Домой пришли, слегка успокоившись. Андрей не мог нарадоваться тесаку с рукоятью и ножнами из чугунной березы. Савва тоже растратил запасы злости, но задерживаться в родительском доме не собирался.

Встретив сыновей насупленным взглядом исподлобья, Виктор Афанасьевич хмуро спросил:

— Неужели мы вас так сильно изводили придирками?

— Дыхнуть не давали, — буркнул Савва. — Не волновало вас, чего дети хотят. Одна была забота — как бы другим угодить, а то люди могут чего-нибудь подумать.

— Ни разу не купили одежду, какую я просил, — мрачно припомнил Андрей. — Я со стыда сгорал в том уродстве, на ваш вкус выбранном. И по видеофону нельзя было спокойно поговорить — мигом вся семья рядом собиралась и громко комментировала каждое слово.

— Неправда! — обиделась мать. — Или нам в своем доме уже слова сказать нельзя?

— Конечно, можно, — согласился старший сын. — И почту чужую читать можно… если совести нет. Вот поэтому вы живете в своем доме, а я — в своем. И не забудьте, как вы мелкого в комнате запирали, чтобы не смел на свидание пойти.

— Когда? — Мать сделала удивленные глаза.

— На другой день после выпускного, — напомнила Снежана, осмелевшая в присутствии жениха. — Когда Андрейка окно выломал и со второго этажа сиганул.

Случай был памятный, старики возражать и склерозом отговариваться не стали. Даже не посетовали, что непослушный ребенок в тот вечер порвал новый костюм. После тяжелой паузы отец жалобно забормотал: вот так, дескать, и выходит… хочешь сделать как лучше, а не выходит… и старики, значит, молодых понять не могут, и те родителей понимать не желают. Потом добавил, печально улыбнувшись:

— Только про ту девчонку, Дженнифер, мы не ошиблись. Она ж и тебя кинула, и вообще…

— Исключение, подтверждающее правило… — Андрей отмахнулся. — Дед, я говорил, что надо про войну поговорить?

— Это он всегда рад стараться, как пионер. — Мать с готовностью переключилась на безобидную тему. — Скоро гости соберутся, вот и поговорите.

Общаться с многоголосой шумной толпой братьям совершенно не хотелось. Все примутся задавать глубокомысленные вопросы о международном положении, чтобы уличить городских в незнании последних высказываний главы никому не нужной карликовой республики. В таком гвалте не получится толком поговорить с дедом, а без очевидца в событиях у Альганга не разобраться…

— Пошли, братишка, хоть ванну примем, — тоскливо позвал Савва. — А то скажут: нечего мыться, людям в санузел невтерпеж.

— Так и скажут, — согласился Андрей. — Мы же в этом доме не люди, а твари бесправные.

Джакузи в его старой комнате на втором этаже не оказалось — из непонятных соображений ванную переделали в просторную душевую. Вполголоса чертыхаясь, Андрей выгреб все из карманов, покидал грязную одежду в мойку и полез под водяные струи, ежеминутно переключаясь с холодного душа на горячий. Конечно, поваляться в бурлящем мыльном растворе с океанскими солями и хвойным ароматом было бы лучше, но что поделаешь.

Переодевшись в чистое, он позвал Роберта и Савву, снял записи с их видеофонов и прицелов, добавил видеокадры со своих устройств и принялся компоновать фильм о сегодняшней охоте. Попутно они поболтали о работе. Робби рассказал о новых комплектах мебели из чугунной березы, красной ивы и псевдодуба, потом поговорили про аспирантуру Андрея и карьеру Саввы, недавно ставшего начальником смены Центра сверхдальней связи при континентальном космодроме.

К моменту окончания работы плохое настроение почти растаяло, но при виде некоторых гостей Андрей опять приуныл. Кроме родни, с которой можно было бы смириться, нелегкая принесла несколько несносных соседских семей, в том числе явились две молодящиеся тетки, чье присутствие означало неизбежно громкий скандал.

Изображая радостные улыбки, братья пожимали руки, подставляли лоб для поцелуев, старательно избегали наиболее неприятных особ. Едва завершилось шумное рассаживание вокруг стола, как ворвались опоздавшие — в надежде на штрафные стопарики — полузнакомые соседи, и церемония пошла на второй круг. Все громко хвастались числом и размерами добытых седьмаков — послушать их, так перебили не меньше сотни зверей. Андрей даже заржал и шепнул сидевшему с другой стороны от деда брату:

— Точно так же на фронте сводки составлялись. Десять батарей стреляли по вражескому флоту, подбили один фрегат. А в рапортах каждый командир подразделения пишет, что именно его батарея уничтожила два эсминца. Вышестоящий штаб, конечно, поделит результат пополам или даже натрое, но все равно на Землю уходит донесение о колоссальных потерях противника.

Дед Афанасий так смеялся, что старику дыхание перехватило. Он даже закашлялся, хватаясь руками за сердце и диафрагму. Малость успокоившись, старик подтвердил:

— Правильно внучек сказал. Помню, когда было большое сражение за систему Вайстерн, нашу роту атаковали танки. Двоих мы с Олафом, это напарник мой, подбили, третьего — «Носорог» завалил главным калибром. Остальные, понятное дело, развернулись и дали деру. Так потом каждый взводный пытался эти машины записать на свой счет. А чем они могли танк подбить? Единственный «дырокол» у нас оставался… Наш лейтенант послал даже солдатиков к подбитым машинам — снять паспортные таблички с движков, чтобы точно доказать: мол, наша добыча, ничья больше.

