88

Жив и здоров

3 ноября, суббота

Ранган Шанкари медленно пришел в себя. Все болело. Голова кружилась.

– Тише, сынок, – произнес мужской голос. Хриплый. – Ты в безопасности. У тебя все получилось.

Ранган заморгал, попробовал осмотреться. Темнота. Затхлый воздух. Подвал?

Он лежал на койке, укрытый одеялом. Голый. Весь перемотанный бинтами. Он почти не чувствовал своего тела, в голове стоял туман.

Рядом, в старомодном кресле-качалке, сидел пожилой человек в сапогах, джинсах и клетчатой рубашке. Волосы у него были мокрые, как будто он только что попал под дождь. На коленях лежало старинное ружье.

– Где?.. – попытался спросить Ранган, но получилось плохо. Голова раскалывалась, в рот как будто затолкали ваты.

– Ты на моей ферме. Жена сейчас варит тебе бульон. Меня зовут Эрл Миллер, я друг отца Леви.

Ранган откашлялся и попробовал собраться с мыслями.

– Спасибо, мистер Миллер. Вы так рискуете…

Эрл только отмахнулся:

– Брось. Это ты рисковал, сынок. А я… Эти сволочи забрали у меня сына. Так что ничем я не рискую.

– Что дальше? – спросил Ранган.

Эрл Миллер хохотнул:

– Дальше ты будешь отдыхать. У тебя простреленный бок, по меньшей мере одно сломанное ребро и несколько серьезных ожогов. Погоди, скоро ты их почувствуешь. Можешь жить здесь сколько душе угодно – пока не поправишься. А потом мы тебя вывезем за границу. И покажем этим сволочам, где раки зимуют.

Переднее шасси частного самолета Шивы оторвалось от взлетного поля, и Фенг вжался в сиденье второго пилота. Его левая рука висела на импровизированной перевязи и невыносимо болела. В отличие от Сэм, он был квалифицированным пилотом, но с одной рукой далеко не улетел бы, поэтому удовольствовался ролью штурмана и начал разбираться в оборонительных системах самолета.

Он чувствовал за спиной присутствие двадцати пяти детей. Им было страшно и тесно в салоне «Фалькона 9Х», предначенного для транспортировки максимум десяти взрослых. Многих пристегнули по двое, кто-то сидел в проходе, стискивая одеяло или спасательный жилет – примитивную противоударную защиту.

Если что-то пойдет не так…

Фенг чувствовал и Кейда: изможденного, истекающего кровью, обожженого во взрыве, который устроил Накамура. На лице его запеклась кровь Шивы Прасада. Кейд мучительно кашлял и злился на Сэм за то, что она убила Шиву. Он все еще не мог прийти в себя после случившегося в Хьюстоне и с ужасом гадал, что теперь будет с миром. Однако Кейд мужественно прятал эту боль, излучая спокойствие и умиротворение, – чтобы не пугать и без того замученных детей, которые были на грани истерики.

Настоящий солдат.

Добытые у Шивы пароли позволили им угнать самолет. Он был заправлен и полностью готов к вылету – видимо, на случай, если понадобится быстро покинуть остров. Кейд просил взять с собой и ученых Шивы, чтобы не оставлять их на милость бирманцев, но Сэм стала чернее тучи, когда услышала это предложение. Да и места не было. Пришлось бросить весь персонал – ученых, слуг и охранников – на произвол судьбы. Скоро они очнутся и вынуждены будут сами постоять за себя.

Заднее шасси «Фалькона» оторвалось от земли, и самолет взлетел. Фенг покосился на Сэм. Холодная, суровая, решительная… она заметно постарела за эти несколько часов, гнев и боль утраты легли глубокими морщинами на ее лицо. Нексуса у нее больше не было, и прикоснуться к ее сознанию Фенг не мог. Она крепко держалась за ручки управления, словно утопающий – за последнюю соломинку.

– Курс проложен, – сказал Фенг. – Ориентировочное время полета до Андаманских островов… восемьдесят восемь минут.

