Социология права

Надвикова Валентина Васильевна

Краснов Юрий Константинович

Шкатулла Владимир Иванович

Глава 7

Развитие правовой системы России в условиях реформ

 

 

В результате изучения материала данной главы магистрант должен:

знать: понятие и виды правовых систем, их основные черты и особенности; генезис и основные этапы развития российской правовой системы (ОК-1– ОК-8);

уметь: оперировать юридическими понятиями и категориями, связанными с российской правовой системой (ПК-2 – ПК-4, ПК-8, ПК-9);

владеть: социологической и юридической терминологией; навыками работы с правовыми, социологическими документами; навыками анализа различных правовых концепций и юридических фактов, правовых теорий и концепций социологии права (ПК-2 – ПК-7);

овладеть ключевыми компетенциями: назвать элементы правовой системы; определить элементы с дефектами и дать предложения по исправлению дефектов.

 

7.1. Состояние российской правовой системы накануне преобразований и методология ее реформ

Правовая система России – совокупность национальной системы права и международно-правовых обязательств Российской Федерации, правовой культуры российского общества и сложившейся правовой практики.

Становление и развитие российской правовой системы происходило по общим законам, присущим становлению и развитию любой правовой системы, хотя в данных процессах были и свои особенности. Глубинные истоки представлений о правильном, справедливом, нормальном лежат еще в мифологии, в которой тот или иной этнос осознает окружающую природную и социальную действительность, самого себя, свое происхождение, нормы и обычаи своей жизни.

В российской правовой системе во второй половине XX в. стали постепенно проявляться признаки ряда негативных тенденций. Наибольшее беспокойство среди них вызывали:

• ослабление правопорядка – наиболее болезненная проблема общественной жизни, поскольку рост преступности обесценивал социальные и правовые гарантии, нарушал элементарные права человека;

• несмотря на резкое увеличение количества законов и иных нормативных актов, падала эффективность законодательства в целом;

• в связи с бесконечными улучшениями и новациями само законодательство усложнилось, его качество значительно снизилось из-за крайней спешки и неподготовленности законопроектов, их внутренней и взаимной противоречивости, недостаточной адекватности реальной социальной практике;

• правовая реформа совпала с демонтажем прежней политической системы, однако политические споры вокруг того, чем ее следует заменить, породили затянувший кризис государства и его жизненно важных систем;

• некритическое заимствование западного опыта рыночных реформ без учета социальных реалий России привело к невозможности принимать и проводить в жизнь опережающие и четкие решения;

• нарастание кризисных явлений в социально-экономической и государственно-правовой сферах общества привело к росту пассивности населения, снижению доверия к государству, праву, в целом к политической системе.

В этой ситуации стали быстро расти массовой правовой нигилизм и поведенческая патология.

В итоге стало ясно, что реальные пути реформы правовой системы пролегли далеко не так, как их рассчитали идеологи реформ. По многим позициям правовой защищенности личности – важнейшему международному показателю здоровья правовой системы – ситуация ухудшается, несмотря на введение ряда прогрессивных защитных механизмов. Однако сложность этой ситуации не дает оснований ни для исключительно пессимистических прогнозов в отношении судьбы нашего правопорядка, ни для облегченных объяснений причин кризиса правовой системы в стране. Наука должна объективно разобраться в природе и перспективах развития отечественной государственно-правовой системы.

Пока, к сожалению, во многих научных исследованиях за причины неблагополучия берутся внешние показатели – злоупотребления, нарушения, отчуждение, неэффективность законодательства, рост подзаконного нормативного материала и т. п. При таком подходе первые же казавшиеся «очевидными» шаги по «выходу из кризиса» многократно ухудшили прежние неудовлетворительные показатели правовой системы: параметры преступности, законности, правосознания и т. д.

По мнению Синюкова, источниками современного кризиса правовой системы выступают следующие общественные явления:

• чрезмерная зависимость правовой системы от политического и административного вмешательства; отсутствие в связи с этим необходимой автономности правового регулирования;

• искусственное позитивистское расширение предметов правового воздействия;

• неэффективность механизмов правоприменительной приспособляемости права к меняющейся социальной обстановке, ведущая к нестабильности и блужданию юридической практики.