— Вайстерн? — удивился Андрей. — Я думал, главное сражение было в системе Альганга.

— Альганг — отдельный разговор. — От нахлынувших эмоций дед замотал головой. — Там тоже много чего случилось.

Их конечно же прервали. Кто-то совсем нетерпеливый настойчиво требовал объяснений, почему городские не приняли участия в охоте, а где-то в сторонке отсиживались.

Дурак заткнулся, когда Савва встал в полный рост, расправив плечи, накачанные гирями-трехпудовиками:

— Сейчас кино покажем, которое на охоте сняли, — мягко сообщил старший братишка. — После просмотра даже ты поймешь, кто в охоте участвовал, а кто лишь языком трепать умеет.

— Да, дядя, про твой героизм все давно знают, — сказал кто-то с другого конца стола. — Давайте кино!

Видеофильм Андрей смонтировал умело — научился, пока крутился в своем шоу. Сначала шли кадры, как они подстрелили первых двух седьмаков, потом умелая режиссура показала Напыльникова и его приятелей, бросающих оружие и бегущих от прыгавшего за ними хищника. В следующем эпизоде братья при поддержке Робби расстреливали атакующую стаю. Народ смотрел, не отрываясь, ахая в особо напряженные моменты. А в сцене, где седьмак сучил лапами, пытаясь зацепить когтями Андрея, придавившего стволом его морду, послышались испуганные крики — не только женские.

— Думаю этот фильм на программу новостей отдать, «В мире животных», — небрежно сообщил Андрей. — Пусть увидят, как трусы бегут от зверя, а потом врут, будто десяток тварей подстрелили.

— Опозорить хочешь, — обиделся мужик, недавно насмешничавший насчет городских, отсидевшихся в сторонке от охоты. — Некультурно, парень.

— Не позорить, а справедливость восстановить, — объяснил Андрей. — Чтобы люди видели, кто дело делал, а кто — трепался в теплой хате.

Мужик сильно помрачнел и с горя опорожнил стакан. Остальные тоже бросали недовольные косые взгляды. Оба брата, сыновья Витяни Машукевича, давно прослыли неправильными пацанами, потому как старших не почитают и всюду с разумением собственным лезут. А тут еще и уважаемого человека прилюдно во лжи уличили. Не дали мужичку пьяненькому малость покуражиться, совсем зазнались. Понаехали тут из городов, справедливости требуют.

Так же меня примут и в научном сообществе, ударился в пессимизм Андрей. Заклюют ведь. Он очень отчетливо представил реакцию академических кругов на свои публикации: мол, вылез невесть откуда невежда, никто его не знает, а туда же — смеет мысли высказывать.

Почуяв общее огорчение, мать невпопад сообщила, что сыночек Андрюша в аспирантуру поступил. Известие расстроило всех еще сильнее: дескать, мало ему, что в городе бездельничает, так вздумал ученым заделаться. Косые взгляды соседей наполнились откровенным сожалением. По мнению местного бомонда, младший сын Машукевичей подтвердил репутацию совсем пропащего никчемного лодыря. Как и старший, впрочем. Хотя, если задуматься, великий интеллектуал и тонкий знаток высокого искусства маэстро Жозеф Паккарди воспринял его возвращение в науку с подобным же негодованием.

Захмелевшие тетки, с готовностью захихикав, осведомились:

— Так ты что же, книжки писать будешь?

— Наверное, — буркнул Андрей.

— Ой, не могу! — радостно взвизгнули тетки.

Аркадий Махмудович, дядя по материнской линии, человек в Монтесуме уважаемый, строго цикнул на дурочек и спросил с удивленным интересом, на какую тему собирается племянник писать диссертацию. Ответ ошеломил его, и глава сельсовета недоуменно пробормотал:

— Я думал, ты по искусству решил карьеру делать… А война — что про нее писать? Ведь всю историю вдоль и поперек изучили, об чем там диссертацию придумывать?

— Не скажи. — Андрей обрадовался, что хоть кто-то способен общаться нормально, без идиотских шуточек. — Полно белых пятен, нелогичных концепций, заведомо неверных выводов.

— Хочешь сказать, до тебя ученые люди врали, а ты правду раскопаешь? — усмехнулся Аркадий. — Ой, племянничек, заговариваешься. С чего бы другим историкам врать?

— А с чего люди вообще врут? Пример недавний вспомни. Мы сегодня на охоту ходили, своими глазами видели, как дело было, на видео снимали. И тем не менее всего через два часа кое-кто врет в глаза и не краснеет. Те, кто ни разу не выстрелил, рассказывают небылицы о своих подвигах… — Андрей переждал смущенные смешочки. — А тут война, сотни кораблей, тысячи танков, несчетно солдат… Сколько неправды они наговорят! Не со зла — просто по натуре человеческой. Один генерал чуть похвастает, десяток полковников добавит — и все, закопали правду красивыми сказками.

Отец подошел сзади, подлил водки в стопарик и шепнул:

— Кончай мутить, люди заскучали. Как назло, никакой анекдот в голову не лезет.

