Измотанный восползанием на сосну Алексей добрался наконец до той высоты, где висел Паутов и с близкого расстояния стал пристально вглядываться в лицо президента, пытаясь понять, жив ли он. В этот момент Паутов захрапел. Сначала звуки были негромкими, но очень скоро храп стал раскатистым.

Алексей посмотрел вниз.

– Дрыхнет, – сообщил он напарнику.

– Отсюда слышно, – отозвался Андрей.

Пока Алексей раздумывал, что делать дальше, Паутов хрюкнул, отмахнулся от комара и открыл глаза.

– Наконец-то, – недовольно сказал он хриплым спросонья голосом.

– Здравствуйте, Владимир Иванович, – сказал Алексей, совсем не ожидавший этого пробуждения прямо сейчас.

– Гм-гм. Здорово… Ну? Чего уставился? Снимай меня отсюда.

– Да я вот и думаю, как это сделать, – ответил Алексей, хотя уже сообразил, как это сделать; все просто: надо отрезать пучок строп от парашюта, связать их, и тогда можно будет спустить Паутова на этой веревке на землю.

– Быстрее. Я тут всю ночь проболтался. Мне по нужде надо, а эти ремни так застегнуты, что задницу не заголишь.

– Сейчас все будет, – сказал Алексей и полез выше, к толстой ветке. Быстро добравшись до нее, Алексей достал нож из потайных кожаных ножен, которые были приторочены к его правой голени под штаниной, и стал резать парашютные стропы.

– Ты что делаешь, придурок? Я же упаду, – сказал Паутов.

– Да нет, я же не все порежу, – довольно вежливо ответил Алексей. – Мне нужны длинные куски веревки, я их свяжу, чтоб мы могли спустить вас отсюда.

– Ну вы даете ребята, – сказал Паутов. – Мало того, что никакой техники у вас нет, так даже и троса с собой не имеете. Что вы за спасатели? – Паутов покрутил головой, оглядывая пространство внизу. – Вас всего двое, что ли? Что вообще происходит?

Алексей обменялся с Андреем взглядами и ответил:

– Мы не спасатели. Мы… э-э… так, неофициально здесь.

– Неофициально? А. Значит, Микулов уже в Кремле. Да? Так?

– Да. Вроде того.

– Вот гнида! А вас кто послал?

– Начальство, – нога Алексея соскользнула с ветки, и, чертыхнувшись, он встал покрепче. – Владимир Иванович, меня вопросы отвлекают. Давайте я буду молча работать, а то я сам отсюда нае… упаду.

Паутов промолчал. Только недовольно выдохнул и отвернулся.

Вскоре все было готово. Алексей рассудил, что в одиночку ему будет трудновато удержать спускаемого Паутова на сколькой веревке («такого борова»). Поэтому он связал столько кусков строп, чтобы веревка доставала до земли, а потом привязал еще столько же. Затем прикрепил один конец веревки к ремням парашютной экипировки, в которые был застегнул Паутов, перекинул веревку через толстую ветку, бросил свободный конец вниз и сам спустился. Спускаться было не в пример легче, чем подниматься, так что довольно быстро Алексей с Андреем, расставив ноги на траве, ухватились за веревку и сказали Паутову, что все готово.

Ножом, который оставил ему Алексей, Паутов стал резать стропы, которые еще удерживали его на высоте. Перед тем, как перерезать последнюю, он глянул вниз и спросил:

– Точно удержите?

– Ну так для того мы и вдвоем, – ответил Алексей. – Режьте, все будет нормально.

И в самом деле все прошло благополучно. Андрей с Алексеем пыхтели, тонкие стропы впивались им в ладони, но они справились, и таким образом, президент спустился с небес на землю, наконец-то завершив начатый накануне вечером прыжок с парашютом.

Еще до того, как Паутов почувствовал под ногами твердую почву, Алексей, стравливая веревку, сообщил напарнику, что президенту не терпится по нужде.

– Последнее желание, – прибавил он с извиняющейся интонацией. – Надо уважить. А потом уж…

Оказавшись на траве, Паутов перерезал ножом стропу, возвращая нож, сказал: «Спасибо, мужики» – и без суеты, которой можно было бы ожидать от человека, долго терпящего, направился к густым и протяженным кустам ореха, которые виднелись метрах в двадцати от сосны. Царь – всегда царь.

