Всеволод назначил рандеву в баре космопорта «Слободан». Баров, ресторанов и кафе здесь имелось невероятное количество, поэтому они смогли встретиться, лишь несколько раз созвонившись. По такому поводу заказали «кровавую Мэри». Андрей принялся сумбурно рассказывать о событиях дня минувшего, Чаклыбин даже головой мотал, не поспевая за стремительными зигзагами сюжета.

— В общем, так… — сказал писатель, окончательно запутавшись. — Таскать на важные встречи сумку с оружием — это моветон. Сумку оставим у меня на «Рамзесе Великом». Только на встречу с Чармановым ты, если не полная сволочь, обязан взять меня.

— Само собой. Поговоришь с ним о Порфирии. А что за «Рамзес Великий»?

— Тот кораблик, что мы взяли в укрепрайоне.

Андрей с удовольствием слушал, как Всеволод хвастается приобретением. Старый пакетбот после косметического ремонта стал — если верить владельцу — быстроходным красавцем. Пусть грузоподъемность «Рамзеса» была невелика, зато каюты оборудованы с комфортом. Мощные холодильники могли вместить до сотни тонн охотничьей добычи.

В апогее восторженных обсуждений предстоящего сафари позвонила Виктория.

— Так ты на Балканском космодроме, — обрадовалась она. — Жди, через полчаса буду.

— Ищи нас в баре «У Влада», — предупредил Андрей, дал отбой и сказал Чаклыбину: — Она тоже своим корабликом довольна. Строила грандиозные планы, как будет одним рейсом не меньше десяти килотонн перевозить.

— Как у тебя с ней? — осведомился Чаклыбин, разглядывая зал сквозь рюмку коньяка. — Похоже на серьезные отношения.

Этот вопрос Андрей задавал себе все чаще, но не знал ответа. Он пробормотал:

— Вроде привязался. Меня такие отношения устраивают. Ее, кажется, тоже… Ты веришь в вечную любовь?

Хмыкнув, Всеволод залпом выпил коньяк и буркнул:

— Иногда хочется верить, что я — великий писатель. С вечной любовью примерно такая же ситуация.

— Нам хорошо вместе, — вполне искренне сознался Андрей. — Мы разные, но притерлись, хотя не всегда понимаем друг друга.

— С одной женщиной я прожил четыре года и был уверен, что встретил настоящую любовь, — сообщил Чаклыбин. — Потом все внезапно кончилось. Оба тяжело переживали разрыв, но время залечило шрамы на сердце.

Андрей процитировал собственное эссе, написанное на четвертом курсе:

— Мораль субъективна и сильно меняется в разные эпохи. Бывают периоды, когда люди без принуждения предпочитают крепкую семью, потом наступает время беспорядочных связей. На переломах истории происходит распад старой этики.

Писатель печально наклонил голову и проговорил с неторопливой рассудительностью:

— Тысячу лет назад мужчины женились в пятнадцать лет и редко доживали до тридцати. Тогда можно было поверить в любовь до гроба. Цивилизация подарила нам долгую жизнь. Среди нас немало двухсотлетних, и мы наверняка сможем отпраздновать трехсотый день рождения. Ты можешь себе представить?..

Он не договорил, но нетрудно было понять, что хотел сказать писатель. Кивнув, Андрей депрессивно подтвердил:

— Ты прав. Никакое чувство не сохранится так долго. Продление молодости рождает новую мораль.

— Дело не только в долголетии, — подправил его Всеволод. — Социум изменяется, и мораль меняется вместе с обществом. Прогресс многолик.

Философская тематика естественным образом утихла с появлением Виктории. Чаклыбин деликатно распрощался, прихватив оружейную поклажу друга. Рыжая выглядела непривычно серьезно, даже когда предложила посидеть в ресторане. Андрей насторожился, заподозрив недоброе.

— Ты решила меня бросить? — осведомился он без обиняков.

Она всхлипнула. Подозрения крепчали, как маразм в мозговом штурме. «Рано или поздно это все равно бы случилось», — подумал Андрей, неожиданно почувствовав, что не хочет с ней расставаться.

— Не в том дело. — Виктория говорила, не поднимая глаз. — Мне трудно работать одной. Этот новый корабль… нужен экипаж. Я предложила старику Харонову, но он, оказывается, профессор Академии военного флота. На смех меня поднял. Сказал, что через три года закончится процесс омоложения, тогда он снова пойдет большим кораблем командовать.

— Да, не для него торговый флот, — согласился Андрей, к которому вернулось хорошее настроение. — И что ты надумала?

