Часть 1

«Есть на востоке славная земля, куда сошёл с небес Нигихаяи-но-микото. Она окружена зелёными холмами, оттуда будет славно вершить великие дела и править поднебесным миром. Я пойду туда и построю там столицу».

С этим словами Камуяматоиварэбико-но-микото (позднее ставший императором Дзимму), сын Аматэрасу-омиками, осенью сорок пятого года своей жизни отправился на восток вместе со своим флотом, старшим братом Ицусэ-но-микото и сыновьями.

Он прошёл Цукуси и Аки, перезимовал в Киби и продолжил двигаться на восток.

Море помогло ему благополучно высадиться. Он завёл войска в Кавати против течения реки, но когда ему надо было перейти гору Икома, на них напала шайка Нагасунэхико. В том бою Ицусэ-но-микото ранили стрелой, и он скончался в Камаяме.

Камуяматоиварэбико-но-микото горевал о гибели брата, но не остановился и продолжил путь к земле, где должна была появиться новая столица Страны восходящего солнца.

23 июня его армия дошла до деревни Кинокуни Нагусамуры.

Там они убили разбойницу по имени Тобэ Нагуса.

(Пересказ фрагмента летописи «Нихон Сёки»)

***

Конец июля в Киото означает начало праздника Гион-мацури, который продолжается целый месяц. Поскольку начинается он ровно через неделю после окончания сезона дождей, оставшиеся от предыдущего праздника ямахоко участвуют и в Гион-мацури.

Ёсихико родился и вырос в Киото. Каждое лето отец приводил его на парады ямахоко и сажал на плечи, поэтому для Ёсихико они стали символом настоящего киотского лета. Именно с началом Гион-мацури жара и духота начинают мучить людей в полную силу, а толпы туристов становятся ещё больше, чем обычно, и наводняют все общественные места. Поэтому когда Ёсихико видел шествия огромных ямахоко и слышал выступления детских оркестров традиционных музыкальных инструментов, его тут же наполняло чувство тревоги.

— Слушай, Ёсихико, а где продолжение?

Вообще, Гион-мацури начинался как ритуальное поклонение злым богам с целью ублажить их и избавить город от эпидемии. Позднее Кодзу-Тэнно, бог эпидемии индийского монастыря Джетавана, слился в людском сознании с Сусаноо-но-микото, и ему стали возносить молитвы в храме Ясака. После окончания парада ямахоко на предыдущем празднике Сусаноо-но-микото вместе со своей женой Кусинадахимэ-но-микото и детьми покидает храм на паланкине и после семи дней в священном хранилище возвращается обратно в храм Ясака.

— Я ведь правильно понимаю, что эта история — по мотивам моей жизни? Что же мне никто не рассказал?

Ёсихико листал современный пересказ «Записок о деяниях древности» и боролся с болью в голове при видё имён богов, состоящих из длинных цепочек иероглифов.

— Что? Никогда не слышал, что эта история написана по мотивам рассказов об Окунинуси-но-ками. Это ведь история о тогдашнем Фудзиваре, разве нет?

— Что? Разве этот Блистательный Гэндзи — не я? Я готов был поспорить!

— Хочешь сказать, тоже так себя вёл?

— Не буду врать, было дело.

— Эй, вы… — Ёсихико помассировал виски и обернулся к богам, говорившим за его спиной.

Ему уже давно начало казаться, что причина его головной боли не только в иероглифах.

— Какая разница, кто был прототипом Блистательного Гэндзи? Я пытаюсь читать «Записки», можете помолчать? А лучше объясните, какого чёрта Окунинуси-но-ками делает у меня дома.

Взгляд Ёсихико упал на мужчину в толстовке, с комфортом усевшимся на кровати в комнате с кондиционером. Он почитывал мангу, которую позаимствовал из комнаты сестры Ёсихико, в неё же смотрел сидящий рядом пушистый нахлебник. Как ни странно, Ёсихико в своём чтении как раз дошёл до эпизода, в котором Окунинуси-но-ками отдал построенную им страну. С трудом верилось, что мужчина на кровати — и есть персонаж «Записок». От этой мысли становилось не по себе.

— Ну что ты ворчишь. Я, между прочим, из самого Идзумо пришёл, — Окунинуси-но-ками бросил на Ёсихико добродушный взгляд. — И вообще, разве это не чудо, что сам Окунинуси-но-ками, споривший с небесными богами, посетил твою лачугу? Ты мне ещё спасибо сказать должен.

В эпоху богов Окунинуси-но-ками построил целую страну при помощи своего друга Сукунабиконы-но-ками, после чего от него потребовали отдать её Ниниги-но-микото, внуку Аматэрасу-но-омиками. С точки зрения Ёсихико только законченный тиран мог требовать отдать только что построенную страну небесным богам, но отношения между богами тоже бывают запутанными: одно дело быть правителем страны, и совсем другое — иметь реальную власть. Окунинуси-но-ками выслушал возражения своих сыновей, но решил не доводить дело до полномасштабной войны и согласился отдать страну в обмен на строительство огромного храма в свою честь.

— Ты здесь просто время убиваешь. Сусэрибимэ участвует в Гион-мацури, а тебе нечего делать, — вздохнув, возразил Ёсихико одному из самых знаменитых земных богов.

В «Записках» о нём писали как о великодушном боге, но в реальности у Ёсихико складывалось совсем другое впечатление.

— Я поначалу думал, что ты ненадолго, но ведь торчишь у меня уже целую неделю. Почему ты не в одном паланкине с Сусаноо-но-микото? Ты же, вроде, его зять?

До праздника в честь возвращения паланкина в храм Ясака ещё четыре дня. Неужели бог собирается жить у Ёсихико всё это время? И что самое интересное, он наотрез отказывался выходить гулять во время праздника и круглые сутки только и делал, что читал мангу. Ёсихико считал его даже большим бездельником, чем себя, ведь сам он хотя бы ходил на работу.

— Что ни говори, а я путешествие с тестем в одном паланкине просто не переживу, — пробормотал Окунинуси-но-ками с предельно серьёзным видом.

— Насколько же у тебя тесть суровый? — Ёсихико нахмурился.

Он до сих пор не сталкивался с Сусаноо-но-микото, отцом Сусэрибимэ, но от рассказов её мужа заочно боялся его всё больше и больше.

— И вообще, мне и без этого проблем хватает. Думаешь, у богов нет никаких забот? Например, у меня сейчас есть одно заковыристое дело, я себе уже всю голову сломал, — Окунинуси-но-ками драматично вздохнул. Рядом с ним высилась гора прочитанной манга-адаптации «Повести о Гэндзи». — Даже у меня, владыки Идзумо, Окунинуси-но-ками, есть дела, с которыми не так-то просто разобраться. Конечно, за долгую жизнь я обрёл чувство долга и человеческие эмоции, но я не могу закрывать глаза на божественные обязанности… А, девятый том. Наконец-то отыскался.

— По тебе не видно, чтобы ты прямо мучался…

Ёсихико укоризненно посмотрел на Окунинуси-но-ками, вновь погрузившегося в мангу. Если уж ломает голову, мог бы и вести себя соответствующе.

— Что ты возмущаешься, Ёсихико? Визит Окунинуси-но-ками — это к удаче.

Когане сидел на краю кровати и самозабвенно уплетал фрукты и сладости, которые принёс ему Окунинуси-но-ками. Кажется, он уже забыл недавний разговор о возможном ожирении.

— По-моему, он просто подкупил тебя едой.

— Она вкусная, Ёсихико. Поистине божественный дар.

— О, это мне каждый год в середине июля Огэцухимэ-но-ками дарит, но я не могу столько съесть. Я правильно сделал, что принёс часть даров сюда.

Окунинуси-но-ками протянул Ёсихико кусочек дыни, и тот посмотрел на него, скорчив кислую мину. Безусловно, он выглядел настолько идеально, что его хотелось положить в деревянную шкатулку и продавать как сувенир, однако Ёсихико не давал покоя источник угощения.

— Это тоже подарок Огэцухиме-но-ками?

Только вчера он прочитал эту историю в «Записках о деяниях древности».

Дело было во времена богов. Как-то раз Сусаноо-но-микото попросил у Огэцухиме-но-ками, богини еды, подношение для небес. Та вытащила из себя множество овощей из злаков — из носа, рта, даже из задницы. Сусаноо-но-микото решил, что она дарит ему нечистые вещи, и разрубил её.

— Кстати, я не понял. Как она посылает тебе дары, если её разрубили? — спросил Ёсихико, искоса посматривая на богов, делящих между собой кусочки дынь.

Даже если предположить, что это Огэцухиме-но-ками по неизвестной причине прислала этот дар, он тоже вполне мог появиться из её зада.

— Не надо буквально воспринимать слово «разрубили». Да, это из её плоти родились соя и пшеница, разлетевшиеся по миру людей, но позже богиня ожила и даже вышла замуж за Хаямато-но-ками, — пояснил Окунинуси-но-ками, передавая кусок дыни Когане.

— Ожила?! — переспросил Ёсихико. — Это как?

— Она по своей сути — воплощение всех злаков. Посадили, она и проросла.

— Ничего себе. Похоже на жульничество… — удивился Ёсихико и снова посмотрел на Окунинуси-но-ками. Разве могут соя и пшеница просто прорасти, если воткнуть их в землю?

— Мы с Огэцухимэ-но-ками дружим на правах пострадавших от Сусаноо-но-микото. Сейчас она и с Сусэрибимэ охотно общается, — непринуждённо добавил Окунинуси-но-ками.

У Ёсихико его слова вызвали смешанные чувства. Он думал о странных союзах среди богов и о поведении Сусаноо-но-микото, который не задумываясь разрубил богиню — хоть это и оказалось не совсем убийством. Неужели нельзя было перед этим хотя бы поговорить?

— Ёсихико, дарёному коню в зубы не смотрят, — проговорил Когане, уже успевший вымазать морду дынным соком.

— Правильно. Раньше, вон, поля человеческим дерьмом удобряли, так что чего тут заморачиваться. Какая разница, откуда они взялись.

Окунинуси-но-ками без малейших колебаний отправил в рот очередной кусок тыквы и блаженно улыбнулся, наслаждаясь её сладостью.

— Я, в отличие от богов, существо деликатное!

— Никогда не ел такой сладкой дыни, — сказал Когане. — Ёсихико, попробуй.

— Это точно. А, или ты не любишь дыни? Если хочешь, тут есть соя и пшеница, — Окунинуси-но-ками достал из коробочки неочищенные бобы и немолотое зерно.

— Кстати, как их вообще есть-то?.. — Ёсихико смахнул с лица пшеничную шелуху. — Муку бы хоть положила!

— Ты что, муку ешь? — удивился Окунинуси-но-ками. — В горле не пересыхает?

— Естественно, муку я не ем! Нужно сначала сделать тесто и испечь!

Из муки можно сделать хлеб, лапшу и кучу других съедобных вещей. Правда, вряд ли Ёсихико захотелось бы есть муку из тела Огэцухимэ-но-ками.

Сделав вид, что не следит за поеданием дыни, Ёсихико откинулся на стол. Мало того, что эта богиня выживает, будучи разрубленной, так ей ещё зачем-то нужно доставать еду из всяких сомнительных мест.

— А…

Ёсихико вновь предался мечтам о том, чтобы Сусэрибимэ поскорее вернулась и забрала Окунинуси-но-ками, но повернув голову, заметил, что молитвенник слабо светится. Затем божественный блокнот открылся и перелистал себя до последней страницы, где появилось имя бога, написанное тусклыми чернилами.

— Ого, опять заказ от старших богов? — спросил Окунинуси-но-ками, тоже заметив свет.

— Ага… опять, но… — Ёсихико, как обычно, не смог прочитать имя. — Этот бог точно был в «Записках»?

— Не все боги в них есть, — заметил Когане, приближаясь к Ёсихико, ломающему голову над молитвенником.

Лис мотнул мордой, прося показать. Ёсихико наклонил молитвенник к Когане, и тут тусклое имя вспыхнуло сине-зелёным, словно пытаясь что-то донести.

— Э-э, что это было?

Ёсихико протёр глаза. Может, это игра света или галлюцинация? Он ещё раз заглянул в блокнот, но увидел лишь привычные тусклые чернила.

— Этот бог — предок Киикокудзо, — объявил Когане недоумевающему Ёсихико.

Окунинуси-но-ками вытаращил глаза, но ничего не сказал.

— Киикокудзо? — переспросил Ёсихико.

Когане перевёл на него взгляд зелёных глаз и сощурился.

— Амэномитинэ-но-микото. Бог-хранитель священных зеркал, живущий в Вакаяме.

***

— Когда-то эта земля называлась Кинокуни, затем Киикоку, а нынче — Вакаяма. Сейчас это место находится в тени Киото и Нары, но некоторые его святые места вроде Кумано и горы Коя до сих пор пользуются известностью.

На следующий день после появления имени в молитвеннике Ёсихико отправился в Вакаяму в компании Когане. Он не стал пользоваться Синкансеном, так что дорога на обычных поездах с пересадками заняла около двух с половиной часов и полутора тысяч йен. С одной стороны, это был весомый удар по кошельку, а с другой — поездка на фирменном скором поезде съела бы вдвое больше. По крайней мере, именно этим пытался утешить себя Ёсихико, пока покупал билет. После прибытия на станцию Вакаяма Ёсихико сел на поезд местной линии Кисигава. Проехав две станции, он вышел на безлюдную платформу совсем рядом с нужным храмом. К храмовой территории, ограниченной со всех сторон каналами, с разных сторон примыкали детский сад и средняя школа. Пожалуй, в дни спортивных праздников здесь должно быть на редкость шумно.

— Во времена богов меня послали с небес на землю в качестве телохранителя Нигихаяи-но-микото. Более 2600 лет тому назад Камуяматоиварэбико-но-микото приказал мне хранить здесь два священных зеркала и управлять страной Кинокуни.

Пройдя через главные тории, Ёсихико увидел по левую руку павильон для кагуры с подвесными фонарями. На всей территории храма росли старые камфоры и другие раскидистые деревья, так что Ёсихико шёл по главной дороге как по тоннелю. Наконец, их встретил хозяин храма.