Бойцы Прибыткова потерли натруженные руки. Алексей расцепил ремни, с помощью которых покорил сосну, они перепоясались ими, закурили, глядя на удаляющуюся между деревьев крепкую спину Паутова. Пока курили, стали понемногу сдвигаться в сторону орешника. Но тут позади, где-то совсем недалеко, явственно хрустнула ветка. Они обернулись и стали всматриваться. Между деревьями мелькнули два-три силуэта, и через мгновение оттуда раздались выстрелы.

Первая пуля впилась в сосну, с которой сняли Паутова, остальные просвистели рядом в сторону орешника.

Андрей бросился к большой березе, Алексей – к соседней осине. Андрей зацепился ногой за корень и упал в небольшую канаву, ударившись головой о дерево. Алексей не видел, как он падал. Устроившись получше за своим укрытием, он достал пистолет и только теперь посмотрел на Андрея. Тот все лежал, не шевелясь, кровь из обильно шла головы.

В голову залудили – значит, убили, решил Алексей. Он послал в сторону таинственных неприятелей несколько пуль, чтобы заставить нападающих поостыть на короткое время. Пара мгновений тишины позволила ему невредимым переметнуться в канаву за березой.

– Андрюха? – Алексей потряс Андрея за воротник.

Бесполезно, голова напарника моталась, как у куклы, он не отвечал и не подавал признаков жизни.

Между тем атакующие, опомнившись, снова начали палить. Это был не град пуль, стреляли не из автоматического оружия, но достаточно плотно, высовываться было опасно. По звукам выстрелов Алексей определил, что огонь вели из пистолетов, а не из ружей. Это точно были не перепившиеся охотники. Это были профессионалы, вроде них самих. Но кто они?

Пули методично продолжали стукать в ствол березы, зарываться в землю рядом. Долго так отсиживаться не получится, это было ясно.

– Ничего, Андрюха, я за тебя отомщу, – сказал Алексей.

Он подождал некоторое время. Стрельба утихла, похоже, перезаряжали пистолеты. Затем с той стороны стали время от времени быстрые шаги и иной раз хруст оказавшихся под ногами сухих сучьев. Следовало понимать, враг приближался перебежками от дерева к дереву.

Интересно, задели ли они Паутова? Если бы ранили, он бы сейчас орал. Может, убили? По идее это он, президент, скорее всего, цель этих ребят, а не они с Андрюхой. Алексей вглядывался в кусты орешника, но за ними ничего не было видно. Если Паутова пристрелили, то и ладно, подумал он, им же с Андрюхой легче. Вернее, не им – Алексей посмотрел на безжизненно лежавшего напарника, – не им, а теперь уже одному ему, Алексею. Если бы Андрюха был жив, а президент мертв, то можно было бы попробовать договориться с этими прыткими агентами неизвестно какой службы, чтобы разойтись миром. Раз уж цель обеих команд достигнута. Но уже не получится. Жив ли Паутов или нет, неважно. Важно, что погиб Андрюха. И за него надо отомстить.

Улучив момент, Алексей быстро выглянул из-за березы. Нападавшие помаленьку приближались. Их было трое, все в обычных офисных костюмах – таких же примерно, какие были на нем и на Андрее. Да, это точно не охотнички. Если позволить им приблизиться, лунка, в которой он с Андреем лежал, уже не будет надежным окопом, как сейчас. Надо было на что-то решаться.

Нужно нападающих чем-то отвлечь. Тогда можно будет подстрелить хотя бы одно из них, а повезет, так и парочку, и соотношение сил резко изменится.

Алексей сел, прислонившись спиной к березе. Затем ухватил Андрея за грудки, встал, подтянул его вверх. Мощный ствол берез все еще надежно прикрывал их. Алексей достал из-за ремня пистолет (Андрей в этот момент висел, удерживаемый одной его левой рукой, на которую), изготовился к стрельбе. Алексей пристально посмотрел в бледное, залитое кровью лицо напарника. «Я отмщу за твою смерть, Андрюха», – шепнул Алексей и толкнул товарища обратно в канаву так, чтобы нападавшим показалось, будто на них из-за березы бросились в отчаянную контратаку.