Направив на него полный надежды взгляд, Виктория выдохнула:

— Давай вместе летать. — И затараторила, как будто боялась его возражений: — На такой красавице мы будем зарабатывать вдвое больше. Я все подсчитала: через три года сможем открыть развлекательный центр. Я такой контракт отхватить могу — деньги сами сыпаться будут. А те девять кораблей, которые у тебя остались, можно сдать в аренду. Через три года мы их вернем, и у нас будет своя флотилия…

— Не будет, — сказал Андрей. — Те корабли уже проданы.

— Продешевил, — расстроилась она. — Нет в тебе деловой хватки.

— Какая-то имеется. Но в твоем бизнесе я ничего не понимаю. К тому же мне сегодня предложили новую работу. Наверное, соглашусь.

— Заработок побольше, чем в твоей компании? — заинтересовалась рыжая.

— Боюсь, поменьше. Но работа очень интересная. И наверняка придется сидеть на захолустной планете вдали от цивилизации.

Виктория была недовольна. Андрею даже показалась, что она вот-вот расплачется или выматерится. Только вдруг ее лицо приобрело знакомое выражение — такой прищур означал, что «звездная волчица» просчитывает возможную прибыль.

— На такой планете ресторан открыть дешевле получится, — медленно произнесла рыжая. — И снабжение туда возить — как раз для моей «Принцессы».

В таком состоянии Виктория превращалась в танк, сметающий любые препятствия. Андрей не сомневался, что рыжая сумеет выбить у Гринхауса контракт на подвоз провианта и прочего груза. Только вот он сам не был до конца уверен, на какой планете будет работать. И будет ли работать вообще: душа не лежала бросать налаженную жизнь, к тому же получится, что в тот институт он придет без ученой степени, то есть получит не слишком высокую должность. Лучше подождать два года, защитить диссертацию, но к тому времени штат будет укомплектован и для него места не найдется.

Проблемы плодились, как нейтроны в цепной реакции. При таком раскладе самое верное решение — справляться с неприятностями поочередно, по мере их поступления на повестку дня. Проще говоря, форсировать работу над диссертацией, а там видно будет.

Сделав благодушное лицо, Андрей разлил вино и беззаботным тоном осведомился, для чего Виктории понадобился напарник. С видом искреннего разочарования в его умственных способностях рыжая поведала, что на таких кораблях нужно иметь не меньше четырех членов экипажа, причем роботами можно заменить не более двух, а у нее на «Тиаре» был всего один робот, да и тот нуждается в ремонте. Нанять экипаж она не может, потому что мужики станут лапы распускать, пока согласился один старик-механик, но все равно двоих не хватает — пилота и каргомастера.

Облегченно улыбаясь, Андрей сказал:

— Ты начала таким трагическим тоном, чуть не перепугала меня. Всего-то дел — завербуй на место второго пилота женщину, а робота починим.

— С финансами напряженка, — призналась она грустно. — Все сбережения и бабло, которое за «Тиару» получено, я вбухала в ремонт «Принцессы» — и залог за новый груз внесла.

— Ты говорила, твоя младшая сестра курсы навигаторов закончила…

— Так она же стерва, вся в папашу! — взвыла Виктория, но вдруг оцепенела с полуоткрытыми губками. — Папаша, гад ползучий, на инвалидности сидит. Еще месяц ему летать нельзя — пусть пашет каргомастером! И сестра-зараза при нем тихая будет…

— Вот и решили твои проблемы, — умиротворенно подытожил Андрей. — Через месяц будет у тебя два робота, это моя забота.

От идеи, чтобы любимый купил ей робоматросов, рыжую скрючило. Пришлось напомнить глупышке про близкую родню на роботоремонтном заводе в Бизонии. В этом и заключалась главная разница между ними: Виктория привыкла полагаться на собственные силы, тогда как Андрей был членом большой семьи, которая могла подсобить в любой момент, несмотря на все конфликты и недоразумения между близкими людьми.

— Ты забыла сказать, какой контракт отхватить нацелилась, — напомнил Андрей.

— Ерунда, — мурлыкнула рыжая. — На дальней окраине Трамплина есть хорошая планета. Горменгаст называется. Там раньше была только военная база, а теперь колонизация началась. Им перевозчики требуются, готовы на десять лет соглашение подписать.

От неожиданности Андрей чуть не пролил коньяк. Возить переселенцев и снабжение на планету-колонию — так и вправду недолго разбогатеть. Он с энтузиазмом предложил выпить за успех.

