Этого звереныша Сумукдиар вывел, приложив все свое искусство и скрестив лучших драконов самых сильных пород. Из полутора дюжин яиц той серии вылупилось лишь семь жалобно пищащих тварей, причем четверо подохли, не прожив и месяца, а еще двое выросли совсем хлипкими и годились разве что телеги волоком таскать. Зато последний, получивший имя Пятнистый, оказался настолько удачным экземпляром, что окупал с избытком все старания. Гигант в десять шагов длины, с могучими крыльями, прочнейшей чешуей и огромными мощными зубами. Вдобавок он плевал огнем чуть ли не на сотню шагов, а по скорости полета и выносливости превосходил, несмотря на молодость, самых матерых самцов золотистой породы.

Накануне Сумук впервые поднял в воздух оседланного Пятнистого и остался вполне доволен своим творением. Молодой драконыш, неведомым чутьем признав хозяина, беспрекословно повиновался поводьям. Они быстро добрались до парфянской границы, порезвились, маневрируя между заснеженными пиками вершин Южного Гирдымана, и вернулись домой, весьма довольные разминкой и друг другом. Сегодня им предстоял неблизкий путь в Боспорское царство, но Сумукдиар был уверен, что Пятнистый долетит на одном дыхании.

Увидев волшебника, дракон радостно зарычал и принялся громко хлопать крыльями.

– Красавец ты мой, – растаял от умиления агабек. – Любишь хозяина? – Он ласково похлопал зверя по бронированной шее. – Ничего, малыш, подрастешь немного – лучшие золотистые и рубиновые самки твоими будут.

Пятнистый – точь-в-точь большой котенок – повалился на бок и, довольно урча, потерся громадной башкой о бедро человека. От таких нежностей Сумукдиар пошатнулся.

– Полегче, зверюга, – забеспокоился Друид Хашбази. – Уронишь моего ребенка – на бастурму порежу.

Отца дракон тоже знал и слушался – ведь именно старый повелитель Ганлыбеля кормил и нянчил Пятнистого, пока Сумук занимался войнами, охотой, женщинами, колдовством и придворными интригами. Так что неизвестно еще, кому из двух хозяев он подчинится с большим рвением.

Друид и Сумук разместили груз, устроились в седлах, и Пятнистый отправился в полет. Отец возобновил традиционную агитацию насчет надобности жениться, сын вяло поддакивал. За унылой беседой время минуло незаметно, и путешественники даже удивились, когда внизу неожиданно показались Арзуанские горы.

Война разгорелась не на шутку. Войско Улурзы Рахима штурмовало крепостную стену, осажденные умело отбивались, деловито посылая в нападавших меткие стрелы, копья и дротики, а также поливая лезущих по лестницам сарвазов кипящей смолой, горящей серой, а то и просто нечистотами. С обеих сторон работали катапульты, полыхали пламенем ифриты, драконы и пожары.

Когда Пятнистый начал удаляться от места сражения, Сумукдиару показалось, что хастанцы предприняли вылазку, отбросив атарпаданскую пехоту. «Самое время ударить им во фланг кавалерией», – подумал волшебник. Однако Улурза Рахим по части военного дела был дуб дубом, а потому промедлил, упустив удобный момент. Затем форты Арзуана скрылись за горами, и гирканец так и не узнал, чем кончился сегодняшний бой.

– Неужели эта крепость действительно неприступна? – подивился отец.

– Слушай, нет в военной науке таких понятий: «неприступная крепость», «непобедимая армия», «невозможный маневр», – отмахнулся Сумук. – Просто Рахим – тупая скотина. Он привык убивать и грабить безоружных горожан, а в нормальном бою неизменно бывает бит.

– Нашли себе развлечение, идиоты. – Друид сплюнул, целясь мимо драконьего бока. – Будто никаких других дел у них дома нет. Нет, истинно тебе говорю: Ахурамазда сотворил род людской не из божественной глины, но из обезьяннего помета. Причем атарпаданцы и хастанцы произошли от одной и той же обезьяны!

– Со всем готов согласиться, кроме одного, – усмехнулся Сумукдиар. – Разве людей создал Ахурамазда? По-моему, это сделал более древний бог – то ли Крон, то ли сам Уран.

Они поспорили немного, вспоминая античные предания, и пришли к выводу, что Создателем был все-таки Уран. Тот самый бог Отец, который известен в Хиндустане как Брахма, в Рыси – Род, а в Фаластыне – Эл, или Элох, или Элохим.

Так, непринужденно обсуждая высочайшие материи, они пролетели над Колхидой, пересекли Понт Эвксинский, он же Сарматское море, и перед ними открылось изумительное по красоте побережье – Скифский полуостров, страна Боспория. Лазурное море, золотистый песок, розовые скалы, зелень рощ, пышные сады и нивы. Райская земля, благодатный край.

Сумукдиар покружил над Ладополем, столицей Боспории, отыскивая на окраине города резиденцию своего старшего брата. На обширном пространстве поместья, огороженном надежной каменной стеной, располагались двухэтажный особняк, небольшой парк, огороды, загоны для драконов и прочего скота, а также мастерские и склады. Арий Хашбази торговал оружием, и товар его был известен далеко за пределами полуострова.