• хроническая кадровая необеспеченность профессиональной юридической деятельности, ее правокультурная дезориентированность;

• кризис национально-государственного типа правосознания;

• неконтролируемые масштабы заимствования иностранных политико-правовых форм, противоречащие отечественному социальному контексту.

Действие этих факторов многократно обострено политическими, юридическими и моральными проблемами распада союзного государства и пороками самого механизма правового реформаторства, стиля и методов обновления отечественной государственно-правовой системы.

Современные правовые реформы в принципе можно рассматривать как своеобразный ответ на сущность и характер предшествующего развития отечественного права. Поэтому, чтобы понять направленность изменений, наметившихся в конце 1980-х гг. в правовой системе СССР, а затем России, следует разобраться в тенденциях развития советского права в послевоенный период.

Советская правовая система уже в силу того, что она «отвечала» за регулирование отношений в стране, занимающей колоссальные пространства с многообразным этническим составом, не могла не иметь качественного своеобразия. Вся сложность вопроса, однако, в том, что именно придавало это своеобразие праву в решающей степени: политический курс, принятый властью, либо собственные закономерности? От ответа на этот вопрос зависела, по сути дела, стратегия государственно-правовых реформ. На рубеже 1990-х гг. у руководства страны сложилось практически однозначное и довольно единодушное видение государства и права как явлений чисто политических, не имевших внутренних культурных источников развития, а посему нуждавшихся в «демонтаже», «сломе», «преодолении».

Повинуясь мощной инерции сложившихся традиций революционаризма, практика реформаторства во многом пошла по пути дискредитации того, что было, критики прошлого, фактически лишенной конструктивного начала.

Подмена реформы законодательства его хаотическим разрушением привела к угрожающим разрывам в социально-экономических, политических и международных аспектах отечественного права. Ситуация вышла за пределы возможности ее прогнозирования и контроля: парламент отказался даже от официального плана законодательных работ на длительный период. Правовая реформа после столь энергичного начала все более вела к тому, что новые законы, не успев толком соприкоснуться с жизнью, превращались в правовые памятники.

Встречный шквал преступности потребовал лихорадочных административных мер по срочной «подпорке» разрушающегося судебно-прокурорско-милицейского здания.

Столь печальный итог закономерен. В очередной раз политики и традиционно ищущие их расположения юристы игнорировали специфику правовой сферы. Законодательство в силу самой своей природы – чрезвычайно консервативная вещь, требующая крайне осторожного и продуманного обращения. Оно абсолютно не терпит абстрактного радикализма. Даже знаменитые акты американской и французской революций при всей их революционности имели уже достаточно сформированную социально-экономическую, теоретическую и психологическую почву. Практически все юридические документы, внесшие выдающийся вклад в правовой прогресс своих стран и во многом мира, – от французского революционного законодательства и кодекса Наполеона до Свода законов Российской империи – в большей или меньшей степени основывались на принципе рецепции и совершенствования имеющейся нормативной системы, будь то классическая римская либо традиционная национальная система. Это важнейшая предпосылка качества правовой формы, которая, как известно, очень тесно «сидит» на духовной культуре, общественном сознании и социальной практике людей. Применительно к правовым отношениям само понятие реформы имеет значительную специфику. Прогресс этой сферы, скорее всего, связан не столько с отказом от заслуживающего критики законодательства и форсированным производством новых «лучших» актов, сколько с упорядочением и систематизацией имеющегося нормативного материала и отменой в нем неоправданных ограничений социальной деятельности людей. Именно мировой опыт способен обеспечить подлинную новизну и революционные перемены в правовом сознании на основе сохранности культурного слоя права – ценнейшей, невозможной ни для какого импорта основы юридического прогресса. Именно такой преемственности – главного условия движения к правовому государству – обеспечить в России во многом не удалось.

