Кейд проснулся на рассвете от колокольного звона. Воскресное утро. Прошел всего лишь день с тех пор, как все пошло не так — с тех пор, как умер Уотс, умер Наронг, с тех пор, как Илья, Ранган и многие другие были арестованы.
Вчера вечером медитация его успокоила — по крайней мере на время.
Потом пришел сон, а вместе с ним пришли сновидения. Сны, полные ярости и разрушения, где Уоррена Беккера он разрывал пополам, Мартина Хольцмана живьем сжигал на костре, а у агентов в масках по очереди отрывал все конечности, как только они врывались в ту квартиру. Это были жестокие сны. В них Кейд отмеривал каждому смерть хладнокровно и методично, и это доставляло ему удовлетворение.
Внутри себя он ощущал холод. Холод и ярость. Больше он ничего не чувствовал.
В дверь постучали.
— Войдите! — сказал Кейд.
Вошел Бахн — молодой монах принес ему на завтрак миску овсяной каши. Он поставил миску на стол, сделал вай, улыбнулся и что-то сказал по-тайски — вероятно, это была шутка или веселое замечание.
В этом месте столько радости. Каково это — ощущать радость?
Осталась ли радость и для него — по другую сторону этой ярости? По другую сторону этой отчужденности? Осталось ли вообще что-нибудь?
Возможно, уничтожение УПВР и доставит ему радость. От этой мысли он слегка улыбнулся.
Вскоре после этого пришел доктор — сменил повязки, осмотрел раны, ввел новые факторы роста, чтобы срастить кости, излечить кожу, восстановить разрушенную легочную ткань.
Глаз все равно не действовал.
Но эта потеря все же была гораздо меньше, чем та, которую он заслужил. Это он должен был умереть — не Уотс, не кто-то другой.
Его рука стиснула брелок, висевший у него на цепочке под оранжевым одеянием. Его острые края больно врезались в ладонь.
Ты должен был жить, Уотс. Оно того не стоит.
Он встал и снова потащился в зал медитации. Вчера вечером он многое узнал. Монахи научились интегрировать в свое сознание нексус-3. Им не нужно было перепрограммировать ядра нексуса, сканировать спектр радиочастот и устанавливать соответствие откликов ОС Нексус или воспроизводить ее базовый набор команд.
Нет, они просто медитировали. Они лепили свое сознание сообразно нексусу, находили способы мышления и бытия, предоставлявшие им возможность лучше его контролировать. А действуя подобным образом, они научились достигать такой синхронности, какой он никогда не испытывал. Они смогли добиться того, чтобы мысли свободно перетекали границы, разделяющие индивидуальные сознания. Они научились сливаться в нечто более крупное и обладающее большим интеллектом, чем был каждый из них по отдельности.
Это произвело на него глубокое впечатление. Ему нужно многому здесь научиться.
Он пришел в зал медитации раньше всех, устроился сзади, закрыл глаза и сосредоточился на дыхании.
В зал входили монахи. Он их чувствовал. Он их слышал. Войдя, они усаживались — скрестив ноги, выпрямив спины. Они начинали дышать. Кейд чувствовал, как его собственное дыхание синхронизируется с дыханием других. Связь между их сознаниями укреплялась. Более крупные сознания начинали соединяться.
Кейд чувствовал их всех. Он ощущал малейшую рябь мыслей, пробегающую через их сознания. Ощущал каждую, даже самую ничтожную мысль, каждое слово, каждый обрывок песни, каждый секундный каприз, каждое упоминание о повседневной работе, каждый вопрос веры, каждое стремление, каждое желание уйти… помещение все это чувствовало. Их коллективное сознание совместно наблюдало за собой. Как только возникала новая мысль или ощущение, оно сразу выявлялось, распознавалось и высвобождалось. Затем внимание снова возвращалось к совместному дыханию.
Оно было гипнотизирующим, безмятежным, кристально чистым и слаженным. Помещение заполняло их общее внимание, почти физическое ощущение коллективного разума, которым они являлись.
Их сознания были совершенно спокойны, а сознание Кейда, наоборот, издавало сильный шум. В нем крутились одни и те же мысли.
Уотс, Илья, Ранган.
Наронг, Чария, Ниран.
Лалана, Маи.
Мертвые и отсутствующие. Неопределенность будущего. Раскаяние в содеянном.