Отца и брата Арий встретил на лужайке, куда приземлился дракон. Родственники обнимались, бурно радуясь встрече после долгой разлуки. На гостей смотрели как на вырвавшихся из адского пекла, не слишком доверяя рассказам о том, что война идет далеко от Акабы и Ганлыбеля. Сын и дочь Ария вцепились в деда и, всхлипывая, причитали, что не отпустят его обратно. Друид, умиленно прослезившись, бормотал:

– Выросли-то как, выше меня на две головы…

Арий негромко спросил Сумука:

– Вы просто так прилетели, в гости, или по делу?

– Есть дела, будет и серьезный разговор.

Брат указал потайным жестом на верблюдов, укрытых пестрыми попонами, и быков, запряженных в телеги. Караван этот, почти готовый в дорогу, стоял возле склада, и слуги грузили последние связки оружия. Арий продолжал, еще больше понизив голос:

– Тогда говори главное здесь. В доме гость сидит. Не враг, конечно, но лишнего ему знать не следует.

Кивнув, Сумукдиар выложил свои догадки насчет Молний Зевса и прочих предметов, которые надеялся добыть в подводном царстве.

– Куда тебе лезть под воду?! – рассвирепел старший брат. – Ты ведь плаваешь, как мой топор, даже еще хуже – у топора хоть рукоятка деревянная, наверх тянет… И вообще море враждебно твоим огненным силам! Сам этого не понимаешь, шакал ты горный?! – Он тяжело отдышался. – Ладно, есть у меня на примете одна морская ведьма – попрошу, чтоб помогла тебе.

Они вошли в дом, где Сумук не без удивления обнаружил еще одно знакомое лицо. На подушках развалился, прихлебывая чай, Сахадур-Мурза. При виде агабека сармат поднял брови, пытаясь вспомнить, потом все-таки вспомнил и приветливо помахал рукой, едва не расплескав при этом содержимое своей чашки.

– Тоже приехал оружие покупать? – спросил Сахадур-Мурза. – Правильно делаешь, у него хорошая оружий, одним мигом всех своя врага убьешь.

– Это мой родственник, – торопливо уточнил Арий.

Подвыпивший сармат совсем запутался и долго пытался разобраться, каким образом акабский паша может оказаться в родстве с хастанским купцом-оружейником. Братья, невесело посмеиваясь, объясняли: дескать, все люди доводятся друг дружке родичами, а вражда меж племенами разжигается Силами Зла. Сахадур-Мурза, соглашаясь, закивал головой и сказал:

– Мы тоже война не хотим. Зачем война, зачем убивать? В степи места много, всем хватит. Если сюэни не придут…

– Сюэни придут, можешь не сомневаться, – твердо сказал Сумук. – С проклятой Ордой хочешь – не хочешь, а придется драться. Вот мы и думаем, как бы все рати в один кулак собрать. Помнишь, в Турове об этом говорили?

Хищный взгляд степняка, внезапно утратив миролюбивость, жестко уколол джадугяра. Сарматский хан сказал, повысив голос и покачивая головой:

– Сахадур все помнит. Сахадур помнит, как Ползун и Охрим звал вместе воевать, а Ефимбор и Чорносвит «нет» говорила. И еще Сахадур другое помнит: как кой-кого оставляла про важный дело толковать, а Сахадуру сказала, что Княжий Вече кончался! Ползун остался, Веромир остался, даже гирканец остался, а почему сармат не остался? Сармат рыссу всегда друг был – почему без меня главный вещи говорил? Может, Ползун Сахадуру не верит, может, Охрим думает, что Сахадур с Тангри-Ханом дружба хочет? Только дурак так думает! Ты скажи Ползуну, скажи Веромиру, что Сахадур готов против Орды целый степь поднять, только у Сахадура оружие мало. Ты скажи им, Ганлы-паша, они мне не верят, тебе верят.

Арий торопливо заверил, что продал сарматам самое лучшее оружие, какое у него было, а через месяц подготовит новую партию отличнейшего товара – еще на две тысячи воинов. Хан мрачно огрызнулся, что этого мало – «травинка в степи», – нужно в двадцать раз больше, а такие количества мечей, доспехов и копий можно получить только из бездонных арсеналов Царедара и Древлеборска.

– Думаю, они не хотели тебя обидеть, – убеждал сармата Сумук. – Охрим и Ваньша в тебе не сомневаются и оружие дать готовы – о том на Вече разговор был.

– Я тебя не виню, – сказал Сахадур, подобрев. – И Охрима не виню. Это Тайный Приказ интрига плетет. Они там все сильно-сильно хитрый, своя тень боятся.

Тут слуги приволокли блюда с едой, кувшины с питьем и бочонки с другим питьем – покрепче. Хозяин, чтобы изменить неприятное течение беседы, поспешил поднять кубок за встречу, потом за родителей, за великих пращуров, за торжество Сил Света и Добра. Сармат подобрел окончательно и начал вспоминать, как они рубили кушанских басмачей. Сумук поддакивал, уточняя малозначительные детали, и упомянул между делом, мол, видел недавно Шакала-Амади. Рассказ об этой встрече Сахадур выслушал с нескрываемым интересом и прокомментировал злорадно:

– Поделом ему! Сколько сил отнял у нас этот козел!

– Он уже раскаивается, – осклабившись, сообщил Сумук. – Обещает помочь, если будет война с Ордой.