— Каму... яма… и… Кто?

Чем дальше они шли, тем плотнее росли деревья. Бог с гордостью рассказывал по себе, вышагивая по белому гравию, и Ёсихико невольно переспросил, приложив ладонь к уху.

В полдень июле жара и влажность нарастают чуть ли не наперегонки, а слабый ветерок лишь разносит духоту по всему храму. Бога и так было плоховато слышно из-за непрекращающегося стрёкота цикад, а теперь ещё в ход пошли длинные имена. Неужели у богов нет кличек попроще?

— Камуяматоиварэбико-но-микото сегодня чаще называют императором Дзимму, — пояснил Когане, глядя на Ёсихико снизу вверх зелёными глазами. — Полное имя привязалось к нему уже в Ямато, до этого его называли Вакамикэну-но-микото и Сано-но-микото.

— Император Дзимму… — пробормотал Ёсихико, открывая взятую с собой карманную версию «Записок о деяниях древности».

Пока что он дочитал только до свадьбы Ниниги-но-микото, который получил страну от Окунинуси-но-ками, Дзимму в сюжете ещё не появлялся. Тем не менее, если верить словам бога, речь идёт о событиях 2600-летней давности.

— Я, правда, уже не удивляюсь, когда мне говорят о таком далёком прошлом.

Всё-таки работа лакеем не проходит бесследно. Что и говорить, если к нему теперь приходит в гости сам Окунинуси-но-ками! Узнав о новом заказе, тот сразу заявил что «присмотрит за домом», чем в очередной раз заставил Ёсихико понервничать из-за нежелания бога выходить на улицу.

— Меня другое удивляет… Ты ведь Амэномитинэ-но-микото, да? — спросил Ёсихико, отрывая глаза от «Записок».

— Да, а что? — бог недоумённо наклонил голову.

Ёсихико попытался найти в своей голове слова, которые смогли бы выразить сложившееся впечатление.

— Просто ты… так на бога похож…

Хранитель зеркал Хигата-но-кагами и Хибоко-но-кагами, живущий в собственном храме, выглядел очень молодо: подобно Хитокотонуси-но-оками и Накисавамэ-но-ками, он тянул самое большее на ученика средней школы. В то же время он носил свободную белую накидку из блестящий ткани и такого же цвета штаны-хакама. И то, и другое было обвязано голубыми лентами на запястьях и лодыжках. На талии красовался яркий алый пояс и меч в золотистых ножнах, усыпанных драгоценными камнями. С шеи бога свисало ожерелье с нефритовыми камнями магатама. Волосы были заплетены в мидзура — два пучка возле ушей. Именно такими Ёсихико привык видеть богов в книгах и по телевизору.

— Что не так с моей внешностью?!

Заметив пристальное внимание Ёсихико, Амэномитинэ-но-микото впопыхах принялся осматривать свою одежду. Пробивавшиеся сквозь листву лучи отражались от шуршащей ткани и рисовали на мшистой земле причудливые узоры.

— Нет-нет, с ней всё так. Как раз наоборот: я удивился тому, что ты выглядишь, как нормальный бог…

Боги, которых Ёсихико встречал до сих пор, обычно носили современную одежду, либо рядились в костюмы как из исторических фильмов. Он впервые видел бога, который выглядел как положено.

— Я просто в последнее время привык к богам в рабочей одежде сельхозкооперативов или со вкусами, выработанными на парижских показах мод…

Если бы все они одевались как Амэномитинэ-но-микото, Ёсихико сразу бы признал в них богов.

— Да, среди богов в последнее время в моду вошла разная одежда… Это просто я консервативный, — Амэномитинэ-но-микото усмехнулся. — По-моему, боги должны выглядеть подобающе, хоть люди их и не видят.

— Твои бы слова — да в уши одному типу в толстовке, который сидит у меня дома и читает мангу…

Хотя тот бог постоянно показывается на глаза людям. Возможно, как раз поэтому он и выбрал такую одежду.

— Так, это самое… Я пришёл выслушать твой заказ. Что-то случилось? — спросил Ёсихико, собираясь с мыслями. Он пришёл сюда не глазеть на бога, а исполнять свой долг.

— Заказ? — недоумённо переспросил Амэномитинэ-но-микото и сложил руки на груди.

— Сейчас, когда людское непочтение становится серьёзнее с каждым днём, старшие боги посылают лакея к богам, столкнувшимся с затруднениями. Проси его о чём хочешь, — пояснил Когане.

Амэномитинэ-но-микото перевёл взгляд на лиса, о чём-то подумал, затем снова посмотрел на Ёсихико и лучезарно улыбнулся.

— Заказов нет.

Он ответил так ясно и кратко, что Ёсихико не поверил своим ушам.

— Мне не о чем просить тебя, лакей, — повторил Амэномитинэ-но-микото.

— Э-э… то есть как это?.. — протянул Ёсихико, переводя взгляд на Когане.

Такого ещё никогда не случалось. Ёсихико ещё ни разу не слышал от бога, что тому не о чём просить лакея.

— Любой заказ, всё что угодно. Неужели тебя ничто не тревожит? — настойчиво спросил Когане.

— Да, твоё имя появилось в молитвеннике. Старшие боги послали меня к тебе, потому что что-то случилось, — сказал Ёсихико, показывая молитвенник, открытый на имени Амэномитинэ-но-микото. Не очень верилось, что старшие боги могли ошибиться.

Однако Амэномитинэ-но-микото невозмутимо покачал головой.

— Лакей, уважаемый Хоидзин, я бог. Да, в последние годы я теряю силу, так что моя воля исполняется всё реже, но я, как бог, должен понимать и принимать это. Я не собираюсь бороться с действительностью, — произнёс он непростые слова под аккомпанемент шелеста листьев и вежливо поклонился. — Благодарю за визит. Желаю благополучно вернуться домой.

Бог взмахнул правой рукой, указывая в сторону, откуда они пришли. Ёсихико застыл в замешательстве. Он совсем не ожидал, что ему откажут так прямо.

— А-а, но…

— Разве это плохо, Ёсихико? — Когане перебил растерявшегося лакея. — Что может быть лучше, чем отсутствие заказа? Прости, что отвлекли, Амэномитинэ-но-микото.

С этими словами Когане уверенно зашагал обратно.

— Ты это серьёзно?

Ёсихико пошёл вслед за лисом, то и дело оглядываясь на машущего рукой бога. Конечно, он бы тоже предпочёл не носиться с заказом, но ведь имя бога появилось в молитвеннике. Разве можно теперь просто развернуться и уйти?

— Не волнуйся. Заказ сам придёт к тебе, — прошептал Когане, явно что-то знавший.

Дорога через густой лес привела их к площади, где находилась контора храма. Ёсихико будто прозрел — так далеко он наконец смог видеть. Обернувшись, он подумал, что основной храм просто утопает в лесу. Прямо перед храмом проходит автомагистраль, но каким-то удивительным образом на священной земле не было слышно шума машин.

— И что, мы просто возьмём и уйдём?

Солнце казалось меньше, ярче обычного, и словно жарило мир на медленном огне. Когане уверенной походкой шёл в сторону станции, Ёсихико следовал за ним, пытаясь защититься от солнца ладонью. Он никак не мог отделаться от чувства, что попусту потратил время и деньги на эту поездку.

— Мы при всём желании не уйдём, — вздохнул Когане, стоя на светофоре. — Вот она, твоя работа, — лис мотнул мордой.

В тени парковки у дороги к станции стоял некто подозрительный и смотрел на них.

На нём была чёрная маска и старомодные угловатые солнцезащитные очки. Но, несмотря на попытку скрыть лицо, он не удосужился сменить одежду. В глаза бросились белая накидка, ожерелье из магатама и меч в инкрустированных ножнах. Несомненно, это был Амэномитинэ-но-микото, которого они только что видели.

— Видимо, тяжёлый случай… — пробормотал Ёсихико, глядя на обогнавшего их бога с выражением лица, достойным маски театра Но.

На ближайшей к храму станции не было ни работников, ни даже собственно станции — одна только платформа, ютящаяся меж двух путей. Раскалённые солнцем рельсы уходили вдаль, плавно сворачивая на юг. Поезда ходили здесь дважды в час, и, судя по расписанию, поезд до станции Вакаяма ушёл только что, и теперь Ёсихико предстояло полчаса ждать следующего. Других людей на платформе не было. К счастью, над платформой имелся навес, но ветер почти не дул, так что духота властвовала безраздельно.

— То есть там ты нам рассказать не мог? — Ёсихико присел на скамейку и посмотрел на Амэномитинэ-но-микото, который упрямо не снимал солнцезащитные очки.

Когда Ёсихико окликнул бога на дороге, тот тут же посмотрел по сторонам, жестами попросил вести себя тихо и взбежал на платформу, словно заправский ниндзя. Ему бы род деятельности поменять.

— На территории моего храма два огромных павильона, посвященных божественным зеркалам, в каждом обитает по два-три бога, и это не считая многочисленных мелких павильонов. Другими словами, там слишком много богов. Я не мог раскрыть вам унизительную правду в их присутствии, — Амэномитинэ-но-микото отказался присаживаться на скамейку и вместо этого прятался за железным столбом, иногда поглядывая в сторону храма. — Будучи предком правителей Киикоку и богом, я стараюсь вести себя подобающе. Раз уж мне поклоняются, я должен соответствовать. Поэтому я не мог попросить лакея о помощи прямо там.

— Но помощь тебе всё-таки нужна?

— Лакей, не говори так громко! — возмутился бог, и Ёсихико нахмурился.

Точно ли во всей этой конспирации есть смысл?

— И что же это за заказ, который ты хочешь скрыть от других богов? — спросил Когане, недовольно поведя ушами.

Хотя лис ещё по реакции Амэномитинэ-но-микото в храме понял, что что-то нечисто, он не ожидал, что бог будет вести себя как ниндзя.

Амэномитинэ-но-микото ещё раз посмотрел по сторонам и заговорщически ответил:

— Я понимаю, что прошу очень многого, но я хочу, чтобы лакей нашёл кое-кого.

— Кое-кого? — Ёсихико нахмурился.

Амэномитинэ-но-микото подошёл к лавке и достал из кармана деревянную шкатулку. Он осторожно открыл крышку и бережно развернул лежавшую внутри фиолетовую ткань.

— Что это?.. — недоумённо спросил Ёсихико, заглянув в шкатулку.

Внутри лежала палочка длиной сантиметров в двадцать, на вид будто выточенная из рога. По ней бежали сложные узоры, а на одном из концов виднелись круглые украшения, вроде бы из обточенных ракушек. Судя по светло-коричневому оттенку, палочка была довольно старой.

— Это что… кандзаси? — спросил Когане.

Амэномитинэ-но-микото опустил глаза и кивнул.

— На самом деле в последнее время мне снится женщина, которая носит такую же кандзаси.

— Снится? — уточнил Ёсихико.

— Да. Какое-то время назад мне начал сниться один и тот же сон. Я стою на невысокой горе, подо мной блестит на солнце прекрасное море, дует приятный ветерок. Рядом со мной женщина, и она просит: «Не забывай»... — Амэномитинэ-но-микото посмотрел в небо, вспоминая одному ему известный пейзаж. — Но увы, солнце светит ей в спину, и я не вижу лица. Ничего другого она не говорит. Поэтому я до сих пор не могу понять, кто она и что именно я не должен забыть.

В полуденном солнце выцветшая жёлтая рельефная плитка казалась белой. Амэномитинэ-но-микото вздохнул и посмотрел на Ёсихико.

— Эта кандзаси у меня ещё с тех пор, когда Камуяматоиварэбико-но-микото приказал мне править Кинокуни. Однако в последнее время воспоминания о тех временах какие-то смутные. Я не помню, что это за кандзаси и моя ли она вообще…

Амэномитинэ-но-микото осторожно взял кандзаси в руку. Семь мелко обточенных ракушек тёрлись мелодично перестукивались на ветру.

— На фурин похоже, — честно заявил Ёсихико. Правда, если фурины делаются из металла, то звуки этой кандзаки напоминали скорее звон какой-нибудь сувенирной поделки с южных островов.

— Если она из эпохи Камуяматоиварэбико-но-микото, то наверняка принадлежала кому-то знатному, — Когане повёл ушами, прислушиваясь к звону. — Возможно, её специально сделали такой, чтобы она оповещала о появлении хозяина.

— Оповещала?

— Чтобы все знали, что рядом важный человек. Услышав этот звон, люди должны уходить с дороги и падать ниц, иначе для чего ещё делать кандзаси звенящей?

— Понятно, — Ёсихико закивал, довольный объяснением. — То есть, это в некотором смысле колокольчик…

Ему вспомнилось, что когда в исторических фильмах сёгун идёт в свой гарем, слышен оглушительный звон колокольчиков. Возможно, смысл этого звона примерно тот же.

Ёсихико снова нагнулся к кандзаси и осмотрел её получше. Даже на взгляд современного человека это была искусная работа.

— Происхождение этой кандзаси покрытом мраком, но одно я знаю точно.

Вдруг Ёсихико заметил, что руки смотрящего на шпильку Амэномитинэ-но-микото немного дрожат.

— Это очень страшная вещь, — прошептал бог. — Я до ужаса боюсь её, но не знаю, почему. Как только я думаю о ней, страх сковывает меня до глубины души.

С этими словами Амэномитинэ-но-микото часто задышал, схватился за грудь и упал на колени. Очки слетели с головы и с глухим стуком ударились о платформу.

— Эй, ты чего?

Ёсихико положил руку на спину бога и удивился, насколько худым и слабым оказалось тело под белой накидкой.

— Я в порядке… Со мной такое иногда бывает, когда я думаю про кандзаси…

— Такое?..

Ёсихико подождал, пока дыхание бога не вернулось в норму. Амэномитинэ-но-микото говорил так, будто привык к таким приступам, но как ни крути, бог не должен так реагировать на мысли о кандзаси.

Ёсихико забрал украшение у Амэномитинэ-но-микото и сам осмотрел его. Ничего зловещего в кандзаси вроде бы не было, но наверняка это и правда непростая вещь, раз хранится у бога.