В результате отечественная правовая система в ходе реформирования потеряла начала саморегулируемости и сейчас в значительной степени живет за счет непосредственного «административного» управления законодателем и в еще большей мере исполнительными структурами. Правовая жизнь утрачивает концептуальный стержень, придающий строгий смысл источникам права, тем или иным органам, практике. Все перемешалось: ведомства борются за влияние, сообразуясь с политической обстановкой, но отнюдь не с правом; граждане действуют на свой страх и риск.

Между тем Россия достигла такого уровня развития, когда настала пора предложить подлинную альтернативу радикализму как методу модернизации, уже принесшему ей столько вреда.

С XVIII в. – времени, когда зародилось отечественное официальное правоведение, – философы, юристы, государственные деятели занимались, пожалуй, прежде всего поиском наилучших для России политических и юридических форм, институтов конструкций, в рамках которых страна должна была обрести максимальное благополучие и процветание.

К исходу XX в. жизнь, однако, показала, что путь рационального творчества России, ее государства, права, правопорядка, выдумывания для них наилучших моделей и проектов во многом себя исчерпал.

Пришло время отойти наконец в сторону и попытаться увидеть то, что было и есть.

При кажущейся простоте данной рекомендации осуществить ее значительно труднее, нежели предложить новый красивый проект реформирования отечественного права.

Улучшить – необязательно означает переделать так, как хочется. Многие недостатки жизни – во многом от нашего же бурного научно-практического творчества, чуждого простому видению жизни.

Как известно, применительно к правовой сфере существует три способа культурных изменений. Первый – это прямая (чистая) рецепция – воспроизводство в современной правовой системе классического, выработанного мировой правовой практикой юридического материала. С учетом собственной правовой ментальности России, значительной и непрерывной динамики социальных изменений путь «чистой» рецепции для отечественной правовой системы малопригоден. Так, судебная реформа в современной России в качестве своих исходных ориентиров полагает фактическое воспроизводство судебной системы, установленной в Российской империи судебными уставами 1864 г. Эта система служит в данном случае образцом для рецепции в ходе нынешней правовой реформы.

Другой путь правового реформирования заключается в «расчленении» юридического наследия с последующим синтезированием его элементов в каких-то новых комбинациях. Такой способ инновации широко используется в российской правовой культуре. Именно с помощью этого способа созданы целые пласты и эпохи в национальной правовой культуре.

И наконец, третий способ генезиса нового в праве – это полная «отмена» прежних качества и формы, попытки создать нечто абсолютно новаторское и антагонистическое с прошлым. Данный способ обновления также существовал в нашей правовой истории, в частности, в первые годы Советской власти, в петровских преобразованиях, в современном отечественном конституционном праве.

Все три основных способа воспроизводства «нового» права выступают формами жизни правовой культуры и поэтому закономерны, включая те, которые объективно ведут к утратам каких-то институтов, ценностей, структур правовой системы. Ни один из них нельзя назвать однозначно «плохим» или «хорошим», ибо они неизбежны как элементы временного механизма правовых изменений.

Сердцевиной механизма юридических изменений всегда выступает правокультурная рецепция. Она катализатор нового, двигатель прогресса права. Однако эта рецепция должна дополняться средствами культурно-исторического сохранения генофонда права. Такие средства – законодательные, индивидуально-юрисдикционные – должны быть нацелены на конкретное восприятие жизни, стимуляцию своевременного умирания в правовой системе отжившего, неоправдавшегося, случайно привнесенного, разрушительного.

Поэтому проблема нового теснейшим образом связана с проблемой охраны существующего, распоряжения его потенциалом, поддержания его в адекватном культурной динамике общества состоянии.

Необходимо формирование в структуре нашего правосознания идей экологии, а не одной технологии права; апологии отечественной правовой культуры, невмешательства в ее сокровенные сферы.

Начиная с XVII в. страна выступает полем постоянных экспериментов, отдельные промежутки между которыми становятся кратковременным отдыхом уставшего от стрессов социального организма. Неслучайно, что именно в эти короткие передышки наблюдаются периоды наибольшего культурного и социально-экономического подъема России Таким образом, сама жизнь показывает необходимость стратегии, юридической жизни, щадящей духовные силы России.

