Часть 1
Коль вижу я цвет татибаны, дворец Тамаки в Макимоку всплывает в памяти моей.
(Из стихов императора Мэйдзи)
— Чёрт, так я безнадёжно опоздаю!.. — воскликнул сбегающий по лестнице Ёсихико, посмотрев на время на смартфоне.
— А ведь я ещё вчера говорил: ложись-ка ты спать пораньше. Всё потому, что ты свой «ди-ви-ди» смотрел.
Когане вышел из зала и укоризненно посмотрел на мечущегося Ёсихико. Вчера он несколько раз предупредил его, но тот, повторяя «ничего страшного», всё равно засиделся допоздна.
— Так ведь мне тот DVD сегодня вернуть надо… — ответил Ёсихико и вдруг заметил, что забыл пресловутый диск у себя в комнате. — Ну какого чёрта!
Глядя, вслед убегающему обратно Ёсихико, Когане испустил протяжный вздох. Иногда он не понимал, почему ему, древнему богу, приходится находиться в одной компании с этим парнем.
— Да, кстати! — уже надевая кроссовки возле двери, Ёсихико повернулся к Когане. — Вчера в молитвеннике появилось новое имя. На этот раз скучное.
— Скучное?! Как ты смеешь так относиться к именам богов?
— Ну там оно по иероглифам означает какой-то промежуток между полями или что-то в таком духе. Разберись, кому я там понадобился. А мне пора бежать.
— Прекрати считать меня своим слугой, Ёсихико.
— До скорого! Я пошёл!
Не обратив никакого внимания на возмущения Когане, Ёсихико выскочил наружу.
— Зачем старшие боги выбрали в качестве лакея, пускай и временного, именно его…
Какое-то время Когане смотрел на дверь с разинутой пастью. Наконец, он выдохнул и угрюмо побрёл на второй этаж. Ёсихико мог сколь угодно просить выяснить имя бога, но молитвенник, связанный с лакеем уздой, не мог остаться дома. Когане не знал, о каком боге идёт речь, слова «какой-то промежуток между полями» тоже не вносили ясность.
Когане нередко оставался в этом доме один. Как правило, в таких случаях он гулял по району или же ходил в гости к местным богам, но сегодня решил остаться.
Ловко открыв дверь лапами, Когане проник в комнату Ёсихико. Глубоко вздохнув и качнув хвостом, он повернулся к шкафу.
Сегодня утром Когане спустился на первый этаж пока Ёсихико ещё спал. Пока семья лакея впопыхах собиралась кто куда, Когане увидел на кухне нечто необычное.
— Нужно уметь выносить быт, тогда будет тебе счастье…
Распушив от предвкушения хвост, Когане подошёл к шкафу. Когане просматривал все без исключения обзоры кондитерских изделий в журналах, которые покупала сестра Ёсихико. Поэтому, когда он увидел с утра содержимое холодильника, им овладел лёгкий мандраж.
Недавно в городе открылась кондитерская лавка, в которой делают такие профитроли, что их начисто раскупают ещё до обеда. В холодильнике Когане увидел фирменную коробочку, в которой оставалась последняя профитроль. Над этими угощениями работал кондитер, обучавшийся во Франции. Он использовал ароматное тесто, апельсиновую отдушку и даже пускал на каждую упаковку по целому апельсину. Если верить журналам, эти профитроли — сезонное угощение, и уже скоро исчезнут с прилавка.
Скорее всего, мать с сестрой решили оставить последнюю профитроль Ёсихико. Тот, однако, не особо интересовался сладостями, поэтому едва ли представлял себе истинную ценность подарка. Что уж там, он наверняка даже не заметил пропажу. Кроме того, пирожные быстро портятся, однако Когане не собирался этого допустить.
— Все кладези деревьев и растений есть благословение…
Напевая под нос ваку благодарности за еду, Когане открыл шкаф. Опасаясь, что Ёсихико может случайно съесть профитроль, если увидит её в холодильнике, Когане с утра тайком перепрятал заветную коробочку в шкаф. Лис уже представлял, как насладится угощением, а потом неспешно подумает, чем ещё заняться. Лапа отодвинула дверь.
— ...Аматерасу, богини солнца…
Распахнув шкаф настежь, Когане увидел такое, что лишился дара речи.
Коробочка с профитролью должна была лежать на ящиках, в которых Ёсихико хранил свои футболки, однако она куда-то подевалась. Зато между вешалками с одеждой прятался непонятный дядька. Он явно не ожидал, что кто-то откроет шкаф, и смотрел на Когане стеклянными глазами. Под его ногами валялась пустая коробочка, а руки и рот были перепачканы каким-то кремом.
Повисло молчание, не очень короткое и не очень долгое.
— К…
Когда Когане открыл рот, кончики его усов заискрились голубой плазмой. Лис глубоко вдохнул и почувствовал, как что-то внутри него лопнуло.
— Кто ты тако-о-о-о-ой?!
— П-простите-е-е-е-е! — жалобно завопил перепачканный грабитель, охваченный ужасом при виде мечущего молнии Хоидзина.
***
— Ты хочешь сказать, что мою профитроль похитил некто, на поверку оказавшийся богом?
Вернувшись вечером с подработки, Ёсихико обнаружил у себя в комнате недовольного Когане и поникшего небритого дядьку лет сорока с чем-то. На голове гостя был повязан голубой платок, белые хакама слегка напоминали юбку. Сверху дядька носил длинную, до колен, рубаху карминового цвета, подпоясанную ярким пояском с жёлто-синим узором. Ёсихико не узнал материал пояса, но он казался дорогим и упругим. Цепочка с нефритовой магатамой на шее окончательно давала понять, что дядька не так прост, как кажется.
— От неожиданности я не сразу его признал, но да, я уверен, — Когане обвил лапы хвостом и холодно посмотрел на гостя. — Это Тадзимамори-но-микото, бог сладостей, которого почитают в храме Онуси.
— Бог сладостей? — переспросил Ёсихико, вскинув бровь.
Кого только нет в синтоистском пантеоне.
— Кстати, Тадзимамори это ведь… Вот этот? — Ёсихико взял с кровати молитвенник и показал на имя, написанное бледными чернилами.
Он был уверен, что это какой-то бог полей. Впрочем, Ёсихико никогда не был силён в именах богов.
— Он самый. Его имя пишется по-разному, иногда «та» записывается через кандзи «много», но как бы там ни было, этот бог упомянут даже в Записках. Стало быть, это ты следующий заказчик?
Когане вновь посмотрел на унылого Тадзимамори-но-микото. Тот печально улыбнулся.
— Что вы, я недостоин называться богом. Некогда я правил краем Тадзима, но я простой человек. Просто так получилось, что мой владыка приказал мне отыскать токидзику-но-каку-но-кономи…
— Т-токидзику-но… чего? — переспросил Ёсихико.
Может, в те времена так назывались популярные конфеты?
— Сегодня токидзику-но-каку-но-кономи называют словом «татибана», — пояснил Когане. — Если говорить понятными тебе словами, татибана — японский мандарин. В былые времена сладостями были одни лишь фрукты. Тадзимамори-но-микото прославился тем, что нашёл татибану, за что его начали почитать как бога.
Дядька скромно потупил взгляд, затем низко поклонился.
— Я польщён уже тем, что живу в одном храме с владыкой горы Онуси. Я недостоин слышать такие слова из уст господина Когане. Пожалуйста, простите меня за грубость! Я не думал, что эта профитроль принадлежит господину Когане!..
— В-всё уже, не будем об этом! — встрепенулся Когане, надеясь замять тему, но тут Ёсихико взял его руками за голову.
— Нет уж, будем. Это первое, с чем нужно разобраться.
В самую первую очередь Ёсихико хотел узнать о случившемся во всех подробностях. Ведь всё началось с того, что Когане тихонько выкрал из холодильника профитроль.
— Какой же ты сладкоежка. Сказал бы, я бы с тобой поделился.
Ёсихико помнил, как вчера мать говорила о том, что купила профитроли. Вернее, он вспомнил об этом только сейчас, после слов Когане.
— Ты не понимал прелесть того профитроля! Ты бы оставил его лежать, пока у него не испортится вкус. Именно поэтому я должен был съесть его как можно скорее!
— Это всё равно не повод брать без спроса!
— П-прошу прощения! — откликнулся на слова Ёсихико Тадзимамори-но-микото и снова поклонился.
Ситуация вышла запутанная: профитроль похитил из холодильника один бог, а съел другой.
— Как видишь, Тадзимамори-но-микото раскаивается, так что прости его, — заявил Когане, прикидываясь посредником.
Ёсихико схватил лиса за пасть.
— Чего ты на него стрелки переводишь? Ты тоже соучастник!
— Я его не ел.
— Но хотел!
Лис ведь не зря утащил профитроль в шкаф. И откуда только в нём столько наглости?
— Ты понимаешь, насколько мне обидно, что я его даже не попробовал?!
— Подумаешь, всего лишь профитроль!
— Я так предвкушал! А потом перед самым моим носом… — Когане сложил уши.
— Простите меня! — вновь воскликнул Тадзимамори-но-микото. — Если бы я туда не залез, этого бы не…
Ёсихико схватился за голову. Он уже перестал понимать, которого бога ругать.
