Немецкий журнал «Шпигель» в апреле 2015 года опубликовал статью, в которой утверждал, что в его распоряжении имеется 31-страничный рукописный документ, подписанный полковником разведки саддамовского Ирака Хусейном Самиром абд-Мухаммед аль-Халифа, в котором тот излагает планы создания халифата в северной Сирии. В доказательство были представлены копии несколько страниц этой записки.

В записке автор фигурирует под псевдонимом Хаджи Бакр, и с этого имени, в общем-то, и начинается новейшая история Исламского государства. Правда, как и предыдущая, она изобилует лакунами, двусмысленностями, неточностями. Однако на поверхности лежит достаточно много, чтобы иметь общее представление о происходящем.

Хаджи Бакр, известный под разными именами (причем до конца доподлинно не понятно, какое из них настоящее) – один из многих офицеров Саддама Хусейна, которые готовились к работе в подполье. Немалая их часть была арестована американцами после крушения режима, и Хаджи Бакр тоже попал в тюрьму, откуда был выпущен ориентировочно в 2010 году.

Саддам и высшие офицеры. Среди них есть и Хаджи Бакр

Безусловно, американские спецслужбы, получив в свои руки немалое количество руководителей среднего и высшего звена управления режима Саддама Хусейна, были осведомлены о созданной подпольной сети баасистского Сопротивления, хотя повторюсь, ни одному человеку в мире так до конца и неизвестны масштабы этой сети (а точнее, системы сетей). Логично предположить, что ЦРУ и военная разведка РУМО, а также спецслужбы оккупационной администрации были заинтересованы во вскрытии подполья. Схема, которую американцы отрабатывали для этого, выглядит вполне стандартной – они пытались вербовать арестованных ими людей, которые могли иметь отношение к подполью, затем выпускать их и рассчитывать на контроль над этими людьми и получение от них информации. Метод очень ненадежный, однако другого под рукой у них, скорее всего, просто не было.

Записка Хаджи Бакра

Примерно по такому же пути США работали с узниками тюрьмы Гуантанамо. «Выпускники» тюрьмы чрезвычайно быстро оказывались в тех или иных террористических структурах, а уж сотрудничали они с ЦРУ или соглашались на вербовку исключительно для того, чтобы выжить и продолжить борьбу – этого, конечно, никто не скажет.

В Ираке такая технология наверняка тоже применялась, но в отличие от всех иных стран забросить в баасистское подполье агентов для Америки было чрезвычайно сложно. Мощнейшая многослойная контрразведка и тайная полиция были опорой режима, и любой человек, прошедший через американскую тюрьму, просто не мог не попасть в подполье, минуя частое сито проверок контрразведки Сопротивления. Поэтому можно с высокой долей уверенности предполагать, что практически никто из тех «агентов», которые были заброшены в подпольную сеть, и остались при этом живы, точно не работали на американцев.

Это утверждение выглядит дискуссионным, и что называется, биться об заклад не стоит. Тем не менее, я предполагаю, что агентура ЦРУ, даже если она и внедрена в структуры Сопротивления Ирака, не способна влиять на стратегические решения высшего командования ИГИЛ – большинство действий Исламского государства выглядят вполне рациональными и согласующимися с логикой происходящего и заявленными им целями. Будь это не так, принимай руководство Исламского государства какие-то нелепые или идущие вразрез логике решения – тогда возможно было бы искать объяснение именно в таком ключе.

В качестве примера можно привести то, что у нас прямо перед глазами – абсолютная алогичность действий украинского руководства, которое прямым ходом ведет свою страну к катастрофе. Объяснить это иначе, чем полной зависимостью от внешнего управления, невозможно. Любое иное объяснение будет выглядеть совершенно нелепо. В случае с Исламским государством такой алогичности не просматривается – во всяком случае, на уровне видимых решений и действий. Учитывая, что американцы во многом прямолинейны и мало изощрены в своих планах (их успехи зачастую связаны с полным ничтожеством их противников – здесь нужно отдать им должное: выбрать подходящую жертву – это тоже искусство), подозревать их в сложной комбинационной игре не приходится.