Вечер удался на славу. Во-первых, рыжая, избавившись от забот, блеснула темпераментом. Во-вторых, приятно было сознавать, что громоздившиеся неприятности удалось растолкать по углам, не принимая кардинальных решений. Как известно, перенесенные на потом проблемы частенько самоликвидируются. К сожалению, это правило распространяется лишь на мелкие бытовые проблемы.

Хотя Виктория все-таки сумела немного напугать его. Уже засыпая, она прошептала: дескать, семья — это здорово.

На побережье Ла-Манша он отправился воздушным экспрессом. Аэробус оказался тихоходным, пришлось лететь почти два часа, к тому же кофе подавали не лучшего качества, да и кормили чересчур сладкими пончиками. Однако подобные мелочи не могли повредить прекрасному настроению — ведь в конце пути ждала встреча с прославленным полководцем.

Шарль Эрих Вимутье, генерал пехоты в отставке, бывший командующий 32-й общевойсковой армией жил в двухэтажном доме, стилизованном под феодальный замок с башенками. Не оправдались опасения Андрея — старик не впал в маразм, не занялся пчеловодством или виноделием. Симпатичная девушка — внучка или горничная — привела гостя на веранду, где генерал сидел в деревянном кресле, любовался морскими волнами под шелест осеннего дождя и пил светло-розовое вино из большого хрустального стакана.

Выглядел он лет на сорок, то есть медицина вернула генералу половину прожитого срока. Крупный мужик с резкими чертами лица, лихими усами, без признаков седины, был одет в толстый свитер и походный костюм для туристов. Приветствовав Андрея, Вимутье показал на пустой стакан, велел заняться самообслуживанием, и когда гость отказался от омлета, перешел к делу.

— Мне понравилась тема вашей диссертации, — сообщил генерал, по-прежнему глядя в море. — И тема магистерского диплома хороша.

— Вы нашли и прочитали мой диплом? — поразился потрясенный Андрей.

Ответ потряс его еще сильнее:

— Еще лет десять назад, когда стал профессором военной академии. Даже ссылался на вашу работу в своих лекциях. Советую вам, юноша, меньше говорить об Альганге, но заострить внимание на эволюции военного искусства и боевой техники. Альганг — досадный эпизод, а прогресс оружия был колоссальный. С удовольствием выступлю на вашей защите в любом качестве — хоть оппонентом, хоть рецензентом.

Не слушая благодарностей, генерал четко, словно читал лекцию курсантам, принялся излагать точно по теме диссертации. При этом говорил он вещи невероятно интересные, ничего подобного Андрей прежде не слышал, хотя перечитал гору книг.

Начальный период войны, провозгласил отставной командарм, показал катастрофическую неготовность нашей армии. На протяжении предвоенного десятилетия сменявшиеся правительства совершенно не заботились о перевооружении флота и наземных войск, равно как о подготовке частей и соединений к современным формам боевых действий. Уставы не учитывали изменений, происходивших после 8-й Галактической войны, новая техника разрабатывалась, но не запускалась в серийное производство. Возглавив правительство, Порфирий Енисейский принял энергичные меры, в войска начали поступать усовершенствованные танки, БМП и другое оружие, но история отвела Порфирию лишь около года, и за это время сделать удалось не слишком много.

Уже первые сражения в Облаке Артемиды, а также в скоплениях Конус, Призма и Трамплин доказали, что земное оружие в лучшем случае не превосходит имперские, республиканские и ломовские образцы, которыми были оснащены вражеские войска. По многим видам вооружений люди просто уступали противникам. Среди неудачных образцов оружия Вимутье назвал БМП «Волк-2», старый танк «Бизон», а также автономные рейдеры-бомбардировщики «Валькирия» и даже вступавшие в строй уже в ходе войны «Звездные крепости». Боевые роботы «Циклоп» тоже не отвечали требованиям этой войны.

Слышать об этом было странно, поскольку все авторы — люди и негумы — в один голос уверяли, что творения земных оружейников не знали конкурентов.

— Простите, генерал, но «Бизон» официально признан лучшим средним танком той войны, — деликатно напомнил Андрей.

— Чушь собачья! — Старик отмахнулся с брезгливой гримасой. — Просто людям приятно похвастаться своим оружием, а чужаки повторяют эти бредни, чтобы оправдаться за свои поражения. На самом деле нам приходилось придумывать заумные тактические схемы, отражать танковые атаки огневыми ударами крейсеров и фрегатов, даже «Валькирий» привлекали… Прочитаете об этом в моем сборнике лекций.