— Возможно, эта кандзаси принадлежит той женщине из сна… — сказал Амэномитинэ-но-микото, медленно поднимаясь.

Он улыбнулся Ёсихико, давая понять, что с ним всё в порядке. Магатама ожерелья тускло сверкнули.

— Быть может, она просит меня не забывать нечто, связанное с моим страхом перед кандзаси.

— Но ведь… это всего лишь сон.

Ёсихико положил кандзаси в шкатулку и вытер проступивший на лбу пот. Не факт, что сон бога как-то связан с реальностью. А если ему постоянно снится одно и то же, возможно, ему нужен не лакей, а психолог.

— Да, это сон. Но почему я вижу в нём точно такую же кандзаси? Моя кандзаси такая же, как у той женщины, и я почему-то очень боюсь этого украшения. Всё это не похоже на совпадения.

— Может, и так… — проворчал Ёсихико в ответ.

Отчасти он понимал, что в этом может быть какой-то смысл. А может, кандзаси просто появляется в снах Амэномитинэ-но-микото, потому что тот хорошо знает эту вещь.

— Я небесный бог, спустившийся на землю ради защиты Нигихаяи-но-микото. Я бог-предок Киикокудзо. Мне должно быть стыдно за необъяснимый страх и мысли о женщине из сна, поэтому я не могу никому рассказать об этом — ни другим богам, живущим в храме, ни тем богам, что заходят в гости. Вот почему я не смог озвучить заказ в храме.

Амэномитинэ-но-микото опустил плечи, и Ёсихико посмотрел на него со смешанными чувствами. Теперь он начал отчасти понимать, что для бога это вопрос гордости. Он старался быть достойным богом, и именно поэтому был скован множеством ограничений. А причина потери памяти всё та же — нехватка почтения со стороны людей. В мире слишком многие люди лишь просят богов об одолжениях, и это положение довело Амэномитинэ-но-микото до отчаяния.

— Я бог, которому посвящён целый храм, и должен вести себя подобающим образом. Однако вместо этого я… — Амэномитинэ-но-микото подобрал солнцезащитные очки и вздохнул. — Наверное, мне должно быть стыдно называть себя богом, когда я не могу разобраться с такими делами. Я потерял память, не могу даже вспомнить, что именно не должен называть, и не могу победить свой непонятный страх…

— Ну ладно тебе, не убивайся так…

— Нет! Это крайне серьёзно! — отмахнулся Амэномитинэ-но-микото от попыток успокоить его. — Подумай сам! Как бы ты относился к главному богу храма, узнав, что он забывчивая бестолочь?!

— Но ведь это из-за нехватки уважения со стороны людей…

— Вероятно, это действительно одна из причин, но разве уважающий себя бог будет винить в этом всех людей?!

— Ну, за богов я говорить не могу… — Ёсихико растерялся, ошеломлённый напором Амэномитинэ-но-микото.

Внутри консервативный ниндзя-бог оказался крайне серьёзной личностью. Таких собеседников лучше не раздражать.

— Во всём виновато моё бессилие. Это мне не хватило дисциплины и тренировок. Я не могу смотреть в глаза жителям Кинокуни!

— Разве дисциплина и тренировки тут помогут?.. — шёпотом спросил Ёсихико у Когане, пока Амэномитинэ-но-микото предавался самобичеванию. Ему показалось, это всё равно что пытаться прогнать болезнь усилием воли.

— Даже самые могущественные боги не могут сопротивляться потере сил. Однако этот на редкость ответственный, — Когане повёл ушами и посмотрел на Амэномитинэ-но-микото. — Только это как-то странно…

— В смысле? — переспросил Ёсихико.

Когане ещё какое-то время подумал и покачал головой.

— Нет, это я какую-то чушь думаю, — на редкость бессвязно пробормотал лис и отвернулся от Ёсихико.

Именно в этот миг, пользуясь невнимательностью лакея, Амэномитинэ-но-микото схватил его за рукав футболки.

— Прошу тебя, лакей! Найди хозяйку кандзаси, которую я вижу во сне! Узнав, кто она, я вспомню, что именно не должен был забывать, и наверняка пойму причину своего страха!

— Ты… хочешь, чтобы я искал человека из сна?! — Ёсихико захотелось высказать первое пришедшее в голову мнение об этом заказе, но он решил оценить его сложность трезво. — Ты не дал мне почти никаких зацепок! Я не знаю, действительно ли она хозяйка кандзаси, и кто она вообще: человек или бог. Возможно, её уже нет в этом мире. И…

Ёсихико замялся, не сразу решив продолжить.

— И кстати, нужны ли тебе эти воспоминания, если они причина твоего страха? Может, лучше в этих делах не копаться?..

Именно это волновало Ёсихико, а не пространные рассказы о том, что там было во сне. Как ни крути, по ту сторону страха и потерянных воспоминаний не может быть ничего хорошего.

— Быть может, ты сам потом пожалеешь, что узнал. Ты всё равно просишь об этом? — на всякий случай спросил Ёсихико.

Амэномитинэ-но-микото дрогнул, но тут же наполнился решимостью.

— Ничего страшного. Я готов!

— Ничего себе… — протянул Ёсихико, настолько прямым и чистым был взгляд бога.

Но даже проникшись его решимостью, он так и не придумал, как найти женщину из сна. Даже если предположить, что Амэномитинэ-но-микото снились события прошлого, а женщина действительно существовала, то если она была человеком, то давно умерла, а если богом — могла вернуться на небеса.

— Я могу сказать, что кандзаси была у меня ещё когда Камуяматоиварэбико-но-микото приказал мне править Кинокуни. Уверен, если ты разберешься, что происходило в те времена, то обязательно отыщешь её! — не сдавался Амэномитинэ-но-микото, продолжая держать Ёсихико за одежду и уже явно наплевав на скрытность.

Видимо, он и правда был в отчаянии.

— Разобраться в событиях, которые произошли более двух с половиной тысячелетий назад, не так-то просто, — заметил Когане, переводя взгляд зелёных глаз на Ёсихико.

Тот поморщился. Будучи простым смертным, он знал это и сам.

— Вот бы у тебя на животе был четырёхмерный карман…

Он был готов купить помощь лиса даже пирожными, но прямо сейчас пушистый недо-Дораэмон был бесполезен.

— Прости, что не смог сказать больше, но я буду помогать всем, чем смогу! — извиняющимся тоном пообещал Амэномитинэ-но-микото, отпуская футболку Ёсихико и тут же хватая его за руку. — Спасибо, что взял заказ!

Он посмотрел на Ёсихико горящими глазами, и в сумке лакея вспыхнул молитвенник.

 

Часть 2

— С чего вообще начать?..

Сфотографировав кандзаси на смартфон, Ёсихико вернулся на станцию Вакаяма. Там он открыл сделанную фотографию и тяжело вздохнул.

— Взял заказ — вот и выполняй, — заявил Когане так, будто его это вообще не касалось.

На часах было уже три. На территории станции Вакаяма находился торговый центр, где продавалась в основном модная одежда, да и на самой станции хватало магазинов со всякой всячиной, поэтому даже сегодня, в будний день, народу было немало. Кто-то посматривал на табло с ближайшими поездами, туристы покупали сувениры.

Ёсихико ещё раз вздохнул.

— На словах-то всё легко, но как я должен разобраться в том, что случилось 2600 лет тому назад? Может, ты мне машину времени дашь?

— Что такое машина времени? Она вкусная?

— Думаю, нет, — проворчал Ёсихико в ответ и стал думать, как быть дальше.

О женщине из сна он знал слишком мало, и даже имеющиеся знания были не слишком надёжными, поэтому искать её он не мог. Оставалось изучение вещественных улик, то есть, кандзаси. Рано или поздно эта шпилька должна была привести его к женщине. Пока Ёсихико возвращался на станцию, он подумал о том, не спросить ли о кандзаси в музее, но что полезного ему там могут сказать? Хотя, если у них есть эксперт по той эпохе…

— Где там префектурный музей Вакаямы… А, тут рядом городской есть.

Ёсихико открыл сайт музея и выяснил, как до него добраться. Вчера вечером он забыл поставить телефон на зарядку, так что аккумулятор был на последнем издыхании. Торопливо изучив карту, он понял, что рядом с городским музеем находится также замок Вакаяма. Также он выяснил, что в отличие от удалённого от моря храма Амэномитинэ-но-микото столица префектуры вытянулась вдоль берега.

— В общем, я думаю, мы сейчас пойдём в музей… — Ёсихико повернулся к Когане, чтобы узнать его мнение, но увидел, что лис сидит в какой-то странной позе. — Ты чего ушами крутишь?

Лис сидел лицом к Ёсихико, и на первый взгляд казалось, что он внимательно слушает лакея, однако треугольные уши без конца прыгали и указывали совсем не в направлении лица Ёсихико.

— Ч… чего тебе? Я же слушаю! — спохватился Когане, но его уши снова показали за спину.

Ёсихико и сам прислушался, пытаясь понять, что же так отвлекает лиса. Лишь тогда он услышал монотонный голос, который рассказывал посетителям станции о магазинах, которые на ней есть. «Предлагает свежие ароматные булочки… Открылся новый магазин китайской собы — фирменной еды Вакаямы… Возьмите в подарок родным камабоко, сделанную на Кисю…»

— Да уж, ты не меняешься…

Благодаря ушам Ёсихико читал лиса как открытую книгу. Они всегда показывали настоящие чувства Когане, как бы он ни пытался их скрыть.

— Ч… что ты пытаешься сказать?! Ты ведь хотел пойти в какой-то там музей? Вот и пошли!

— Ну надо же, обычно ты в такие минуты начинаешь жаловаться на голод или зависаешь у входа в магазин.

— Что значит «обычно»?! Ты так говоришь, будто у меня бывают приступы обжорства!

— У тебя не приступы! Ты постоянно такой!

Человек и бог пустились было в привычный спор, но тут смартфон Ёсихико зазвонил. Утихомирив Когане взмахом руки, лакей посмотрел на экран и увидел незнакомый номер.

— Кто это?

Ему не очень хотелось отвечать, но вдруг произошло что-то крайне важное? Ёсихико принял вызов и осторожно поднёс телефон к уху.

— Алло?..

— О, наконец-то дозвонился. Слушай, я тут дочитал «Повесть о Гэндзи», мне скучно.

От звуков этого голоса у Ёсихико едва не подкосились колени.

— Ты до сих пор у меня?

По реплике Ёсихико Когане понял, с кем тот разговаривает, и повёл ушами с озадаченным видом.

— Я же сказал, что побуду тут за старшего. Я, кстати, давно хотел перечитать Манъёсю, у тебя его нет? Можно и на древнем языке, и на современном.

Ёсихико знал, что у Окунинуси-но-ками есть мобильный телефон, но они никогда не обменивались номерами. Не совсем понятно, как именно бог дозвонился до него. И вообще, раз он бог, мог бы говорить с лакеем при помощи телепатии.

— Увы, у меня дома нет Манъёсю. Даже на древнем языке.

«Хотя если бы у меня в голове вдруг раздался божественный голос, я бы точно запаниковал», — подумал Ёсихико, лаконично отвечая богу. Вообще, у него не было времени на разговоры, тем более что ему не хотелось окончательно разрядить смартфон. Ёсихико собирался попрощаться, но тут Окунинуси-но-ками торопливо добавил:

— Шучу я! То есть я действительно прочитал «Повесть о Гэндзи» и хотел бы взяться за Манъёсю, но звоню не поэтому. Я тут за тебя волнуюсь и переживаю, как там у тебя успехи с заказом.

— Да какие успехи, я только начал.

— И что попросил Амэномитинэ-но-микото? — с неподдельным любопытством в голосе поинтересовался Окунинуси-но-ками.

Ёсихико думал было ответить сам, но решил поступить иначе. Окунинуси-но-ками только что сказал, что ему скучно. А значит, разговор однозначно затянется.

— Когане, тут Окунинуси-но-ками спрашивает, что за заказ у Амэномитинэ-но-микото, — сказал Ёсихико, положив смартфон у лап божественного лиса. Он не сомневался, что Когане с его ушами точно услышит собеседника.

— Почему это я должен рассказывать? — проворчал Когане и фыркнул.

Окунинуси-но-ками тоже что-то заявил из телефона, но Ёсихико не стал слушать и показал на отдел у себя за спиной.

— Я схожу в туристическую справочную, узнаю, где автобусная остановка.

Если Окунинуси-но-ками спрашивал из праздного любопытства, то мог бы подождать до окончания заказа. Сейчас Ёсихико в первую очередь волновал поиск зацепок. Ему уже приходилось заниматься поисками, когда Такаоками-но-ками попросил отыскать черпак, который он много тысячелетий назад подарил Додзи, и эти поиски оказались делом крайне непростым. Вспоминая тот заказ, Ёсихико понял, что ему нельзя попусту терять время.

Когане проводил взглядом Ёсихико, ушедшего в туристическую справочную, затем посмотрел на смартфон.

— Что такое, Окунинуси-но-ками? Тебя вдруг заинтересовал этот заказ?

Вполне возможно, бог неспроста решил позвонить.

— Ой, ну почему «вдруг», разумеется, мне интересно! — беззаботно откликнулся Окунинуси-но-ками. — Я ведь тоже заметил, что когда в молитвеннике всплыло имя Амэномитинэ-но-микото, чернила вспыхнули зелёным.

Когане вздохнул и снова посмотрел вслед Ёсихико. Убедившись, что лакей не слышит, лис пробормотал:

— Если мне не изменяет память, зелёный свет означает заказ, который определит, назначат ли боги временного лакея постоянным. Другими словами, по результатам этого заказа станет ясно, повысят ли Ёсихико. Я, как обычно, зачем-то увязался за ним, но на этот раз ничем не могу помочь, иначе он не получит справедливую оценку. Поэтому я могу понять, с чего ты так интересуешься этим заказом… но только ли поэтому?

Договорив, Когане уставился на таймер, показывавший длительность разговора, и прищурился так, словно видел собеседника.

— Ты же не думал, что я ничего не замечу? Ты еле сдержал удивление, когда узнал, что это заказ Амэномитинэ-но-микото.