Как и ожидал Алексей, нападавшие тут же среагировали, они высунулись из-за укрывавших их деревьев и стали палить по Андрею, а между тем сам Алексей, из-за другого края березы, очень метко отработал по неприятелю – двоих вывел из игры. Причем обоих насмерть: одному прострелил голову, за долю секунды успев порадоваться, что отплатил ровно той же монетой – голова за голову, а второго ранил в шею, и тот хрипел совсем недолго. Третий, отстреливаясь, начал отступать и вскоре скрылся, бросив товарищей на поляне боя.

Алексей склонился, стоя на коленях, над напарником. Теперь у Андрея еще и левая сторона сорочки на уровне груди была темно-красной. В сердце попали, заключил Алексей и мрачно склонил голову, пытаясь сообразить, что дальше делать. Тащить тело друга к машине? Ведь Паутов, возможно, тоже мертв, от внимания Алексея не ускользнуло, что стреляли не только нему и Андрею, немало пуль было выпущено в сторону орешника, и трудно было уцелеть после такого плотного обстрела. Если же Паутов уцелел, то, надо думать, либо давно сбежал, либо схоронился и притих где-то там. Наверно, надо сначала пойти к орешнику, чтобы прояснить ситуацию с президентом, а потом уж браться за Андрюху.

Но тут его размышления прервал стон лежавшего на боку напарника.

Алексей даже сел в траву от неожиданности.

Андрей, продолжая стонать, потянулся рукой к голове.

– А? – Алексей словно пытался уточнить, что происходит (уточнить скорее не у самого Андрея, который, собственно, ничего и не сказал, а у некоего распорядителя судеб, чье высказывание было налицо). – Жив?!

Андрей открыл глаза.

Такого не могло, конечно, быть. После ранений в голову и в ту часть груди, где сердце, нельзя выжить. Алексей не верил в происходящее. «Это просто короткое чудо, но последние Андрюхины секунды», – подумал Алексей.

– Земляника, – с блаженной улыбкой прошептал Андрей.

Алексей посмотрел в направлении взгляда товарища. На краю канавы и в самом деле рос развесистый кустик земляники.

– Ага, спелая, – с готовностью подтвердил Алексей, – как ты хотел.

Алексей осторожно выглянул из канавы, вокруг все было тихо. Тогда он поднялся и присел к кустику земляники, стал аккуратно срывать стебельки, на которых фонариками висели крупные красные ягоды.

Когда Алексей вернулся к товарищу, тот ощупывал левую сторону груди, брови его были сурово сдвинуты, он, похоже, пытался осознать, что произошло, вернее, уже осознал, но был не в состоянии принять правду.

Алексей засуетился, чтобы отвлечь напарника от тяжелых мыслей, приговаривая что-то незначащее, мол, все будет хорошо, вот и земляничка так кстати подвернулась. Алексей стал подставлять ягоды ко рту товарища, а Андрей – срывать их одну за другой губами. Но едва он начал жевать ягоды, лицо его вдруг потеряло всякое выражение, голова упала на траву, глаза закрылись, а из угла рта вытекла красная струйка.

– Черт, – сказал Алексей. – Проклятье.

* * *

Данила сидел в своей рабочей конурке, которая благодаря новенькой табличке на двери теперь гордо именовалась «Серверной», и читал, что пишут люди в интернете о его инициативе. И с удивлением обнаружил, что кто-то сходу окрестил его открытое письмо в ООН манифестом. Некоторые пользователи подхватили название, и очень скоро иначе, как «Манифестом Емельянова», письмо Данилы никто уже не называл. А он-то думал, что слово «манифест» давно себя изжило, что оно покрылось слоем пыли, омузеилось и ничего, кроме скепсиса и зевоты, вызвать не способно.