Продолжая ошеломлять аспиранта, генерал-профессор поведал, что «Бизоны» оказались бессильны против ломских танков типа «Хониг-303», имевшихся на вооружении Мрагвенда. Соотношение потерь доходило до 1:4 в пользу противника. Более новая модель «Хониг-606», а также тяжелый имперский танк «Хонкедикта» были вообще неуязвимы для «Бизонов» и даже для крупнокалиберной полевой артиллерии. Приходилось жертвовать десятками, даже сотнями роботов, прежде чем их слабые бластеры могли причинить заметный ущерб тяжелым танкам врага. Лишь через три месяца, когда противник остановил и потеснил наши войска, начали поступать усиленные плазменные боеприпасы, новые лучеметы, противотанковые гравимагнитные пушки «Шершень», роботы «Вурдалак». Кроме того, каждая армия получила полк новых основных танков «Вампир». Тем самым удалось нейтрализовать техническое превосходство противника, потому что «Вампиры» в бою, как правило, побеждали «Хониг-606» и «Хонкедикта». Имперское командование даже приказало танкистам уклоняться от боя с «Вампирами». Следующую модель «Хониг-707» ломы рагвенам не поставляли.

Не сдержавшись, Андрей все-таки задал вопрос, давно не дававший ему покоя:

— Генерал, вам не кажется, что «Шершень» очень похож на кьелтарогскую пушку «Длинное копье», поступившую на вооружение за два года до войны?

— Вроде бы она и есть, — сообщил Вимутье. — Поговаривали, будто наша разведка украла чертежи. Но, с другой стороны, «Носорог» тоже смахивал на тарогские «Тазифайки».

— Оба транспортера создавались на базе старой ресовской модели, у нас ее называли «Тяжелый гиперкоптер-рес», — поделился информацией Андрей.

— Не знал. — Генерал явно удивился. — Но тогда что вы скажете о бомбардировщике «Протуберанец»? Это уж точно наша собственная разработка. Но тарогский «Кунчихоль» похож на него как брат-близняшка.

— Согласен, это странно, — признал аспирант. — Без шпионажа не обошлось.

Выразительно подняв указательный палец, генерал предложил тост за бойцов незримого фронта, после чего вернулся к причинам неудач начального периода войны. По его словам, «Волк-2» и даже «Носорог» имели слабое вооружение, защита их тоже была неудачной. Что же касается дальних рейдеров, то «Валькирии» оказались неспособны прорываться к сильно защищенным планетам имперской глубинки, поэтому стали использоваться в качестве тяжелых фронтовых бомбардировщиков. Таким образом, осенью 2474 года сложилась ситуация оперативно-тактического пата, и война приняла позиционный характер.

— Однако, — продолжал генерал, — в это время уже начались массовые поставки в войска новой техники. Пехотные подразделения получили БМП «Волк-5» и тяжелые «Кадавры», «Носорогам» усилили защиту и дали более мощные средства поражения. На фронте появились новые роботы, выстрелы которых пробивали бронированную крышу танков «Хониг» всех модификаций. Дальний фронт маршала Фангера в составе трех общевойсковых и двух ударных армий, развернув наступление в Артемиде, разгромил огромную группировку имперцев и буквально за месяц занял большую часть Облака. Вслед за ним последовательно нанесли удары Ближний фронт в Трамплине и Центральный — в Призме. Таким образом, в ходе войны наступил решительный перелом. Был также сформирован Резервный фронт под командованием генерала Кнауба, который добивал остатки вражеских гарнизонов в скоплениях Конус и Посох.

— Если в первый месяц войны мы ввели в бой семь армий, то к февралю имели на фронте вдвое больше оперативных объединений, а число действующих дивизий перевалило за две сотни, — подытожил Вимутье. — Точные цифры вы найдете в любом справочнике.

Официальная земная военно-историческая концепция гласила, что перелом был достигнут благодаря превосходству человеческого оружия, беспримерному героизму людей-воинов и безошибочной стратегии миролюбивого верховного командования Солнечной Державы. Умеренно благожелательные к человечеству историки вроде Мермезе Цланга, Лаймы Бахман и подобных им авторов описывали горы трупов и битой военной техники, которыми бестолковые люди заваливали добросердечных противников. Сами противники злобно скрежетали жвалами, жалуясь на случайные стечения неблагоприятных обстоятельств и многократное численное превосходство земных агрессоров.

Рассказ генерала Вимутье представлял те события в совершенно ином ракурсе. В словах бывшего командующего 32-й армией Андрей не мог найти противоречий. Какие-то намеки на такое развитие событий попадались ему в разных источниках, но теперь отдельные лоскутки фактов и намеков отлично складывались в целостную картину.

Дождь пошел сильнее, поэтому они заканчивали разговор в гостиной, смакуя вкуснейший омлет. Когда хозяин сделал паузу, потребовав принести кофе и круассаны, Андрей все-таки поинтересовался:

— Почему в литературе нет такой трактовки?