Огульная переориентация практически только на судебные гарантии прав; стремление изменить соотношение личности и общества в сторону стимулирования крайнего индивидуализма и эгоизма в правовых отношениях; упор на силовые, материально-технические средства в борьбе с преступностью; утрата интереса к социальным методам правового обеспечения статуса человека в пользу доминирования формально-юридических, политических и т. д. в совокупности подрывают культурно-исторические основы российской правовой системы и ведут к кризису правопорядка.

Между тем по большому счету никаких принципиальных изменений от радикальных идеологических и нормативных интервенций, даже обеспеченных государственной поддержкой, национальная правовая культура не претерпевает. В результате внешнего воздействия может измениться только масса правовой системы: количество и характер ее источников, правоохранительных структур, режимов, институтов права и т. д. Какие бы усилия ни предпринимались для получения желаемой модели правопорядка, сделать это на основе нормативного моделирования вряд ли возможно.

Широкое вмешательство в правовую систему России, основанное только на инновационных элементах, приводит лишь к прогрессирующей потере эффективности правового регулирования.

Главное условие действенности правовых реформ – прекращение размывания традиционной культурно-исторической ориентированности отечественного права. Эта ориентированность – мощный фактор концептуального единства нашей правовой системы, которого из-за догматической интерпретации и раздувания в недалеком прошлом сейчас мы стали стесняться. Вместе с тем повсюду в мире этот фактор выступает необходимым условием целостности и эффективности национальных правовых сообществ.

Основа назревших правовых инноваций – культурная и демократическая институционализация национально-исторической специфики отечественного правового мира, обеспечение преемственности и культивирование традиции.

В России можно проводить только системные, координированные реформы, синхронизированные с ее духовным и психологическим строем. Иначе неизбежны неоправданные потери в накопленном качестве, разрушение культурного слоя важнейших сфер жизни – как материальных, так и духовных.

 

7.2. Теоретическое обеспечение правовой реформы

В преобразованиях правовой системы России важную роль играет фундаментальная юридическая наука.

Надо сказать, что юридическая наука практически всегда в России принимала самое непосредственное участие в разработке мероприятий радикального «обустройства» России. Не стала в этом смысле исключением и нынешняя правовая реформа.

К сожалению, социальные результаты, к которым приводило участие отечественного правоведения в осуществлении замыслов политической власти, весьма неоднозначны, часто драматичны, но всегда юриспруденция оказывала значительное влияние на то, чем в конечном счете становилась государственно-правовая система страны.

Право, правовая сфера – та область, где наиболее сильно проявляются европоцентристские традиции нашей науки. В литературе прочно укоренился взгляд на Россию как страну, не имеющую собственных юридических традиций, чья правовая культура фактически ведет свое начало с XVIII в., когда император Петр I стал приобщать Россию к западным государственно-правовым институтам. Вся история России с Х по конец XVII в. рассматривается в современной юридической литературе в основном как один своего рода подготовительный к подлинно правовому этапу в развитии правовой культуры.

На этот счет можно привести довольно распространенную в западной литературе точку зрения, выраженную в известной книге французского компаративиста Р. Давида. «Во-первых, – пишет он, – русская юридическая наука заимствовала многое из византийского права, т. е. из римского права, и из стран континентальной Европы, придерживающихся романской системы. Правда, существовали оригинальные русские обычаи и акты, как существовали в XVIII в. французские и немецкие обычаи и ордонансы, но так же, как и во Франции и в Германии в XVIII в., в России не было другой правовой науки, кроме романской.

Категории русского права – это категории романской системы. Концепцией права, принятой в университетах и юристами, была романская концепция».