Одновременно с этим по просторам интернета неслась волна информационного цунами. Только-только землю облетела новость о соединении России и Белоруссии, а тут как снег на голову известие о крушении российского самолета со всей верхушкой власти, гибель президента Паутова и воцарение в Кремле белоруса Микулова. Видеокарикатуристы новостных блогов состязались в иллюстрировании сногсшибательной новости. Некоторые из этих роликов, получив реактивное ускорение в YouTube, с фантастической стремительностью разносились по социальным сетям, набирая невероятно широкую для политических сюжетов аудиторию. Особую популярность приобрел ролик, в котором под мелодию «Back in the USSR» перемежались кадры из выступления Микулова, поносящего перед микрофоном капиталистический Запад, и эпизода из «Терминатора-2», где куски, на которые развалился замороженный «плохой» робот, отогретые возникшим рядом пожаром, превратились в текучие капли металла и начали собираться в лужу, а из нее стал расти фениксом возрождающийся все тот же «плохой» робот, безжалостный убийца, воплощение зла.

На этом фоне большинство людей, комментировавших «Манифест Емельянова», отнеслось к нему сочувственно. Письмо в ООН нашли жестом отчаяния, символом протеста против неожиданно возникшей в России неприкрытой деспотии под руководством Микулова. Но были и те, кому идея понравилась в принципе, вне зависимости от того, кто был ее автором и в какой стране он живет. Иные были воодушевлены фразой из манифеста: «В современном мире, прямо сейчас, больше не может быть разделения на развитые и недоразвитые страны, на передовые и отстающие нации; никто не обязан никого догонять на макроуровне, лишь на личностном уровне человек должен решать, следует ли ему развиваться, и если следует, то в какой сфере знания и деятельности».

Тон комментариев к письму Данилы не изменился, впрочем, и после следующей потрясающей новости, появившейся в интернете этим утром – о том, что, скорее всего, президент Паутов все-таки не разбился. Кто-то, надо полагать, какой-то житель Подмосковья, выложил на YouTube снятую на видео авиакатастрофу, правда, запись была не очень хорошего качества, наверное, съемка велась телефоном. Тем не менее было отчетливо видно, как при падении самолета, когда лайнер с горящими двигателями был почти у земли, когда он уже стал задевать верхушки деревьев, от фюзеляжа отскочил большой люк с изображенным на нем двуглавым орлом, и тут же из открывшегося проема вылетел сидящий в кресле человек. Почти сразу же под креслом показались яростные языки пламени. Затем кресло с седоком взметнулось на высоту, на приличную высоту, и вот, уже пустое, полетело вниз, а через пару секунд в небе, в том месте, откуда кресло только что начало падение, появился купол раскрывшегося парашюта, под которым на стропах болталось чье-то тело. Парашют крашеный оранжевой краской с отсвечивающим эффектом был четко различим на фоне темного неба, в нем отражался свет удаляющегося за лес пылающего самолета. Когда лайнер рухнул и окрестности озарились вспышкой взрыва, парашют на некоторое время стал особенно виден и заиграл всполохами отсвета.

Данила быстренько восстановил работу компьютерной сети на бычьей станции, переустановил таймер своей мины на плюс 60 суток, но из серверной он сразу не ушел, как планировал – интернет не отпускал. Происходящее в России казалось диким сном, а разнообразие толкований этих событий в сети завораживало. Лишь теперь Данила по-настоящему удивился тому факту, что авиакатастрофа произошла не просто где-то в России, а около Быково, невдалеке от станции, где находился сейчас и он сам. А теперь вот еще и десантирование таинственного пассажира из президентского самолета, видимо, самого Паутова…

* * *

– «Проклятье» – не то слово, – внезапно очнувшись, ответил Андрей. – Сволочи!

На глазах изумленной публики (в лице напарника) он стал, кряхтя, приподниматься. Оперся сначала на локоть левой руки, потом, выпрямив руку, – на ладонь. И сел. Правую руку он сунул под пиджак на уровне груди и выудил оттуда металлическую фляжку.

– Такое вино было! – прокомментировал Андрей, показывая ее другу. Посреди фляжки был кратер вмятины с застрявшей в эпицентре расплющенной пулей. – Я его из Парижа привез, отлил вот стакан сюда, думал, угощу тебя в обед. Но… сюрприза не получилось.

– Нет, сюрприз как раз получился, – убежденно ответил Алексей, взяв протянутую ему флягу и внимательно рассматривая ее. Он попытался отколупнуть пулю, но пуля не давалась.

– Засела на смерть, – прокомментировал Алексей и протянул фляжку напарнику. – Повезло тебе – просто жесть.