— Кстати, а что ты вообще делал у меня в шкафу?
Ёсихико посмотрел на Тадзимамори-но-микото. Пытаясь переварить случившееся, он вспомнил, что до сих пор не расспросил бога как следует. Или не бога, а бывшего человека, которому теперь поклоняются в храме. Зачем такой важной персоне прятаться в шкафу Ёсихико? Насколько он помнил, имена появляются в молитвеннике по прихоти старших богов, сами заказчики об этом как правило не в курсе.
Тадзимамори-но-микото потупил взгляд, подумал над тем, что ответить, и, наконец, выдохнул.
— На самом деле, мне… Не по себе в местном храме. К счастью, помимо храма Онуси есть и другие, где меня почитают, но даже там много прихожан…
— Тебя достали их просьбы, что ли?
По-хорошему, богов нужно благодарить, а не просить о чём-либо. Однако неправильное мнение так крепко укоренилось в умах современных японцев, что даже Ёсихико избавился от него лишь недавно. Может, Тадзимамори-но-микото — один из богов, уставших от такого обращения?
— Действительно, ко мне многие обращаются с просьбами, но я когда-то был человеком и хорошо понимаю чувства тех, кто надеется на богов. Моя беда в другом… — Тадзимамори-но-микото выпрямил спину и сложил руки на коленях. — Ко мне, как к богу сладостей, часто ходят всевозможные кондитеры. Сегодня приходил человек, делающий некий «шоколад», вчера какой-то начальник кондитерской фирмы, а на прошлой неделе был повар-иностранец…
— О-о, а ты, оказывается, знаменитый, — искренне удивился Ёсихико. К его стыду, сам он про этого бога услышал только сейчас.
— Может, и знаменитый… Но лучше бы я никогда не становился богом. Я уже боюсь прихожан храма…
— Боишься? — переспросил Ёсихико, не понимая, о чём речь.
— Приходил какой-то грубиян? — предположил Когане, взглянув на Тадзимамори-но-микото зелёными глазами.
Бог опустил голову и вздрогнул.
— Как уже успел сказать господин Когане, как-то раз мой владыка приказал мне найти и принести татибану. Мой успех в поисках оценили настолько, что стали восхвалять как прародителя всех сладостей. Другими словами, вся моя заслуга — в том, что я принёс веточку татибаны и пару плодов. Однако мне молятся так, будто я в совершенстве овладел кондитерским искусством! — плечи Тадзимамори-но-микото вздрогнули, и вдруг он расплакался. — Н-но я ни разу в жизни не приготовил ни одной сладости! О «шоколаде» и «масле» я знаю только понаслышке, как делаются «пирожные» не представляю! Я всего лишь принёс татибану. Как я должен оправдывать надежды детей, которые преподносят мне хэппитёрны, если я даже не знаю, из какой муки их делают?!
— Я, если что, тоже не знаю…
Ёсихико предложил дядьке салфетку, не зная, как ещё помочь. Похоже, от обращений людей у бога, который на самом деле не разбирался в кондитерском деле, развился комплексы вины и неполноценности. Наконец, сегодня Тадзимамори-но-микото не выдержал и сбежал из храма. Какое-то время он слонялся по улицам Киото, а затем…
— Проходя мимо этого дома, я увидел в окне господина Когане и очень удивился: что достопочтенный Хоидзин делает в таком месте? С этой мыслью я зашёл внутрь и увидел, как живущая здесь семья в спешке завтракает и одевается. Сбитый с толку суматохой, я спрятался в шкаф… Там я ощутил сладкий аромат, напомнивший мне спелую татибану…
— Который исходил от профитроли с апельсиновой начинкой…
— Простите меня! Я так истосковался по этому запаху, что не сдержал любопытство!..
Будь у профитроли другой вкус, всё могло бы закончиться иначе. Ёсихико вспомнил, что ему лакомство так и не досталось, и посмотрел на Когане, который упорно делал вид, что он здесь ни при чём. Надо же было оказаться под одной крышей лису-сладкоежке и богу сладостей.
— До чего же вкусной была та профитроль… — проговорил Тадзимамори-но-микото, вытирая слёзы. — Как только я попробовал её, все мои страдания словно ветром сдуло. Нынче мир полон поистине прекрасных сладостей…
Тадзимамори-но-микото мечтательно вздохнул, вспоминая вкус профитроли. Разумеется, Когане не мог не поддержать такие слова:
— В этом мире ещё много вкусных угощений. Помимо профитролей есть сакура-моти, полные тягучей начинки и пахнущие листьями сакуры, есть охаги с чёрным сиропом. И, разумеется, есть такие замечательные вещи, как мороженое, жареные в сиропе каштаны и парфе с тёртым чаем!
— Подумать только!..
— Никогда бы не подумал, что услышу такой разговор… — пробормотал Ёсихико.
Не каждый день видишь, как два бога увлечённо обсуждают друг с другом современные сладости.
— Тадзимамори-но-микото, я полагаю, твоё беспокойство вызвано тем, что ты растерял силу. Может, ты и человек, но проявил себя достойно и превратился в бога. Возможно, ты не разбираешься в современных угощениях, но это не повод стыдиться, — назидательно произнёс Когане. Похоже, он более-менее помирился с дядькой на почве взаимной любви к десертам. — Не стесняйся себя, кто бы что ни говорил. А если тебе совсем невыносимо, почему бы не поработать над собой?
Ёсихико невольно насупил брови. Ему показалось, что эти слова сулят нечто нехорошее.
— Работать над собой? — переспросил Тадзимамори-но-микото, не понимая, о чём речь.
Глаза Когане заблестели так, словно он только и ждал этого вопроса.
— Тебе просто нужно стать кондитером!
Ёсихико положил пальцы на виски. Что вдруг взбрело в голову этому лису?
— Мне? Кондитером?..
— Именно. Этому, конечно, нужно долго учиться, но пока почему бы не попробовать приготовить какой-нибудь десерт?
— Эй, Когане…
Ёсихико догадался, что тот задумал. Когане рассчитывает, что плоды стараний в любом случае достанутся ему. То-то Ёсихико казалось, что лис подозрительно довольно облизывается.
— Десерт… Да, об этом я не подумал… — ошарашенно прошептал Тадзимамори-но-микото, всерьёз задумавшись над предложением. Доведённый до отчаяния, он сбежал из храма и вряд ли ожидал услышать именно такой совет. — А ведь правда, если я смогу сделать хотя бы одно угощение, то буду уже спокойнее выслушивать молитвы «прародителю сладостей»...
— Погоди, ты это всерьёз?! — растерялся Ёсихико. Он не думал, что тема получит развитие.
— Господин Когане, как думаете, у меня получится?
— Разумеется. Никогда не поздно научиться чему-то новому, — поддержал бога лис на редкость ласковыми словами. — И не волнуйся, дегустацию я беру на себя.
Ёсихико недоверчиво посмотрел на лиса. Наверняка пушистый бог с самого начала рассчитывал именно на это.
— Невероятно! Кто бы мог подумать, что сам господин Когане окажет мне такую услугу!
— К тому же сейчас ты заказчик, чьё имя написано в молитвеннике. Ты можешь потребовать от лакея любой помощи.
Приехали.
Когане так ловко вешал лапшу на уши Тадзимамори-но-микото, что у того не осталось ни капли сомнений. Скорее всего, примерно так же людей завлекают в секты.
— Могу я вас попросить, уважаемый лакей? — Тадзимамори-но-микото посмотрел на Ёсихико умоляющим взглядом.
— Только учти, — ответил тот, призвав себя к спокойствию. — Я в жизни не делал никаких сладостей.
— Но вы намного лучше меня разбираетесь в современных угощениях!
— Ну, с этим не спорю…
Зря Ёсихико надеялся, что старшие боги не одобрят такой заказ: молитвенник рядом с ним уже начал светиться.
— Я хочу сделать десерт своими руками! — воскликнул Тадзимамори-но-микото, и его имя тут же почернело.
— Да ладно… — буркнул под нос Ёсихико.
Когане удовлетворённо помахал хвостом.
Часть 2
За двадцать четыре года жизни Ёсихико занимался изготовлением сладостей, только когда пару лет назад сестра приказала ему помочь накануне дня Святого Валентина. Вся помощь свелась к тому, что он плавил шоколад в кипящей воде, так что Ёсихико не считал себя кондитером. В семье у них готовила мать, Ёсихико мог разве что испечь моти или приготовить яичницу, поэтому называться поваром у него тоже язык не поворачивался. В этом отношении он мало отличался от большинства одиноких парней — конечно, за исключением больших фанатов кулинарии и тех, кого в детстве натаскали матери.
— Почему именно я должен помогать делать сладости?..
На следующий день после полудня Ёсихико, Когане и новый заказчик отправились изучать заранее выбранные кондитерские лавки. Поскольку Тадзимамори-но-микото совершенно не разбирался в современных десертах, первым делом они решили показать ему, какие нынче бывают сладости, чтобы он определился с тем, что именно хочет сделать. Вообще, Ёсихико не очень-то любил сладкое и плохо разбирался в разновидностях печенья и пирожных. Поэтому он не представлял, какие десерты приготовить легче, а какие сложнее. Тадзимамори-но-микото и старшие боги сильно рисковали, когда просили о помощи именно его.