Неожиданно внука поддержал Афанасий Тимофеевич. Лихо опрокинув «главкомовскую» дозу, ветеран 9-й Галактической произнес печально:

— А ведь в чем-то парнишка прав. Сколько читал я про ту войну, сколько фильмов смотрел, а ничего похожего. Словно я из окопа совсем другую войну видел.

— Верно, папаша, — согласился Виктор Афанасьевич. — Маршал Мезе одно пишет, маршал Фангер другое, адмирал Хендерсон — вообще третье… Не поймешь даже, кто и зачем эту войну начал.

— Да что там маршалы с адмиралами, — вскричали на другом краю стола, — в каждом фильме по-разному говорят. Одни считают, что Порфирий правильно войну начал, другие — что надо было вместе с другими на тарогов напасть…

— Джангара нет, — веско сказал кто-то умеренно поддатый. — При нем порядок был.

Покачав головой, Аркадий развел руками и признал:

— Прав, получается, Андрейка. Много про войну сказано, только все по-разному. А правда может быть только одна.

Вовсе не обязательно, подумал Андрей. У каждого своя правда, потому как оценивать события можно и нужно с разных точек зрения, с использованием разных критериев. Одни и те же события разные народы оценивают по-разному, со своих позиций, в меру собственного знания и понимания. Задача историка — выбрать достоверные факты, честно описать события, а потом уже дать всестороннюю оценку.

Его сбили с мысли шальные тетки:

— Мужики, кончайте про войну! Скучно ведь, неинтересно. Давайте лучше частушки петь или танцевать.

— Музыку! — зычно потребовали несколько голосов.

Народ затарахтел стульями, но хозяйка обиженно предупредила, что подает горячее. Гости не без сожаления вернулись за стол. Роботы-антигравы убрали грязную посуду, расставили новые тарелки, затем приволокли большие блюда — жаркое, жареная картошка, фаршированная дичь и прочие вкусности, коими славилась изба Машукевичей.

Изредка хруст челюстей прерывали тосты, но в общем эта часть званого ужина прошла пристойно. Соседи привыкли к причуде Машукевичей — не устраивать у них дома шумных драк. Когда покончили с горячим и на столе появился торт из десятка бисквитных коржей, пропитанных сиропами, самые буйные все-таки врубили музыку. Желания танцевать Андрей не испытывал — не потерял еще надежды расспросить Афанасия. Однако оставшихся за столом повело на серьезные разговоры, дед азартно включился в обсуждение, да и Савва с Андреем втянулись.

Сельчан интересовало, случится ли война. И если случится, то какого размаха достигнет. Если в прошлых войнах — при Джангархане, Чарманове и Енисейском — у человечества имелись хоть какие-то союзники, то на сей раз, похоже, вся прилегающая часть Галактики ополчилась на людей.

— Не полезут они на нас, не решатся, — говорил солидный мужик с покрасневшим от волнения лицом. — В прошлом-позапрошлом веке мы были не слишком сильным государством, а теперь — сверхдержава. Сами знаете, таких дальнобойных игрушек, как у нас, ни у кого нет. Вчера по блогам дали ссылку на статью ломандарского журналиста, так он прямо сказал: приматы способны нанести неприемлемый ущерб любому противнику.

Ему процитировали свежие материалы отечественных публицистов. Адольф Сваниховский уверял, что вся Галактика боится страшных земных ударных комплексов, способных разнести столицы Республики, Империи, Кьелтарогга, даже Ломандара. Поэтому соседи могут решиться начать войну, чтобы обезопасить свои миры от человеческой угрозы. Напротив, по мнению Пауля Фолькенгольца, разрекламированные средства сверхдальнего действия представляют собой вчерашний день оружейного прогресса. Выпускник столичной филармонии, Фолькенгольц не сомневался, что войска передовых держав легко отразят как упреждающий, так и ответный залп пресловутых «Квазаров», а затем перемолотят плохо обученную армию людей, вооруженную техникой прошлого века. Скандальный экономист Кларисса Латунная с обычной истеричностью доказывала экономико-экологический характер кризиса. Демонстрируя многомерные графики, ученая дама делала вывод, что ССМ выпадает из галактического сообщества, не говоря уж об архаичных технологиях, загрязняющих окружающее пространство кошмарными выбросами «темной материи».

— Умные люди, слова-то какие непонятные выговаривают не запинаясь, — расстроившись, произнес Виктор Афанасьевич. — Ну что ты, Савва, будешь делать, если начнется?

— Сменю униформу гражданского Космофлота на военный мундир, — равнодушно сказал Савва и зевнул. — И буду по-прежнему поддерживать связь со всеми кораблями в радиусе сотни световых лет.

Не дожидаясь такого же вопроса, Андрей сообщил:

— Может, и меня призовут. Не понимаю, о чем разговор. Если начинается война, то мужчины должны взять оружие и защищать свои планеты.

Какая-то пьяная бабенка испуганно пискнула: дескать, не отпустит своего супруга на войну. Ей объяснили, что Андрей про мужчин говорил, а не про всякую трусливую мелюзгу. На эти слова проснулась бабушка, клевавшая носом от самого десерта. Близоруко оглядев мужиков, она грозно пропищала:

— Еще чего недоставало — воевать! По-хорошему надо жить, без драки. Я своих внуков наказывала, если в школе дрались.

— Помолчи, дура старая, — рявкнул на нее дед Афанасий. — Тут серьезный разговор идет.

