Сентябрь выдался солнечным, и Беатрис все время изнывала от жары, особенно после уроков. Высоко задрав голые руки, она подбирала волосы резинкой, чтобы дышал затылок, а Клебер смотрел на нее и блаженно улыбался.

Захра в тот день, проходя мимо, обожгла его презрительным взглядом.

Клебер очнулся и окликнул ее:

— Пошли с нами, а?

Захра посмотрела на него, на Беатрис.

— Нет уж, спасибо.

И пошла дальше, прижимая к груди рюкзак.

— Вечно она выпендривается, — сказала Беатрис. — Пойдем пройдемся. Или у тебя опять нет времени?

Клебер всегда спешил.

— Боишься, что братец пожар устроит?

Клеберу не нравилось, как Беатрис говорила про Умника.

— Пойдем к реке, — предложил он. — По дороге поболтаем.

Болтала Беатрис без умолку и все об одном: об одноклассниках и одноклассницах. Причем все мальчишки у нее были тупицами, а все девчонки — уродинами. Клебер ее не слушал, он думал, можно ли взять ее за руку. Когда дошли до набережной, он почти решился обнять ее за талию, жаль, рюкзак помешал.

— Ты не согласен? — спросила Беатрис.

— Да-да, согласен, — ответил Клебер, хотя все пропустил мимо ушей. — Спустимся вниз?

Он надеялся, что там, внизу, осмелеет. На скамейке целовалась влюбленная пара.

— Присядем?

Они сняли рюкзаки и положили их у ног. Одной помехой меньше.

— Что ты думаешь о Захре? — спросила Беатрис.

— Она славная.

— У тебя все славные! А что она на тебя пялится томными глазищами, как влюбленная треска, — это ты заметил?

Клебер задохнулся и онемел, как та самая треска.

— Жалуется, у нее отец строгий. Будешь строгим, когда дочке самой неймется.

Клеберу вдруг захотелось домой, в компанию месье Крокроля.

Но Беатрис продолжала:

— А тебе такие нравятся?

И придвинулась к нему вплотную. Похоже, у него перехватили инициативу.

— У всех мальчишек одно на уме: какие у тебя бедра, какая грудь… Будто на детали тебя разнимают. Гадко это, противно, понимаешь?

Клебер замямлил, что совсем не все… бывают, спору нет, помешанные на этом деле… но многие ценят и романтические отношения… А под конец судорожно вздохнул и сказал:

— Ладно, мне пора домой. А то брат будет беспокоиться.

Он подобрал рюкзак и отлепился от Беатрис. Оба встали. «Надо ее поцеловать», — подумал Клебер. Его мужское достоинство было задето. «Сосчитаю до пяти и… Раз, два…» На счет «три» Беатрис сама его поцеловала. Ему осталось только обнять ее и ответить на поцелуй.

— Видишь, и ты такой же! — сказала Беатрис и оттолкнула его.

На мосту они разошлись в разные стороны. Клеберу казалось, что в живот ему вонзили острый нож.

— Умник! — закричал Клебер, врываясь в комнату.

Умник — он сидел на полу — задрал голову:

— Кто за тобой гонится?

Клебер едва переводил дух.

— Солдатик? — Умник вскочил на ноги. — У меня есть нож!

— Ладно-ладно. У меня тоже, — сказал Клебер и рухнул в кресло. — Есть все, что нужно… вроде бы…

Он закрыл лицо ладонями.

— Ты что, умер? — тихонько спросил Умник.

Ответа не последовало.

— Ку-ку…

Плюшевые уши защекотали Клебера по рукам.

— А, это ты, Крокроль… — он ласково погладил кролика.

— Месье Крокроль! — поправил Умник.

Клеберу было необходимо выговориться. Он посмотрел на брата.

— Знаешь, я поцеловался с девчонкой. С Беатрис, ты ее видел на дне рождения Корантена.

— Она злая, — выпалил Умник так быстро, что Клебер даже удивился.

— Да нет. Просто она…

Клебер задумался, как сказать. Деспотичная? Хищная? Агрессивная? Для Умника такие слова не годятся.