— Одних только «тортов» существует великое множество. Бывают шоколадные, бисквитные, творожные… Бисквитные частенько украшают различными фруктами и ягодами.
Пока они гуляли по подземным магазинам, Когане увлечённо читал лекции перед магазинами западных сладостей, а Тадзимамори-но-микото прилежно конспектировал.
— Я вижу, они в большинстве своём треугольные. Это из-за какого-то поверья?
— Нет, поверья тут ни при чём, просто торты пекут большими и круглыми, а затем режут на части. Вот, смотри, там продают целые. Такие покупают на дни рождения.
— Невероятно! Их пекут круглыми?! — удивился Тадзимамори-но-микото и в очередной раз черканул ручкой в тетради — и то, и другое он одолжил у Ёсихико.
Лакей невольно проникался восхищением, глядя, как бог воодушевлённо зарисовывает в тетради творожные торты и впитывает знания лиса. Всё-таки недаром древний император доверял ему настолько, что отправил на поиски татибаны. И ведь Тадзимамори-но-микото успешно справился с тем заданием.
— Сладости сильно изменились с тех времен, когда я жил… Теперь я уже не уверен, что у меня получится… — удрученно проговорил Тадзимамори-но-микото, пока они стояли у светофора по пути в следующий магазин.
— Ты же раньше выполнял приказы императора, чего вдруг теперь расклеился? Не сомневайся в себе.
Хотя Тадзимамори-но-микото был гораздо старше Ёсихико, низкий дядька казался робким и тщедушным. Может, его облик таков из-за потери сил?
— С тех пор, как я принёс татибану, всё сильно изменилось… — Тадзимамори-но-микото слабо улыбнулся. — В те времена в Стране восходящего солнца не было даже сахара…
— Что? Не было сахара?
— Да, его впервые привёз с материка один монах в эпоху Нара. Кажется, его звали Кандзин.
— Знакомое имя…
Уж не тот ли это монах, чьё имя вписано во все учебники истории? Конечно, там описаны в первую очередь его труды по распространению буддизма. Неужели он привёз в Японию ещё и сахар?
— Значит, до тех пор людям приходилось ценить сладость фруктов… Да уж, неудивительно, что тебя послали за татибаной.
Загорелся зелёный, Ёсихико пошел по переходу. Раньше он недоумевал, зачем император лично попросил Тадзимамори-но-микото отправиться на поиски татибаны, но теперь всё встало на свои места.
— Да… К тому же в те времена токидзику-но-каку-но-кономи считался фруктом бессмертия, поэтому его так высоко ценили…
Тадзимамори-но-микото почему-то поморщился и выдохнул.
— Ёсихико! Сюда!
Лис прыгал возле магазина с белыми стенами в южно-европейском стиле. Эта кондитерская лавка на берегу реки Такасэ в нескольких минутах ходьбы от метро была их следующей остановкой. На посещении этого места лис настаивал особенно.
— Хвала буднему дню, у них есть места! В выходной тут приходится час в очереди стоять!
Когане деловито зашёл в открытую дверь нежно-голубого цвета.
— Откуда он столько знает про это место?..
Едва ли он местный завсегдатай. Ёсихико догнал хвост Когане и задержал взгляд на доске у входа.
— Кафе фруктовых пирожных?..
На доске висела фотография разноцветных пирожных-корзинок, над каждой из которых высилась горка спелых фруктов. В самом кафе стояла витрина с пирожными. Как уже сказал Когане, особого ажиотажа не наблюдалось, но даже сейчас свободные места можно было по пальцам пересчитать. Каждый столик украшала красивая белая скатерть с яркими цветами. К тому же у кафе была веранда. Интерьер определённо был призван понравиться девушкам.
— Так, погодите…
Ликующий Когане уже проник вглубь кафе, воодушевлённый Тадзимамори-но-микото вошел следом, на ходу делая пометки в тетради. Ёсихико проводил их взглядом, осмотрел интерьер и вдруг опомнился. Внутри сидели только женщины, мужчины встречались лишь в компании возлюбленных. Не каждый мужчина решится шагнуть внутрь настолько «девчачьего» заведения. И стоило Ёсихико понять всю щекотливость ситуации, как его заметила молодая официантка и приблизилась.
— Желаете поесть внутри?
Он пришёл один.
Никто в кафе не видит ни Когане, ни Тадзимамори-но-микото, одного только заурядного парня двадцати с чем-то лет, который зачем-то ошивается рядом с кафе-кондитерской посреди рабочего дня.
— Ёсихико! Ёсихико, смотри! Тут такое пёстрое пирожное! Ты только вкуси этот сладкий аромат!
Когане уже прилип к витрине, не обращая никакого внимания на застывшего в дверях Ёсихико.
— Уважаемый лакей, как называется этот фрукт?! Я никогда в жизни не видел ничего красивее!
Даже Тадзимамори-но-микото был полностью поглощен горками фруктов, увлечённо срисовывая их в тетрадь.
— Д-да, желаете внутри… — на ломаном японском ответил Ёсихико.
Конечно, он мог просто купить пирожные и взять их домой, но очень не хочется расстраивать таких радостных богов. Они непременно устроят скандал.
— Вы один? — добила его официантка.
— Да…
Ёсихико подавил эмоции и заставил себя улыбнуться.
***
— Ну что, определился?
Когда Ёсихико был проведен к столику на веранде, слоняющийся Когане отловлен, а удивляющийся всему подряд Тадзимамори-но-микото успокоен, хмурый Ёсихико отпил из белой чашки с чёрным чаем. Почему-то ему, одинокому парню, предложили чуть ли не самое видное место в кафе — трудно даже сказать, в утешение или в наказание. Девушки-посетительницы то и дело посматривали на него с любопытством, и от этого на душе становилось ещё паршивее.
И ладно бы на этом его беды кончились. Пирожные, полные спелых фруктов, стоили 700, а некоторые — и вовсе 1000 иен, так что Ёсихико при всём желании не мог позволить себе больше двух. Из-за этого он успел вымотаться ещё пока выбирал. В конце концов он решил поставить на первое место пожелания Когане и Тадзимамори-но-микото. Самому ему досталось лишь по кусочку от каждого пирожного.
— Я за сегодня увидел столько разных сладостей, что, если честно, немного в растерянности…
При виде пирожного с манго и бананами, Тадзимамори-но-микото сначала решил, что это угощение сделано из чистого золота, а после первого ложки чуть не начал молиться «божественному вкусу». Сейчас он уже листал свои записи за день и протяжно вздыхал.
— Откровенно говоря, чем больше я узнаю о современных сладостях, тем меньше у меня остаётся веры в свои силы. Я никогда не интересовался кулинарным делом, не знаю даже названия утвари… Не знаю, получится ли у меня…
— Ну… Не попробуешь, не узнаешь… — сбивчиво ответил Ёсихико.
Хотя он и оказался с ним в одной лодке, но должен был сохранять оптимизм. Поскольку его сестра в своё время сама делала конфеты, дома у них должны быть все нужные приспособления. К тому же нынче можно не только найти рецепт в сети, но и отыскать видео с процессом приготовления. Даже у новичка есть все шансы.
— А вообще удивительно, что нынче все люди без исключения наслаждаются сладостями, — Тадзимамори-но-микото ещё раз окинул кафе взглядом. — В моё время они попадали на стол только к самым богатым и знатным.
— Сегодня без сладкого не обходится ни один праздник, особенно дни рождения.
Ёсихико посмотрел на Когане, вновь отправившегося гулять по заведению — когда он съел заказанное пирожное, ему захотелось посмотреть, что заказывают другие посетители. Гордость бога, видимо, отошла куда-то на задний план.
— Они кажутся такими счастливыми, — добавил Тадзимамори-но-микото с улыбкой на лице, но почему-то печальным голосом.
— Сладости — это и утешение, и радость. Верный способ ненадолго почувствовать себя счастливым, — воодушевлённо ответил Ёсихико.
Конечно, не все люди любят сладкое, но что ещё может похвастаться тем, что нравится и детям, и старикам? Мало кто не одобряет десерты, ведь считается, что они приносят радость. Именно поэтому во всём мире едят торты и пирожные, а дети мечтают стать пекарями и кондитерами.
— Ты и сам ведь вчера говорил, что вкус профитроли выбил у тебя всю печаль из головы.
— Да… — Тадзимамори-но-микото поднял голову. — Аромат напомнил мне татибану, а сладкий крем наполнил меня счастьем.
Вдруг Ёсихико заметил, что несмотря на эти слова бог всё равно выглядит хмурым. Он говорил о счастье, но явно что-то недоговаривал.
— Господин Когане говорил, что эти профитроли будут в продаже недолго. Это из-за того, что в них используются какие-то редкие ингредиенты? — спросил Тадзимамори-но-микото, робко поглядывая на Ёсихико.
— А? Ингредиенты? — переспросил лакей, не совсем понимая выражение лица бога. — Я, конечно, не могу знать… но, как правило, сезонные предложения делают затем, чтобы нажиться на «премиальности»...
Ёсихико плохо разбирался в принципах работы кондитерских лавок. Возможно, они действительно зависят от качественной муки и яиц, но ему казалось, что сезонность некоторых товаров вряд ли вызвана именно этим.
