Профессор говорил подчеркнуто вежливо, но интонации подсказывали, что Максим Анисимович недоволен.
— Я понимаю — отпуск, лето, война, — укоризненно перечислял Фролов. — Но вы не должны забывать о своей работе. Ни дня без работы, ни дня без маленького продвижения. Помните, что собрать много материала — это мало, такое даже бот в Инете сделает. Вы должны систематизировать собранные материалы, проанализировать, сформулировать выводы, подтверждающие вашу концепцию. Не сомневаюсь, что концепцию вы уже продумали.
— Да, безусловно, — промямлил Андрей, который всю неделю после дембеля диктовал роботу-секретарю свои фрагменты сценария нескольких эпизодов «Казармы», а про диссертацию даже не вспоминал. — Кое-какие задумки намечаются…
Помолчав для вежливости, но не дождавшись развития темы, Фролов продолжил:
— Замечательно, голубчик. В своем докладе на конференции вы должны наметить эту концепцию, но советую не раскрывать всех деталей. Избегайте сенсаций, молодой человек, — вы пишете не сценарий видеобоевика. Научная работа должна быть серьезной, добротной, неуязвимой для критики. Не гоняйтесь за призраками ошеломляющих открытий, от вас не требуется совершать перевороты в науке, придумывая принципиально новые истолкования минувших событий.
— И в мыслях не было, — честно заверил его сломленный натиском аспирант.
Максим Анисимович позвонил ни свет ни заря — в начале одиннадцатого, и спросонок Андрей разобрал не все слова. Только теперь, когда видеобеседа с очевидностью близилась к финалу, он сообразил, что профессор дважды упоминал какую-то конференцию, к которой нужно что-то подготовить. Запаниковав, аспирант пообещал приехать и обсудить все детали. Над идеей встретиться лично научный руководитель вежливо посмеялся:
— Сложно будет организовать, голубчик, — объяснил Фролов. — Мы с супругой путешествуем. Вернусь на Калиюгу десятого июля, на двенадцатое назначен семинар — там и послушаем о ваших предварительных результатах. Вы перечитайте внимательно мое письмо, я подробно изложил. Ну, успехов вам.
Письмо действительно приходило — это Андрей помнил наверняка. Он сходил в санузел, взбодрился контрастным душем, после чего глаза стали открываться в полный размер. Подогреть вчерашний чай не вышло — чайник оказался пуст, пришлось заваривать свежий. Синтезатор уже приготовил заказанный перед заходом в душевую завтрак — посыпанный сыром омлет с корейкой. Поставив тарелку перед монитором, Андрей отыскал письмо Фролова — он, хвала политеизму, не стер этого файла вместе с сотнями рекламок и прочих глупостей, накопившихся за время его службы.
Послание от профессора поступило на почтовый сервер через неделю после старта «Собаки Баскервилей» в сторону Конуса. Говоря по-простому, Андрей потерял почти месяц, подаренный судьбой на подготовку доклада.
Как сообщал Максим Анисимович, международную конференцию «Актуальные проблемы новейшей истории» запланировали еще пару лет назад, и местом проведения была назначена шоббихельская планета Векскеела. Однако война спутала все карты, оргкомитет стал поспешно искать запасной космодром. Случайно узнавший о затруднениях коллег Фролов предложил свой университет, аудитории которого пустовали по случаю летних каникул. Поскольку шобби отказались ехать во вражескую страну, а часть импов и ресов присоединилась к бойкоту из глупой солидарности, в программе открылись прорехи. Кооптированный в оргкомитет Фролов немедленно забил все дыры сотрудниками и аспирантами своего факультета. Машукевичу разрешалось предоставить один доклад и одно короткое сообщение. Времени до конференции оставалось в обрез, а еще не сверстаны и не размножены диски с докладами.
Разобрав почту, Андрей обнаружил еще одно письмо из университета. Ректорат прислал удостоверение аспиранта, дающее право беспрепятственно получать архивные материалы, необходимые для научных исследований.
Время поджимало: два дня от силы на подготовку доклада, после чего начнутся съемки экстренного сезона «Казармы». Кое-какие идеи, конечно, появились, однако превращение сырого материала в корректный научный текст — это работенка не для слабонервных.
