? — удивилась Захра.

— Она мне не мешает, — объяснила старуха. — Но она, понимаете, мертвая.

Клебер потянул Захру за руку и прошептал:

— Она чокнутая.

— Мадам Табуре! — раздался в другом конце коридора голос дежурной сестры. — Опять вы вышли из своей палаты! Вот я скажу вашей матери!

Клебер прибавил шагу и остановился перед дверью в палату 112. Постучал и, не дождавшись ответа, вошел.

— Посторонние люди! — закричал человек непонятного возраста в ночной пижаме.

— Простите, мне неправильно назвали номер палаты.

— Посторонние люди, посторонние люди… — как заведенный, твердил пациент, колотя себя кулаками по голове.

Клебер подтолкнул Захру к двери.

— И этот чокнутый.

Он помчался вниз к тому же окошку:

— В 112-й моего брата нет.

— Нет? — переспросила регистраторша, видимо, все больше сомневаясь в здравом рассудке Клебера, и опять углубилась в журнал. — Вы правы, он в 212-й. Поторопитесь, мы скоро закрываемся.

Клеберу хотелось сказать ей пару ласковых, но он сделал глубокий вдох и сдержался. В коридоре третьего этажа горел только ночник. Было только семь часов вечера, а казалось, наступила глубокая ночь.

Пациенты Маликруа ужинали в шесть и сейчас уже лежали в постелях.

Палата 212. Клебер заглянул в дверь. Умник был тут, сидел на кровати в криво застегнутой куртке и с мешком игрушек на плече.

— Умник! Вот и я. Эй! Это я, Клебер. Ты не хочешь со мной поздороваться?

— Змеи, — проговорил Умник, не глядя на брата, и указал пальцем на прикроватный коврик. С тех пор как тетенька его одела, он ждал и разглядывал узоры на коврике. Захра потрепала его по плечу:

— Поедешь с нами, Умник? Поехали домой!

— Там змеи, — опять шепнул Умник.

— Хочешь увидеть Амиру?

Умник наконец поднял глаза, прозрачно-голубые, но совсем потухшие.

— Пойдем, — сказал он механическим голосом. — Я тут никого не люблю.

Они уже собрались уходить, как вдруг Клебер спохватился, что кого-то не хватает. Он остановился на пороге:

— А месье Крокроля ты взял?

— Нет.

— Где он?

Умник подошел к ночному столику, вытащил из ящика плюшевого кролика и протянул брату. Захра вскрикнула. У кролика не было глаз.

— Что ты с ним сделал? — ужаснулся Клебер.

— Месье Крокроль не хочет все это видеть.

— А глаза у тебя? — спросила Захра.

Умник кивнул и похлопал себя по карману куртки. Там что-то брякало.

— Арья их пришьет, — сказал Клебер. — Пошли!

На лестнице между третьим и вторым этажом им снова встретилась старушка, которая держалась за стену. И она опять обратилась к Захре:

— Мадемуазель, у меня в постели лежит моя бабушка. Она мне не мешает, но она, понимаете, описалась.

— Мадам Табуре! — раздался голос с нижнего этажа.

— Вот зануда! — пожаловалась старушка.

И стала карабкаться дальше по лестнице так быстро, как только могла.

— Эта старадама всегда сбегает, — узнал ее Умник. Когда они вышли из Маликруа, Клеберу и самому показалось, что он отсюда сбежал. Умник же, очутившись на воле, особой радости не проявил. Только монотонно перечислял все, что видел:

— Деревья, каменные лошади, магазин, где пирожные…

На станции Клебер дал ему билетик.

— Сунуть его в щель?

— Да, а потом толкни турникет.

— Оп-ля! Липетик засунулся в щелку! Ку-ку, липетик вылез!

Умник улыбнулся — первый раз за все время.

Перед тем как расстаться, Захра сказала Клеберу:

— У нас дома всегда кто-то есть. Если хочешь, можешь оставлять Умника у нас по средам или по субботам.

Не надо держать его в Маликруа, мягко намекала она. Но Клеберу послышался в ее словах упрек, и вместо благодарности он буркнул что-то неразборчивое. На прощанье пришлось чмокнуть ее в обе щеки, и его обдало нежным ароматом ванили и флердоранжа.