— Тогда… — выслушав ответ, Тадзимамори-но-микото забегал взглядом и неуверенно проговорил: — Тогда можно я попробую сделать точно такое же?..
Ёсихико округлил глаза.
— Э-э, в смысле, профитроли?
За сегодня он увидел столько сладостей, но неужели ничто не впечатлило его, как вчерашняя профитроль? А ведь, казалось бы, он так восхищался пирожным с манго и бананом.
— Разумеется, я не надеюсь тягаться с тем магазином! — воскликнул Тадзимамори-но-микото, увидев реакцию Ёсихико. — Но если я смогу сделать нечто подобное сам, то…
Тадзимамори-но-микото проглотил окончание фразы и поник.
— Хотя, куда мне… — сказал он вместо этого, вновь разуверившись в себе, и медленно выдохнул.
— Думаю, рецепт профитроли с обычным заварным кремом в сети отыщется, а вот… — Ёсихико почесал затылок.
Если ему не изменяла память, в той профитроли крем был апельсиновым. Где бы узнать, как его делают?
— Я бы хотел, чтобы у крема был вкус татибаны, — неожиданно настоял бог.
Ёсихико моргнул, слегка опешив. При всей мягкости характера Тадзимамори-но-микото, этот момент, судя по всему, был для него принципиальным.
— Ладно, что-нибудь придумаем… Надо же, даже удивительно, что тебе понравилось.
Если съеденная по неосторожности профитроль так пришлась ему по вкусу, он наверняка будет доволен, если сможет сделать нечто подобное.
— Ладно, попробуем. Если не получится, придумаем что-нибудь ещё.
Вряд ли профитроли требуют каких-то редких ингредиентов. Конечно, на апельсиновый крем уйдёт больше сил, чем обычно, но если Тадзимамори-но-микото так хочет, то почему бы не попробовать? Во всяком случае это намного легче, чем заставлять мужа-изменщика покаяться или пытаться прогнать секцию гребли.
— Спасибо, уважаемый лакей…
Тадзимамори-но-микото посмотрел на Ёсихико увлажнившимися глазами и низко поклонился.
***
— Профитроли?..
На следующий день в школе у Хоноки был день консультаций с родителями, так что освободилась она рано и по просьбе Ёсихико уже в три часа была у него дома. Первым делом она неодобрительно посмотрела на творящийся на кухне бардак, затем спросила, что они пытаются приготовить, и сильно удивилась.
— Да, профитроли, — виновато ответил Ёсихико, весь в муке.
Позади него возле разбросанных мисок и кастрюль понуро сидел Тадзимамори-но-микото, тоже перепачканный мукой. Когане упрямо грыз (настаивая, что дегустирует) то, что должно было стать профитролью.
— Мы всё делаем по рецепту, но у нас не поднимается тесто. Мы пробовали уже два раза, и оба — неудача. В первый раз тесто пошло вширь, а не вверх, так что у нас получились морщинистые сухари. А теперь вот сама посмотри.
Ёсихико взял результат со стойки и протянул Хоноке.
— Печенье?.. — сказала Хонока первое пришедшее в голову слово, когда взяла плод их стараний в руку.
Тесто не только не поднялось, но и вообще почти окаменело. На профитроль это произведение не походило даже отдалённо.
— Да, я тоже так подумал. Но делали-то мы профитроли…
Вчера вечером Ёсихико отыскал в сети рецепт, а проведя инспекцию кухни, убедился, что всё необходимое у них есть. Когда члены семьи разошлись по учёбам и работам, он немедленно приступил к делу, однако команда новичков справилась даже хуже, чем он думал.
Как сообщалось в рецепте, первым делом мелкую муку нужно засыпать в сито и хорошенько потрясти, чтобы наполнить воздухом. Поначалу Ёсихико доверил эту работу Тадзимамори-но-микото, но тот так увлеченно тряс сито, что уже скоро кухня выглядела, как после снегопада. Ёсихико решил помочь богу убрать последствия катастрофы, тем временем оставив Когане смотреть за маслом, намазанным на стенки кастрюли на плите. Лис воспринял просьбу буквально и действительно только смотрел на него. Свою ошибку Ёсихико понял только когда до него донёсся запах гари. Уже тогда ему хотелось плюнуть на всё это дело, но он не сдался и решил начать сначала. В этот раз получилось не лучше — от перенапряжения Тадзимамори-но-микото раздавил яйцо в руке вместо того, чтобы разбить, а Когане принялся кидать ингредиенты на глаз, наплевав на все пропорции. Даже когда им наконец-то удалось взбить яйцо, Когане просто забросил его в кастрюлю вместо того, чтобы осторожно влить, заявив, что, если мука слипнется, они всегда могут добавить ещё. Вскоре Ёсихико заметил, что Тадзимамори-но-микото, автор задумки, вообще не помогает и только делает записи в тетради. Короче говоря, работать с богами оказалось даже сложнее, чем предполагал Ёсихико.
— Поэтому мне пришлось послать тебе SOS… — закончил Ёсихико рассказ, устало глядя на девушку стеклянными глазами. Окончательно его добило то, что несмотря на все старания, вторая попытка обернулась полной неудачей.
— Простите меня, уважаемый лакей… Если бы от меня был хоть какой-то толк… — предавался унынию за кухонным столом Тадзимамори-но-микото с белой от муки бородкой.
— Ну, ты ведь никогда не готовил, чего с тебя взять…
Что поделать, если за дело взялись два новичка. Поскольку вторая попытка вышла лучше первой, со временем у них должно получиться. Просто пока они слишком усердствуют.
— Вкус хороший. Только форма, как у хираки, — Когане грыз стянутое со стойки и махал хвостом.
— Ты так ешь, будто это не из-за тебя всё пошло наперекосяк! Зачем было бросать ингредиенты на глаз?!
— Какой неблагодарный, а ведь я старался, помогал.
— Это не помощь, а вредительство!
По всей видимости, Когане вообще волнует только, сладко получилось или нет. Ёсихико хотелось бы, чтобы он не грыз плоды ошибок, а помогал искать путь к успеху.
— Это вы Тадзимамори-но-микото? — спросила Хонока, подойдя к богу во время спора Ёсихико и лиса. — Я иногда вижу вас на территории храма…
— Ох, надо же. Я понятия не имел, что дочь настоятеля — небесноглазая, пока мне не рассказал уважаемый лакей. Я очень удивлён, — Тадзимамори-но-микото неловко улыбнулся, словно стеснялся показываться перед девушкой в таком виде.
— Испечь профитроли нелегко…
Хонока бросила взгляд на бардак на столе. В кастрюле виднелись горелые останки апельсинового пюре, который они пытались смешать с кремом.
— Вы используете апельсины?..
— Да, я очень просил… — ответил Тадзимамори-но-микото, опуская взгляд на истерзанные фрукты. — Хотя быть может, просто зря капризничал…
Ёсихико заметил, как поник бог, и решил подбодрить его:
— Капризничал ты или нет, остаётся только пробовать. Тем более, что пришла Хонока. Надо было вообще её с самого начала позвать.
Они допустили крупную ошибку ещё когда вздумали справиться с заданием силами двух ничего не понимающих мужчин и такого же бестолкового лиса. Почему ему не пришло в голову раньше, что делать сладости — женская работа?
— Мать вернётся в пять, у нас есть время на ещё одну попытку. Главное сделать крем, а остальное легко.
Теперь, когда с ними Хонока, можно с чистой совестью поделиться на две команды: одна займётся тестом, вторая кремом. Конечно, Тадзимамори-но-микото поначалу хотел сделать всё сам, но уже настолько разочаровался в себе, что сейчас ему достаточно хоть каких-то успехов.
— Ладно, Хонока, можешь заняться тестом? Рецепт вот, мука вот. Пользуйся всем, чем захочешь.
Ёсихико растормошил понурого Тадзимамори-но-микото и собрался вновь заняться апельсиновым кремом.
— Хонока?..
Когда Ёсихико выбросил в ведро испорченные апельсины и вымыл кастрюлю, он заметил, что Хонока стоит на месте, сжимая в руках пакет с мукой.
— Протрясти муку… — прошептала она, вглядываясь в рецепт.
Только тогда в голову Ёсихико закралось сомнение. Он безоговорочно доверился Хоноке просто потому, что она девушка, но ему не пришло в голову спросить, доводилось ли ей делать сладости. Ёсихико полагал, что хотя бы печенье она пекла, но откуда в нём эта уверенность? Впрочем, если она хотя бы знает названия кухонной утвари и ингредиентов, от неё уже будет польза.
Если она, конечно, не…
— Хонок… — нервно повторил Ёсихико, но голос его оборвался, когда он увидел, как Хонока остервенело затрясла пакет с мукой. Голова лакея бессильно свесилась.
***
— Прости, что так получилось…
Третий эксперимент закончился незадолго до возвращения матери. Впопыхав прибрав кухню, Ёсихико вызвался проводить Хоноку до дома.
— Ты меня прости, что побеспокоил.
