– Что делать? – переспросил Данила. – Вот подумаем и решим, что делать. Но сдаваться не будем.

– Спасибо за то, что повторил это в сотый раз. Мы и не собирались сдаваться, – напомнил Виктор. – Мы только термос сдать хотели, чтоб от нас отвязались.

Они молча стали есть принесенный официанткой салат «Оливье».

– Гм, – Виктор прокашлялся. – Ладно. На чем мы остановились? Давай продолжим выяснять, что нам надо в жизни. Я уже сказал, что я не знаю, чего мне надо. Теперь твоя очередь.

– Я тебе это уже тоже говорил, – сказал Данила и, увидев саркастическое выражение лица товарища, продолжил: – Но раз уж мы договорились, что все обговариваем снова, то я тоже, конечно, скажу, чего я хочу.

Виктор, изобразив своим обликом само внимание, скрестил руки на груди.

– Я хочу… – Данила отвел глаза вправо, потом посмотрел в потолок. – Я хочу… Сейчас скажу, чего хочу, ладно? Только чтоб не забыть: я подумал сейчас, знаешь, что про тебя? Я имею в виду по поводу того, что ты занимаешься промышленным альпинизмом и доволен собой. Так вот, я думаю, что ты дауншифтер. Или играешь сам перед собой роль дауншифтера. У тебя типичный синдром Гоа: тебе как бы все надоело и ты как бы сваливаешь жить на Гоа.

– Что за бред? Я никогда не собирался сваливать на Гоа.

– Естественно. Но ты не сваливаешь туда только потому, что просто это уже такой заезженный ход – сваливать на Гоа, туда уже кто только не свалил. Гоа – это уже не круто. Поэтому ты придумал себе промышленный альпинизм. Ты поднимаешься на высоту, чтобы опуститься относительно той высоты, на которой ты реально мог бы находиться в жизни. У тебя получается шифт и дауншифт в одном нажатии клавиши.

– И на какой же реальной высоте, по-твоему, я мог бы находиться?

– Ты мог бы быть кем-то типа гендиректора в какой-то фирме у твоего отца, у него же этих фирм – штук пять, или больше, я не знаю. А мог бы быть не гендиректором, а вообще хозяином собственной компании – свой стартап мог бы раскрутить, тебе бы на это отец бабки дал, ты сам говорил, что он предлагал тебе помочь встать на ноги в бизнесе. Но нашему Витеньке все эти реальные высоты – в лом, он лучше будет из себя крутого романтика строить и подниматься на башни.

Последнюю часть обличительного спича Данила сказал с такой злостью, что, когда секунду спустя до него дошло, каким тоном он говорит с товарищем, а главное что именно он говорит этим тоном, – ему и самому стало не по себе.

Виктор, однако, нисколько не обиделся. Хитро глянул и спросил:

– А тебе-то какое дело, завидуешь?

– Чему я должен завидовать?

– Что я более крутой пофигист, чем ты.

– Это не пофигизм, это лень.

– Ну… Мне кажется, Даницыл, ты путаешь термины. Знаешь, был такой древнеримский император – Диоклетиан? – сказал Виктор; судя по тону, он был настроен пофилософствовать.

– Нет, не знаю.

– А напрасно не знаешь, очень поучительный случай. Так вот, этот чувак был из бедной семьи и начал построение карьеры с простого солдата. Сражался он очень эффективно, постепенно выбился в офицеры, потом стал военачальником, потом дорос до того, что олигархи выбрали его императором. Жизнь у него шла примерно, как у Наполеона. И Диоклетиан успешно рулил страной сколько-то, там, неважно сколько, лет, а потом в один момент взял и бросил власть. Свалил на отдаленную виллу. Стал там жить, как пенсионер на даче. В грядках копался.

– Картошку сажал? – уточнил Данила.

– Нет. В основном капусту, и – был очень доволен этой жизнью. Вот такая история. Теперь ты ее знаешь.

– Ну свалил на фазенду – и чего тут хорошего?

– Нет, это я тебя спрашиваю: чего тут плохого?

– Плохого – ничего. Но по идее должно быть так: ты сначала стань императором, ну в какой-то своей области, а потом уже сваливай растить капусту на Гоа. А ты не хочешь стать императором, хочешь сразу в пенсионеры записаться.

– Пенсионеры промышленным альпинизмом не занимаются.

– У тебя на всё одни отговорки. Императора придумал какого-то, Диалектикана. Не было никогда такого императора. А если и был… это не разговор вообще, ты просто лабуду какую-то гонишь, вместо серьезного разговора… Короче, забодал.