— Хватит про политику, — решительно прокричал Андрей и выключил музыку. — У меня есть две серии новых мыльных опер, которые появятся в эфире только через месяц. Есть желающие посмотреть?

Про танцы забыли даже самые веселые. Теперь они смотрели на гостя из города с обожанием и завистью. Многие с трудом удержались, чтобы не признаться: мол, даже от тебя польза бывает…

Все расселись вокруг видеосистемы, и Андрей запустил эпизод знаменитой мелодрамы «Горькое счастье разлуки». Под знакомую музыку поплыла заставка с титрами, с голограммы призывно улыбнулась знойная красавица Саломея Монтиньярос, исполнявшая роль прокурора Луизы де Рамон, и зрители мечтательно застонали.

Пока гости наслаждались жестокой мелодрамой, Андрей с Афанасием Тимофеевичем устроились в углу. Старик не сразу понял, для чего внуку потребовались его воспоминания.

— Я же войну видел из окопа, что называется — в амбразуру, — пытался растолковать дед. — Историк должен в архиве работать, там все документы, по ним сам все поймешь.

— Слишком много документов, — вздохнул Андрей. — Вдобавок сотня тысяч участников мемуары в Сети разместила. — Командующий фронтом, его три заметителя, четыре командарма, начальники штабов, командиры поменьше рангом. И все общими словами рассказывают: дескать такая-то армия разгромила такую-то дивизию противника… а мне подробности нужны, чтобы понять, за какую нитку клубок разматывать. Получается, что наши войска в Призме просто прикрывали фланг главной группировки Центрального фронта. Но если это второстепенное направление, то почему там такие тяжелые бои шли?

— Тяжелые, внучек, ужас какие тяжелые, — тихо подтвердил дед. — Наш батальон, считай, четыре раза заново формировали. Пять «Носорогов» за год поменяли.

— Давай подробнее. Значит, вошли в скопление Призма, заняли оборону — и стали отражать атаки перцев. Так?

Фыркнув, дед снисходительно посмотрел на него и вновь покачал сединами.

— Значит, вот как теперь в книгах пишут… — Старик хихикнул. — Ну так вот, Андрюша, когда мы туда вошли, Призма просто напичкана была вражескими войсками. Чуть не во всех системах опорные пункты. Приходилось каждую планету, каждый астероид штурмом брать. Сначала флот издали долбил большим калибром, потом штурмовики бомбами утюжили, а следом нас бросали — пехоту. И так — почти полгода. Хорошо, неприятель был не из серьезных — рагвены слабенько воевали.

Он подтвердил изумленному внуку, что имперская армия пришла в Ближние Скопления не сразу. На первом этапе войны оборону против землян держали войска Мрагвенда, проникшие в Призму и Конус прежде людей. Вот примерно месяца через три-четыре, когда потрепанную 353-ю дивизию отвели на переформирование, поползли слухи: мол, Империя послала свои войска на помощь побитым союзничкам-рагвенам. И тогда война, можно сказать, началась по-настоящему.

От таких новостей Андрей просто растерялся. События первых недель войны в прессе тех лет и в исторической литературе освещались несколько туманно. Согласно официальной трактовке, 12-я Империя беспардонно вломилась в спорные скопления, после чего Красная Башня была вынуждена направить туда же сильные контингенты для защиты подступов к своим границам. Дед рассказывал совсем другое.

— Чего ради Мрагвенд осмелился занять звездный кластер у нас под носом? — недоверчиво переспросил историк. — Они же знали, что получат по жвалам.

— Больно кусок лакомый. Офицеры между собой говорили, что таких богатых месторождений никто прежде не видал. Там вроде бы несколько сверхновых взорвались не так давно — тысячу лет назад или около того.

— Свежие залежи горячих изотопов? — Челюсть Андрея предприняла почти удачную попытку отвиснуть до самого паркета. — Радиолит?

— А вот и нет, совсем другой минерал. — Дед задумался. — Представляешь, прямо необработанную руду, без обогащения, кидали в двигатель, и «Носорог» целую неделю в заправке не нуждался… Вспомнил, актинопирит назывался. Помню, вывели всю дивизию на мертвую планету — голый камень с ядовитой атмосферой. Мы в скафандрах на боевых машинах отлетели километров на десять, а возле транспортеров ни единой души не осталось — так и стояли четырнадцать «Носорогов». Возле них сел корабль-заправщик, роботы контейнеры с этим актинопиритом загрузили, вокруг радиация страшно подскочила, дозиметры щелкают… Мы быстренько машины в «Носорогов» разместили и тут же стартовали. Как наш ротный сказал, в ту часть планеты еще год лучше не заглядывать.

— Актинопирит, ни хрена себе…

Становилось понятнее, почему Красная Башня, забыв осторожность, ринулась в бой. Значит, не после войны земные планетологи случайно нашли небольшое месторождение бесценного минерала… Правительство на Земле с самого начала было в курсе, какие сокровища скрывает скопление Призма. Но если знали на Земле, то не могли не знать и на Бсархаде, ведь Мрагвенд был проходным двором, где хозяйничали монополии Ломандара, Империи, Республики. Очень многие должны были знать о месторождениях. Знали, но не выставили своих гарнизонов. Если бы в Призме размещались войска ломов или перцев, даже Порфирий Енисейский не решился бы на вторжение.

