За две недели, проведенные в опытной мастерской, Егор узнал много интересного и, самое главное, что технический директор завода Федоров и есть тот самый Федоров, который изобрел автомат. А скромный заведующий мастерской Дегтярев, оказалось, был его помощником на протяжении многих лет. Он изготовил в примитивных условиях маленькой мастерской первые образцы автомата и автоматической винтовки Федорова. От рабочих Егор узнал, что автомат Федорова, который изготовляется на заводе, явился не только первым русским автоматом, но и первым автоматом в мире.

Для Егора, который в то время уже успел горячо полюбить оружие, эти новости были очень важны. Он гордился тем, что ему довелось работать под руководством таких замечательных специалистов. У юноши даже мелькнула мысль, что и он со временем, быть может, сделается изобретателем и сумеет создать какое-нибудь новое оружие. Эта мысль так понравилась ему и так воодушевила, что он тут же написал письмо Якову Васильевичу Дедилову. Рассказал о том, как сложилась его судьба, и просил извинить, что не может приехать в Тулу.

Дегтярев стал специализировать Шпагина на сборке магазинов, так как мастерская и завод (где уже работали основные цехи) изготовляли большую партию автоматов Федорова для войск Красной Армии, сражавшихся на фронтах гражданской войны. Работа была напряженная, и Егору никак не удавалось вырваться домой. А домой тянуло сильно: хотелось повидаться с семьей, отвезти кое-какие продукты, так как жилось там голодно.

Седьмого сентября, как раз в канун престольного праздника, Егор подошел к табельщику и спросил, как ему отпроситься дня на два в деревню.

— Проще простого, — ответил тот, — поезжай, я все устрою.

Шпагин уехал и только на четвертые сутки явился в мастерскую.

— Ты где это гулял? — обступили его рабочие.

— В деревне был.

— Вот придет Василий Алексеевич, он пропишет тебе деревню.

А Василий Алексеевич уже тут как тут. Подходит, здоровается, спрашивает: почему не работал эти дни?

— Ездил к родным, — отвечает Шпагин, — табельщик отпустил.

Рабочие дружно захохотали. Дегтярев нахмурился, помолчал, а потом и говорит:

— Ты, Егор Семенович, в следующий раз у меня спрашивайся. Я тебя без содержания отпущу или отработаешь потом, а так нельзя.

— Так я и сейчас готов отработать, Василий Алексеевич, — не знал, что такой порядок.

— Ну коли так, ладно. Сегодня вечером оставайся.

Шпагин облегченно вздохнул и пошел к своему верстаку.

Вечером Шпагин остался в мастерской. Видит — и Василий Алексеевич стоит у верстака, что-то делает. Шпагин занялся своими магазинами. Каждый делает свое дело. Молчат, а уж время к полуночи. Вдруг Василий Алексеевич подходит к Шпагину и говорит:

— Заработались мы, Егор Семенович, чай, устал?.. Пойдем-ка домой…

На другой день опять то же. И так проработали до воскресенья, В субботу ночью, прощаясь со Шпагиным, Дегтярев обнял его за плечи:

— Ты, Егор Семенович, свое отработал, больше после гудка не оставайся.

— Спасибо, Василий Алексеевич. Только уж вы на меня не обижайтесь, не знал я тогда…

Но и в понедельник, видя, что Дегтярев продолжает работать после смены, Шпагин опять остался. В городе он жил один, делать было нечего, а к работе тянуло.

Дегтярев удивился, увидев его за тисками.

— Ты что же это, Егор Семенович, опять остался? Работу любишь? Ну что ж, если так — это хорошо! Будем работать вместе.

С этого вечера они стали работать по вечерам вдвоем. Дегтярев стал более разговорчив. Бывало, подойдет, посмотрит на работу Шпагина и что-нибудь покажет, посоветует. Один раз подходит и говорит:

— Вот эту плоскость, Егор Семенович, лучше отфрезеровать — и быстрее и аккуратнее получится.

— Так я, Василий Алексеевич, на фрезерном никогда не работал. Не знаю, как и приступиться к нему.

— Ну так что ж, научишься, идем-ка со мной.

Дегтярев подвел его к станку. Вначале очень понятно объяснил все главные части станка, а потом показал, как надо работать. Егор легко освоил станок и стал им пользоваться.

Сообразительность и трудолюбие Шпагина, очевидно, понравились Дегтяреву. Как-то в субботу, уходя домой, он спросил:

— Ты что завтра делаешь, Егор Семенович?

— Не знаю, должно, дома буду.

— Тогда приходи ко мне на чаек, потолкуем…

Найти Дегтярева было нетрудно — он жил в то время рядом с заводом, в деревянном казенном домике. Шпагин распахнул калитку и увидел Дегтярева около сарая, с засученными рукавами, мастерившего что-то по хозяйству.

— А, Егор Семенович, — приветливо улыбнулся Дегтярев, — очень хорошо, что пришел. Идем-ка я тебе какую штуку покажу.

Он подвел Шпагина к сараю и распахнул дверь:

— Гляди!

Егор оторопел от неожиданности. В сарае оказалась настоящая мастерская. Небольшой верстак с тисками, ножной токарный станок, а в углу — приспособления для сверления. На полках были разложены всевозможные инструменты.

— Это моя домашняя мастерская, — сказал Дегтярев, хитровато улыбаясь, довольный, что огорошил гостя.

Шпагин подошел к станку, попробовал, потом стал перебирать и рассматривать инструменты.

— Вот эти два молотка еще дедовские, из Тулы, — объяснял Дегтярев. — Это ключ английский, из Сестрорецка привез. Плоскогубцы, кажется, немецкие, в Петрограде купил…

Из инструментов Шпагину особенно понравился русский златоустовский топор с березовым топорищем, легкий, удобный, острый и звонкий.

— Можно, Василий Алексеевич, попробовать топорик?

— Отчего же нельзя, пожалуйста.

Шпагин взял дощечку и начал с наслаждением тесать. Дегтярев смотрел, смотрел, да и говорит:

— А ты, Егор Семенович, никак и по столярному можешь?

— Могу, плотничал с отцом. Может, помочь что по хозяйству?

— Нет, спасибо, сам управляюсь.

Шпагин взглянул на сарай и увидел, что одна стена у него совсем покосилась. «Вот, — подумал, — и работа». Скинул тужурку — и давай хозяйничать.

Дегтярев вначале думал его отговорить, но видя, что тот вошел в азарт, и сам стал помогать. Дело у них спорилось, и, хоть работы было порядочно, с сараем управились до темноты.

— Ну а теперь пойдем чаевничать, — пригласил Дегтярев и усадил Егора за стол, на котором весело распевал узорный самовар из красной меди.

— Это откуда у вас такой самоварчик?

— Старинный, тульский. Еще мой прадед мастерил. Этому самовару, никак, лет полтораста. А я его ни на какой новый не променяю. Вскипает за пять минут. Да и чай из него многим вкуснее — вот попробуй-ка, выпей стаканчик, Семеныч!

У Дегтярева была старая тульская привычка: людей, к которым относился по-приятельски, называть по отчеству, ласкательно: «Прокопыч», «Мироныч», «Никитич». С этого дня он так же стал называть и Шпагина — «Семеныч».