Конечно же, попытки внедрения в подполье арестованных и завербованных бывших членов партии Баас производились в массовом порядке и, вероятно, какие-то единичные случаи могли увенчаться успехом, особенно, если перед агентами ставилась какая-то точечная и локальная задача. Тем не менее, версия о том, что ЦРУ сумело внедрить в баасистское, а затем и в исламистское подполье своих агентов, да еще и с последующим их продвижением на высшие посты, а значит, и контролем США над иракским сопротивлением, выглядит крайне искусственной. Слишком поверхностно разбирались и продолжают разбираться американцы в особенностях тех регионов, куда они несут свою демократию, чтобы подозревать их в блестящей результативности такого рода операций. Скорее, можно подозревать в таком англичан, имеющих куда более серьезный опыт работы на Ближнем Востоке, однако они менее других заинтересованы в громогласных заявлениях на сей счет.

Руководство Сопротивления к 2010 году уже сделало для себя стратегический выбор, каким образом оно будет реализовывать свое возвращение к власти. Решение, в общем-то, лежало на поверхности, однако на пути к нему было несколько весьма серьезных препятствий.

Баасисты, будучи в подавляющем своем большинстве суннитами, во многом предельно цинично относились к религии и идеологии вообще – их идеей (во всяком случае, у высшего и среднего звена партии) была власть и только власть. Система очень быстро убирала идеалистов, «обтесывая» всех остальных. В любой системе есть свои критерии отбора, поэтому в этом нет ничего удивительного. Мы своими глазами видим, как система российской власти, ориентированная на отрицательный по сути отбор, генерирует бездарности и приспособленцев, безответственных и абсолютно оторванных от нашей страны людей. Другие там просто не выживают. Ирак – не исключение. Высшая ценность партфункционера и любого, кто входит в систему – власть, и только она. Именно власть дает все остальные блага, поэтому можно понять ненависть баасистов, у которых крах режима вырвал из рук смысл всей их жизни.

Тем не менее, функционеры режима прекрасно понимали важность идеи для контроля над массами. Чем привлекательнее идея и более проникнуты ею нерассуждающие массы – тем жестче контроль. Выбор у них после краха режима был невелик: идеология Баас полностью себя дискредитировала, определенные симпатии к ней, конечно же остаются и по сей день, но как и для всех рухнувших социалистических проектов ХХ века, ее время на данном этапе ушло. Возможно, что на каком-то ином уровне эти идеи будут вновь востребованы, и скорее всего, так и произойдет, однако это будет уже совсем иной социализм, возврата к прежнему не будет.

У баасистов в пределах досягаемости из всего набора возможных идей оставался лишь ислам, однако эта ниша была прочно занята исламистским сопротивлением, а резкое деление страны на шиитов и суннитов ставило вопрос ребром: никаких шансов у баасистов в шиитской среде не было, оставались только суннитские радикалы. Конкурировать с ними на одном поле было нелепо, да и означало это бескомпромиссную борьбу не с оккупантами и их марионеточным правительством, а между баасистами и исламистами в первую очередь.

Баасистов не могла устроить Аль-Кайеда с ее оборонительной идеологией, которая позиционировала ислам как жертву современных крестоносцев. Им нужна была бескомпромиссная наступательная идеология построения исламского государства «здесь и сейчас». И такая идеология нашлась у маргинальной, а поэтому агрессивной и оппонирующей Аль-Кайеде группировки Аймана аз-Завахири.

Елена Галкина, доцент Школы востоковедения НИУ ВШЭ в статье «Чем соблазняет Исламское государство» пишет:

«…Доктрина ИГ включает, в частности, следующие концепты, корни которых можно найти в салафитской литературе, но не в столь жёстком виде: неспособность управлять страной в соответствии с шариатом – куфр (неверие, самый страшный грех); сопротивление Исламскому государству – иртидад (вероотступничество, одно из проявлений куфра); ширк (идолопоклонство, язычество) должен бескомпромиссно искореняться, где бы ни был встречен (в мире не должно остаться ни одного язычника); все шииты – вероотступники; Братья-мусульмане и ХАМАС – предатели ислама.

Аль-Каида позиционирует свою борьбу как «оборонительный джихад» (джихад ад-даф‘), исходя из того, что исламский мир подвергается атаке со стороны «крестоносцев» (Запада) и местных правителей-вероотступников. ИГ также использует этот концепт, но практически с момента появления направляет свою пропаганду, в первую очередь, против лидеров мусульманских стран, борьба с которыми, по мнению лидеров организации, более актуальна, чем противостояние Западу. Кроме того, ИГ признаёт и «наступательный джихад» (джихад ат-талаб) в отношении язычников и вероотступников, особенно шиитов, замысливших совместно с США превратить Ирак в шиитское государство, чтобы замкнуть «шиитский полумесяц от Тегерана до Бейрута».