Первым делом аспирант отыскал в интернет-журнале «Воин Империи» опубликованные главы мемуаров маршала Копфа, командовавшего соединениями ударных сил дальнего действия накануне и во время 9-й Галвойны. Нужной ему информации в изданных отрывках книги «Звездные крылья» не содержалось. Согласно комментариям редакторов, с полгода назад престарелый маршал перенес процедуру генетического омоложения и в настоящее время проходит терапевтическое сопровождение на даче в окрестностях города Порфир (планета Добрава). Работу над мемуарными черновиками продолжает его внук, контр-адмирал в отставке профессор Эльфрид Копф.
Адмиралу, внуку маршала, Андрей написал подробное письмо с просьбой прояснить историю с кораблями, наблюдавшими за базами дальних бомбардировщиков. Файл отправился скитаться по ретрансляторам, превращаясь то в фотоны, то в гравитоны. Нормальное время пересылки сообщений между цивилизованными планетами ССМ не превышало часа. В глубинку письма пробирались дольше, но Порфирская область Добравы — не какая-нибудь глухомань, послание ляжет на серверы семейства Копф очень скоро. Другое дело, когда отставной адмирал соизволит ответить, если вообще соизволит.
Не теряя времени, Андрей вошел на сайт архива военного ведомства и набрал код своего аспирантского удостоверения. После затянувшегося на секунды выжидания появилась табличка сообщения: дескать, ваш допуск позволяет ознакомиться с документами таких-то степеней секретности. Проще говоря, аспирант имел право читать все рассекреченные материалы, а также кое-какие не слишком засекреченные. Пока этого было достаточно.
Центральный архив министерства обороны находился, естественно, на Земле. Там же хранились архивы прочих государственных учреждений. Однако многим юридическим и физическим лицам часто требовались те или иные архивные выписки. Поэтому, чтобы не забивать межзвездную связь миллионами запросов, электронные копии большей части документов имелись в каждой провинциальной столице.
Хранилище документации по 32-й армии насчитывало миллионы текстовых, графических и видеофайлов только за период сражений в Призме, причем примерно три четверти документов оказались засекреченными до сих пор. Обычная история — у военных не доходят руки просмотреть эти записи, чтобы объявить рассекреченными отчеты об отправке обмундирования и продовольствия с армейского склада на дивизионные распределительные пункты. При этом грифы секретности с боевых рапортов нередко были сняты еще четверть века назад.
Итак, 32-я общевойсковая армия… дата последнего формирования… гарнизоны постоянной дислокации… приказ Верховного Главнокомандующего о выдвижении армии в скопление Призма… боевая задача: установить полный контроль над скоплением, побить всех, кто попытается оказать сопротивление… Нормально, узнается стиль Порфирия Енисейского.
Командующий армией — генерал пехоты Шарль Эрих Вимутье, заместитель командующего — генерал-полковник Адриан Юнгер, начальник штаба — генерал-полковник Артур Габриэлян. Объединение состоит из пяти армейских корпусов четырехдивизионного состава. Штаб армии расположен в районе звезд Призма-3722, Призма-1029, Призма-5106, Призма-0127, штабной корабль — мобильный центр управления «Австралия».
Местом расположения штабов корпусов назначены:
55 ак — система звезды Призма-3659;
76 ак — система звезды Призма-8913;
89 ак — система звезды Призма-0437;
114 ак — система звезды Призма-2836;
131 ак — система звезды Призма-8395.
Как и следовало ожидать, командующим 114-го корпуса числился генерал-лейтенант Теодор Лестер, штабной корабль — легкий крейсер «Торнадо». Дед Афанасий так и говорил, только назвал штабной крейсер линкором. Одно слово — пехота!
Все оперативные документы штаба 114-го корпуса скачались одним огромным архивированным файлом. Оценив размеры добычи, Андрей засомневался, возможно ли просмотреть такое количество рапортов, докладных, приказов, видеороликов, разведсводок и записей переговоров командования корпуса с вышестоящими и нижестоящими штабами.
Он попытался разобраться хотя бы в диспозиции накануне последних боев, когда дед Афанасий повстречал тарогский супертанк, а потом его батальон выручала другая дивизия. Удалось установить, что после 5 сентября 2475 года части корпуса получали приказы не от Лестера, а непосредственно из штаба армии, причем 8 сентября на крейсер «Торнадо» прибыл генерал Юнгер, который руководил боевыми действиями 114-го и 76-го корпусов вплоть до завершения операции, то есть до середины сентября.