Это Ёсихико наивно решил, что любая девушка легко справится с готовкой и свалил на Хоноку ответственную работу. Он украдкой посмотрел на её бледное лицо, стараясь не обгонять. Когда Ёсихико понял, что у Хоноки тоже почти нет опыта, попытался объяснить ей что делать. Параллельно с этим ему приходилось напоминать Тадзимамори-но-микото, чтобы тот не слишком усердствовал, и предупреждать Когане не вмешиваться. Ёсихико боролся как мог, но в конце концов у них получился только крем. Когда они достали из духовки тесто, оказалось, что оно наполовину поднялось, а потом снова сдулось. Хонока перепутала сахар с солью и сильно расстроилась, что допустила такую банальную ошибку.
— Знала бы, что придётся, пекла бы в своё время сладости… — тихо обронила Хонока.
У Ёсихико кольнуло в груди. По разговорам с ней и Котаро он знал, что из-за особых глаз у этой девушки практически нет друзей. К тому же её отец и мать сильно заняты храмом, так что никто бы не помог ей учиться.
— А-а, Ёсихико… — решившись, заговорила Хонока, когда Ёсихико в очередной раз мысленно отчитывал себя. — М-можно я и завтра приду помочь?.. Завтра суббота, планов у меня нет… — предложила она и тут же потупила взгляд. — Правда я не знаю, будет ли он меня толк…
Ёсихико чуть было не засмотрелся на её лицо, но опомнился и выпрямился.
— К-конечно, твоя помощь будет очень кстати. Мы все новички, так что приходи, будете учиться вместе с Тадзимамори.
Дом Ёсихико загадочным образом превратился в кружок кондитерского дела, но жаловаться он не мог. И вообще, пусть лучше будет хотя бы одна очаровательная школьница, чем просто троица перепачканных мукой мужиков.
— Кстати, если у нас хорошо получится, можешь взять угостить Накисавамэ-но-ками. Уверен, она обрадуется.
По весне она радовалась даже клубнике, так что и профитроли наверняка съест с радостью.
Хонока слегка улыбнулась и ответила:
— А главное, если получится, Тадзимамори-но-микото сможет поверить в себя…
Когда на третий раз у них получился апельсиновый крем, Тадзимамори-но-микото уже расчувствовался настолько, что заплакал, а ведь главное ещё впереди.
— Знаешь, какой-то он слишком уж неуверенный в себе. При жизни он был правителем, выполнил приказ императора, а после смерти превратился в бога. Даже с поправкой на потерю сил у него слишком низкая самооценка.
Ёсихико недовольно вздохнул и посмотрел в небо. Было ещё светло, но вместо солнца виднелись только угрюмые тучи. Сезон дождей уже начался, хотя сегодня осадков не обещали. По крайней мере, он должен успеть проводить Хоноку и вернуться домой, не промокнув.
— Может быть, его что-то тяготит?.. — тихо предположила Хонока, когда они стояли на перекрестке, и ветер от проезжающей машины потревожил её волосы.
— Тяготит? — переспросил Ёсихико, едва разобрав её голос на фоне рёва двигателей.
— Раньше я так ненавидела свои глаза, что не верила в себя… — ответила Хонока и посмотрела на Ёсихико всепроницающими небесными глазами.
Раньше этот взгляд казался Ёсихико холодным, но в последнее время заметно смягчился.
— Да, об этом я не подумал…
До сих пор Ёсихико считал, что робость Тадзимамори-но-микото связана только с его слабостью. Хотя во многом на сегодняшнюю возню на кухне их сподвиг Когане, Ёсихико действительно хотел выполнить заказ бога, чтобы помочь ему поднять самооценку. Но что, если на самом деле его гложет нечто иное?
— Спасибо, Хонока. Я подумаю.
В ответ на благодарность Хонока смущённо покачала головой и слегка покраснела.
Когда Ёсихико вернулся домой, в его кровати храпел, раскинув лапы в стороны, Когане, а Тадзимамори-но-микото дремал, положив голову на стол. Похоже, он уснул, записывая усвоенное за сегодня. Судя по всему, он сильно вымотался, занимаясь непривычным делом. А лис просто объелся.
— Надо же, как он серьёзно подошёл к делу…
Ёсихико заглянул в тетрадь, которую выдал богу из старых запасов, ставших ненужными после университета. Тадзимамори-но-микото уже исписал её больше чем наполовину. В тетради подробно описывались размер и цвет вчерашних пирогов и пирожных. Очень подробно были описаны фрукты, особенно вкус манго и бананов из кафе. Очевидно, он отведал их впервые и сильно впечатлился.
— Ну да, в его время ведь ни тех, ни других не было…
Не удивительно, что вкус потряс его до глубины души. Оба фрукта ведь не в пример слаще татибаны, считавшейся деликатесом в те времена.
— Если они ему так понравились, почему он не попросил сделать что-нибудь с банановым вкусом?
Рядом со спящим богом стояла ёмкость с апельсиновым кремом, который они сегодня с таким трудом изготовили. Ёсихико тихонько поднял её. Конечно, он понимал чувства бога, не желавшего расставаться с плодами своих трудов, но этому крему место в холодильнике. Причём в каком-нибудь укромном уголке, где его не найдут мать и сестра.
— Почему именно апельсиновый крем?.. — пробормотал Ёсихико, глядя на ёмкость.
Когда Ёсихико спросил у бога, что он хочет приготовить, тот сразу предложил апельсиновые профитроли. Перед этим он с огромным удовольствием съел пирожное, но что-то в апельсиновом креме запало ему в душу. Быть может, он напоминал ему о той татибане, но в любом случае было в его привязанности что-то непонятное.
— Значит, его что-то тяготит?..
Ёсихико вспомнил слова Хоноки и выражение, промелькнувшее на лице Тадзимамори-но-микото в том кафе. Он словно что-то не договорил, словно запретил себе что-то говорить.
Он настаивал на креме, потому что полюбил его? Потому что он напоминал ему о прошлом? Или же…
— Что-то заставляет его использовать именно татибану?.. — пробормотал Ёсихико.
Как он относится к татибане?
Какое-то время Ёсихико молча думал. Вдруг его посетила мысль, и он тихонько вышел из комнаты. Запрятав крем в холодильник, он снова покинул дом. Ёсихико понял, что знал Тадзимамори-но-микото только как бога сладостей. Когда он жил? Чем жил? Как жил?
Возможно, ответ кроется именно в этом.
Часть 3
— Никто не просит тебя уходить.
Был приятный весенний день.
Проживший уже больше сотни лет император вышел из дворца Тамаки вместе с ним, не взяв с собой свиты. Они гуляли по краю поля, красиво колосящегося по осени. Старик дулся словно ребёнок.
— Да, в тебе течёт кровь деда-путешественника. Да, ты наверняка сможешь вести переговоры в других странах. Да, среди твоих слуг есть опытные мореходы. Но это не значит, что ты должен напрашиваться добровольцем…
Император обернулся и посмотрел на него. Он позволял себе так дуться только перед самыми близкими людьми. Обычно он старался выглядеть величественно, несмотря на годы, седину и бороду, но сейчас печально хмурился.
— Я должен отправиться в путь ради вас, мой владыка. Об этом говорят и министры. Все они поддержали мои слова, — с усмешкой ответил Тадзимамори-но-микото дующемуся императору.
Именно император разрешил его деду, переселенцу с континента, пустить корни в Стране восходящего солнца. И именно император воспитывал юного правителя края Тадзима, когда отец Тадзимамори-но-микото безвременно скончался.
Однако в начале этой весны император заболел.
— Если ты переживаешь за меня, то прекрати. Ещё с первых дней человечества так повелось, что людская жизнь имеет конец. Заблуждаются те, кто верит в плод вечной жизни. Эти предрассудки не стоят того, чтобы ты рисковал жизнью.
Император пока ещё мог вставать с постели, но усыхал на глазах. Несколько дней назад Тадзимамори-но-микото вызвался раздобыть для него благоухающий плод токидзику-но-каку-но-кономи, по легендам, дарующий бессмертие. Для этого ему придётся пересечь бурное море и отправиться на поиски в страну Токоё.
— Я не могу с вами согласиться. И я, и отец мой, и дед — мы все ваши должники. Мой дед покинул родные земли, но вы дали ему край, который он смог назвать своим новым домом. Вы воспитали его внука как родного сына. Плод токидзику-но-каку-но-кономи — сущая мелочь по сравнению с тем, что вы сделали ради меня.
Император остановился, скривился и на всякий случай спросил:
— Ты уйдешь во что бы то ни стало?
— Да.
— Даже мой приказ как императора не остановит тебя?
— Да.
— Даже моя просьба как старика?
— Да.
Тадзимамори-но-микото улыбнулся и кивнул. Он считал императора почти что своим дедом, а самого себя — его должником. Поэтому считал, что ради спасения этого человека должен сделать всё.
— Я уверен, вы обязательно поправитесь, когда отведаете токидзику-но-каку-но-кономи. Этот загадочный фрукт непременно продлит вашу жизнь.
Какое-то время император мычал, глядя на упрямого Тадзимамори-но-микото. Наконец, он смирился и выдохнул.
— Раз ты так настаиваешь, то ладно. Ты слишком упрям, чтобы мои слова разубедили тебя, — мрачно проговорил он. — Ты так напоминаешь его…
Подул весенний ветерок. Император окинул поле взглядом.