– Кому нужен его подмога, – фыркнул Сахадур. – Пусть лучше Ефимбор не мешает.

– Думаешь, будет мешать?

– Зачем думать – точно знаю…

И хан поведал, что в тот день, как только завершилось Вече, подкатился к нему Гаврюха, воевода тигропольский, и посулил много-много золота, если степняки станут на сторону Ефимбора и Чорносвита. Сахадур прикинулся дурачком, будто не понимает, о чем речь, и Гаврюха подробно выболтал все: древлеборская и тигропольская дружины готовятся разгромить внезапным ударом войско Царедара и Змиева. После этого Ефимбор станет царем Белой Рыси, а Чорносвит – великим гетьманом Будинии.

– …а потом, конечно, Тангри-Хан возьмет без боя и рысь, и Будинию, – закончил сармат.

– Ты сообщил об этой измене Ползуну или Светобору? – спросил помрачневший гирканец.

– Она мне не верит, а моя ему помогай?! – обидчиво окрысился Сахадур.

Сумук долго убеждал его забыть не со зла нанесенную обиду, особенно напирая на то, что Тангри-Хан, когда завоюет сарматские степи, не станет разбираться, сильно ли дружен хан с князьями или нет, – Тангри-Хан всех под топор пустит. В конце концов хан пообещал отправить гонца с этим известием в Царедар.

– И в Белоярск, – уточнил агабек.

– Ладно! – Сахадур махнул рукой. – Ты другой мне говори. Как моя будет воевать Орду, если нету волшебного сила? Мало-мало шамана– в степи есть, а волшебная меч нету, волшебный одежда нету, дракона совсем мало-мало…

Братья Хашбази заверили, что подкинут магического оружия из своих запасов, но насчет драконов обещать ничего не стали – охота была давать тяжелое оружие столь ненадежному союзничку. Впрочем, Сахадур-Мурза остался весьма доволен и таким завершением торгов. Вскоре его караван – полста верблюдов и столько же запряженных быками повозок – покинул двор Ария и двинулся на север.

Отец тем временем занялся внуками, по которым, видать, страшно соскучился. На улице бесновался полуденный зной, покидать прохладный дом не хотелось, и Сумук Решил заняться делами второстепенной важности, чтобы эти мелочи, накопившись, не отнимали драгоценное время завтра.

Брат провел его в подвальный ярус дома, где джадугяр некогда оборудовал небольшой храм Ахурамазды. Сумукдиар разжег огонь в светильнике перед зеркалом, произнес подобающее заклинание.

Зеркало сверкнуло, замигало, и в глубине магического стекла появилось лицо Светобора. Сумук торопливо пересказал Великому Волхву то, что узнал от сарматского хана.

– Спасибо, что предупредил, – задумчиво произнес Светобор. – Я сейчас же переговорю с Ваньшей, Саней Веромиром и Борисом. А с этим Сахадуром решим по-простому: пришлет гонца – стало быть, можно ему верить не пришлет – обойдемся без его степняков.

Закончив беседу, Сумук собирался погасить светильник, но Арий удержал его руку.

– Попробуй заглянуть в Арзуан, – сказал старший брат. – Как там наши воюют?

«Боится, что Рахим взял крепость и перебил всех хастанцев», – понял гирканец. Он вновь болезненно ощутил всю меру своего одиночества в этом мире. Даже лучшие из его друзей в Акабе или Тахтабаде горели желанием отомстить непокорным хастанцам. Даже лучшие из хастанцев озверели в равной мере и готовы были вырезать всех атарпаданцев. Только Горуглу, этот прирожденный мятежник, искренне стремился помирить оба народа. Волшебник, которого все боятся, но никто не любит, и атаман разбойников, почитаемый простонародьем, но презираемый элитой, – не слишком ли мало, чтобы прекратить братоубийство в Средиморье?

Он вызвал на зеркальную поверхность картину осажденной крепости. Впрочем, осады уже не было. Войско Рахима беспорядочно улепетывало, бросая оружие и амуницию, а разрозненные отряды хастанцев вяло преследовали бегущих, истребляя тех, кто отстал. Основная же масса крепостного гарнизона деловито занялась грабежом брошенного лагеря.

Внутри Арзуанской крепости, перед резиденцией коменданта собралась воинственная толпа. На помосте стоял на коленях хнычущий Улурза, рядом с ним прогуливалась, уперев руки в боки, свирепого вида старуха, в которой Сумук узнал Бабушку Мильву – предводительницу хастанских амазонок.

– Значит, ты собирался всех нас изгнать из Арзуана? – грозно прорычала Бабушка.

В Акабе полусумасшедший бездарный поэт Улурза Рахим был известен – с его же слов – как человек невероятной отваги, люто ненавидящий врагов эмирата вообще и хастанцев в особенности. Сейчас, однако, этот герой жалобно причитал:

– Меня оклеветали, божественная пери. Я просто предлагал моим любимым братьям-хастанцам временно уехать– ради их же собственного блага. Потом, когда улягутся страсти, разжигаемые проклятым Черным Пророком и агентами Белой Рыси, вы все смогли бы вернуться. Клянусь, я не испытываю никаких враждебный чувств к замечательному хастанскому народу. Если мне сохранят мою драгоценную жизнь, я до последнего часа стану прославлять своими стихами дорогую Бабушку Мильву-ханум.