Р. Давид обнаруживает здесь весьма распространенный стереотип – отождествление права как явления культуры с его последующим научным и практическим отражением в виде доктрины и законодательства. Говоря о том, что в России не было иной правовой науки, кроме романской, не следует забывать, что эта наука права как продукт западной культуры появилась в России лишь в XVIII в. с петровскими прозападными государственными формами, что вовсе не свидетельствует об отсутствии в России собственной правовой среды, самостоятельной и полноценной правовой духовности, которая не может быть полностью отождествлена с романскими правовыми конструкциями. Именно с тех времен – с XVIII в. – русское право начинает как бы «двойную» жизнь, испытывая сложное противоречивое влияние двух мощных тенденций – национального источника и устойчивого западного влияния. Вероятно, поэтому правовая наука в России до сих пор не стала фактором национальной культуры и выступает скорее средством политики и реализации утилитарных государственных функций. Необходимо восстановить корни российского права в русских правовых традициях, конституировать их связь не только с историей права, но и с его теорией и философией.

Существовала ли предварительная научная проработка нынешних грандиозных преобразований государства и права? Да, наука давно вынашивала идеи обновления. Применительно к государственно-правовой области основными ориентирами реформаторства стали: децентрализация управления, деэтатизация, демилитаризация и деидеологизация общественных отношений.

Между тем практика свидетельствует, что данная стратегия далеко не всегда приносила ожидаемые результаты.

Демонтаж административно-управленческих отношений как требование децентрализации власти усилил, с одной стороны, диктат и бесконтрольность республиканских и региональных элит, а с другой – привел к потере необходимой управляемости жизненно важными сферами общества, прежде всего экономической, социальной, правовой.

Деэтатизация – уменьшение государственного влияния на дела гражданского общества реально повлекла принижение роли государства как социального института и резкое его ослабление. Под вопрос были поставлены сами основы национальной государственности – суверенитет и целостность России как единого федеративного государства, а вместе с ними – принципы единства законности и действенности законодательства России на всей ее территории.

Невнимание к государству не позволило вовремя мобилизовать властные структуры для противодействия социальной патологии.

Хаотическая демилитаризация вызвала глубокие дисбалансы в экономике, распады экономических связей, производственных коллективов, нигилизм молодежи в отношении своего гражданского долга и социальной ответственности.

В результате механической «деидеологизации» миллионы россиян получили усиливающееся ощущение духовной пустоты, бессмысленности, бесперспективности, временности всего происходящего.

Это отнюдь не означает, что в сформулированных выше направлениях преобразований не отмечались реальные общественные проблемы. Однако все же предпринятые на этом пути обновления России практические действия стали наиболее крупными просчетами последних лет.

Политическая и правовая реформы обречены на провал без достаточного понимания сложных процессов в обществе, в его правовой системе. Между тем исследования коренных вопросов государства и права либо немногочисленны, либо основаны на одном только позитивистском подходе, подчас лишь перекрашенном в новую модную фразеологию. Отсутствие серьезных исследовательских заделов породило тенденцию к легкому отказу от существующего законодательства с намерениями создания в кратчайшие сроки нового права на основе широкой компиляции зарубежных юридических текстов. Недостаток научных исследований и квалифицированных специалистов по западным правовым системам, многолетняя ориентированность советской правовой науки на однобокую критику последних, слабость информационной и источниковедческой инфраструктур и слабое знание правоведами иностранных языков превратили эту задачу, отнюдь саму по себе не бесспорную, в однобокие на другой теперь лад, малокомпетентные и некритические заимствования вчерашних правовых конструкций и идей, которые сама западная юриспруденция либо давно преодолела, либо находится на пути к этому. Подход, который становится, увы, все более господствующим при подготовке законопроектов, можно назвать своеобразной правовой эклектикой: юристы и экономисты, почувствовавшие себя в политике, вольно «синтезируют» самые различные понятия, категории, «творчески» выхваченные ими из самых различных эпох, стран, социальных контекстов, что стало называться «использованием зарубежного опыта» и «опорой на общечеловеческие ценности». В результате такой правовой алхимии получаются немыслимые конструкции, оторванные от жизни России, разрушается научная методология правотворчества, а в законодательство попадают в еще большем, чем ранее, количестве различные идеологемы, основанные на «теоретическом» радикализме и юридическом романтизме. Идет перелицовка на новый лад старых недостатков законодательства – расплывчатости, лозунговости, политизированности и т. д.