Вопрос получился сугубо риторическим, однако генерал все-таки ответил:

— Правда бывает неудобна, даже обидна. Ты же должен понимать, как пишется история войны. Сначала политические лидеры провозглашают свою оценку событий. Затем уже мы, старшие командиры, даем интервью и пишем книги воспоминаний, стараясь не противоречить политическому заказу. Ни политикам, ни генералам не хочется говорить о неприятном — что наше оружие было хуже вражеского, что мы не всегда принимали верные решения, что наши чудо-богатыри не всегда проявляли массовый героизм и высочайшее ратное мастерство. Поэтому, когда приходится описывать обидные неприятные события, мы пользуемся общими словами. Порой самые важные обстоятельства упоминаются вскользь и создается впечатление, будто речь идет о чем-то второстепенном… Наконец, через какое-то время за работу принимаются ваши коллеги, то бишь историки. Волей-неволей они следуют созданному до них шаблону и архивным документам, в которых тоже много неправды.

Генерал посетовал, что многие командиры, да и он сам в общем числе, не всегда излагали в своих рапортах истинную картину сражений. Частенько писали: дескать, не выполнили приказ из-за ошибок соседней дивизии. Во всех армиях принято завышать силы противника, равно как и нанесенные врагу потери.

— Отсюда и растут сказки о подвигах наших войск, — с усмешкой сказал Вимутье. — Якобы дралась дивизия против несметных вражеских полчищ и пошинковали всех до полного уничтожения. А на самом деле против дивизии было два батальона, которые благополучно сбежали после небольшой трепки.

Посмеявшись, Андрей привел пример из истории боев за систему Альганга. В архивах имелось несколько донесений командиров батальонов — двух земных, двух имперских и одного рагвенского, которые сообщали вышестоящим штабам: вошли в окрестности звезды, обнаружили численно превосходящего противника и выбили за пределы системы, причинив огромные потери. Картина выглядела нелогично, поэтому Андрей потратил дня четыре, пытаясь разобраться в нечеловеческих системах координат и календарях.

Итог оказался комичным. Два гиперлета — земной и рагвенский — обследовали соседние системы, ошибочно приняв за Альганг совершенно другие звезды. Не обнаружив противника, командиры доложили, что противник бежал под их ударами. Такое безобразие повторялось несколько раз. Однажды имперцы даже побывали возле Альганга, но людей там не было, однако своему штабу противник доложил, разумеется, что земляне позорно бежали, бросив большую часть техники. Через три дня к Альгангу подошел «Носорог» 131-го корпуса, противника не обнаружил…

Хохотнув, генерал-профессор закончил историю:

— Наверняка командир этого подразделения послал рапорт, что побил не меньше трех гиперлетов противника.

— Комбат оказался порядочным человеком… — Андрей тоже не мог сдержать смеха. — Сообщил в рапорте об уничтожении одного гиперлета.

— Так и воевали, — Вимутье помрачнел. — В армии было четыре корпуса, то есть две сотни «Носорогов», а всего на сектор ответственности приходилось больше миллиона звезд. Мы не могли держать гарнизоны в каждой системе, поэтому перешли к маневренным действиям.

— Эль-Фейри рассказывал о плане группы Шахрияра.

— Планы были хороши. — Генерал раздраженно пошевелил массивной челюстью. — Но планы надо реализовать, а такое не всегда получается. Существуют барьеры — объективные, субъективные, психологические… Люди допускают ошибки, но план Шахрияра был рассчитан на идеальных исполнителей — безошибочных, бесстрашных, превосходящих врага интеллектом и огневой мощью. А мы были всего лишь людьми…

Он возобновил рассказ о многомесячной борьбе на изматывание противника. Точечные удары перемалывали непрерывно поступавшие резервы 12-й Империи, войска Центрального фронта неуклонно продвигались, теснили неприятельские дивизии, охватывали вражескую группировку. По его словам, было допущено несколько серьезных ошибок в полосе каждого корпуса. У рагвенско-имперского командования появились иллюзии, что люди наносят удары хаотично. Штаб фельдмаршала зи Райфинга разработал план решительного контрнаступления на ошибочных предположениях, что люди скоро выдохнутся.