У Окунинуси-но-ками от удивления перехватило дыхание.

Пока боги разговаривали, Ёсихико дошёл до туристической справочной и спросил, как доехать до музея на автобусе.

— Если вас интересует префектурный музей, вам нужна вторая остановка на западном выходе, а если городской, то третья, — разъяснила женщина в серой форме лет пятидесяти, затем сняла очки и участливо посмотрела на Ёсихико. — Увы, сегодня оба не работают.

— А? — Ёсихико вытаращил глаза. Он не ожидал, что зайдёт в тупик так рано. — Но разве сегодня не вторник?..

Разве музеи и галереи отдыхают не по понедельникам? Ёсихико чуть было не кинулся проверять календарь на смартфоне, но женщина опередила его и показала на настольный календарь.

— Сегодня и правда вторник, но вчера был праздничный день, так что выходной перенесли.

— Да ладно?.. — пробубнил Ёсихико, сверля взглядом надпись на понедельнике: «День моря».

Конечно, если бы он с самого начала собирался в музей, то выяснил бы всё заранее, но решение пришло только сейчас, поэтому ему оставалось лишь винить свою удачу.

— Скажите, а сегодня хоть что-нибудь работает? Хотя бы какой-нибудь… краеведческий музей? — спросил Ёсихико, не надеясь на успех.

И действительно, женщина покачала головой.

— Все подобные учреждения сегодня отдыхают.

— Неудивительно…

— Вы что-то хотите изучить или посмотреть? — спросила женщина, немного изменив тон, надеясь предложить Ёсихико какой-нибудь другой вариант. — Центр изучения реки Кинокава сегодня открыт.

— Нет, река меня не особенно…

Кинокаву он уже сегодня пересекал, когда ехал к станции Вакаяма. Это широкая река, которая течет из Нары через Вакаяму и впадает в пролив Кии, однако прямо сейчас Ёсихико было не до неё.

Идти, казалось, было совершенно некуда, и Ёсихико в отчаянии водил глазами по постерам на стенах справочной, пытаясь отыскать хоть что-то. Он пытается разобраться с кандзаси — может, где-нибудь есть лавки ремесленников или даже антикварщик? Ёсихико до сих пор не мог решить, с какой стороны заходить.

— А?.. — уже начав впадать в панику, Ёсихику вдруг заметил постер совсем рядом с окошком. — Фестиваль фуринов?..

На постере красовалась фотография разноцветных фуринов и название, набранное стилизованным шрифтом. Среди фуринов были и металлические, и стеклянные, и даже украшенные ракушками. Именно эти округлые, хорошо обработанные ракушки напомнили ему о кандзаси.

— Да, это фестиваль в Кайнане, они попросили нас повесить постер, — пояснила женщина, пока Ёсихико вспоминал музыкальные свойства кандзаси. — Когда-то это был храмовый фестиваль, но сейчас его проводит городская торговая палата в рамках программы возрождения города.

— Храмовый? — Ёсихико повернулся к женщине, зацепившись за это слово.

Он уже привык чутко реагировать на разговоры о храмах и богах, ведь он выполняет божественные заказы.

— Да, в городе есть старый храм… — женщина встала, нагнулась над стойкой и посмотрела на постер. — Он славился не фуринами, а лакированой посудой, но к ежегодному фестивалю делает и стеклянные фурины, покрытые лаком.

Служащая снова нацепила очки и пролистала блокнот.

— Давным-давно это даже и не фурины были, а колокольчики, которые ставили на дороге в Кумано, чтобы медведи не нападали на паломников.

Ёсихико посмотрел на постер. В голове невольно промелькнула кандзаси.

— Колокольчики…

Когане предположил, что музыкальная кандзаси предназначалась для знатного человека, и возможно, следует начать именно со звуковых особенностей украшения. Может, в храме удастся найти подсказку. Фестивали в храмах начинались только в августе, но сейчас Ёсихико помешали неожиданные музейные выходные, так что ничего другого всё равно не оставалось.

— В таком случае возьмите это, — женщина протянула буклет города Кайнан.

Забрав его, Ёсихико поблагодарил женщину и ушёл. Он не ожидал управиться с таким сложным заказом за один день. Для начала нужно обойти все места, в которых могут находиться подсказки.

— Что, договорил? — Ёсихико вернулся к Когане, как раз когда лис нажал лапой кнопку завершения разговора.

— Ничего важного не сказал. Просто собирался присесть тебе на уши от скуки, — ответил лис, не раскрывая подробностей беседы.

— Так я и думал. Окунинуси-но-ками столько жалуется, что у него полно дел и забот. Вот и разбирался бы с ними, а не звонил мне…

И вообще, сколько ещё он собирается торчать в чужой комнате? Если он всерьёз решил присматривать за домом лакея в его отсутствие, то сидеть там будет как минимум до возвращения Ёсихико.

— Лучше скажи, ты решил, куда мы идём? — поторопил лакея лис.

Ёсихико молча кивнул и посмотрел на табло в поисках ближайшего поезда в Кайнан.

Железеная дорога со станции Вакаяма шла по всяким туристическим местам вроде храма Кимии. Станция Кайнан была четвёртой. В буклете говорилось о марине с пристанью для яхт, лакированной посуде из районе Куроэ, прославившей город, и исторических развалинах, множество их который имеют отношение к паломничеству в Кумано. Обо всём этом Ёсихико слышал впервые. Он вообще особенно не выбирался за пределы Киото и при слове Вакаяма представлял себе только панд и пляжи с белым песком.

— Станет ли нормальный человек копаться в деле, которое наводит на него ужас?

Ёсихико пересел на полупустую местную электричку — видимо, час-пик приходится на другое время. Когане смотрел в окно, прижимая лапы к стеклу.

— Ты сейчас про Амэномитинэ-но-микото? — уточнил лис, не оборачиваясь.

Ёсихико кивнул.

Пока они ехали, он продолжал размышлять. Он понимал, что бог не может успокоиться из-за услышанных во сне слов «не забывай», но с другой стороны, Амэномитинэ-но-микото боялся кандзаси настолько, что у него случился приступ панической атаки от одного только рассказа об этой шпильке. Всё, что ему на самом деле нужно, — просто не обращать внимания на сон, а там и кандзаси постепенно забудется.

— Я не понимаю, кто в здравом уме будет вытаскивать на свет то, чего боится. Он и сейчас пугается, даже не помня, а уж как вспомнит, вообще ужас будет.

Ёсихико посмотрел на пейзаж, проплывающий над пушистой макушкой Когане. Мимо проносились не небоскрёбы и жилые многоэтажки, а умиротворяющие поля и одноэтажные домики.

На месте бога Ёсихико держался бы как можно дальше от источника страха. Зачем же Амэномитинэ-но-микото упрямо лез в это дело? Ёсихико вспомнил, как бог хватался за грудь, пытаясь побороть страх, и задумался, стоит ли вообще выполнять такой заказ. Да, бог настаивал на том, что небожитель вроде него должен бороться со своими страхами, но Ёсихико не очень хотелось браться за работу, которая не принесёт никому ни счастья, ни радости.

— У богов действительно есть чувство долга, но… — сказал Когане, повёл ушами и взглянул на лакея. — Прямо сейчас страх перед кандзаси — сущая мелочь в глазах Амэномитинэ-но-микото. Больше всего он хочет вернуть воспоминания, которые связаны с этим украшением.

На станции «храм Кимии» вышла, наверное, половина пассажиров. Лис смотрел, как они расходятся по платформе. Хвост качнулся и задел колено Ёсихико.

— Вернуть воспоминания…

Поезд уже тронулся, а Ёсихико всё думал о воспоминаниях, неведомых простому смертному. Если Амэномитинэ-но-микото знаком с той женщиной из сна, то какое место в его воспоминаниях она занимает? Когда они познакомились, когда расстались, а главное — о чём именно она пытается напомнить богу?

Несмотря на более чем скромные размеры, станция Кайнан оказалась вполне себе новой и современной. Никаких торгово-офисных пристроек у неё не было, но пройдя через турникет, Ёсихико увидел магазин местных сувениров и скамейки с людьми. Дорога с платформы проходила мимо этого места и заканчивалась развилкой. Выхода было два: западный и восточный.

— Куда теперь? — пройдя через турникет вместе с Ёсихико, Когане посмотрел на лакея зелёными глазами.

— Первым делом я собирался в храм, откуда пошёл фестиваль фуринов…

Проблема в том, что в брошюре почти ничего не говорилось о храме. Впрочем, в таких случаях достаточно просто спросить у местных, поэтому Ёсихико направился в магазин сувениров.

— Прошу прощения, — Ёсихико обратился к ближайшему из двоих продавцов, молодому парню. — Где тут храм, в котором фестиваль фури…

Но Ёсихико прервался на полуслове. Как только парень повернулся на голос, Ёсихико застыл и уставился на него. Парень сделал то же самое, а на его лице отразилась смесь удивления и озадаченности.

— Э-э… Это ты, Оно? — спросил Ёсихико, не веря своим глазам.

— Твой знакомый? — удивился Когане.

— О, ты знаешь Оно? — спросил продавец постарше, видимо, начальник парня, и подошёл к ним.

— Хагивара?.. — вспомнил парень, по-прежнему глядя на Ёсихико озадаченным взглядом.

***

Пока Ёсихико выступал за бейсбольную команду в старшей школе, он участвовал не только в районных и префектурных соревнованиях, но и частенько играл с сильными командами из других регионов. Хорошие игроки мигом становились объектом внимания и обсуждения. Сам Ёсихико пристальнее всего следил за своим ровесником Оно Тацуей из школы в Вакаяме. Его команда регулярно выступала в Косиэне.

Шорт-стопер, он не только умело ловил мечи, но и всегда продумывал свои действия на несколько шагов вперёд. По школьным меркам он играл настолько хорошо, что им интересовались даже профессиональные команды. Ёсихико играл на третьей базе, так что Тацуя был ему почти родственной душой. Сидя на скамейке запасных, Ёсихико всегда пристально следил за всеми движениями Тацуи.

— Фестиваль фуринов зародился в храме в лесу Касуга… — упитанный начальник Тацуи положил бледную руку на щеку и наклонил голову. — А зачем тебе этот храм?

Магазин сувениров на территории станции управлялся городской торговой палатой и продавал лакированную посуду из Куроэ, прославившую город. Тацуя работал в нём продавцом, и Ёсихико зашёл, как раз когда они выставляли на полки новый товар.

— Там что, сегодня праздник какой? — спросил начальник.

— Нет, точно нет, — ответил Тацуя.

Если начальник казался человеком компанейским, сующим свой нос в любые дела, то сам Тацуя был немногословен. Впрочем, именно таким Ёсихико и запомнил его в школе — Тацуя и тогда был таким молчаливым, что казался постоянно сердитым. Видимо, с тех пор мало что изменилось.

— У меня там нет срочных дел, просто я… ищу хозяйку этой кандзаси, — сказал Ёсихико, показывая фотографию украшения на смартфоне. — Она красиво звенит, если на неё подуть. Это очень старая кандзаси, так что может оказаться предтечей фуринов и колокольчиков. Поэтому я подумал, что надо обратиться за помощью в старый храм…

Музеи, на которые он так надеялся, оказались закрыты, так что других вариантов у него не оставалось. Когане предположил, что кандзаси принадлежала кому-то знатному, но человек это был или бог — Ёсихико пока не знал.

— Этой вещи больше двух тысячелетий. Даже удивительно, как она до сих пор не рассыпалась в прах, — заметил Когане, ставя лапы на кассовую стойку. Он прекрасно знал, что его не слышат.

— А чего ты вдруг интересуешься этой кандзаси? — удивился начальник, разглядывая экран смартфона.

— Ну-у, она… принадлежит моему родственнику… в Вакаяме…

— Родственнику? Чего это он тебя вместо себя послал?

— Ну…

Ёсихико притих на несколько секунд, не зная, как ответить начальнику. Безусловно, Ёсихико интересовался кандзаси, но почти не задумывался, как объяснить этот интерес другим людям, и забыл продумать сценарии возможных расспросов. Не мог же он сказать, что работает на Амэномитинэ-но-микото!

— Как бы это сказать…

Глаза Ёсихико забегали под пристальным взглядом начальника. Он попытался посмотреть в пол, но снизу его сверлили зелёные глаза лиса.

— Родственник болеет и не может встать с кровати, вот я и… — промямлил Ёсихико, вымучивая из себя каждую букву.

Ему самому стало неловко за это оправдание. Почему в голову не пришло ничего лучше?

— То есть, он хотел сам изучить кандзаси, но слишком болеет для таких походов, и семья его отговорила… но тут появился ты?

— А, нет, то есть, да, как-то так… — обречённо согласился Ёсихико с воображением начальника. — Я подумал, что смогу помочь ему…

Ёсихико сухо улыбнулся и посмотрел на Тацую. Тот до сих пор молчал и не выражал никаких эмоций. Наверное, не стоит ожидать помощи от человека, с которым Ёсихико так давно не виделся. Тем более что такое не в его духе.

— Ну тогда нельзя медлить! Нужно поскорее изучить, что это за штуковина, пока твой дедушка ещё жив! — загорелся начальник, подгоняемый богатым воображением.

— Какой неожиданный поворот, — пробормотал Когане.

— Лучше с ним не спорить, — прошептал Ёсихико, стараясь не шевелить губами.

Придуманная наспех причина превратилась в историю о просьбе больного, даже умирающего дедушки. Но главное, чтобы она помогла оградить Ёсихико от расспросов.

— Слушай, Оно, скоро начнётся смена Ёдзи, так что сходи-ка ты с ним, — предложил начальник, хлопая в ладоши.

Удивительно, с чего он вдруг воспользовался таким женственным жестом — на вид вроде бы обычный упитанный мужчина средних лет. Или он это нарочно?

— Да нет, что вы, не надо! У вас ведь работа! — запротестовал Ёсихико.

Он хотел бы больше ни с кем не обсуждать больного дедушку, потому что боялся, что рано или поздно проговорится.

— Хорошо, схожу.

Однако Тацуя согласился с такой лёгкостью, словно вообще не услышал возражений Ёсихико.