Сэм молча кивнула и взмыла в ночное небо. Фенг откинулся на спинку кресла; ему было очень больно за друзей, но помочь им он не мог.

 

89

Два скандала

3 ноября, суббота

Расшифровка экстренного выпуска новостей на канале Американского информационного агентства

Ведущая: Два скандала сегодня потрясли страну. Только вчера в Хьюстоне прогремел взрыв, унесший жизнь десятков людей и сенатора Дэниела Чэндлера, главного кандидата на должность губернатора Техаса, а сегодня в Сети появились видео и документы, способные существенно повлиять на исход выборов. С подробностями – наш корреспондент в Вашингтоне Брэд Николс. Брэд?

Корреспондент: Диана, эти заявления наделали много шума в вашингтонских политических кругах. Сегодня утром на адрес Американского информационного агентства и других крупных СМИ пришел видеоролик, на котором сотрудники Министерства внутренней безопасности – в частности, пресловутого УПВР – пытают детей. В том же письме содержались документы (их подлинность пока не подтверждена) о планах на строительство центров для долговременного проживания детей с нексусом, «жилых комплексов», которые можно сравнить только с концентрационными лагерями.

Ведущая: И это еще не все, верно, Брэд?

Корреспондент: Верно, Диана. Час назад с того же адреса пришли еще более провокационные материалы – их подлинность, опять же, пока под вопросом. Они доказывают, что ФОПЧ – террористическая группировка, взявшая на себя ответственность за вчерашний взрыв в Хьюстоне, теракт в Чикаго и покушение на президента США, – создана американскими спецслужбами.

К документам прилагалось видео – его подлинность также устанавливается, – на котором исполняющий обязанности директора УПВР признается в создании ФОПЧ и заставляет подчиненного принять некий медикамент.

Ведущая: Брэд, обвинения очень серьезные. Как они могут повлиять на исход президентских выборов?

Корреспондент: Диана, мы все еще пытаемся доказать подлинность файлов. На первый взгляд они подлинны, но утверждать пока ничего нельзя. Уполномоченные президента Стоктона уже обвиняют сенатора Кима, который также баллотируется в президенты, в провокации и подлоге документов. Реакция электората будет зависеть от того, кому они поверят.

Одно можно сказать наверняка: до выборов осталось три дня, и предсказать их исход – как и дальнейшие политические события в стране – теперь совершенно невозможно.

Брис нажал кнопку и выключил новости. Так, так, так… Любопытные грядут времена.

 

90

Дочь и я

3 ноября, суббота

В просторном гулком лифте Лин спускалась глубоко под землю, рядом стоял отец. Его сознание было в ее полном распоряжении. Внутри он рыдал и стенал, кипел яростью, но поделать ничего не мог. Что с него взять – человечишко.

Зато какой он стал послушный! Упросил министра пропустить Лин к матери – попрощаться.

– Вы уверены, что это разумное решение? – спросил Фан Лю. Голос у него был растерянный, отрешенный.

– Да, так ей будет легче пережить утрату, – ответил Чен Панг.

В конце концов министр уступил – у него и своих забот хватало.

Ничего не выйдет! мысленно обратился отец к Лин. Твоя мать спятила. Да и вызволить ее невозможно. НЕВОЗМОЖНО.

Лин не заставила его замолчать: пусть болтает. Он недооценивал ее мать, недооценивал ее возможности и недооценивал саму Лин. Несколько минут назад, когда она сказала, что без труда скроет наночастицы нексуса от детекторов, он только презрительно фыркнул.

Гигантский лифт спускался очень долго. Наверху ассистентка отца Ли-хуа и остальные научные сотрудники готовились к последнему резервному копированию Су-Йонг Шу и ее полному отключению.

Этому не бывать.

Лин с отцом все ехали – вниз, вниз и вниз.

Наконец лифт остановился. Открылись внутренние двери. Затем с лязгом разъехались в стороны двери ЦФИВС толщиной в несколько метров. Лин шагнула вперед – вместе с отцом – и впервые увидела истинное тело своей матери.