– Не простая жесть, стальная, – с гордостью сказал Андрей; он прощающимся взглядом осмотрел металлическую емкость и со вздохом отшвырнул ее в траву. – Ладная такая фляжка. Была. Как хороший приклад.

Затем огляделся и утвердительным тоном спросил:

– Тихо вроде вокруг, ты справился с ними?

– Да, – ответил Алексей.

– Башка трещит, – Андрей снова стал ощупывать голову. – Надо ж было так долбануться об дерево.

– Идти сможешь?

– Наверно, – Андрей достал носовой платок и стал стирать кровь со лба. – Голова только кружится. Интересно, что это за команда на нас наехала?

– Посиди. Я сгоняю осмотреть тех двух, которых замочил.

Алексей пружинисто вскинулся и быстро скрылся из вида. Вскоре он вернулся.

– Никаких документов. Вообще ничего, голяк.

– Кто это мог быть?

– Кто-то, кому надо было убрать Паутова, но кто не знал, что мы этим уже занимаемся.

– А, может, они хотели не убрать, а наоборот? – предположил Андрей.

– Вряд ли, – ответил Алексей. – Если они спасатели, то где вертолеты и всякая прочая спасательная техника? Я думаю, это диверсионная группа. Как считаешь?

– Может, это даже кто-нибудь из наших, – сказал Андрей. – Тогда жаль ребят.

– Не жаль, – сказал Алексей. – Они такие ж, как мы. В смысле, они знали, где служат.

– Может, они белорусы? Да. Скорей всего, они. Потому что их Микулов – в нашем Кремле, правильно? Правильно. А как там наш шеф говорил? Двух королей одного цвета на шахматной доске быть не может? Вот их и послали за нашим. За королем.

– Логично мыслишь, Андрюха.

– А ты говорил, что у меня голова деревянная.

– Она и есть деревянная, просто теперь твои деревянные мозги от удара встали наконец правильным рисунком. Как паркет в елочку, – Алексей, конечно, был рад, что напарник остался в живых, но выразить свою радость иначе как насмешками себе не позволил. А кроме того, Алексея беспокоила одна мысль, некое недовольство Андреем, и через какое-то время он сказал:

– Я только одного не пойму. Как вообще красное вино может быть таким уж хорошим?

– Ну, французское может, – осторожно ответил Андрей, чувствуя подвох.

– То есть французское вино, по-твоему, лучше моей брусничной настойки, да?

– А… ты имеешь в виду – по сравнению с твоей настойкой? – Андрею стало понятно, куда клонил напарник: брусничная настойка, которую Алексей делал каждый год на бруснике, собственноручно собранной в лесу у дачи, – эта настойка была его гордостью.

– Нет, твоя брусничная, конечно… совсем другое дело… – заверил Андрей и тут же сообразил, что звучит это не очень-то искренне, словно сказано по соображениям дешевой политкорректности и толерантности.

Алексей остановился и посмотрел на Андрея с укоризной, сквозь которую просвечивало подозрение в предательстве.

– Ты же сам столько раз говорил, что лучше моей водки на бруснике ничего быть не может, – сказал Алексей. – Говорил?

– Я и сейчас скажу. Твоя брусничная – лучше нее ничего в мире нет, – Андрей поднял на уровень губ руку с пальцами, сомкнутыми лепестками нераспустившегося тюльпана, и громко чмокнул воздух с одновременным распусканием пальцев-лепестков, – Твоя настойка – ну просто закачаешься.

– Закачаешься, – передразнил Алексей, но было видно, что он рад восстановлению справедливости.

– «Закачаешься» – даже не то слово, – согласился Андрей. – Рухнешь и не встанешь – вот какая настойка.

Алексей достал из-за пазухи довольно объемистую металлическую фляжку.

– На, дарю. Взамен пробитой.

– А как же ты? – Андрей был искренне тронут.

– У меня вторая есть, – ответил Алексей. И действительно, на свет из-за пазухи явилась вторая фляжка.

Коллеги отвинтили крышечки, чокнулись и отхлебнули по приличному глотку.

– Так значит, у тебя с собой тоже было, – сказал Андрей, когда продохнул после обжигающего глотка.

– Ну да.