– Это ты меня забодал. Я тебе всё четко сказал, чего я хочу. Вернее, что я не знаю, чего я хочу. Заниматься бизнесом, чтобы просто колотить бабло, – скучно. То, что я могу получить за это бабло, я и так имею: когда хочу – пью, когда хочу – имею женщин. Женщины меня любят и без денег. По горящим путевкам за три копейки летаю за рубеж отдыхать. И там тоже пью и имею женщин. Если мне понадобится гораздо больше денег, тогда я с удовольствием займусь бизнесом. Ну и, кстати, в наши времена бизнесом заниматься ради денег глупо. Гораздо проще, если есть порядочная сумма, купить на нее весной какую-нибудь сильно плавающую вверх-вниз валюту, например, фунты английские. А в конце лета или осенью – опять в рубли это все переводишь и получаешь процентов пять-десять прибыли. Какой стартап у тебя окупится за полгода и еще даст столько навара? И никакой нервотрепки.

– В этом есть, конечно, смысл. Хотя… А если ошибешься? Если наверх твоя валюта не вернется.

– Вернется. Я поспорил с отцом, и он положил в банк на валютный счет круглую сумму.

– Какая валюта?

– Японская йена.

– Она сейчас системно падает. Может и не подняться. Лучше бы в фунт вложился.

– Нет. Англичане доиграются со своими угрозами исламистам на Ближнем Востоке. У них в Лондоне фанатики что-нибудь взорвут, и фунт упадет. А йена как раз поднимется.

– Англичане ушлые ребята, они фунт быстро обратно вернут.

– Ну и зашибись, значит, можно будет сразу еще и в их фунт вложиться и собрать двойной урожай.

– Ты на что с отцом поспорил?

– На прибыль с этой операции. Если получится, все то, что сверху осенью придет, – все мое.

– А если не получится? – не успокаивался Данила.

– Получится. Так что… так что теперь ты говори: чего ты хочешь?

– Я чего хочу?

– Да, ты. И не вздумай опять на меня разговор переводить.

– Я хочу… – Данила надолго уставился в потолок, но Виктор терпеливо ждал ответа и молчал. – Не знаю, чего хочу.

– Ну, конечно! Я так и знал!

– Что знал?

– Что ты за мной это повторишь.

– А что, нельзя?

– Нельзя. Ты мне как-то раз говорил, что хочешь гениальную программу написать, чтобы можно было читать тексты и одним взглядом управлять встроенными около текста мультимедиа – что-то такое. Да-да. Я помню. А еще ты трындел, что, если бы у тебя были бабки на стартап, ты бы на основе этой программы запустил производство новых, каких-то своих Ай-падов, или типа того. Что, не было такого?

– Да, Фигаксель, было. Но это был просто разговор. Вообще. А сейчас я не знаю, то есть не могу так вот прямо и четко сказать, чего я по большому счету хочу от жизни. Единственное, что я точно знаю, – как я хотел бы работать. Я бы хотел самостоятельно ставить себе задачи и решать их. Чтобы никто на меня не давил, не принуждал, чтобы не было стрессов. Понимаешь?

– Нет, Даницыл, так не пойдет. Из нас двоих хотя бы ты должен знать, не как хочется работать, а что хочется делать. Ладно, попытка номер два. Давай я спрошу по-другому: о чем ты мечтаешь?

– Не знаю, – ответил Данила.

– Ну как это не знаешь? Вот обычно спрашивают: «О чем ты мечтал в детстве?».

– В детстве я мечтал быть, как все.

– Так не бывает. Люди, наоборот, мечтают быть не как все.

– С чего ты так уверен?

– Это общеизвестный факт. Кто-то хочет стать, ну, там, не знаю, каким-нибудь пресловутым космонавтом. Девушки мечтают стать супермоделями или знаменитыми актрисами. Кто-то хочет быть гениальным ученым, писателем, футболистом.

– Не обязательно.

– Нет, обязательно. Любой пацан в детстве мечтает быть человеком-пауком. А немного постарше чувачила – кем-то типа Марадоны, каждый мечтает хоть раз забить гол в матче на Кубок УЕФА или на Чемпионате Европы.

– Человеком-пауком я мечтал быть, но это уж совсем мелкое детство какое-то.

– Хорошо. Вот ты, Даницыл, айтишник. Значит, тебе должно было хотеться стать Биллом Гейтсом. Ты скорей всего уже в детстве знал про него. И, наверно, ты мечтал стать таким, как он. А вместо этого ты мне тут впариваешь, что хотел быть, как все.

– Ну да, как все, а что? Я говорю то, что было.

– Хорошо. Почему ты об этом мечтал? Что это вообще за хрень – быть, как все?

– Ну, потому что я чувствовал, что я и так уже не как все, что я и так уже особенный. Ну и зачем мне еще более особенным становиться? Поэтому я и хотел быть просто как все.