Скорби не было — программное обеспечение в его сознании не давало ей проявиться. Его эмоции были жесткими, холодными и хрупкими, как лед. Только гнев. Только ярость — холодная ярость, бессильная ярость.
Каждый раз, когда возникали эти мысли, коллективное сознание обращало на них внимание, распознавало их, высвобождало и снова возвращалось к ритмичному дыханию своих тел.
И каждый раз они возвращались.
Они вместе медитировали до самого обеда, который прошел в столовой. Кейд ел молча, погруженный в свои мысли. Покончив с обедом, монахи разошлись по своим работам.
На каждом шагу испытывая боль, Кейд вернулся в зал медитации. Там в дальнем конце зала, под гигантской золотой статуей Будды лицом к Кейду сидел профессор Сомдет Пхра Ананда.
При появлении Кейда старый монах открыл глаза.
— Дитя, — низким звучным голосом произнес он, — входи и садись рядом со мной.
Кейд проковылял через зал, добрался до подушки, на которую указывал Ананда, и медленно опустился, превозмогая боль в ребрах. Он ощущал сознание Ананды — жизнерадостное, излучающее спокойствие и ясность, подвижное, гибкое, расслабленное. Его собственное сознание было ледяным, отчужденным, застывшим на одной мысли.
— Как ты себя чувствуешь, дитя? — спросил Ананда.
— Поправляюсь, — сказал Кейд. Я в ярости, подумал он. — Спасибо, что позволили нам сюда приехать. Должно быть, вы из-за этого рискуете. У нас не было выбора.
— Прошлой ночью погибло достаточно людей, — ответил Ананда.
Кейд кивнул. Воспоминания об этом были холодны как лед. В них не было места скорби или печали. Только гнев и ненависть — больше ничего.
— Я чувствовал, что ты медитируешь, — сказал Ананда.
— То, чему научились ваши монахи, просто удивительно, — ответил Кейд. — Я надеюсь изучить это поподробнее.
— С какой целью? — спросил Ананда.
Чтобы их убить, подумал Кейд. Чтобы навредить им. Чтобы уничтожить УПВР.
Он безучастно посмотрел на Ананду, пытаясь справиться с собой.
— Я не знаю.
Ананда пристально смотрел на него.
— Твои мысли холодны, дитя. Они жестоки. Ты закрываешь себя от того, что находится внутри тебя, как закрывал себя во время медитации.
Кейд опустил взгляд.
— Я ничего не чувствую. Все кажется нереальным.
— Ты сковал свое сознание. Освободи его.
Пакет спокойствия.
Кейд кивнул.
— Да. Это меня успокаивает.
— Это приводит тебя в оцепенение, — ответил Ананда. — Это тебя замораживает. Это совсем не одно и то же.
Кейд не отрывал глаз от пола.
— Сними оковы со своего сознания, дитя. Тогда ты почувствуешь, что происходит вокруг тебя.
— Я думаю, это то, что не дает мне рассыпаться, — сказал Кейд.
— Тогда, возможно, тебе стоит рассыпаться, — ответил Ананда.
Кейд почувствовал, как его касается сознание монаха. Сможет ли он это сделать? Сможет ли он отключить пакет спокойствия? Под поверхностью его мыслей таились ужасные вещи. Они могут его взорвать. Он боялся собственных эмоций.
— Ты не сможешь двигаться вперед, если не дашь себе оттаять, — сказал Ананда.
— Или сгореть, — тихо сказал Кейд.
— Да. Или сгореть.
— Из-за меня погибли люди, — сказал он.
Они существовали. У них были свои мысли, эмоции, планы. И они умерли. Все умерли.
— Да. Такова твоя карма, — ответил Ананда.
— Я хочу помешать УПВР. Я очень сильно этого хочу.
Он испытывал жажду крови, испытывал гнев, испытывал ярость, и это было единственное, что пропускал пакет спокойствия.
— Но в этом есть и моя вина, — сказал он. — Если бы я поступил по-другому, эти люди были бы все еще живы.
Ананда кивнул.
— Да, возможно, в этом есть твоя вина.
Кейд задрожал.
Моя вина.
— Эти оковы… Они действуют потому, что я не знаю, смогу ли это выдержать. Смогу ли выдержать реальность.