— До завтра?

— До завтра. Амира будет очень рада.

От смущенья Захра так резко повернулась, что едва не вышибла дверь.

Энцо, мрачнее тучи, сидел перед телевизором в темной гостиной и щелкал пультом, перескакивая с канала на канал. Арья шла по коридору на кухню налить себе стакан воды, но, увидев его, свернула в гостиную. Она была босиком и, как обычно, полуодетая. Энцо сделал вид, что страшно увлечен «Инспектором Дерриком», во что было трудно поверить. Арья забралась с ногами на диван:

— Можешь оторваться на пару минут?

Энцо убрал звук. Кровь застучала у него в висках. Он ощущал тепло ее кожи, как будто прижимал к себе.

— Сегодня приедет Умник, — негромко сказала Арья. — И я подумала: не предложить ли Клеберу помощь? Если каждый из нас уделит Умнику немного времени, он мог бы остаться. Как, по-твоему?

— Верно.

Энцо с трудом расцепил стиснутые зубы.

— А что, твой роман продвигается?

— Да.

— Дашь почитать?

Он вспомнил, как отыгрывался на Эмме на протяжении последней полусотни страниц, и усмехнулся.

— Как это понимать? — спросила Арья.

— Отвяжись от меня — вот как!

— Очень мило.

Так близко и так далеко друг от друга. Меч короля Марка лежал между ними.

— О чем ты думаешь? — шепнула Арья.

— О Тристане и Изольде.

— Ты меня любишь… по-настоящему? — сказала она с гортанным смешком.

— И ты это прекрасно знаешь.

— А как же Стефани?

Энцо только передернул плечами.

— Представляешь, Эмманюэль предложил мне выйти за него замуж.

— Отлично.

— Я сказала, что подумаю.

— А как насчет меня, Арья?

— Насчет тебя?

— За меня замуж пойдешь?

В эту минуту щелкнул замок — Клебер открывал дверь.

Арья хотела воспользоваться предлогом и улизнуть, но Энцо удержал ее за руку.

— Ты мне ответишь?

— Нет.

И тут его прорвало:

— Стерва, тебе бы только подинамить!

Арья ударила его, он ответил. Они сцепились всерьез, но тут вспыхнул свет.

— Ай-ай-ай! Драться нехорошо.

Арья кинулась Умнику на шею.

— Как я рада, что ты вернулся!

Умник отстранил ее и показал пальцем на Энцо:

— Сначала его. Ты его обижала.

— Вот-вот, и я ей говорил то же самое, — сказал Энцо, заправляя рубаху в штаны.

На голоса в гостиной прибежал Корантен.

— Привет, как поживает месье Крокроль? — радостно спросил он.

— Он потерял глаза, — ответил Умник и протянул своего кролика Арье.

Минуту все ошарашенно смотрели на ослепшего Крокроля. Потом Корантен проглотил ком в горле и сказал:

— Слушай, Клебер, может, мы всей компанией организуем присмотр за Умником?

— Я, например, свободен по понедельникам и вторникам, — включился в обсуждение Энцо.

— А я часто бываю дома по субботам, — сказала Арья.

— По воскресеньям я обычно охочусь на девочек в Тюильри. Но, поскольку результат все равно нулевой, спокойно могу брать с собой Умника, — сказал Корантен.

— Глядишь, с ним даже лучше получится, — заметил Энцо.

Клебер расхохотался до слез. Эмманюэль, отлипший наконец от компьютера, предложил выпить в честь прибытия Умника. Арья нашла иголки с нитками и стала пришивать глаза кролику. А когда пришила, месье Крокроль у нее в руках затряс ушами и закричал: «Ку-ку!»

Она отдала игрушку Умнику и снова потянулась его поцеловать. Однако он и на этот раз сердито ее оттолкнул:

— Да не меня целуй, а его! Это он в тебя влюбленный.

Он ткнул пальцем в Энцо.

— Прекрасно. Даже Умник в курсе, — сказал Эмманюэль и вышел из гостиной.