– Ну а зачем же как все? – Похоже, Виктору действительно было любопытно узнать это. – Оставался бы не как все. Хотя не очень понятно, как это ты был не как все. Это – как?

– Трудно сказать. Я видел, что пацаны – и в школе, и во дворе – как-то ко мне не так относятся, как друг к другу. Они, например, во что-то играли или доставали друг друга от безделья, а я тоже играл и доставал, но… не знаю, как сказать… Мне все это было как-то жутко скучно, как будто я старик. Хотя в то же время не могу сказать, что я играл, например, в футбол без радости, вроде и увлекательно было, ну, не знаю, не могу сформулировать. Я чувствовал себя среди них гадким утенком, и мне неприятно было, что я гадкий утенок. И я, в общем, боялся этого – что я не такой, как они.

– А чего тут бояться?

– Может, того, что я мог превратиться в чудовище?

– В какое?

– Может, в какого-нибудь безбашенного преступника.

– Не вижу логики, Даницыл. Почему человек, который не как все, должен обязательно стать бандюганом, а не Биллом Гейтсом?

– Потому что. Вот что делает этот Билл Гейтс или кто-то вроде него? Он что-то новое придумывает, потом это новое пробивает в жизнь, как-то реализует в товарный вид, чтобы люди могли этим пользоваться. Но на это уходит вся жизнь. Ну, хорошо, пускай не жизнь – полжизни.

– Во-первых, не обязательно полжизни. Я просто неправильный пример тебе привел. Давай возьмем не Билла Гейтса, а этого крутышку из Гарварда, который Фэйсбук придумал, как его? Марк Цукерберг – вот! Чувак в двадцать три года стал миллиардером. Поди плохо? Придумал же человек свою фишку.

– Это – если смог придумать. А если нет? Можно всю жизнь что-то придумывать и так и ничего не придумать. Чем я сейчас и занимаюсь.

– А ты уже что-то придумал? – спросил Виктор, испытующе глянув.

– Да так, нащупал вроде. Пока, скорее, на подступах.

– Ах, ты, хитрожопер. Придумал и молчит.

– Ничего я не молчу, – ответил Данила. – Я тебе сказал (и ты сейчас сам сказал, что я тебе это уже сказал) – что я придумываю новый формат чтения текстов. С мультимедиа интерфейсом, который управляется без рук, только взглядом.

– Например? – Виктор был явно заинтригован.

– Ну, например, ты читаешь текст про новогоднюю елку, так? Но не про обычную елку, а какую-то особенную. Ну, там, про елку, которая взамен люстры свисает с потолка. Вот автор пишет в тексте: «В комнате была прикольная елка». А видеокамера на компе фиксирует взгляд читателя, и вот читатель дошел до слова «прикольная» и сразу в специальном окошке, например, возникает картинка с этой елкой. То есть получается типа как комикс, только картинки всплывают по мере чтения. Кстати, лучше, чтобы в монитор были вмонтированы три камеры: одна – как обычно, вверху по центру, и по одной – в нижних углах. В этом случае они смогут стопроцентно четко фиксировать, в какую точку экрана направлен зрачок юзера. Ну, либо если технологии позволят, то весь экран должен быть одновременно объективом камеры. Но это уже технические детали, про «железо» будущего я сейчас не говорю.

– А если я не хочу, чтоб картинка с елкой всплывала? – поинтересовался Виктор.

– Тогда ты не врубишься, в чем прикол елки. Потому что писатель, который креативит такой текст про елку, уже не должен описывать ее словами. Он дает задание дизайнеру сделать картинку с этой елкой – и всё. Можно, чтобы при этом еще музычка играла, «зимой и летом стройная»…

– Прикольно, конечно.

– А ты представь, как удобно, если в таком арт-тексте инструкцию читать или обучающий текст.

– А если я и так знаю, что там будет на картинке, и хочу пропустить картинку? Чтоб она меня не отвлекала – про это подумал?

– Естественно, – начав рассказывать о своем изобретении вяло, Данила теперь, подогреваемый любопытством товарища, вошел в раж. – Кстати, такое ключевое слово, по которому выскакивает картинка, надо будет особо помечать, типа как ссылку с подчеркиванием, чтобы было понятно, где может скрываться картинка. Надо будет сделать еще опцию в настройках – скажем, картинка всплывает, если только взгляд держится на ключевом слове в течение трех секунд. Потому что понятно же, что одно слово три секунды никакой юзер не читает. Максимум – секунда. Ну пусть – две.

– Смотря, какой юзер, – сказал Виктор. – Если баран, то и больше трех секунд будет пялиться на новые ворота.

– Ну вот для баранов как раз поясняющие картинки – то, что доктор прописал.

