Раздробленность мусульманского сообщества и глубокие противоречия внутри него создают питательную среду для проникновения разнообразных инородных течений и идеологий. Относительно мирные из них сразу выдавливаются более агрессивными на периферию.

Динамичный рост численности мусульманского сообщества в конце 80 — начале 90 годов привел к тому, что неизбежно стало расти число мечетей и общин при них. Практически полное отсутствие системы подготовки кадров привело к тому, что имамами мечетей становились зачастую случайные люди, не имеющие соответствующего богословского образования. Проблема была решена массовой отправкой молодежи на обучение в зарубежные исламские учебные заведения. Большая часть из них была отправлена в те страны, которые выразили желание поддержать возрождение ислама на территории России — в первую очередь, аравийские монархии Залива.

Даже если не принимать во внимание интерес этих стран в распространении своего влияния на территории России, сам процесс обучения не давал возможности готовить квалифицированные кадры. Срок обучения в 4–5 лет был непозволительно коротким. Минимум 3 года необходимо для овладения арабским языком и его письменностью. Оставшиеся год-два не позволяли получить системного образования, а в реальности зачастую дело обстояло ещё хуже — новоявленные адепты учения в ускоренном порядке изучали арабский язык и письменность в бытовом разговорном объёме, и оставшееся время проводили в зубрежке и механическом запоминании текстов без особого вникания в их смысл. Говорить об осмысленном понимании сложных философских и этических норм, накопленных исламом в течение полутора тысяч лет, в таких условиях не приходится.

В итоге в Россию стали возвращаться догматики, обладающие определенной и ограниченной суммой знаний, но лишенные возможности их адаптировать и применять в российских условиях. Кроме того, большая часть образовательных учреждений, куда прибывали российские студенты, давала образование в области наиболее фундаментального толкования священных текстов. Такое образование шло вразрез с устойчивыми традициями, принятыми как на Северном Кавказе, так и в Поволжье. Не нужно забывать, что ханбализм отвечает условиям и реалиям наиболее архаично устроенного общества с преобладанием родо-племенных отношений. Даже условия Северного Кавказа, в котором эти отношения еще не прошли стадию своего разложения, были гораздо сложнее аравийских. Что уж говорить о урбанизированном Поволжье и Центральной России.

Объективно складывался конфликт между сутью излагаемых новоявленными имамами воззрений и реальной жизнью. Это стало предпосылкой для интереса ваххабитов в социальной деградации российского исламского общества. В этом ваххабиты оказались полностью солидарны с неолибералами-западниками, чей интерес также заключается в архаизации российского общества, его фрагментации и раздробления на непримиримые враждующие страты и общественные группы.

Положение могли бы исправить дополнительные богословские курсы, организованные непосредственно в России, которые проводили бы дообучение и адаптацию молодых выпускников иностранных исламских вузов. К сожалению, к моменту возвращения первых обученных имамов-неофитов разрушительные процессы в системе управления исламским сообществом набрали максимальный размах. Муфтияты делили общины, территории, деньги, благосклонность чиновников и иностранных спонсоров. Создающиеся на территории России учебные заведения отдавались на откуп приезжим арабам, которые и финансировали эти программы и мероприятия. Именно так и вышло в медресе «Йолдыз» в Набережных Челнах, из которой вышел известный по взрывам в Москве террорист Денис Сайтаков.

Руководство медресе «Йолдыз» еще в сентябре 1993 года заключило договор о сотрудничестве с саудовской благотворительной организацией «Тайба» и фактически передало ей весь образовательный и воспитательный процесс. «Тайба» же была обычной вербовочной структурой, немедленно приступившей к своей основной деятельности — вербовке и мотивированию будущих террористов. Такую же деятельность разворачивали на территории России благотворительные арабские фонды «Аль-Харамейн», «Аль-Игаса», «Ибрагим аль Ибрагим» и другие. Эти же структуры были замечены в финансировании боевых отрядов чеченских террористов. Только в 2000 году после разгрома банд Хаттаба и Басаева в Дагестане и Чечне российская ФСБ, наконец, обратила внимание на деятельность этих и им подобных организаций. Можно только представить, какое количество мусульман было обращено с помощью всех этих структур в ваххабитов.

Выпускники челнинской «Йолдыз», бугурусланской «Аль-Фуркан», других медресе и школ вместо усердного изучения богословия прямым ходом шли в Чечню, где в это же время радикальные исламисты начали окончательное искоренение традиционных исламских общин, суфийских тарикатов и их лидеров.

Особый упор в деятельности ваххабитских миссионеров был сделан на прозелитизм среди этнических христиан, которые должны были стать основой начавших свое формирование ячеек-«джамаатов». При этом чисто статистически большая часть новообращенных славян становились приверженцами именно радикальных исламистских идей, что вообще свойственно неофитам. Пропагандистская и миссионерская деятельность подкреплялась массовыми многомиллионными изданиями книг и переводов, трактующих ислам с салафитской точки зрения.

Тяжелая социальная обстановка и утрата идеологического целеполагания в значительной степени облегчали работу вербовщиков — как внутри этнических мусульман, так и в этнической христианской среде. Государственные органы власти и управления не только не обращали внимание на эти явления, но и относились к ним вполне лояльно, рассчитывая использовать связи с ваххабитскими структурами в качестве поддержки своих отношений с богатыми аравийскими спонсорами и инвесторами.

Стоит отметить, что процессы, происходящие на Северном Кавказе и в Поволжье, существенно различались между собой, и именно этим можно объяснить принципиально разную ситуацию сегодня в этих двух крупнейших центрах распространения ислама в России. На взгляд автора, ситуация в Поволжском регионе выглядит сегодня гораздо более угрожающей, несмотря на то, что именно Северный Кавказ является основным поставщиком новостей о столкновениях с террористами и экстремистами. Чтобы понять, в чём заключаются эта особенность, нужно кратко рассмотреть ситуацию в этих двух центрах.