— Она хочет быть главнее всех. И я не знаю, что делать. Я как будто уже… не мужчина…

Клебер невольно усмехнулся — ну и сказанул! Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Умник постоял около него и шепнул сам себе:

— Уснул…

Он отошел от брата, снова сел на пол и стал играть. Взял за талию тряпичную крольчиху и сказал:

— Это мадам Крокроль. Она пришла к месье Крокролю. Тук-тук! Войдите!

Он говорил за обоих: тонким, но серьезным голосом за месье и совсем писклявым, слащавым — за мадам.

— Привет, Крокроль.

— Месье Крокроль.

— Мне можно без «месье», потому что я главнее всех.

— Ты некрасивая. У тебя нет крантика.

— Нет, есть! Просто его не видно, он под юбкой. И он побольше твоего.

— Неправда!

— Правда!

— А вот и нет!

— А вот и да!

— И они подрались, — сказал Умник своим голосом и устроил потасовку между кроликом и крольчихой.

Клебер открыл глаза.

— Мадам Крокроль сильнее. Она его лепёшит.

Крольчиха топтала Крокроля ногами. Клебер мрачно смотрел на это побоище.

— А мне под юбкой все видно! Нет у тебя крантика! — сказал месье Крокроль.

Крокролиха завизжала и стала лупить его ушами.

— Да надоела ты нам! Кто ты такая? Глупая игрушка! — вдруг крикнул Умник и что есть силы швырнул ее в стенку.

Клебер засмеялся. Умник обернулся и сказал:

— Тебе уже не грустно, да?

Кроме Клебера, еще кое-кто из жильцов квартиры на улице Кардинала Лемуана терзался тягостными вопросами. Энцо никак не мог придумать, чем привлечь внимание Арьи. Эмманюэль превосходил его по всем статьям: был выше ростом, привлекательнее, лучше образован, тверже характером, из более обеспеченной семьи. «А мне чем похвастать? — думал Энцо. — Разве что я остроумнее…»

— Но это вранье, будто девчонок можно охмурить веселыми шуточками! Да, им нравится, если с парнем весело. Но когда доходит до дела, они выбирают не по уму, а по бицепсам.

— Ну-ну, молодой человек, не падайте духом!

Месье Видибог зашел пожаловаться, что соседи сверху опять забили мусоропровод. Энцо сказал, что ему не до этого, и послал куда подальше. Слово за слово — завязался разговор по душам.

— Как зовут девушку, которая не отвечает вам взаимностью? — спросил месье Видибог в своей старомодной манере.

— Арья, конечно! — ответил Энцо таким тоном, будто все на свете обязаны об этом знать.

— Арья? Молодая особа, которая живет с вами в одной квартире?

Энцо кивнул.

— А что? Чего это вы на меня так уставились?

— Я думал, она ваша подружка.

Энцо махнул рукой.

— Теперь говорят «герла». Не… Арья — с Эмманюэлем.

Месье Видибог страшно удивился:

— Но… я думал… — он перешел на шепот, — она ваша общая… э-э… герла — всех, кто тут живет.

— Что за чушь! — возмутился Энцо. — Неужели в ваше время такое было?

Месье Видибог признал свою ошибку.

— Так, значит, ни к кому другому она не питает склонности?

Энцо скривился:

— Разве что к Умнику…

— Дурачку? О, тогда у вас есть шансы!

— Спасибо, месье Видибог.

— Зовите меня Жоржем. Я не хотел вас обидеть. Просто если ваша Арья смотрит еще на кого-то, то почему бы вам не проявить инициативу?

— Думаете, я не проявляю? Она прекрасно знает, что я в нее влюблен.

— Ну и?..

— Ну и плевать ей на это.

Месье Видибог лихо ударил палкой в пол:

— Так покажите себя мужчиной! Вперед, в атаку, по-гусарски!

— Это как? Зажать ее в угол на кухне?

Энцо невольно покраснел — такая мысль уже приходила ему в голову.

