Катастрофа, которую мы наблюдаем в реальном времени в региона Ближнего Востока, не является чем-то необычным и экзотическим. В истории человечества неоднократно наблюдались и более масштабные события и явления. Все они подчиняются одному и тому же общему правилу: любое развитие связано с противоречиями, которые и являются его источником. Системы таких противоречий являются объективным фактором. Люди, которые управляют процессами развития, либо понимают сущность этих противоречий и успевают создавать их решения, либо не успевают и способствуют их накоплению. Это – субъективный фактор любых процессов. Роль личности в истории и заключается в умении управлять объективной составляющей развития.
То, что мы наблюдаем сегодня в странах Арабского Востока, на постсоветском пространстве – следствие накопления противоречий, которые создали в своих социальных системах неразрешимые противоречия. Правители этих стран не сумели создать жизнеспособные проекты, и в конечном итоге привели ситуацию к катастрофе. Неудивительно: если несколько сот лет назад десять-двадцать или пятьдесят лет были сроком, в течение которого изменения в обществе, технологиях, экономике не носили сколь-либо экстремального характера, то сегодня за десятилетие происходит смена целых эпох во всех областях человеческой деятельности.
В таких условиях традиционные восточные деспоты, сидящие на своих местах десятилетиями, даже если в начале своего правления выглядят и действительно являются прогрессивными деятелями, не могут оперативно и правильно реагировать на быстро изменяющийся внешний, а затем и внутренний мир, и переходят от стратегии развития своих стран к консервации своей личной власти. Муаммар Каддафи – классический пример такого деспота. Будучи несомненно прогрессивным деятелем в начале эпохи своего правления, он способствовал взлету в развитии своей страны, что подтверждается статистическими данными и показателями. Однако уже к середине правления он перестал отвечать на вызовы времени и стал лишь защищать свое собственное место. Итогом стало накопление тяжелейших перекосов и противоречий между специфическим анархо-социалистическим способом управления, вполне отвечающем ментальности пустынных жителей и их представлениям о справедливости, добре и зле, мечтам, и новым ливийским обществом, которое и было создано реформами Каддафи.
Итогом стал взрыв, снесший и самого Каддафи, и его не самую плохую Джамахирию, которая уступила место погружению в дикость и архаику бедуинских войн.
Ближний Восток, современный вид которого создан постколониальной эпохой, изначально обладал колоссальными противоречиями, которые были созданы произвольными границами, расчерченными бывшими колонизаторами по их бывшим владениям. Запущенные светские полусоциалистические проекты в Египте, Сирии, Ливии, Йемене, Ираке во многом снизили негативное влияние этих противоречий, были попытки разрешить их через создание панарабских объединений на политическом, экономическом уровнях.
Однако правители стран Арабского Востока, держась за власть любой ценой, очень быстро, как и Каддафи, перешли от развития к консервации и утратили контроль над процессами. Арабская весна, начатая в 2010–2011 годах стала ответом на неразрешимость противоречий и поставила точку на прежних светских проектах.
Сейчас в качестве «разрешителя» противоречий избран ислам. Антикризисные мероприятия, идущие в регионе, требуют предельного упрощения управления процессами, и поэтому исламский проект взял за основу наиболее архаичную его версию – ваххабизм.
Будучи даже не религиозным, а сугубо политическим явлением, ваххабизм выстраивает новую реальность в регионе. При этом мы можем во многом прогнозировать процессы, основываясь на предыдущем опыте успешного использования этого проекта при строительстве Саудовской Аравии. Ваххабизм, как идеология и как проект, имеет существенные ограничения и не способен к безудержному и бесконтрольному распространению. Будучи сугубо «местным», приспособленным к условиям только лишь Ближнего Востока, он по мере своего распространения, сталкивается со все более растущими противоречиями между своим базовым этическим набором и традициями народов, живущих за пределами естественного ареала распространения этого весьма агрессивного идеологического течения.
Пределы роста ваххабизма еще не пройдены, и поэтому определенная экспансия Исламского государства будет наблюдаться еще несколько лет, однако можно с уверенностью сказать, что государство, созданное группировкой ИГИЛ и иракскими управленцами-баасистами, имеет сугубо региональную роль и в конечном итоге станет явлением, имеющим ключевое значение лишь для региона Ближнего Востока.
Это не означает, что Исламское государство не является противником и даже врагом для всех остальных соседей региона, в том числе и России. Однако нужно понимать и его природу, и противоречия, лежащие в его основе, и возможности их преодолеть.
Россия может проиграть в столкновении с Исламским государством – однако это произойдет лишь в том случае, если мы и наше руководство будем неверно оценивать его угрозы, его генезис и «родовые травмы». Кроме того, мы должны понимать, что любой противник всегда опирается не только на свои сильные стороны, но и на наши слабые. Чем более сильной будет Россия в плане своего целеполагания, идеологии, стремлении к построению традиционного справедливого общества, тем меньшую опасность для нас будет представлять и Исламское государство, и любой другой противник. Война ведется в первую очередь в головах – и когда мы убеждены в своей правоте и своих силах, победить нас не удастся никому.