Дмитрий сидел рядом с постелью матери. Её маленькие худые руки лежали поверх одеяла, глаза были закрыты, а лицо было настолько бледным, что кожа казалась прозрачной. Сейчас её не мучила отдышка и, как показалось Дмитрию, она задремала. Хотя выглядела она сейчас лучше, чем несколько часов назад, он не мог смотреть на неё без жалости.

Невольно он вспомнил, как всё началось. На самом деле, это была его мачеха. Матери своей Дмитрий не помнил – ему не было года, когда она умерла. Из раннего детства в памяти остались отец, бабушка и дедушка. У всех были мамы, у него – нет. Когда он начинал спрашивать, где мама, взрослые отводили глаза и говорили, что мама уехала. Так продолжалось до тех пор, пока ему не исполнилось шесть лет. В дом, в котором он жил с отцом, переехала новая семья. Весь день дворовая компания мальчишек с любопытством наблюдала, как выгружают из машины вещи, а затем вносят их в дом. Особенно было интересно, когда стали вносить пианино. Оно издавало диссонансные звуки и никак не хотело протискиваться в дверь подъезда, а грузчики никак не хотели открыть вторую половинку подъездной двери.

– Ну, пианине полный … – констатировал Лешка из второго подъезда, которому уже исполнилось восемь, выругавшись по-взрослому.

– Чего пианине? – переспросил Вовчик.

– Ну, сломается совсем, – авторитетно пояснил Лешка и повторил ругательство.

– А! – Вовчик понимающе кивнул. – Это точно! Интересно, кто ж на нем брынчать будет?

– Если пацан, то пусть лучше с девчонками в песочнице пирожки лепит и в куклы цацкается, – поставил ультиматум Миша и засунул руки в карманы шортов, по всей видимости, давая этим понять, что размазне-пиантсту и руки не подаст.

– Может у него мама учительница музыки? – предположил Дима.

– Точно, Димка прав, – согласился Лешка. – Димка, а твоя мама кто?

– Не знаю. Не спрашивал. Папа говорит, что она уехала. Но пианино у нас нет.

– Я так думаю, что она, наверное, ученая, раз её так долго нет, – глубокомысленно заявил Лешка и почесал конопатый нос. – Ученые всегда в экспедицию надолго уезжают. Слушай, а почему она с твоим папой не уехала? Наши всегда вместе уезжают.

– Дурак ты Лешка! – присоединяясь к ним, сердито сказала Лешкина сестра-двойняшка Леся. – А Димку с кем бы оставили? У него же бабушка с дедушкой на море живут и вообще они уже старые.

– А, ну да… – Лешка снова почесал нос. – Это точно.

Почесывание носа у Лешки выражало напряженную умственную деятельность, примерно так же, как и наморщивание лба или почесывание затылка. Вскоре приехал на перерыв папа и позвал Диму обедать. За обедом он спросил:

– Па, а мама ученая, да?

– В каком смысле «ученая»? Безграмотных людей сейчас, наверное, и нет, – отец удивленно посмотрел на Диму.

– Ну, ты не понял! Вот смотри, ты – главный инженер на заводе, – несколько нетерпеливо начал объяснять он отцу. – Дед был моряком, бабушка – медсестрой. А мама?

– Понятно, – отец улыбнулся. – Тебя интересует её специальность?

– Ну да!

– Тогда я тебя сразу поправлю. Главный инженер – должность. Специальность просто инженер. И правильно было бы сказать не ученая, а научный работник. Мама не научный работник. Она была врачом.

Как всегда, когда отец говорил о маме, он отвел глаза и лицо его стало грустным. Тогда Дима не обратил внимания на слово «была». Вечером, выйдя во двор, он сообщил об этом Лешке и всей компании.

– Какая же ученая экспедиция обойдется без врача? – с видом знатока сказал Лешка. – Я почему-то всегда думал, что твоя мама уехала в экспедицию.

– Димка, а она вам письма пишет? – спросил Миша.

– Нет, – Дима растерялся. – Я не видел.