— Путешествие будет длинным, — наконец, проговорил он.
Корабль будет плыть до Токоё несколько дней. Если в один из них он столкнётся с бурей, волны отберут жизнь у всего экипажа. И даже если море помилует их, неизвестно, найдут ли они токидзику-но-каку-но-кономи. К тому же кто знает, какие ещё опасности их ждут.
— Да, я готовился к этому с самого начала…
Никто не мог сказать, вернутся ли они сюда.
— Эх, Тадзимамори…
Император положил ладони на щёки Тадзимамори-но-микото и посмотрел в глаза человека, которого знал ещё младенцем.
— Главное — вернись живым.
Этот голос он запомнил на всю жизнь.
— Мой владыка…
Тадзимамори-но-микото проснулся от собственного бормотания.
Он очнулся за столом — кажется, заснул прямо на нём после вчерашних попыток испечь профитроли. На спине почему-то лежало покрывало. Меж занавесок пробивался яркий свет. Тадзимамори-но-микото обернулся и увидел Когане, распростёршегося на кровати. Ёсихико уже не было, зато у изголовья валялась футболка, которую парень использовал вместо пижамы.
— Сон?.. — прошептал Тадзимамори-но-микото и вложил скопившиеся чувства в долгий вздох.
В памяти хорошо отпечаталась яркая сцена из его человеческой жизни, по которой он так скучал. Тепло, навсегда оставшееся в прошлом, будто ненадолго вновь вернулось к нему.
— Ой…
Вдруг Тадзимамори-но-микото заметил влажное пятно на тетради, служившей ему подушкой. Он подумал, что ему померещилось, пригляделся получше, потрогал…
И только тогда понял, что по его щеке бежит слеза.
***
Ёсихико исчез ещё до восхода. Семья уже проснулась, закончила утренние занятия, разошлась по делам и за покупками, а его всё ещё не было. Возле подушки нашлись две записки: «Вернусь к обеду» и «Отдайте Хоноке». Под второй была купюра в 1000 иен.
— Я понятия не имею, что он задумал, но он не станет убегать от заказа.
Когане уже много месяцев делил с ним ночлег, поэтому не стал тревожиться и ограничился тем, что бросил:
— Если сказал, что вернётся к обеду, значит, будем ждать.
Тадзимамори-но-микото невольно восхитился, услышав эти слова и прочувствовав доверие между лисом и лакеем.
— Я всегда считал, что великий Хоидзин строг с людьми…
Разумеется, Тадзимамори-но-микото хорошо знал легенды о божественной силе лиса, воспитавшей в людях страх к его золотистой шкуре.
— Ч-что ты хочешь сказать?! Я вовсе не проявляю доброту! Я просто говорю как есть! — неубедительно возразил Когане, поведя ушами.
Вдруг их разговор прервал дверной звонок. Тадзимамори-но-микото подскочил от изумления.
— Ч-что это за звук?!
— Не пугайся, он означает, что пришёл гость. Скорее всего, это та девушка.
Когане частенько оставался дома один, поэтому уже успел привыкнуть к звонку.
— Однако иногда этот дом навещает Оотоси-но-ками, и вот с ним нужно быть осторожнее. Когда я не отвечаю, он проникает в дом сам и в шутку выдёргивает из-под меня подушку, пока я сплю.
Развлечения скучающих богов на удивление примитивны. Когане отправился к двери, Тадзимамори-но-микото поспешил следом. Возле двери Когане почуял присутствие девушки и открыл ей.
— Я знал, что это ты.
За порогом стояла Хонока, прекрасная, словно кукла.
— Утром Ёсихико написал мне сообщение… — сказала Хонока, не заходя в дом. Её бледное лицо, как обычно, не выражало никаких эмоций. — «Я оставлю денег, можешь кое-что купить к моему возвращению?»
Тадзимамори-но-микото вспомнил про тысячу иен, оставленную у подушки. Похоже, Ёсихико хотел, чтобы девушка что-то на них купила.
— Ты знаешь, куда он пошёл? — спросил Когане.
— Увы… — Хонока покачала головой.
Тадзимамори-но-микото вернулся в комнату Ёсихико, взял купюру, спустился и передал Хоноке.
— Вы согласились идти за покупками одна, госпожа Хонока? — вдруг спросил он.
Она живёт в эпоху, в которой уже нет слуг. К тому же она не лакей. Зачем же она так поступает?
— Но ведь он попросил меня о помощи…
Короткий ответ полностью передал решимость Хоноки. Тадзимамори-но-микото слегка опешил и разинул рот. Разве в те времена, когда он изредка видел её в храме, она была настолько открытой в общении?
— В-в таком случае я составлю вам компанию. Не могу допустить, чтобы мой заказ выполняли в обход меня, — опомнившись, вызвался Тадзимамори-но-микото.
Он понимал, что Ёсихико будет против того, чтобы он разводил огонь в его отсутствие, а без огня ему оставалось только сидеть и бездельничать.
— Но…
— Мне как раз нужно развеяться.
Тадзимамори-но-микото решительно вышел наружу. Победив сомнения, Хонока кивнула и пошла за ним.
— Я уверена, он что-нибудь придумал, — заговорила Хонока по пути в местный супермаркет. — Пожалуйста, дождитесь Ёсихико.
Небо, как и полагается в конце июня, проглядывало только в просветах между тучами. В сезон дождей погода меняется стремительно, дождь может пойти в любую минуту. Но даже во влажном воздухе невозмутимое лицо Хоноки излучало прохладу.
— Он ни за что не бросит заказ…
Тадзимамори-но-микото изумился. Девушка почему-то заговорила теми же словами, что и Когане. Конечно, он и не собирался подозревать Ёсихико, но слова Хоноки лишний раз подчеркнули их веру в него.
— Значит, вы тоже ему доверяете?
Тадзимамори-но-микото взглянул на хвост Когане — лис шёл впереди чуть ли не вприпрыжку, возглавляя шествие в страну чудес под названием «супермаркет». Божественный лис тоже относился к Ёсихико со всем возможным доверием.
— Вы с уважаемым лакеем близки? — спросил Тадзимамори-но-микото.
Вопрос застал Хоноку врасплох, её глаза забегали.
— Нельзя сказать, что близки… — волосы качнулись от ветра и зацепились за уши. — Мы познакомились только зимой прошлого года…
В её тихом, едва различимом голосе Тадзимамори-но-микото расслышал приглушённые чувства.
— Ёсихико помог моей подруге…
— Подруге?
— Её зовут Накисавамэ-но-ками…
— А-а, — протянул Тадзимамори-но-микото, услышав имя.
Это ведь та самая богиня, которая живёт в колодце. Правда, Тадзимамори-но-микото не знал, что она дружит с небесноглазой.
— Он спас не только её, но и меня… — добавила Хонока.
Можно сказать, Ёсихико не только богиню вытащил из колодца.
Долгое время Хонока накручивала себя, но он донёс до неё, что у всех людей свои недостатки, и объяснил, что надо делать. Только благодаря нему она поняла, что если бесконечно сидеть и жалеть себя, то ничего не изменится.
Как и богиня, она увидела, насколько огромен мир.
— Я всегда считала свои глаза обузой… — прошептала она, касаясь век пальцами. — Но если теперь они могут принести пользу, то я хочу помочь ему…
Решимость, заключённая в тихом голосе, почему-то задела Тадзимамори-но-микото за живое. Она напомнила ему о чувствах, которые некогда наполняли его самого.
— Ты… Пытаешься расплатиться с ним? — спросил он чуть хрипловатым голосом.
— Я всегда всем мешала… Но если теперь я могу принести хоть кому-то пользу…
Хонока тихо вздохнула. Глядя на неё, Тадзимамори-но-микото вдруг понял, почему она так быстро согласилась помочь и почему вообще поддерживает Ёсихико.
Её чувства не только вызвали у него улыбку и умиление, но и напомнили ему о прошлом.
— Я тоже пытался расплатиться… — тихо признался Тадзимамори-но-микото, ощущая, как в груди оживает тупая боль. — Я отправился на поиски татибаны, чтобы расплатиться с владыкой за его доброту. Он спас жизнь моих предков и относился ко мне как к сыну.
Хонока подняла глаза на бога. Из уголка, где тот хранил запечатанные воспоминания, просочилась пара сцен из далёкого прошлого, и Тадзимамори-но-микото горько улыбнулся.
— Даже сейчас я помню, как он сказал мне: «Главное — вернись живым».
Он помнил и добрый взгляд императора, и его тёплые слова.
— Но у меня ушло десять лет на то, чтобы вернуться в Страну восходящего солнца.
— Десять лет… — повторила Хонока, пытаясь переварить слова.
Десять лет. Одним людям этот срок покажется коротким, другим нет. Первые месяцы поисков токидзику-но-каку-но-кономи он спешил и торопился, надеясь вернуться домой как можно скорее. Но прошёл год, затем другой. Время пролетело в мгновение ока.
Тадзимамори-но-микото опустил взгляд на свои руки, все в порезах и целебной мази от вчерашних неуклюжих попыток. Как счастлив он был, когда снова ступил на японскую землю, сжимая в руке токидзику-но-каку-но-кономи. Но теперь этого счастья в нём не осталось.