На другой день братьев встречало все семейство Захры в полной боевой готовности. Мама Ясмина напекла сладостей, папа Ларби достал свое старое наргиле, чтобы позабавить Умника, сестры вытащили все свои игрушки, Джемиля искусно накрасилась, Лейла намазала губы толстым слоем клубничной помады, а Амира надела костюм голубой феи.

— Сколько сразу красоты! — изрек Умник, и все дружно рассмеялись.

— Месье Крокроль! Месье Крокроль! — хором выкликали младшие сестры.

Умник скривился, закатил глаза, прошелся вразвалочку по коридору. Клебер диву дался — настоящий клоун! Наконец Умник сунул руку в карман и… широко раскрыв глаза, испуганно прошептал:

— Он куда-то ушел.

Тут все испугались всерьез. А Умник с победным «ку-ку!» вытащил месье Крокроля за уши и стал им трясти.

Зрители захлопали в ладоши. Амира поцеловала месье Крокроля, посадила его себе на голову и торжественно внесла в столовую, где уже был накрыт ужин.

— Ты остаешься? — робко спросила Захра Клебера.

— Я… нет… не могу.

Он договорился встретиться с Беатрис. Было жаль уходить, не попробовав всяких лакомств, но Клебер надеялся, что хоть сегодня добьется того, чего ему так давно хотелось.

— Я быстренько управлюсь, — сказал он и покраснел.

Но быстренько не получилось. Весь вечер они с Беатрис болтали, обжимались, однако Клебер ни на шаг не приблизился к цели.

— Как, ты уже? — встретил брата Умник, когда тот пришел за ним.

— Ну прости, — язвительно ответил Клебер.

— Отведайте с нами мезе, — предложила Ясмина, которая весь день провела за стряпней.

— Да! Да! Пожалуйста! — подхватили сестренки.

— Не надо пренебрегать радостями жизни, — сказал Ларби. — «Все блага от Аллаха» — так сказано в Коране.

Клебер принял приглашение, не догадываясь, что отец семейства задумал устроить ему экзамен. Несколько раз во время трапезы Ларби одобрительно кивал жене. Воспитанный юноша. Любит ливанскую кухню. Накладывает кушанья сначала брату, потом себе. Хорошо, хорошо… Отец был доволен. А Захра сгорала от стыда. Как дать понять родителям, что она влюблена в Клебера, а он в нее — нет?

После ужина Захра проводила братьев до двери. Остальным сестрам Джемиля подала знак оставаться в столовой.

— Пусть Умник приходит, когда захочет, — срывающимся голосом сказала Захра. — Наш дом — его дом.

Клебер вежливо поблагодарил и поцеловал ее в обе щеки. «И твой тоже», — хотела прибавить Захра, но губы ее не послушались.

— Захра хорошая, — сказал Умник на лестнице.

— Угу, — промычал Клебер.

Он знал, что Захра его любит, но как-то не придавал этому значения.

— А Беатрис плохая, — продолжал Умник.

— Все не так просто, Умник ты Умник!

— Да, я Умник.

— Ну, а я — дуралей.

В воскресенье утром Корантен взял Умника с собой на пробежку. Тот вернулся, запыхавшись:

— Мне не понравилось. Корантен все время убегал. А я не мог его догнать.

После обеда Умник играл в гостиной, а Энцо сидел рядом и писал. Как в доброе старое время. Вечером Энцо с Корантеном попросили у Клебера разрешения сходить в кино.

— Да делайте что хотите!

— А ты… ты не отвезешь Умника в Маликруа? — запинаясь, спросил Корантен.

— Ни за что!

Перед самым ужином Клебер обнаружил, что дома кончился хлеб.

— Я сбегаю в булочную. Пойдешь со мной, Умник?

— У месье Крокроля болят ноги.

— Ну ладно.

Ближайшая булочная оказалась закрытой. Вот от каких пустяков порой зависит судьба. Клеберу пришлось пройти немного дальше. На обратном пути он вдруг ощутил смутную тревогу. Прибавил шагу, бегом взбежал по лестнице.

— Умник, я принес хлеб! Умник?

В гостиной на столе лежала записка. Клебер узнал почерк отца:

«Я все же заехал за Умником. Как я вижу, ты оставляешь его без присмотра. Будет лучше отвезти его в Маликруа на выходные».