– Дурак ты Мишка, – Лешка почесал нос. – Какая почта и письма, если экспедиция на полюс или в джунгли?

– Лешка, если ты будешь говорить плохие слова, я всё маме расскажу, – пригрозила Леся.

– А что я сказал? – Лешка обиделся. – Вечно ты докладываешь родителям!

– Ты про почту правильно сказал. Только вот зачем Мишу дураком обозвал?

– Вечно ты нос суешь, – проворчал Лешка. – И меня тоже дураком обзываешь.

– Мне можно. Я на полчаса старше.

Дима, слушая его перепалку с сестрой подумал, о том, что Лешке повезло днем – Леся не слышала его высказываний по поводу пианино. В это время из подъезда, в который протискивали многострадальное пианино, вышла девочка примерно такого же возраста, как Дима. На ней были белые гольфы, платье в замысловатый рисунок, блестящие босоножки, а довольно жиденькая косичка заканчивалась бантом в горошек. Остренький носик был в таких же, как и у Лешки с Лесей веснушках. Она подошла к дворовой компании, чинно сидевшей на скамейке и окинула всех оценивающим взглядом.

– Привет! – поздоровался Лешка.

– Здравствуйте, – ответила девочка. У неё был тоненький писклявый голосок. – Меня зовут Марьяна.

– Как? – не понял Миша. – Марина?

– Марьяна, – поправила девочка. – Имя такое. Если ты глухой, иди к бабушкам на лавочку под подъезд.

– Никуда я не пойду, – обиженно проворчал Миша. – Можно подумать все кругом Марьяны.

– У меня редкое иностранное имя.

– Так ты что, иностранка? – поинтересовалась Алена, с интересом рассматривая незнакомку.

– Нет. Просто мама назвала меня иностранным именем.

– Ты к нам надолго? – как взрослый спросил Лешка.

– Мы сюда насовсем переехали. Я теперь тут буду жить с мамой и бабушкой.

– А вы откуда переехали?

– Из другого района. Мы раньше жили на третьем этаже, а теперь будем жить на втором. Бабушка говорит, что это даже лучше.

– Ну, ладно, тогда садись, – предложил Лешка, отодвигаясь и освобождая место на скамейке между собой и Димой. – Давай знакомиться.

– А лавочка чистая? – Марьяна подозрительно оглянула освобожденное для неё место. – У меня платье из импортного материала. Между прочим, из очень дорогого. Как у мамы.

– Чистая. Мы здесь каждый день сидим.

Слова Марьяны о материале не произвели на него никакого впечатления. Впрочем, как и на Диму, и на всю мужскую часть компании. Они тогда были слишком далеки от материалов и цен на них. Зато девчоночья половина заметно оживилась и заволновалась.

– Тебе сколько лет? – спросил Лешка.

– Семь. Я в этом году пойду в школу. Тебя как зовут?

– Леша. А это моя сестра – Леся. Мы уже первый класс закончили.

– А тебя как? – она повернулась к Диме.

– Дима, – нехотя ответил он.

– У нас Димка умный. Ему семь лет только тридцатого ноября будет, а он тоже в школу пойдет, – подала голос Леся. – Он уже давно читать умеет, и даже задачи решает. А ещё у него мама врач в экспедиции.

– В какой эпидиции? – неуверенно спросила Марьяна.

– Не в эпидиции, а в экспедиции, – у Миши появился шанс отыграться. – Это где ученые всякие. На полюс или там в джунгли какие-нибудь. Приедет не скоро.

– До семи лет в школу не берут, – возразила Марьяна.

– Его возьмут, вот посмотришь, – уверенно ответил. – Он даже английский язык знает.

Через полчаса проведенного в подобной болтовне, все перезнакомились с Марьяной. Как ни странно, для каждого у неё нашлось какое-нибудь замечание. Это было непривычно. В их компании никто не старался досадить друг другу, разве что Леся всё время заботилась об уровне культуры речи брата. Через полчаса из подъезда вышла дама в блестящем шелковом халате в огромных красных цветах, в бигудях и каких-то странных шлепанцах. Она позвала Марьяну домой. В это время приехал отец Димы. Он вышел из машины и позвал сына. Дима попрощался со всеми и пошел домой. Мама Марьяны очень внимательно наблюдала за ними. Из машины выглянул отец Лешки и Леси и крикнул:

– Леха, беги матери скажи, что я через двадцать минут дома буду!