На фоне огромного количества мнений и предложений по улучшению законодательства бедность теории не бросается в глаза.

Однако иллюзия такого благополучия не может жить долго – ее расцвет питает лишь самый первоначальный период дискуссий и обсуждений. Она умирает, когда приходит пора принимать решения и когда вдруг выясняется, что даже предварительная оценка выдвигаемых предложений представляет подчас неразрешимую трудность, ибо, как правило, бывает неясно, из каких закономерностей права исходят авторы предложения, равно как из какой концепции – законодатели, и наконец, под какие конкретно социальные и правовые механизмы и те и другие выстраивают свои варианты изменений. Неудивительно, что многие предложения в качестве такого основания имеют лишь критику недостатков, и остается непонятным, почему осуществление именно этих новаций должно привести к искоренению данных недостатков и не породит, к примеру, другие.

Принято считать, что многие изъяны нашей государственно-правовой практики обусловлены недостаточным вниманием к рекомендациям юридической науки. Это, конечно, верно. Но для того, чтобы законодательство реально способствовало решению проблем, необходимы ответы как на конкретные, так и на общие вопросы, например: какая концепция права, его функций в условиях нынешнего состояния общества будет способствовать созданию в России работающего, а не бумажного законодательства? Тенденция к росту последнего – одно из следствий невнимания к общим вопросам права, легкого принятия аксиом о возрастании его значения, понимаемом как механическое увеличение количества актов, и их практически безграничном «творческом» потенциале, «моторной» роли в обновлении. Похоже, науке пока не удается перейти от видения права как универсального инструмента решения проблем, сопровождающего и обрамляющего политические и экономические решения, к выяснению его собственных закономерностей и возможностей в «разделении труда» по преодолению кризиса.

Все это свидетельствует о том, что наша юридическая наука до сих пор имеет слишком узкий, не отвечающий потребностям современной социальной практики методологический горизонт. До самого последнего времени он был представлен двумя направлениями правопознания: «узким», нормативным, и «широким», синтетическим, – которые в основных своих чертах напоминают два традиционных подхода к праву западной юриспруденции – позитивистский и естественно-правовой, фактически также являющейся ответвлением позитивизма.

Социальные корни такой ситуации в науке находятся в сложившейся системе культурной обезличенности сегодняшнего государства в России, господствовавшей в стране в советский период, его классово-интернациональной, теперь общечеловеческой беспочвенности, дающей благодатный материал для расцвета позитивистского взгляда на вещи, в том числе правовые явления.

Речь идет об ослаблении внимания к собственно теоретическим, философско-мировоззренческим и культурно-историческим аспектам фундаментального правоведения, без уяснения которых сама наука лишается перспективы и заделов по новым направлениям.

Господство позитивистского подхода в науке привело к тому, что в сфере юридического обучения преподавание фундаментального правоведения перешло в режим изложения теории законодательства и перестало работать на формирование правового духа страны в профессиональном корпусе юристов.

Позитивизм отечественной науки имел гораздо более широкие теоретические и практические последствия, в том числе для правоведения, чем это сейчас принято признавать. В юридической науке утвердились игра в понятия как почти единственная форма движения к знанию, забвение мысли, интуиции, творчества, понимания происходящего в широком социокультурном контексте.

В результате позитивистская методология, по сути дела, определила и сформировала идеологию пореформенного периода.

Наша доктрина сумела приспособить к нуждам критики законодательства и естественно правовую теорию. Однако, будучи воспринята как универсальная внеисторическая ценность без учета конкретной ситуации, сложившейся в отечественной правовой системе, эта теория не смогла не превратиться в лишенный конструктивного начала фетиш.

Между тем российская правовая система – итог «сквозного» исторического развития, многолетнего отбора черт, которые вопреки тем или иным субъективным устремлениям политиков дали своеобразную, самобытную систему.