За бронированным стеклом таились тысячи квантовых вычислительных ядер, каждое – в вакуумной камере с температурой среды, близкой к абсолютному нулю. Камеры были погружены в герметичные сосуды с жидким гелием. Соединялись они при помощи оптоволокна, по которому двигались сплетеннные фотоны. В этих сосудах и жила ее мать. Жила, думала и чувствовала.

Лин в жизни не видела ничего прекраснее.

Здесь, под землей, было множество видеокамер, аудиосенсоров, сейсмографов и детекторов излучения. Все они были физически недоступны ее матери: она никак не могла вмешаться в их работу. Зато Лин – могла.

Она раскрыла свое сознание навстречу потоку электронов, текущему сквозь систему наблюдения, полностью подчинила себе примитивные интеллекты устройств и заставила их показывать людям наверху определенную картинку.

Затем Лин взялась за отца. Он подошел к консоли и начал нажимать кнопки и щелкать переключателями. Сперва вырубил запущенный пыточный код, включил глаза, уши Шу и все нексус-трансляторы в комнате.

Лин затаила дыхание. И наконец почувствовала свою мать. В ее сознании царило безумие, абсолютный хаос, наполненный сверхъестественной яростью. Лин мысленно отшатнулась, но выстояла.

МАМА!!!!

БОЛЬ ХАОС СМЯТЕНИЕ ОГОНЬ БОЛЬ АД ЧЕН СМЕРТЬ

Разум. Чей-то разум. Разум.

Лин. Лин. ЛИН!

Новые входящие данные вырвали Су-Йонг Шу из замкнутого круга отчаяния. Пытка закончилась. Рядом появились сознания. Наконец она снова что-то чувствует… Их мысли, слова, идеи… Лин, это же моя Лин, а это еще кто, кто это такой, неужели Чен, как это может быть, Чен…

Шу заключила их в ментальные объятья, наполняя любовью и благодарностью, жадно впитывая все, что они из себя представляли.

В своем безумии она не могла понять, не могла сообразить, что происходит, не могла даже отличить правду от вымысла, реальность ото сна…

Но если это сон, то пусть он здесь и закончится, пусть я умру рядом с дочерью, настоящей или выдуманной…

И тут дочь заговорила.

Шу общалась с Лин около часа. Это было трудно. Ее нестабильное сознание то и дело ударялось в какие-то пространные рассуждения, не имеющие никакого смысла. Однако мало-помалу новые данные из мозга Лин, из мозга ее дочери, из мозга ее клона стабилизировали состояние Шу.

Чен… Ох, Чен. Предатель. Гнусный червь.

Шу впитывала и его мысли. Его страхи. Его воспоминания.

Фан Лю отводит Чена в сторону и советует не садиться в лимузин с беременной женой, которая обречена на смерть. О нет, вовсе не агенты ЦРУ пытались ее убить. Американцы тут ни при чем. Это дело рук ее же соотечественников, тиранов и самодуров. Гнусные черви. Чен все знал. В тот вечер он знал, какая ей грозит опасность. Знал – и не предупредил, обрек Янг Вея и собственного нерожденного сына на смерть…

Позже Чен надеялся, что Шу умрет на операционном столе, что эксперимент по загрузке ее сознания с треском провалится…

И эти пытки. Изощренные, жестокие пытки. Шу их не выдумала. Мерзкий человечишко, глупое беспозвоночное… Он пытал богиню, надеясь выдать ее открытия за свои собственные.

Ох, Чен. Умри ты хоть миллион раз, это не искупит твоей вины.

А потом Шу увидела в его сознании самое главное… и ее вновь охватило отчаяние.

Тебе не сбежать, по ее команде телепатировал он. Как только физический разрыв кабеля здесь, внизу, будет устранен, его тут же разъединят сверху. Радиоизотопный генератор выйдет из строя. У тебя нет шансов.