За ужином отец спросил:

– Что нового?

– Ничего.

– Совсем-совсем ничего? – отец улыбнулся.

– Ну, девчонка новая в третий подъезд переехала. Марьяна зовут. Тоже осенью пойдет в школу.

– Ну, вот, а говоришь ничего нового. В вашей компании прибавилось.

– А ну её! – Дима поморщился.

– Ты чего так? – отец удивился.

– Противная она, – тогда он не мог понять, почему ему так не нравится эта девочка. Скорей это было что-то инстинктивное, но он попытался объяснить. – Злая. Мишку обидела. И воображала…

– Сынок, ты просто не в духе.

– А ещё она сказала, что меня в школу не возьмут.

– Пусть говорит, что хочет. Ты можешь не беспокоиться, в школу тебя возьмут. Это я тебе гарантирую.

Через несколько дней, благодаря Марьяне, в дружной компании начался раскол. Для начала, на следующий день своего появления, она выяснила, у кого кем работают родители, и объявила:

– Мама и бабушка не разрешают мне играть с простыми детьми. Моя мама – продавец на отделе пластинок. Она очень образованная и все знакомые у неё очень образованные и одеваются только в заграничные вещи. Бабушка говорит, что если я буду общаться с детьми всяких там простых родителей, я могу испортиться. И домой никого приводить не велела, чтобы ничего не пропало.

– Можно подумать, к тебе кто-то в гости идет, – Лешка обиженно посмотрел на Марьяну. – Да, может быть, у моих родителей знакомые ещё лучше знакомых твоей мамы.

– А с тобой и твоей сестрой я дружить не собираюсь. У вас мама телефонистка и папа водитель.

– Зато наш папа Диминого папу возит! – Леся даже покраснела от обиды.

– С Димой можно дружить, а с вами – нет.

– Зато я с тобой дружить не собираюсь, – отрубил Дима и обратился к друзьям. – Леся, Леха, пошли отсюда! Мишка, ты с нами?

Миша поколебался секунду и пошел следом за Димой, Лешкой и Лесей. Теперь они сидели на разных скамейках или играли в разных частях двора. Правда, через пару дней к Диме и его компании присоединились ещё несколько человек.

Примерно через месяц после этого, Марьяна в сопровождении своей заметно поредевшей свиты, подошла к Диме и его компании. Димина компания как раз решала, что лучше – идти за мороженным всем или послать кого-то одного.

– Дима, а ты враль! – заявила Марьяна, едко улыбаясь.

– Почему это я враль? – Дима даже растерялся.

– Сама ты врунья! – огрызнулся Лешка.

– Никуда твоя мамочка не уехала, ни в какую эспидицию! Она просто умерла.

– Сама ты всё врешь! – Дима даже побледнел от неожиданности. Её слова были как гром среди ясного неба. – Моя мама врач и она уехала! Приедет не скоро!

– Не вру! Моя бабушка всё знает! А ещё бабушка говорит, что, может быть, и не умерла твоя мамочка, а бросила твоего папочку и тебя, как нас наш папочка-скотина! А твой папочка тебе сказки рассказывает, что она уехала, чтобы ты думал, что она хорошая!

– Ты врешь! Врешь!!!

– Не вру!

– Врешь! – Дима накинулся на Марьяну с кулаками. – Моя мама самая лучшая!

Марьяна визжала, как подрезанный поросенок и пребольно царапалась, а Дима колотил её от всей души. Разняла их Лешкина мать, вышедшая снять с веревки белье. У Димы была оцарапана щека, у Марьяны под глазом начал намечаться замечательный «фонарь».

– Димка, ты что?! – Лешкина мать смотрела на него с испугом. – Перегрелся? Что ты творишь?! Я вот всё Максиму Исмаиловичу расскажу!

