На третье утро после смерти Шу Сэм и Кейд вместе сидели на каменной стене монастыря и смотрели, как солнце закатывается за горизонт.

В монастыре многое изменилось. На том месте, где находилась машина Шу, осталась лишь воронка. Внутренние дворы и здания наводнили таиландские военные со своими джипами, огнестрельным оружием и ракетными пусковыми установками, готовые отразить новую атаку американцев. Над тайскими равнинами мелькнул патрулирующий над ними самолет КВТ, его серебристая поверхность отсвечивала в лучах раннего утреннего солнца.

Сэм и Кейд сидели молча.

Что теперь? — думал Кейд. Что люди будут делать с нексусом?

Будут злодеяния — в этом он уверен.

Но будет ли положительный эффект? Он не мог быть в этом уверен, но мог помечтать. Это могла быть мечта Ильи — о мире, где люди смогут свободно совершенствоваться. Это могла быть мечта Уотса — о мире, где люди смогут лучше понимать друг друга, о мире, где взаимопонимание приносит мир. Это могла быть мечта Рангана — о мире, где каждый день проходит вечеринка и можно все время как следует веселиться.

Эти мысли заставили его улыбнуться. У него есть свои собственные мечты. Тысяча соединенных вместе сознаний. Миллион сознаний. Миллиард. Какой чудовищный интеллект смогут они совместно использовать? Что смогут они узнать о себе, о мозге и сознании, об окружающей вселенной?

Останутся ли они после этого людьми? Или они смогут стать чем-то большим?

Кейд посмотрел на обрубок своей правой руки. Он уже не совсем человек, в его клетки введены гены геккона. В ближайшие недели они должны обеспечить новый рост. А через несколько месяцев у него может снова появиться рука. Или опухоли. Поживем — увидим.

Пути назад нет. Отступать некуда — причем на всех фронтах.

«Конфликт неизбежен, — сказала ему Шу после того ужина. — Вы должны решить, на чьей стороне вы находитесь — на стороне прогресса… или на стороне застоя».

«Я на стороне мира, — ответил он, — и свободы».

Надеюсь, что я поступил правильно, подумал он про себя.

«Только дурак всегда уверен в себе», — сказал ему Ананда.

Он взглянул на сидевшую слева Сэм. Она смотрела на пейзаж, наблюдая, как линия рассвета крадется по горе и спускается в долину.

Это просто чудо, что она не испытывает к нему ненависти, — она ведь лучше всех на свете понимает, какие опасности он навлек на человечество.

— Не мне тебя судить, Кейд, — не глядя на него, сказала Сэм. — Ты сделал то, что считал правильным, то, что должно было помочь человечеству. Сейчас я думаю… я думаю, что это не так уж и плохо.

Кейд слабо улыбнулся. Она снова прочитала его мысли. Это случалось все чаще и чаще. Благодаря тому, что они пережили вместе, благодаря медитации, которой они часами занимались днем и ночью…

— Красиво, — сказала Сэм.

Кейд улыбнулся.

— Ты уверен, что я тебе не нужна? — спросила она.

Он взял ее за руку оставшейся своей.

— Фенг отправится со мной, — ответил он. — К счастью, китайцы считают его мертвым. Ты ведь уже сделала то, о чем просил Уотс. Ты защищала меня до тех пор, пока я не освободил нексус. Именно этого он и хотел. Он считал, что это спасет мир.

Некоторое время оба молчали. Сидели рука об руку и смотрели, как солнце поднимается все выше и выше.

— Будем надеяться, что он был прав, — ответила Сэм.

Пора идти.

Сэм помогла Кейду спуститься со стены, закинула его левую руку себе на плечо, и тот попрыгал к машинам, где уже ждал Фенг.

Ананда до сих пор обеспечивал их безопасность. Они дали показания Национальной разведслужбе Таиланда, и Ананда предпринял все необходимые меры, чтобы вызволить их из тюрьмы, из рук армии и полиции. Но это не может продолжаться до бесконечности — даже его дружба с королем имеет свои пределы. Настала пора двигаться дальше.

Сэм помогла Кейду усесться в старый пикап. Фенг был уже там. Он обнял Сэм, и, к удивлению Кейда, Сэм обняла его в ответ.

После долгой паузы Фенг отстранился, не отрывая рук от Сэм и глядя ей в глаза.

— У тебя все в порядке? — спросил он.

Сэм кивнула.

— Беккер мертв, в ООН кавардак, в Вашингтоне назначены слушания. Некоторое время они не станут меня искать. Пока что мне ничего не грозит.

Фенг кивнул и снова ее обнял. Секунду они стояли, обнявшись, затем отстранились.

— Позаботься о нем, — сказала Сэм, указывая на Кейда.

Фенг усмехнулся.

— Будет сделано!

Он помог Кейду забраться в кузов грузовика. Бывший солдат постучал по заднему стеклу кабины, что-то крикнул по-тайски, и они по ухабистой дороге тронулись в долгий путь на границу с Камбоджей, откуда их путь лежал в еще неизвестном направлении.

Сэм провожала их взглядом до тех пор, пока они не достигли последнего поворота и не пропали из вида.

Повернувшись, она посмотрела на юг. Там возле крошечной деревушки на границе с Малайзией живут еще дети, похожие на Маи. Теперь ее дорога ведет туда.

Она повернулась к востоку и взглянула на рассвет. После всех дождливых дней было приятно вновь почувствовать на своем лице солнечные лучи. Сэм закрыла глаза, глубоко вдохнула чистый утренний воздух и направилась к машине, которая должна была доставить ее на юг.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

РАСШИФРОВКА ВИДЕОЗАПИСИ

Ильяна Александер. Последние мысли.