Естественная любознательность заставила поискать упоминания о 76-м корпусе. Согласно директиве командарма от 30 августа, это соединение под командованием генерал-полковника Николая Шайена было выведено в резерв. Трехмерная карта объяснила многое: 32-я армия готовилась разгромить противостоящие войска импов, а 76-й корпус предназначался для завершающего удара. Однако что-то неправильно пошло на участке Лестера, и пришлось через половину скопления перебрасывать резервный корпус. Кстати, в состав соединения генерала Шайена входила та самая 480-я дивизия, 5-й батальон которой нашел на Чархе подразделение Афанасия Машукевича.
Складывались контуры вполне логичной картины, оставалось лишь уточнить детали. Это будет скелет еще одной главы, а потом Андрей собирался незаметно встроить в текст давно продуманные соображения о влиянии оружия на тактику и оперативное искусство. Никто не сможет придраться: формально диссертация посвящена сражению за Призму, но тему оружейного прогресса в такой работе обойти никак нельзя.
Прочесав еще раз документы корпусного штаба, Андрей выяснил, что на Парнасе живет генерал пехоты в отставке Шайен. Расстояние от Калиюги до Парнаса невелико, можно будет слетать на выходные. Нашлись также старые генералы, командовавшие дивизиями в Призме. Андрей даже удивился, как легко всплывают из бездны времени бесценные факты, знатоки секретов, очевидцы событий. Для полноты коллекции захотелось найти майора-разведчика Эльфейри, который якобы командовал 114-м корпусом до появления Юнгера.
Новый поиск пришлось отложить: на нижней панели монитора подмигивал значок, означавший, что кому-то захотелось поговорить с Андреем по видеосвязи.
Лицо собеседника на голограмме принадлежало незнакомцу средних лет. Собеседник, одетый в униформу флотского фасона с отпоротыми знаками различия, равнодушно разглядывал аспиранта. Вокруг неприветливого мужика смутно просматривался интерьер по моде позапрошлого десятилетия.
— Вы — Машукевич? — осведомился незнакомец и, получив подтверждение, сухо продолжил: — Я — Эльфрид Копф, вы мне писали.
Ни хрена себе, только и смог подумать Андрей. Профессор имел доступ к межзвездному видео в режиме реального времени.
— Мы с дедом собрали кое-какие материалы, которыми вы интересовались, — проговорил отставной адмирал. — Файл отправлен несколько минут назад.
Проверив почтовый ящик, Андрей подтвердил:
— Файл получен, огромное спасибо… Как самочувствие маршала?
— Благодарю, дед здоров.
Отодвинув изображение внука, в мониторе появилось лицо человека постарше возрастом. Ариэль Копф бодро приветствовал собеседника и громко сообщил:
— Набираюсь сил, скоро буду совсем как огурчик. Вы, молодой человек, подали прекрасную идею — я обязательно добавлю в книгу главу про взаимный контроль накануне войны. Неужели есть грязные скоты, которые обвиняют нас в бомбардировке Глешнеке?
— Так точно, маршал. Кое-кто пытается доказать, будто Енисейский таким образом спровоцировал нападение тарогов на соседей.
— Какая глупость! — вскричал старик. — Возле наших баз постоянно дежурили стационеры двух-трех держав. Ни одна «Валькирия» не смогла бы взлететь незамеченной.
— Но уже испытывались «Звездные сверхкрепости», — осторожно напомнил Андрей.
— На тот момент была построена лишь одна машина, — молниеносно парировал маршал. — Испытания проводились на полигоне возле Сириуса в присутствии иностранных инспекторов. Вторую машину собрали только после начала войны, а «Протуберанцы» появились полугодом позже.
Эльфрид забеспокоился, уговорил деда не нервничать и отправил отдыхать. Затем, вернувшись к видеофону, произнес недовольным тоном:
— Оказывается, вы просились аспирантом на нашу кафедру, получили согласие, но так и не явились. Позвольте осведомиться, почему изменились ваши планы?
Получилось очень неудобно. Пришлось извиняться и объяснять, что не может оставить работу, поэтому выбрал университет поближе к дому. К счастью, профессор воспринял его доводы благосклонно, расспросил о работе над диссертацией, дал несколько весьма полезных советов. На прощанье Эльфрид Копф взял с Андрея слово, что тот апробирует свои результаты на конгрессе военных историков, который состоится в Порфире следующей весной. Вместе с приглашением на конгресс Андрей получил обещание:
— Если сделаете добротную работу, буду вашим рецензентом.
Попрощался Копф вполне добродушно, без прежней холодности. Дав отбой, Андрей немедленно бросился просматривать полученные с Добравы материалы и чуть не взвыл от восторга. Это была настоящая бомба!