Сейчас старшее поколение исламистских теоретиков отвернулось от И Г, поражённое его жестокостью. Проработкой идеологии группы занимаются молодые религиозно-политические философы, наиболее влиятельный из которых – 30-летний Турки аль-Бин‘али, бахрейнец из хорошей семьи, ниспровергатель авторитетов и мастер интернет-троллинга. Идеологи и пропагандисты И Г, сами с юности живущие в сети, знают культурные коды и арабской, и западной молодёжи, способны создавать мемы и запускать медиавирусы.

Многие материалы рассчитаны на неарабского реципиента и содержат мессиджи, привлекательные за пределами исламского мира: на вербовочных видео ИГ предстаёт как братство «воинов истины», членом которого может стать каждый, причём внимание реципиента не акцентируется на исламской составляющей. Это образ боевого лагеря победителей, которые приходят устанавливать свои правила, и насилие – неотъемлемая их часть.

Казни

В вербовочных роликах присутствуют крупные планы погибших джихадистов, реальные взрывы, перестрелки, казни. Такая подача материала призвана привлечь не религиозных фанатиков, а «солдат удачи», не нашедших себя в мирной жизни. Ещё одна целевая аудитория – подростки, для которых насилие знакомо по компьютерным играм. Так пропагандисты рекрутируют и профессиональных наёмников, и юношей, ищущих жизни экстремальной и полной высокого смысла…»

Хаджи Бакр

Логика борьбы подвела руководителей баасистского подполья к совершенно конкретному решению: необходимо брать под свой контроль или предлагать союз этой исключительно перспективной идеологии и использовать ее в своих целях, предоставив идеологам свои организационные и ресурсные возможности в деле достижения конечного результата. Нашелся предмет для торга и соглашения, создались предпосылки для унии, так похожей на союз Ибн-Сауда и Абд Аль-Ваххаба.

Вот здесь и сыграли свою роль особенности выстроенной к этому времени Абу Мусабом аз-Заркави структуры исламистского подполья в Ираке. Во-первых, двухзвенная организационная структура гарантировала, что контроль над штабом исламистов – Шурой – почти автоматически дает возможность взятия под контроль всех сетевых структур, которыми она управляет. Во-вторых, иракские исламисты сами искали возможность сплава исламизма и национализма, так как их не слишком устраивал космополитичный подход идеологии Аль-Кайеды. Интересы сошлись – и появление Хаджи Бакра стало тем спусковым крючком, который запустил всю последующую цепь событий.

Стоит отметить, что до Арабской весны оставались считанные месяцы, но пока к тому моменту обстановка в регионе не давала оснований ожидать, что вот-вот начнутся события, полностью изменяющие его облик. Поэтому записка Хаджи Бакра никак не могла учитывать будущие события, она носила стратегический, концептуальный характер.

Еще один момент, который тоже стоит упомянуть – помимо баасистского подполья и радикальных исламистов в Ираке существовали и другие группировки, не относящиеся к ним, но которых мало устраивала сложившаяся ситуация и внезапный шиитский ренессанс, сломавший существовавшее равновесие. В первую очередь нужно упомянуть суннитские племена, которые крайне настороженно относились к правительству Багдада, однако при этом не принимали и радикальные воззрения исламистов.

Эти группировки проявились в 2004 году во время так называемой «битвы за Фаллуджу», когда оккупанты так и не смогли подавить вспыхнувшее в Фаллудже восстание, которым управляли радикальные исламисты. Американцам удалось договориться с шейхами племен, направивших в Фаллуджу созданное ополчение «Ас-Сахва». Оно и урегулировало проблему, выбив и выдавив исламистов из города. Однако не нужно полагать, что «Ас-Сахва» стала союзником оккупантов и багдадского правительства – по сути, оно сохраняло нейтралитет по отношению к ним на условиях автономного права не допускать на свою территорию радикалов.

«Ас-Сахва» вела жестокие бои с исламистами вплоть до середины 2014 года. Еще весной 2014 приходили сообщения о столкновениях, взаимных захватах пленных и жестоких расправах над ними.