— А, Оно…

— Пошли к машине, — невозмутимо заявил Тацуя, не обращая внимания на опешившего Ёсихико, и пошёл в сторону стоянки.

***

— А, телефон садится.

Так и не сумев отказаться, Ёсихико сел на переднее пассажирское сиденье миниатюрного грузовичка. Он достал смартфон, чтобы посмотреть время, и столкнулся с неприятным фактом. Утром в телефоне оставалась примерно половина заряда, сейчас — уже меньше двадцати процентов. Вот она, расплата за легкомысленный звонок Окунинуси-но-ками. Надо было закончить тот вызов без лишних слов.

— У меня есть в бардачке.

Было три часа дня. Движение возле станции стало уже достаточно напряжённым, но пробок пока не было. Тацуя говорил, не убирая руки с руля и продолжая следить за потоком.

Грузовичок с логотипом городской торговой палаты не мог похвастаться комфортом и удобными сидениями, зато с зеркала заднего вида свисал брелок с городским маскотом. Видимо, хозяин всё равно любил эту машину.

— Что есть?..

Ёсихико открыл бардачок, не зная, что там увидит. Внутри валялись листовки, карты и кабель для зарядки телефона от прикуривателя.

— А… Спасибо.

Поблагодарив Тацую, Ёсихико вставил кабель в разъём и подключил к телефону. Затем, не сдержавшись, усмехнулся.

— Чего такое? — глухо спросил Тацуя, но его вопрос ещё сильнее напомнил Ёсихико о школьных временах.

— Это ведь уже не в первый раз такое. Помнишь, как дал мне аптечку?

Как-то раз во втором классе старшей школы во время разминки перед матчем мяч ударил Ёсихико по среднему пальцу и сломал ноготь. Оказалось, что младшие члены команды забыли аптечку в машине. Тацуя увидел, как они побежали на стоянку, и принёс аптечку своей команды.

— У тебя был такой серьёзный вид, я думал, ты на меня накричишь. Как сейчас помню: палец болит, и тут жуткий Оно протягивает аптечку. Я чуть не запаниковал.

Как раз на той тренировке они и познакомились, и с тех пор иногда даже обменивались парой слов. Однако Киото всё-таки далековато от Вакаямы, да и крепкой дружбы у них не было. Ёсихико со временем ушёл из бейсбола, затем закончил школу. Краем уха он слышал, что Тацуя поступил в университет, даже не подав заявку в любимую профессиональную команду.

— Да, было дело, — Тацуя, ещё более серьёзный, чем раньше, слегка улыбнулся.

— Ты и сейчас в бейсбол играешь?

Если Тацуя работает в магазине, то вряд ли после окончания универа ушёл в профессиональный спорт, но это вовсе не означает, что он порвал с бейсболом окончательно. В Вакаяме точно есть любительские бейсбольные клубы.

— Нет… сейчас уже нет, — пробормотал Тацуя.

Его ответ слегка изумил Ёсихико и в то же время в очередной раз напомнил, что у каждого наступает возраст, когда за белым мячиком уже особенно не побегаешь. И уж Ёсихико с его больным коленом должен был знать об этом лучше всего.

— А ты, Хагивара?

— А? — машинально переспросил Ёсихико, не сразу поняв смысла вопроса. Только через секунду он догадался, что речь о бейсболе. — А-а! Я? Я тоже не играю. Точнее, не могу играть.

— Не можешь?

— Я играл за корпоративный клуб, но его расформировали, я ушёл из компании… и колено повредил. Мениск.

Ёсихико постучал по правому колену. Раньше он думал, что ни за что не сможет раскрыть свою тайну бывшим товарищам по спорту, но рассказать обо всём Тацуе оказалось на удивление легко. Безусловно, в старшей школе они были хорошими знакомыми, но возможно, уход из бейсбола сблизил их ещё сильнее.

— Колено, говоришь? — пробормотал Тацуя, понимающе кивая.

Как бывший спортсмен он понимал, что для бейсболиста это фатальная травма.

— Ты тоже ушёл из-за травмы? — спросил Ёсихико.

— Нет, — ответил Тацуя, не меняясь в лице. — Я закончил университет и решил, что настало время бросить.

— Ясно…

Отчасти Ёсихико казалось, что грех такому хорошему игроку бросать спорт, но каждому своё. Даже в командах-победителях чемпионатов Косиэна полно игроков, которые бросают бейсбол и уходят на офисные должности. Совсем немногие бейсболисты остаются в профессиональном спорте.

— Скажи, ты ведь соврал?

Слова Тацуи выдернули Ёсихико из раздумий.

— О чём ты? — опешив, переспросил он.

— Ты ведь соврал, что ищешь хозяйку кандзаси вместо больного родственника?

Когане, бесцеремонно сидевший на ногах Ёсихико и изучавший пейзаж, обернулся и посмотрел на лакея.

— А, ну, понимаешь…

Ёсихико попытался придумать отговорку, но в голову ничего не пришло. Да и не верил он, что сможет поддерживать придуманную легенду и дальше.

— Как догадался? — спросил Ёсихико, вздыхая.

Тацуя плавно повернул руль, входя в поворот, и невозмутимо ответил:

— У тебя глаза бегали. По тебе и раньше было видно, когда ты врёшь. Достаточно было посмотреть на тебя во время разминки, чтобы понять, какое у тебя настроение.

Тацуя остановился на светофоре и посмотрел на Ёсихико. Можно сказать, он остался таким же невежливым, но и Ёсихико тоже был хорош.

— Ты такое завернул, что начальник чуть было не засунул нос в твои дела. Он хороший человек, но иногда заходит слишком далеко.

После этих слов Ёсихико понял, почему Тацуя так охотно вывел его из магазина.

— Прости… Я сказал неправду, но не ради обмана, — признался Ёсихико и снова взял в руку смартфон. — Я действительно ищу хозяйку этой кандзаси.

Ёсихико снова показал Тацуе экран.

— Какая старая вещица.

— Да, она… принадлежит семье с богатой историей. Я думал спросить о ней в музее, но они сегодня закрыты. Поэтому решил выяснить, где здесь старые храмы.

— Интересные у тебя увлечения, — удивился Тацуя, не убирая руки с руля.

— Это у меня почти работа.

«Только мне за неё не платят», — мысленно проворчал Ёсихико. Кстати, боги не оплачивали даже его поездки. Правда, Ёсихико и не мог их попросить об этом.

— Вроде бы эта кандзаси откуда-то из этих краёв. Она тебе ничего не напоминает?

Амэномитинэ-но-микото говорил, что ему становится страшно при одной мысли о кандзаси. Если даже бог боится этой вещи, сам не зная почему, может, о ней среди местных ходят какие-то легенды?

— Нет… Но может, Ёдзи тебе скажет что-нибудь полезное.

— Ёдзи?

Кажется, начальник Тацуи упоминал это имя.

— Да, — Тацуя кивнул. — Ёдзи — это священник храма, в который мы сейчас едем.

 

Часть 3

Попрощавшись с Ёсихико и Когане, Амэномитинэ-но-микото направился обратно к себе в храм, однако в задумчивости остановился перед оживлённой улицей. Будучи настоящим богом и предком семьи Киикокудзо, он должен был вести себя подобающе и восседать в своём храме, но сейчас его грудь изнывала от чувства пустоты.

— Люди — такие удивительные создания…

В ушах до сих пор звучал голос лакея, советовавший не копаться в своих страхах. Амэномитинэ-но-микото слегка улыбнулся. Он встретил доброго человека, который заботился о нём и хотел оградить от вреда. И всё же прямо сейчас у Амэномитинэ-но-микото была причина посмотреть своему страху в глаза.

Он отошёл, чтобы не врезаться в девушку с парасолем, и вдруг опустил глаза. Тень девушки скользила по тротуару, удаляясь вместе с ней. Но бог, незримый для обычных людей, не отбрасывал тени. Почему-то сейчас этот очевидный факт наводил на него тревогу.

— Кто я?..

Безответный вопрос растворился в пустоте.

Он спустился с небес на землю как телохранитель Нигихаяи-но-микото и по приказу Камуяматоиварэбико-но-микото стал родоначальником семьи, которая должна была управлять Киикоку. Он знал, что в этом и есть его истинная сущность, но в последнее время начал сомневаться. У него осталась уверенность лишь в одном: как бог он должен направлять и наставлять людей.

Но почему он здесь?

Почему его почитают как бога?

Сейчас он не помнил причин, одни только оправдания. Истина скрылась в тумане.

Амэномитинэ-но-микото посмотрел на свои маленькие руки. Он так и не сказал лакею, что его воспоминания размылись намного сильнее, чем могло показаться. А вот лис, скорее всего, всё понял. Он не мог не заметить, что Амэномитинэ-но-микото специально так оделся в отчаянных попытках ухватиться за свою божественность.

Попытки изображать бога в погоне за исчезающими воспоминаниями загнали Амэномитинэ-но-микото в глубокое одиночество. Он не мог ни с кем поделиться своими переживаниями, поэтому они засели в глубине его души и глодали его день за днём. И всё же он не собирался жаловаться, ведь с потерей силы нельзя ничего сделать.

К тому же как бог он должен…

Как бог он должен…

Как бог он должен…

Он должен быть здесь. Он должен существовать.

Ради Кинокуни. Ради людей.

Но он уже не помнил, что стояло за этим чувством долга…

— Кто ты?.. Это твоя кандзаси?.. — обратился он к женщине из снов, глядя в марево над асфальтом, раскалённым летним солнцем.

Когда он подумал о кандзаси, его дыхание участилось, а тело сковал ледяной страх, но сейчас этот ужас остался его последним достоверным воспоминанием.

Его успокаивала сама мысль о том, что он ещё не забыл о страхе перед кандзаси.

Что он ещё помнит про женщину и её украшение.

Поэтому он решил ухватиться за этот страх и понять его сущность. Возможно, он вызван какой-то ошибкой или позором, но даже они могут стать зацепкой, которая поможет Амэномитинэ-но-микото вспомнить свой путь. Не исключено, что это и был последний луч надежды бога, запертого в исчезающих воспоминаниях.

Амэномитинэ-но-микото тихонько вздохнул.

На самом деле он был не так уж и против вернуться на небеса. Ему казалось, что тихое исчезновение — закономерная судьба бога, который потерял столько силы, что скоро уже не сможет жить в своём храме.

Казалось. Пока он не встретил её.

«Эй, ты! Ну-ка не сдавайся! Беги!»

Амэномитинэ-но-микото моргнул. Ему показалось, он разглядел в летнем мираже человека, который что-то кричит ему.

Это была девушка, отдалённо похожая на женщину из снов.

Молодая бойкая наставница юных бейсболистов. Именно случайная встреча с ней помогла Амэномитинэ-но-микото решиться на знакомство со своим страхом.

— Неужели ты знаешь, кто я такой? — обратился он к ней хриплым голосом.

Именно она помогла Амэномитинэ-но-микото вспомнить о своей божественной сущности.

Амэномитинэ-но-микото поднял голову, выдохнул и бросил решительный взгляд в сторону своего храма.

Он не знал, какую правду о себе узнает, когда раскроется тайна кандзаси, и пока что ему оставалось лишь защищать из храма мирную жизнь людей Кинокуни. И неважно, что истина может оказаться такой невыносимой, что заставит его покинуть мир.

Амэномитинэ-но-микото зашагал по дороге, и его щеки коснулся влажный летний ветерок.

***

Какое-то время грузовичок ехал по центральным дорогам, но, наконец, свернул в глубь спального района. Вдруг впереди показался холм; Тацуя объехал его и припарковал машину на стоянке у склона. Выйдя, Ёсихико чуть не оглох от пения цикад. Сильный порыв ветра обдал его летним жаром, всё тело покрылось потом.

От стоянки вверх по пологому склону шла тропа, петляя между деревьев. Поднявшись по ней, Ёсихико оказался на площадке, игравшей роль территории храма. Впереди виднелся молельный павильон на каменном фундаменте. Ветра и дожди давно окрасили его доски в чёрный, и на их фоне белая штукатурка под крышей сразу бросалась в глаза. Прямо перед павильоном висели большие эмы с символом года по китайскому зодиаку. Трудно было поверить, что они посреди жилого района — со всех сторон их окружали деревья и вездесущее пение цикад.

— Кандзаси?

Тацуя сразу же пошёл в контору, которая находилась точно напротив молельни, с другой стороны площадки. В ответ на приветствие из здания вышел загорелый мужчина лет тридцати пяти в футболке, шортах и сандалиях. Судя по растрёпанным волосам, его оторвали от дневного сна. Если бы Тацуя не представил этого мужчину как Ёдзи, сына настоятеля храма, Ёсихико ни за что не признал бы в нём священника.

— Да, очень старая. Мы ищем, кому она принадлежала… — ответил Ёсихико, посматривая за Когане, который норовил всюду сунуть свой нос.

— Конечно, у нас тут старый храм, и в нём повсюду валяется не менее старый хлам, да и я в старине более-менее разбираюсь, но кандзаси?.. — Ёдзи почесал затылок, глядя на картинку с украшением на смартфоне. — Хотя, с другой стороны, у меня такое чувство, что я её уже видел…

— Вы её видели?!

— Может быть, но я не помню, — равнодушно пояснил Ёдзи.

Ёсихико тяжело вздохнул.

— Ты должен был понимать, что не всё будет так просто, — заметил подошедший к Ёсихико Когане и почесал морду задней лапой.

Конечно, ему легко было говорить, но неужели он правда думал, что Ёсихико не расстроится, потеряв драгоценную зацепку?

Видя разочарование собеседника, Ёдзи попытался поддержать его:

— Да ладно тебе, не унывай. Лучше расскажи, как городская торговая палата докатилась до таких дел.

— А, нет, я не… — тут же возразил Ёсихико, но замялся.

Не мог ведь он сказать, что работает лакеем богов. Заметив замешательство товарища, на помощь пришёл Тацуя, который как раз нёс к конторе взятую из грузовика картонную коробку.

— Он не сотрудник, просто мой знакомый по школе. Мы случайно встретились на станции, и я подумал, что вы сможете помочь ему с кандзаси.