Загадочная история казалась противоестественной, совершенно нелогичной. Легче поверить, что дед ошибается, перепутал последовательность событий.

Между тем Афанасий Тимофеевич продолжал вспоминать обрывки боевых эпизодов. По его словам, на богатых изотопами планетах работали только роботы — какая-то богатая фирма строила там рудники, а войска прикрытия стояли на орбитальных крепостях.

— Сам-то я там не был. — Старик сентиментально заулыбался. — Мы другие планеты от жуков да лангуст освобождали. Но потом, на сборных пунктах, встречал пацанов из спецназа. Они эти космические станции на абордаж взяли, а умные головы приняли управление почти готовыми шахтами и наладили добычу руды. Вот тогда против нас бросили настоящую силищу — перцы пришли с огромным флотом. И командовал ими знаменитый фельдмаршал, не помню, как его по матери…

— Фруогер Вомастен зи Райфинг, — машинально подсказал Андрей. — Есть его воспоминания, «Несостоявшийся триумф».

Мысли путались. Если даже дедуля что-то подзабыл за полвека, тут есть над чем подумать… Именно в этот момент его отвлекли зрители, потребовавшие показать следующий фильм. Неохотно прервав такой важный разговор, Андрей запустил пятидесятиминутную серию «Смертельного меридиана» — ту самую, где он дублировал главного исполнителя в сценах абордажа.

За время, пока внук пересылал файл со своего видеофона в память домашнего кинотеатра, старик собрался с мыслями и решил поведать, о чем сумел вспомнить.

— Странная была война, — начал он глубокомысленно. — То есть поначалу как на учениях. Мы заняли позицию в горах планеты Вайстерн-два, оборудовали опорный пункт, расставили пушки, отбили две атаки. Потом началась охота на вшей… Всю бригаду снимают с укрепленных позиций, грузят на корабли и высаживают на дикой планете, прямо на не успевший окопаться батальон врага. Мы их покрошили, местность прочесали, на другой день снова погрузка — высаживаемся на какой-то астероид. Три дня там сидели, потом появился вражеский десант — мы их грохнули. И так далее — за пару месяцев поменяли десяток систем, и каждый раз против нас не больше батальона было. В такой чехарде полбригады потеряли, из нашей роты всего-то человек сорок осталось.

— То есть вы за два месяца провели десяток боев, каждый раз уничтожая почти батальон противника, и при этом потеряли полбригады?

— Ну да, дней за полста. Каждый раз усиленный батальон истребляли — пехота с пушками и танками. И десяток десантных кораблей ресовских подстрелили. Я вот сам из своей…

— Подожди, дед, — перебил аспирант ветерана. — Смотри, как интересно получается. Одна ваша бригада, потеряв около половины личного состава, всего за два месяца уничтожила, считай, целую дивизию перцев. Так?

— Выходит, так, — опешил дед. — Только не перцы там были. Вернее сказать, не только перцы. Всякие твари в атаку против нас ходили. Пару раз даже дохлых крыс на поле боя находили.

— Ломы? — недоверчиво переспросил Андрей. — Ломы не воевали против нас в ту войну.

Афанасий Тимофеевич уверенно подтвердил, что видел труп существа, которого нельзя не опознать. Ситуация становилась совершенно невообразимой.

Всего в галактическом секторе, известном земной науке, обитало не меньше двухсот разумных рас. Запомнить, как они выглядят и как называются, могли только специалисты, да и то не все. Не заглядывая в справочники, средний человек опознал бы не больше десятка разновидностей братьев по разуму. Еще сложнее обстояли дела с именами, потому как многие самоназвания были непроизносимы в принципе. Выход нашли еще в первые десятилетия звездной экспансии — люди придумывали названия, по возможности близкие к оригиналу, но благозвучные по человеческим меркам.

Представителей главной расы Ломандара, похожих на больших опоссумов, люди называли словом «лом», а то и просто «крысами». К однополым рептилиям 7-й Республики, говорившим на ультразвуке, прилипли названия «рес» или «респ». Легче было с господствующим биологическим видом Кьелтарогга — местное слово «тарог» люди употребляли без проблем. А вот 12-ю Империю населяло больше десятка разумных рас — главным образом членистоногих ракообразных. Наряду с официальным «имперец» люди зачастую говорили: «перец» или даже «лангуст», другую расу называли «импик», хотя имперцы регулярно заявляли протесты по этому поводу. С малыми странами вообще не церемонились: насекомых Мрагвенда звали «рагвенами», псевдогуманоидных рептилий Оххо-Яшира — «яшками», не имеющих зоологических аналогов монстров Даласули — «даласами» или «суликами» и так далее. Разумеется, чужаки точно так же придумывали оскорбительные клички для земных приматов, что было неизбежно и естественно.

В любом случае дед не мог принять за ломов других существ — астроэтнография не знала ничего похожего в пределах спирального рукава Галактики. Оставалось предположить, что на стороне перцев или рагвенов сражались наемники, добровольцы или военные инструкторы из Ломандара. Причем со своими же танками. На войне всякое бывает, наши тоже много в каких заварушках участвовали в разных звездных закоулках…

— А потом, уже под конец войны, совсем чудные дела творились, — продолжил дед свой рассказ. — Начали нас готовить к решительному сражению. Две недели тренировались, отрабатывали разгром опорного пункта. И на поверхности планеты, и на астероидах, на лунах штурмовали макеты укреплений.