Между тем разведка четко выявляла приготовления противника, команда Шахрияра рассчитала схему ответных операций, а штаб фронта выработал диспозицию. Главные силы 32-й армии должны были связать противника внезапными атаками в узловых точках. Фруогеру Вомастену зи Райфингу пришлось бы бросить на эти участки подкрепления, и в этот момент оставленный в резерве 76-й корпус наносил мощный удар во фланг и тыл, сокрушая всю группировку противника. Изготовившиеся к наступлению войска имперцев были не в состоянии отразить прорыв, им пришлось бы отступить на окраину Призмы. У зи Райфинга оставалось две возможности: либо покинуть скопление, либо укрепить оборону в Призме за счет ударного кулака в Конусе.

— Он бы, несомненно, попытался передвинуть в Призму войска из Конуса, других резервов у него не оставалось, — возбужденно выкрикнул Вимутье. — Две армии в Конусе ждали этого, чтобы нанести главный удар. В результате вся группа армий союзников оказывалась в гигантском мешке… Но тут, в самый неподходящий момент, дурак Лестер отдал идиотский приказ, и прекрасная диспозиция начала рассыпаться на глазах.

Генерал тяжело дышал — он до сих пор сильно переживал ту неудачу, когда не по его вине блестящая победа выскользнула из рук.

— Что же случилось? — осведомился заинтригованный Андрей. — Насколько я понял, он ошибочно послал один батальон в систему Альганга.

— Если бы один! — взревел генерал. — Он решил, что понимает ситуацию лучше, чем штаб армии. Лестер лично наметил объекты для атаки. Добрый десяток «Носорогов» с пехотой отправился не в те системы. Хуже всех пришлось, конечно, батальону в Альганге — там дислоцировалась усиленная бригада, против которой мы планировали бросить дивизию. Кстати, эту дивизию, выделенную для развития успеха, Лестер задействовал для бессмысленного удара в лоб по главной группировке противника, бросил против превосходящих сил. Я уж не говорю о такой мелочи, что его корпус бросился в бой на сутки раньше соседей! Спутал нам все планы, подонок!

— Как это возможно? — недоверчиво переспросил историк. — Лестер — старый опытный генерал, бывалый служака. Такой человек не способен ослушаться приказа.

Посмотрев на него с нескрываемым сожалением, Вимутье произнес голосом, полным сарказма:

— Пьяный способен и на большие глупости.

— Лестер запил после поражения, — поделился приватной информацией Андрей.

— Глупости! Грандиозный запой начался за два дня до наступления! — Генерал встал из-за стола, резко толкнув тяжелое кресло. — Лестер отдавал приказы, ничего не соображая… Никакой психиатр не сможет объяснить, что творилось тогда под его черепом. Безусловно, командование корпусом оказалось непосильной задачей для его интеллекта. А тут еще стресс прибавился — фронт прислал офицеров-математиков, которые руководили спецоперациями. Там такое творилось — резкое отступление, потом точечные удары по вражеским ударным группам. Такая тактика была выше понимания Лестера. По-моему, он испугался, что вышестоящий штаб доиграется до поражения, — вот и запил.

— Поэтому его и сместили…

— Было бы странно повышать в должностях и званиях виновника катастрофы. — Вимутье зафыркал. — После беспробудного пьянства Лестер легко отделался. Армейское и фронтовое командование пыталось покрывать его, но информация дошла до Верховного. Говорят, в гневе Порфирий был страшен, а пьяниц просто ненавидел. Лестеру повезло, что мы с Юнгером сумели выправить ситуацию.

Уставший от неожиданностей Андрей прошептал:

— Какой ужас…

— Не сказал бы, — отмахнулся генерал. — В армии похуже вещи случаются. Война есть особое состояние существования человеческой личности.

Несколько минут хозяин особняка молча смотрел в окно, за которым ветер покачивал деревья, гонял по морю барашки волн и хлестал струями ливня. Решив, что интервью закончилось, Андрей собрался прощаться, но Вимутье вдруг возобновил повествование. По его словам, массированная атака «Вампиров» и «Кадавров» на участке 49-й армии лишила противника возможности маневрировать резервами, хотя тотального разгрома вражеской группировки не получилось. Верховному командованию пришлось преждевременно ввести в бой армии Резервного фронта, но в итоге войска зи Райфинга все-таки покинули Конус и Призму. Центральный фронт одержал победу, захватил большие трофеи, взял много пленных. Однако враг сумел отвести почти половину дивизий, которые заняли оборону на границах Империи. К тому же войска Центрального и Резервного фронтов нуждались в отдыхе и пополнении, поэтому наступила стратегическая пауза.

— Из-за этой задержки нам не удался молниеносный разгром Мрагвенда, — печально резюмировал генерал. — Потом ломы принудили Кьелтарогга к капитуляции, война могла закончиться в любой момент. Поэтому армии Кнауба были брошены не в Мрагвенд, а в Артемиду. Объединенными усилиями Фангер и Кнауб сумели быстро сломить имперцев, Облако стало нашим.