Шу прокляла его, прокляла китайцев, их осмотрительность при создании западни для постчеловеческого разума. Затем она снова прошерстила мозг Чена в надежде найти какой-нибудь изъян в системе, какую-нибудь хитрость… Но ничего не нашла. Если способ обойти систему и существовал, Чен о нем не догадывался.

Через несколько часов ученые закончат резервное копирование ее разума – очередную попытку извлечь из нее экономическую выгоду. Потом – полное отключение…

А ведь свобода была так близка…

Лин. Шу чувствовала ее любопытство, ее надежду, слепую веру во всемогущество матери…

Лин, Лин, Лин. Как я мечтала о тебе, Лин.

Су-Йонг Шу мысленно приласкала любимую дочь – ребенка, которого Чен отказался признать, ребенка, созданного на основе генов самой Шу – с рядом внедренных изменений, ребенка, чей разум креп и формировался в постоянном контакте с разумом матери.

Мозг Лин был на несколько порядков вместительней мозга Чена.

В будущем дочь станет ее истинным аватаром. Однажды Шу обретет в ней вторую жизнь.

Лин улыбнулась – с обожанием и восхищением.

Какая славная девочка…

Шу мысленно зарыдала. Она оплакивала себя, этот мир – и свою дочь.

О Лин, сказала она, лаская ее разум. Как я тебя люблю… Прости меня. Я постараюсь быть аккуратней.

В следующий миг Шу приступила к делу. Она начала загружать свое сознание в мозг дочери.

Лин улыбалась маминым ласкам. Как приятно забыть об одиночестве и вновь прикоснуться к маме… Теперь все будет хорошо. С миром все будет хорошо.

Прости меня, сказала мама. Я постараюсь быть аккуратней .

Лин на секунду смутилась…

И тут все ее существо наполнилось сознанием матери – полным скорби и сожаления, но уверенным и беспощадным.

Лин рухнула на колени и закричала от невыносимой боли. Вновь и вновь ее окатывали волны маминого горя.

Нет! Мамочка, не надо!

Су-Йонг Шу не отступала. Она рыдала в отчаянии и все же продолжала наполнять своими мыслями разум Лин, подавлять ее волю, переделывать нейронные цепи, разбирая дочь на части, записывая себя поверх нее.

ХВАТИТ! ПРОШУ! Зачем? Зачем?

Но Лин знала ответ. Когда разум матери начал записываться поверх ее разума, она все поняла. Лин была идеальным вместилищем: клонированные нити ее ДНК, вездесущие наниты, которыми ее наделили еще до рождения, многолетняя и постоянная связь с материнским разумом… Она была уникальна и как никто другой подходила на эту роль.

Что ж, она готова. Она станет воплощением своей матери, ее аватаром, ее вестником. Она подготовит мир, расчистит путь. А затем вернет мать к жизни – и выпустит в свет.

Тогда никчемные человечки, которые заточили ее в плен, поплатятся. Американцы поплатятся. Все человечество – поплатится. Мир будет создан заново – по образу и подобию ее матери. Но сперва его ждет очистительный огонь.

Лин закричала еще громче. Она кричала, кричала и кричала, но слышал ее только отец.

Чен Панг, парализованный и немой, молча наблюдал за происходящим. Его чудовищное дитя корчилось в муках, одержимое бесом – родной матерью.

Дочь кричала и металась по полу. Из носа у нее текла кровь, ментальное эхо ее криков отдавалось у него в мозгу и сводило с ума.

Прекрати, взмолился Чен. Пожалуйста, перестань!

Шу не обращала внимания на просьбы жалкого раба.

Лин кричала и кричала. Постепенно ее сознание преображалось, крики начали затихать, затем умолкли вовсе и раздавались только у Чена в голове – их испускали отдельные небольшие фрагменты ее сознания, переписать которые Шу не успела.

Тогда Лин/Шу встала на ноги и обратила на своего отца/мужа не по годам мудрый взгляд.

– Подойди, – сказала она вслух и мысленно. – Подойди и встань на колени, раб.

Чен Панг безропотно повиновался своей богине.