Тацуя осторожно поставил коробку, вытер пот со лба и включил старый вентилятор возле входной двери. Судя по тому, что он не спросил у Ёдзи разрешения, он в этом храме частый гость.

— А-а, вот оно что. Если знакомый по школе, значит, тоже бейсболист?

Включился движок, и вентилятор начал гнать перед собой тёплый воздух синими лопастями. Ветра не было, так что даже такой поток приносил прохладу и облегчение.

— А, да. Я учился в Киото, мы часто виделись на тренировках…

И стоило Ёсихико ответить, как у Ёдзи сверкнули глаза.

— Что ж ты сразу не сказал! Я, знаешь ли, капитан команды, мы играем в бейсбол на траве. Хочешь с нами?

— Э-э, нет, я уже давно не… — вежливо отказался Ёсихико, глядя в горящие глаза Ёдзи.

Вообще, наверное, он бы смог сыграть в бейсбол на траве, но его тело уже давно потеряло тонус, к тому же не хватало ещё перегрузить правое колено и заработать непроходящую боль.

— Господин Ёдзи, я вас умоляю, перестаньте каждого встречного звать играть в бейсбол, — удручённо попросил Тацуя, отвлекаясь от изучения содержимого коробки. Судя по всему, он уже привык к таким сценам.

— Ну мне ведь не хватает людей! Вот ты бы сам согласился — и был бы порядок, но ты ведь не хочешь. Знаешь, как тяжело всё время искать последнего игрока?

Ёдзи присел на крыльцо, достал веер с логотипом винной лавки и начал себя обмахивать. Ёсихико наконец-то понял, откуда у священника такой загар.

— Вы бы лучше груз проверили, — невозмутимо предложил Тацуя.

Ёдзи поморщился и подтащил картонную коробку поближе к себе. Ёсихико тоже заглянул внутрь. Помимо пенопласта и старых газет внутри были фурины из керамики, металла, стекла, некоторые ручной работы с нарисованными персонажами, были даже из кораллов.

— Так вот что ты нёс?..

Вот в чём была цель поездки, к которой присоединился Ёсихико. Когане встал возле Ёсихико и задумчиво уставился на фурины.

— У нас каждый год в августе фестиваль фуринов, нам их присылают со всей страны. Всё начиналось с колокольчиков, которые отгоняли медведей от паломников, идущих в Кумано, а потом появились фурины с бумажками, на которых писали пожелания, например, успехов в искусстве. Возле станции есть место, куда можно пожертвовать фурины, их потом, как видишь, приносят прямо к нам, — пояснил Ёдзи озадаченному Ёсихико. — Сейчас это уже одно из главных городских мероприятий, оно проходит при поддержке торговой палаты, администрации и других храмов. В честь этого проводятся стамп-ралли, а завод в Куроэ делает фурины с фирменной лакировкой и вешает их в храмах. В этом году будут сине-зелёные, у нас тоже будут под потолком висеть, но мы ещё не развесили до конца.

Ёсихико проследил за взглядом Ёдзи. С бамбуковых палок под потолком молельной уже свисало несколько фуринов. Видимо, это и есть подарки храму. Все они были одинаковой каплевидной формы, но отличались цветами: одни ярко-синие, словно море, другие — зелёные, словно листва. Пока что их было около десяти, но когда станет больше и они начнут дружно звенеть на ветру, зрелище будет действительно впечатляющим.

— Кстати, Тацуя, ты ведь и сам чуть не пожертвовал нам фурин, когда был маленьким, — вдруг вспомнил Ёдзи и посмотрел на Тацую.

— Может быть. Я уже не помню.

— Ну что ты, это ещё когда у тебя мама живая была, помнишь? Вы его всей семьёй делали. Правда, когда вы его принесли, ты заплакал, потому что не хотел отдавать, и так и унёс домой.

— Не помню.

— С тех пор ты вообще не появлялся на фестивале. А вот Нанами приходила каждый год.

— Я не… — Тацуя попытался что-то возразить в ответ на неожиданные откровения Ёдзи, но в итоге промолчал, снял обувь и ушёл в глубь конторы.

— Эй, Оно!.. — воскликнул Ёсихико.

— Да ладно тебе, он просто в туалет пошёл, — бросил Ёдзи и ухмыльнулся. — Знаешь, в детстве он был приветливее и только с родителями никогда не ладил. Начнёшь с ним о семье говорить, сразу обижается. А ведь казалось бы, давно уже вырос, — Ёдзи протяжно вздохнул.

— Э-э, Ёдзи, вы знали Оно ещё маленьким? — спросил Ёсихико, на самом деле мало что знавший о своём школьном приятеле.

— Ага. Я, может, и старше, но у его семьи тоже храм есть. Его отец меня часто на встречи приглашал, там я его и видел.

Ёдзи наугад достал из ящика фурин и прошёл на территорию храма. Ёсихико спросил вдогонку, не поверив своим ушам:

— Что значит храм? Семья Оно владеет храмом?

— Ага. Ты что, не знал? — Ёдзи поднял фурин правой рукой, пытаясь уловить ветерок. — У нас, конечно, старый храм, но и их не моложе. Очень известный в узких кругах.

— Известный?

Ёсихико тоже вышел на площадку, и беспощадные лучи летнего солнца обрушились от него. Он тут же прищурился от света и жара.

— Да, потому что с ним связана древняя легенда, — раздался голос Ёдзи на фоне пения цикад. — Говорят, там погребена голова Тобэ Нагусы.

— Тобэ Нагусы?.. — Ёсихико нахмурился, услышав незнакомое имя.

— Вообще, их храм всегда специализировался на сборе и изучении фольклора, так что отец Тацуи многое знает о Тобэ Нагусе и древней истории. Вернее, как раз в ходе изучения легенды о Тобэ Нагусе он и начал разбираться в истории, — продолжил Ёдзи, вышагивая с фурином. — Он сам не из той семьи, а влился в неё по женитьбе, но копание в истории пришлось ему по душе. Он коллекционирует не только древние редкости, но и старые глиняные горшки. В общем, в истории он разбирается даже лучше меня, только характер у него сложный, так что постоянно конфликтует с Тацуей. Вот у него сын атеистом и вырос.

— Стоп-стоп, погодите. Кто такой Тобэ Нагуса?

Ёсихико не успевал переваривать речь Ёдзи и решил для начала разобраться с этим именем. Погребённая голова — это явно из ряда вон выходящая история.

— Что, никогда не слышал? — Ёдзи отвлёкся от попыток позвенеть фурином и повернулся к Ёсихико. — Нагуса — это древнее название территории, которую сейчас занимают города Вакаяма и Кайнан. И вот когда-то Нагусой управлял человек по имени Тобэ. Сейчас про это уже и правда мало кто помнит. В «Записках» этого вообще нет, а в «Нихон Сёки» всего одна строчка.

Ёдзи вернулся к расхаживанию по площадке и поиску ветра. Под подошвами его сандалей шуршал песок.

— Двадцать третьего июня армия императора пришла в деревню Нагуса и убила Тобэ. Если точнее, казнила за сопротивление Дзимму, который пытался захватить восток. Если верить легендам тех времён, тело Тобэ разрезали на три части, которые похоронили порознь для устрашения мятежников. Голова отдельно, тело отдельно, ноги отдельно.

— Причём голова Тобэ погребена дома у Оно?.. — пробормотал Ёсихико, переваривая слова.

Он и не думал, что Тацуя живёт в храме, о котором к тому же ходит такая слава.

— Как раз где-то здесь и была битва с армией императора, которая шла из Химуки на восток в поисках места для новой столицы, — вдруг заговорил Когане, долгое время молча слушавший их разговор в тени дерева. — Даже я не знаю наизусть всей истории Страны восходящего солнца, но о крупных битвах наслышан.

Глаза Когане сверкали в тени, настолько же тёмной, насколько ярко светило солнце.

— В конце концов император победил и доверил эту землю Амэномитинэ-но-микото, такому же небесному богу, как и он сам. Можно сказать, он передал ему эту землю, как случилось в Идзумо. Разница в том, что эта передача состоялась на пролитой крови.

Ёсихико молча сглотнул. Многие люди пролили кровь в той битве, в том числе Тобэ Нагуса. Как же сильно нужно сопротивляться, чтобы враг решил расчленить твой труп? Получается, правление Амэномитинэ-но-микото держится на многих жертвах, в том числе Тобэ Нагусы.

— Ёдзи, зачем вы рассказываете Хагиваре эти сказки? — потрясённый жестокой историей Ёсихико услышал голос вернувшегося Тацуи. — А что касается работы моего отца, то он просто прикрывается древностью нашего храма, чтобы толковать бессмысленные истории так, как ему нравится.

Как всегда, трудно было понять, говорил Тацуя с разочарованием или злостью.

— Ты как всегда. Только услышишь об отце, так упрямиться начинаешь, — бросил Ёдзи, оборачиваясь к Тацуе, затем вдруг посмотрел на Ёсихико: — Во, кстати, про кандзаси!

Ёсихико машинально выпрямился.

— Может, отец Тацуи сможет тебе что-нибудь подсказать?

— Ёдзи! — осуждающе выкрикнул Тацуя. — О чём это вы? Мой отец не сможет ему помочь!

— Но он всё равно разбирается в древности лучше музейных работников. Своди уж товарища, он из самого Киото приехал.

— Это ведь не повод… — продолжал упрямиться Тацуя, потому что Ёдзи будто бы не видел никаких преград.

Судя по словам Тацуи, между ним и отцом и правда серьёзный разлад, но в то же время Ёсихико не мог отказаться от встречи с человеком, который якобы хорошо разбирается в древностях.

— Если он может мне помочь, я бы хотел с ним поговорить… можно?

Ему было неловко перед Тацуей, но он не мог забыть о делах.

— Хагивара… — Тацуя посмотрел на него в сомнениях, будто пытаясь что-то сказать.

Неловкую тишину нарушило ворчание Ёдзи:

— Не, ничего не выходит, — он вздохнул и опустил фурин. — Плохой сегодня ветер. И вообще он, по-моему, год от года слабеет.

Ёдзи вытер вспотевший подбородок и посмотрел на молельню. Листочки свисающих фуринов слегка покачивались, но приятного перезвона не было слышно.

— Раньше такой ветер был, что звон фуринов слышался издалека, — Ёдзи сел на крыльцо конторы, вытянул ноги и включил вентилятор на полную мощность.

Ёсихико бросил ещё один взгляд на молельню. Молчали колокольчики, над ними безмолвствовало синее небо. Сейчас оно казалось ещё более летним, но что-то в его цвете навевало осеннюю тоску.

 

Часть 4

— Тацуя! — услышал он голос сестры на фоне вечернего полумрака и гудения насекомых. — Тацуя, ты где?

Но маленький Тацуя упрямо не отвечал. Не из вредности и не потому, что хотел спрятаться — он прекрасно понимал, что сестра в два счёта отыщет его. Его мать погибла, когда он был во втором классе, и с тех пор сестра всегда старалась заменить её, хоть и была всего на пять лет старше. Она знала его лучше, чем кто-либо другой.

— Так и знала, что ты здесь.

Наконец, сестра добралась до рощи за домом, где отыскала Тацую и разочарованно вздохнула.

— Ты опять поругался с отцом?

Она всё ещё была в школьной форме — видимо, только что вернулась. Сестра уверенно подошла к Тацуе по опавшим листьям, освещая его карманным фонариком. В воздухе пахло влажной землёй, повсюду пели жуки.

— Мне сегодня Тору и Рюдзи сказали, что мой отец ненормальный.

Тацуя, до сих пор не снявший бейсбольную форму, отвёл взгляд. Он учился в пятом классе начальной школы и уже привык к насмешкам в свой адрес, но всё стало гораздо хуже с тех пор, как кто-то заметил в колонке одного еженедельника статью о том, как исследователь древностей ставит под вопрос истории о богах.

— Они говорят, мой отец только и делает, что порет чепуху.

Будучи школьниками, они не могли разбираться в таких вещах. Наверняка это взрослые их надоумили. Но это лишь доказывает, что есть люди, которые так считают.

— Поэтому ты решил поспорить с отцом? — сестра ещё раз вздохнула и села на корточки, чтобы заглянуть Тацуе в глаза. — Если наш отец и правда ненормальный, никто его словам всё равно не поверит, так что не бери в голову.

— Но зато из-за него постоянно достаётся тебе и мне! Если бы отец не опубликовал исследование о Тобэ Нагусе, надо мной бы не издевались!

Как его только угораздило родиться в храме? Его никогда не интересовали ни боги, ни великие предки. Почему у него нет нормальной жизни, как у одноклассников?

И вообще, если боги действительно существуют, то почему они отобрали добрую маму у него и сестры, а затем заставили отца так оторваться от своей семьи?

Сестра Тацуи молча смотрела на капризничающего брата. Наконец, она положила фонарик на землю и взяла мальчика за руки.

— Рё мне уже рассказал. Тебя взяли в основной состав, да? Поздравляю.

Тацуя вытаращил глаза и прикусил губу. Ну почему сестра настолько хорошо понимает его?

— Я думал… он обрадуется… — с трудом выдавил он из себя, и слова тут же утонули в пении жуков.

Он впервые в жизни попал в основной состав команды малой лиги и радостный примчался домой. Он верил, что отец очень обрадуется, узнав такие новости. Но вместо этого отец был с головой погружён в какие-то непонятные книги и на рассказ о бейсболе ответил лишь дежурными фразами. Тацуя хотел, чтобы он услышал и гордился им, но когда попытался повторить громче, отец разозлился и отругал его. В отместку Тацуя попытался испортить книгу, за что получил по ушам. Не зная, куда податься, он пошёл в лес за домом, где ему вспомнились желчные упрёки в адрес отца от одноклассников, которые так и не попали в основной состав.

— Почему отец не слушает меня?..

Тацуя долго держал в себе непонятные чувства, но теперь не выдержал и заплакал.

На матчи за него приходила болеть только сестра, и он всегда завидовал товарищам, которых поддерживали целыми семьями. Впрочем, Тацуя всегда напоминал себе, что матери больше нет, а отец слишком занят.