— Прошлого уже нет, дитя. Этих мужчин и женщин нет, они умерли или находятся в заключении. Тебе нужно сделать выбор. Сможешь ли ты сделать его так, чтобы их смерть имела какой-то смысл? И если да, то какой?
Кейд снова кивнул. Его кулаки были стиснуты.
— Это как раз то, о чем я думал.
Ярость или пустота. Больше ничего.
— Но ты не сможешь двигаться вперед до тех пор, пока не позволишь себе чувствовать. До тех пор, пока ты будешь отворачиваться от своей боли, ты не сможешь миновать ее. Я буду с тобой. Мы вместе ее встретим.
Кейд глубоко вздохнул и покачал головой.
— Я не могу.
— Можешь, — ответил Ананда.
— Для меня это слишком. Я не могу.
— Если не сейчас, то когда? — Старый монах обвел вокруг себя рукой. — Если не здесь, то где?
Кейд вызвал в своем сознании панель управления пакетом спокойствия. Это так легко. Просто щелкнуть переключателем.
Он покачал головой.
— Не могу.
— Тогда твой друг погиб совершенно ни за что.
Эти слова ударили по нему словно пощечина. Кейд покраснел, кулаки его сжались.
Усилием мысли он выключил пакет спокойствия. Скорбь нахлынула на него, захлестнув словно волна, сбила его с ног. Найдя трещины, она проникла в каждый уголок его сознания. Она заполнила его до конца, не оставляя места для чего- то другого, а потом он взорвался, извергая из себя боль, извергая печаль, извергая сердечные муки, извергая отчаяние из-за всех тех, кого он потерял, из-за всех тех, кому он принес смерть.
Уотс… Уотс…
В его сознании всплывали лица умерших и тех, кто был для него потерян.
Илья. Я больше никогда не увижу тебя, Илья.
Утрата всех, кого он любил, угрожала уничтожить Кейда. Она угрожала смыть его прочь, оставив одну лишь внешнюю оболочку.
Ранган. Мне так жалко, чувак. Я скучаю по тебе.
Его охватила боль от сознания того, что он обрек на смерть ни в чем не повинных людей.
Наронг, Лалана, Чария, Ниран, Маи!
Он снова почувствовал, как умирает Уотсон Коул. Почувствовал его мысленный призыв к Сэм.
Защити его!
Он чувствовал последнюю просьбу, с которой к нему обращался Уотс.
Освободи это. Отдай всему миру. Дай им то, что оно дало мне.
Он услышал последние слова Уотса, сказанные перед взрывом.
— Тебе до хрена нужно всего сделать, брат. Так иди и делай!
Он видел, как Наронг падает с пулями в животе, ощущал его страх и смятение, понимая, что тот умер из-за него, из- за того, что Кейд дал этим ублюдкам инструмент, которым удалось его вынудить.
Он ощутил, как град пуль мгновенно оборвал существование Лаланы. Он ощущал, как заживо сгорает Арева, как в мучениях умирает Лоэсан, как падает старый Ниран, пытаясь спасти Лалану, чувствовал, как Чария оплакивает свою погибшую семью. Он чувствовал, как угасает чудесная маленькая Маи, над которой склонилась Сэм.
Ты сделаешь так, чтобы их смерть имела какой-то смысл? — спросил его Ананда.
Да, ответил Кейд. Да.
Он почувствовал, как к его сознанию очень деликатно, словно мягким перышком, прикоснулось сознание Ананды. Ананда олицетворял собой дыхание. Ананда олицетворял собой понимание. Он олицетворял собой спокойное понимание, неразбавленное сочувствие.
Дыши. Дыши. Следи за тем, как воздух выходит. Следи за тем, как воздух входит.
Это было прекрасно. Это служило утешением. Пустота и тишина. Уотс постепенно исчезал из его сознания. Дыхание заполняло его уши, его зрение, его восприятие собственного тела, заполняло все его сознание.
Дыши. Дыши. Освобождайся.
Дыши. Следи за выдохом. Следи за вдохом.
Вдох. Выдох. Дыши. Наблюдай.
Ананда был воплощением спокойствия. Ананда был воплощением гармонии. Ананда был воплощением понимания. Его сознание служило для Кейда маяком среди опустившейся на него завесы темноты, смятения, чувства вины и угрызений совести.
Наблюдай за своими мыслями. Освобождайся от них. Сосредоточь все внимание на дыхании.