Письмо от 23 мая 2473 года ломандарского премьер-министра коллегам из 7-й Республики, ССМ и 12-й Империи с требованием организовать взаимный контроль средств дальнего нападения.
Договор о режиме взаимного контроля, подписанный 16 июня того же года и ратифицированный 26 июля.
Списки всех кораблей, выделенных в Международную флотилию взаимного контроля. Рапорты всех командиров — на языках оригинала и в переводе на общеземной.
Отчеты лома, импа и реса о тренировочном рейде «Валькирии» за два дня до Глешнекского инцидента. Три крейсера проконтролировали весь маршрут учебного рейда от базы «Аванте» до учебной мишени и обратно. В момент инцидента 20 марта 2474 года все земные рейдеры дальнего действия стояли в ангарах и в бомбардировке участвовать не могли. Другие документы подтверждали, что дальние бомбардировщики ресов, имперцев и Ломандара также не покидали своих баз, а другие страны подобных средств не имели.
Вывод был прост: война не была спровоцирована великими державами, то есть круг подозреваемых сужался до трех фигурантов, чьи корабли могли добраться до Глешнеке: Даласули, Мрагвенд и Кьелтарогга.
Звезда Августа в небе над Кракенбургом давно миновала зенит и склонялась к морю. Очень хотелось на пляж, однако, сделав героическое усилие, Андрей вернулся к военному архиву.
В списках довольствия 114-го корпуса нашелся майор Эль-Фейри — прикомандированный офицер армейского штаба. Дальнейший поиск в Интернете привел к неожиданному результату — никаких сведений о таком человеке, словно никогда не рождался. Буквально чудом удалось отыскать упоминание, что Махарадж Эль-Фейри награжден орденом «За заслуги перед человечеством» № 009854 и орденом Боевого Знамени № 037125478. Поиск по номерам привел к сообщению из провинциальной сводки новостей тридцатилетней давности: перед выпускниками выступает кавалер ордена «За заслуги перед человечеством» № 009854… Рудольф Молинас.
Андрей обмер — любимый писатель его детства! Да что там детство — он и в студенческие годы зачитывался чудными книгами об открытии, освоении, колонизации Калиюги, о приключениях первооткрывателей других планет. Первые романы были опубликованы еще до войны — сколько же лет старику, жив ли он…
Молинас оказался жив, более того — жил на Фрейе, будучи ведущим научным сотрудником Института социальной математики при университете города Астротаун на западном побережье континента. Не в силах откладывать встречу, Андрей созвонился с Молинасом и бросился на вокзал.
Через час, обогнав время, поезд доставил его в уютный тихий ретрогородок. Дома в Астротауне строили не выше двадцати этажей, над улицами проносились стилизованные под ретродревность трамваи-монорельсы, жизнь текла медленно, как в XXII–XXIII веках. Некоторые районы города частенько использовались при съемках исторических фильмов.
Выслушав его просьбу, Молинас удивленно переспросил:
— Вы хотите узнать правду о каком-то историческом процессе? Это невозможно в принципе. История непознаваема. Она — как океан. Мы можем нарисовать контур берегов, зафиксировать рельеф дна и поверхности волн, но все равно будем весьма смутно представлять, что происходит в глубине. А экипажи батискафов видят лишь небольшой кусок дна и совершенно не представляют, какие ураганы бушуют на поверхности.
— Нужно много наблюдателей в каждой точке, — предположил Андрей.
— Вот именно. Каждый серьезный процесс представляет собой сумму множества мелких событий. Часто бывает трудно понять, какая именно причина была главной. Результат, который мы видим, является итогом совместного действия множества факторов, поэтому любому историческому факту может быть найдена масса истолкований, зачастую противоположных по смыслу. Задача историка — вычленить несколько главных причин, в том числе глубинных, неявных, которые почти всегда носят субъективный характер.
— Вы тоже историк?
— Не совсем, хотя специальность близкая… — Старик задумался, словно забыл о собеседнике, но вдруг заговорил опять: — Моя работа — математическое моделирование боевых действий. Мы еще до войны пытались создать виртуальную модель исторических процессов. Получалось очень неточно — невозможно учесть все факторы.
— Как море состоит из капель, которые движутся под действием мощных сил — течений, ветра…
— Вот именно! — Молинас кивнул. — История любой расы сводится к сумме движений разумных капель. Во многих случаях многочисленные массы разумных существ действуют по довольно простым усредненным схемам. Но в критических ситуациях поведение становится непредсказуемым. И тогда целые дивизии разбегаются, бросая оружие, но сотня усталых бойцов творит чудеса, останавливая полевую армию со средствами усиления.