– Ну, и, кстати, доктор Даницыл, ты можешь прописать в настройках, чтобы картинки выскакивали после разного количества секунд задержки взгляда, – предложил Виктор. – По желанию юзера.

– Ну это я сообразил.

– Картинка же может выскакивать и после четырех, и после пяти секунд – хоть после десяти секунд задержки взгляда, – развивал свою мысль Виктор.

– Да, Фигаксель, это тонко подмечено. Спасибо за помощь.

– Тогда каждый юзер, смотря, какой у него уровень баранизма, сможет поставить флажок на удобное время.

– Еще одно спасибо за подсказку, капитан Очевидность. Сам бы я ни в жизни не догадался.

– Пожалуйста, адмирал. В общем, идея мне нравится. Хотя наверняка не только тебе она в голову пришла. Это все уже носится в воздухе. Кто первый напишет программу и застолбит авторские права, тот и срубит кассу.

– Как Цукерберг.

– Да, как он. Хотя ты вряд ли срубишь столько же.

– Почему?

– Это локальная штука, прикладная. А не с принципиально новым смыслом, как у него.

– А у него не прикладная, что ли, была? – спросил Данила. – Это же не теоретическая физика.

– Вообще-то, да, у Цукерберга тоже была вполне прикладная программа, – согласился Виктор. – Поэтому – дерзай. Когда купишь себе особняк под Каннами, не забудь пригласить на новоселье старого друга.

– А знаешь, ты прав, – Данила вдруг помрачнел. – Я, если честно, много уже думал об этом. Ни хрена у меня не получится. Меня обязательно кинет какая-нибудь сволочь. Захапает мои мысли и кинет.

– Какая сволочь?

– Да любая. Где мы с тобой живем-то? Здесь нет законов.

– Гм, у тебя все в порядке, Даницыл?

– А что?

– Ты какой-то дерганный стал. То нормально разговариваешь, то черный становишься, как будто кто-то умер, тьфу-тьфу-тьфу. У тебя точно ничего не случилось?

– Нет. И при чем здесь дерганный – не дерганный, черный – белый? Ты понимаешь, что в России все устроено не для людей. Вернее, не для нормальных людей, которые просто хотят работать, что-то создавать. Тут жизнь устроена для тех, кто хочет воровать и мухлевать. Причем по-крупному. Здесь все законы, вся жизнь устраивается под их интересы, под интересы богатых жуликов.

– Ишь ты! А почему ты тогда не участвуешь во всяких демонстрациях на эту тему? Люди вон ходят, шумят, чего-то требуют. А ты сидишь сиднем.

– Сижу, потому что это все бесполезно. Эту страну не переделаешь. А ты почему не ходишь на митинги?

– А меня, в общем-то, все устраивает, – беспечным тоном заявил Виктор.

– Тебе по фиг. Разумеется. Ты же у нас пофигист.

– Ну, как сказать. В данном случае мне не то чтобы совсем по фиг. Я, конечно, за демократию, там, за честные выборы, честные суды и всякое прочее. Но я думаю, что какая бы ни была обстановка в стране, каждый сам может устроить лично для себя такую жизнь, которая ему нужна. А в целом страну переделать у нас может только президент. Или царь. Пока такой на троне не усядется, ни хрена не изменится, хоть ты глотку сорви на митингах.

– Значит, по твоей логике, каждый сам себе должен быть президент, да?

– Ну, типа да.

– Это, Фигаксель, как-то мелко, ты уж извини.

– Зато эффективно.

– А еще многие сваливают из России, – мрачно сказал Данила. – За рубежом, там все по-другому. Культура жизни принципиально другая.

– А за границей не воруют, по-твоему? – Виктор усмехнулся. – И вообще, всегда и везде так было: богатые – у власти, бедные – в жопе. Богатые становятся богаче, а бедные в лучшем случае могут слегка выглянуть из жопы. Всегда и везде богатые жульничают и манипулируют бедными.

– И навязывают им правила игры для сохранения своего богатства.

– Да, адмирал. Ты открыл Америку, поздравляю.

– Ну, так вот тебе и ответ про что делать, – Данила даже пальцами прищелкнул. – Надо весь этот долбанный мир переделать.

– Тебе надо выпить стакан водки и поспать.

– Я только и делал, что спал до сих пор, – Данила еще больше воодушевился. – Фигаксель! Ты прикинь, мы в итоге все-таки сформулировали, что надо делать!

– Спасать мир?

– Естественно.

– Тебя от твоего пафоса не стошнит?

– Нет, – чуть подумав, ответил Данила.

– В таких случаях говорят: хочешь изменить мир к лучшему, начни с себя.

– По крайней мере, чего не делать, мы поняли. Не делать ничего чисто прикладного, а если и делать, то что-то абсолютно новое, с принципиально новым смыслом.