— Это когда, в октябре? — на всякий случай уточнил Андрей.

— Пожалуй, чуть пораньше… — Дед прикрыл глаза, вспоминая. — Ну да, второго сентября дивизию подняли по тревоге, выдали боекомплекты, комбаты получили пакеты с приказами, мы сели в транспортеры и полетели. А дальше вовсе чудеса начались. Уже после выхода из гипера нам объявили, что снова идем на Чарх…

Услыхав знакомое название, Андрей перебил деда:

— Чарх — это в системе Альганга? Что значит «опять» — твоя часть там уже бывала?

— Все там побывали, — старик насупился. — Перцы на Чархе базу строили. На лунах планеты большие склады были. Когда мы выбили рагвенов из центральной части Призмы, они собрали крупные силы возле Альганга. Командовал этот самый фельдмаршал, ты его сейчас по имени обозвал… В общем, январь и февраль по всей системе мясорубка крутилась. Сокрушили мы имперскую базу, богатые трофеи взяли. Уже после, как я тебе говорил, мы начали играть в кошки-мышки…

— Значит, главное сражение возле Альганга было в начале года?

— Кто ж его знает, которое было главное… — Дед зевнул и продолжал уныло: — Мы — люди маленькие, осенью тоже тяжелые бои шли.

Заметно растеряв интерес к разговору, Афанасий Тимофеевич поведал, как уже возле Чарха их «Носорог» столкнулся лоб в лоб с неприятельским транспортером, но комбат успел расстрелять врага «близняшками» — ракетами ближнего космического боя. Потом батальон занял оборону в прибрежной зоне и много дней отбивал атаки превосходящих сил противника. Подкрепления не появлялись, связи не было, один за другим погибали офицеры, а противник бросал против них все новые машины, в том числе знаменитый неуязвимый танк «Весна». Последние два дня остатками подразделения командовал фельдфебель из довоенных профессионалов. Все кончилось внезапно, словно противника напугали колоссальные потери и стойкость горстки земных солдат.

— Они вдруг прекратили атаки и ушли, — рассказывал Андрею старик. — Мы много дней сидели на берегу, пока нас не нашли. Оказывается, никто не знал, где мы, на какой планете, — как будто не штаб отдавал приказ. Ну, дальше ничего особенного, прислали нам офицеров, боевые машины, личный состав, потихоньку восстановили батальон. Ордена-медали всем раздали… Говорили, что война кончается, мы занимались эвакуацией разбитой техники, другой батальон охранял на большой луне месторождение радиолита. Даже добычу наладили, при мне первые рудовозы курсировать начали. А потом, в начале декабря, вдруг снова готовность объявили, посадили в машины и двинули куда-то.

— В декабре? — переспросил удивленный внук-историк. — Не путаешь? Война-то к тому времени кончилась, еще в ноябре.

— Мозги пока варят, — обиделся дед-ветеран. — Уж неделя прошла, как объявили нам о капитуляции Кьелтарогга. И вдруг такое! Три дня сидели в машинах, словно ждали приказа. Не иначе Порфирий собирался под занавес еще кому-то вломить. Только по-мирному обошлось. Нас вернули на базы, флот ушел. Еще почти год мы на Чархе стояли гарнизоном, аборигенов учили уму-разуму.

Истории про то, как земляне от скуки обучали гуманоидов Чарха зачаткам технологий, Андрей неоднократно слушал в детстве. Люди подкармливали аборигенов, отстреливали для них крупных съедобных зверей, защищали от хищников, научили изготавливать инструменты сложнее каменного зубила. В результате чархиане вконец обленились и не представляли жизни без «небесных демонов». Интересный казус астроэтнологии, но сейчас Андрея куда больше заинтересовали два момента из воспоминаний деда.

Деликатно прервав старика, он осведомился:

— Дедуля, кто командовал этими набегами? Наверное, сам комкор Лестер?

— Не, такого не видали. Лестер больше в штабе, на линкоре «Торнадо» по засекреченной связи приказы отдавал… — Старик задумался. — Вот спросил ты, и вдруг вспомнилось… Батальонный наш обронил как-то: мол, при комбриге приставлен офицер из штаба фронта — вроде бы он руководил операцией. А потом кто-то сказал, что операцией руководил майор разведки. Так что он это и был, больше некому.

Вот и объяснение, почему в штабе корпуса не знали, куда направлен батальон, — подумал Андрей. Это была хитрая операция разведки — наверняка бросили подразделение на верную гибель, чтобы отвлечь противника от более важного направления.

— Как звали того офицера? — спросил он на всякий случай.

— Странная была фамилия — вроде бы гном или эльф…

— Ну, не столь важно… — Андрей замялся — не хотелось обижать старика. — Ты сказал, что там был тяжелый танк.

— «Весна» знаменитая! — кивнув, уточнил Афанасий Тимофеевич. — Мы с Олафом его «дыроколом» подбили.

Внук мягко произнес:

— Обычно этим словом наши солдаты называли кьелтарогский тяжелый танк «Веспап»…

— Ну да, он, с такой смешной башенкой на корме… — Афанасий Тимофеевич смущенно прищурился. — «Весна» его называли — проще выговаривать.

— Ясно. А вот «дыроколом» обычно называли станковый бластер Голубичного. Так?