Ему на смену пришли то ли досада, то ли позор.
— Госпожа Хонока, вы очень счастливы, ведь дорогой вам человек находится рядом, — произнёс Тадзимамори-но-микото, глядя куда-то вдаль. — После разлуки сожалеть бесполезно, ведь потерянное время уже не вернёшь…
***
— Ну что, открываю?
Ёсихико, как и обещал, вернулся домой к полудню, незадолго до возвращения Хоноки и богов. На все вопросы о том, где он пропадал, лакей давал туманные ответы. Ему казалось, что однозначный ответ навредит тому, что должно произойти позже. Когане единственный не задал ни одного вопроса — похоже, он уже начал обо всём догадываться.
— Открывай скорее, Ёсихико, — сказал лис. — Сейчас меня уже ничто не удивит.
Из духовки доносился сладкий запах. Вчера Тадзимамори-но-микото с грехом пополам удалось приготовить апельсиновый крем. Если тесто, которое они положили в духовку, всё-таки поднялось, то заказ уже можно считать выполненным.
Сегодня, в субботу, отец как обычно пошёл на работу, сестра на секцию, а мать в спортзал, после которого собиралась попить чаю с подружками. В общем, спрогнозировать точное время возвращения семьи было непросто. Если их всё-таки застукают, Ёсихико всегда мог оправдаться тем, что в нём внезапно проснулась любовь к сладостям. Правда, в этом случае он мог выкопать себе яму: если сестра наверняка ограничится презрительным «фу», то мать вполне может потребовать испечь что-нибудь для неё. Поэтому Ёсихико надеялся разобраться с готовкой поскорее.
— Мы тщательно следили за плотностью теста, должно получиться… — молился Тадзимамори-но-микото, сложив перед собой руки.
Сегодня он намного больше рассчитывал свои силы. Хонока молча кивнула. У неё по прежнему получалось плохо, но она больше не теряла самообладания.
Таймер духовки прозвенел уже давно. Они не открыли дверцу сразу же, чтобы поднявшееся тесто не сдулось. Ёсихико посмотрел через стеклянную дверцу и увидел, что этого пока не произошло. Напряжённо вздохнув, он резко открыл духовку. В лицо ему ударил поток горячего воздуха и запах масла. Все взгляды сосредоточились на тесте, сидевшем на подкладке.
— Оно… Не сдулось!
Шесть румяных профитролей сидели на противне, словно шесть холмов. На этот раз у них получился не крекер, не печенье, а настоящие профитроли, пусть пока и без начинки.
— Подождать, пока остынут, наполнить кремом и готово, — тихо прочитала Хонока конец рецепта.
— Уважаемый лакей! Уважаемый лакей! Наконец-то! Наконец-то у меня получились профитроли! — от переизбытка чувств Тадзимамори-но-микото вцепился в Ёсихико. — Как здорово, что я не сдался! Теперь я смогу с чистой совестью сидеть у себя в святилище! Даже не знаю, как благодарить вас!..
— Рано празднуешь! Они ещё не готовы!
Ёсихико отодвинул от себя бородатое лицо. Да, они испекли тесто, но пока крем не внутри, его нельзя назвать профитролями.
— К тому же ты ещё должен их кое-куда отнести.
— Отнести?.. — недоуменно переспросил Тадзимамори-но-микото.
Ёсихико вручил ему судок. Если положить в него сухой лёд, профитроли ещё около часа не испортятся.
— Потому что иначе ты опять будешь жалеть.
Ёсихико собирался исполнить сокровенное желание бога, которое тот затаил в груди ещё две тысячи лет тому назад.
Выйдя вчера вечером из дома, Ёсихико направился к Котаро. Поскольку святилище Тадзимамори-но-микото расположено на территории храма Онуси, он решил, что священник просто обязан знать, в чём дело. И действительно, Котаро смог многое рассказать об этом боге. В своё время император Суинин приказал ему отыскать плод токидзику-но-каку-но-кономи. На поиски у Тадзимамори-но-микото ушло десять лет.
— Но он всё-таки нашёл его и вернулся, да?
Потому что иначе его бы не считали богом сладостей.
Котаро, дежуривший в тот вечер в магазине, кивнул в ответ.
— Да, нашёл и вернулся. Об этом свидетельствуют и татибаны, растущие в Японии. Говорят, в эпоху Хэйан они росли по всему Киото. До сих пор все знают, что слева от лестницы зала церемоний место для сакур, а справа для татибаны…
Да, десять лет это немало, но всё-таки Тадзимамори-но-микото справился с заданием. Однако если так, почему он так неуверен в себе? Если его что-то гложет, то что именно?
— Правда, принести-то он принёс, но концовка у легенды трагичная. Мне даже кажется, его причислили к богам не ради того, чтобы восславить героя, нашедшего татибаны, а чтобы утешить.
— Трагичная, говоришь? — Ёсихико недоумённо посмотрел на Котаро. Что означали слова священника?
— Ты бы прочитал хоть Записки, чем каждый раз меня доставать, — устало заявил Котаро. — После возвращения с татибаной Тадзимамори-но-микото без конца рыдал и вскоре скончался.
***
Упаковав профитроли с апельсиновым кремом, Ёсихико взял с собой всю компанию и поехал на станцию Амакадзути в префектуре Нара. Они сошли с поезда, немного прошли и увидели большой остров посреди огороженного пруда. Большинство людей не видели в этом острове ничего особенного, но если бы они посмотрели на него с высоты птичьего полёта, то обратили бы внимание на его необычную форму — прямоугольную на юге, круглую на севере. Такие похожие на замочную скважину острова традиционно называют «дзэнпокоэнфун».
— Могила?.. — тихо спросила Хонока, пока они шли по тропинке между сосен и смотрели на заросший деревьями остров.
— Это ведь…
Наконец, впереди показалась лестница и храмовый забор, за ними — каменные тории и молельня. Тадзимамори-но-микото не сразу узнал это место, так изменившееся за две тысячи лет, но потом наконец-то вспомнил.
— О нет, уважаемый лакей! Мне нельзя здесь находиться! — Тадзимамори-но-микото прижал к себе судок с профитролями и испуганно попятился.
— Судя по твоей реакции, ты не навещал его с тех самых пор, как умер и стал богом, — Ёсихико вздохнул и посмотрел на бога через плечо. — Если ты настаиваешь, то я не буду тебя заставлять. Но ты понимаешь, что в таком случае никогда не избавишься от неуверенности, которая тебя гложет?
Могила, на которую они смотрели, находилась в ведении Управления Императорского двора и называлась Сугавара-но-фусими-но-хигаси-но-мисасаги. В ней был похоронен император Суинин — тот самый, которого Тадзимамори-но-микото называл «владыкой».
Именно здесь убитый горем Тадзимамори-но-микото скончался вскоре после того, как привёз татибану из страны Токоё.
К тому времени владыка, которого он почитал как отца и деда, уже покинул этот мир.
— Я не достоин! Я так много говорил о том, что стараюсь ради владыки, а сам не успел. Меня не было рядом в его последний час… Владыка никогда не держал в руке татибану, которую я привёз.
Император Суинин погиб за год до возвращения Тадзимамори-но-микото.
Когда тот вошёл во дворец и услышал новость от императрицы, он не поверил своим ушам. Тадзимамори-но-микото возвращался именно потому, что знал — здесь его ждёт знакомый с детства голос, приказавший «вернуться живым», и тёплые руки императора. Он вернулся ради того, чтобы спасти их.
Непередаваемое отчаяние постигло его, когда он узнал, что этому не суждено случиться. Ради чего он провёл десять лет в стране Токоё? Даже посмертное превращение в бога не принесло ему ничего, кроме ощущения тщеты бытия.
Он всегда думал, что лучше бы не уезжал, а остался рядом с владыкой.
— Тогда скажи, почему ты настоял, чтобы крем был апельсиновым? — тихо спросил Ёсихико, чувствуя на щеках холод от дующего с пруда ветра. — Почему не обычные профитроли, а именно апельсиновые?
Тадзимамори-но-микото опустил глаза, не зная, что ответить.
Сидя в шкафу, он случайно съел профитроль, и сладкий вкус и смутно знакомая цитрусовая свежесть пробудили запечатанные воспоминания в его груди. Когда лакей предложил ему сделать сладость своими руками, чтобы стать увереннее в себе, на ум сразу пришёл вкус крема, похожий на вкус татибаны.
«Что, если бы у меня получилось? Что, если бы мои руки смогли создать угощение со вкусом татибаны? Может, тогда…».
— Вздор… Глупо было о таком мечтать. И даже если у меня получилось, эти профитроли не достойны того, чтобы…
Действительно, сладости в судке не могли сравниться с магазинными. Тесто, хоть и поднялось, было жестковатым, в креме попадались комки. Такой результат мог устроить лишь самого создателя.
— Так что же? Ты вновь пришёл без подарка?
Услышав до боли знакомый голос, Тадзимамори-но-микото ахнул и вытаращил глаза.
— Я так долго ждал, пока ты навестишь меня, а ты посмел задержаться не на десять, а на две тысячи лет.
Тадзимамори-но-микото медленно поднял голову и увидел перед собой седого старца.
— Владыка… — прошептал он дрожащими губами.