Толпа возмущенно взревела – слишком хорошо были известны кровавые злодеяния этого трусливого пса. Ми-льва распорядилась:

– Пусть покарают его те, чьих родичей погубил проклятый убийца.

Таких нашлось немало, а потому братьям не хватило сил взирать, какой жуткой смертью подох Улурза. Потом престарелая амазонка завопила, распаляясь. Она кричала, что все атарпаданцы – убийцы и не имеют права жить под небом Средиморья, а земли их по праву должны принадлежать избранному богами народу Хастании. Речь ее то и дело прерывалась дикими криками одобрения. Наконец доведенная до предельной степени исступления толпа, полностью растеряв остатки человечности, ринулась на ближайшее поселение атарпаданцев – убивать, жечь, грабить, насиловать.

Сумукдиар погасил изображение.

– Идиоты, – брезгливо сказал Арий. – Если человек хочет убивать – значит, он разучился думать. Или наоборот: людей долго и старательно отучали работать мозгами, чтобы превратить в убийц. Как ты думаешь – не обошлось ли здесь без колдовства?

– Не обошлось. Магриб как следует потрудился, добиваясь такого итога.

Брат покачал лысеющей головой, затем поинтересовался, чем Сумук намерен заняться этим вечером. Волшебник ответил, что собирается прогуляться по городу.

– В таком виде, без доспехов? – изумился Арий. – Разве не знаешь, что магрибские лазутчики охотятся за чародеями аж до самой Земли Франков?

– Что же, я теперь должен ходить по базару в тяжелой броне?

– Шутник…

Ухмыляясь, Арий поманил ладонью, приглашая брата следовать за ним. После недолгих блужданий по закоулкам подземного лабиринта они оказались перед массивной дверью, окованной тяжелыми бронзовыми листами и угольниками. Старший брат отпер замок ключом, предварительно прочитав с подвыванием простенькое заклинание, затем снял со стенной подставки горящий факел и вошел первым. Шагнув вслед за ним через порог, Сумукдиар восхищенно присвистнул. Стены комнаты были увешаны самым разным оружием, лежало кое-что также на столах и просто на полу. О некоторых из собранных здесь изделий джадугяру доводилось слышать или читать, но он был убежден, что эти чудеса давно сгинули в бездне столетий вместе со своими владельцами.

Оказывается – нет. Оружие, как и слава, способно пережить героев.

Сверкающий, словно был выкован накануне, серебристый шлем Ахилла с высоким гребнем. Небогато украшенный двуручный меч, несомненно принадлежавший полтысячи лет назад легендарному королю франков Хлодвигу. Копья, щиты, луки, алебарды, арбалеты, кольчуги, булавы, панцири – многие экспонаты этой комнаты содержали магию, а некоторые – и очень сильную магию.

– Выбирай, брательник, – сказал Арий. – Вижу, эти игрушки пришлись тебе по душе.

Сумукдиар, не отрываясь, глядел на меч, равного которому никогда прежде не видел. Осторожно прикоснувшись дрожащими от волнения пальцами к выточенной из чародейского орихалка рукоятке, он медленно вытянул клинок из ножен. В вязком полумраке подземелья ярко сверкнул полированный металл, вдоль которого было выгравировано завитушками древнего гирканского алфавита: «Афрасиаб, шахиншах Маверранахра». Лезвие было длинным и тонким, но волшебник знал, что этот клинок, выкованный самим богом Атаром, без труда рубил и бронзу, и сталь, и даже закаленные Гефестом металлы.

– Бери. – Арий равнодушно зевнул. – Но возьми обязательно и что-нибудь из доспехов. Без брони я тебя в город не выпущу.

– Эти вещи стоят целого состояния, – пробормотал младший брат, чувствуя себя неблагодарной скотиной. – Чем я отплачу тебе за такой царский подарок?

Купец-оружейник тихонько рассмеялся:

– Освободи свой разум от презренных мыслей. Твои похороны обошлись бы мне дороже.

Взгляд Сумука, обежав несколько доспехов, остановился на облачении согдийского латника. Эту прелесть – легкое и удобное сочетание кольчуги с набором металлических пластинок – соорудил, без сомнения, какой-нибудь воинственный волшебник. С таким тщанием можно Делать оружие только для самого себя. Скинув верхнюю одежду, гирканец немедленно натянул на себя кольчужные чулки, кольчужную рубаху с длинными рукавами и капюшоном, затем надел поверх доспехов штаны и халат. Волшебные латы источали приятную прохладу.

Сумукдиар опоясался мечом Афрасиаба, легким движением обнажил клинок и прикоснулся острием к нагрудному панцирю. Посыпались зеленовато-голубые искры, и по этому цвету джадугяр определил, что его новая броня защитит даже от стрел Сета и магрибских кинжалов, которыми Хызр в последние дни покушался на средиморских магов.

Он дополнил свой наряд полусферическим шлемом с наушами и бармицей, распихал в потайные места кинжалы и топорики, после чего выжидательно посмотрел на брата. Тот одобрительно кивнул: мол, теперь можно и на прогулку.

Когда они поднялись в дом, Арий тихонько шепнул Сумуку:

– А вот и наша чаровница.