— Нужно быть напористее, — отчеканил месье Видибог. — Скажите, что не можете без нее жить, ну… что там еще говорится в таких случаях… потом поцелуйте — и готово дело!

Он опять стукнул палкой. Но Энцо это не убедило.

— Чем вы, в конце концов, рискуете? — спросил Видибог.

— Рискую схлопотать пощечину.

— Хо! Пощечина, полученная от любимой женщины, — это подарок, будет о чем вспомнить на старости лет.

— С вами трудно спорить, месье Видибог.

— Просто Жорж. Так запомните: по-гусарски!

— Попробую, чем черт не шутит! — без большой уверенности ответил Энцо.

В самом деле, почему не попробовать — хуже не будет.

Энцо знал, что по вторникам во второй половине дня в квартире оставались только он, Арья да Умник. Значит, в это время и надо действовать. В ближайший вторник с самого утра его начало трясти. В обед он не смог проглотить ни куска. А к двум часам дня еле удерживался, чтобы не выброситься из окна.

Арья в выбившейся из брюк футболке сидела на диване в гостиной, болтая одной ногой и подложив под себя другую. Она читала какую-то распечатку и тяжело вздыхала. Энцо сел рядом с ней. Его била дрожь.

— Это что… надо выучить наизусть?

Арья покосилась на него:

— Отвали.

Энцо так и взвился:

— Почему ты так со мной разговариваешь? Потому что я тебя люблю? — Тут он вспомнил наставления месье Видибога. — Я жить без тебя не могу. Думаю о тебе день и ночь. Да еще эта скотина Эмманюэль спать не дает!

Энцо стало заносить куда-то не туда. Но он собрался с духом и ринулся в атаку. По-гусарски! Обхватил Арью, бормоча:

— Люблю тебя… Хочу тебя!

И схлопотал-таки, как ожидал, пощечину. Вот только рука у Арьи оказалась тяжелая. У него аж в ушах зазвенело.

— О, черт…

— Ай-ай-ай! Нехорошее слово!

Арья и Энцо разом обернулись — месье Крокроль просунул в дверь сначала уши, а потом всю голову:

— Ку-ку!

Вот на ком можно было сорвать злость.

— Пошел отсюда, Умник! И не смей подсматривать! А то скажу Клеберу!

Умник стоял на пороге.

— Что, получил по морде? Правильно.

Арья встала, потирая ладонь, — она ее больно отбила.

— Никому не говори, что тут было, Умник.

— Это тайна?

— Вроде того.

— У месье Крокроля тоже есть тайны. Любовные.

— Достал ты всех со своим похотливым кроликом! — крикнул Энцо и подошел вплотную к Умнику. — И чего ради мы должны терпеть тут этого дебила?!

— Замолчи! — Арья ткнула Энцо кулаком в плечо. Умник прижал к груди Крокроля и умоляюще сказал:

— Только не надо ссориться.

Потом схватил Арью за руку и подтолкнул поближе к Энцо:

— Поцелуй его.

Энцо и Арья посмотрели друг на друга: он — хмуро, она — с улыбкой.

— Поцелуй — и все будет хорошо.

Энцо подставил багровую щеку. Арья его чмокнула.

— Для начала неплохо, — одобрил месье Видибог.

— Вы думаете?

Энцо спустился к пожилому соседу. Щека у него посинела и распухла.

— Обидеть женщину — значит получить особое право.

Энцо посмотрел на него вопросительно.

— Право попросить прощения. Подарите ей букет цветов. С карточкой внутри. «От вас и боль приятна…» — что там обычно пишут в таких случаях.

Энцо покачал головой:

— Не очень-то приятно, если честно…

— Красные розы. На языке цветов — пламенная любовь. Или белые — непорочная любовь. Нет, это, наверное, не пойдет.

Энцо купил одиннадцать красных роз. Засунул в букет карточку с надписью: «Прости меня». А про себя подумал: «Будь я женщиной, мне было бы противно, что парень передо мной так стелется».

Когда Арья вышла на почту отправить письмо, Энцо пробрался к ней в комнату и положил букет на подушку. Потом вернулся к себе, бросился на кровать и стал ждать.