Дыши.
Дыши.
Дыши.
Паук BR-6-7-4 бесшумно полз по крыше зала, его кожа была того же цвета, что и потолок, к которому он цеплялся. Он проработал уже почти 12 часов. За это время он идентифицировал 43 уникальных личности. Его собратья идентифицировали в целом еще 227 — семьдесят восемь процентов из них составляли мужчины, двадцать два процента женщины. Пока не удалось обнаружить никаких целей первой или второй очереди.
Ранее паук BR-6-7-4 зафиксировал большое количество лиц, которые все вместе выходили из этого здания. Он соответственно повысил приоритет поиска для этого здания и сообщил об этом своим собратьям. Трое из них уже ползали внутри. Перед BR-6-7-4 находилась еще одна дверь. Инфракрасный датчик выявил две находящиеся внутри человеческие формы, которые сидели. BR-6-7-4 на миг замер перед дверью и выдвинул переднюю конечность, чтобы исследовать щель между дверью и дверной рамой. Можно пройти.
BR-6-7-4 закрепился возле потолка, принял плоскую форму и прополз между дверью и рамой в большое, просторное помещение. На полу в конце помещения сидели два объекта, имеющие форму человека, инфракрасный датчик относил их к числу живых. Объект, развернутый к нему, являлся Лицом, представляющим интерес. Паук отметил этот факт. Другой объект был развернут в сторону от BR-6-7-4. Паук начал длительный переход на другой конец помещения.
Прошло девять минут, пока BR-6-7-4 пересек помещение, действуя в режиме полной скрытности. Все это время два объекта, имеющие форму человека, оставались почти неподвижными. Глаза Лица, представляющего интерес, были закрыты. Его грудь поднималась и опадала соответственно дыханию. Проконсультировавшись со своим деревом решений, BR-6-7-4 временно обозначил Лицо, представляющее интерес, как «Живое», в соответствии с дыханием и имеющейся температурой тела, и «Спящее» — в соответствии с большой продолжительностью нахождения глаз в закрытом состоянии и тишины. Тем не менее он поставил отметку о возможной переоценке, поскольку объект занимал сидячее положение.
В конце концов BR-6-7-4 достиг положения, позволяющего увидеть лицевую область второго объекта, имеющего форму человека. Этот объект, имеющий форму человека, также дышал, его глаза также были закрыты. Больший интерес представляло его лицо. Процедуры распознавания лица Идентифицировали возможное совпадение с одной из Целей первой очереди, однако некоторые детали непредвиденным образом не совпадали.
Паук BR-6-7-4 сложил конечности, еще раз убедился в своей функциональной невидимости и передал своим хозяевам пакет данных.
Дыши.
Дыши.
Кейд утратил счет времени, которое здесь провел. Ананда был неутомим, ритм его дыхания был безупречным и неизменным, как океанский прибой. А вот Кейд… он устал. Стал гораздо спокойнее, но очень, очень устал. Концентрация внимания снижалась, случайные мысли то и дело нарушали всепоглощающее спокойствие его дыхания.
И тут он это почувствовал.
Вокруг него, за ним, по всему этому залу внезапно обнаружились десятки сознаний, спокойно и молча сидевших рядами и колоннами. Сколько они уже здесь находятся?
И тут все монахи, как один, начали синхронно дышать с Кейдом и Анандой.
Эффект оказался потрясающим. Кейд сразу почувствовал поддержку. Он был уже не один, его стало много, он стал всеми. Сознания представляли собой паутину, ковер, оркестр мысли, лишенной мысли. Зал сделал вдох. Зал сделал выдох. Вот в сознании новичка возникла какая-то мысль, вот она пробежала по присутствующим в помещении сознаниям. Вот все ее заметили. И снова обратили внимание к дыханию.
Кейд сразу воспрянул духом. Это наполнило его таким спокойствием и ясностью, каких он никогда не испытывал. Он чувствовал себя абсолютно свободным, рассудительным, знающим, уравновешенным. Усталость полностью прошла, закоулки его сознания очистились от теней. Все вместе они обращали коллективное сознание к симфонии своего дыхания, освобождаясь от того, что связывало их с прошлым — с тем, что было, с тем, что могло быть.
Осталось только это место.
Осталось только настоящее.
Осталось только дыхание.
Осталось только сознание.