Необходимо признать, что нынешний уровень юридических исследований, прежде всего в области теории государства и права, государственного (конституционного) права, не позволяет предложить обществу идеи, которые были бы соразмерны его проблемам, если, конечно, не считать таковыми использование зарубежного опыта и предложения переноса на отечественную почву иностранных институтов.

Отечественная праволиберальная юридическая школа, возобладавшая в России, оказалась, по сути, лишь мощной ретрансляцией западной правоконсервативной тенденции. Об этом свидетельствуют некритические и буквально-механические экстраполяции компонентов либеральной доктрины государства и права на российскую почву – в экономике, политике, праве, в том числе его конституционной отрасли.

К сожалению, опыт развития русской юридической мысли прошедшего столетия, позволивший создать известные научные школы, традиции, имена, сейчас во многом оказывается буквально смятым шквалом массовой правовой культуры Запада, угрожая сделать Россию подобием постколониальной Африки в сфере государственно-правовых форм.

Во многом из-за того, что в правовой системе утрачены исходные культурные ориентиры, право стало отождествляться с «умными», рациональными нормами, формирующимися учеными, которые должны сообщить эти нормы обществу, просветить его, «внести» в него правовое сознание.

Наши правоведы лучше ориентируются в западных государственных формах, нежели в собственных государственно-правовых началах. Поэтому и многие научные рекомендации идут от иностранного правового опыта, что подчас означает, увы, «с потолка».

Рост юридической эрудированности нашего правоведения пока не переливается в повышение уровня национального правового сознания. Задача науки – способствовать соединению этих двух процессов. Науке необходимо заново открывать правовую культуру русского общества. Смысл обновления науки права не в отказе от позитивизма в пользу какой-то иной, скажем, либеральной, естественной доктрины: этот смысл коренится в поиске собственных путей развития национальной правовой системы и государственности. Прекращение эйфории по поводу иностранного государственно-правового опыта неизбежно ввиду отрыва последнего от социально-культурных реалий России. Это, разумеется, не должно вести к новому витку нигилизма в отношении зарубежных политико-правовых форм. Не будучи оригинальным направлением в правоведении, их апология выполняет важные просветительские и стимулирующие науку функции, особенно если удается избегать монополизма западных доктрин в развитии теории права.

 

Контрольные вопросы

1. Что такое правовая система?

2. В чем отличие системы права от правовой системы?

3. Назовите основные правовые системы современности.

4. Каковы основные черты романо-германской правовой системы?

5. Каковы основные черты англо-американской правовой системы?

6. Каковы основные этапы развития российской правовой системы?

7. Каковы основные особенности российской правовой системы?

8. Назовите основные проблемы развития российской правовой системы на современном этапе.

9. Каковы основные цели и направления реформирования российской правовой системы?

 

Темы магистерских диссертаций

1. Сравнение правовой системы России в XXI в. с правовыми системами современности.

2. Проблемы правовой системы России.

3. Соотношение правовой системы и системы права.

4. Элементы правовой системы.

5. Функции правовой системы.

6. Цели правовой системы.

7. Связь правовой системы и государства.

 

Список литературы

1. Азми Д. М. Система права и ее строение: методологические подходы и решения. – М.: Юстицинформ, 2014.

2. Вельяминов Г. М. К вопросу о понятии состава права как сочетания объективного и субъективного права // Государство и право. – 2014. – № 2.

3. Вострокнутов В. А. Мифологические основания правопонимания // История государства и права. – 2014. – № 3.

4. Источники права: проблемы создания, систематизации и реализации: Межвуз. сб. ст. – Барнаул: Изд-во Алтайского гос. ун-та, 2007.

5. Кузнецова М. В. Понятие и сущность источников права // История государства и права. – 2014. – № 12.

6. Макушин А. А. Система российского национального права // Государство и право. – 2014. – № 1.

7. Марченко М. Н. Источники права: Учеб. пособие. – М.: Проспект, 2007.

8. Марченко. М. Н. Правовые системы современного мира: Учеб. пособие. – М.: Зерцало-М, 2009.