– И когда ты полез на дерево, то пистолет мне отдал, чтобы легче было лезть, а два по пол-литра, значит, это тебе не лишний груз? – Андрей смотрел в упор и был серьезен.

– Ну, э-э… – теперь настала очередь Алексея опасаться подвоха. – Мне это даже в голову не пришло.

– Думал, что я всё выпью, да?

– Да ну тебя, – сказал Алексей. – Вон ручей, смотри. Идем, кровь с башки смоешь. Выглядишь, как черт знает кто.

* * *

Микулов сидел мрачнее тучи за накрытым столом с закусками и бутылкой водки в кремлевском кабинете. Его размышления прервал стук в дверь. Вошел Чернега, министр безопасности Белоруссии.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Микулов.

– Паутов, предположительно, жив. Пока. Моих людей, которых я послал разобраться в ситуации, атаковали неизвестные. В живых из наших остался только один. Но положение, видимо, можно переломить. Потому что Паутов, похоже, просто сбежал и сейчас один.

– Похоже, видимо! Радуешь ты меня, нечего сказать. Люди выходят на улицы, кругом митинги, элита мается, депутаты в Думе тоже, никто не поймет, что делать, то ли выжидать дальше, то ли ко мне бежать кланяться, то ли… Они же перепуганы всем этим, могут сорваться с катушек. Слава богу, русские силовики не дергаются, выжидают – я им официально сообщил, что Паутов погиб, что его тело сейчас везут в Москву. Ты должен привезти сюда его тело. Мне давно пора обратиться с речью к моей новой стране, и я хочу начать мою речь с некролога. А ты мне тут говоришь, что Паутов живой. Все карты путаешь.

– Туда уже отправлены дополнительные силы.

– Он с кем-то связывался после приземления?

– Нет. Если не считать тех, кто его отбил у наших ребят.

– Если не считать! Предположительно!

– Он сейчас тоже наверняка напуган. Видимо, он знает от тех, с кем его застала наша команда, ну, либо он догадывается, что вы в Кремле, и значит – подозревает, что вы уже контролируете какие-то ключевые службы. Поэтому теперь если он с кем и свяжется, то, скорее всего, с кем-нибудь из своего неофициального окружения.

– Например, с кем?

– Думаю для начала, скорее всего, со своей любовницей Еленой Стрельцовой.

– А, с этой циркачкой?

– Да.

– Перехватить ее телефонные разговоры сможете? – Микулов кивнул министру, чтобы тот налил ему стопочку. – Себе тоже налей.

– Конечно, – Чернега пододвинул рюмку Микулову, и они, чокнувшись, выпили. – М-м, конечно, перехватим. И циркачки разговоры, и других его родных. Если он кому-то позвонит, даже с чужого сотового, мы сразу вычислим, где он находится. Кроме того, нам сливают информацию, кое-кто из местных, тут вообще многие вам сочувствуют и хотят помочь на самом деле.

– Никто никому не сочувствует. Выслужиться спешат, чтобы карьеру сделать. Но это тоже хорошо, раз они думают, что теперь в Москве передо мной надо выслуживаться. Это хороший знак. А протестующих много?

– Хватает. Кругом митинги, по всей Москве.

– Чего орут?

– России – русский президент, орут. Ну и интеллигенция тоже – они, конечно, про тоталитаризм в вашем лице и так далее.

– А где наши танки из Бобруйска?

– Уже у Москвы. Только дайте приказ – войдут в город.

– Ну так даю приказ: пусть войдут и по кругу в центре встанут, ближе к Кремлю.

– Можно. Но только еще такая деталь: русские танки, из Таманской дивизии, тоже у самой Москвы.

– Кто их направил?

– Я с министерством обороны России связывался, говорят, что по плану – был приказ провести парад, вот их и привели на репетицию парада. Ближе к ночи репетиция на Красной площади запланирована.

– Черт!

– Это ерунда. Они-то на парад собрались, без снарядов и патронов, а наши – с полной боеукладкой. Для этого же и шла речь про совместные маневры в Подмосковье – чтобы на границе наши танки пропустили с боезапасом.

– А, ну да. Ну и осел же этот Паутов! – Микулов несколько повеселел. – Как я его на этот парад развел! Как ребенка, ей богу.