В глазах встали слёзы. Перед ним стоял император, он выглядел так же, как в день их разлуки.
— Неужели… Но как?.. — пробормотал Тадзимамори-но-микото, всё ещё не веря своим глазам.
— Ты не забыл, что нас с тобой обоих нет в живых? — насмешливо спросил император, натянуто улыбаясь. — Что странного в том, что я мог вернуться в том или ином обличье? — с этими словами он ещё раз вгляделся в Тадзимамори-но-микото. — Тем более, что я до сих пор не видел дара, который ты вёз ко мне.
Старик бросил взгляд на Ёсихико, и тот подтолкнул Тадзимамори-но-микото, чтобы он встал напротив императора.
— Отдай свой подарок. Хотя бы в этот раз, — шепнул лакей богу.
Да, это совсем не татибана, которую он привёз. Но чувства, которые он вложил в сладости, стали с тех пор только сильнее.
— Н-но… — Тадзимамор-но-микото опустил голову.
— Не бойся… — услышал он за спиной голос Хоноки. Под ясными глазами появилась полуулыбка. — Мы ведь все так старались, чтобы испечь их…
— Госпожа Хонока…
В ходе множества ошибок и их обсуждений Тадзимамори-но-микото исписал заметками всю тетрадь. По неопытности он обжигался и резал себя ножом. Конечно, эти трудности не сравнить с десятью годами, проведёнными в поисках татибаны, но всё же.
— Владыка… — когда Тадзимамори-но-микото поднял голову, его встретила добродушная улыбка императора.
— А теперь покажи татибану, которую принёс мне, — произнёс он слова, которые должен был сказать так много лет назад.
Тадзимамори-но-микото открыл судок дрожащими руками и осторожно достал посыпанную сахаром профитроль.
— Прошу вас, отведайте.
Тадзимамори-но-микото преклонил колено и преподнёс угощение двумя руками. Император взял его и окинул любопытным взглядом.
— О-о. И как это есть?
Сахар подтаял, слегка обгоревшая корочка была жестковата, но император всё равно обращался с профитролью, как с сокровищем. Он смотрел на неё так, будто видел в ней душу Тадзимамори-но-микото.
— Вы кусайте. Кусайте, — Ёсихико жестами показал, как едят профитроль.
Император удивлённо округлил глаза, а через секунду улыбнулся как ребёнок, широко открыл рот и укусил профитроль.
— К-как вам?.. — робко спросил Тадзимамори-но-микото, глядя, как император пережёвывает с закрытыми глазами.
Наконец, старик выдохнул, открыл глаза и посмотрел в небо, не утрудившись вытереть крем с уголка губ.
— Какой густой, душистый аромат, какая обволакивающая сладость, — блаженно проговорил он и снова укусил профитроль.
Ёсихико казалось, что император наслаждается не только вкусом угощения. Он две тысячи лет ждал, пока Тадзимамори-но-микото решится взглянуть в глаза своим чувствам.
Он ждал, пока мужчина, которого он воспитывал как родного сына, наконец-то навестит его.
— Есть ещё?
Император быстро доел профитроль. Опешив, Тадзимамори-но-микото заглянул в судок.
— Д-да, есть ещё две…
— Отлично, их я тоже забираю. В жизни не ел ничего вкуснее.
Император широко улыбнулся и ухватил растерянного Тадзимамори-но-микото за щёки как маленького мальчика.
— Тадзимамори, — он посмотрел на него, как на своего сына. — С возвращением.
Спустя две тысячи лет эти слова наконец-то проникли в его сердце. Застывшее время возобновило ход, мир заиграл красками.
— Простите… Что я так задержался… — дрожащим голосом прошептал Тадзимамори-но-микото и, не выдержав, разрыдался.
Но эти были совсем не те слёзы, которыми он оплакивал смерть императора. Эти казались ему тёплыми и приятными.
***
— Две тысячи лет… Да уж, немало…
Получив от Тадзимамори-но-микото печать в виде ветки спелой татибаны, Ёсихико вернулся домой. Поскольку сегодня он встал рано, то и лёг тоже пораньше.
— Хотя с другой стороны, это же как надо себя винить, чтобы за всё это время ни разу не навестить могилу… Наверное, это тоже доказательство верности…
Приятно было думать, что бог всё-таки встретил императора и избавился от двухтысячелетней печали. Ёсихико ожидал сегодня хороших снов.
— Что-то ты на этот раз почти ничего не сделал, Ёсихико, — Когане, вылизывавший шерсть на кровати, покосился на Ёсихико.
— Ну ничего себе! Я тоже помогал делать профитроли!
— Разве от лакея просят быть кондитером?
— Это ещё не всё! Ты не забыл, что я сегодня рано встал?! — Ёсихико на автомате отшвырнул молитвенник, вскочил и принялся объяснять лису: — Кто по-твоему поехал в Нару на первой электричке, чтобы договориться с императором Суинином о встрече?!
Лис опешил и уставился на Ёсихико.
— Ты что… Сам вызвал Суинина?
— Ну да. Решил, почему бы не попробовать.
Глядя на широко раскрытые глаза Когане, Ёсихико подумал, что сделал что-то не то.
— Встал перед молельней и минут тридцать звал. Он, кстати, оказался очень дружелюбным.
Поскольку то место — всё-таки могила, а не храм, Ёсихико не знал наверняка, откликнется ли Суинин на его зов. Но раз императоров прошлого почитают во многих храмах, Ёсихико решил, что до них можно докричаться, как до богов. Поэтому он сел на первую электричку, доехал до Сугавара-но-фусими-но-хигаси-но-мисасаги и начал «уговаривать» пустоту. Когда он рассказал о работе лакея и объяснил незримому императору суть заказа Тадзимамори-но-микото, тот согласился показаться на глаза.
— Невероятно… Какое сумасбродство… — пробормотал Когане дрожащим голосом, застыв с задранной ногой.
Ёсихико тоже считал свой замысел слегка безумным, но не знал, чем ещё может по-настоящему помочь Тадзимамори-но-микото.
— Он ведь ждал две тысячи лет, — напомнил Ёсихико, сложив руки на груди.
Все эти годы Тадзимамори-но-микото боролся с чувством вины. После смерти он переродился в почитаемого бога, но душа его тысячи лет не находила себе места. Он не знал покоя и жил под чудовищным давлением. Войдя в его положение, Ёсихико решился на небольшой риск.
— Он ещё легко отделался — хватило того, что я встал пораньше и договорился о встрече. Ну и император Суинин наверняка согласился потому, что сам всё знал.
— Возможно, ты прав, но… — протянул Когане, продолжая смотреть на Ёсихико удивлёнными глазами.
— Ну ладно. Главное, что теперь Тадзимамори-но-микото может с чистой совестью быть богом сладостей.
Ёсихико снова лёг. Он смутно боялся, что однажды бог вновь может нагрянуть к нему в дом с просьбой научить печь торты и пирожные, но по крайней мере в ближайшие несколько дней его ждут тишина и покой.
— Кстати, я тут заметил… — Ёсихико повернул голову и посмотрел на Когане, который задумчиво сидел с задранной ногой. — Когане, ты что, растолстел?
Лис пришёл в себя и вытаращил глаза.
— Ч-что ты сказал?! Как можно про меня, про бога! Говорить, что я растолстел?!
— Да я что-то смотрю у тебя щёчки и живот распухли. Когда ты ходишь, не очень заметно, но как сядешь…
Ёсихико подпёр голову рукой. Что именно произошло — он уже догадывался. Скорее всего, Когане просто раздулся от количества съеденного.
— Ёсихико, м-может у тебя просто глаза от усталости заплыли? — Ёсихико мигом выпрямился и постарался замять тему.
— Нет, по-моему я всё-таки прав. Интересно, можно ли богам толстеть?
Когане застыл с полураскрытой пастью.
Ёсихико видел, как Когане питался последнее время, и догадывался, что этим и закончится. Конечно, он удивился, что даже бог может растолстеть, но надо сказать, что Когане это заслужил.
— Это невозможно! Я никогда не слышал, чтобы боги толстели на подношениях!
— Так тут не подношения, а сладости, которые ты ел как не в себя.
— Это просто шерсть! Я стал мохнатее!
— Летом-то?..
— Т-тебе не о чем волноваться, скоро я стану прежним! — дрожащим голосом говорил Когане, обращаясь скорее к себе, чем к Ёсихико.
— А, кстати, — вспомнил Ёсихико, — в холодильнике ещё остались профитроли, которые наполняла кремом Хонока.
Сегодня они сделали шесть профитролей. Три наполнил кремом Тадзимамори-но-микото, ещё три — Хонока. Один Хонока взяла с собой угостить Накисавамэ-но-ками, остальные два оставила Ёсихико и Когане. Отдавая профитроли, она смущенно пробормотала, что попробует как-нибудь испечь их сама. Вспомнив об угощениях в холодильнике, Ёсихико будто почуял их сладкий запах.
— Я думал, что съем одну, но раз ты теперь на диете… Да, пожалуй, съем обе. А ты не вздумай к ним даже притрагиваться, — наказал Ёсихико, пожелал спокойной ночи и потушил свет.
Когане ещё долго сидел в темноте неподвижно и смотрел в пустоту.