Гирканец заинтересованно разглядывал молоденькую девушку в легкой бежевой тунике и кожаных сандалиях. Хварно ее сверкало с такой силой, что девушка не могла быть ни чаровницей, ни ведуньей, ни чародейкой. По меньшей мере ведьма, что соответствовало мужскому разряду волшебника. Видимо, она еще не вполне овладела своим говве-а-джаду, но при надлежащем обучении могла бы потягаться с самим Сумукдиаром.

Между тем, представив девушке брата, Арий продолжал:

– Это Динамия, наша прорицательница, целительница и колдунья. Понемногу моих ребятишек магическому искусству учит. Даже я, как видишь, кой-каким азам обучился.

– Рад познакомиться, – проговорил Сумук, чувствуя, как его лицо непроизвольно растягивается глупой слащавой улыбкой. – Просто счастлив видеть в этих краях столь очаровательную, столь юную…

Он запнулся, не решаясь назвать ее «ведьмой». И вовсе не потому, что слово это считалось у людей бранным. Напротив, среди магов это был весьма приятный комплимент. Он не произнес слово, полагая, что незачем девчонке знать истинную ее силу… А Динамия, наморщив носик, весело и очень мило хихикнула и откинула голову, взметнув роскошную гриву русых волос. Одновременно она попыталась незаметно прощупать магическим чутьем говве-а-джаду Сумукдиара, однако ничего, разумеется, не добилась и удивленно подняла брови. Видно было, что девушка смущена.

– Вы сильны, – произнесла она чистым певучим голосом. – Ваша сила – Огонь?

– И Огонь тоже. Но главным образом – Свет.

– И, конечно, разрушение дается вам легче, нежели созидание новых сущностей, – добавила она задумчиво, будто размышляла вслух. – А я больше связана с водой, с духами моря.

– И, конечно, предпочитаете творить новые формы, – в тон ей сказал Сумук. – Что ж, в море это нетрудно.

Джадугяр подумал, что своими волшебными качествами они превосходно дополняют друг друга и что из них получилась бы отличная пара. Динамию явно посетила такая же крамольная мысль – слишком уж очевидным было усилившееся смущение, написанное на лице девушки. Однако каждый посвященный в магию знал, что отношения с ведьмами обречены на платоничность, иначе колдуньи теряют волшебную силу. Мало кто из них соглашается променять магическую власть на сомнительные удовольствия супружества, потому и остаются девственницами до глубокой старости, если не до самой смерти.

– Ну-с, с вашими детьми я урок провела, – сказала ведьмочка, обращаясь к Арию. – Но вы говорили, что моя помощь понадобится вашему брату…

Сумук мысленно вздохнул: пора было переходить от романтических мечтаний к грубой прозе этого гадкого мира. Он сказал:

– Да, если вы не будете сильно возражать. Давайте обсудим это где-нибудь в тихом местечке.

– Сделаем иначе. Мне надо пройтись по базару. По дороге и поболтаем.

Они медленно брели по тенистым улицам Ладополя, и Сумукдиар без лишних деталей изложил свой авантюрно-самоубийственный замысел. Девушка слушала его с несколько обалделым видом. Потом изрекла:

– Вы убили меня своими планами… Шансов на успех-ноль. Даже еще меньше.

– Что поделать.

Она была возбуждена, от этого ее грудь поднималась и опускалась так энергично, что приходилось прилагать немалые усилия, дабы хоть изредка отводить взгляд. После долгой паузы Динамия сказала:

– Нет, я понимаю, что Орду надлежит остановить любой ценой, только зачем же кидаться на верную смерть?

– Это мой долг, малышка, – мягко ответил Сумукдиар. – Пойми, я обязан попытаться. Ничем другим я не в силах помочь друзьям и остальным согражданам. Другое дело, что тебе… то есть вам не обязательно ввязываться в эту историю. От вас требуется изготовить для меня некое устройство для подводных путешествий. Дальше я пойду один.

Криво усмехнувшись, Динамия сказала, что без нее Сумук может нырять под воду даже без всякого волшебного устройства – один бес, утонет. На этом разговор прервался, потому что они пришли на базар и девушка занялась покупками. Набрав полную котомку овощей, фруктов и зелени, она кинула завистливый взгляд на заведение, где дымились жаровни.

– Зайдем? – немедленно предложил гирканец.

– Дорого, – вздохнула она.

– Ясновидящие так мало зарабатывают?

Она грустно развела руками, но Сумукдиар уже взял девушку под локоть и двинулся к свободному столику. Заказав множество лакомых блюд, он шепнул:

– Подскажите, какие деньги здесь в ходу.

Прыснув, Динамия высыпала на стол несколько монет разной формы и достоинства: статеры, сестерции, ефимки, тамга, ауреусы, ассарии, дупондии… Самой крупной денежкой оказался серебряный денарий с четко вычеканенным профилем какого-то из ромейских цесарей. Сумук накрыл монету левой ладонью, прикоснулся правым указательным пальцем к рубину перстня, что был надет на левый безымянный. Когда джадугяр поднял руку, на столе возвышалась внушительная горка совершенно одинаковых денариев.

– А я так не умею… – призналась девушка голосом обиженного ребенка. – Давно мечтаю обзавестись сильным волшебным амулетом – кольцом, например, или жезлом. Только все это стоит огромных денег.

– Не амулетом – атрибутом, – ворчливо уточнил Су-мук.