— Я просто хотел с ним поговорить…

Все их разговоры с отцом были на тему древностей и богов, в которых Тацуя ничего не понимал. Он почти не помнил, чтобы они говорили о бейсболе или хотя бы о всякой чепухе вроде телепередач или погоды. Тем не менее, Тацуя всегда считал, что если как следует постарается, однажды отец улыбнётся, обратит на него внимание и похвалит.

Однако всё его внимание до сих пор занимала древняя королева, которую он считал богиней.

— Послушай меня, Тацуя, — сестра положила руки на плечи брата и посмотрела в заплаканные глаза. — Я буду присматривать за тобой вместо отца. Я буду тебя слушать, хвалить и ругать.

Хотя его сестра была ещё подростком, в ней уже тогда была стальная решимость. Она понимала, что сейчас, когда матери не стало, вся ответственность легла на неё, и ей нужно как следует взяться за ум.

— Поэтому не плачь, Тацуя. Если тебя и дальше будут оскорблять, тащи этих подонков ко мне. Я им от души вломлю, — заявила она с таким серьёзным видом, словно действительно собиралась это сделать, но затем улыбнулась. — Если честно, я и сама не знаю, насколько важные вещи отец изучает и хочет оставить после себя… Но я уверена, в них есть смысл.

Она смахнула слезу с его щеки.

— Может, мы поймём, когда повзрослеем.

Она взяла его за руку и повела по полутёмной тропе обратно к дому. Маленький Тацуя ощущал себя за сестрой как за каменной стеной, но в то же время невольно задумывался: если она защищает его, то кто будет защищать её?

«Ах да, это же мой долг», — осознал он и ощутил в груди удивительную силу.

Он покрепче сжал нежную ладонь сестры.

Только он мог защитить свою незаменимую сестру.

Тацуя посмотрел в спину, одетую в школьную форму, и мысленно поклялся, что не подведёт.

***

— По легендам этих земель, мы, семья Оно, — потомки Тобэ Нагусы.

Согласившись с просьбами Ёдзи и Ёсихико, Тацуя проводил товарища к себе. Правда, с условием, что доведёт Ёсихико лишь до храма.

Грузовичок свернул с широкой префектурной дороги и поехал между полей. Позади точечно разбросанных домов разместился холм, а вокруг него — храм.

— Именно поэтому мы якобы построили храм на месте, где погребена голова, но другие считают, что это просто ничем не подкреплённые сказки, и в этом кургане просто хоронили предков.

Припарковавшись, Тацуя безразличным голосом ввёл товарища в курс дела. Сакуры отбрасывали тень на асфальт, и Ёсихико невольно засматривался на их листву.

— Что меня больше всего не устраивает: мало того, что отец связал и фестивали, и сам храм с Тобэ Нагусой, он по этому поводу ещё и поднял шум на всю округу. Мне за это пришлось не раз расплачиваться, да и вообще это всей семье навредило.

Солнце светило в лобовое стекло, блеском отражаясь от меха Когане, который бесцеремонно сидел на коленях Ёсихико. Лис тоже внимательно слушал Тацую, пока поток воздуха из кондиционера теребил его усы.

— Из-за этого я возненавидел и Тобэ Нагусу, и богов, и вообще веру во всё незримое. Я устал из-за всего этого страдать, — бросил Тацуя, на его лице отразилась сложная гамма чувств. Затем он повернулся к Ёсихико, словно пытаясь избавиться от неприятных мыслей. — Будешь говорить с отцом, можешь смело половину слов мимо ушей пропускать. Всё равно бредни.

— Понял…

Поблагодарив товарища за поездку, Ёсихико вышел из машины. Судя по речи Тацуи, между ним и отцом действительно глубокая пропасть.

— Ненавидит веру во всё незримое, значит…

Ёсихико перевесил лямку сумки через плечо и посмотрел на Когане. Не так-то просто слушать такие слова лакею, который как раз может видеть незримое.

— Как ни прискорбно, многие современные люди ведут себя именно так, — вздохнул Когане, постепенно привыкающий к современному миру, и выдвинулся в сторону каменных ступеней, ведущих в храм.

Этот храм, по сравнению с храмом Ёдзи, не мог похвастаться большой территорией, но архитектура была почти такой же: молельный павильон на высоком каменном фундаменте, чуть дальше — павильон подношений и главный павильон. Слева от храмовых зданий стоял одноэтажный домик — скорее всего, контора. Над каменной дорогой, ведущей к молельне, тянулась бамбуковая решётка, похожая на трельяжную сетку для вистерии. С неё, как и в храме Ёдзи, свисали фурины голубых и зелёных оттенков. Скорее всего, они в этом время года есть во всех храмах, которые поддерживают фестиваль.

— Слушай-ка, кажется, этот храм вовсе не в честь Тобэ Нагусы, — не теряя времени спросил Ёсихико у Когане, прочитав табличку перед молельней.

На часах был пятый час, летнее солнце пока даже не думало садиться, и найти тень было практически невозможно.

— Кагуцути… Это ещё кто такой?

Ёсихико был уверен, что этот храм построен в честь Тобэ Нагусы, однако на табличке значилось совсем другое имя.

— Ты бы хоть на такие вопросы сначала сам ответ искал, а уж затем бы меня спрашивал. У тебя ведь есть этот твой интернет, у него и спроси.

— Ну чего ты? Тебе так трудно сказать? — Ёсихико поморщился, опуская взгляд на божественного лиса.

Конечно, ему удалось слегка подзарядить смартфон, но он понятия не имел, что ждёт его впереди, поэтому старался не пользоваться им без повода.

— И вообще, голова Тобэ Нагусы точно погребена здесь? Уж ты как древний бог должен про это знать.

— Может, я древний, но не всемогущий и не всеведущий. Да, я слышал о битве, которая случилась на этом клочке земли, но в подробностях не копался. Думай сам, — равнодушно ответил Когане и взбежал по лестнице молельни.

— Чего ты такой вредный? — проворчал Ёсихико ему в спину.

Неужели лис до сих пор обижен на упрёки в обжорстве, которые Ёсихико высказал на станции? Но даже если так, лис всегда охотно рассказывал и объяснял разные вещи, и только сегодня вдруг стал немногословным.

— Проголодался, что ли?..

Ёсихико вздохнул и тоже пошёл по лестнице.

Сквозная дорога делила молельный павильон на две части. Слева располагался прилавок, где можно было купить обереги, справа стояли большие барабаны — видимо, этот же павильон использовали для ритуальных танцев.

— Прошу прощения!

Ёсихико заглянул за безлюдный прилавок и увидел комнату где-то на восемь квадратных метров. Вся она была завалена книгами и документами, которые с трудом влезали в шкафы и, казалось, готовы были вот-вот вывалиться наружу. На полу и столике тоже валялись книги, бумаги и файлы — было бы их чуть больше, и они полностью бы скрыли татами на полу. В комнате стояла небольшая ширма-перегородка, но многочисленные пятна говорили о её почтенном возрасте. На неё были наклеены давно пожелтевшие листки японской бумаги со стихами.

— По сравнению с этим, даже у тебя в комнате порядок, — заявил Когане, поставив передние лапы на прилавок и тоже заглянув внутрь.

— Зачем ты сравниваешь эту комнату с моей?

— Что-то не так?

— В моей комнате вообще бардака нет!

Ёсихико мог бы добавить, что у него в принципе нет такой горы книг, но решил, что это лишнее.

— Что-то тут сплошь какие-то непонятные книги…

Бегло пробежав взглядом по корешкам, Ёсихико заметил, что у большинства книг в названии есть «Нагуса» или «Древняя Кинокуни». Заголовки многих книг были затёртыми, а некоторые издания больше напоминали авторефераты. Похоже, Ёдзи не наврал про исследования.

— Потомки Тобэ Нагусы... — повторил Ёсихико слова Ёдзи.

Пока что никто не знал, так ли это на самом деле. Наверняка это и был один из главных вопросов, которые интересовали отца Тацуи.

— Ты интересуешься Тобэ Нагусой? — вдруг раздался голос за спиной.

Ёсихико опомнился и развернулся. Перед ним стоял немолодой мужчина в белом халате и фиолетовых хакама и смотрел на него с подозрением. Видимо, это и был отец Тацуи, он же настоятель храма. Морщины вокруг губ и на лбу придавали его лицу суровости, а горящие глаза словно пронзали взглядом насквозь.

— А, нет, я просто удивился, что у вас так много материалов… — оправдался Ёсихико, подумав, что его упрекают за заглядывание в комнату.

Нельзя допустить, чтобы на него разозлились, иначе никакого разговора о кандзаси не будет.

— Тобэ Нагуса — наш далёкий предок и наша история, которую в этих краях берегли с древних времён, — гордо добавил настоятель и оценивающе посмотрел на Ёсихико. — Прямо сейчас я пытаюсь восстановить материалы, потерянные на заре эпохи Мэйдзи. Неужели ты в таком возрасте уже интересуешься подобными вещами?

— А, нет, я не столько интересуюсь, сколько… — пространно ответил Ёсихико, пытаясь угадать момент для смена темы. — Скажите, это правда, что здесь погребена голова Тобэ Нагусы? Я просто посмотрел, и вроде бы этот храм в честь другого бога.

Выражение лица настоятеля немного смягчилось — похоже, он обрадовался уже тому, что гость хотя бы слышал об их предке.

— В реестрах божественных имён сказано, что наш храм построен в честь бога огня Кагуцути, но есть мнение, что на самом деле в честь Тобэ Нагусы. Однако раньше Нагусе нельзя было поклоняться открыто, поэтому пришлось поменять имя.

— Поменять имя? — машинально переспросил Ёсихико. — Это всё из-за войны против Дзимму?

Видимо, даже потомки этого человека не могли в открытую поклоняться голове, некогда принадлежавшей врагу императора.

Настоятель вновь уставился на Ёсихико пристальным взглядом.

— Ты слышал легенду о смерти Тобэ Нагусы?

— А, да. После поражения в битве против Дзимму тело Тобэ Нагусы в назидание другим разрезали на три части, так? — пересказал Ёсихико слова, услышанные от Ёдзи. Вроде бы он ничего не напутал.

— Я так и знал, что тебе рассказали именно это, — настоятель вздохнул, и свет в его глазах зажёгся ярче. — На самом деле Тобэ Нагусу убили не в бою.

— А? — Ёсихико нахмурился.

— Да, битва против Дзимму действительно была, но жители Нагусы быстро сдались, и император принял их капитуляцию. По логике вещей, процесс должен был быть мирным.

— Капитуляцию?.. — озадаченно пробормотал Ёсихико, не ожидавший услышать такое мнение.

А настоятель тем временем не унимался:

— В наше время те, кто описывают историю Японии, любят говорить о походе Дзимму на восток в героическом ключе, при этом не уделяя никакого внимания тем, кого он завоевал. А уж факты, касающиеся Тобэ Нагусы, вообще переврали. По «Нихон Сёки» можно подумать, что это была казнь какого-то разбойника.

Ёсихико застыл как вкопанный, ошеломлённый напором настоятеля.

— Как можно так говорить о человеке, который от всего сердца любил свою землю? Я в корне не согласен с постоянным восхвалением небесных богов и признанием их истории единственно верной! Почему не сохранилось ни одной записи о мирных переговорах между Дзимму и лидером земли Нагуса?!

Настоятель перегнулся через прилавок с лежащими на нём оберегами, подобрал один из файлов и протянул Ёсихико.

— Как исследователь древней истории я всегда буду настаивать на теории о капитуляции Тобэ Нагусы. Именно эта капитуляция защитила людей, и история должна помнить об этом, а не называть кого попало разбойниками. Вот, смотри, обо мне даже в журнале написали.

В файле хранилась страница из журнала. Судя по дате, тот номер вышел двадцать с лишним лет назад. В самом углу расположилась колонка о местных знаменитостях. Но если других статей с тех пор больше не появилось, настоятель, видимо так и не нашёл единомышленников или даже просто согласных со своей позицией.

— Рвение это хорошо, но, по-моему, он зашёл слишком далеко, — пробормотал Когане, наблюдавший за ними сбоку. Даже Ёсихико уже начал понимать, почему Тацуя старался держаться от своего отца подальше.

— Нет никаких сомнений в том, что семья Оно, владеющая этим храмом, — потомки Тобэ Нагусы. Об этом мне рассказывали жена и отец, я видел генеалогическое древо. Все местные историки считают это за факт, — настоятель посмотрел на страницу в файле и вздохнул. — Но сейчас даже в семье Оно есть люди, которые не знают про Тобэ Нагусу…

Ёсихико вспомнил слова Ёдзи о том, что даже среди местных жителей немногие знают о легенде. Сказание о человеке, который правил этими землями больше двух тысячелетий назад, похоронено под таким толстым слоем истории, что его уже не знают даже потомки.

— Это самое, но если Тобэ Нагусу не убивали в бою, то откуда легенда о разделённых останках? — осторожно поинтересовался Ёсихико.

Если жители сдались Дзимму и вели с ним переговоры, у того не было необходимости расчленять в назидание тело главы деревни.

Слегка успокоившись, настоятель ещё раз вздохнул и ответил:

— Насчёт этого тоже есть несколько теорий. Если честно, я пока и сам не пришёл к однозначному ответу. Что поделать, это ведь было две с лишним тысячи лет тому назад. Возможно, жители деревень хотели, чтобы Тобэ Нагуса наблюдала за ними и после смерти, так что её тело могло быть разделено на святые мощи.

Ёсихико чуть было молча не согласился с его словами, но заметил в речи настоятеля кое-что, заставившее его вскинуть голову:

— То есть как это, «её»... Тобэ Нагуса была женщиной?!

До сих пор он был уверен, что речь о каком-то мужчине. Мысль о том, что во главе этой земли стояла женщина, даже не приходила Ёсихико в голову.

— В Японии тех времён царил матриархат, так что женщина во главе поселения была обычным делом. Патриархат установился только после того, как ко власти пришли чужаки из других земель.

Настоятель вошёл в комнату с татами, достал книгу из небрежно сваленной кучи, вытащил из неё смятый лист бумаги и расправил на прилавке.