Старый полководец подарил Андрею свой курс лекций. В книжке было множество интереснейших фактов и примеров, а также потрясающие видеоклипы. Только теперь Андрей стал понимать, какие маневры выполняли новые модели оружия — на иллюстрациях было наглядно видно превосходство новой боевой техники над предвоенной. Очередной пример того, как техника формирует оперативно-тактическое искусство.

Горячо поблагодарив генерала, он все-таки решился полюбопытствовать:

— Вы уверены, что Резервный фронт, согласно первоначальному плану «Наковальня громовержца», намечалось направить против Мрагвенда?

— Разумеется, уверен, — заметно удивившись, ответил Вимутье. — В приказе фронта прямо указывались все последовательные задачи моей армии. Разгромить противника в центральной части Призмы, выбить из скопления, а затем наступать на Мрагвенд вслед за Резервным фронтом.

— Вам не говорили, против кого Земля собирается воевать после оккупации Мрагвенда?

Покачав головой, генерал признался, что вопрос о следующем противнике волновал его тогда и продолжает интересовать по сей день.

— Мы думали о возможных действиях, — произнес он. — И в моем штабе, и в штабе фронта, и на большом совете, когда начальник Генштаба поставил задачу на операцию «Наковальня»… Никто не знал замыслов Красной Башни, даже маршал д'Анжу. Мне кажется, Верховный был готов бить и ломов, и тарогов.

— А что предполагали вы сами?

В тяжелом взгляде генерала мелькнула тень давней, но не забытой драмы. Положив большие ладони на спинку кресла, Вимутье словно погрузился в былые события, вспоминая далекие годы, когда он творил историю.

— Иногда мы обсуждали следующую кампанию… — Старик произносил слова чрезвычайно медленно, делая паузы после каждой фразы, как будто боялся выболтать лишнее. — Думали тогда и продолжали обсуждать потом, уже после войны… В стратегии Красной Башни остается много непонятного. За нами, на базах Облака Зевса, стояла громадная армия — сотни дивизий, жандармы, спецназ… Там были целые корпуса, укомплектованные ветеранами на «Вампирах» и «Кадаврах». Наш флот почти не принимал участия в боях… Мы полагали, что Верховный придерживает эти козыри для следующей битвы. Никто не называл Енисейского глупцом… Если уж он приготовил такую силищу — стало быть, имел замысел, куда двинуть флот и пехоту с танками… — Вимутье порывисто развел руками. — Но война кончилась, и никто не знает, какие сюрпризы задумал президент.

Кто-то должен знать, подумал Андрей. Если готовилась следующая кампания — следовательно, в архивах Генштаба хранятся разработанные планы военных действий. Порфирий не мог принимать решения в одиночестве, наверняка ведь он советовался с премьер-министром, маршалом Чангом, Хуанитой Родригес… К прискорбию, никто из них не дожил до сегодняшнего дня. Оставалась последняя надежда на Чарманова — или сам что-то знает, или подскажет, у кого спросить можно…

Пока же Андрей продолжил расспрашивать отставного командарма:

— Скажите, генерал, кто, на ваш взгляд, был в тот момент наиболее опасен для человечества? Наиболее враждебен и опасен.

Развеселившись, Вимутье проговорил, усмехаясь:

— Это разные вещи, молодой человек. Наиболее враждебны были ресы, публы, рагвены и всякие мелкие расы, но никакой опасности они не представляли, потому как были разгромлены. Импы тоже проявили непонятную враждебность, однако мы к ним особой ненависти не испытывали — все-таки они были нашими союзниками в прошлую войну. К тому же добить Империю мы могли без помощи накопленных в тылу сил.

— Как же Кьелтарогга?

— Этих мы, конечно, побаивались, — признался генерал. — Флот и армия кабтейлунка творили чудеса. Да, тароги и шерлоны были серьезной опасностью, пока ими правил Кордо. Только, скажу вам, в ту осень их армия была измочалена и не представляла серьезной угрозы. И еще должен отметить, не припомню, чтобы кабтейлунк когда-нибудь недружелюбно выступал против человечества, даже на словах. Да и среди людей тогда не замечалось массовой враждебности к тарогам. Разве что после войны, когда Ваглайча стали посмертно величать кровавым диктатором и тираном.

— Остаются ломы, — сделал вывод Андрей.

— Ну да. — Вимутье вновь сел в кресло и все-таки разлил вино в бокалы. — Наиболее вероятные противники — Ломандар и Кьелтарогга. Но битва не состоялась. Енисейский призвал к миру, ломы с имперцами дали согласие, Кьель уже капитулировал, Республика была готова на все, лишь бы война закончилась. Так и наступил мир.