Это была извечная проблема всех магов. Колдовские атрибуты можно украсть, купить, отобрать с боем у прежнего владельца. Очень редко маги получали атрибут в подарок или ухитрялись изготовить своими руками. Любой из этих путей требовал денег, везения либо филигранного мастерства. Ни тем, ни другим, ни третьим хорошенькая Динамия не обладала. К тому же и чисто магических знаний ей явно не хватало – надо же, путает атрибут с амулетом!

– У меня есть браслет, который богиня Притхиви подарила Лакшуне, возлюбленной Маджачандрана, – сообщил Сумукдиар. – Я так и не удосужился выяснить, что способен творить этот браслет, но вы, конечно, разберетесь.

– С какой радости стану я разбираться с вашим браслетом? – удивилась она.

– Хотя бы с той, что он станет вашим. Должен же я как-то отблагодарить вас за помощь.

Она замотала головой и протянула вперед раскрытую ладошку, словно защищаясь от злых чар.

– Что вы, это слишком дорогой подарок.

– Да бросьте вы, ради Сварога. – Гирканец уже разливал по чаркам знаменитый боспорский мускат «Черные очи». – Если мы достанем то, что ищем, значит, ваша подмога оказалась неоценимой, а если не достанем, то и дарить будет некому… Ваше здоровье… К тому же вы мне очень нравитесь, но замуж за меня, наверное, не пойдете так что пусть останется хоть что-то на память.

Динамия опустила голову, глухо произнесла:

– Спасибо…

– Благодарить будете, когда вернемся – живыми и решившими свои проблемы!

– Я благодарила за комплимент… – Она вдруг задорно прищурилась, заглядывая ему в глаза. – Хотите, расскажу вашу судьбу? Я ведь ясновидящая.

Средиморец отнесся к этому предложению скептически, ибо знал, сколь мощно защищен своим джаманом. Немного было в Среднем Мире волшебников, способных проникнуть – даже одними лишь мыслями – сквозь этот многослойный магический панцирь. Динамия по наивности потянулась к его хварно нежными лепестками своей магической энергии, ничего не добилась, а потому нахмурилась и потребовала:

– Раскройтесь! Я почти ничего не вижу.

– Это сложно, – стараясь не разразиться самодовольным хохотом, ответил Сумук. – Защита создается, чтобы отражать любые чародейские атаки.

– Ну ладно… – По сверканию серо-зеленых глазищ было понятно, что ведьма разозлилась. – Будущее ваше в тумане, но кое-что разобрать удалось. В самое ближайшее время вам предстоит сразиться с невероятно сильным противником. Это будет не человек, а демон, пришедший из древних легенд… демон, который давно строит козни против воинов Света и теперь взялся за вас. В этот раз убить его вы не сумеете, но, возможно, сами останетесь живы. Если сумеете спастись, тогда чуть позже будут новые сражения с тем же врагом. Если же и они окончатся для вас благополучно, то вы сойдетесь на поле брани в поединке с самим Тангри-Ханом…

– Убью? – заинтересовался Сумук. – Каким оружием?

– Может быть, убьете… – Динамия говорила теперь очень неуверенно, почти боязливо. – Но убить его можно только с помощью головы Медузы.

– Вот видишь, – обрадовался джадугяр. – Значит, у меня одна дорога – на тот остров и – под воду. Буль-буль-буль…

Он вовремя умолк, не произнеся вслух название далекого острова в неведомом море. Вооружившись ножом и вилкой, Сумук взялся за горячие жареные колбаски. Динамия меланхолично глодала политого чесноком цыпленка-табака.

Искоса поглядывая на красавицу, гирканец пустился в воспоминания о не столь уж давнем своем посещении Скоттландских островов, где он гостил у кельтских друидов. Заодно Сумук поведал о многих диковинных обычаях тамошних племен и, в частности, о странном обряде под названием «брудершафт». Сардонически ухмыляясь, Динамия предложила перейти на «ты» немедленно и без всяких дикарских обрядов, а поцелуи отложить на неопределенное будущее.

– Если невтерпеж, так бабу мы тебе здесь запросто подыщем, на любой вкус, коли ты такой озабоченный, – съязвила она. – Каких предпочитаешь – толстомясых, коротеньких и луноликих?

– Неужто я так похож на извращенца?! – Сумук сделал вид, будто оскорблен ее домыслами. – Обожаю высоких, стройных, длинноногих и зеленоглазых блондинок с большой крепкой грудью.

На Динамию, однако, напало скандальное настроение, и девушка, не таясь, готовилась изречь очередную колкость. Что поделаешь – ведьма она ведьма и есть… Неожиданно Сумукдиар почувствовал прикосновение чужого говве-а-джаду. Из толпы, что кипела вокруг харчевни, на него поглядывал по-восточному одетый старичок добродушной наружности. Вокруг чалмы старика сияло слабое или хорошо экранированное хварно – не слишком ярких и светлых цветов…

– Кто-нибудь из твоих приятелей? – спросил Сумук у своей спутницы.

Та удивленно покачала головой справа налево и обратно: нет, мол, впервые вижу. Незнакомец подошел поближе и сказал кротко:

– Прости старого человека, досточтимый и прославленный джадугяр, да продлят высшие силы твои годы! Позволь просить тебя о великой услуге, оказание которой вовсе не затруднит столь могущественного волхва.