Битва за Фаллуджу 2004 год. Раненые американские военные

Столь сложная конструкция сохранялась до 2013 года, пока премьер правительства Малики окончательно не сломал хрупкий баланс отношений с суннитами, проводя крайне жесткую политику по отношению к ним. Этим воспользовались игиловцы, предложив союз «Ас-Сахве» и шейхам племен. Союза не получилось, но суннитские племена сменили враждебность по отношению к ИГИЛ на относительный нейтралитет – что, в общем-то, вполне устроило Шуру ИГИЛ. Нейтралитет, конечно, условный – столкновения между ИГИЛ и племенными суннитскими ополчениями идут по сей день, однако их ожесточенность существенно снизилась.

Абу Айюб аль-Масри (лидер ИГИ)

Хаджи Бакр в 2010 году появляется в Шуре моджахедов и занимает там не слишком высокий, но тем не менее значимый пост в структуре планирования. Есть данные, что заслужил он это право после того, как предоставил руководству ИГИ ценнейшую информацию о боевом планировании армии Ирака в отношении ИГИ, дислокации, способах связи и коммуникациях. Вряд ли человек, на днях вышедший из тюрьмы, мог самостоятельно получить такого рода сведения. Видимо, его профессиональные навыки и умения были столь высоки, что очень быстро он входит в саму Шуру на правах одного из ее членов. С этого момента наблюдается активное внедрение профессионалов и специалистов из баасистского подполья в структуры исламистов.

Случайно или нет, но так совпало, что в том же 2010 году лидеры Исламского государства Ирака Абу Айюб аль-Масри и Абу Омар аль-Багдади были убиты, и именно Хаджи Бакр сумел путем короткой, но довольно сложной борьбы найти и протащить на первые роли практически никому неизвестного моджахеда средней руки, которому дается имя Абу-Бакр аль-Багдади, и который становится лицом группировки. Биография Абу-Бакра аль-Багдади изобилует колоссальными пробелами, и ничем не гарантировано, что известное нам о нем является правдой. Тем не менее, по отрывочным сведениям, немалую часть которых сообщил, предположительно, один из руководителей среднего звена управления ИГИЛ, впоследствии перешедший на сторону «Джебхат ан-Нусры», известно следующее:

Абу-Бакр аль-Багдади

Абу-Бакр аль-Багдади (настоящее имя Ибрагим Аввад Ибрагим Боу Бадри бин Армуш) принадлежит к клану Боу Бадри племени Курейш. Эта информация оспаривается, но, тем не менее, анкетные данные Абу-Бакра аль-Багдади дают ему теоретическую возможность претендовать на звание Халифа, так как одним из условий как раз и является принадлежность «соискателя» к племени Курейш. Вполне возможно, что Хаджи Бакр и подбирал кандидата на первую роль, исходя именно из анкетных данных, а также из полной подконтрольности будущего халифа.

Абу-Бакр аль-Багдади (рисунок Тайм)

Пока можно лишь с довольно высокой степенью уверенности предположить, что Хаджи Бакр (ставший ближайшим советником Абу-Бакра аль-Багдади) нашел прикрытие своей деятельности, выдвинув впереди себя «говорящую голову». В какой-то мере это подтверждает и то, что после гибели Хаджи Бакра в январе 2014 года место советника аль-Багдади занял еще один баасист, Абу Яхья аль-Ираки, о котором также практически ничего неизвестно, однако он сопровождает молчаливой тенью аль-Багдади и попросту следит за тем, чтобы «голова» говорила дозволенные речи. Не более того.

Особое любопытство фигура Абу Бакра аль-Багдади вызвала еще и тем, что была найдена некая фотография, на которой предположительно он, но во вполне светском облачении принимает участие во встрече с небезызвестным сенатором США Маккейном. Это позволило предположить наличие американской «крыши» как самого Багдади, так и вообще всего ИГИЛ. Вопрос довольно любопытный, однако так доподлинно и неизвестно, Багдади ли был на этой фотографии. Даже Госдепартамент попал в конфузное положение, оперируя фотографией бородатого человека, принимавшего участие на стороне Вооруженных Сил России в российско-грузинской войне 2008 года, похожего на одного из ополченцев Донбасса с позывным «Бабай», на основании чего Госдепартамент поспешил объявить об участии российские спецподразделений в боевых действиях на Донбассе.