— Верно, ты всегда в старом оружии хорошо разбирался, — изрек дед одобрительно. — Эс-бэ-гэ-четыре-эм, он же «дырокол». Пробивает два метра комбинированной брони на дистанции до пяти километров, предназначен для поражения сильнозащищенных наземных и воздушных объектов.

— Дед, извини меня, но «Веспап» ты из «дырокола» подбить никак не мог, — твердо сказал Андрей. — Во-первых, это кьелтарогская машина, а тароги против нас не воевали. Во-вторых, защита «Веспапа» при включенном силовом поле эквивалентна пяти метрам брони.

Афанасий Тимофеевич все-таки обиделся и повышенным тоном заявил: мол, не знаю, кто там с кем воевал, но спутать эту машину с другой никак невозможно. Что же до брони, то тяжелый танк, по словам старика, сильно пострадал в огневой дуэли с транспортером.

— Оба силовыми полями прикрывались, — запальчиво покрикивал дед. — «Носорог» бил его из обеих башен, а «Весна» лупила в ответ. «Носорог» в груду обломков превратился, но и монстр тарогский потрепан был сильно, защитный экран выключился. Танк летел на небольшой высоте, накренившись и вихляя по курсу. Он ворвался на позиции нашей роты, перепахал опорный пункт второго взвода, и тут мы ему засадили в борт практически в упор, метров с двухсот.

— Он упал внутри вашего опорного пункта? — Андрей очень надеялся на чудо. — Есть фото такого трофея?

— Нет, не упал, — дед вздохнул. — Улетел в сторону моря и там где-то утонул. Наверное, в километре от берега или около того. И я вслед стрелял, и расчет другой роты.

Не скрывая разочарования, Андрей повторил, что «Веспап» не мог оказаться на Чархе. Дед, возмутившись, потребовал сходить в сельскую клинику и проверить ментовизором — врет он или нет. Внук объяснил ему, что никуда ходить не надо, потому как у него имеется мощный портативный прибор для считывания мысленных образов.

Поскольку кино уже закончилось, вокруг них начали собираться добровольные советчики, явно намеренные поиграть с незнакомой техникой. Отбиваясь от любопытствующей публики, Андрей приладил датчики на виски, затылок и макушку старого солдата.

Дед продолжал оскорбленно ворчать и не мог сосредоточиться, но потом на голограмме все-таки появилось сильно смазанное изображение: холмы или дюны, левее от них — покореженный транспортер «Носорог», кто-то неразличимый бежит, увязая в песке, повсюду взрывы, солдаты стреляют из окопов, горит подбитый «Волк», неподалеку другая БМП ведет непрерывный огонь из башенной пушки. Потом изображение стало расплываться, сделалось темным, а когда вновь посветлело, над дюнами летел очень четкий тяжелый танк «Веспап» — в точности такой, как изображают в военных энциклопедиях, даже гусеничное шасси не втянуто под брюхо, но выпущено, словно танк только что от грунта оторвался. И, разумеется, на борту машины красовалось хорошо различимое кольцо из восьми четырехлучевых звезд — эмблема вооруженных сил Кьелтарогга.

Теперь Андрей ни капли не сомневался, что видит не настоящие воспоминания деда. За многие десятилетия старик насмотрелся военных фильмов, заглядывал в различные справочники по военной технике — вот и наложилась книжная иллюстрация поверх образов, стершихся из клеток памяти. Такое случается — психологи называют это явление мемориальной мимикрией. Вздохнув, он предложил:

— Раз уж ментовизор включен, попробуй вспомнить имя того майора из разведки, который управлял операциями.

С этим делом они управились быстро. Прибор выдал несколько вариантов, извлекая звуки из глубин стариковской памяти. Прослушав эти звуки, дед уверенно заявил:

— Точно. Его фамилия — Эльфейри, майор Эльфейри. На эльфа похоже… — Он победоносно взглянул на внука. — А насчет «Весны» убедился? Четкое изображение было, верно?

— Слишком четкое для таких старых образов. — Не хотелось еще сильнее расстраивать старика. — Вот если бы ты сохранил записи со своего прицельного устройства…

Первым делом Афанасий Тимофеевич, конечно, снова вспылил и заворчал: дескать, не настолько я выжил из ума, чтобы глюками заменять события, которые своими глазами видел. Родители привычно принялись укорять сына, чтобы не заставлял дедушку нервничать из-за пустяков. Дед погрозил пальцем всей компании младших Машукевичей и сухо произнес:

— Старый я, да не дряхлый. И не пустяки это.

С этими словами он резво убежал по лесенке на второй этаж и вскоре вернулся, неся под мышкой неуклюжий, до рождения Саввы прекращенного выпуска видеофон. Оказалось, что дед исправно копировал видеофайлы, заснятые прицелом «дырокола». Не все, конечно, но самые интересные. Обиженно поглядывая на недоверчивого внука, он отыскал нужный эпизод и запустил на воспроизведение.

Изображение было в меру четким, цветным и плоским. В центре картинки красовались прицельные кольца с делениями, в нижнем левом переднем углу светились координаты, дата: 07.09.2475 и время: 21.35.17. Широта и долгота отсчитывались от неведомых линий, цифры секунд непрерывно изменялись, а часы и минуты не имели большого значения, потому что таймер работал по времени базы или какой-то иной планеты, а в этой точке Чарха был отнюдь не вечер. Ярко светила звезда высоко в зените, ствол «дырокола» смотрел в небо над дюнами, где летел, вихляя, горящий тяжелый танк.