— Когда Тобэ Нагуса капитулировала, она отдала Дзимму корону Нагусы, свой символ власти над этой землёй. Таким образом она отказалась от всех притязаний.

Ёсихико посмотрел на лист и увидел чернильный рисунок, изображающий сцену из древности. На нём был изображён Дзимму в роскошных одеяниях в сопровождении слуг, перед которым стояла на коленях женщина с длинными волосами и протягивала кандзаси.

— А! Погодите-ка!..

Ёсихико невольно впился взглядом в кандзаси — ту самую «корону Нагусы», о которой сказал настоятель.

— Что такое? — настоятель, только что вышедший из комнаты, посмотрел на Ёсихико, удивляясь изменившемуся взгляду парня.

Длинноволосая женщина и кандзаси, украшенная до боли знакомыми круглыми ракушками.

Ёсихико мигом достал из сумки смартфон. Он так торопился, что даже не застал застёгивать сумку, мигом открыл картинку и сравнил с рисунком.

— Один в один…

Кандзаси на рисунке в точности совпадала с тем, которую показал ему Амэномитинэ-но-микото.

— Что?! Где ты видел эту кандзаси?! — вдруг воскликнул неровным голосом настоятель, увидевший экран смартфона. — Она сейчас у тебя?!

— Нет-нет-нет! Это меня попросил знакомый…

— Ты должен познакомить меня с ним!

Настоятель вцепился в руку и смартфон Ёсихико, и тот застыл, не зная, что говорить. Разумеется, он не мог сказать, что на самом деле кандзаси принадлежит богу. Но с другой стороны, как он мог отказаться от такого настойчивого предложения?

— Эта форма… эти семь ракушек… и эти надписи! Ох, это просто чудо! Всё, как и описано в легендах!

Пока Ёсихико мешкал, настоятель успел вырвать смартфон из его руки и теперь всматривался в картинку с восхищением в глазах.

— Это сама Тобэ Нагуса подаёт нам знак! Уверен, она тоже хочет, чтобы её искаженную, забытую историю помнили правильно! Вот уж не думал, что увижу корону Нагусы, да ещё и вот так!

Ошарашенный Ёсихико наконец-то пришёл в себя и спросил у разгорячённого настоятеля:

— А-а, вы уверены, что это корона Нагусы?

Действительно, кандзаси в точности совпадала с той, что была на рисунке. Идеальным вариантом, конечно, было дать настоящую кандзаси настоятелю в долг для изучения, но, судя по его реакции, он точно не вернёт это украшение.

— Эта кандзаси слишком похожа, чтобы быть простым украшением! Точнее, это может быть только корона Нагусы! Мой отец и дед так долго искали её, ведь это главное сокровище Нагусы!

— Хватит уже, — вдруг раздался из-за спины резкий голос.

Ёсихико оторопел и обернулся. Обладатель голоса быстрым шагом приблизился к настоятелю и вырвал смартфон из его руки.

— Ты действуешь Ёсихико на нервы.

Тацуя, который вроде собирался уехать обратно на работу, сверлил отца холодным взглядом.

— Оно... — обронил Ёсихико.

Сколько он успел увидеть? И почему не поехал на работу? Волновался за товарища?

— Прости, что бросил. Пошли отсюда.

Вернув телефон Ёсихико, Тацуя пошёл к лестнице.

— Нет, Тацуя, постой! — воскликнул настоятель, бросаясь вслед уходящему сыну. — Это ведь твой друг, да? Мне нужна его помощь! Все считают, что корону Нагусы забрала армия Дзимму! Но если я узнаю, откуда она у него, то смогу доказать, что в описании похода Дзимму на восток есть ошибки!

В конце концов, с его точки зрения он наконец-то нашёл доказательства того, что Тобэ Нагуса признала порожение.

— Ты уже забыл, что всю жизнь твердишь об этом, а другим за это постоянно достаётся? — процедил Тацуя, обернувшись через плечо. — Может, ещё сделаешь вид, что не знал, как меня с сестрой из-за этого травили в школе? Когда мама умерла, даже врачи говорили, что именно постоянный стресс привёл к обострению её болезни. И это тоже твоя вина.

В ледяном голосе Тацуи звучала концентрированная ненависть, поднимавшаяся из глубин его души. Ёсихико никогда ещё не слышал, чтобы его товарищ говорил таким тоном.

— Тацуя, твоя мать и Нанами всегда поддерживали мои теории. Сами небеса хотят, чтобы мы, хранители этого храма, донесли до людей правду. Это мой долг.

— Они соглашались с тобой, потому что иначе бы ты их достал. Даже сейчас, когда сестра лежит в больнице, ты пытаешься донести своё ценное мнение до людей, которые там работают… Хватит! Ты всем мешаешь! — крикнул Тацуя и, схватив Ёсихико за руку, устремился вниз по лестнице.

За спиной что-то прокричал настоятель, но Тацуя быстро шёл по территории храма и даже не оборачивался. Лишь когда они спустились к парковке по следующей лестнице и дошли до грузовичка, Тацуя наконец-то отпустил руку Ёсихико.

— Прости, не стоило тебе этого видеть.

— Да что ты…

Ёсихико притих, не зная, что ещё сказать. Ему не хотелось давать какие-либо советы. В конце концов, все семьи разные.

— Оно, ты знал, что кандзаси может быть короной Нагусы? — Ёсихико решил сменить тему.

Если уж настоятель так разговорился со случайным гостем храма, то и его сын наверняка знал об этой истории.

Тацуя удручённо вздохнул.

— Отец мне все уши прожужжал об этой истории. Да, мне показалось, что она похожа, но уверенности не было. Прости, что не сказал сразу.

Но на искренних извинениях речь Тацуи не закончилась:

— Знаешь, на самом деле тебе никто не скажет, настоящая она или нет. И даже если это действительно корона Нагусы, это ничего не меняет: мы по-прежнему не можем знать, сдалась ли Тобэ, или её казнили.

Да, Тацуя говорил правду.

Ёсихико ещё раз посмотрел на картинку с кандзаси.

С учётом того, что украшение хранится у Амэномитинэ-но-микото, это наверняка и есть корона Нагусы, но по-прежнему непонятно, как она оказалась у Дзимму, а затем у бога — то ли Тобэ отдала кандзаси мирно, то ли украшение забрали посмертно.

— Отцу эта кандзаси нужна просто как символ. Все уже устали от его рассказов, — Тацуя прислонился к грузовичку и посмотрел в синее небо, виднеющееся между деревьев.

— Кстати, твоя сестра в больнице?.. — осторожно спросил Ёсихико, вспомнив момент из недавнего разговора.

Тацуя выждал короткую паузу и ответил спокойным голосом:

— Четыре года назад мы попали в аварию, и с тех пор она не приходила в сознание. Это называется «стала овощем». Её органы функционируют, она даже спит — у неё открываются и закрываются глаза… Но больше ничего.

— Прости… — коротко извинился Ёсихико.

Конечно, он не знал о случившемся, но так или иначе заставил товарища сказать неприятные вещи.

— Тебе не за что извиняться, Хагивара. Та авария на моей совести, — пробормотал Тацуя. — Если бы я не поехал тогда вместе с ней…

Почему-то Ёсихико слегка вздрогнул, услышав голос товарища.

Скорее всего, Тацуя рассказывал об этом так спокойно не потому, что уже давно смирился. Как раз наоборот: он до сих пор не мог переварить случившееся и именно поэтому старался смотреть на происходящее со стороны. Ничто другое не могло объяснить того, что в глазах обычно равнодушного ко всему Тацуи сверкали такие сильные чувства. Возможно, все эти четыре года он только и делал, что обвинял себя.

Тацуя слегка побледнел, а его глаза смотрели куда-то в прошлое.

— Иногда я задумываюсь, как так получилось. Мы ехали в машине вместе, но я отделался переломами, в отличие от сестры.

Слабый ветерок пробежал по полям. Хотя жара уже несколько спала, по спине всё равно бежали капли пота.

— Когда мать погибла, сестра взяла все домашние дела за себя. Она возила меня на бейсбол, болела за меня на матчах, готовила и собирала обеды… Она хотела унаследовать храм, получить образование в университете и строила планы на жизнь…

Ёсихико с болью в глазах смотрел, как Тацуя рассказывает о своей сестре с пустотой в глазах.

— Как думаешь, что сказал отец, когда пришёл к сестре в больницу? «Если с ней что-то случится, кто же будет после меня рассказывать миру о Тобэ Нагусе?» Даже когда его родная дочь оказалась на пороге смерти, он продолжал думать только о Тобэ Нагусе, — Тацуя так сильно сжал кулаки, что они побелели и задрожали. — Он достал меня… Что толку ковыряться в прошлом? Что с того, что мы древняя семья? Почему мы должны хранить и распространять какую-то легенду? Почему это вдруг воля небес? Что изменится сейчас, если мы поймём прошлое?..

Видимо, для Тацуи самый важный вопрос это не что случилось в прошлом, а как изменить настоящее. Четыре года назад он учился на третьем курсе университета, и Ёсихико не мог отделаться от мысли, что как раз из-за попавшей в больницу сестры Тацуя не стал бейсболистом и решил остаться в родном городе.

— Не нужно мне всё это… ни Тобэ Нагуса, ни Дзимму, ни небесные и земные боги, ни храмы… ни синто… — произнёс Тацуя хриплым голосом.

Он был сыном настоятеля храма и мог быть потомком древней главы этих земель, но и то, и другое казалось ему обузой.

— Я просто хотел жить как нормальный человек… — с горечью выдавил Тацуя, взялся за грудь, затем пошатнулся и схватился за кузов грузовика.

Ёсихико машинально протянул ему руку и присел на корточки вслед за товарищем. Перекинутая через плечо сумка легла на землю, и из неё вывалились вещи Ёсихико, потому что он так и не застегнул её.

— Ты в порядке?

Ему не давала покоя бледность Тацуи. Если ему стало плохо из воспоминаний о прошлом, то Ёсихико отчасти виноват в его состоянии.

— Кажется, я слегка перегрелся, — самоиронично произнёс Тацуя, который когда-то бегал за белым мячиком под палящим солнцем.

Вдруг он заметил вещи, выпавшие из сумки Ёсихико, и его лицо будто окаменело.

— Хагивара, ты…

— А, чего? — Ёсихико уже начал собирать обратно кошелёк, блокнот и прочие вещи.

— Ты что… лакей? — спросил Тацуя с болью в голосе.

Ёсихико показалось, что время на миг остановилось. Цикады вдруг стали громче.

— Э-э… С чего ты решил? — растерялся Ёсихико, и только затем заметил, что возле выпавшего кошелька на земле лежит молитвенник. — А, вот почему?..

Вспомнилось, как Харуто, с которым Ёсихико познакомился, пока делал заказ Такаоками-но-ками, тоже признал в Ёсихико лакея, увидев молитвенник.

— Оно, ты знаешь об этом? — поинтересовался Ёсихико, но Тацуя молчал, стиснув зубы.

Затем он бросил на Ёсихико мимолётный взгляд, неожиданно вскочил, забрался в грузовик и завёл двигатель.

— Оно?! — Ёсихико постучал по окну, но Тацуя даже не посмотрел на него и тронулся с места. — Оно!

Ёсихико бросился следом, но грузовик Тацуи уверенно выехал на дорогу и вскоре скрылся вдали.

— Почему?.. — ошарашенно прошептал Ёсихико, оставшись в одиночестве на парковке.

Неужели он чем-то разозлил своего товарища?

— Это прихоть судьбы, — подошёл, виляя хвостом, Когане, видевший всё от начала и до конца. — Я сам знаком с этой историей лишь понаслышке, поэтому не догадался сразу. Если этот парень — потомок Тобэ Нагусы, то он такой же, как ты.

— О чём ты? — непонимающе переспросил Ёсихико.

— Когда-то твоего друга тоже назначили лакеем, — объявил Когане.

— Чего?! — воскликнул Ёсихико, не ожидав этих слов. — Так он что, мой предшественник?!

— Нет. Строго говоря, не совсем, — хладнокровно возразил Когане, не обращая внимания на замешательство Ёсихико. — Он отказался быть лакеем.

***

— Наверное, что-то уже должно было произойти.

Окунинуси-но-ками перекатился по полу между стопок томов манги, взглянул на экран смартфона и вздохнул. В журнале звонков и входящих сообщениях не было ни единого обновления. Ему так хотелось позвонить ещё раз и узнать, насколько продвинулся заказ, но лакей наверняка опять отдаст телефон Когане и звонок пройдёт впустую. Скорее всего, вечером лакей будет дома, но солнце уже клонилось к закату, а он пока не вернулся. А уж если учесть запутанность дела, которое ему поручили, он вполне мог заночевать прямо в Вакаяме.

— Да-а, там так просто не разберёшься, — пробормотал Окунинуси-но-ками.

На его животе лежал сёнэн, который он нашёл в шкафу Ёсихико после того как дочитал мангу по «Повести о Гэндзи».

Если в молитвеннике появилось имя Амэномитинэ-но-микото, заказ скорее всего так или иначе затронет её. Окунинуси-но-ками удивился тому, как своевременно всплыл заказ Амэномитинэ-но-микото, но, в принципе, этого и стоило ожидать от старших богов. Наверняка они заметили, что именно тревожит Окунинуси-но-ками.

— Да, они быстро заметили, но Хоидзин ещё проницательнее, — бог вздохнул, глядя в потолок.

Во время того звонка лис так метко попал в цель, что Окунинуси-но-ками даже растерялся. Да, ему удалось замять тему, но Когане несомненно уже понял, о чём он думает. Окунинуси-но-ками было неловко рассказывать Когане о том, что он надеется извлечь пользу из заказа, хотя ему казалось, что лис не станет его обвинять, когда узнает всю суть дела.

— И всё-таки интересно, как поступит Ёсихико?

Окунинуси-но-ками поднялся с пола и отодвинул занавеску.

Солнце на западе было по-прежнему ярким и жарким. В его свете улицы Киото обретали странный оттенок, будто их поместили в целлулоидную оболочку.

— Как он положит конец обиде? — бог посмотрел куда-то вдаль, и на его аккуратных губах появилась улыбка.