Первый состав Шуры ИГИЛ

В общем, вопрос весьма неясен, но даже если Багдади и присутствовал на этой встрече, объяснить это можно самыми разными способами – вплоть до того, что он выполнял задание того же самого Хаджи Бакра. Кстати, довольно характерно и то, что человек, похожий на аль-Багдади, выглядел предельно светски: исламизм и фанатизм значительного числа руководителей ИГИЛ носит откровенно показной характер. Сам Хаджи Бакр весьма наплевательски относился к соблюдению даже внешней набожности, его с огромным трудом заставили отрастить бороду и вынудить хотя бы «на публике» вести себя соответствующим образом. Исламизм для этих людей – инструмент, а не образ жизни и мысли. Запредельный цинизм, с которым они относятся к этому инструменту, лишь подчеркивает, что баасисты используют его, не более того.

* * *

Начиная с 2010 года, и тем более с начала событий Арабской весны, Исламское государство Ирака резко насыщается представителями баасистского подполья, задачей которых становится контроль над деятельностью исламистских сетевых группировок, подчиняющихся Шуре ИГИ.

Военный парад в Ракке в честь объявления «Исламского халифата», 30 июня 2014 года

Война в Сирии открыла перед иракскими группировками возможность получения международной военной и финансовой помощи, которую без особого разбора аравийские монархи и Запад начали в массовом порядке предоставлять всем, кто был готов участвовать в ликвидации режима Асада. На первом этапе цели противников Асада и Шуры ИГИ полностью совпали. ИГИ требовалась «расчистка» территории Северной Сирии под строительство своего Халифата, Западу и монархам нужен был инструмент для реализации их планов. Однако после захвата Ракки – столицы одноименной провинции в Сирии – ситуация стала коренным образом меняться. ИГИ (которая в 2013 году предпоследний раз переименовалась в Исламское государство Ирака и Леванта – ИГИЛ), начала играть в собственную игру, которая перестала совпадать с интересами внешних спонсоров.

Военный парад в Ракке (30 июня 2014 года)

Конфликт был заложен изначально, однако не вина ИГИЛ, что спонсоры не обращали внимания на его особенности – ИГИЛ никогда не делал секрета из своих целей и задач.

В отличие от безграничного и вечного джихада в версии Аль-Кайеды ИГИ с момента прихода в него офицеров и администраторов саддамовского режима не только качественно усилился организационно, он приобрел четкую и понятную цель: строительство государства суннитов для суннитов на землях, занимаемых ими в пределах территории исторической области Левант. Изменение названия с ИГИ на ИГИЛ формализовало и конкретизировало эту цель. С такой постановкой вопроса оказались согласны почти все, кто был недоволен сложившимся порядком вещей: исламисты получали возможность строительства государства, в котором шариат и жесткие нормы, предписанные учением, станут основой жизни. Баасисты получали возможность реализовать свою мечту о возвращении к власти. Суннитские племена, населяющие территории Анбара и восточных провинций Сирии, получали территорию, свободную от чужаков. Консенсус был найден.

Не вина ИГИЛ, что кто-то представлял себе его цели как-то иначе и полагал ее очередным знаменем всемирного джихада. Более того, даже это было использовано умными и абсолютно циничными руководителями группировки, которые без особой рефлексии принимали любую помощь со стороны – будь то деньги, оружие или орды иностранных наёмников, руководствовавшихся идеями всемирного джихада, не слишком вникая в детали того, чем именно им приказывают заниматься. Им нравился и устраивал сам процесс борьбы – так почему не воспользоваться этой безмозглой массой, которой, в сущности, все равно, во имя чего умирать и убивать.

На этом историческую реконструкцию ИГИЛ, пожалуй, можно и завершить. Она неполна, вряд ли точна в деталях, возможно, где-то вообще плохо стыкуется с реальностью – я уже писал о том, что специфика освещения деятельности этой группировки (и многих подобных ей) не позволяет детально и непротиворечиво выстроить ее историю. Собственно, это и не слишком важно с точки зрения тех целей и задач, которые ставит перед собой текст этой книги. Здесь лишь важен фон, на котором и будет развиваться описание особенностей ИГИЛ, которые и сделали ее самой опасной и эффективной террористической группировкой нашего времени.