– Мама, это она сказала, что Диму и его папу мама бросила, – подала голос Леся. – Она всё врет.

– А ты не болтай, чего не знаешь! – строго обратилась мать Лешки к ревущей Марьяне. – Иди лучше домой. И вообще, шли б вы все по домам.

Дима пришел домой, уселся с ногами на диван, уткнулся подбородком в коленки и расплакался. Плакать при посторонних он уже тогда не мог. Он просидел так долго, очень долго, пока не вернулся с работы отец.

Отец, увидев его зареванным, с уже запекшейся на щеке царапиной, встревожился.

– Что случилось, Дима? Ты с кем-то подрался?

– Она… она… – Дима не мог успокоиться. – Она сказала… что…

– Кто «она»? – отец присел перед ним. – Успокойся.

– Она… сказала… что… мама… – и он снова разревелся.

– С Марьяной подрался? – Дима понял, что отец, скорей всего, уже всё знает.

– Угу… – он постарался в очередной раз перестать плакать. – Она… сказала… что мама… у… умерла… или просто… нас бросила… что она… п… плохая…

– Давай умоемся холодной водичкой, ты успокоишься и я поговорю с тобой, как со взрослым. Хочешь? – отец взял его за плечи.

Дима кивнул. Отец отвел его в ванную, умыл, протянул ему полотенце. Дима вытерся и посмотрел на отца. Почему-то ему казалось, что отец будет ругать его. Но отец явно не собирался этого делать. Он вообще редко ругал Диму. У него было печальное лицо и почти серые губы. Таким Дима его видел всего один раз, когда они ездили к бабушке и дедушке в Крым. Тогда отец куда-то уходил, а когда вернулся, был таким же расстроенным. Он ушел в другую комнату, долго оттуда не выходил, а когда вышел, у него были странно покрасневшие глаза, будто он плакал.

В комнате отец сел на диван, усадил Диму на колени и очень серьезно сказал:

– Дима, сегодня я должен попросить у тебя прощения за себя, да и за всех нас, взрослых. Мы очень долго говорили тебе неправду. Говорили, потому, что думали, так будет лучше, все скажем, когда ты немного подрастешь. Мама действительно не уехала. Она умерла, когда тебе было десять месяцев. Конечно же, ты её не запомнил и видел только на фотографиях.

– Почему мама умерла? – Дима посмотрел в печальные глаза отца.

– Она заболела, сынок.

– Разве её не могли вылечить?

– Не все болезни можно вылечить.

– А она любила меня?

– Конечно. Она очень любила тебя. Больше всех на свете. И, если бы она осталась жива, то ни за что и никогда не бросила бы тебя.

– Мама хорошая была?

– Самая хорошая, – отец тяжело вздохнул. – Лучше всех.

– Тебе тоже плохо без мамы?

– Да, сынок, очень плохо.

Потом они долго сидели молча. В комнате потихоньку начали сгущаться сумерки, но отец ещё долго не включал свет. Наконец, он поднялся и сказал:

– Пойдем ужинать. Уже давно пора.

За ужином Дима вяло ковырял вилкой в тарелке. Есть не хотелось, но и огорчать отца было жаль. Отец не торопил его. Когда Дима справился с ужином, отец встал из-за стола, чтобы налить чай. В дверь позвонили. Отец пошел открывать. В прихожей раздались взвинченные голоса Марьяниной мамы и бабушки. Они что-то бурно доказывали отцу, обзывали Диму малолетним бандитом. Отец некоторое время слушал их крик, а потом, резко и холодно бросил:

– Я никому не позволю оскорблять память моей жены и обижать моего сына. Убирайтесь вон!

– Ах, ты ж татарин чертов! – завизжала бабушка. – Да я не посмотрю, что ты начальник, я на тебя управу найду!

– Вон отсюда! – повторил отец и хлопнул дверью.

Через несколько минут в дверь снова позвонили. Отец нахмурился.

– Кажется, это начинает переходить всякие границы! – поднимаясь из-за стола, проговорил он и попросил Диму. – Иди в свою комнату. Я потом к тебе зайду.