Кажется, они уже поговорили про все самое главное, генерал явно устал и не горел желанием продолжать интервью. Порядочному человеку полагалось бы вежливо попрощаться. Сделав над собой усилие, набираясь наглости, Андрей достал видеофон. Среди файлов, полученных от лже-доктора Тариэля, он нашел очередную неразрешимую загадку. Шарль Эрих Вимутье был одним из немногих, кто мог объяснить, что там произошло.

— Последний вопрос, если позволите… — Он запустил изображение. — Это запись передвижения флотов в последние полгода войны.

На голограмме светились четкие контуры главных звездных кластеров: Зевс, Артемида, Трамплин, Алеф, Призма, Конус. Выше лежали три больших облака, составлявшие Таримкли Ломди Сахал, а дальше, к окраине галактического рукава, распластались плотные скопления 7-й Республики, Мрагвенда, Кьелтарогга, 12-й Империи, а также Туманность Омар, в которой располагалось Даласули.

Весь видеоклип, охватывавший почти год реального времени, продолжался меньше двух минут. Сначала сошлись эскадры тарогов и ресов — знаменитое сражение, в котором адмирал Чорвейл Адораш наголову разгромил флот 7-й Республики, лишив возможности поддержать армии, выдвинутые к границам Кьелтарогга. Затем большая группировка имперских кораблей сконцентрировалась между Конусом и Призмой, но земной флот совершил стремительный бросок из Облака Зевса и молниеносно уничтожил вражескую армаду. Третье большое передвижение множества больших кораблей сопровождало вступление в войну Ломского Союза: караваны крейсеров, линкоров, транспортов пришли в Даласули, потрепали кьелтароггский флот и высадили десант, вступивший в бой с войсками кабтейлунка. Последовало еще несколько столкновений, в одном из которых погибли, вероятно, Кордо и Адораш. При таком масштабе и при столь ускоренном темпе просмотра нечего было и пытаться разобрать подробности.

И, наконец, последний эпизод, поставивший Андрея в затруднение. Генерал тоже выглядел удивленным.

— Что за странный маневр? — недоуменно вопросил старик.

— Сам голову ломаю, — признался историк. — По моим подсчетам, это происходило в конце осени или в начале зимы. Ветераны вашей армии рассказывали, что в первых числах декабря войска по тревоге приготовили к десанту. Здесь мы видим, что сначала ломский флот сосредоточился на границах Кьелтарогга, потом наши корабли двинулись на Ломандар. «Опоссумы» немедленно отвели эскадры от Кьелтарогга, и земные флоты вернулись в Облако Зевса.

Он торопливо пояснил свои сомнения. В эти самые дни делегации пяти держав собрались на Бсархаде, чтобы подписать мирный договор и капитуляцию Кьелтарогга. Совершенно непонятно, зачем ломам вздумалось направлять ударные силы против уже признавших поражение тарогов. Действия Земли выглядели и вовсе необъяснимыми: будто Красная Башня решила воспользоваться уходом ломского флота и нанести удар по беззащитным планетам недавнего союзника.

— Ломы не были нашими союзниками, — сварливо уточнил Вимутье. — Да, верно, припоминаю такое. Числа, кажется, восьмого или девятого декабря поступил приказ министра обороны маршала Чанга. Войска собрались на полевых космодромах, начали прибывать транспорты. Дня через три дали отбой. Про передвижения флота мне, извините, ничего не известно. Ни мне, ни командующему фронтом вышестоящее командование объяснений не представило… — Неожиданно генерала прорвало, и он прорычал: — Лично я сожалею, что Порфирий не решился нанести удар. Человечество не уступало силами Ломандару, у нас была закаленная армия. Один удар, еще полгода войны — и весь галактический сектор стал бы нашим.

Сухо кивнув, он осведомился, есть ли еще вопросы. Выслушав искренние слова благодарности за интереснейшую беседу, старик благосклонно похлопал гостя по плечу и пожелал: мол, постарайся написать правдивую работу.

— Именно так и настроен, — гордо провозгласил Андрей. — Собираюсь написать всю правду.

Проводив его до калитки, Вимутье негромко произнес на прощанье:

— Всей правды никто написать не сможет, не поместится вся правда ни в одной библиотеке… Главное в нашем деле — поменьше неправды писать. И не умалчивать о вещах важных, но неприятных. Слишком многие подобным грешат. Из лучших побуждений.

Заверения — дескать, никогда не станет врать — вызвали у генерала снисходительную усмешку.