Гирканец милостиво кивнул, поскольку старик был едва ли не первым, кто назвал его «волхвом», по достоинству причислив к высшему магическому разряду. К тому же Сумук не связывал себя никакими обязательствами. Пусть старикашка излагает свою просьбу: его дело – просить, наше дело – отказать. Ха-ха-ха!

Получив разрешение, дряхлый добряк сбивчиво изложил суть замысла. Речь шла о банальном колдовском поединке. Старик горел желанием сразиться с заморским волшебником, чтобы испытать свою силу. Судя по тусклой расцветке нимба вокруг его головы, престарелый маг не имел ни малейших шансов выстоять против второго джадугяра Средиморья, однако отказываться в таких случаях было не принято. В конце концов, поединки эти совершенно безопасны и пойдут на пользу обоим участникам.

– Я быстро, – бросил Сумук, поднимаясь из-за стола.

– По-моему, тоже, – кивнула Динамия.

Возле них быстро собрались сотни две зевак, привлеченных бесплатным развлечением. Зрители благоразумно растянулись широким кольцом, чтобы не попасть ненароком под удар джамана. Старик, так и не назвавший своего имени, потребовал, чтобы бой шел только на магической энергии, то есть без оружия, а также чтобы Сумукдиар поклялся, что не убьет его.

– Клянусь, клянусь, – нетерпеливо буркнул гирканец. – И оружием я пользоваться не стану, и живым ты отсюда уйдешь.

Удовлетворенный его заверениями, противник начал распускать ответвления своего говве-а-джаду, но Сумук уже кинулся в атаку. Превратив джаман в сеть с мелкими ячейками, он накинул этот невод на старого колдуна и попытался придушить столь нехитрым приемом чужую магию. Не тут-то было. Старик не без труда, но все же отразил его натиск и даже попытался контратаковать, но успеха не имел, джаман противника не мог вырваться из сетчатой ловушки, однако и сотканное Сумуком магическое устройство сжималось невероятно медленно, словно преодолевая чудовищной силы сопротивление.

Было о чем задуматься. Агабек невольно вспомнил прорицание Динамии о скорой схватке с очень сильным противником. Кажется, это и есть тот самый враг – могучий и коварный, сумевший замаскировать истинную мощь своих колдовских способностей.

Надо было срочно менять тактику. Продолжая нажим сетью, чтобы отвлечь внимание старикашки, кем бы тот ни был, Сумукдиар накапливал часть джамана, концентрируя материализованное волшебство в виде шара, размещенного вне поля зрения неприятеля.

Между тем старик уже изнемогал, не в силах противостоять натиску оплетавшей его магической сети. Внезапно он стремительным движением выхватил из-под драного халата нечто, сверкавшее тусклым металлическим блеском, и замахнулся для броска. В тот же миг заготовленный гирканцем шар джамана обрушился на коварного старикашку, пробив с размаху все три слоя его защиты. Вражеское хварно моментально потухло, старик упал навзничь и застыл, не подавая признаков жизни.

Зрители восторженно взревели, приветствуя победная. Сумук быстро подошел к лежащему и вырвал из его руки подозрительный предмет. Как он и предполагал, это был уже знакомый гирканцу магрибский кинжал. «Еще один лазутчик Хызра», – решил он. Обыскав бесчувственного врага, джадугяр обнаружил магический жезл с тем же магрибским орнаментом. Впрочем, узоры на этом атрибуте оказались более свирепыми, да и самих символов было несравненно больше: змеи, ядовитые жуки-великаны, водяные ишаки, дэвы, кентавры, минотавры, гарпии еще какие-то кошмарные твари – словом, все порождения преисподней были тщательно нанесены на этот жезл.

Жезл буквально излучал переполнявшую его магическую энергию. Нет, обладатель столь могущественного атрибута не мог быть простым наемным убийцей. Вероятно под личиной добродушного старикашки скрывался исключительно сильный магрибский колдун. Возможно, он принадлежал к свите Тангри-Хана или даже был приближен к самому Хызру.

Сумукдиар приставил к горлу врага острие своего меча и легонько покрутил рукоятку. Из крошечной ранки выкатились дымящиеся капельки черно-зеленой крови. Старик, проворно открыв глаза, истошно завопил:

– Ты поклялся не убивать меня!

– Помню, помню, – усмехнулся агабек. – Обычно я не нарушаю своих обещаний, хотя ты пытался нарушить наш уговор, и одно это освобождает меня от всех обязательств… – Он выдержал паузу, смакуя охвативший противника страх, затем сказал: – Тебе придется ответить на кое-какие вопросы…

Меч Афрасиаба очертил вокруг убийцы контур правильного пятиугольника. Пентаграмма засверкала, наливаясь магической субстанцией, – вырваться из этой ловушки было практически невозможно. Вскочив на ноги, старикашка потыкался в разные стороны, однако пять невидимых стен прочно держали пленника.

– Как тебя зовут? – осведомился Сумукдиар.

Магрибский наймит попытался хорохориться: мол, не намерен отвечать. Презрительно усмехаясь, Сумук мягким ласкающим движением взял на изготовку трофейный жезл, и узкие глаза старика невероятно расширились – он был готов завизжать от унижения и ужаса. Еще мгновение – и заключенная в жезле энергия выплеснулась под пятигранный «стакан», накрывший пентаграмму, и пленник действительно заорал, раздираемый нестерпимой болью.