Записано в воскресенье, 19 февраля 2040 г., 1.16,

Симони-филд, Калифорния.

<Ильяна Александер смотрит в камеру. На ней светло-зеленое платье с прозрачным пурпурным шарфом вокруг шеи. Она говорит с легким русским акцентом. В отдалении слышатся звуки голосов и электронная музыка>.

Если вы смотрите эту видеозапись, значит, я не смогла выйти в сеть в течение по меньшей мере семи дней. Я мертва, арестована или исчезла — скорее всего, это дело рук правительства США.

Родители привезли меня в Соединенные Штаты Америки, когда мне было десять лет. Они бежали от фашизма, который захватил власть в моей родной России. Из всех стран они выбрали Штаты — потому, что считали эту страну оплотом свободы, индивидуальной свободы.

Так было тогда. А что сейчас?

<Александер опускает глаза и качает головой>.

Все «преступление», из-за которого меня заставили исчезнуть, заключается в попытке дать людям средства для того, чтобы расширять свои возможности. В Америке 2040 года это больше не приветствуется. Наши так называемые лидеры и их бюрократы определили, кого они считают «человеком». Каждый, кто выйдет за эти границы, по определению больше не является лицом, обладающим неотчуждаемыми правами, больше не защищен от прихотей тех, кто находится у власти.

<Александер качает головой, не отрывая глаз от камеры>.

Та же самая бесчеловечная логика когда-то действовала в отношении рабов, женщин, евреев — членов любой группы, которую находившиеся у власти желали подвергать гонениям. Как свидетельствует история, любая попытка ограничить определение человека являлась прелюдией к порабощению, деградации и убийству невиновных. Любая.

Огораживая человечество, те, кто находятся у власти, говорят каждому из нас, что мы можем и что не можем делать со своим сознанием, со своим телом, что мы можем и что не должны делать для своих детей. Они говорят, что они умнее нас, что мы нуждаемся в их защите от самих себя.

Нечего и говорить, что я с этим не согласна.

Лучшая власть — это та, которая распределена как можно шире. Это и есть демократия. Это и есть свобода. Право распоряжаться собственной судьбой принадлежит только нам, и никому больше.

Законы, ограничивающие человеческие возможности, — это попытка контроля над людьми. Их порождает страх — страх перед будущим, боязнь перемен, страх перед людьми, которые могут отличаться от нас, которые могут превратить себя во что- то новое. Этот страх ведет к разрушению наших свобод, разрушению нашего права намечать свое будущее, определять свою судьбу, делать все возможное для блага своих детей.

Это разрушение влечет за собой определенные последствия. И если вы это смотрите, то для меня подобные последствия уже наступили.

<Апександер вздыхает>.

Акт Чэндлера и другие законы дали нашему правительству право выслеживать, шпионить, арестовывать, отправлять в тюрьму и даже убивать американцев и иностранцев, обвиняемых в том, что они хотят сами управлять своей судьбой, причем делать это в обстановке полной секретности, без присяжных, без какого-либо надлежащего судебного производства, если не считать таковым решения горстки судей из Суда национальной безопасности, чьи имена также являются тайной.

Согласно закону, без всяких оснований, лишь по одному распоряжению кого-либо из горстки политиков или назначаемых должностных лиц, вас могут убить, арестовать или сделать исчезнувшим.

Если вы смотрите эту запись, значит, УПВР использовало эти законы, чтобы прийти за мной, чтобы не дать возможность мне и людям, с которыми я работаю, помогать другим лучше контролировать свое тело и сознание.

Завтра они могут прийти за кем-нибудь из тех, кого вы знаете.

А потом они могут прийти за вами.

<Александер замолкает, смотрит в камеру и твердым голосом продолжает.>.

Это уже не Америка. Мы позволили боязни перемен пересилить нашу приверженность своим самым важным ценностям. Ради обеспечения безопасности мы пожертвовали своими принципами. Это не та Америка, которую я знаю и люблю. Это не та Америка, ради которой мои родители покинули Россию.

Бенджамин Франклин однажды написал: «Те, которые приносят в жертву неотъемлемые свободы ради временного обеспечения безопасности, не заслуживают ни свободы, ни безопасности».

Наши страхи заставили нас заключить эту дурацкую сделку. Я уверена, что мы пожертвовали своими важнейшими свободами. Надеюсь, что вы сможете это изменить.

Если вы это смотрите, то, вероятно, для меня уже все кончено. Но для других еще ничего не кончено. Мы не должны жертвовать свободой ради безопасности. Мы не должны жертвовать прогрессом ради того, чтобы остановить террор. Мы не должны передавать контроль над нашими жизнями безликим бюрократам и тайной полиции.

<Александер поднимает сжатый кулак. В ее глазах стоят слезы. Выражение ее лица твердое и решительное>.

Это видео уйдет по всем каналам, какие я смогу найти. На всякий случай я размещаю его на серверах по всему миру. Но я все равно не уверена, что оно дойдет до кого-либо из вас. Маскируйте его, видоизменяйте, скрывайте. Обходите их фильтры.

Мы сильны, если силен наш сигнал, мы сильны, если сильны наши голоса. Не полагайтесь на одно это сообщение. Записывайте свои собственные мысли. Пишите свои собственные эссе. Выражайте свои соображения. Боритесь за то, что считаете правильным. Боритесь за свое право решать, кем и какого рода личностью вы собираетесь стать завтра — независимо от того, что думают об этом другие.

<Аленсандер замолкает, все еще подняв кулак, и пристально смотрите камеру, твердо сжав губы>.

Это Ильяна Александер, я в последний раз заканчиваю сеанс связи. Продолжайте борьбу.

<Конец видеозаписи>.