Спорить на эту тему Андрей мог очень долго, потому как сам немало думал о странностях человеческой и нечеловеческой психологии. Во многих случаях так называемые разумные существа действовали нелогично и неразумно. Причин тому имелось немыслимое количество.
Однако сейчас его интересовали несколько иные проблемы, поэтому Андрей постарался тактично вернуть беседу к событиям вокруг Альганга.
— Простите, коллега, — начал он, — как я понял, вы служили в разведке и выдавали оперативные рекомендации на основе своей математической модели…
Молинас, он же Эль-Фейри, посмотрел на гостя с таким недоумением, что стало понятно: догадки Андрея получились весьма далекими от истины. Покачав головой, старик произнес:
— Что за странные домыслы? Никогда не работал в уважаемом учреждении. Меня призвали и направили в оперативный отдел штаба Тридцать второй армии. Наше подразделение, которым руководил профессор Шахрияр, анализировало планируемые операции, мы просчитывали возможный ход боевых действий.
— Простите… — Андрей смутился и не знал, как выйти из глупого положения. — Просто среди солдат и офицеров ходили слухи, что операциями руководит офицер разведки, к тому же вы служили под псевдонимом — это наводит на мысль о конспирации…
— Вот оно что… — Молинас засмеялся. — Да, иногда мы отдавали приказы через голову строевых командиров… Мне и другим коллегам выписали документы на другое имя, чтобы противник не догадался о присутствии на фронте видных ученых во главе с великим математиком Шахрияром. Но вообще-то вы правы — там сошлись не только армии, но и разведки. Ваши коллеги — военные историки — редко способны понять истинные причины многих событий, потому что забывают огромную роль спецслужб. Разведотдел фронта сумел перехватить и расшифровать связь противника, так мы поняли их тактику — наносить удары мелкими подразделениями. Противник бросал в бой штурмовые группы в составе одного-двух батальонов, стараясь раздергать наши силы, а потом нанести решительный удар по ослабленным участкам. Моя программа рассчитала оптимальную ответную тактику. Мы отвели войска из-под ударов, перегруппировались, собрали батальоны в бригадные кулаки, поочередно разбили штурмовые группы, а потом обрушились на ослабленное ударное соединение.
— Запланированное на сентябрь наступление должно было протекать по вашим схемам?
— Совершенно верно. К сожалению, мы не смогли проконтролировать осуществление плана «Наковальня громовержца». Диспозицию спустили в войска, а нас отозвали в штаб фронта — моделировать большое наступление силами двух армий в скоплении Конус. В наше отсутствие армейское командование сработало не слишком уверенно. Вроде бы возникли какие-то разногласия между Лестером и Вимутье… Прошу прощения, но деталей не запомнил.
— И вы не знаете, за что попал в опалу Лестер?
— Трудно сказать, могу лишь догадываться. Перед контрнаступлением я предложил несколько вариантов действий. По-моему, Лестер перестраховался. Комкор выбрал не самую перспективную, но наименее рискованную диспозицию. Был другой план, требовавший предельного напряжения сил, в том числе интеллектуальных, но успех мог быть просто сокрушительным. Лестер не решился и предпочел ограничиться малой победой. Вомастен зи Райфинг поймал его на этой ошибке и жестоко наказал.
Андрей забеспокоился: даже первые крупицы материалов, которые он успел собрать, заставляли подозревать, что без сенсаций дело не обойдется. Еще несколько подобных находок — и профессор Фролов откажется руководить скандальным исследованием.
Поблагодарив за интересную беседу, аспирант осведомился, какие сведения о фронтовой работе сотрудников Шахрияра можно публиковать. Молинас равнодушно показал ему список послевоенных публикаций на эту тему. Вот оно — влияние технологий на оперативное искусство! Интереснейшая информация опубликована чуть ли не полвека назад, но историкам неизвестна, потому что гуманитариям такая математика попросту непонятна.
Вечером, почитав статьи Шахрияра, Молинаса и других сотрудников этой лаборатории, Андрей сделал неутешительный вывод: даже ему, при всей его подкованности в области естественных дисциплин, удалось понять только первые и последние абзацы каждой публикации. Впрочем, ему этого было достаточно: выводы социальных математиков поддавались переводу с математической тарабарщины на человеческий язык.