– Прекрати, – умолял он, рыдая. – Никто не смеет так мучить великого Хазрета Хызра! О, перестань, несчастный, а не то месть Хызра будет страшной! О, какая боль…

– Ты – Хызр? – поразился Сумук. – Так это ты убил Аламазана?

– Да, я! – провизжал тот, извиваясь всем телом. – И я убью тебя, Серапиона, Светобора, Агафангела, Салгонадада! А потом приведу сюда сюэней, и везде – от моря до моря – останутся лишь развалины, горы черепов, выжженная пустыня! Прекрати же пытать меня, проклятый!..

– Размечтался, гад! – злобно сказала Динамия, становясь рядом с гирканцем. – Ты еще ответишь, кто убил моих родителей.

Сумукдиар немного ослабил хлеставший из жезла поток страданий и кивнул:

– Отвечай, иблисово отродье.

– Какие родители, кто кого убил?.. – простонал Хызр, но все же присмотрелся к девушке. – А, это ты – ведьма, дочь ведьмы. Помню-помню, лет двадцать назад мой посланец посоветовал князю Михайле, отцу нынешнего дурачка Ефимбора, чтобы тот повесил воеводу Георгия… А супружница Георгия, ведьма Эльга, бежала из Рыси, но мои нукеры настигли ее здесь, в Боспории. Жаль, упустили мы из виду их дочку, но никогда не поздно исправить старые ошибки.

Динамия буквально затряслась от гнева, на прекрасных глазах девушки заблестели слезинки, и она грозно сказала:

– Агабек, ты обещал не убивать эту пакость, но я такой клятвы не давала… Одолжи-ка на минутку свой меч.

– С превеликим удовольствием! – Сумук понял, что с каждым мгновением влюбляется все сильнее. – Пусть только назовет имена князей Востока, которые сговорились с магрибцами и ждут прихода Орды.

Отвечать Хызр явно не собирался, даже когда гирканец запустил его жезл на полную мощность. Демон вопил от боли, бесновался, извергал ужасные проклятия, даже менялся обликом, сделавшись не слишком похожим на человека, но главного так и не сказал. Кончилось все неожиданно и странно. Хызр завертелся волчком – Сумуку даже почудилось, что демон из легенды приобрел небольшие крылышки и шипастый хвост, – стал полупрозрачным, прошел невероятным образом сквозь стены ловушки и исчез.

Ошеломленный Сумукдиар стоял, как чучело, и бормотал, мол, такого не может быть. Динамия положила руку ему на плечо, сказала, нервно покусывая пухлые губки:

– Увы, ты кое-что упустил из виду. Пентаграммы удерживают лишь сверхъестественных пленников. Хызр же в последний миг отдал почти всю свою волшебную силу, превратившись в совсем слабенького колдуна, то есть уже не был по-настоящему магическим существом. Поэтому он и сумел просочиться сквозь установленные тобой преграды.

Толпа вокруг них успела рассосаться. Сумукдиар махнул рукой и с тяжелым вздохом предложил двигаться дальше. Потом сказал усталым слабым голосом:

– Хоть в чем-то я преуспел. Если Хызр вынужден был растратить большую часть говве-а-джаду, значит, теперь он бессилен. И дней на десять-двадцать стал почти не опасен.

Динамия с мрачным видом предположила – и вполне разумно предположила, в логике девчонке не откажешь, – что Хызр не станет мешкать и найдет способ быстренько восстановить утраченные силы. До ее дома они добрели молча. Остановившись на пороге, девушка вдруг сказала:

– Не уверена, что у меня получилось, но ты должен знать. Я ведь иногда умею видеть будущее… Вот и прочитала вроде бы те имена, которые Хызр должен был произнести, отвечая на твой вопрос… Только учти: подобные прорицания частенько оказываются неверными.

– Ну! – Сумук рывком повернулся к ней.

Прикрыв глаза, чтобы сосредоточиться, Динамия старательно перечисляла предателей. Некоторые из этих имен были ей неизвестны, но Сумукдиар прекрасно знал всех и давно подозревал в измене именно их! Нет, ясновидение не подвело боспорскую ведьму – она угадала правильно!

Ефимбор, великий князь Древлеборска.

Чорносвит, князь Тигрополя.

Дирча Мрак, господарь Трансильвании.

Шонц, царь Хастании.

Абуфалос, Черный Пророк из Атарпадана.

Джавиад, канцлер Колхиды.

Карабуйнуз, хан из Бикестана.

Нежное чувство к очаровательной ведьме переполняло гирканца с такой повелительной силой, что хотелось лишь одного – обнять девушку, расцеловать, бросить к ее ногам Вселенную и всю жизнь заботиться о любимом существе. Как ни странно, в тот момент Сумукдиар был в состоянии совершить все эти подвиги… Только, к сожалению, Динамия ни в чем таком не нуждалась. Увы!

– Не переживай. – Она ободряюще потрепала его по щеке. – Ты еще прикончишь Тангри-Хана, я в этом уверена. Когда отправляемся?

– Завтра утром. Я зайду за тобой.

Кое-как попрощавшись, джадугяр поспешил в дом брата. Не прошло и получаса, как магическое зеркало разнесло его сообщение главным магам и властелинам Средиморья и Рыси.