— Совсем рехнулся, что ли?

Энцо приподнялся — букет угодил ему прямо в лицо.

— Ты что, хочешь, чтобы Эмманюэль тебя убил?

— Да нет, Арья, я…

— Еще раз подложишь мне веник — заставлю тебя его сожрать.

Месье Видибога и это не обескуражило:

— Она оберегает вас от Эмманюэля. Хороший знак.

— По-моему, Жорж, вы плохо разбираетесь в современных женщинах. Цветы, гусарские атаки — все это уже не работает. Женщина теперь независимая, сама себе мужика выбирает, а надоест — выбрасывает, как использованный носовой платок. Мужчиной нынче быть несладко. Про это в журнале «Мари Клер» написано.

— Война полов — старо как мир, — вздохнул месье Видибог.

Сам он, как видно, был ветераном.

— А ведь ваша супруга лет на двадцать моложе вас? — вдруг сообразил Энцо.

Видибог приосанился:

— На двадцать два.

— Ну, и как вы ее заарканили? Цветы дарили или по-гусарски?

— Она соблазнилась моими деньгами, — смиренно признал старичок.

В воскресенье утром Корантен вскочил самым первым, не считая Умника. Но Умника Корантен ни во что не ставил, он ждал Энцо, чтобы обсудить с ним планы на день. Сидел и машинально посматривал на часы.

— Энцо ждешь, — сказал Умник.

Корантен не удостоил его ответом.

— Ты всегда ждешь Энцо.

— Почему это? Не всегда, — Корантен возмущенно посмотрел на Умника и повторил: — Не всегда!

Но Умник опять попал в точку. Так и есть — он всегда ждал Энцо. Вчера, например, предложил ему пойти в бассейн. Чтобы похудеть, надо заниматься спортом. Но Энцо отказался. Сказал, девицы увидят его в плавках — будут пачками на шею вешаться. Ну Корантен без него и не пошел.

— Привет! Как спалось? — спросил, входя на кухню, Клебер.

— Пошли прямо сейчас в бассейн? — неожиданно предложил Корантен.

— Ура! Я возьму с собой дельфина! — обрадовался Умник.

В бассейн Понтуаз они пришли втроем. Клеберу не удалось уговорить Умника поменять надувного дельфина на пробковый пояс. У того была железная логика. Пробки, говорил он, плавать не умеют, а дельфины плавают вовсю. Он с разгона прыгнул в лягушатник — плюх! И давай визжать — вода-то холодная. Клебер посмотрел на обступивших лягушатник мамаш. Кое-кого из них такое поведение явно шокировало.

— Он умственно отсталый, — объяснил Клебер и, не дожидаясь ответа, нырнул в большой бассейн. Умник со своим дельфином пошлепал туда же. Узкоплечий, худенький, долговязый — маленький мальчишка, которого вытянули в длину. Уже стоя на последней ступеньке лесенки, Умник осведомился у служителя:

— А акулы тут не водятся?

Тот в ответ густо захохотал.

— Ненормальный, — буркнул Умник себе под нос. Поразмыслив, он решил, что акулы вряд ли нападают на дельфинов — они же почти что родственники, — и шумными гребками отплыл от бортика.

— Ну как? — спросил Клебер, успевший доплыть кролем до конца бассейна и вернуться.

— Здорово. Я пописал.

— Что?! Надеюсь, не в воду?

— А куда же еще?

Умник был очень доволен собой.

— А ну, выходи! Выходи, говорю! Побыстрее! — взбеленился Клебер.

— Акулы?

— Да. Вылезай!

Клебер поискал глазами Корантена. Тот отдувался, держась за бортик.

— Пошли, — сказал ему Клебер. — Уходим.

— Почему? — удивился Корантен. — Мне еще двадцать раз проплыть осталось.

— Пошли. Потом объясню.

Втроем вошли в бассейн — втроем и вышли.

— Ну ничего нельзя с ним сделать по-человечески! — злился Корантен.

Умник понуро шагал рядом с ним.

— Больше я в этот писсейн не пойду, — сказал он. — Акул слишком много.