— Что это такое? — пролепетал потрясенный Андрей.

Захмелевшие тетки давно скучали, поэтому немедленно завизжали:

— Вчерашнее жаркое.

Их тупые шуточки даже не задели Андрея. Остановив кадр, он завороженно разглядывал хорошо знакомую машину того типа, который тароги называли «бревном», а люди — «танком». Внешне «бревно» мало отличалось от серийного «Веспапа», но представляло собой следующий шаг эволюции. Тароги успели изготовить лишь несколько десятков таких машин, их появление на полях сражений едва не повернуло ход войны. Все 47 сверхтяжелых танков воевали в составе штурмовой дивизии войск Одо-Одо. Получив новую технику, соединение участвовало во многих сражениях, разгромив многократно превосходящие силы ресов, даласов и ломов.

И тем не менее каким-то невероятным образом по крайней мере один такой танк оказался на забытой богом и генштабами планетенке, где никогда не было войск Одо-Одо. Невероятно, совершенно немыслимо, но факт!

Андрей увеличил изображение до предела, за которым терялась отчетливость картинки. В отличие от приукрашенных временем и домыслами мысленных видений деда, на бортах этого танка не было значков армии Кьелтарогга или Одо-Одо. Не было вообще никаких эмблем, что лишь дополнило общий список невероятностей загадочного феномена. Навыки, приобретенные в шоу-бизнесе, подсказывали большую сенсацию.

— Дед, я скопирую все твои записи, — попросил Андрей.

— Валяй, — великодушно разрешил Афанасий Тимофеевич. — Поверил, значит?

— Боюсь поверить, — признался внук-историк. — Похоже, мы с тобой на пороге великого открытия, которое перевернет устоявшиеся воззрения.

Старик, презрительно фыркнув, отмахнулся. Разговор о проблемах истории для широких народных масс интереса не представлял. Даже ближайших родственников не волновало, каким образом занесло на Чарх машину, которой там не могло и не должно быть. Куда важнее для них: когда Напыльников узнает об очередной измене супружницы и решится ли бить ее в присутствии любовника — мужика очень большого и жутко сильного. Следующей по значимости темой были планы Луизы де Рамон в отношении Хорхе Мануэля, далее шли результаты завтрашнего футбольного тура, военные приготовления микроскопических стран Ближних Скоплений, проблема «темной материи», беременность главной деревенской красавицы и, наконец, таинственные сигналы из Туманности Треугольника.

От избытка чувств Андрей решил поделиться новостью с братом, однако Савва с озабоченным лицом объявил, что должен вернуться на космодром.

— Только что коллега из военной службы связи позвонил, — объяснил брат. — Оххо-Яшир без объявления войны напал на Мрагвенд. Бред какой-то, но всех отзывают из отпусков.

Женщины привычно взвизгнули, мужчины сурово выпили за мир во Вселенной, за победу и благополучное возвращение с войны.

— Я тоже вернусь домой, пожалуй… — Решение пришло само собой, и Андрей понял, что хочет скорее засесть за обработку неожиданной находки. — Может, завтра и меня в армию призовут.

Отец хмурился, мать и бабка причитали, а пожилой сосед, имени которого братья не смогли вспомнить, вдруг встал в дверях и заявил, что никуда гостей не отпустит. Остальные деревенские шумно поддержали вдрызг упившегося односельчанина. Кто-то напомнил, что городские не должны уезжать, пока не расскажут про что-то важное. Сейчас они не могли вспомнить, о чем должны поведать братья Машукевичи, но завтра с утра все пойдут на работу, до пятницы будут пахать, чтобы прокормить ненасытные города-мегаполисы, а в субботу…

— А в субботу, а в субботу мы не ходим на работу, — радостно подхватили пьяные тетки.

Не обращая внимания на разгулявшуюся компанию, Савва с Андреем поднялись в свои комнаты, собрали вещи и вернулись к дверям. Буйный сосед продолжал преграждать вход, но гости все-таки покидали дом, перешагивая через храпящего. Родители расчувствовались, потребовали обещаний, что мальчики на войне будут осторожнее, на рожон без приказа лезть не станут. Дед проводил их наказом без победы не возвращаться. Отец порывался отвезти детей в аэропорт, но сыновья наотрез отказались лететь с нетрезвым родителем.

На станции местных аэробусов, совсем испортив настроение, встретилась Дженнифер Кирби, по которой Андрей безнадежно страдал в старших классах и даже в первом семестре. Выглядела она сильно потрепанной, что неудивительно при таком образе жизни. Андрея она считала предателем, не пожелавшим подождать, пока любимая девушка поменяет трех или четырех законных супругов. Презрительно посмотрев на изменщика, Дженнифер сообщила язвительно и громко, чтобы все слышали:

— Ты знаешь, какой у меня теперь муж?

— Ты рассказывала. На двенадцать сантиметров выше меня ростом.

— На четырнадцать, — победоносно провозгласила она. — Я по-новому его перемерила.

— Вместе с членом, что ли? — машинально поинтересовался Андрей. — Если так мерить, я на полметра выше его буду.

Народ, скучавший в ожидании машины, оценил шутку незлобивым смехом. Дженнифер обиделась и больше с Андреем не разговаривала.