На этот раз пришли родители Лешки и Леси. Дима услышал бодрый бас Лешкиного отца – дяди Сережи.

– Не помешаем?

– Нет, – голос отца смягчился. – Мне, как раз, сейчас лучше, чтобы кто-то посторонний был, а то, не ровен час, кое-кто снова решит в гости нагрянуть.

– Видели мы твоих гостей. Стоят у подъезда, на весь двор орут, – с насмешкой сказал Лешкин отец.

– Да выставил я их пять минут назад. Они пришли и попытались мне объяснить, что почем. Пришлось выгнать, – пояснил отец и добавил. – Собственно, чего мы здесь стоим? Может быть, вы прошли бы?

– Да это я Сережу уговорила прийти узнать, как Дима, – подала голос Лешкина мама. – Мы на минутку.

– Наревелся Дима вволю, – отец вздохнул. – Всё же лучше проходите. Мы как раз чай пить собирались… Дима скоро спать уляжется, а мне сейчас выть одному охота…

Лешкины родители остались. Дима сделал вид, что лег спать. Отец пожелал ему спокойной ночи и ушел. Дима встал и подошел к двери. Ему было очень интересно, о чем говорят взрослые. Оставаясь незаметным, он прекрасно слышал их негромкий разговор.

– Вам, Максим Исмаилович, жениться надо, – сказала Лешкина мама. – И вам не так одиноко будет, и Диме мать нужна.

– Я, Ниночка, может быть, и женился бы, только вот где найдется женщина, которой нужен будет муж с ребенком? – в голосе отца послышалась горечь. – Да ещё и такая, которая отнеслась бы к этому ребенку, как к своему. Мне ведь Дима дороже всех на свете, никто мне его не заменит, а я ни за что с ним не расстанусь и в обиду его не дам.

– Максим Исмаилович, а кофе у вас есть? – голос Лешкиной мамы прозвучал несколько таинственно.

– Ну, есть. Сейчас сварю. Серега, ты кофе тоже будешь?

– Не буду. Это тебе, – пояснил Лешкин отец. – Сегодня даже я выступать не буду.

– О чем это вы, ребята? – отец удивился.

– Сейчас кофе попьешь, а Нина тебе расскажет, найдется или не найдется.

– Да глупости всё это, – в голосе отца послышалась улыбка.

– Тогда посмотрим, глупости или нет. Я ведь чего не люблю, когда она мне или себе кофе варить начинает? Она ж меня насквозь видит. Так что, Максим, решайся.

– Да, Максим Исмаилович, – поддержала Лешкина мама. – Только думайте о том, что ждет вас и Диму.

– Ну, коль вы настаиваете, – он рассмеялся.

– Дорога у вас в скором времени, – через некоторое время сказала Лешкина мама.

– Утром на работу.

– Подальше. Дальняя дорога и вместе с Димой. Будете жить под одной крышей с женщиной. У женщины тоже ребенок… сейчас… мальчик, но меньше, чем Дима. Дом одноэтажный. Потом вернетесь. Повышение по службе. Дом новый. А вот и жена у вас, и детей двое.

– Да? – отец снова рассмеялся. – И как скоро?

– Сейчас… скорей всего через полгода.

– По идее в январе-феврале?

– Ну, да.

– Отлично! А второй ребенок что так быстро?

– А второй не ваш. Это её ребенок. Ну, чтоб вы не смеялись, имя у неё будет начинаться на букву В, волосы пышные, не очень длинные.

– Спасибо, Ниночка! – всё ещё смеясь, ответил отец. – Развеселили вы меня здорово!

– Ну, развеселила или правду сказала, посмотрим через полгода, – совершенно спокойно ответила Лешкина мама.

– Или, когда я, вскорости, куда-нибудь с Димой поеду. Раньше зимы не собирался…

Из разговора взрослых Дима ровным счетом ничего не понял. Разве то, что он и отец должны куда-то поехать. Он даже приблизительно представлял куда – к бабушке и дедушке в Крым… но зимой.